Глава 8
Мелиадус во Дворце времени
Рано утром после бессонной ночи барон Мелиадус отправился к Тарагорму во Дворец Времени.
В Лондре было всего несколько открытых улиц. Коттеджи, дворцы, публичные дома, бараки соединялись закрытыми переходами, которые в богатых частях города сверкали более яркими расцветками, как будто стены были сделаны из покрытого эмалью стекла, а в более бедных — из скользкого темного камня.
Мелиадуса несли по этим переходам в крытых носилках голые девушки-рабыни с нарумяненными телами. Это были единственные рабы, которых Мелиадус подпускал к себе. В его намерения входило посетить Тарагорма до того, как проснутся эмиссары из Азиакоммуниста. Конечно, вполне могло быть, что они представляли страну, которая помогает Хокмуну и остальным, но доказательств у Мелиадуса не было. Если его надежды на открытие Тарагорма оправдаются, тогда он сможет получить эти доказательства и предоставить их Королю Гуону и таким образом оправдать себя в его глазах. Возможно, и избавиться от этой неприятной роли гида при эмиссарах.
Проходы стали шире и послышались странные звуки — глухой шум и регулярный металлический стук. Мелиадус знал, что это звуки часов Тарагорма.
С приближением ко Дворцу Времени шум стал оглушающим: тысячи гигантских маятников раскачивались с разной скоростью, механизмы жужжали и звенели, били колокольчики и гонги, играли цимбалы, кричали механические птицы и говорили механические голоса. Это была неимоверно сложная конструкция, так как сам Дворец представлял из себя один сплошной часовой механизм, регулирующий действия всех остальных часов. Над всем этим невообразимым шумом раздавался мерный, еще более громкий стук, а над самой крышей раскачивался гигантский маятник в Зале Маятника, где Тарагорм проводил большинство своих экспериментов.
Наконец носилки Мелиадуса добрались до относительно небольшой бронзовой двери, и механические люди тут же выскочили, загораживая проход, а механический голос, перекрывая шум часов, требовательно спросил:
— Кто беспокоит лорда Тарагорма во Дворце Времени?
— Барон Мелиадус, его брат, с разрешения Короля-Императора, — ответил Мелиадус, вынужденный кричать.
Еще очень долго двери не открывались, значительно дольше, чем было необходимо, решил барон Мелиадус. Затем они медленно отворились, пропуская его носилки.
Они очутились в зале с изогнутыми металлическим стенками, похожими на заднюю крышку часов, и шум усилился. Зал был наполнен грохотом. В голове у Мелиадуса все пошло кругом, и, если бы не шлем, он зажал бы уши руками. Он решил, что еще немного, и он окончательно оглохнет.
Рабыни пронесли носилки в другой зал, стены которого были обиты гобеленами и изображениями часов всевозможных конструкций. Ткань несколько смягчала шум. Рабыни опустили носилки, барон Мелиадус откинул занавески руками в перчатках и вышел, ожидая появления своего шурина.
И вновь прошло слишком много времени, пока появился, неторопливо выходя из дверей в дальнем конце зала, кивая головой в маске, его родственник.
— Очень рано, брат, — произнес Тарагорм. — Мне очень жаль, что я заставил тебя ждать, но я еще не завтракал.
Мелиадус подумал, что Тарагорму, как всегда, не хватает такта. Он резко сказал:
— Извини, брат, но мне не терпелось посмотреть твою работу.
— Я польщен. Сюда, брат.
Тарагорм повернулся и вышел в ту же дверь, что и вошел. Мелиадус вплотную последовал за ним.
Они прошли несколько коридоров, тоже обитых гобеленами, и подошли к закрытой на засов большой двери. Тарагорм снял засов, дверь открылась, внезапно задул ветер, и послышался звук гигантского барабана, бьющего регулярно, но очень медленно.
Машинально барон Мелиадус взглянул вверх и увидел качающийся в воздухе маятник — пятьдесят тонн меди — в форме сверкающего солнца. Именно этот маятник и создавал ветер, поднявший плащ Мелиадуса, словно пару тяжелых шелковых крыльев. В огромном Зале Маятника располагалось множество машин в различных стадиях завершения, столов, на которых лежало лабораторное оборудование, инструменты из меди, бронзы и серебра, тонкая, как паутина, золотая проволока, какие-то сети с драгоценными камнями, вставленными внутрь, водяные часы, хронометры, астролябии, песочные часы, настольные часы, разобранные механизмы, каретник, солнечные часы. И всюду над ними работали рабы Тарагорма — пленные ученые и инженеры самых разных национальностей, кое-кто из них имел репутацию гения.
Пока Мелиадус разглядывал все это, в одном конце Зала возникла пурпурная вспышка, в другом рассыпались зеленые искры, неизвестно откуда поднимался алый туман. Он увидел, как какой-то черный механизм обратился в пыль, а человек, возившийся с ним, закашлялся, упал и исчез.
— И что это такое было? — лаконично спросил кто-то подле него. Мелиадус повернулся и увидел, что это Калан Витальский. Главный Ученый Короля-Императора тоже навестил Тарагорма.
— Эксперимент с ускорением времени, — ответил Тарагорм. — Мы можем создавать этот процесс, но не можем управлять им, до сих пор ничего не получается. Смотрите…
Он указал на большую овальную машину из вещества, похожего на стекло.
— Тут мы добиваемся похожего эффекта, но с противоположным знаком, и опять, к сожалению, не можем контролировать его. Человек, которого вы видите рядом с машиной, — тут он показал на фигуру, которую Мелиадус принял за одного из механических людей, что преградили ему дорогу у самого входа во Дворец Времени, — стоит неподвижно уже неделю!
— А как насчет путешествия во времени? — спросил Мелиадус.
— Вон там, — ответил Тарагорм, — видите этот ряд серебряных коробок? Каждая из них — это сделанный нами прибор, который может путешествовать во времени — назад или вперед, но мы еще не уверены в расстояниях. Однако все живое слишком страдает при подобных перемещениях. Несколько рабов и животных, которых мы отправляли, остались в живых, но они не только испытали ужасную боль, но и тело у них деформировалось.
— Если бы мы только поверили Тозеру, — сказал Калан, — то, возможно, у нас уже был бы способ путешествовать во времени. Нам не следовало над ним насмехаться, но кто бы мог подумать, что этот хвастливый дурак действительно открыл секрет путешествия во времени!
— Что, что?
Мелиадус ничего не слышал о Тозере.
— Драматург Тозер? Я думал, что он давно умер. Что он мог знать о путешествии во времени?
— Он появился не так давно, пытаясь восстановить свое положение при дворе Короля-Императора, и стал рассказывать, что он научился путешествовать во времени, узнал этот секрет от одного старика на Западе. Силой мысли — как он сам это называл. Мы привели его сюда, и, посмеиваясь, попросили доказать справедливость его слов и отправиться в другое время. И после этого, барон Мелиадус, он исчез!
— Вы… вы даже не попытались задержать его?
— Невозможно было в это поверить, — вставил Тарагорм, — ты бы поверил?
— Я бы принял меры предосторожности, прежде чем испытал бы его.
— Мы думали, что в его интересах вернуться. Кроме того, мы не хватаемся за соломинку, брат.
— Что ты хочешь этим сказать… брат? — спросил Мелиадус.
— Хочу сказать, что мы работаем над чистой наукой, проводим серии экспериментов и опытов, в то время как ты требуешь немедленных результатов, чтобы осуществить планы мщения в отношении Замка Брасс.
— Я воин, брат, человек действия. Меня не устраивает сидеть и играть в игрушки или корпеть над книгами.
Очень довольный своим ответом, который поставил на место Тарагорма, Мелиадус вернулся к вопросу о Тозере.
— Ты говоришь, он узнал этот секрет от старика на Западе?
— Так он сказал, — вмешался Калан. — Но я думаю, что солгал. Он говорил, что все дело в силе мысли, но мы не сочли его способным на такую дисциплину ума. Тем не менее, факт остается фактом, он потускнел и исчез на наших глазах.
— Почему вы мне не рассказали об этом?.. — простонал Мелиадус.
— Тогда ты все еще был на континенте, — ответил Тарагорм. — Кроме того, мы не считали, что это может заинтересовать такого человека действия, как ты, брат.
— Но его знание могло бы помочь в вашей работе, — произнес Мелиадус. — Как безразлично говорите вы о потере такой блестящей возможности!
— Что можно сейчас с этим поделать, — пожал плечами Тарагорм. — Мы двигаемся вперед потихоньку…
Раздался слабый взрыв, закричал человек, и слабая красная вспышка осветила комнату.
— …и скоро мы победим время так же, как побеждаем пространство, — закончил Тарагорм.
— Через тысячу лет, возможно! — выкрикнул Мелиадус. — Запад? Старик на Западе? Мы должны найти его. Как его имя?
— Тозер сказал нам, что его зовут Майган — колдун большой мудрости. Но, как я уже говорил, я считаю, что он лгал. В конце концов, что есть на Западе кроме опустошения? Никто не живет там кроме мутантов, со времени Трагического Тысячелетия.
— Мы должны отправиться туда, — сказал Мелиадус. — Мы должны перевернуть там все вверх дном, нельзя упускать ни одного шанса…
— Только не я — я не собираюсь ехать в эти дикие горы за чем-то необычным, — замахал руками Калан. — У меня хватает работы и здесь, надо снабдить корабли новыми двигателями, которые помогут нам завоевать весь остальной мир, как мы завоевали Европу. Кроме того, я полагаю, что и у тебя есть свои обязанности при дворе, барон Мелиадус, эти наши гости…
— К черту гостей! Я трачу на них слишком много драгоценного времени…
— Скоро я смогу предоставить в твое распоряжение столько времени, сколько тебе будет нужно, брат, — сказал Тарагорм. — Еще совсем немного…
— Ха! Тут мне нечего делать! Все эти твои коробки и взрывающиеся машины эффектны, но для меня они бесполезны. Играй в свои игры, брат, играй в свои игры. Спасибо тебе за прием. До встречи!
Ощущая огромное облегчение, что ему больше не надо быть вежливым по отношению к ненавистному шурину, Мелиадус повернулся, вышел из Зала Маятника и прошел через все коридоры к своим носилкам.
Пока его несли к его собственному дворцу, Мелиадус обдумывал все, что услышал. При первой же возможности ему надо будет избавиться от обязанностей при дворе и уехать на Запад, выяснить маршрут Тозера и найти старика, у которого можно будет не только узнать секрет времени, но и обнаружить наконец средства отомстить обитателям Замка Брасс.
Глава 9
Прелюдия в замке Брасс
Во дворце Замка Брасс сам граф Брасс и Оладан из Разбойничьих Гор оседлали рогатых коней и выехали из ворот. Они проскакали по городу и вырвались на простор. Такие прогулки вошли у них в привычку, и они совершали их каждое утро.
Граф Брасс был значительно менее мрачен, нежели раньше, и даже перестал бродить всюду один — так на него повлияло появление Рыцаря в Черном и Золотом.
Эльвереза Тозер оставался пленником в одной из башен Замка Брасс и казался вполне довольным, когда Боджентль принес ему бумагу, перья и чернила и попросил написать пьесу. Он даже пообещал Тозеру небольшую аудиторию.
— Хотел бы я знать, как дела у Хокмуна, — произнес граф, когда они ехали рядом, оживленно разговаривая. — Жаль, что не я вытянул соломинку.
— Я тоже хотел бы сопровождать его, — ответил Оладан. — Повезло Д’Аверку. Жалко, что было всего два кольца — Рыцаря и Тозера. Если они вернутся и привезут еще, то тогда мы сможем еще и повоевать с Темной Империей…
— И все-таки, друг Оладан, посетить Гранбретань и попытаться разыскать Майгана из Лландара в Йеле — опасная затея.
— Я часто слышал поговорку, что лучше прятаться в львином логове, чем рядом с ним.
— А еще лучше жить в стране, где нет львов, — слегка улыбнулся граф.
— Ну, я надеюсь, что лев их не сожрет, — нахмурился Оладан. — Может, это и глупо с моей стороны, но я все-таки им завидую.
— У меня такое чувство, что завидовать скоро не придется, — сказал граф Брасс, направляя свою лошадь по узкой тропинке в тростнике. — Мне почему-то кажется, что наша безопасность находится под большой угрозой, причем с многих сторон.
— Как раз это меня не особенно волнует, — отозвался Оладан. — Но я боюсь за Ийссельду, Боджентля и жителей города, потому что они не приспособлены к жизни, которая нам доставляет настоящее наслаждение.
Они ехали вдоль берега моря, наслаждаясь тишиной и безлюдьем и одновременно скучая по шуму битвы и действию.
Граф Брасс начал уже подумывать, не лучше ли разбить хрустальную машину, которая удерживает их в этом месте, чтобы вновь оказаться в том мире, что они покинули, и драться до победного конца, даже если у них и не было ни малейшего шанса одержать победу над силами Темной Империи.
Глава 10
Виды Лондры
Над крышами Лондры появился орнитоптер. Это была большая машина, рассчитанная на четыре-пять человек, с металлическими крыльями и корпусом.
Мелиадус свесился с борта и показал вниз, гости его тоже наклонились. Казалось, если они наклонятся еще больше, их длинные маски просто свалятся с их плеч.
— Перед вами Дворец Короля Гуона, где вы остановились, — проговорил Мелиадус, указывая на безумное великолепие обители Короля-Императора. Он возвышался над всеми остальными строениями и стоял немного в стороне от них в самом центре города. Четыре его башни, сверкая глубоким золотым цветом, даже сейчас возвышались над ними. Орнитоптер поднялся выше всех других зданий города. На ярусах Дворца было вырезано множество барельефов, изображающих извращения и жестокость, столь любимые Темной Империей. Гигантские гротескные статуи находились по углам парапетов, готовые в любую минуту упасть вниз.
Дворец был раскрашен во всевозможные цвета, какие только существовали на белом свете, и был задуман так, чтобы глаза начинали болеть почти сразу после первого взгляда на него.
— Дворец Времени, — указал Мелиадус на богато отделанный Дворец. — Мой собственный дворец. — Угрюмое черное здание, отделанное серебром. — Река, которую вы видите, это, конечно, Таймза.
Движение на реке было большое. На ее кроваво-красных водах качались баржи из бронзы, слоновой кости и корабли из черного дерева, обитые драгоценными металлами и украшенные полудрагоценными камнями, с громадными белыми парусами, на которых были вышиты и нарисованы эмблемы.
— Дальше слева, — продолжал барон, ненавидя ту глупую роль, что ему приходилось исполнять, — наша Висящая башня. Видите, создается впечатление, что она свисает прямо из воздуха и не стоит на земле. Это — результат эксперимента одного нашего волшебника, который смог приподнять эту башню над землей на несколько футов, но не смог сдвинуть ее выше ни на дюйм. Потом оказалось, что он не может и вернуть ее на землю. Так с тех пор она и висит.
Он показал им набережные, вдоль которых огромные военные корабли Гранбретани выгружали из своих трюмов награбленное добро. Квартал Гололиких, где жили отбросы общества, не носящие масок, купол огромного театра, где когда-то ставились пьесы Тозера; Храм Волка, ставку его собственного Ордена, с чудовищной гротескной каменной волчьей головой, которая закрывала собой всю крышу; несколько других Храмов с такими же звериными головами из камня, весящими много тонн.
Весь этот скучный день они летали над городом, спускаясь вниз только лишь для заправки орнитоптера горючим и замены пилотов, и с каждым часом Мелиадус становился все более нетерпеливым. Он показал им все достопримечательности и чудеса этого старинного неприятного города, стараясь, как приказал ему Король-Император, поразить гостей могуществом Гранбретани.
Наступил вечер, и садящееся солнце отбрасывало на город сплошные тени. Барон Мелиадус вздохнул с облегчением и приказал пилоту направить орнитоптер на посадочную площадку на крыше дворца.
Они опустились, и оба эмиссара неуклюже выбрались из машины, ступая, словно автоматы.
Они прошли к верхнему входу во Дворец и стали опускаться по винтовой лестнице, пока не оказались вновь в залитых светом коридорах, где их встретила почетная стража — шестеро высших военачальников Ордена Богомола. Гостей проводили в отведенные для них покои, чтобы они могли поесть и отдохнуть.
Барон Мелиадус откланялся и поспешил прочь, пообещав, что завтра они будут обсуждать достижения науки Гранбретани.
Быстро идя по освещенным переходам, он чуть было не столкнулся с родственницей Короля-Императора Фланой, графиней Кэнберри.
— Милорд!
Он посторонился, давая ей пройти, потом сказал:
— Миледи, прими мои извинения.
— Ты очень торопишься, милорд?
— Да, Флана.
— Ты даже, кажется, в плохом настроении.
— В плохом.
— И ты не хочешь утешиться?
— У меня есть дела.
— Дела надо делать на свежую голову, милорд.
— Возможно.
— Если ты остудишь свои страсти…
Он было вновь двинулся вдоль коридора, потом остановился, вспомнив, как может Флана утешить. Возможно, она права. Возможно, сейчас она была нужна ему. С другой стороны, он должен сделать приготовления к экспедиции на Запад, чтобы отправиться, как только эмиссары отбудут. Но они останутся по крайней мере еще на несколько дней. К тому же прошлую ночь он провел из рук вон плохо, и настроение у него было скверное. По меньшей мере он может…
— Возможно, — повторил он, но тон у него был задумчивый.
— Тогда поспешим в мои апартаменты, милорд, — произнесла она с легким нетерпением.
Со все увеличивающимся желанием Мелиадус взял ее за руку.
— Ах, Флана. — прошептал он. — Ах, Флана.
Глава 11
Мысли графини Фланы
Причины, что побудили графиню Флану искать общества барона Мелиадуса, были сложными, поскольку она, в основном, была заинтересована заполучить не барона, а двух неуклюжих гигантов с Востока.
Она спросила его о них, когда они, пресыщенные любовными ласками, лежали в ее громадной постели. И он поведал ей о своих обидах, о ненавистном поручении и проклятых эмиссарах, рассказал ей о своих сокровенных тщеславных желаниях, заключающихся в мести его врагам, убийцам ее мужа, обитателям Замка Брасс. Открыл ей способ, который Тозер выведал на Западе, в забытой Богом провинции Йель.
Еще он шептал ей о своих страхах, о том, что может потерять свою власть и престиж, что Король-Император теперь больше доверяет другим, таким, как, например, Шенегар Тротт.
— Эх, Флана, — закончил Мелиадус, прежде чем погрузился в беспокойный сон, — если бы ты только была Королевой, то вместе мы смогли бы повести нашу Империю к блистательной судьбе.
Но Флана почти не слышала его, потому что он не успокоил ее душу и даже не удовлетворил ее тело. Все ее мысли были только об эмиссарах, которые, как ей сообщил Мелиадус, спали всего лишь в двух ярусах от нее. Наконец, она поднялась с постели, оставив Мелиадуса храпеть и стонать в тяжелом сне, оделась, натянула маску и выскользнула из комнаты. Она продвигалась по коридорам вверх, поднимаясь по лестницам, пока не подошла, наконец, к дверям, которые охраняли воины-Богомолы. Маски стражников вопросительно повернулись в ее сторону.
— Вы знаете, кто я, — сказала она.
Они знали и отошли от двери. Она нажала на ручку и вошла в волнующую темноту покоев, занятых эмиссарами Азиакоммуниста.
Глава 12
Разоблачение
Лишь лунный свет заливал комнату, падая на кровать, где зашевелилась какая-то фигура, а рядом лежали доспехи, одежда и маска человека, что лежал в постели.
Она подошла ближе.
— Милорд? — прошептала она.
Внезапно человек вскочил и сел на постели, она увидела его испуганное лицо и изумленно прошептала:
— Я тебя знаю!
— Кто ты? — Он выпрыгнул из-под шелковых простыней и, абсолютно голый, освещенный лунным светом, побежал и схватил ее.
— Женщина!
— Да, — проворковала она. — А ты — мужчина. И вовсе не гигант, просто высокого роста. В маске и доспехах ты казался на целый фут выше.
— Чего ты хочешь?
— Я пришла, чтобы развлечь тебя, сэр, и чтобы развлечься самой. Но я разочарована, потому что считала, что ты — создание нечеловеческое. Сейчас я знаю, что ты — тот самый человек, которого я видела в Тронном Зале два года назад. Мелиадус тогда представлял тебя Королю-Императору.
— Значит, ты была там в тот день?
Он еще крепче сжал ее одной рукой, другой потянулся к ее маске, чтобы сорвать ее и зажать рот. Она лизнула его пальцы, погладила мышцы другой руки. Рука, лежавшая на ее губах, расслабилась.
— Кто ты? — прошептал он. — Знают ли другие?
— Я — Флана Микосеваар, графиня Кэнберри. Никто не подозревает тебя, храбрый Дориан. И я не собираюсь звать стражников, потому что политика меня не интересует и еще меньше мне жаль Мелиадуса. Более того, я признательна тебе за то, что ты избавил меня от надоедливого дурака.
— Ты вдова Микосеваара?
— Да, а тебя я сразу узнала по Черному Камню, который ты попытался спрятать, когда я вошла. Ты — герцог Дориан Хокмун фон Кельн и находишься здесь в чужом обличье, чтобы раскрыть планы своих врагов.
— Мне кажется, я должен буду убить тебя, мадам.
— Я не собираюсь предавать тебя, герцог Дориан. По крайней мере не сразу. И пришла предложить тебе себя для удовольствия. Вот и все. Ты снял с меня маску.
Она вскинула на него золотистые глаза и посмотрела на красивые черты его лица.
— Теперь тебе остается снять с меня все остальное…
— Мадам, — хрипло произнес он, — я не могу. Я женат.
Она рассмеялась.
— И я тоже была замужем бессчетное число раз.
Когда он заглянул в ее глаза, на лбу у него выступила испарина, мускулы всего тела напряглись.
— Мадам… я… я… не могу…
Послышался какой-то звук, и она обернулась.
Дверь, разделявшая апартаменты, открылась, и на пороге появился высокий молодой человек, который нарочито закашлялся, потом поклонился.
— Мой друг, мадам, — сказал Юиллам Д’Аверк, — человек, я бы сказал, высокоморальный. Однако, если я могу помочь…
Она подошла к нему и оглядела с ног до головы.
— Ты кажешься здоровяком, — сказала она.
Он отвел взгляд.
— Ах, мадам, ты так добра. Но я не такой уж и здоровый человек. С другой стороны, — тут он взял Флану под руку и увлек ее в свою комнату, — я сделаю все, что в моих силах, чтобы доставить тебе удовольствие, прежде чем верное сердце моего друга не выдержит искушения…
Дверь закрылась, а Хокмун остался стоять посреди своей комнаты. Его трясло.
Он уселся на край постели, ругая себя, что не спал одетым, но утомительный осмотр города окончательно вымотал его и заставил забыть о предосторожности подобного рода. Когда Рыцарь в Черном и Золотом изложил ему свой план, то он показался опасным, ненужно опасным. Конечно, они должны узнать, не попался ли старик из Йеля в лапы Гранбретани, прежде чем отправятся искать его в Йеле. Но сейчас, казалось, шансы на получение такой информации были равны нулю.
Стража наверняка видела, как вошла графиня. Даже если они убьют ее или просто не выпустят, стражники что-то заподозрят. Они находились в городе, где каждый мечтал об их уничтожении. У них не было ни одного союзника и не было никакой надежды скрыться, если их настоящая личность будет раскрыта.
Хокмун напряг свой мозг, пытаясь придумать хоть какой-то план, который позволял бы им исчезнуть из города до того, как поднимется тревога, но все казалось ему безнадежным.
Тогда Хокмун принялся натягивать на себя тяжелую одежду и доспехи. Единственное оружие, которое было у него при себе, был золотой посох, что дал ему Рыцарь, чтобы завершить впечатление о благородном дворянине из Азиакоммуниста. Он взвесил его на руке, с сожалением вспоминая о своем мече.
Продолжая мерить комнату шагами, он все время старался придумать что-то, но у него ничего не получалось.
Он все еще продолжал метаться взад-вперед, когда наступило утро и Юиллам Д’Аверк просунул голову в дверь, ухмыляясь.
— Доброе утро, Хокмун. Неужели ты так и не отдохнул, человече? Прими мои сожаления. Я тоже. Графиня — весьма требовательное существо. Однако я рад, что ты готов. Нам надо поторопиться.
— Что ты имеешь в виду, Д’Аверк? Я думал всю ночь и никак не мог придумать, что нам делать и как отсюда выбраться…
— Я говорил с Фланой Кэнберрийской и узнал все, что надо было узнать, потому что Мелиадус, очевидно, избрал ее своей поверенной. Она даже согласилась помочь нам сбежать отсюда.
— Как?
— В ее личном орнитоптере. Мы даже можем забрать его, если захотим.
— Можно ли доверять ей?
— Выхода у нас нет. Послушай, у Мелиадуса пока что не было времени на поиски этого Майгана из Лландара. Это судьба, но именно наше появление задержало его. Он знает, что Тозер выведал свой секрет у старика на Западе, и он собирается найти этого старика. У нас есть шанс разыскать Майгана раньше него. Часть пути мы сможем пролететь на орнитоптере Фланы, которым я сумею управлять, а остальную часть проделать пешком.
— Но у нас нет оружия, нет даже нормального платья.
— Оружие и костюмы я смогу взять у Фланы, маски, кстати, тоже. У нее в покоях тысячи трофеев ее прошлых побед.
— Мы должны отправиться к ней немедленно.
— Нет. Мы должны дождаться ее возвращения.
— Почему?
— Потому, друг мой, что Мелиадус может еще спать в ее апартаментах. Имей терпение. Нам везет. Молись, чтобы счастье нам не изменило!
Чуть погодя вернулась Флана, сняла маску и поцеловала почти без всяких колебаний Д’Аверка, как могла бы поцеловать молодая девушка своего любовника. Черты лица ее казались мягче, а в глазах было такое выражение, будто она нашла какую-то особенность в любви Д’Аверка, какую никогда не испытывала прежде — может быть, нежность, которая не была достоинством мужчин Гранбретани.
— Он ушел, — сообщила Флана. — И у меня, Юиллам, возникла мысль оставить тебя здесь для себя одной. Много лет мною владело неугасимое желание, которого не могла я ни выразить, ни тем более удовлетворить. Ты очень близко подошел к тому, что мне все стало ясно…
Он наклонился и легко поцеловал ее в губы, и голос его звучал искренне, когда он произнес:
— И ты тоже, Флана, многое дала мне…
Она неуклюже выпрямилась в своих тяжелых одеждах, натянула на голову маску, а он сказал ей:
— Пойдем, нам надо успеть, пока во Дворце еще не проснулись.
Хокмун последовал примеру Д’Аверка, надел маску, и вновь оба мужчины стали похожи на карикатуры людей, вновь превратились в эмиссаров из Азиакоммуниста.
Теперь уже Флана вывела их из дверей, провела мимо стражников из Ордена Богомолов, которые не последовали за ними, и повела по сверкающим коридорам, пока они не добрались до ее комнат.
— Они доложат, что мы вошли к тебе, — сказал Д’Аверк. — Тебя заподозрят, Флана.
Она сбросила маску Цапли и улыбнулась.
— Нет, — ответила она и пошла по мягкому ковру, покрывавшему пол, к полированному деревянному сундуку, усыпанному бриллиантами. Она подняла крышку и достала длинную трубку.
— В этой трубке, — сообщила она, — яд. Тот, кто хоть раз вдохнул его, мгновенно сойдет с ума и, до того как умрет, будет бегать и дико кричать. Стражники пробегут много коридоров, пока умрут. Я пользовалась этим и раньше. И всегда успешно.
Она говорила об убийстве так нежно, что Хокмун не выдержал и его затрясло.
— Все, что мне надо сделать, — продолжала она, — это просунуть один конец трубки в замочную скважину и нажать на другой конец.
Она положила эту странную трубку на крышку сундука и провела их через анфиладу прекрасно убранных, эксцентрично обставленных комнат в помещение с широким окном, которое выходило на большой балкон. Там, на балконе, аккуратно сложив крылья, стоял орнитоптер Фланы в форме красивой, алой с серебром цапли.
Она поспешно прошла в другую часть комнаты и отдернула занавеску. Там, сваленные в кучу, валялись ее трофеи — одежда, маски и оружие всех ее бывших мужей и любовников.
— Выбирайте то, что вам нужно, и поторопитесь, — шепнула она.
Хокмун выбрал толстую куртку из голубого бархата, чулки из черной оленьей кожи, широкий кожаный пояс с прикрепленным к нему прекрасно сбалансированным мечом и кинжалом в ножнах. Маску он взял убитого им врага Аэровака Микосеваара — маску Стервятника.
Д’Аверк оделся в темно-желтый костюм, ярко-голубой плащ, ботинки из оленьей кожи и выбрал себе меч, почти такой же как у Хокмуна. Он тоже взял маску Стервятника, считая, что двое, принадлежащие к одному Ордену, скорее не обратят на себя внимания, путешествуя вместе. Сейчас они выглядели как самые настоящие благородные дворяне Гранбретани.
Флана открыла дверь-окно, и они вышли на балкон, поеживаясь от холода раннего утра.
— Прощайте, — прошептала Флана, — мне надо вернуться к охране. Прощай, Юиллам Д’Аверк, я надеюсь, что мы еще встретимся. Прощай!
— Я тоже надеюсь на это, Флана, — с необычной для него нежностью ответил Д’Аверк. — Прощай!
Он забрался в орнитоптер и включил двигатель. Хокмун торопливо последовал за ним.
Крылья машины забили по воздуху, и с металлическим лязганьем она поднялась в угрюмое небо Лондры, поворачивая на Запад.
Глава 13
Недовольство короля Гуона
Самые противоречивые чувства боролись в душе барона Мелиадуса, когда он вошел в Тронный Зал Короля-Императора, преклонил колена и начал свой долгий путь к Тронному Шару.
Белая жидкость Шара волновалась больше, чем обычно, и это встревожило барона. Он не так боялся гнева Короля, который мог лишить его могущества и славы, как опасался препятствий в поисках старика-колдуна, живущего где-то на Западе. Барон приблизился к Тронному Шару и взволнованно поглядел на похожий на зародыш образ своего Императора.
— Великий Король-Император, это ваш слуга Мелиадус…
Он упал на колени и склонился до земли.
— Слуга? Ты не особенно хорошо служишь мне, Мелиадус!
— Виноват, благородный сир, но…
— Но?
— Но я не знал, что они собираются отбыть прошлой ночью.
— Ты обязан был почувствовать, что у них на уме, Мелиадус.
— Почувствовать? Почувствовать, что у них на уме, благородный сир?
— Ты теряешь свой инстинкт, Мелиадус. Когда-то ты действовал по его подсказке и не ошибался. Сейчас планы глупой мести заполонили твой мозг, и ты остаешься слепым ко всему остальному. Мелиадус, эти эмиссары убили шестерых моих лучших стражников. Как они их убили, я не знаю, может быть, при помощи какого-то колдовского заклинания, но они убили их и каким-то способом покинули Дворец, а затем вернулись к своей машине, на которой прибыли сюда. Они о нас многое узнали, а мы, Мелиадус, не узнали почти ничего.
— Кое-что мы знаем об их вооружении.
— Вот как? Люди могут лгать, разве ты этого не знаешь, Мелиадус? Люди могут лгать. Мы не довольны тобой. Мы поручили тебе важное дело, а ты выполнил его лишь частично. И без должного внимания. Ты провел время во Дворце Тарагорма, оставил эмиссаров без наблюдения, а должен был постоянно заниматься ими. Ты дурак, Мелиадус! Дурак!
— Сир, я…
— И все это твое глупое помешательство на этой кучке разбойников, что живут в Замке Брасс. Может, ты желаешь обладать этой девушкой? Не по этой ли причине ты ищешь их с такой настойчивостью?
— Я боюсь, что они угрожают Империи, благородный сир…
— Азиакоммуниста тоже угрожает нашей Империи, барон Мелиадус, настоящими мечами и настоящими кораблями, которые могут двигаться сквозь землю. Барон, ты должен забыть о своей вендетте или мы предупреждаем тебя, что ты вызовешь очень большое наше неудовольствие.
— Но, сир…
— Мы тебя предупредили, барон Мелиадус. Выкинь из головы Замок Брасс. Вместо этого попытайся узнать, в каком месте их встретила машина, как они умудрились покинуть город. Реабилитируй себя в наших глазах, Мелиадус, верни себе свою былую славу.
— Да, сир, — ответил барон Мелиадус, едва сдерживая гнев и злобу.
— Аудиенция окончена, Мелиадус.
— Благодарю вас, — произнес Мелиадус, и кровь застучала в его висках.
Он попятился из Тронного Зала.
Отойдя на расстояние, предусмотренное этикетом, он повернулся и быстро пошел прочь. Он двигался, словно слепой, быстрым строевым шагом, и его пальцы побелели, сжимая рукоять меча, настолько сильно он стиснул ее.
Он шел, пока не достиг большого Зала приемов Дворца, где дворяне ожидали аудиенции Короля-Императора, спустился по лестнице к воротам, выходящим на улицу, подал знак девушкам поднести носилки, уселся в них, тяжело откинулся на подушки и приказал нести себя в свой черный с серебром дворец.
Сейчас он ненавидел Короля-Императора. Сейчас он презирал это создание, что так унизило его, оскорбило, обесчестило. Король Гуон — дурак, если даже не понимает потенциальной опасности Замка Брасс. Такой дурак не достоин править, не достоин командовать рабами, а уж тем более бароном Мелиадусом, Гранд Констеблем Ордена Волка.
Мелиадус не станет следовать глупым правилам Короля Гуона, он будет делать то, что считает нужным, а если Король Гуон будет возражать, он его свергнет.
Чуть позже Мелиадус выехал из своего дворца верхом. Он ехал впереди двадцати всадников, доверенных людей, которые были полны решимости следовать за ним всюду, даже в Йель.
Глава 14
Пустыни Йеля
Орнитоптер графини опускался ниже и ниже, почти задевая верхушки высоких сосен и путаясь крыльями в ветках берез. Наконец он сел в мягкий вереск за лесом.
День стоял холодный, и ветер свистел в вереске, насквозь пронизывая их легкую одежду.
Дрожа от холода, выбрались они из летательного аппарата и огляделись. Никого вокруг не было.
Д’Аверк сунул руку в карман куртки и достал кусок кожи, на котором была нарисована карта.
— Нам надо идти в том направлении, — махнул он. — Только сначала надо затащить орнитоптер в лес и спрятать его.
— Почему бы не оставить его здесь? Шансов, что кто-то найдет его, почти нет.
— Я не хочу, чтобы графине был причинен хотя бы малейший вред, — серьезно произнес Д’Аверк. — Если орнитоптер обнаружат, Хокмун, у нее могут быть серьезные неприятности. Пойдем.
И они поволокли металлический аппарат в леей забросали его ветками. Он доставил их так далеко, сколько у него хватило горючего. Теперь им придется продолжить путь пешком. Четыре дня они шли через леса и степи, и земля становилась все менее плодородной по мере приближения к Йелю. На пятый день вдалеке показались горы Йеля. Вершины их были скрыты розовыми облаками, а равнины и холмы внизу казались желтыми.
Это был дикий и красивый пейзаж — никогда раньше Хокмун не видел столь необычной красоты.
— Значит, в Гранбретани еще остались места, радующие глаз, — вздохнул изумленно Хокмун.
— Да, красиво, — согласился Д’Аверк. — Даже дух захватывает. Где-то здесь нам надо найти Майгана. Судя по карте, Лландар находится далеко в горах.
— Тогда поспешим. — Хокмун поправил свой пояс, на котором висел меч. — Поспешим. Преимущество перед Мелиадусом у нас небольшое, но возможно, он уже сейчас на пути в Лландар.
Неуклюже балансируя, Д’Аверк почесал одну ногу о другую.
— Все это хорошо, но боюсь, мои сапоги долго не протянут. В своей дурацкой гордости я выбрал их за красоту, а не за крепость. Теперь я понимаю, что совершил ошибку.
— Я слышал, в этих краях много диких лошадей. Молись, чтобы мы их нашли и парочку укротили.
Но лошадей они не нашли, а земля была каменистой и твердой. Небо над головой пылало необычным сиянием.
Д’Аверк и Хокмун начали понимать, почему население Гранбретани было таким суеверным, когда разговор заходил об этих краях: и в небе, и на земле Йеля было нечто неестественное.
Наконец они добрались до гор.
Вблизи горы были желтого цвета, но с вкраплениями темно-красного и зеленого, гладкие и угрюмые. Странные звери выскакивали из-под их ног, когда они взбирались на скалы, и диковинные, похожие на людей существа с волосатыми телами и совершенно лысыми головами наблюдали за ними из-за скал.
— Когда-то они были людьми, эти создания, — проговорил Д’Аверк. — Их предки жили в этих местах. Но люди Трагического Тысячелетия хорошо поработали.
— Откуда ты знаешь?
— Я читал книги. Именно в Йеле больше, чем во всех остальных областях Гранбретани, ощущались последствия Трагического Тысячелетия. Потому-то он так и пустынен — люди больше не желают приходить сюда.
— Кроме Тозера и этого старика из Лландара, Майгана.
— Да, если Тозер говорит правду. Мы все еще, быть может, гоняемся за синицей в небе, Хокмун.
— Но у Мелиадуса те же сведения!
— Почему Тозер не мог наврать и ему?
Ночь была близка, когда горные создания высыпали из своих пещер и напали на Хокмуна и Д’Аверка.
Они были закутаны в грязные меха, у них были птичьи клювы и кошачьи лапы. Их огромные глаза блестели, клювы раскрывались, обнажая зубы и издавая какие-то звуки. Насколько путники могли видеть в темноте, их было шестеро — трое мужчин и трое женщин.
Хокмун выхватил меч, поправляя маску Стервятника, как он поправил бы обычный шлем, и прислонился спиной к скале.
Д’Аверк встал рядом, и в этот момент мутанты напали на них.
Хокмун ударил первого, оставив широкую кровавую полосу у него на груди. С воплем существо отскочило.
Второго убил Д’Аверк, пронзив его сердце. Хокмун аккуратно перерезал горло третьему, но когтистая лапа четвертого уже цеплялась за его левую руку. Он боролся, напрягая мышцы и пытаясь выхватить кинжал, и одновременно отбивался мечом от противника, старавшегося достать его с другой стороны.
Хокмун закашлялся и ощутил приступ тошноты, потому что от этих зверей ужасающе пахло. Ему в конце концов удалось вытащить кинжал и всадить его в руку или лапу противника. Создание завизжало и отпустило его.
В ту же секунду Хокмун глубоко вонзил кинжал в глаз существа и повернулся, чтобы отразить нападение следующего.
Было еще темно, и невозможно было определить, сколько мутантов еще осталось.
Д’Аверк размахивал мечом направо и налево, что-то орал в боевом азарте.
Хокмун поскользнулся на покрытом кровью камне и покачнулся, опираясь левой рукой о скалу. В ту же секунду один из зверей с шипением прыгнул на него, схватив в медвежьи объятья, прижимая обе его руки к туловищу, а клюв его стукнул по маске и с клацаньем закрылся.
Хокмун напряг все силы, чтобы разорвать кольцо, мотнул головой, сбросил с себя маску, оставив ее в птичьем клюве, с усилием откинул руки создания в стороны и боднул того головой в грудь. Существо в удивлении попятилось, не понимая, что маска Стервятника была, как оказалось, не частью Хокмуна.
Хокмун мгновенно пронзил его сердце мечом и повернулся к Д’Аверку, на которого насели двое.
Хокмун отрубил голову одному и уже совсем было собрался прикончить и второго, как тот закричал и убежал во тьму ночи, прижимая к телу кусок куртки Д’Аверка.
Они уничтожили всех, кроме одного.
Д’Аверк, слегка раненный в грудь когтями, оторвавшими кусок его куртки, тяжело дышал. Хокмун оторвал от своего плаща лоскут и перевязал его.
— Ничего страшного, — сказал Д’Аверк. Он сорвал маску Стервятника и отшвырнул ее. — Она пригодилась мне, но я предпочитаю от нее избавиться, раз уж ты расстался со своей. Черный Камень в твоей голове спутать ни с чем нельзя, так что и у меня нет больше причин маскироваться. — Он ухмыльнулся. — Я ведь говорил тебе, Трагическое Тысячелетие произвело на свет уродливых созданий, друг Хокмун.
— Охотно верю тебе, — улыбнулся Хокмун. — Пойдем, нам лучше подыскать себе местечко для лагеря. Тозер отметил на этой карте безопасное место. Вытащи-ка ее, и попробуем разобраться при звездном свете.
Д’Аверк сунул руку в карман куртки, и вдруг лицо его исказилось.
— Ох, Хокмун, не так уж нам и везет!
— Что случилось, друг мой?
— В той части куртки, что оторвало это чудовище, был карман, а в кармане — карта, которую дал Тозер. Мы заблудимся, Хокмун!
Хокмун выругался, вложил меч в ножны и нахмурился.
— Ничего не поделаешь, — сказал он, — придется нам выследить этого зверя. Он был слегка ранен и, возможно, оставил кровавую дорожку. Возможно, он просто бросил карту по дороге в свое логово. Надеюсь, нам не придется следовать в его нору и там искать средство, как достать нашу карту!
— А стоит ли? — в свою очередь нахмурился Д’Аверк. — Разве мы не сможем вспомнить, куда идти?
— Вряд ли. Пойдем, Д’Аверк.
Хокмун начал карабкаться на скалу в том направлении, куда исчезло странное создание. Д’Аверк неохотно последовал за ним.
К счастью для них, небо было ясное и ярко светила луна, так что Хокмун мог разглядеть пятна на камне, которые не могли быть ничем иным, как кровью. Дальше он заметил еще несколько подобных пятен.
— Сюда, Д’Аверк, — позвал Хокмун.
Его друг вздохнул, пожал плечами и пошел вперед.
Поиски продолжались до зари, пока Хокмун окончательно не потерял след. Он выпрямился и покачал головой. Они высоко взобрались по горному склону и хорошо видели две долины, что расстилались внизу. Хокмун запустил пальцы в свои светлые волосы и вздохнул.
— Никаких признаков жизни. А я так надеялся.
— Сейчас мы еще в худшем положении, — произнес Д’Аверк, потирая усталые глаза. — Мало того, что карты нет, так мы еще сбились со своего пути.
— Прости, Д’Аверк, я думал, что так будет лучше. — Плечи Хокмуна поникли, потом вдруг лицо его просветлело, и он показал рукой: — Вон там! Я видел, как что-то двигалось. Пойдем.
И он скрылся за краем скалы. Д’Аверк услышал испуганный крик, и наступила тишина.
Он выхватил меч и бросился за своим другом, не понимая, что могло произойти.
А потом он увидел источник удивления Хокмуна. Далеко внизу, в долине, расположился город, весь из металла, со сверкающими поверхностями красного, золотого, оранжевого, голубого и зеленого цветов, с изгибающимися металлическими дорогами и остроконечными металлическими башнями.
Даже отсюда было видно, что город пустынен и медленно разрушается.
Хокмун стоял, глядя на город и указывая на него рукой. Их ночной противник спускался по склону горы и направлялся в город.
— Наверное, он там живет, — предположил Хокмун.
— Мне бы вовсе не хотелось идти за ним, — пробормотал Д’Аверк. — Может, там еще остался ядовитый воздух, от которого спадает с лица кожа и начинается рвота перед смертью.
— Отравленного воздуха больше не существует, Д’Аверк, и ты это знаешь. Он может держаться совсем недолго, а потом исчезает. А здесь, похоже, его и вовсе не было целые столетия.
Хокмун начал упрямо спускаться с горы в погоне за врагом, который все еще сжимал в руке карман с картой Тозера.
— Ох, ну ладно! — простонал Д’Аверк. — Помирать, так вместе.
Он стал спускаться вслед за своим другом.
— Ты — дикий и нетерпеливый человек, герцог фон Кельн!
Из-под их ног срывались мелкие камешки. Существо, которое они преследовали, явно заторопилось. Хокмун и Д’Аверк, непривычные к такому лазанию по скалам, спускались осторожно, к тому же от сапог Д’Аверка мало что осталось.
Они видели, как зверь вошел в тень металлического города и исчез.
Через некоторое время и они достигли города и с некоторым трепетом посмотрели наверх, на громадные металлические конструкции, которые нависали над ними, отбрасывая вниз угрожающие тени.
Хокмун заметил еще несколько кровавых пятен и начал пробираться вперед между подпорками и балками, щуря глаза в тусклом освещении.
А затем раздался какой-то треск и шипение, какой-то вой… и существо бросилось на него, вцепилось когтями в горло и впивалось все сильней и сильней. Он почувствовал, как когти рвут его кожу. Он поднял руки и попробовал разжать звериные лапы и почувствовал, как зверь ударил его клювом.
Затем раздался дикий крик, переходящий в хрипение, и когти отпустили его горло.
Еле держась на ногах, Хокмун повернулся и увидел Д’Аверка с мечом в руке, который разглядывал поверженного врага.
— У этого отвратительного создания совсем нет мозгов, — весело произнес Д’Аверк. — Как глупо с его стороны было напасть на тебя, забыв, что я иду сзади.
Он изящно поклонился и поднял кусок своей куртки, который выпал из лапы мертвого существа.
Хокмун вытер кровь с горла. Когти не слишком глубоко проникли под кожу.
— Несчастное существо, — медленно и тихо проговорил он.
— Только без глупостей, Хокмун! Ты знаешь, что меня тревожит, когда ты начинаешь говорить подобным образом. Вспомни, они напали на нас первыми.
— Хотел бы я знать, зачем они это сделали? В этих горах им должно хватать пропитания — тут полно съедобных зверей. Зачем же им понадобились именно мы?
— Либо мы были самым близким для них мясом, — предположил Д’Аверк, осматривая искореженный металл, что окружал их, — либо они научились ненавидеть людей.
Одним изящным движением он вложил меч в ножны и стал пробираться сквозь лес металлических подпорок, которые поддерживали башни и улицы города. Везде валялись отбросы и гниющие останки животных.
— Давай обследуем город, раз мы уже здесь, — сказал Д’Аверк, вскарабкавшись на одну из балок. — Можем остановиться здесь на ночь.
— Этот город здесь помечен, — сверился Хокмун с картой. — Его название — Халапандер. Находится совсем недалеко к востоку от того места, где в своей пещере живет этот загадочный философ.
— Как недалеко?
— Примерно один день пути по этим горам.
— Тогда давай здесь отдохнем и завтра утром отправимся в путь, — предложил Д’Аверк.
На мгновение Хокмун нахмурился. Потом пожал плечами:
— Ну, хорошо.
Он тоже стал взбираться по балкам, пока они не достигли одной из странных изгибающихся металлических улиц.
— Пойдем вон в ту башню, — предложил Д’Аверк.
И они направились по уходящей под уклон улице в башню, которая сверкала на солнце бирюзовым и алым цветами.
Глава 15
Покинутая пещера
В основании башни была небольшая дверь, которая валялась внутри башни, будто выбитая ударом гигантского кулака. Переступив порог, Хокмун и Д’Аверк принялись напряженно вглядываться в темноту, пытаясь разглядеть внутренности башни.
— Смотри, — проговорил Хокмун, — лестница или нечто похожее.
Они пробрались через обломки и увидели, что это была не лестница, ведущая наверх, а нечто вроде уходящего вверх подъема, похожего на тот, которым соединяются все дома этого странного города.
— Насколько я могу вспомнить, — сказал Д’Аверк — этот город был построен перед самым Трагическим Тысячелетием и полностью отдан в распоряжение ученых. По-моему, он назывался научно-исследовательским городком. Здесь собирались ученые со всего света. Идея заключалась в том, что новые открытия могут быть сделаны лишь совместными усилиями. Если мне не изменяет память, в легенде говорилось, что здесь было сделано множество странных изобретений, хотя, конечно, большая часть секретов безвозвратно утеряна.
Они шли вверх и вверх, пока подъем не привел их на широкую платформу, полностью закрытую стеклянным колпаком. Большинство стекол треснуло или попросту вылетело. С платформы открывался обзор всего города.
— Несомненно, они использовали ее, чтобы наблюдать за всем происходящим в Халапандере, — заметил Хокмун.
Он огляделся.
Повсюду валялись обломки инструментов, назначения которых он не знал. Сквозь толстый слой пыли, лежавшей на предметах, угадывались какие-то символы, совсем не похожие на буквы современного алфавита.
— Какое-то помещение, откуда можно было контролировать действия остального города. — Д’Аверк поджал губы и мотнул головой. — И ты сам можешь убедиться, насколько это верно. Посмотри, Хокмун.
В город въезжала группа всадников в шлемах-масках и доспехах армии Темной Империи.
— Думаю, это Мелиадус, — сказал Хокмун, постукивая пальцами по рукояти своего меча. — Он не может знать точно, где находится Майган, но он прознал, что Тозер посетил этот город, и с ним наверняка едут следопыты, которые быстро обнаружат пещеру Майгана. Отдохнуть, Д’Аверк, мы сейчас не сможем. Нам надо спешить.
— Ужас. — Д’Аверк кивком головы подтвердил его слова.
Они вышли. Рискуя, что их заметят всадники Темной Империи, они бежали по широким внешним улицам со всей быстротой, на которую были способны.
— Не думаю, что нас заметили, — сказал Д’Аверк, когда они покинули город.
Они стали карабкаться в гору, скользя и спотыкаясь от волнения, стремясь найти старого волшебника раньше Мелиадуса.
Наступила ночь, но они продолжали путь. Они умирали от голода, поскольку ели в последний раз перед тем, как спуститься в долину Лландара, и силы их были на исходе.
Но они все же шли и шли, пока не оказались в долине, отмеченной на карте, как место, где жил волшебник Майган.
— Воины Темной Империи почти наверняка остановились на ночь, — заулыбался вдруг Хокмун. — У нас есть время повидать Майгана, взять его кристаллы и скрыться до их появления.
— Будем надеяться, — скептически заметил Д’Аверк и начал сверяться с картой.
— Там, наверху, — сказал Д’Аверк, — должна быть пещера Майгана, но я ничего похожего не вижу.
— На карте она обозначена в середине склона вот той горы, — сказал Хокмун. — Давай заберемся и взглянем.
Они пересекли долину, перепрыгнув через небольшой чистый ручеек, который вытекал из трещины в скале и уносился вдаль. Здесь всюду виднелись следы пребывания человека, потому что к ручейку была протоптана тропинка, а на берегу стояло деревянное приспособление, которым явно пользовались, чтобы доставать воду.
Они пошли по тропинке, ведущей вверх по склону горы. В самой горе были выбиты отверстия для рук и ног. Казалось, они были сделаны за века до того, как здесь появился Майган.
Друзья стали карабкаться вверх.
Подъем был трудным, но они в конце концов достигли края скалы, где стоял громадный валун. Позади него находилось темное отверстие, вход в пещеру.
Хокмун сделал шаг вперед, намереваясь войти, но Д’Аверк предостерегающе поднял руку.
— Лучше поберегись, — произнес он, вытаскивая из ножен свой меч.
— Старик не может причинить нам вреда, — возразил Хокмун.
— Ты устал, мой друг, и слишком утомлен, иначе понял бы, что старик, обладающий такой мудростью, о которой говорил Тозер, имеет в своем распоряжении средства причинить нам немалый вред. Он не любит людей, говорил нам Тозер, и нет никаких оснований полагать, что он примет нас за друзей.
Хокмун молча согласился с ним, вытащил меч и уж потом шагнул вперед.
Пещера была темной и, по-видимому, в ней никого не было. Но потом они заметили свет в дальнем ее конце. Подойдя ближе, они увидели крутой поворот и оказались во второй пещере, значительно больше первой. В ней находилась масса разнообразных предметов: приборы, похожие на те, что они видели в Халапандере, пара глиняных горшков, посуда, химические препараты и многое другое. Источник света находился в шаре, расположенном в центре пещеры.
— Майган! — позвал Д’Аверк, но ответа не было.
Они обыскали всю пещеру, думая, что в ней может быть еще один проход в следующую, но ничего не нашли.
— Он ушел! — в отчаянии воскликнул Хокмун, нервно потирая Черный Камень на своей голове. — Ушел, Д’Аверк, и кто знает, куда. Может, после визита Тозера он решил, что теперь ему небезопасно оставаться здесь, и ушел жить в другое место?
— Не думаю, — отрезвил его Д’Аверк. — Наверняка он бы забрал с собой все свое имущество, разве не так?
Он огляделся, осматривая пещеру.
— А в этой постели кто-то совсем недавно спал. Нигде нет пыли. Возможно, Майган направился по каким-то своим делам и скоро вернется. Мы должны обождать его здесь.
— А что нам делать с Мелиадусом? Если, конечно, это был он.
— Нам остается лишь надеяться, что ему понадобится много времени, чтобы узнать обо всех передвижениях Тозера и найти эту пещеру.
— Если он настроен так воинственно, как тебе говорила Флана, тогда он не заставит себя ждать, — произнес Хокмун.
Он подошел к широкой скамье, где стояли различные мясные блюда, овощи и травы, и жадно начал поглощать пищу. Д’Аверк последовал его примеру.
— Мы подождем его здесь и заодно отдохнем, — сказал Д’Аверк. — Это единственное, что нам остается, друг мой.
Прошел день и следующая ночь, но старик не возвращался. С каждым часом Хокмун нервничал все больше.
— А если его схватили? Предположим, Мелиадус наткнулся на него в горах?
— Если бы такое произошло, Мелиадус неизбежно приволок бы его сюда, и мы бы заслужили признательность старика, освободив его из рук солдат Темной Империи, — с нарочитой твердостью отбивался Д’Аверк.
— Если не ошибаюсь, мы с тобой видели двадцать человек, вооруженных копьями. Победить стольких мы не сможем, Д’Аверк!
— Ты в плохом настроении, Хокмун. Раньше мы с тобой побеждали и не такое количество!
— Да, — согласился Хокмун, но было видно, что путешествие изрядно утомило его.
Возможно, и обман при дворе Короля Гуона дался ему не так легко, как Д’Аверку, для которого подобные ситуации были родной стихией.
Наконец Хокмун не выдержал нервного напряжения и вышел через первую пещеру на край скалы. Казалось, что-то просто потянуло его, потому что он посмотрел вниз и увидел их.
Теперь они уже были достаточно близко, чтобы можно было разглядеть детали. Сомнений больше не было.
Во главе отряда действительно ехал Мелиадус. Его узорная волчья маска свирепо блеснула, когда он поднимался наверх, и он увидел Хокмуна в тот момент, когда тот смотрел вниз.
Громкий, ревущий голос эхом прокатился по горам. Это был голос, полный ярости и восторга, голос волка, учуявшего свою добычу.
— Хокмун! — завопил Мелиадус. — Хокмун!
Он спрыгнул с седла и начал резво карабкаться на скалу.
— Хокмун!
Позади него двигались хорошо вооруженные воины. Хокмун понимал, что шансов победить всех Волков весьма мало. Он повернулся и крикнул Д’Аверку:
— Д’Аверк, здесь Мелиадус! Скорее, он поймает нас в этих пещерах, как в капкане! Нам надо забраться на вершину горы!
Из пещеры выбежал Д’Аверк, на ходу пристегивая пояс с мечом, на секунду задумался, потом согласно кивнул.
Хокмун побежал по склону горы, выискивая опоры для рук, чтобы подняться выше. Одно из копий ударилось в камень совсем близко от его руки, другое — у его ног, но он продолжал карабкаться вверх. Может быть, на вершине горы им удастся выстоять.
— Хооооокмуууун! — эхом пронесся вопль мстительного Мелиадуса. — Хоооокмуууун!
Хокмун продолжал взбираться наверх, стирая руки о камень, раня ноги, но не останавливаясь, рискуя всем, только чтобы достичь вершины. Д’Аверк не отставал от него ни на шаг.
Когда наконец они достигли вершины, то увидели расстилающееся перед ними горное плато. Если бы только они попробовали пересечь его, копьеносцы, без сомнения, нагнали и убили бы их.
— Сейчас, — угрюмо выдохнул Хокмун. — Мы будем драться.
— Наконец-то, — ухмыльнулся Д’Аверк, — а то я думал, ты совсем потерял голову, друг мой.
Они взглянули вниз и увидели, что Мелиадус уже добрался до валуна, прикрывающего вход в пещеру, и ринулся внутрь, послав своих воинов догонять ненавистных ему врагов. Несомненно, он рассчитывал обнаружить в пещере и остальных: Оладана, графа Брасса, а возможно, и Ийссельду, которую, о чем Хокмун знал, барон любил очень сильно.
Скоро воины-Волки добрались до края скалы, и Хокмун ударил первого из них ногой в шлем. Воин, однако, не упал, а обхватил ногу Хокмуна, явно пытаясь при его помощи взобраться наверх или, на худой конец, свалиться вниз вместе с Хокмуном.
Д’Аверк быстро прыгнул вперед и вонзил меч в плечо воина. Тот застонал, отпустил ногу Хокмуна, попытался ухватиться за камень на краю скалы, но промахнулся и полетел вниз, раскинув руки и издавая протяжный крик, который долго висел в воздухе, пока воин не рухнул на дно долины.
На край скалы уже взбирались остальные воины. Д’Аверк мощно атаковал одного из них, а на долю Хокмуна досталось двое.
Они бились по всему узкому краю площадки скалы, а долина лежала в сотнях футов внизу.
Хокмун убил одного из своих противников ударом в горло, аккуратно пронзил второму живот, но на него напали еще двое. И так они бились целый час, стараясь удержать своих противников у края скалы, рубясь с теми, кто все-таки забирался.
Затем их окружили со всех сторон и мечи уперлись в их тела, словно гигантские зубы акул, и откуда-то снизу донесся угрожающий голос Мелиадуса:
— Сдавайтесь, господа, или вас изрубят в куски, я обещаю.
Хокмун и Д’Аверк опустили оружие, с безнадежностью поглядев друг на друга.
Оба они очень хорошо знали, что ненависть к ним Мелиадуса безгранична. Он ненавидел их страстной, страшной, сжигающей его самого ненавистью. Сейчас, когда они стали его пленниками в его стране, шансов на побег у них не было.
Мелиадус, казалось, тоже понимал это, потому что сдвинул свою волчью маску и ухмыльнулся.
— Мне неизвестно, как вы попали в Гранбретань, Хокмун и Д’Аверк, но я знаю, что вы оба — дураки! Значит, вы тоже искали этого старика? Зачем, хотел бы я знать? У вас уже есть то же, что есть у него.
— Возможно, это не единственное, что мы хотели получить, — ответил Хокмун, стараясь говорить как можно более туманно, потому что, чем меньше Мелиадус знал, тем больше шансов обмануть его у них оставалось.
— Не единственное? Ты хочешь сказать, что у него есть и другие приборы, полезные Империи? Спасибо, что сказал нам, Хокмун. Стариком придется заняться особо.
— Старик ушел, Мелиадус, — не задумываясь, соврал Д’Аверк. — Мы предупредили его, что сюда можешь прийти ты.
— Ушел? Вот как? Я в этом не уверен. Но если это так, то ты, конечно, знаешь, куда он ушел, сэр Юиллам.
— Ничуть, — ответил Д’Аверк, в бешенстве глядя на воинов, которые связывали его и Хокмуна.
— Это мы увидим, — вновь усмехнулся Мелиадус. — Я очень ценю, что ты дал мне повод начать пытку, небольшую правда, здесь и сейчас. Это будет еще не месть, а так, развлечение. Позже, когда мы вернемся в мой дворец, можно будет использовать все богатые возможности… К тому времени, наверное, я уже буду знать тайну путешествия во времени-пространстве.
Для себя же он решил, что таким способом сумеет восстановить свою репутацию в глазах Короля-Императора и получить прощение Гуона за то, что оставил Лондру без его разрешения.
Он протянул руку в перчатке и почти с любовью потрепал по щеке Хокмуна.
— Ах, Хокмун, скоро ты почувствуешь мое наказание, скор о…
Хокмун затрясся, потом набрал воздуха и плюнул в волчью маску, которую Мелиадус вновь надвинул.
Мелиадус взвыл от ярости, отшатнулся, рука его непроизвольно поднялась к маске, затем откинулась в сторону и ударила Хокмуна в губы.
— Еще одно мгновение мук тебе за это, Хокмун! А эти мгновения будут длиться веками, я тебе обещаю!
— Я еще должен найти старика, — продолжал, успокоившись, барон. — Подозреваю, что он бродит где-то поблизости. Мы бросим вас в пещеру, проверив, конечно, все узлы, поставим у входа парочку стражников, просто на тот случай, если вам вдруг удастся каким-то чудом избавиться от веревок, и отправимся на его поиски. Тебе больше некуда бежать, Хокмун, и тебе тоже, Д’Аверк. Наконец-то вы принадлежите мне! Вымой! Обмотайте их всеми веревками, что у нас есть! Охраняйте их хорошенько, потому что они — игрушки Мелиадуса!
Он внимательно смотрел, как их дополнительно связали и втащили в ближайшую пещеру. Около входа Мелиадус поставил трех воинов и стал спускаться с остальными, пребывая в самом отличном настроении.
Теперь уже скоро, думал он, все его враги попадут в его руки, и он при помощи ужасных пыток сможет выведать все секреты. Тогда Король-Император будет знать, что он говорил правду.
А если Король-Император станет думать о нем плохо, какая разница? Планы Мелиадуса предусматривали и такую возможность.
Глава 16
Майган из Лландара
Спустилась ночь, и снаружи стало темно. Хокмун и Д’Аверк лежали, крепко связанные в первой пещере.
Хокмун пытался бороться с веревками, но результатом его усилий было лишь вращение глаз и поворот шеи. Д’Аверк пребывал в таком же положении.
— Ну что ж, мой друг, мы были недостаточно осторожны, — произнес Д’Аверк самым веселым тоном, на какой был способен.
— Да, — согласился Хокмун. — Голод и усталость заставляют даже самых мудрых совершать глупости. Нам следует винить лишь самих себя.
— Мы заслуживаем всего, что получили, — с сомнением в голосе продолжал Д’Аверк. — Но наши друзья? Нам надо думать о побеге, Хокмун, сколь невозможным он бы ни казался.
— Да, — вздохнул Хокмун. — Если только Мелиадусу удастся добраться до Замка Брасс… — Его всего передернуло.
Из недавнего разговора со столь выдающимся дворянином Гранбретани он сделал вывод, что барон настроен даже более агрессивно, чем раньше.
Можно было догадываться о том, что послужило для этого причиной.
Произошло ли это потому, что он несколько раз терпел поражение от обитателей Замка Брасс? Не бросило ли тень на его победу в Европе внезапное исчезновение Замка Брасс? Догадаться Хокмун не мог. Он только знал, что его старинный враг был еще более ожесточен, чем обычно. Что он может сделать в столь неуравновешенном состоянии, предугадать было невозможно.
Хокмун чуть повернул голову и нахмурился — ему показалось, что он услышал какой-то шум, донесшийся до него из второй пещеры, правда с того места, где он лежал, почти ничего не было видно.
Он завертел головой еще сильней, услышал, что звук повторился. Д’Аверк прошептал, не разжимая губ, чтобы не услышали стражники:
— Могу поклясться, что там кто-то есть…
Потом на них упала тень, и они увидели Лицо глубокого старика, которое казалось вырезанным из камня. Его белые, как лунь, волосы придавали его фигуре сходство со львом.
Старик нахмурился, оглядывая связанных людей. Он поджал губы и взглянул на спины трех стражников, стоявших у входа, потом снова перевел взгляд на Хокмуна и Д’Аверка. Он не произнес ни слова, просто скрестил руки на груди. Хокмун заметил, что его пальцы были унизаны перстнями, с хрусталем. Кольца были даже на больших пальцах, и лишь мизинец левой руки оставался свободным. Вне всякого сомнения, это был Майган из Лландара. Но как он проник в пещеру?
Каким-то потайным ходом?
В отчаянии Хокмун посмотрел на него, беззвучно шепча мольбу о помощи.
Старик улыбнулся и чуть наклонился вперед, чтобы можно было расслышать, что шепчет Хокмун.
— Прошу тебя, сэр, если ты — Майган из Лландара, то знай, что мы — твои друзья и пленники твоих врагов.
— А откуда мне знать, что ты говоришь правду? — спросил Майган тоже шепотом.
Один из стражников пошевелился и начал поворачиваться, несомненно что-то почувствовав. Майган отпрянул в дальнюю пещеру, стражник фыркнул:
— Что это вы там шепчетесь? Обсуждаете, что с вами сделает барон? А? Ты даже представить себе не можешь, какие развлечения он придумал для тебя, Хокмун.
Хокмун промолчал.
Когда стражник снова отвернулся, Майган, усмехаясь, подошел и наклонился над пленниками.
— Так ты — Хокмун?
— Ты слышал обо мне?
— Немного. Если ты — Хокмун, то, возможно, говоришь правду, потому что, хотя я и из Гранбретани, у меня нет особой любви к лордам, что правят в Лондре. Но откуда ты знаешь, кто мои враги?
— Барон Мелиадус из Кройдена узнал о твоем секрете, который ты сообщил Тозеру, когда он совсем недавно гостил у тебя.
— Гостил? Он вытянул из меня этот секрет, стянул одно из колец, пока я спал, и воспользовался им, чтобы скрыться. Насколько я могу догадываться, ему было необходимо помириться со своими господами из Лондры.
— Ты прав, Тозер рассказал им о своей новообретенной силе, утверждая, что это — сила мысли, продемонстрировал то, что мог, и оказался в Камарге.
— Вне всякого сомнения, абсолютно случайно. Он понятия не имел, как правильно пользоваться кольцом.
— И мы тоже так поняли.
— Я верю тебе, Хокмун, и боюсь этого Мелиадуса.
— Ты освободишь нас, чтобы мы смогли убежать отсюда и защитить тебя от него?
Старик исчез из поля зрения Хокмуна, пробормотав:
— Сомневаюсь, что мне нужна ваша защита.
— Интересно, что он задумал? — произнес Д’Аверк, который до этого намеренно хранил молчание.
Майган появился вновь с длинным ножом в руке. Он принялся резать веревки, стягивающие Хокмуна, пока герцог фон Кельн не оказался в состоянии распутать их, продолжая осторожно наблюдать за поведением стражников у входа.
— Дай мне нож, — шепнул он и, взяв нож из рук Майгана, принялся освобождать Д’Аверка.
Они услышали голоса, доносящиеся снаружи.
— Барон Мелиадус возвращается, — произнес один из стражников. — По-моему, он в неважном настроении.
Хокмун бросил взволнованный взгляд на Д’Аверка, и они мгновенно оказались на ногах.
Один из стражников повернулся и от удивления вскрикнул. Друзья бросились вперед. Хокмун не дал стражнику даже выхватить меч. Рука Д’Аверка обвила горло стражника и выхватила меч из его руки. Острое лезвие поднялось и опустилось раньше, чем стражник успел вскрикнуть.
Хокмун швырнул своего противника на землю, уперся ногой в его живот, вытащил кинжал, прикрепленный к его поясу, откинул маску и убил врага ударом в горло. Тем временем Д’Аверк, избавившись от своего противника, стоял над его трупом, переводя дыхание.
Из темноты пещеры их окликнул Майган.
— Я вижу, у вас на пальцах такие же хрустальные кольца, как у меня. Знаете ли вы, как ими пользоваться?
— Мы знаем лишь, как вернуться в Камарг! Поворот налево…
— Да? Ну, хорошо, Хокмун, я помогу тебе. Ты должен повернуть кольцо сначала направо, потом налево. Проделай это шесть раз, а затем…
Громадный силуэт Мелиадуса появился у входа в пещеру.
— Ох, Хокмун, ты все еще пытаешься скрыться от меня! И старик! Хватайте их скорее!
Оставшиеся в живых воины Мелиадуса начали врываться в пещеру. Отчаянно защищаясь, Хокмун и Д’Аверк отступили.
— Незнакомцы, назад! — в ярости закричал Майган и рванулся вперед, подняв над головой свой длинный нож.
— Нет! — вскричал Хокмун. — Биться должны мы! Майган, отойди в сторону! Ты беззащитен перед такими, как он!
Но Майган не последовал его совету. Хокмун попытался оттащить его, но увидел, как старик рухнул под ударами меча.
В пещере царила полная неразбериха. Визг стали перемежался с яростными криками дерущихся.
Хокмун оттащил раненого Майгана во вторую пещеру, отражая удары, которые сыпались на них обоих.
Неожиданно он очутился перед самим Мелиадусом, который держал меч обеими руками. Хокмун ощутил какой-то укол в плечо, и рукав его стал пропитываться кровью. Он парировал второй удар, затем сделал выпад и ранил Мелиадуса в руку.
Барон застонал и попятился.
— Давай, Д’Аверк! — выкрикнул Хокмун. — Поворачивай кольцо! Это наша единственная надежда на спасение!
Д’Аверк стал возиться с кольцами. Мелиадус яростно взвыл и вновь пошел на него. Хокмун поднял меч, чтобы защитить друга. И вдруг Мелиадус исчез. Исчезла пещера. Хокмун стоял один на плоской равнине которая простиралась во все стороны. Был полдень, судя по тому, что гигантское солнце висело на небе. Равнина напоминала торфяную, она слегка пружинила под ногами, и от нее пахло весной.
Где он оказался? Значит, Майган обманул его? Где он сами где Д’Аверк?
Внезапно на равнине начала прорезаться фигура Майгана из Лландара. Он лежал на земле, зажимая рукой самую опасную из своих ран. Из других текла кровь. Его лицо было искажено от боли. Хокмун спрятал в ножны свой меч и бросился к старику.
— Майган…
— А, Хокмун… Боюсь, я умираю. Но по крайней мере, я повлиял на твою судьбу. Рунный Посох…
— Мою судьбу? Что ты хочешь сказать? При чем здесь Рунный Посох? Я так много слышал об этом загадочном предмете, но ни один человек не сказал мне, почему всё это должно меня касаться…
— Когда придет время, ты узнаешь. А сейчас…
Внезапно перед ними возник Д’Аверк, в крайнем изумлении оглядываясь кругом.
— Смотри-ка, сработало! Клянусь Рунным Посохом! А я уж думал, нам больше не выкрутиться.
— Ты… ты должен найти… — Майган начал кашлять.
Кровь появилась из его рта, заливая подбородок.
Хокмун приподнял голову старика.
— Не пытайся говорить, Майган. Ты тяжело ранен. Может, когда мы вернемся в Замок Брасс…
— Вы не можете, — покачал головой Майган.
— Не можем? Но почему? Кольца прекрасно перенесли нас сюда. Поворот налево…
— Нет. После того как вы использовали кольца подобным образом, их надо переставить перед следующим употреблением.
— Как?
— Этого я не скажу!
— Не скажешь? Ты хочешь сказать — не знаешь?
— Нет. В мои намерения входило перенести вас на эту землю, где ты должен выполнить то, что уготовила тебе судьба. Ты должен найти… О-о-о, какая боль!
— Ты нас обманул, старик, — вмешался Д’Аверк. — Ты просто хотел, чтобы мы помогли тебе в каких-то собственных планах. Но ты умираешь! Мы не можем тебе сейчас помочь. Скажи нам, как вернуться в Замок Брасс, и мы добудем какого-нибудь врача, который попытается спасти тебя.
— Вы оказались здесь не из-за моего эгоистического каприза и не ради каких-либо моих целей. Я путешествовал всюду, бывал во многих местах и многих эрах при помощи колец. Я знаю историю. Я много знаю. Я знаю, чему ты служишь, Хокмун, я знаю, что наступило время тебе присутствовать здесь.
— Где? — в отчаянии спросил Хокмун. — В какое время ты нас перенес? Как называется эта земля? Насколько я вижу, здесь вообще ничего нет, кроме этой плоской равнины.
Но Майган стал снова кашлять кровью и по всему было видно, что конец его близок.
— Возьмите мои кольца, — произнес он, тяжело дыша. — Они могут вам пригодиться. Но сначала найдите Нарлик и Меч Зари — это к югу отсюда. Когда дело будет сделано, поверните на север и ищите город Дмарг и… Рунный Посох.
Он опять закашлялся, все его тело сотрясла судорога, затем он вытянулся на земле и умер.
Хокмун взглянул на Д’Аверка.
— Рунный Посох? Неужели мы в Азиакоммуниста, где, по слухам, находится этот предмет?
— Это было бы достаточно смешно, если вспомнить наш обман, — сказал Д’Аверк, прижимая платок к ране на ноге. — Возможно, мы именно туда и попали. Мне все равно. Мы далеко от этого дурацкого Мелиадуса и кровожадной банды. Солнышко светит. Тепло, Если позабыть о наших пустячных ранах, мы легко отделались.
Оглядевшись вокруг, Хокмун вздохнул.
— Как раз в этом я не уверен. Если эксперимент Тарагорма увенчается успехом, они найдут способ добраться до Камарга. Я предпочел бы быть там, а не здесь. — Он задумчиво повертел кольцо на пальце. — Хотел бы я знать…
Д’Аверк протянул руку в предупреждающем жесте:
— Нет, Хокмун, не надо пробовать. Я склонен верить старику. Кроме того, он неплохо к тебе относился. И наверняка не желал тебе ничего плохого. Возможно, он и хотел рассказать, где мы оказались, дать более точные указания, как добраться до нужных мест. Если мы попытаемся вертеть кольца сейчас, то неизвестно, где, в конечном итоге, сможем очутиться, может, даже в той пещере, где остался Мелиадус.
— Может быть, ты прав, — согласился Хокмун. — Но что нам делать сейчас, Д’Аверк?
— Прежде всего надо снять кольца, как сказал нам Майган. Затем мы отправимся на юг, в это место… как он его назвал?
— Нарлин. Это может быть не место, а имя человека или какой-то неизвестный предмет. Идем.
Он наклонился над трупом Майгана из Лландара и принялся снимать перстни с его пальцев.
— Из того, что я видел в его пещере, я почти уверен, что он нашел эти кольца в мертвом городе Халапандере. По крайней мере, все оборудование его жилища — оттуда. Должно быть, это одно из изобретений ученых, сделанное как раз перед наступлением Трагического Тысячелетия.
Но Хокмун почти не слышал своего друга. Он пристально всматривался вдаль.
— Смотри! — неожиданно произнес он.
Дул легкий ветерок. Далеко по равнине катилось что-то большое и яркое, и оттуда вылетали молнии.
