Глава 8
Я очнулся, когда начало рассветать. Сверху по-прежнему падал дождь. В правой ноге — под коленом — пульсировала боль. Гроза прошла. Земля не дрожала. Когда я смог приподняться, то от потрясения даже забыл о боли.
Большая часть Острова исчезла, погрузившись в Ахерон, а все, что осталось, изменилось до неузнаваемости. Я находился примерно в двадцати футах над уровнем воды на широком скальном полотне. Шале полностью исчезло, рядом валялся обезглавленный труп, благо он еще не смердел. Я отвернулся и оценил собственное положение.
Затем, под дымящимися еще факелами кровавого пира вчерашней ночи, я немедленно протянул руку и начал один за другим снимать с себя камни. Один чертов камень за другим…
Боль и монотонное движение притупляют восприятие, берегут мысли от блужданий и перенапряжения.
Даже если это были настоящие боги, какое это имело значение? Что они мне? Я снова был там, где я родился тысячу лет назад — в шкуре человека, в боли и грязи. Если боги и реальны, то они лишь используют нас, чтобы играть в свои игры. Всех их надо послать в одно место. «И тебя тоже, Шимбо, — добавил я. — Ты ко мне больше не подходи». Какого черта должен я искать порядка, если его нет? Я вымыл руки в луже. Это утешило мой большой палец на левой руке. Не будем вдаваться в подробности. В основе лежат вещи, которые можно потрогать и купить. И если мне не удастся лопасть в Залив, то сколько бы там Имен не осталось, вся собственность будет моя. Я буду владеть всем Большим Деревом, всем Деревом Познания и Зла. Я откатил последний камень и оказался на свободе.
Теперь оставалось только найти энерговвод и отдохнуть до вечера, пока не прилетит «Модель-Т». Я открыл каналы сознания и почувствовал, что неподалеку кто-то находится. Немного погодя, почувствовав себя лучше, я уселся и выпрямил ногу обеими руками. Когда боль утихла, разорвал штанину и обнаружил, что перелом открытый. Я обвязал его насколько мог крепче, медленно перевернулся на живот и пополз в направлении энерговвода.
Ползти по ровному месту было не так уж и тяжело. Но когда пришлось затаскивать себя на сорокапятиградусный склон, я так выдохся, что даже не смог выругаться. Склон оказался не только крутым, но еще и скользким. Я оглянулся на тело Шендона и почувствовал сожаление. Он почти все сумел, но ввязался в неподходящую игру, совсем как мой брат.
Я пополз дальше. До энерговвода оставалось всего несколько сот ярдов, но я выбрал путь хотя и подлиннее, но более легкий. Один раз, когда я отдыхал, мне послышалось чье-то всхлипывание. Потом звук этот стал громче и доносился он откуда-то из-за моей спины. Десять минут я лежал и отдыхал рядом с огромным валуном. Он расположился у самой высокой каменной стены. Приглушенный плач шел откуда-то отсюда. Похоже, здесь находилась пещера, но я не имел желания проводить научные исследования и поэтому истошно заорал:
— Эгей, в чем дело?
Полная тишина.
— Эгей!
— Это ты, Фрэнк?
Это был голосок леди Карл и.
— Привет, красотка. Прошлой ночью ты пожелала мне идти навстречу гибели. А как твой собственный поход?
— Меня завалило в пещере, Фрэнк. Я не могу отодвинуть камень.
— Дорогуша, это не камень, это целая глыба. Я как раз по другую ее сторону.
— Ты можешь вытащить меня?
— А зачем ты туда залезла?
— Я спряталась, когда началась буря. Потом я пыталась прорыть ход наружу, но обломала все ногти… и я не могу найти способ обойти камень.
— Карли, милая, его вряд ли обойдешь.
— Что случилось?
— Все умерли. Остались только мы с тобой да кусочек Острова. Тут была целая битва, а сейчас идет дождь.
— Ты сможешь вытащить меня?
— Сомневаюсь. Мне повезет, если я сам выберусь отсюда в моем состоянии.
— Ты в соседней пещере?
— Нет, я снаружи.
— Тогда, что значит «отсюда»?
— С этой проклятой скалы обратно на другую планету — Вольную — вот что это значит, леди Карли.
— Значит, придет помощь?
— Для меня. «Модель-T» спустится лишь к вечеру. Такая у нее программа.
— На борту должны быть машины… Ты смог бы взорвать скалу или прорыть под ней ход?
— Леди Карли, у меня переломана нога, парализована рука и такое множество растяжений, порезов, ушибов и ссадин, что я даже не стал их считать. Мне повезет, если я влезу в корабль, не потеряв сознания, после чего обязательно просплю неделю. Прошлой ночью я предоставил вам возможность вновь стать моим другом. Помните, что вы мне ответили?
— Да…
— Ну вот, сейчас наша очередь.
Я развернулся на локтях и стал отползать.
— Фрэнк!
Я не ответил.
— Фрэнк! Подожди! Не уходи! Пожалуйста!
— Почему бы и нет? — остановился я.
— Помнишь, что ты сказал мне тогда, ночью?
— Да. И помню ваш ответ. Впрочем, все это было прошлой ночью, когда я был другим человеком… У вас был шанс, но вы его упустили. Если бы у меня остались силы, я бы выцарапал ваше имя и дату на этом камне. Очень приятно было с вами познакомиться.
— Фрэнк!
Я даже не обернулся.
«Перемены в твоем характере продолжают изумлять меня, Фрэнк».
«Ага, ты тоже выбрался, Грин. Подозреваю, что ты в другой пещере и тоже желаешь, чтобы тебя откопали».
— Нет, я всего в нескольких сотнях ярдов от тебя. Рядом со мной энерговвод, но мне он уже ни к чему. Я дам знать, когда услышу тебя близко.
— Зачем?
— Близится мое время. Я уйду в край смерти. В прошлую ночь меня сильно ранило.
— Что же ты от меня хочешь? У меня полно своих забот.
— Меня беспокоит последний обряд. Ты говорил, что совершал его для Марлинга, поэтому ты должен его знать. К тому же ты сказал, что у тебя имеется глиттен…
— Я в это больше не верю. И никогда не верил. Я сделал это для Марлинга, потому что…
— Ты высший жрец. Ты носишь имя Шимбо из Башни Темного Дерева, Громотворца. И ты не можешь отказать мне в последней просьбе..
— Я отказался от Имени и отказываю тебе.
— Ты говорил, что если я тебе помогу, то замолвишь за меня слово на Мегапее. Я тебе помог.
— Знаю. Но теперь поздно, ты умираешь.
— Тогда выполни мою последнюю просьбу.
— Я помогу тебе всем, чем смогу, кроме последнего обряда. После вчерашней ночи я с такими вещами покончил навсегда.
— Ладно. Тогда просто прийди ко мне.
И я дополз до него. К этому моменту дождь прекратился. Жалко. Он вымывал из его тела жизненную влагу. Грин Грин лежал, прислонившись спиной к камню, и сквозь его плоть местами просвечивала белизна костей.
— Жизненная сила пейанцев — удивительная вещь, — констатировал я. — И все это ты заработал прошедшей ночью?
— Мне больно говорить. Я знал, что ты остался в живых, поэтому я не позволил себе умереть, пока ты меня не отыщешь.
Мне пришлось снять остатки рюкзака со спины.
— Вот, прими. Это от боли. Действует на представителей пяти рас.
Он вежливо отстранил мою руку:
— Я не желаю туманить сознание в последние минуты.
— Грин, я не буду исполнять обряд, а дам тебе корень глиттена, и ты сможешь принять его сам. Но ничего больше я не предприму.
— Даже если в обмен я дам тебе то, что ты больше всего хочешь?
— Чего я хочу?
— Возможность вернуть их всех к жизни. У них не останется памяти о том, что произошло.
— Ленты?!
— Да.
— Где они?
— Услуга за услугу, Дра Сандау.
— Обряд?
— Кати, новая Кати, которая никогда не встречала Майка Шендона. И Ник — любитель бить по чужим носам.
— Это тяжелое условие, пейанец.
— У меня нет выбора. И пожалуйста, поскорее!
— Хорошо. Я пойду с тобой этой ночью. А где ленты?
— Когда обряд уже нельзя будет прервать, я скажу где.
Я засмеялся:
— Ладно, ты мне не доверяешь, но я тебя не виню.
— Ты держал экран и мог пойти на любую уловку.
— Возможно.
Я развернул глиттен и разломил корень на куски нужной величины.
— Мы отправляемся в путь вместе, — начал я, — и только один из нас вернется сюда…
Пройдя через холодную серость, а потом через черную теплоту, мы зашагали в сумеречном свете. Здесь не было ни звезд, ни ветра. Была лишь ярко-зеленая трава, высокие холмы и холодная северная заря. Казалось, что все звезды были сброшены с черного лунного неба, после чего их истолкли в ступе и распылили по вершинам холмов.
Идти было легко. Мы словно весело прогуливались, хотя у нас была цель. Тела наши были вновь невредимы. Грин Грин шагал слева. Мы находились среди холмов сна, навеянного глиттеном. Или это был не сон? Все казалось реальным, и воспоминание о наших измученных телах, лежавших под дождем на голой скале, ощущалось памятью о сне давней давности. Мы словно всегда были здесь, Грин Грин и я, — и нас окутывало чувство мира и дружелюбия. Все было почти так же, как и в прошлый раз, когда я посетил это место. Возможно, я действительно не уходил отсюда.
Некоторое время мы пели старинную пейанскую песню. Потом он сказал:
— Я отдаю тебе пайбадру, которую держал на тебя, Дра. Больше у меня нет к тебе претензий.
— Благодарю, Дра-тари.
— Я обещал тебе кое-что сказать. О Лентах… Они лежат под моим пустым телом, которое, я имел честь носить будучи живым.
— Ясно.
— Но они тебе не пригодятся. Я перенес их туда силой сознания из тайника, где они хранились. Они были повреждены, так же, как и образцы тканей. Таким образом, я сдержал свое слово, хотя и не лучшим образом. Но у меня не было выбора. Я не мог пойти сюда один.
Я должен был бы расстроиться, но почему-то этого не произошло. Это было не то место.
— Ты сделал то, что должен был сделать. Не беспокойся. Возможно, это даже к лучшему, что я не смогу их воскресить. После их смерти они все так переменились! Они могли бы почувствовать себя одиноко в непривычном мире, как когда-то почувствовал себя я. Пусть будет так, как есть. Конечно.
— Теперь я должен рассказать тебе о Рут Ларри. Она находится в больнице для умалишенных в Фаллоне Кобачо на Дрисколле. Она зарегистрирована там под именем Риты Лоуренс. Ее лицо изменено, так же как и сознание. Тебе необходимо освободить ее и отправить к докторам.
— А почему она там?
— Это было проще, чем переправлять ее на Иллирию.
— Боль, которую ты причинил многим из нас, никак не отразилась на тебе.
— Нет. Видно я долго работал с веществом жизни.
— …И довольно плохо работал: словно в тебя вселился дух Белиона.
— Я не желал бы оправдываться, но я подозреваю то же, что и вы. Вот почему я пытался убить Шимбо. И когда ты стал лицом к лицу с врагом, который был частью меня, я ударил по нему. После того, как он меня оставил, я почувствовал отвращение ко многим вещам, сделанным мною. Белион должен был отправиться назад, в Ничто, поэтому и пришел Шимбо. Нельзя было позволить Белиону устраивать новые жестокие игры. Шимбо, рассыпающий планеты, как жемчужины жизни в океане темноты, должен был вступить с ним в противоборство. И он победил.
— Нет! — воскликнул я. — Нам не обойтись друг без друга. Я оставляю себе Имя!
— Да, нельзя просто так забыть о своем собственном призвании. Пройдет время…
Я не ответил, я был поглощен своими собственными мыслями.
Мы шли путем смерти. Это было приятно, но это было лишь следствием действия глиттена. И если обычные люди могут пристраститься к нему из-за эйфории и видений, то телепаты используют его особым образом.
Когда его принимает один человек, он увеличивает его силы.
Если же его примут двое, они могут увидеть общий сон, всегда вызывающий эйфорию. И для странтианцев это один и тот же сон: из-за их психической тренировки подсознание воспроизводит его рефлекторно. Такова традиция.
Итак, оба они видят сон, но лишь один из них проснется…
Таким образом, г л и т т е н используют в обряде смерти, чтобы умирающий уходил в мир иной, от которого я тысячу лет старался держаться подальше, не в одиночку.
Этот эффект используют также и при дуэлях. Потому что, если особые условия не оговорены и не закреплены ритуалом, назад возвращается лишь сильнейший. Такова природа наркотика: она вводит какие-то спящие части мозга в конфликт с другим сознанием, хотя вы сами это не осознаете.
Грин Грин был именно в таком состоянии, и я не опасался ловушки. Даже если это дуэль, мне нечего бояться, учитывая его состояние и его обещание.
Но когда мы шагали рядом, я вдруг подумал, что под видом приятного, почти мистического обряда, я уже несколько часов ускоряю его смерть.
Телепатическая эвтанезия.
Убийство мыслью.
Я был рад помочь сотоварищу пройти последний путь, если он этого хотел. Но это заставило меня подумать о собственной последней дороге. Я был уверен, что она уж никак приятной не будет.
Говорят, что как бы вы ни любили жизнь, как ни наслаждались каждой минутой, когда-нибудь вы захотите смерти и будете ждать ее прихода. Считается, что все были бы рады избежать мучений и уйти из жизни легко.
Я не надеялся, что уйду без мучений в тихую теплую, ночь. Нет, я буду драться за каждый дюйм света. Болезнь, которая и забросила меня в такую даль времени, заставила меня пережить достаточно страданий, даже агонию, пока меня не заморозили.
Я много об этом раздумывал и решил, что никогда не соглашусь на легкий способ расстаться с жизнью. Я желал и жить и чувствовать. Есть одна книга. Ее написал человек, которого я уважаю, — Андре Жид. Она называется «Плоды Земли». Он уже лежал на смертном одре, знал, что осталось всего несколько дней до исхода, и писал… свою книгу. Он завершил ее за три дня и умер. В ней он перечисляет все взаимопревращения воды, воздуха, огня и земли, а также вещей, которые его окружали, — словом, всего, что он любил. Он говорит им всем: «Прощайте» и, несмотря ни на что, не хочет уходить. Ощущения автора книги — мои ощущения. Грин Грину я не сочувствовал и не одобрял его выбора. Я бы предпочел лежать на камнях с переломанными костями, под проливным дождем, но остаться в живых. Может быть, вот этот голод в жизни и позволил мне стать мироформистом.
…Мы взошли на холм и остановились на его вершине. Я уже знал, что мы увидим внизу.
Беря начало между двумя массивными выступами из серого камня, с дном из зеленой травы, которая потом становилась все темнее, она лежала перед нами — большая темная долина. И вдруг я увидел перед собой сплошную тьму, тьму, и только.
— Я пройду с тобой еще сотню шагов, — произнес я.
— Спасибо, Дра.
И мы спустились с холма, направляясь в долину.
— Что скажут на Мегапее, когда узнают, что я ушел?
— Не знаю.
— Скажи им, что я был глупцом, который пожалел о своей глупости прежде, чем пришел сюда.
— Скажу.
— И…
— Да, это я тоже передам. И попрошу, чтобы твои останки были перенесены в горы, в место твоего рождения.
Грин Грин благодарно склонил голову:
— Тогда это все. Ты будешь смотреть, как я уйду?
— Да.
— Как печально, что в конце виден свет. Я пойду на его поиски.
— Счастливой дороги, Дра Грингрин-тари.
— Ты выиграл свои битвы, и ты покинешь это место. Построишь ли ты миры, которых я уже никогда не смогу увидеть и создать сам?
— Возможно, — прошептал я, упорно вглядываясь в тьму, — ни звезд, ни комет, ни метеоров…
Но вдруг там — или мне показалось — проплыла Новая Индия. До нее, казалось, миллион миль, но все детали были ясно видны и светились. Она медленно отодвинулась вправо, пока ее не закрыла скала. К тому времени в поле зрения вошел Кокитус. За ним последовали все остальные: Святой Мартин, Бунинград, Ужасный, М-2,Хонкитонк, Мерсия, Иллирия, Вершина, Тангия. Безумство, Родена, Вольная, Кастор, Поллукс, Централия, Дэнди и так далее.
Глаза мои вдруг неожиданно для меня самого наполнились слезами. Мимо проходили все миры, какие я придумал и построил. Я уже позабыл, что они так красивы.
Чувства, наполнявшие меня во время их создания, возвратились к их творцу — ко мне. Когда я, наконец, уйду в Долину, миры останутся. Значит, я совершил в жизни что-то хорошее, и я знал, что способен и на большее.
— Там действительно свет! — воскликнул Грин Грин, — и я не сразу понял, что он ухватил меня за руку, глядя на парад миров.
Я взял его за плечо:
— Да встретишься ты с Кирваром Четырехлицым, Отцом всех Цветов.
Я не собрался с мыслями и не разобрал его ответ, когда он прошел мимо двух камней, вошел в Долину и исчез из виду.
Я повернулся лицом на восток, если таковой здесь имелся, и направился обратно.
Обратный путь…
Медные гонги и головастики.
Я лежал словно на шершавом потолке. Нет. Я лежал лицом вверх, подо мной находилось ничто, и я пытался удержать мир на своих плечах. Планета была тяжелая, в спину давили камни. Потом подо мной был залив с его кондомами, плавучим деревом, канатами водорослей, пустыми бутылками. Я слышал, как плещутся волны. Они плескались, и брызги долетали до моего лица. Жизнь — холод, запахи. Может быть, я слышал крики птиц. Я побывал у Долины Теней и теперь возвращался назад. Если повезет, я вновь убегу от ледяных пальцев волн Залива. Я упал, и мир вокруг раздвоился, затем снова соединился и стал таким, каким я его покинул.
Небо было словно грифельная доска, к тому же испятнанная сажей. Моросило. Камни впились в спину. Было отвратительно знобко.
Я уселся и тряхнул головой, чтобы прояснить мысли. Рядом лежало тело зеленокожего человека-пейанца. Я прошептал слова прощания, и голос мой дрогнул.
Я придал телу Грин Грина более удобное положение и накрыл его своей пленкой, потом занялся Лентами и биоцилиндрами, которые прикрывали его тело. Он был прав: они были разрушены. Я уложил их в рюкзак. По крайней мере, Бюро Безопасности будет счастливо узнать, что все так разрешилось. Потом я дополз до энерговвода и стал ждать, подняв экран над Силой, чтобы привлечь внимание «Модели-T». И продолжал следить за небом.
Я видел, как она уходит от меня, ее стройные бедра обтянуты белым и слегка покачиваются, ее сандалии щелкают по плитам патио. Я хотел пойти за ней, объяснить, какую роль я играл во всем случившемся. Но я знал, что это ничему не поможет, так зачем терять свое лицо? Когда сказка окончена, и звездная пыль грез садится на землю, и вы чувствуете, что последняя строчка никогда не будет написана, то зачем лишние упражнения в бесплодных попытках? Ведь были же и великаны и карлики, и жабы и волшебные грибы, и полные драгоценностей пещеры, и не один, а целых десять волшебников…
Я почувствовал приближение «Модели-T» еще прежде, чем увидел ее воочию.
Десять волшебников, финансистов, десять баронов Ангола.
Все они были ее дяди.
Я надеялся, что союз будет сохранен, скрепленный поцелуем. Я не планировал двойной игры, но когда «та» сторона стала играть нечестно, нужно было что-то предпринимать. И все же это было не моих рук дело. Машина работала, и я был не в силах ее остановить, если бы даже захотел.
Я чувствовал, как садится моя старушка «Т». Я потер ногу в месте перелома. Стало больно, и я отдернул руку.
Деловое соглашение, сказка, вендетта… В конце я выиграл и должен был бы великолепно себя чувствовать.
Показалась «Модель-T». Она быстро снижалась и повисла надо мной, как планета, пока я управлял посадкой через узел ввода.
В своей жизни мне случалось бывать в шкуре труса, бога, сукиного сына и так далее… Если живешь очень долго, без этого не обойтись. Приходится проходить все фазы. Сейчас я был просто обеспокоен, сильно устал, и у меня было лишь одно желание.
Я посадил «Модель-T» на ровное место, открыл люк и пополз к кораблю.
Я добрался до корабля и залез в люк.
Усевшись за пульт, я повысил чувствительность управляющих приборов до максимума.
Болела нога.
Мы медленно взлетели.
После этого я взял все необходимое, посадил корабль и еще раз вылез наружу.
— Прости, что я ушел, малыш.
Я тщательно прицелился и разорвал валун.
— Фрэнк, это ты?
— Нет, семеро козлят.
Леди Карли выбежала из пещеры, вся в земле, с огромными безумными глазами.
— Ты вернулся за мной!
— Я и не уходил.
— Ты ранен!
— А я что говорил?!
— Ты сказал, что уйдешь и оставишь меня в подземелье одну.
— Тебе давно пора бы понимать, когда я шучу, а когда говорю серьезно, леди.
Она крепко расцеловала меня и помогла мне встать на одной здоровой ноге, забросив одну руку к себе на плечо.
— Теперь сыграем в «кенгуру», — предложил я.
— Что это такое?
— Одна старая игра. Когда я снова смогу ходить, я, так и быть, тебя научу.
— А куда мы теперь?
— Домой, на Вольную. Ты можешь остаться там или уйти, как захочешь. Ты вольная пташка.
— Я могла бы и догадаться, что ты меня не бросишь, но когда ты заявил… Бог мой! Какой жуткий день! Что здесь случилось?
— Остров Мертвых постепенно погружается в Ахерон. Идет дождь.
На ее нежных руках запеклась кровь, волосы были спутаны.
— Ну, ты понимаешь, что я вовсе не думал тебя оставлять здесь?
— Понимаю.
Я осмотрелся: когда-нибудь я восстановлю все это.
— Боги! Что за жуткий день!
— Наверху сияет солнце. Думаю, мы доберемся туда, если ты мне поможешь.
— Обопрись на меня.
И я положил руку на ее хрупкое плечо…
Назад: Глава 7
Дальше: Создания света, создания тьмы
