Книга: Летающие киты Исмаэля. Фантастические романы, повести, рассказы
Назад: ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Дальше: Летающие киты Исмаэля

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

— Значит, я должен вновь вернуться на Каррен? — спросил отец Джон Кармода. — Через двадцать семь лет?
Он сидел довольно спокойно, пока говорил кардинал Фас–кинс, разъясняя, что от него хочет церковь. Но больше он не мог выдерживать неподвижность. Правда, он не соскочил с кресла, но поднял руки и начал быстро размахивать ими, как бы собираясь полететь. Именно этого ему сейчас хотелось больше всего: улететь подальше от кардинала и от всего, что он представляет.
Он начал расхаживать взад–вперед по полированным плиткам пола, сжимая руки то за спиной, то на животе. Внешне он мало изменился за эти годы, но теперь на нем была сутана священника ордена Святого Джамруса.
Кардинал Фаскинс сгорбился в кресле. Его зеленые глаза поблескивали над крючковатым носом. Он поворачивал голову вправо и влево, чтобы не выпустить Кармоду из виду. Он был похож на состарившегося ястреба, уже неуверенного в себе, но готового броситься навстречу жертве при первой необходимости. Лицо в морщинах, волосы седые. Ему уже было 175 лет, и это сказывалось на его характере.
Внезапно Кармода остановился и, нахмурившись, сказал:
— Ты действительно думаешь, что я один пригоден для такой миссии?
— Да, пригоден более всех других, — сказал Фаскинс. Он выпрямился, положив руки на ручки кресла, как бы собираясь прыгнуть вперед. — Я уже говорил тебе, насколько это важно. Полагаю, одного раза достаточно — ты ведь интеллигентный человек. Ты посвятил свою жизнь церкви и даже чуть не получил епископское кресло.
Намек был ясен, и Кармода понял его. Он хорошо знал, что его решение снова жениться сразу после того, как смягчились требования к служителям церкви, разочаровало кардинала. Фаскинс приложил много сил, чтобы гарантировать Кармоде место епископа на планете Уайлценауля. Ему пришлось выдержать трудную политическую битву с теми, кто считал, что Кармода весьма неортодоксально проводит христианскую политику. Никто не требовал от Кармоды ортодоксальности в вере — это было его личное дело, но его образ действий вызывал сомнения. Разве можно допустить, чтобы такой эксцентричный человек — а это было одно из самых мягких определений — надел на себя митру епископа? А тут еще эта его женитьба, еще более усложнившая задачу кардинала. Однако он прямо никогда не укорял Кармоду.
Теперь Кармода, очевидно, думает, не использует ли кардинал эти качества Кармоды против него самого? Или же он чувствует себя виноватым в том, что доставляет столько хлопот кардиналу?
Фаскинс взглянул на бледно–желтые цифры, вспыхнувшие на экране в дальнем конце зала.
— У тебя два часа на сборы, — сказал он. — Если ты выйдешь сразу, то в порту будешь как раз вовремя.
Он замолчал, глядя на часы.
Кармода рассмеялся и сказал:
— Ну что я могу возразить? Мне не приказывают, а говорят, чтобы я ехал добровольно. Отлично, я поеду, ты это знаешь. Но я должен предупредить Анну — для нее это будет ударом.
Фаскинс беспокойно заерзал.
— Жизнь священника не всегда легка и приятна. Она знает об этом.
— Я знаю, что она знает! — резко сказал Кармода. — Она рассказала мне, о чем говорил с ней ты, когда я попросил разрешения на женитьбу. Ты нарисовал очень неприглядную картину нашей семейной жизни.
— Мне жаль, Джонни, — ответил Фаскинс с легкой улыбкой. — Реальность не всегда безоблачна.
— Да. И ты даже забыл о своем немногословии, за которое тебя называют «Три фразы». Ты как торпеда обрушился на нее.
— Еще раз — извини!
— Ладно, забудем это, — сказал Кармода. — Что было, то было. Мне нисколько не жаль Анну. Жаль только, что я не мог жениться на ней много лет назад. Я крестил ее, и она всю жизнь прожила в моем приходе.
Он промолчал, колеблясь, затем продолжил:
— Прости меня. Мне нужно на сборы минут десять. Я позвоню Анне и заеду за ней. Она проводит меня в порт.
Кардинал стоял, явно пытаясь скрыть тревогу.
— Я думаю, мне не стоит ехать с вами. Вам ведь хочется побыть одним, а дорога в порт — это единственная возможность.
— Ничего, — ответил Кармода. — Тебе придется пострадать вместе со мной. Я не собираюсь быть один. Анна полетит со мной до Спрингборда. И там долгая стоянка, там мы и побудем вместе. А сейчас ты поедешь с нами.
Кардинал пожал плечами. Кармода плеснул в стакан виски, выпил и пошел в спальню. Там он достал небольшой чемодан, бросил его на постель. Мне хватит и одного, подумал он. Анна же, хотя путешествие будет коротким, наверняка будет настаивать на том, чтобы взять два больших чемодана с ее вещами. Она всегда старается быть готовой к самым невероятным положениям. Она достал два чемодана для нее, а затем нажал на кнопку на плоском диске, прикрепленном к запястью. Диск засветился, и раздался тоненький звон.
Он продолжал собирать вещи, не желая терять времени и зная, что она скоро ответит на вызов. Когда он собрал все, что нужно, и взглянул на часы, то увидел, что десять минут прошли. Кармода начал беспокоиться. Он подошел к видеотелефону на столе возле постели, набрал номер миссис Ругон. Она ответила сразу же. При виде Кармоды ее полное лицо осветилось радостью.
— Отец Джон! Я только что собиралась звонить тебе! Я говорю об Анне. Она хотела пойти по магазинам и должна была вернуться полчаса назад. Я думала, что она забылась и пошла прямо домой.
— Ее здесь нет.
— Может, она забыла надеть переговорное устройство? Ты же знаешь, как она рассеянна. Особенно теперь, когда все ее мысли о ребенке. О, небеса! Алиса заплакала, я должна бежать. Но ты позвони, как только она отыщется. А если она придет сюда, я скажу, чтобы она сразу позвонила тебе.
Кармода связался с магазином Райнкорда. Клерк сообщил, что миссис Кармода ушла минут пятнадцать назад.
— Она не сказала, куда собирается пойти?
— Сказала, отец Джон. Она хотела, чтобы успокоить мистера Аугусту, зайти на минутку в клинику. Мистер Аугуста не очень хорошо себя чувствует после операции.
Кармода облегченно вздохнул:
— Благодарю.
Он позвонил в клинику Святого Джамруса. Дежурный был потрясен, увидев на экране лицо самого основателя клиники.
— Миссис Кармода ушла минут пять назад, отец Джон. Нет, она не сказала, куда пойдет.
Кармода снова связался с мисси Ругон:
— Не забудьте сказать моей жене, чтобы она сразу же позвонила мне. Это очень важно.
Он отключился, но, положив трубку, задумался. Что–то тревожило его. Почему он не может вызвать ее по портативному телефону? Он сломался? Возможно, но мало вероятно. Его конструкция такова, что поломки исключены. Его можно вывести из строя разве что молотком. Может, она сняла его и забыла надеть? Миссис Ругон права, вероятно, Анна мыла руки и сняла его, хотя телефону ни вода, ни мыло не могут причинять вреда. А потом забыла надеть его.
Могло быть и так, что телефон украли. Хотя в стране было полное изобилие, воры еще не перевелись. Человеческая натура–не легко поддается перевоспитанию.
Он снова вернулся к чемодану. Анне, конечно, не понравится, что он все уложит, да и выбор одежды не устроит ее. Но времени у., него не было.
Вскоре первый чемодан был туго набит и заперт. Кармода, услышав звонок, бросил блузку, которую пытался сложить, и подошел к экрану. Не было необходимости подходить так близко, но Кармода любил быть поближе к собеседнику. Особенно, если это была Анна.
На экране возникло лицо полисмена. Кармода ахнул, и внутри его что–то оборвалось.
— Говорит Льюис, отец Джон, — отрапортовал он. — Я очень сожалею… Но у меня плохие новости… о вашей жене.
Кармода не отвечал. Он смотрел на крупное лицо Льюиса и со своей обычной зоркостью заметил муху, летающую над головой сержанта. Он подумал: мы так и не могли справиться с ними. Вся наша двадцатидвухвековая наука оказалась бессильной против них. Они, как и много сотен лет назад, летают, жужжат, кусают, размножаются, несмотря на все усилия человечества.
— …ее татуировка уничтожена. Поэтому мы не могли официально опознать ее. Но лицо ее цело, и друзья, что были поблизости, опознали ее… — говорил сержант. — Я очень сожалею, но для официального опознания требуется ваше присутствие.
«Что?» — произнес Кармода, и только теперь слова полисмена дошли до его сознания. Анна уезжала из клиники в автомобиле. Под сиденьем взорвалась бомба. От Анны осталась только часть тела, да и то без одной руки. Идентификационная татуировка исчезла.
— Благодарю, сержант, я сейчас буду.
Он отошел от аппарата и прошел в соседнюю комнату. Кардинал, увидев бледное лицо Кармоды и его сгорбленную фигуру, вскочил с кресла, столкнув со стола стакан, который разлетелся вдребезги.
Когда Кармода рассказал ему обо всем, Фаскинс зарыдал. Позже, когда Кармода отошел от шока, он понял, что кардинал в глубине души нежно любит его, хотя о нем говорили, что он настоящий сухарь. У самого Кармоды глаза были сухие, но в нем, казалось, умерло все, кроме рук, ног и рта.
— Я поеду с тобой, — сказал кардинал. — Но сначала позвоню в порт и отменю твой вылет.
— Не надо, — сказал Кармода.
Он вернулся в спальню, взял свой чемодан, посмотрел на два других — один открытый, а другой закрытый. И вышел. Кардинал смотрел на него.
— Я должен лететь, — сказал Кармода.
— Сейчас ты не в себе.
— Я это знаю, но я приду в себя.
Зазвонил дверной звонок. Вошел доктор Аполлониус с портфелем в руках.
— Прошу прощения, отец Джон. Я принес то. что поможет тебе.
Он вынул из портфеля таблетки. Кармода покачал головой:
— Не надо. Кто тебя вызвал?
— Я, — сказал Фаскинс. — Я думаю, тебе нужно это принять.
— Твоя власть не распространяется на медицинские дела, — ответил Кармода.
Мягкий звук разнесся по комнате. Джон поставил чемодан, подошел к стене, открыл дверцу шкафа и достал оттуда маленький тонкий цилиндр.
— Почта, — сказал он, не обращаясь ни к кому в частности.
Он взглянул в шкаф, чтобы убедиться, что там больше ничего нет. Красная лампа сигнализации погасла. Он закрыл шкаф и вернулся к своему чемодану, сунув письмо в карман.
По пути в полицейский морг кардинал сказал:
— У меня не хватило бы сейчас жестокости приказать тебе отправляться на Каррен, но если ты хочешь сам, я не возражаю. Анна…
— …всего лишь один человек, а от меня зависит судьба миллионов, — закончил за него Кармода. — Я знаю.
Кардинал сказал, что он не улетит в полдень, как предполагалось. Несмотря на важные дела в Рине — на Земле, он останется на похороны Анны. Он сам займется всем, включая и полицейские процедуры. Когда Кармода будет на Каррене, кардинал передаст ему все результаты следствия.
— Полиция, — безучастно сказал Кармода. — Интересно, кто так возненавидел меня, что убил Анну? У нее не было врагов. Но если полиция задержит меня для допроса, я опоздаю на рейс.
— Предоставь это мне, — сказал Фаскинс.
Дальше Кармода делал все как во сне. Он поднял простыню без каких–либо ощущений и долго смотрел на почерневшее лицо с открытым ртом. Затем повернулся к капитану и повторил все, что перед этим говорил кардиналу. Нет, у него нет подозрений, кто мог подложить бомбу. Кто–то вернулся из прошлого Кармоды и в знак мести убил Анну.
Оба священника поехали в порт на такси. Они проезжали мимо здания ордена Святого Джамруса. Двадцать три года назад это здание стояло на самой окраине маленького городка. Теперь оно стало центром огромной столицы планеты. Там, где раньше двухэтажные дома были редкостью, теперь громоздились двадцатиэтажные здания. Если раньше весь город можно было пройти за двадцать минут, теперь на это потребовались бы полные сутки. Все улицы были вымощены каменными плитами, шоссе бетонированы. Когда Кармода прибыл сюда впервые, он утонул по колено в жидкой грязи, как только сошел с корабля в порту. Дома в городе были полуразвалившимися, грязными.
Анна… Если бы он не женился на ней, сейчас бы он сидел за огромным сияющим столом епископа и вершил всеми церковными делами на планете, большой, как Земля. Правда, на Уайлценауле проживало всего пятьдесят миллионов людей. Но когда Кармода прибыл сюда, здесь было в пятьдесят раз меньше.
Анна… Если бы он не женился на ней, она была бы жива. Но когда он сказал, что не уверен в правильности своего решения жениться на ней, она заявила, что если не станет его женой, то уйдет в монастырь. Он рассмеялся и сказал, что она начиталась романов и оторвалась от жизни. Ей просто нужен мужчина. Если это будет не он, то найдется кто–нибудь другой.
Тогда у них началась дикая ссора, которая закончилась объятиями. На следующий день он улетел на Землю с ежегодным отчетом. На это у него ушло две недели, и он был безумно рад вернуться на свою планету и увидеться с Анной. Ватикан теперь представлял собой гигантский куб со стороной в полмили. Там помещалось теперь объединенное светско–церковное правительство, управляющее жизнью более сорока планет. Кроме того, здесь же жил обслуживающий персонал с семьями. А кроме того, здесь размещался гигантский белковый компьютер, второй по величине после компьютера Федерации.
Остальная часть Рима представляла собой квадратную стену в две мили длиной. Семь холмов были давно срыты бульдозерами. Тигр загнан в пластиковую трубу.
— Да, изменения — это единственное, что не меняется в человеческих делах и во Вселенной. Мужчины и женщины рождаются и умирают… Анна…
Он вскрикнул и зарыдал. Некая огромная рука стиснула его душу и выжала из него слезы. Кардинал смутился. Прижав голову Кармоды к своей груди и поглаживая его волосы, он начал произносить слова утешения. Слезы его капали на голову Кармоды.
Когда они прибыли в порт, Кармода сел прямо и вытер платком глаза.
— Я уже в порядке, — сказал он. — Я рад, что у меня есть повод улететь отсюда. Если бы я остался здесь, то совсем бы расклеился. Какой пример бы я показал тем, кого сам пытаюсь утешить в горе? Или тем, кого я убеждаю, что смерть это скорее повод для радости, чем для горя, так как те, кто умирает, освобождаются от искушения нашего грешного мира. Я всегда знал, что эти слова ничего не значат.
Кардинал молчал. Пятиэтажное здание порта занимало площадь в тридцать акров. Оно было сделано из мрамора, добываемого в горах Ризарру в девяноста километрах от столицы. Главный зал порта был набит людьми со всех планет Федерации, а также другими разумными существами. Большинство из них летели по заданиям правительства или своих фирм, и лишь некоторые, у которых было достаточно денег, путешествовали для своего удовольствия. Отдел иммиграции был в другой части здания. Люди были здесь не так хорошо одеты, да и вид их был отнюдь не беззаботный.
Священник медленно прошел сквозь толпу людей, одетых в самые разнообразные одежды, изменяющие цвет и другие физические свойства в зависимости от освещения, температуры, давления, влажности. Это помогало людям приспосабливаться к жизни на других планетах.
Кармода попрощался с кардиналом, который возвращался в город, чтобы распорядиться насчет похорон. Кроме того, ему нужно было сообщить в Ватикан о причине своей задержки.
Подготовка и проверка межзвездного путешественника занимает всего полчаса. Кармода разделся, и его одежду отправили на санобработку. Сам он прошел в блок медицинского контроля, где провел две минуты, пока невидимые лучи зондировали его тело. После этого ему выдали сертификат, удостоверяющий, что космическое путешествие не повредит его здоровью. Выйдя из медицинского блока, Кармода получил свою тщательно обработанную одежду — шляпу с круглыми полями, высокий черный воротник, сутану и прочее. С этого момента он уже не имел права заходить в другие части здания космопорта.
Ему передали второе письмо, уже прошедшее обработку. Женский голос из громкоговорителя проинформировал его, что письмо отправлено с Земли. Кармода взглянул на печать. Там стояло его имя и адрес, а также имя отправителя — Р.Располд. Кармода сунул письмо в карман.
Тем временем для него уже были готовы все необходимые бумаги. Он подписал документ, в котором говорилось, что ни правительство Федерации, ни правительство Уайценаулла не несет ответственности за его жизнь на планете Каррен — Радость Данте. Кармода застраховал свою жизнь на время полета. Половину состояния он завещал ордену, остальное — правительственным учреждениям, которые занимаются благотворительной деятельностью среди аборигенов Уайдценаулла.
Он завершил все формальности всего за несколько минут до посадки. Ему предстояло лететь на небольшом лайнере под названием «Белый Мул», принадлежащем компании Санвелл Стеллер Лайн.
Таким образом у Кармоды совершенно не было времени познакомиться со своими спутниками. Их было всего четверо, причем трое из них летели на другие планеты, и лишь один — Рафаэль Абду тоже направлялся на Каррен. Он был среднего роста — 190 сантиметров, среднего телосложения, но у него были огромные руки и ноги. На широком темнокожем лице выделялись слегка раскосые глаза — вероятно, в нем текла монгольская кровь. На голове у него была шапка волнистых коричневых волос.
Согласно документам, он жил на Земле, а на Уайдценаулле провел несколько недель. В графе «Род занятий» у него значилось «Экспорт–импорт», что могло означать все, что угодно.
Голос из громкоговорителя пригласил всех садиться. Через минуту салон, где находились путешественники, отделился от здания и поехал в направлении «Белого Мула». Лайнер представлял собой полусферу, плоской частью лежащую на площадке для взлета. Его белая пластиковая облицовка сверкала в лучах полуденного солнца. Когда подвижной салон приблизился, облицовка лайнера раздвинулась и оттуда выехала кабина с дистанционным управлением. Кабина приблизилась к салону, и из нее вышел чиновник в зеленой форме компании Саквелл. Он приветствовал всех и пригласил следовать за ним.
Пассажиры вошли в небольшую камеру, единственной мебелью которой был зеленый ковер. Затем они прошли в другое помещение, где им выдали небольшой проспект. Кармода с любопытством взглянул на него — вдруг там обнаружится что–нибудь новенькое, но затем он разочарованно сунул его в карман. Там содержалась краткая история рейса, с которым Кармода был давно знаком.
Для пассажиров на корабле было три этажа — первый, второй и третий классы. У Кармоды был билет третьего класса — этого требовал режим экономии, которого придерживался его орден. Помещение третьего класса представляло собой огромный зал, больше похожий на театр. На большом экране виднелось изображение взлетного поля и здания космопорта. Почти все восемьсот кресел были заняты, и в зале стоял непрерывный гул голосов, как на многолюдной площади. Кармода пожалел, что у него не первый класс: там у него была бы отдельная каюта. Но думать об этом было поздно, и он занял свободное кресло.
Стюардесса проверила его ремни и спросила, знаком ли он с правилами и не нужны ли ему таблетки. Он ответил, что ему ничего не нужно.
Стюардесса заученно улыбнулась и пошла к следующему пассажиру. Кармода слышал, как тот попросил таблетку.
На экране появилось улыбающееся лицо пилота. Он приветствовал пассажиров на борту «Белого Мула», прекрасного лайнера компании Саквелл. Корабль ни разу не был в аварии и ни разу не нарушал расписание полетов за все время своей работы. Пилот предупредил, что взлет будет через несколько минут, напомнил о необходимости пристегнуться и сообщил, когда и где будет следующая остановка. После этого он отключился.
Экран был некоторое время пуст, а затем на нем появилось трехмерное стереоскопическое изображение знаменитого комика Джека Бонека. Кармода не испытывал желания слушать его, поэтому он не стал включать громкоговорители, которые обслуживали его место. Но он чувствовал, что должен как–то отвлечься, придумать что–то такое, что встряхнуло бы его, отодвинуло горе на второй план, не позволило бы ему завладеть им.
Он достал из–под кресла шлемовидное устройство с опускающимся экраном в виде забрала, одел на голову и опустил экран. Он тут же услышал голос командира корабля:
— …предназначен для того, чтобы каждый пассажир, если хочет, мог смотреть, а если не хочет, то мог бы отключиться. Некоторые из людей, видевшие это впервые, получали сильное нервное потрясение.
На индивидуальном экране появилось изображение. Кармода мог видеть здание космопорта, белое, сверкающее в полуденных лучах солнца, и людей, которые смотрели из окон здания на корабль.
— Десятки кораблей ежедневно взлетают из этого порта. Но это зрелище привлекает к себе сотни зрителей на каждой планете Федерации. И на планетах, не входящих в Федерацию, тоже: ведь их жители так же любопытны, как и земляне. Даже бывалые путешественники, служащие портов, команды кораблей не могут привыкнуть к этому зрелищу, почти фокусу.
Кармода рассеянно барабанил пальцами по ручке кресла: он слышал это много раз. Рядом раздался голос:
— Сэр, у вас все в порядке?
Кармода встрепенулся, оторванный от своих мыслей.
— У меня все о’кей, — ответил он с усмешкой. — Мне просто поднадоела лекция. У меня уже было более сотни прыжков.
— Хорошо, сэр. Сожалею, что побеспокоил вас. Кармода взял себя в руки и стал смотреть на экран. Послышался голос капитана:
— …три, два, один, ноль!
Кармода, зная, что произойдет, прикрыл глаза от вспышки. Порт исчез. Планета Уайдценаулл и ее яркое солнце исчезли. Кубки пенящегося вина стояли на столе — красный, зеленый, голубой, фиолетовый… Одноглазые чудовища космоса смотрели на экран…
— …сейчас вы находитесь на расстоянии 50000 световых лет. Планету Уайдценаулл уже не разглядеть отсюда, а ее солнце кажется всего лишь одной из миллионов звезд, рассеянных по Вселенной и вечно сверкающих, как мысли господа Бога, как выразился наш знаменитый поэт Джванелли.
Сейчас наш корабль разворачивается в направлении следующего прыжка. Протеиновый компьютер, о котором я вам уже говорил, сейчас определит направления, с которых излучается свет различных звезд, спектр излучения каждой из которых заложен в его память. После того как он определит расположение корабля, он развернет его в нужном направлении, и корабль будет готов к прыжку.
Перед Кармодой на экране появились горизонтальные и вертикальные линии, образовывавшие сетку.
— Каждый квадрат сетки для вашего удобства пронумерован. В квадрате 15 через несколько секунд появится солнце Уайдценаулла. Сейчас оно в 16 квадрате и движется под углом в 45 градусов. Следите за ним, леди и джентльмены! Сейчас оно стало ярче, но не потому, что приблизилось к нам, а потому, что мы, для удобства наблюдения, немного увеличили силу света.
Желтая искорка ползла позади большого бледно–голубого пятна, затем перешла в 15–й квадрат. Она проскользнула вдоль линии и остановилась в центре.
Кармода вспомнил, что все это видел уже много лет назад. И вдруг у него защемило сердце, он почувствовал себя одиноким, бесконечно одиноким, выброшенным в космическое пространство… Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким несчастным.
— Компьютер вычислил и запомнил расположение солнца Уайдценаулла относительно других звезд. Корабль уже миллион микросекунд назад был готов к следующему прыжку через так называемое подпространство. Но капитан задержал корабль, так как компания Саквелл заботится о развлечении своих авиапассажиров. Компания хочет, чтобы пассажиры видели все своими глазами. Следующий прыжок снова перенесет нас на 50 000 световых лет. Мы вынырнем из подпространства в сотне километров от границы атмосферы планеты Магомет. Такая точность возможна в результате большого опыта перелетов корабля. Конечно, взаимное положение планет непрерывно меняется, но для введения поправок используются цезиевые часы, синхронизированные с компьютером. Все изменения в положении планет непрерывно рассчитываются, уточняются и вводятся в память. Когда капитан включит блок управления, он приведет в действие огромный навигационный комплекс «Белого Мула», который в доли микросекунд будет рассчитывать курс и корректировать его. После этого автоматически производится прыжок…
Офицер сделал паузу, а затем сказал:
— Вы готовы, леди и джентльмены? Я начинаю считать…
Какова минимальная дальность прыжка, Кармода не знал. А максимальная дальность зависела от количества используемых генераторов и их модности. «Белый Мул» мог прыгнуть из этой Галактики куда–нибудь в Туманность Андромеды. Он мог преодолеть полтора миллиона световых лет в мгновение ока, со скоростью электрона, двигающегося по проводу. Расстояние от Уайдценаулла до атмосфер планеты Каррен могло быть преодолено за реальное время в шесть–десять микросекунд. Однако владельцы «Белого Мула» были более заинтересованы в том, чтобы делать деньги, а не демонстрировать технические возможности корабля. Поэтому во время перелета до Каррена были запланированы остановки.
Вспыхнула чернота, и замигали горящие искры. И вот перед Карм одой возникло блюдо планеты с отражающемся в океане солнцем, с континентом в форме черепахи и с белым пятном облаков над континентом, похожим на шрам на панцире черепахи.
Несмотря на то что Кармода много раз видел это, он отшатнулся. Ему показалось, что вся эта масса летит на него. Когда он пришел в себя, он как всегда восхитился точностью и уверенностью маневра. Комплекс искусственно выращенных клеток, всего лишь в три раза больше человеческого мозга, легко и надежно управлял «Белым Мулом». Он направил прыжок корабля так, что тот выскочил из надпространства в опасной близости от верхних слоев атмосферы Магомета, проскользнул вдоль нее и сравнялся с планетой по скорости. Более того, «Белый Мул» был сейчас как раз над тем местом, где ему нужно было садиться.
Кармода заморгал глазами. Планета прыгнула на него. И вот на экране уже большое озеро, горный хребет, облака. Корабль замедлил скорость.
Вот Кармода уже различает отдельные горные хребты, озеро заняло уже полэкрана. На западном берегу озера виднеется паутинка улиц большого города, и в этой паутине круглые пятна, как паучьи яйца. Это посадочные площадки.
Жители планеты, если бы они взглянули вверх, могли бы увидеть корабль только как вспышку света. Но через несколько секунд они бы услышали грохот — это корабль вошел в верхние слои атмосферы. Затем корабль был бы уже виден в виде плоского диска. Еще грохот — это корабль гасит скорость, еще один взрыв — и корабль медленно, как воздушный шар, спускается своей плоской поверхностью на посадочную площадку номер шесть.
Несмотря на двухчасовую стоянку, Кармода не вышел из корабля. Ему не хотелось вновь проходить процедуру обработки, кроме того, ему нужно было прочесть письма и побыть одному.
Он зашел в коктейль–холл, заказал бурбон и занял отдельную кабинку. Сделав несколько глотков, он достал письма. Он долго вертел трубки в руках. Его обычная решительность изменила ему. Однако любопытство взяло верх, и он сунул неподписанное письмо в отверстие небольшого ящика, встроенного в стену.
Здесь же на крючке висел небольшой легкий шлем с экраном. Кармода надел его на голову, опустил экран и нажал кнопку считывания.
Экран засветился, и на нем показалось то, что заставило Кармоду отшатнуться. Он почти инстинктивно хотел сбросить с себя шлем. На экране была маска — изображение человеческого лица, изуродованного катастрофой.
Заговорил мужской голос:
— Кармода, это письмо от Фратта. Сейчас твоя жена мертва. Ты не знаешь, кто ее убил и зачем. Но я тебе объясню. Много лет назад ты убил сына Фратта и ослепил самого Фратта, ты сделал это спокойно и хладнокровно, хотя в этом злодеянии не было никакой необходимости. Ты мог добиться успеха в своих грязных делах, не причиняя вреда ни Фратту, ни его сыну.
Если в тебе есть чувство человечности или любви — в чем я сомневаюсь, ты можешь понять горе Фратта, его страдания.
Теперь страдать приходится тебе. Но не только из–за смерти жены, но и из–за того, что ты не будешь знать, когда и где умрешь ты. Потому что ты умрешь от руки Фратта, это не будет быстрой и легкой смертью, какой посчастливилось умереть твоей жене. Нет, ты умрешь медленно, мучительно, чтобы заплатить за все, что ты сделал. Ты испытаешь все, что испытал Фратт, твоя ни в чем не повинная жертва.
Теперь ты знаешь, что тот, кто убил твою жену, не думает ни о чем, кроме как о мести.
Ты еще увидишь того, кто никогда не простит тебе, гнусная и грязная тварь!
Экран мигнул и голос смолк.
Кармода дрожащей рукой поднял экран и посмотрел на стену. Он тяжело дышал. Значит, его предположения оправдались. Какой–то старый враг, которому он причинил зло в те далекие годы, полные греха… И за то, что он совершил когда–то, он потерял жену и свое счастье. Анна, бедная Анна…
Он еще раз опустил экран и снова прослушал письмо. Теперь он понял, что диктор не Фратт. Письмо было составлено так, чтобы скрыть это, скрыть все обстоятельства преступления, скрыть время, место…
— Фратт? Фратт? — пробормотал он. — Фратт? Это имя мне ничего не говорит. Я не помню никакого Фратта, но я должен вспомнить. У меня ведь превосходная память… Но те годы были так наполнены событиями. Я совершенно не думал о своих жертвах. О, боже, прости меня, я даже не знаю имена людей, которых убил или которым причинил зло. Может быть, я не помню Фратта потому, что не знаю его… Сын Фратта? Может быть, он? Но я не знаю и сына Фратта. О, боже!
Он выпил еще, страстно желая, чтобы спиртное смыло его прошлое. Теперь он был не тот Джон Кармода, которого знал Фратт. Имя и тело были те же, но внутри него был совсем другой человек. Тот, прежний Джон Кармода, умер на Каррене.
Но другие живы, и они помнят того Кармоду. Они не забыли и не простили его.
Он выпил еще коктейль. Сейчас он ничего не мог предпринять. Но, во всяком случае, ему нужно быть настороже. Фратту будет не просто захватить его врасплох. Он, Джон Кармода, не будет пассивной жертвой, готовой заплатить своей жизнью за свои прошлые грехи, положить свою жизнь на алтарь своей совести.
Он ударил кулаком по столу и чуть не разбил стакан. К дьяволу Фратта! Если Кармода когда–то олицетворял зло, то теперь он отрекся от этого. Фратт не может сказать этого про себя. Если он когда–то был невинной жертвой, то теперь на нем кровь Анны. Он больше не безгрешен.
Он задумался. Но ведь это я повинен в том, что Фратт обратился к греху. Если бы я не сделал то, что сделал, я не пробудил бы такую ненависть во Фратте. Может, я так на него подействовал, что он полностью отрекся от добра, как я отрекся от своего зла. И он теперь стал таким же чудовищем, каким был я. Действие и противодействие. И во всем, что он сделает и что сделал, виновен буду только я.
И тем не менее знакомый огонь пробежал по его жилам. Я буду мстить, сказал Господь. И он мстил всеми доступными средствами.
— Нет, — сказал он себе и покачал головой. — Я рационалист. Я должен простить и любить своего врага, как брата. Именно это я проповедовал столько лет и сам верю в это. Или мне только казалось, что верил?
Он снова ударил по столу.
— Но я ненавижу! Я ненавижу! О, боже, как я ненавижу! Ненавижу — себя! О, Господи! — воскликнул он. — Помоги мне увидеть, в чем я не прав!
Он допил стакан и звонком вызвал официантку.
Когда она принесла новый стакан, Кармода вынул письмо от Располда и вставил его на место письма Фратта. На экране он увидел комнату Располда в его квартире на шестнадцатом этаже огромного дома в Денвере. Сам Располд не сидел перед экраном. Такой же нервный и энергичный, как Кармода, он не мог долго сидеть на одном месте.
Располд был похож на одетую в костюм шпану — длинный, очень худой, с блестящими черными волосами, темно–карими глазами, такими же острыми и сверкающими, как два томогавка. На нем была алая мантия с черным воротником — одежда служащего Прометеус Интерстеллер Лайн. Кармода не удивился его костюму, так как знаменитый детектив часто переодевался. Такая у него была работа.
Располд остановился и помахал Кармоде:
— Привет, старый греховодник. Прости меня за такое короткое письмо.
Он снова побегал по комнате, продолжая говорить звучным баритоном:
— Через несколько минут мне надо уходить, и я не знаю, сколько времени мне придется идти по этому следу. А кроме того, корабль, с которым я хочу отправить это письмо, скоро улетит.
Джон, пока я занимался этим делом, — ты видишь мою одежду? — я случайно узнал кое–что, не относящееся к нему, но чрезвычайно важное. Группа богатых и фанатичных представителей твоей религии — мне очень жаль говорить об этом — решили убить Месса, бога Каррена. Они решили убить его не сами, а наняли убийцу, может, нескольких, для этой цели. Это закоренелце преступники. Я не знаю имен, но я уверен, что убийца с Земли. Удастся покушение или нет, но последствия, во всяком случае, будут ужасны.
Сам я не могу заняться этим делом, так как у меня на руках важное и срочное расследование. Я уведомил 3–Е, и они, несомненно, послали на Каррен своих агентов. Может, они предупредят Месса, а может, и нет. Им не захочется признаваться, что на Земле могут замыслить такое.
Мне кажется, что тебе самому будет интересно заняться этим и взять дело в свои руки. Я говорю это потому, что убийца может пройти через Ночь, стать алгуллистом и, следовательно, будет очень опасен, чтобы противостоять ему, нужен человек, также прошедший через Ночь, и лучше, если это будет землянин. Конечно, это всего лишь предположение, может быть, он предпримет попытку убийства еще до наступления Ночи. Значит, времени остается еще меньше.
Возможно, ты решишь, что все это тебя не касается. Может быть, Месс способен сам позаботиться о себе. Однако здесь замешены крупные преступники высшей квалификации. Ты, правда, не знаешь их. Ведь все боссы твоей юности или мертвы, или же, как ты, отрешились от прежней жизни.
Располд перечислил десять имен людей, предположительно замешенных в этом деле, описав каждого из них. Он закончил словами:
— Счастья тебе, Джон! Когда ты будешь на Земле, я надеюсь, что встречусь с тобой. Мне будет приятно увидеть тебя, да и ты сможешь насладиться моим прекрасным римским профилем и беседой с блестяще эрудированным собеседником. А сейчас я исчезаю!
Кармода снял шлем и потянулся было к стакану, но резко отдернул руку. Не время напиваться. Дело не только во Фратте — а он вполне мог быть на этом корабле, но сейчас возникли новые важные проблемы. Необходимо проинформировать кардинала о таком повороте событий. Если то, что сказал ему Располд, правда — а сомневаться в этом не было оснований, — значит церковь в еще большей опасности, чем предсказывал кардинал. Убийство Месса религиозными фанатиками может вызвать взрыв, катаклизм внутри церкви.
— Идиоты! — выругался Кармода. — Слепые, набитые ненавистью идиоты!
Он вставил в щель две пластины, включил экран в стене и нажал кнопку «Диктовка». Продиктовав письмо кардиналу, он вызвал официантку и сказал, что письмо должно быть отправлено на первой же остановке. Она взяла письмо и принесла устройство для снятия отпечатков пальцев. Кармода оставил отпечатки и подпись. Письмо было слишком дорогим, у Кармоды не было в наличии достаточной суммы для его оплаты. Поэтому он воспользовался кредитом. С помощью этого устройства компания и получит деньги с его счета в банке.
После этого Кармода пошел в мужскую комнату, где выпил кислородный коктейль, чтобы сжечь алкоголь в крови. Там он увидел Абду, бизнесмена по экспорту–импорту, который сел вместе с ним на Уайдценаулле.
Абду не отреагировал на попытки Кармоды втянуть его в разговор. Кроме «да», «неужели?» и хмыканий из него ничего не удалось вытянуть. Наконец, Кармоде это надоело, он вернулся в пассажирский зал и сел в свое кресло.
Он сидел не больше десяти минут, полуприкрыв глаза и не обращая внимания на экран. Затем его кто–то окликнул:
— Отец, это кресло свободно?
Молодой священник–иезуит стоял возле него, показывая в улыбке длинные зубы. Он был высокий и тощий, с длинным аскетическим лицом, светло–голубыми глазами, темными волосами и бледной кожей. Он говорил с ирландским акцентом и представился, как отец Пол О’Брейди из Дублина. Он служил в приходе Мехико Сити всего год после окончания семинарии. Теперь его послали на Спрингбод, чтобы помочь тамошним священникам.
О’Брейди не скрывал того, что очень нервничает:
— Я чувствую себя очень одиноким, мне кажется, что я разрываюсь на части. Я кажусь себе очень маленьким, а все вокруг меня такое огромное.
— Успокойся, — сказал Кармода. Ему не хотелось вступать в разговор, но надо же было подбодрить собрата по религии. — Многие люди чувствуют себя так же, как и ты. Хочешь выпить? Еще есть время до старта.
О’Брейди покачал головой:
— Нет. Мне не нужна подпорка.
— Подпорка! — усмехнулся Кармода. — Не будь смешным, сын мой. Скоро все пройдет. Ты снова будешь стоять на твердой почве, и голубые небеса будут сиять у тебя над головой. Стюардесса!
— Вы, наверное, считаете меня наивным ребенком, — сказал О’Брейди.
— Да, пожалуй, — усмехнулся Кармода. — Но я не считаю тебя трусом. Если ты не высадился здесь, а летишь дальше, то ты не трус. Значит, ты скоро будешь взрослым.
О’Брейди помолчал, обдумывая слова Кармоды. Затем сказал:
— Я так нервничаю, что забыл спросить ваше имя, отец.
Кармода представился. Глаза О’Брейди расширились:
— Вы тот Джон Кармода… который…
— Продолжай.
— Отец фальшивого Бога на Каррене?
Кармода кивнул.
— Говорят, что вы летите с миссией на Каррен? — вырвалось у О’Брейди. — Говорят, что вы хотите свергнуть Месса и объявить боситизм ложной религией…
— Кто это говорит? — спокойно спросил Кармода. — И, пожалуйста, говори потише.
— Все говорят, — сказал О’Брейди и взмахнул рукой, как бы показывая на всю Вселенную.
— Ватикану будет интересно узнать, как хранятся его тайны, — сказал Кармода. — Должен тебе сказать, что я лечу на Каррен вовсе не для того, чтобы свергнуть Месса.
О’Брейди схватил Кармоду за руку:
— И вы не собираетесь подменить нашу веру боситизмом?
Кармода стряхнул его руку.
— Это тоже говорят? — холодно спросил он. — Нет. Я считаю, что есть некоторое недопонимание боситизма среди людей, но моя вера непоколебима. Сомневающаяся, вопрошающая, но непоколебимая. Ты можешь сказать это всем.
— У нас очень тревожно на Спрингбоде, — заговорил О’Брейди. — Среди нашей паствы очень многие стали проповедовать боситизм. Я не могу сказать, сколько их, но очень много. И это очень тревожно.
— Ты это сказал уже дважды, ~ заметил Кармода.
— Отец, может, вы задержитесь на Спрингбоде, чтобы прочесть несколько проповедей. Нам нужен такой человек, как вы, который был на Каррене и который может разоблачить так называемые «чудеса» и так называемого «Бога».
— У меня нет времени, — ответил Кармода. — Более того, я бы разочарован тебя. Так называемые чудеса реальны, а насчет Месса, даже сам Господь не может ответить на вопрос, действительно ли он Спаситель планеты. Пока не может, — Кармода наклонился вперед, всмотрелся в цифры на экране и сказал: — Предупреждаю тебя, что и наша встреча, и наш разговор не должны быть известны никому. Моя миссия секретная. Только я да несколько могущественных церковных деятелей знают о ней. Хотя я теперь вижу, что все–таки слухи уже распространяются об этом. Если ты скажешь хотя бы слово обо мне, ты будешь строго наказан и твоя карьера отброшена лет на двадцать назад. Так что держи рот закрытым!
О’Брейди заморгал, и на его покрасневшем лице отразилось страдание. К счастью прозвучал сигнал к отправлению, и капитан начал свою речь. Остальной путь до Спрингбода О’Брейди молчал, в одиночку борясь со своим страхом.
Когда «Белый Мул» приземлился, Кармода решил выйти. Ему хотелось немного размять ноги и взглянуть на знакомые ему места. А кроме того, это была последняя из нормальных планет.
И порт, и город сильно изменились за годы со времени последнего посещения Кармоды. Белых конусов осталось еще много. Эти конусы служили жилищами бимитов — теплокровных жителей планеты, похожих на земных термитов. Они поедали дерево, и из экскрементов строили конусы. Первые поселенцы–колонисты истребляли бимитов и строили свои дома между конусами. Теперь уже эти старые дома были снесены и вместо них высились современные здания–небоскребы из металла и пластика.
Теперь на планете был огромный порт, принимавший и отправлявший множество кораблей. Кармода благодарил Бога за то, что тот позволил ему видеть много планет, которых еще не коснулась своей могущественной рукой цивилизация. Теперь уже их осталось немного, но он в дни своей молодости ходил по непроторенным путям.
С полчаса Кармода прогуливался возле здания порта, затем пошел обратно, чтобы успеть пройти санобработку. Огромная толпа загородила ему путь. Он долго не мог понять, что было причиной гневных воплей и ругательств людей, угрожающе потрясающих кулаками. Затем он увидел, что эти люди носят значки Христианского Общества Спасения. Они окружили толпу мужчин и женщин, которые ничем не отличались от своих преследователей, если не считать испуганного вида.
Но когда Кармода пробрался через толпу поближе, он увидел на пальцах мужчин и женщин золотые перстни. На перстнях был нарисован круг, под которым скрещивались два фаллосоподобных копья. Кармода уже видел такие перстни на Уайдценаулле и знал, что их владельцы поклонники Боситы.
Мужчины и женщины стояли, стараясь не обращать внимания на насмешки и оскорбления, которыми их осыпали. Предводителем людей из Общества спасения был толстый и высокий большеносый священник. Кармода узнал его сразу, хотя не видел лед двенадцать. Это был отец Кристофер Бакелинг, из ордена Святого Джамруса, к которому принадлежал и Кармода. Последний направился к Бакелингу через толпу, которая расступилась перед ним. Вернее, перед его монашеской сутаной. Кармода встал между Бакелингом и боситистами.
— Отец Бакелинг, в чем дело?
Глаза Бакелинга расширились:
— Джон Кармода! Что ты здесь делаешь?
— Во всяком случае, не нарушаю спокойствия. За что ты мучаешь этих людей?
— Мучаю? — закричал священник. — Мучаю? Кармода, я тебя хорошо знаю. Ты здесь для того, чтобы сеять смуту!
Он в бешенстве замахал руками, но затем с трудом овладел собой. Он показал на высокого красивого человека из группы боситистов.
— Посмотри на него! Это отец Гидеон! Он стал поклонником грязного идола — Боситы и перетянул в свою веру троих из своего прихода! И еще двоих из моей паствы!
Женщина в толпе заверещала:
— Гидеон антихрист! Настоящий антихрист! И он еще был моим духовником! Его нужно бросить в тюрьму, чтобы он не мог разглашать моих тайн!
— Его нужно закидать камнями! — крикнул Бакелинг. — Камнями! Или повесить в поле, как Иуду! Он предал своего Господа, предал душу дьяволу…
— Заткнись, Бакелинг! — хрипло сказал Кармода. — Чем больше ты орешь на людей, тем хуже. Я думаю, что все нужно делать тихо и спокойно.
Бакелинг, сжав кулаки, как гора, навис над маленьким священником, и тот был вынужден попятиться.
— Значит, ты на их стороне?! Я знаю тебя, Кармода! Ты тоже не свободен от грязи боситизма! Я слышал, что ты забавлялся с жрицей Боситы! Говорят, что сын Боситы — твой сын! Я, конечно, не верил слухам — ни один человек не может впасть в такой грех, даже такой великий грешник, как ты! Но теперь я могу поверить этому!
— Прочь от меня, Бакелинг! — рявкнул Кармода. Он почувствовал, как горячие волны ярости захлестывают его. — Прочь от меня! И постарайся вести себя, как подобает слуге Господа!
— Так ты угрожаешь мне? Ты хочешь воспользоваться своей репутацией опасного человека? А мне плевать на нее, ты для меня не более, чем комар!
Женщина, которая поносила Гидеона, заголосила снова:
— Что ты за священник! Ты против своей религии, против своего Бога?
Кармода старался взять себя в руки, он тихо, но внушительно сказал:
— Я пытаюсь уладить вас, чтобы вы не поддавались ненависти. Помните слова Господа: возлюби врага своего!
Женщина закричала:
— А теперь ты скажешь: подставь врагу своему щеку и пригласи его отобедать с тобой… Это же зло! Отец Гидеон — это сам Сатана! Как он мог… Как он мог… — и она разразилась градом затейливых ругательств, которыми восхитился сам Кармода, хотя он в прежние годы был весьма искусен по этой части. Кто бы ни была эта женщина, подумал он, но в этом деле она знала толк, и воображение у нее было что надо.
— Прочь с дороги, Кармода! — вскрикнул огромный священник. — Я хочу свернуть шею этому Гидеону!
— Но это же не способ убеждения, — увещевал его Кармода.
— А мне плевать! — взревел Бакелинг и бросился на Кармоду.
Когда Джон получил удар кулаком, гнев и возмущение переполнили его. Он вонзил сжатые пальцы левой руки в большой мягкий живот прямо перед собой. Бакелинг хрюкнул, схватился за живот, согнулся вдвое и тут же получил удар кулаком в нос. Кровь хлынула на ноги Кармоде.
Толпа взревела. Люди бросились вперед и прижали Кармоду к стене вместе с боситистами. Послышались полицейские свистки. Кармода получил несколько ударов и потерял сознание.
Когда он открыл глаза, то ощутил, что все тело его ломит. Его приводил в чувство полисмен в черно–белой шляпе конической формы. Прежде чем Кармода смог что–либо сказать, его подхватили два человека и повели к выходу. У дверей уже стояли две крытые машины — для него и тех смутьянов, что не успели скрыться с места происшествия.
Но с ним обращались несколько иначе, чем с остальными. Если их бесцеремонно втолкнули в кузов, то его вежливо посадили в кабину, на заднее сиденье. Рядом с ним сел полисмен, а с другой стороны Бакелинг, прижимавший к носу платок.
— Видишь, что ты наделал? — бубнил Бакелинг. — Ты затеял свару и обесчестил нашу церковь.
— Я?!
Кармода расхохотался, но тут же со стоном умолк — помятые ребра отзывались резкой болью на любое резкое движение.
— Мы арестованы? — спросил он лейтенанта.
— Отец Бакелинг выдвинул обвинение против тебя. — Лейтенант протянул Кармоде телефон. — Ты можешь вызвать адвоката.
Кармода, не обращая на него внимания, заговорил с Бакелингом.
— Если меня задержат и я не успею на корабль, ты будешь иметь крупные неприятности. Очень крупные.
Бакелинг потер нос платком и хмыкнул:
— Не угрожай мне, Кармода. Помни, я знаю, кто ты, — хитрый изменник.
— Тогда я позвоню, — сказал Кармода.
Он взял трубку. Лейтенант помог включить устройство. Верхняя половина диска засветилась.
— Номер телефона епископа Эмзабы?
Бакелинг открыл рот, лейтенант удивленно моргнул. Бакелинг встрепенулся и сказал:
— Не скажу!
— Отлично. Тогда, лейтенант, помогите мне.
Полисмен вздохнул, достал книжечку, полистал:
— 606.
Кармода набрал номер, и через секунду на экране появилось лицо молодого священника. Кармода подкрутил ручку, и изображение увеличилось, заняв весь экран.
— Говорит отец Кармода с Уайдценауллы. Я должен поговорить с епископом немедленно.
Лицо исчезло. Потом на экране появилось лицо мулата. Оно нахмурилось, и низкий голос произнес:
— Кармода? В какую историю ты тут попал?
— Это не моя вина, — ответил Кармода. — Я просто хотел поступить, как христианин. Но увы, я потерпел поражение, и теперь меня везут в полицию.
— Я слышал о происшествии в порту и о том, что ты там замешан, — сказал Эмзаба. — Я уже предпринял кое–какие шаги. Может, их нельзя назвать христианскими, но в данном случае они необходимы.
Кармода повернул прибор так, чтобы епископ увидел Бакелинга. Епископ нахмурился еще сильнее:
— Бакелинг? Так, значит, это правда, что ты дрался со священником? Это ты вел толпу своих прихожан против поклонников Боситы?
Бакелинг замер, а потом сказал:
— Я просто хотел разъяснить отцу Гидеону его заблуждения. Но этот… этот священник вступился за них. Он набросился на меня, своего собрата по ордену, защищая еретиков!
— Это правда? — спросил Эмзаба. — Кармода, поверни экран, чтобы я мог видеть твое лицо!
Кармода повернул прибор и заговорил:
— Это длинная история. Потребуется много времени, чтобы отделить нити правды от нитей лжи. Но у меня нет времени. Я должен лететь на Каррен! И немедленно! Я послан с очень важной миссией Святым Отцом!
— Да, я знаю, — ответил епископ. — Ко мне вчера прибыл курьер с предписанием помогать тебе, какими бы странными ни были твои просьбы. Я знаю о важности твоей миссии и готов помочь тебе. Но, Кармода, ты лучше, чем кто–либо другой, должен понимать, что тебе нельзя ввязываться ни во что, что может задержать тебя.
— Я понимаю. Но уж таков я есть. А теперь, как мне добраться до порта, чтобы успеть на корабль?
Епископ обратился к лейтенанту, и Кармода повернул экран так, чтобы они могли видеть друг друга. Лейтенант перечислил все обвинения против Кармоды. При этом епископ нахмурился так, что стал похож на тех идолов, которым поклонялись его далекие предки.
— Мы еще поговорим с тобой, лейтенант! — сказал он.
Лицо его исчезло с экрана, но гневный голос еще долго звучал в воздухе. Бакелинг заерзал на сидении, глядя в сторону, затем повернулся к Кармоде:
— Если ты выскользнешь, маленькая хитрая крыса, а меня несправедливо накажут… если я пострадаю из–за тебя… я…
— Что ты? — сказал Кармода. — Ты отказываешься принимать добрые советы, бросаешься вперед, как бык, и бьешься своей тупой головой об стену. Неужели ты не знаешь, что епископ будет недоволен тем, что ты делаешь из боситистов мучеников? Церковь не хочет этого, а ты идешь против церкви.
— Я действую так, как этого требует моя совесть.
— Ты лучше вытащи свою совесть и хорошенько ее почисти. Когда она засверкает, как зеркало, посмотрись в нее. Тебя стошнит от того, что ты увидишь там, но это иногда приносит облегчение.
— Мерзкая тварь!
Кармода пожал плечами. Он уже снова впал в депрессию, понимая, что епископ прав.
Вскоре автомобиль прибыл на место назначения. Участок был сделан в одном из конусов бимитов. Это было серо–белое строение с диаметром основания в сто метров и высотой четыреста метров. Когда–то здесь помещалась вся полицейская служба планеты, но за пятьдесят лет колонизации население планеты намного увеличилось, и теперь здесь располагался лишь один из участков. Основная база переместилась в небоскреб, построенный в двадцати километрах отсюда.
Бимиты устраивали узкие входы, через которые могли одновременно пройти не более двух человек. Теперь же здесь были сделаны громадные ворота в виде арки. Кармода, Бакелинг и лейтенант вошли в конус и очутились в огромном зале с высокими потолками. Пустые стены холла были отделаны зеленым пластиком. Они прошли в следующую комнату. Здесь стоял странный запах — смесь древнего запаха бимитов и обычного для полицейского участка и тюрем запах табачного дыма и мочи. Кармода знал, что зеленый пластик на стенах скрывает следы крови: бимиты не желали добровольно отдавать людям свои жилища и свою планету.
Кармода и Бакелинг сели на скамью, а лейтенант пошел докладывать начальству. Через пять минут он вернулся бледный с поджатыми губами.
— В полицейские дела вмешался епископ, — сказал он. — Он применил свою власть, и мне приказано освободить вас обоих, а чтобы не случилось еще чего–нибудь, я должен отвезти Кармоду в порт.
Оба священника молча поднялись и пошли к выходу. Теперь Кармоду усадили в аэромобиль. Машина взмыла вверх и устремилась к порту, завывая сиреной и светя желтыми фарами.
Лейтенант, сидящий впереди, неожиданно обернулся и протянул Кармоде переговорное устройство.
— Епископ, — сказал он и отвернулся.
Лицо Эмзабы появилось на экране в нескольких сантиметрах от лица Кармоды. Колебания изображения придавали еще больше гнева речи епископа.
После того как он обрушил на голову Кармоды все свои громы и молнии, он смилостивился над ним и простил ему все случившееся. Он ничего не сказал о смерти жены Кармоды, но, видимо, знал об этом, так как сразу после обвинительной речи заговорил совсем другим, более мягким тоном:
— Я слышал, что на тебя обрушилось горе, Кармода. При обычных обстоятельствах тебе следовало бы дать опомниться, но твоя миссия слишком важна, и ничто не должно помешать тебе.
— Дело очень сложное, — сказал Кармода, — но я скоро буду на Каррене и полностью включусь в него.
Епископ помолчал.
— Не мог бы ты рассказать поподробнее о своей миссии? Я знаком с общей идеей, но в детали не посвящен. Ты не думай, что я прошу тебя об этом из чистого любопытства. Считай меня человеком, глубоко заинтересованным в исходе дела и умеющим держать язык за зубами.
Кармода закурил и только потом сказал:
— Я могу сообщить, что моя миссия имеет две стороны. Во–первых, я должен уговорить Месса не посылать своих миссионеров на другие планеты и, во–вторых, уговорить его не заставлять всех жителей планеты проходить через Ночь.
Эмзаба был потрясен:
— Я не знал, что Месс хочет сделать всех своих сторонников Бодрствующими.
— Это еще не окончательно. Он думает над этим и объявит о своем решении перед наступлением Ночи.
— Но зачем ему это?
— Мне сказано, что он хочет избавиться от своих противников — сторонников Алгула. Он хочет, чтобы на планете жили только те, кто поклоняются ему.
Епископ понимающе кивнул:
— И Месс будет посылать этих фанатиков как своих миссионеров?
— Да.
Епископ нахмурился, помолчал и сказал:
— Наши Святые Отцы, видимо, полагают, что ты имеешь шанс уговорить Месса. В противном случае, они не послали бы тебя.
— Может, это просто акт отчаяния с их стороны, — сказал Кармода. — Последователи культа Боситы очень активно внедряются на планеты, где ранее царила только вера в Христа. И чем дальше — тем больше…
— Я знаю… Но ты прошел через Ночь… говорят даже, что ты один из отцов Месса… Но ты не принял веру Боситы. Значит, у нас есть надежда. Однако я не понимаю, почему твой опыт не был широко разрекламирован церковью. Ведь ты — живое свидетельство истинности веры!
Кармода мрачно усмехнулся:
— В моих свидетельских показаниях таится большая опасность. Как будет чувствовать себя средний человек, если я поклянусь — а я так бы и сделал, — что все Чудеса Ночи реальны? Что Бог Месс возникает из ничего в результате мистического совокупления богини и семи отцов? Что богиня Бо–сита может представить реальные доказательства своего могущества? А что, если все узнают, что я был опасный преступник, убийца, вор, развратник и, после того как прошел через Ночь, стал праведником? Тогда все будут считать, что это сделала Босита, и миссионеры Месса будут пользоваться еще большим доверием.
— Но ведь ты не стал поклонником Боситы?
— Я стал бы им, если бы остался на Каррене. Но я почти сразу вернулся на Землю и принял сан.
— Я все–таки не понимаю, — сказал епископ. — Ты не утверждаешь, что Босита и Месс — фальшивые Боги, и тем не менее считаешь нашу религию истинной. Как ты можешь сочетать такие противоположности?
Кармода пожал плечами:
— Я не сочетаю их. У меня есть вопросы и сомнения. И очень много. А ответов пока нет. Может, в этот раз мне удастся их получить.
Аэромобиль приземлился на посадочной площадке в порту. Кармода попрощался с Эмзабой, получил его благословение и попросил его помягче обойтись с Бакелингом. Эмзаба пообещал быть справедливым, насколько это возможно. Но все же он должен заставить Бакелинга почувствовать свой проступок и взять с него обещание не допускать такого в дальнейшем.
Кармода вошел на борт «Белого Мула» всего лишь за минуту до того, как были закрыты все входы. Он обнаружил, что почти все боситисты, из–за которых он чуть не остался на планете, тоже здесь.
Вслед за Кармодой вошел человек, который не был боситистом. Это был невысокий мускулистый мужчина примерно одного возраста с Кармодой — что–то между тридцатью и ста годами. У него были густые вьющиеся волосы и широкое лицо американского индейца с горбатым носом и сильным подбородком. Одет он был во все белое — шляпа с широкими полями, широкий кожаный пояс с шестиугольной металлической пряжкой, брюки обтягивали бедра и расширялись книзу. Сапоги его были простые и грубые, без всяких украшений.
Он держал в руке толстую книгу в белом переплете, на котором выделялись черные буквы древнего алфавита: «Святое писание — Истинная версия».
По этой книге и одежде Кармода сразу узнал представителя одной из самых могущественных религиозных групп. Члены группы «Каменный фундамент Церкви», которых недруги называли «Твердолобые Ослы», были фундаменталистами, которые верили, что им удалось вернуться к Первой Вере Христиан. Кармода встречался с такими на Уайлценаулле.
Однако причиной его изумления были вовсе не религиозные воззрения этого человека. Он узнал его!
Значит, остался еще кое–кто из старой гвардии преступного мира!
Это был Аль Лефтин. Он даже участвовал с Кармодой в некоторых делах.
Лефтин тоже был безмерно удивлен, увидев Кармоду. И он еще больше удивился, заметив на нем сутану священника ордена Святого Джамруса.
Лефтин поднял руку, как бы защищаясь, шагнул назад и пошел в сторону. Но Кармода окликнул его:
— Аль Лефтин! Садись со мной! Можешь не избегать меня. Мне нечего скрывать. Мы, кажется, оба изменились.
Лефтин колебался. Лицо его порозовело. Он ухмыльнулся и уселся рядом с Кармодой.
— Ты меня удивил, — сказал он. — Прошло столько лет. Ты… ты теперь отец Кармода?
— Да. А ты?
— Я декан Истинной Церкви. Хвала Господу, дни грешной жизни миновали. Я вовремя увидел свет. Я раскаялся, искупил свою вину и теперь проповедую Слово божье.
— Я счастлив, что ты обрел мир, — сказал Кармода. — Во всяком случае, я надеюсь на это. Мы пошли разными путями, но это праведные пути, пути к одному Богу. Скажи мне, продолжал Кармода, — зачем ты летишь на Радость Данте? Приближается Ночь Света. Неужели ты хочешь пройти через нее?
— Никогда! Нет! Моя церковь послала меня, чтобы я мог наблюдать ритуалы перед наступлением Ночи. После этого я должен улететь с последним кораблем и сделать доклад о них. Я предпочел бы не смотреть эти сатанинские шабаши, но сам Старейший послал меня.
— А зачем это вашей церкви? В земных библиотеках можно найти много информации о Каррене.
— Дело в том, что слишком много наших людей перешло в лоно веры богини Боситы. Они стали поклоняться Мессу. Когда мужчины и женщины, о которых я даже не мог подумать, что они способны отвернуться от Истинного Слова, перешли в сатанинскую веру, поддавшись лживым словам фальшивого Бога Месса. Я должен все тщательно изучить и обнаружить то, о чем не говорят наши книги, увидеть все своими глазами. Я должен снять фильмы, чтобы сопровождать ими лекции на Земле. Я покажу землянам, какие грешники эти карренцы. Когда все поймут, какое зло совершается на этой планете, под прикрытием богини Боситы, тогда земляне сами отвергнут боситизм и прогонят миссионеров Месса.
Кармода не стал говорить Лефтину, что такие попытки уже предпринимались, и не однажды. Иногда это срабатывало. Но чаще всего эффект был противоположный ожидаемому. Все это возбуждало любопытство, даже желание испытать все на себе.
Кармода закурил. Лефтин скорчил гримасу.
— Раньше ты тоже курил, — заметил Кармода. — Тебе, вероятно, трудно бороться с искушением?
— Нет, хвала господу. С тех пор, как я увидел свет, я не испытываю искушений. Никогда! Табак, алкоголь и женщины — это зло. И я думаю, что сам Господь защищает меня от соблазнов.
— Табак и алкоголь — зло, если их употреблять в неумеренных количествах. А умеренность — тоже добродетель, верно?
— Не верь этому, Кармода! В борьбе со злом либо все, либо ничего!
Он сделал паузу, как бы колеблясь, потом сказал:
— А что случилось с сокровищем Старениф? Я слышал, что всем удалось скрыться той Ночью. Я с трудом убежал от охранников и слышал, что Располд чуть не схватил тебя, но ты обманул его. Больше я никогда и ничего не слышал о Старенифе. Он был с тобой?
— Я убежал от Располда потому, что на него напал люгар, — сказал Кармода, вспомнив огромного хищника с планеты Тульгей. — Старениф был со мной. Я хотел доставить его на корабль, но затем на меня тоже напал люгар. Он гнался за мной. Не верь рассказам, что он так огромен, что валит деревья на ходу. Я расстрелял все патроны, когда мы отбивались от охранника, и у меня оставалось одно оружие — Старениф. Я швырнул его прямо в открытую пасть хищника, и тот проглотил его. После этого он с диким ревом бросился бежать через лес, изредка останавливаясь и катаясь по земле.
— Боже! — сказал Лефтин. — Прости, что я упомянул имя Господа всуе. Но Старениф! Десять миллионов гиффордов пропало в желудке зверя. Какое богатство! А сколько затрачено на подготовку операции!
Кармода хмыкнул:
— Тогда я был безутешен. Теперь же я смеюсь над этим. Действительно, это очень забавно. Где–то в джунглях, в скелете хищника, находится самая большая драгоценность Галактики.
Лефтин вытер лоб платком, который достал из рукава. Кармода с любопытством взглянул на платок, вспомнив, что у Лефтина в углу платка всегда был зашит стальной шарик. Славился он тем, что весьма искусно пользовался таким оружием и нередко выбивал этим шариком глаз противнику. Однако сейчас шарика в платке не было.
Стюардесса объявила взлет. Через десять минут бортового времени корабль был в атмосфере Каррена. Еще через десять минут он приземлился в лучах полуденного солнца.
Снова Кармода прошел через процедуру осмотра. Он потерял из виду Лефтина, когда шел к выходу из порта. По пути он зашел в туалет и увидел монаха, бросающего окурок в пепельницу.
Лефтин поднял глаза. Он замер, затем бросился к Кармоде и схватил его за руку.
— Прости меня, Кармода, я солгал тебе. Искушения мучают меня постоянно. Обычно с божьей помощью я одолеваю их. Но сейчас я не смог удержаться. Может, путешествие так подействовало на меня. Ты же знаешь — прибыть на планету, где зло цветет пышным цветом…
— Здесь зла не больше, чем на любой другой планете. Не беспокойся, я не судья тебе. Я не буду смеяться над тобой и никому ничего не скажу. Забудь все. Извини, пожалуйста, кажется, меня встречает делегация.
Он увидел своего старого друга Танда. С тех пор как они виделись, Танд почти не постарел, только появились седые пряди в его волосах, да и сам он несколько погрузнел. Но вид у него был такой же счастливый, улыбка обнажала его голубые зубы. Его теперешнее, довольно высокое положение не изменило его манеру одеваться. Как и раньше, он носил удобное и недорогое платье.
Танд бросился к Кармоде с раскрытыми объятиями.
— Джон Кармода! Как я рад!
Они обнялись, и Танд сказал по–английски:
— Как поживаете, отец Джон?
Он улыбнулся, и Кармода понял, что Танд вложил двойной смысл в слово «отец».
— Прекрасно! — ответил Кармода по–карренски. — А ты, отец Танд?
— Прекрасно! — он отступил назад и повернулся к другим карренцам. — Позволь тебе представить…
Кармода приветствовал каждого из представленных ему людей: члены правительства, глава полицейского ведомства, жрец, секретарь главы государства…
Все, казалось, были заинтересованы тем, что привело Кармоду сюда. Абог, секретарь Рилга, главы государства, был довольно молодой человек, но в нем было что–то такое, что вызвало неприязнь у Кармоды.
Абог сказал:
— Мы все надеемся, что ты приехал сюда, чтобы объявить, что переходишь в нашу веру, в боситизм.
— Я приехал поговорить с Мессом.
Танд вмешался в разговор:
— Может быть, тебе сейчас лучше отправиться в отель? Ты один из Семи, и правительство выделило для тебя лучшие комнаты. Конечно, за государственный счет.
Кармода сказал, что у встречающих, наверное, много дел. Они поняли намек и попрощались. Но Абог, прежде чем расстаться, настаивал на том, чтобы Кармода назначил ему встречу, если возможно, то сегодня вечером. Священник сказал, что будет рад поговорить с ним.
Когда все разошлись, Танд усадил Кармоду в свой автомобиль и сел за руль. Как и большинство других здешних автомобилей, он работал на принципе антигравитации.
— Все меняется, — сказал Танд. — Меняется во всей Вселенной, даже на этой планете, которая развивается совсем иначе, чем остальные. Население увеличилось в четыре раза. Новые заводы, работающие на технологии и сырье Федерации, построены везде. Их буквально тысячи.
Кармода смотрел в окно. Массивные каменные строения с улыбающимися или оскаленными лицами проносились мимо. На улицах было очень много народа. В одежде чувствовалось влияние Федерации.
— Тот город, который ты знаешь, почти не изменился. Но вокруг, там, где раньше были леса и фермы, раскинулся большой город. Он сделан не из камня, построен не на века. Слишком много народа появилось за короткое время. Теперь мы не можем тратить все свое время на строительство.
— Сейчас везде так, — заметил Кармода. — Скажи, ты еще связан с полицией?
— Нет. Но у меня есть влияние на шефа. Как и у любого отца. А что?
— Со мной на «Белом Муле» прибыл один человек по имени Аль Лефтин. Много лет назад он был наемным убийцей. Сейчас он путешествует под своим именем, и я предполагаю, что он подвергся обработке у Гопкинса или в другом подобном институте. Он говорит, что он теперь декан Каменного Фундамента Церкви. Может, он и не врет. Если бы было время, мы бы проверили его. Но времени не было. Существует возможность, что он послан с Земли, чтобы убить Месса. Ты что–нибудь знаешь об этом?
— Слышал. Я пошлю полицию по его следу. Но им будет трудно уследить за ним, если он не будет под домашним арестом. В толпе, во время празднества, он может легко скрыться.
— А есть возможность посадить его под домашний арест?
— Ни малейшей. Он может поднять большой шум. Правительство не захочет оскорблять людей Федерации без веских на то оснований.
Кармода помолчал.
— Здесь есть еще один человек, за которым следовало бы присмотреть. Но это личное, так что я даже не знаю, уместно ли обращаться к тебе с этим. Для меня это имеет большое значение, но это мелочь по сравнению с заговором против Месса.
И он рассказал своему другу об угрозах человека, который назвался Фрахтом. Танд задумался. Наконец, он заговорил:
— Ты думаешь, что землянин Абду и есть Фратт?
— Возможно, хотя и необязательно. Сейчас время работает против него. Ведь я вылетел сюда внезапно. Вряд ли он успел узнать об этом и сесть на этот же корабль.
— Он это или нет, мы узнаем по его действиям. Я пошлю за ним частного детектива. Полиции сейчас не хватает — слишком большой наплыв народа.
Танд остановил машину перед отелем. Они погрузили багаж на гравитационный лифт, а сами направились прямо в апартаменты Кармоды. Танд обо всем уже договорился, поэтому не потребовалось никаких формальностей на регистрации. Однако группа репортеров попыталась взять интервью у Кармоды. Танд отослал всех прочь. Хотя они были так же агрессивны и бесцеремонны, как их земные коллеги, они все же беспрекословно повиновались Танду, Отцу Месса.
— Это здание всегда было отелем, — не без гордости рассказывал Танд. — Это самый старый отель во Вселенной. Он построен более пяти тысяч лет назад. Люди живут в нем так долго, что даже от камней в отеле пахнет человеческим потом. Камни буквально пропитались им за тысячелетия.
Апартаменты Кармоды были на седьмом этаже. Этот номер был счастливым для одного из семи Отцов Месса. До номера нужно было пройти двести метров по широкому коридору.
Все двери в комнате были сделаны из толстого железа и были подвешены не на петлях с одной стороны, как это было принято на Земле, а вращались на центральном стержне. За такими дверями можно было спокойно спать, не боясь ничего.
Кармода обследовал свои трехкомнатные апартаменты. Кровать была сделана из камня, стол представлял собой гранитный монолит, вырастающий прямо из каменных плит пола.
— Теперь так уже не строят, — с тенью грусти сказал Танд.
Он налил густого темно–красного вина в два многогранных кубка, сделанных из дерева с белыми и красными прожилками. Вино медленно лилось густой тягучей струей, как будто это было не вино, а расплавленный гранит.
— За твое здоровье, Джон!
— За твое, Танд, и за всех хороших людей, где бы они ни были и кем бы они ни были. Пусть Бог благословит своих детей.
Он выпил и обнаружил, что ликер вовсе не сладкий, как он предполагал. Скорее, он был даже горьким. Но ощущение было очень приятное, как будто в его жилы влили золотой свет, который распространился по всему телу и даже вышел наружу, так как полумрак в комнате стал золотым.
Танд предложил выпить еще. Кармода отказался.
— Я хочу увидеть Месса. Когда это можно будет сделать?
Танд улыбнулся:
— Ты совсем не изменился. Мессу также не терпится увидеть тебя, как и тебе хочется увидеться с ним. Но у него много дел. То, что он Бог, не освобождает его от повседневных обязанностей. Я увижусь с ним, вернее, с его секретарем, и назначу встречу.
— В любое время! — сказал Кармода и хохотнул. — Я думаю, что сыну не терпится увидеть отца после долгой разлуки.
— Мы все с радостью приветствуем тебя, Джон. Однако твое появление может внести некоторое смятение. Наш народ знает тебя, но мало знает о тебе. Совсем немногие знают, что ты не поклонник Боситы. Когда об этом узнают все, это породит смятение и сомнение в умах простых людей. И даже в умах некоторой части интеллигенции. Как может отец Месса не быть поклонником Боситы?
— Вся церковь задает тот же вопрос. Я сам этого не знаю. Здесь я видел столько так называемых чудес, что их хватило бы, чтобы перетянуть в вашу веру миллионы человек. Их хватило бы, чтобы поколебать убеждения даже самых твердолобых материалистов. Но у меня нет желания переходить в вашу веру. Должен сказать, что, когда я улетал отсюда на Землю, я не был атеистом, но и не чувствовал склонности ни к одной из существующих религий. Но затем во мне возникло что–то такое… необъяснимое. И оно привело меня в лоно церкви. Да, я совсем забыл, я же писал тебе об этом.
Танд поднялся и сказал:
— Я ухожу, чтобы повидаться с Мессом. Я позвоню тебе после.
Он поцеловал священника и вышел.
Кармода распаковал чемодан и пошел в ванну, где пять струй воды, ударяющие в его тело, быстро сняли усталость. Он еще не успел полностью одеться, когда послышался стук в огромную железную дверь. Кармода откинул крюк и начал открывать дверь, толкая одну ее половину в коридор. Дверь была очень тяжелая, но двигалась легко, как балерина.
Кармода чуть отступил назад, чтобы придержать половину двери, которая открывалась в комнату. Он увидел, что мужчина–карренец, стоящий на пороге, сунул руку в карман. Кармода не стал дожидаться. Старый рефлекс не подвел его. Он тут же бросился вперед на ту половину двери, которая двигалась в коридор. Карренец, держа пистолет в руке, входил в комнату. Очевидно, он надеялся застать Кармоду врасплох и пристрелить.
Но Кармода навалился плечом на свою половину двери, и она повернулась быстрее, чем ожидал убийца. Тяжелая дверь сильно ударила его сзади и швырнула в комнату. Кармода успел заметить удивление на лице карренца, прежде чем дверь завершила полный оборот и закрыла вход в комнату.
Затем дверь снова стала поворачиваться, так как карренец, вероятно, испугался, что его жертва сейчас побежит по коридору и поднимет тревогу. Но Кармода понял, что он не успеет скрыться за углом длинного коридора раньше, чем убийца выскочит из его комнаты. В коридоре не было ни души, и все двери были заперты.
Тогда он бросился к той части двери, которая двигалась внутрь. Он услышал яростный вопль из–за двери, но было уже поздно: Кармода накинул крюк на закрытую дверь. Пока он был в безопасности. Он тут же бросился к телефону и позвонил в холл. Через минуту возле его двери уже был полицейский, но убийца, разумеется, исчез.
Кармода ответил на вопросы полицейского, а немного погодя — прибывшего лейтенанта полиции. Нет, он не знает этого карренца. Да, ему угрожал человек, назвавшийся Фраттом. Кармода пересказал письмо и заметил, что Танд обещал позаботиться о его безопасности. Полиция ушла, но у двери осталось два охранника. Нельзя было допустить, чтобы один из Отцов подвергался опасности, особенно когда ему угрожали.
Кармода успокоил нервы стаканом вина и начал размышлять. Может, карренец был нанят Фраттом? Нет, вряд ли. Фратт хотел мстить лично, он хотел причинить мучительную смерть Кармоде своей собственной рукой.
Кармода подумал о Лефтине. Если он не тот, за кого себя выдает, если его одежда и речи лишь прикрытие, если он убийца, нанятый религиозными фанатиками, то он скорее сделал бы попытку похищения Кармоды. Он захотел бы получить от Кармоды информацию о Мессе, о его привычках.
Кармода допил вино и стал расхаживать по комнате. Он не мог выйти отсюда, так как ждал звонка от Танда. Но ожидание нервировало его.
Зазвонил телефон. Кармода протянул руку к экрану, и тот засветился. Абог, секретарь главы правительства, смотрел на него.
— Я немного рано, отец. Но мне очень нужно поговорить с вами. Могу я войти?
Кармода кивнул. Через несколько минут раздался стук. Кармода приоткрыл дверь и выглянул. Охранники, видимо, были потрясены роскошной одеждой Абога: они стояли перед ним навытяжку.
Тотчас же снова зазвонил телефон. На этот раз на экране появилось лицо землянина.
— Джон Гилсон, — сказал он по–английски. — Мне сказали, что вы хотите видеть меня.
Это был человек средних лет. У него была светлая кожа и темные волосы. Черты лица были настолько обыкновенны, что это лицо было невозможно запомнить — ценное качество для агента службы Внеземной Безопасности.
— Вы можете подождать? У меня посетитель.
— Ждать — это моя работа, — улыбнулся Гилсон.
Кармода провел рукой над экраном, выключая его. После этого он предложил Абогу выпить. Тот не отказался.
— При обычных обстоятельствах я не побеспокоил бы вас, — сказал Абог. — К несчастью, время не терпит. Я не оскорблю Отца, если приступлю прямо к делу, без дипломатических тонкостей?
— Напротив. Вы оскорбите меня, если начнете вилять, как змей в масле или хитрый политик. Я люблю прямоту.
— Хорошо. Однако сначала я должен вам рассказать о нас, о структуре нашего правительства, о том, кто стоит во главе его. Я думаю…
— Мне кажется, что вы забыли свое намерение перейти сразу к сути дела. Давайте не будем отвлекаться.
Абог смутился, но быстро оправился. Его голубые зубы сверкнули в улыбке.
— Ол райт. Я хочу, чтобы вы поняли — наше правительство никогда не вмешивалось в вашу частную жизнь и вашу веру. Пока. Но теперь мы должны спросить…
— Спрашивайте.
Абог перевел дух и решительно произнес:
— Вы приехали сюда, чтобы объявить о своем переходе в боситизм? Да или нет?
— Это все? Нет, я не перехожу в веру Боситы. Я тверд в своей вере.
Абог был явно разочарован. После долгой паузы он сказал:
— Можете вы употребить свое влияние, чтобы отговорить Месса? Ведь вы его Отец!
— Я не знал, что у меня есть влияние. От чего его надо отговорить?
— Мой шеф, Рилг, очень обеспокоен. Если Месс решит, что все должны стать Бодрствующими, это будет катастрофа. Те, кто выживет, может быть, действительно очистятся от зла, но много ли их выживет? Многие ли смогут пройти через Ночь? Статистики предрекают, что погибнет три четверти населения. Подумайте об этом, Отец! Три четверти! Карренская цивилизация погибнет!
— Месс знает об этом?
— Ему говорили. Он допускает, что статистика права. Но допускает и возможность ошибки. Он утверждает, что те, кто пройдет через Ночь, полностью очистятся от зла.
— Может, он и прав, — заметил Кармода.
— Но он может и ошибаться. Мы думаем, что он ошибается. Но даже если он прав, подумайте, что произойдет! Даже если статистика ошибается, погибнет не менее четверти населения! Это же настоящее массовое убийство!
— Это страшно…
— Страшно? Это дико, ужасно! Даже Алгул не мог бы придумать такого! Если бы я не был уверен, я бы подумал…
Он замолчал, встал с кресла, подошел к землянину и прошептал:
— Ходят слухи, что той Ночью родился не Месс. Родился Алгул. Но очень умный Алгул, который объявил себя Мессом.
— Ты не можешь говорить это серьезно, — сказал Кармода с улыбкой.
— Конечно, нет. Я не принадлежу к этим идиотам. Но слухи говорят о настроении народа, о его смятении. Они не могут понять, как великий и добрый Бог может требовать от них такого.
— Ваше священное писание предсказывало такое событие.
Абог, казалось, испугался. Страх отразился в его голосе, когда он заговорил вновь:
— Да. Но никто серьезно не верил в это. Только горстка суперортодоксов. Они даже молились, чтобы это произошло.
— А что будет с теми, кто откажется проходить через Ночь? — спросил Кармода.
— Каждый, кто откажется выполнять приказ Месса, автоматически считается последователем Алгула. Его арестуют и бросят в тюрьму.
— И тогда он не проходит через Ночь?
— О, нет, все равно проходит. Ему не дают снотворного, чтобы он не мог уснуть, и ему приходится проходить через все в стенах камеры.
— Но если начнется массовое сопротивление? У правительства не будет ни времени, ни возможностей справиться с народом.
— Ты не знаешь карренцев. Как бы они ни были испуганы, они не осмелятся ослушаться Месса.
Чем дольше раздумывал Кармода, тем меньше ему нравилось все это. Он еще мог как–то понять, что мужчин и женщин можно заставить пройти через Ночь, но дети! Пострадают невинные, многие из них погибнут. Если отец ненавидит ребенка, сознательно или подсознательно, он убьет его. В борьбе с кошмарами, рожденными подсознанием людей, погибнут и взрослые и дети, которых не смогут защитить родители.
— Я не могу этого понять, — сказал он. — Но и, как вы сами сказали, я не карренец.
— Но вы попытаетесь уговорить его не делать этого?
— Вы говорили с другими Отцами?
— С некоторыми. Но я ничего не добился. Они будут выполнять волю Месса в любом случае.
Кармода помолчал. Для себя он уже принял решение поговорить с Мессом, но не был уверен, стоит ли говорить об этом Абогу. Кто знает, как использует Абог и его партия обещание Кармоды. Да и неизвестно, как отнесется сам Месс к Кармоде, когда его заявление будет опубликовано.
— Я все обдумал, — сказал Кармода. — Так и быть, я попытаюсь отговорить Месса от того, что он задумал и чего вы так боитесь. Но я не хочу никаких интервью и заявлений ни по телевидению, ни в печати. В противном случае, я от этого отрекусь.
Абог обрадованно улыбнулся и сказал:
— Очень хорошо. Может, вам удастся сделать то, чего не удалось другим. Ведь он еще не объявил о своем решении публично, так что время еще есть.
Он поблагодарил Кармоду и ушел.
Священник вызвал к экрану Гилсона и попросил его подняться в номер. Затем он предупредил охранников, чтобы те пропустили землянина.
Снова зазвонил телефон. На экране возникло лицо Танда.
— Мне очень жаль, Джон. Месс не может увидеться с тобой сегодня вечером. Он назначил встречу завтра вечером в замке. Какие у тебя планы?
— Я, наверное, надену маску и выйду на улицу.
— Ты можешь, потому что ты Отец, — сказал Танд. — Но твои земляки — Лефтин и Абду — не смогут. Полиция приказала им находиться в отеле, если они не согласятся пройти через Ночь. По новым нашим правилам все некарренцы будут сидеть в отелях. Боюсь, что будет много недовольных туристов и ученых сегодня вечером, но таков закон.
— Ты много на себя взял, Танд.
Он выключил экран и отвернулся от него, но тот зазвонил снова. На этот раз на экране появилось не лицо, а ужасная маска, которая закрывала все пространство экрана, но по звукам Кармода понял, что звонят из будки, расположенной на одной из главных улиц города.
Искривленные губы маски шевельнулись, и Кармода услышал голос, который был явно искажен.
— Кармода, это Фратт. Я хотел взглянуть на тебя, прежде чем ты умрешь. Я хотел увидеть, страдаешь ли ты, хотя, конечно, ты не способен страдать так, как страдал я и мой сын.
Стараясь сохранять присутствие духа, священник произнес ровным голосом:
— Фратт, я не знаю тебя. Я не могу даже припомнить случай, о котором ты говоришь. Почему бы тебе не прийти ко мне и не поговорить? Может быть, беседа кое–что прояснит и твои намерения изменятся?
Наступила пауза, такая долгая, что Кармода подумал: наверное, Фратт очень удивлен.
— Неужели ты думаешь, что я такой идиот, что полезу прямо к тебе в лапы? Ты сумасшедший, — услышал наконец Кармода.
— Хорошо. Тогда назови сам время и место. Я приду на встречу один, и мы там все обсудим.
— О, мы и так с тобой встретимся! Но встреча произойдет там и тогда, когда ты менее всего будешь ожидать этого. Я заставлю тебя попотеть от страха. И мучиться…
Перчатка, как когтистая лапа, проплыла перед маской, и экран погас. Кармода пошел к двери, так как послышался стук. Вошел Гилсон.
Он сердито сказал:
— Боюсь, что ничем не смогу помочь тебе, отец. Мне только что объяснили, что я не должен покидать отель.
— Это моя ошибка, — сказал священник.
Он рассказал Гилсону о том, что произошло, но Гилсон не стал счастливее от этого, особенно когда выслушал рассказ о беседе с Фраттом.
— Пойдем в ресторан, пообедаем, — предложил Кармода. — В отеле есть повар землянин — для тех, кому не подходит карренская кухня. Но он мексиканец, так что его блюда тоже весьма своеобразные…
В ресторане уже сидели Лефтин и Абду. Оба были заняты едой, и вид у них был не совсем довольный. Кармода сел за их стол, Гилсон последовал его примеру. Агент представился, как бизнесмен с Земли.
— Твою просьбу о встрече с Мессом отклонили? — спросил Кармода Лефтина.
Лефтин хмыкнул и сказал:
— Они были очень вежливы, но весьма недвусмысленно дали понять, что я смогу встретиться с Богом только после Ночи, — усмехнулся Лефтин.
— Ты можешь лечь спать, — сказал Кармода и помолчал. — Гм. Если Месс запретил Сон, он может распространить эдикт и на некарренцев.
— Ты имеешь в виду, что я смогу взять интервью у Месса после Сна? — спросил Лефтин. — Ни за что!
Кармода удивился этой запальчивости Лефтина. «Если он убийца, то он должен выполнить свою работу до наступления Ночи», — подумал Кармода.
— А ты возвращаешься? — спросил он Абду. — Тебе не удастся сделать сейчас свои дела.
— Запрещение покидать отель застало меня врасплох, — сказал Абду. — Но я могу вести свои дела и по телефону.
— Я не думаю, чтобы тебе сопутствовал успех. Ведь большинство деловых людей Каррены закрыли на это время свои конторы.
— Карренцы похожи на землян. Всегда найдется несколько таких, которые будут заниматься делом, даже если все вокруг рушится.
Лефтин показал на вход в отель.
— Видите этих двух парней в голубом? Это — полицейские. Они позаботятся, чтобы мы не вышли из этой проклятой гробницы.
— Зато здесь спокойно, — сказал Кармода.
Он осмотрелся. Если не считать официанта, они были единственными посетителями ресторана. Более того, даже в главном холле не было никого, кроме служащих отеля, клерков и слуг. Все они были угрюмы и хранили молчание.
— Я не могу сидеть в своем номере, — сказал Лефтин. — Там как в мавзолее: холодный камень и мертвая тишина. Как могут эти карренцы жить в таких домах?
— Они в чем–то похожи на наших египтян, — ответил священник. — Они много думают о смерти и о бренности этого мира. Им нравится думать, что их жизнь здесь всего лишь остановка в вечном движении.
— А что они думают о небесах? И об аде? — спросил Абду.
Кармода подождал, не захочет ли ответить Лефтин. Если он действительно тот, за кого себя выдает, он должен иметь представление о религии на Каррене. Ведь наверняка церковь не послала бы человека, не имеющего понятия о проблеме, которую он должен решить. Космические путешествия слишком дороги. Но Лефтин продолжал есть, не поднимая глаз от блюда. Когда Кармода убедился, что Лефтин говорить не собирается, он ответил Абду сам:
— В этой религии рай имеет два уровня. Низший уровень предназначен для тех сторонников Месса, которые исповедуют добро, но не осмеливаются пройти через Ночь. Их жизнь в раю во многом похожа на жизнь здесь — они работают, спят, болеют, страдают, мучаются, радуются, скучают, веселятся и так далее. Но живут вечно. Верхний уровень предназначен для прошедших через Ночь. Там они испытывают мистический экстаз, вечный экстаз. Это примерно то же, что испытывают праведники в нашем раю. Они могут видеть своего бога Месса, но богини не видит никто, даже ее сын.
— А как насчет ада? — спросил Абду.
— Ада у них тоже два. Нижний уровень предназначен для тех, кто безразличен к религии, и для тех, кто пытался пройти через Ночь, но погиб. Именно поэтому так мало боситистов остаются бодрствовать. Конечно, в случае успеха их ждет вечное блаженство, но в случае неудачи можно попасть прямо в ад. А вероятность неудачи очень велика. Гораздо проще не полагаться на случай и попасть в рай на нижнем уровне. Верхний уровень ада предназначен для истинных алгулистов. Они испытывают там высший экстаз, аналогичный тому, что испытывают боситисты в верхнем раю. Только это черная радость, оргазм зла. Зло жаждет зла, не хочет ничего, кроме зла.
— Сумасбродная религия, — заметил Лефтин.
— Карренцы говорят тоже самое о нашей.
Кармода извинился и пошел к себе в номер, оставив Гилсона в ресторане. Оттуда он вызвал его к телефону.
— Я собираюсь уйти ненадолго. Мне нужно встретиться со старым другом, карренцем. А кроме того, я хочу дать возможность Фратту нанести удар. Может, при этом мне удастся нейтрализовать его или поговорить с ним. Может, мне удастся выяснить, кто он такой и что заставляет его мстить мне.
— Но он может нанести удар первым.
— Я буду предельно осторожен. И еще одно… Я должен позвонить Танду и выяснить, сможет ли он мне помочь. Я хочу, чтобы тебя освободили от домашнего ареста. Ты должен следить за нашим главным объектом — Лефтином. Если он убежит из отеля, а я почти уверен в этом, я не хочу, чтобы ты упустил его.
— Благодарю, — ответил Гилсон. — Я не спущу с него глаз.
Кармода отключился и вызвал Танда. Лицо карренца сразу появилось на экране.
— Тебе повезло, — сказал он. — Я только что собирался уходить. Как у тебя дела?
Кармода сказал, чего он хочет. Танд ответил, что это легко устроить, и тут же отдал необходимые распоряжения.
— Но сможет ли Лефтин ускользнуть из отеля?
— Старый Лефтин смог бы без труда.
— Скажу тебе правду. Нужно бояться не только наемных убийц с Земли. До наступления Ночи могут выступить и алгулисты. Когда я говорю — алгулист, я имею в виду не только тех, кто прошел через Ночь. Я говорю о целом тайном обществе, большинство из членов которого не пыталось пройти через Ночь. Нить этого заговора протянулась даже в правительство. Вполне возможно, что наш разговор сейчас подслушивается.
— Я чего–то не понимаю, — сказал Кармода. — Почему алгулисты, прошедшие через Ночь во время правления Месса, еще живы? Ты помнишь ту Ночь, когда я был захвачен статуей и мне пришлось выбирать между шестеркой Месса и шестеркой Алгула? А когда я сделал выбор и стало ясно, что ребенок Мэри будет Мессом, алгулисты пытались бежать, но все они умерли. Я всегда считал, что алгулисты остаются живыми после Ночи только в том случае, если побеждает Алгул. Но из всего того, что я узнал сейчас, следует, что алгулисты не только выживают, но и вполне благополучно живут среди месситистов. Почему?
— Те шестеро, которых ты видел и которые погибли, умерли потому, что мы семеро хотели этого. Их погубила наша объединенная воля. Но через Ночь проходят и другие алгулисты — не Отцы Алгула. Но мы про них ничего не знаем, и поэтому они остаются живыми. Ты знаешь, что быть алгулистом запрещено. Это карается смертью. Конечно, если когда–нибудь победит Алгул, то все месситисты понесут наказание — и гораздо более жестокое, чем несут сейчас алгулисты.
— Благодарю, Танд. Я хотел бы сейчас нанести визит мамаше Кри. Полагаю, она живет все там же?
— Не могу сказать. Я не видел ее уже много лет.
Кармода надел костюм, специально заказанный для него. В костюм входила и большая маска птицы. Надев маску, он вышел из отеля, но предварительно заглянул в ресторан. Гилсона, Лефтина и Абду там уже не было. Но там обедало несколько некарренцев. Вид у них был подавленный.
После гробовой тишины отеля Кармоду встретила буря криков, музыки, свиста, барабанного боя, треска хлопушек… Улицы буквально бурлили веселящейся толпой в масках.
Кармода медленно шел через толпу. Минут через пятнадцать он решил свернуть на боковую улицу, где было поменьше народу. По ней он шел еще минут пятнадцать, пока не увидел такси. Таксист был не очень расположен брать клиента, но Кармода настоял. Машина медленно продвигалась вперед, пока не выбралась в район города, где было мало людей и можно было ехать быстрее. Но даже здесь им приходилось то и дело останавливаться и пропускать толпы людей в масках.
Прошло полчаса, прежде чем такси остановилось перед домом мамаши Кри. Уже показалась огромная луна, рассыпая блестящее серебряное конфетти на темно–серые камни громадных домов. Кармода вышел, расплатился с таксистом и попросил его подождать. Водитель, уже примирившийся с тем, что его оторвали от праздника, согласился.
Кармода пошел по тропинке и остановился перед деревом, которое когда–то было мужем мамаши Кри. Оно уже выросло и достигло теперь высоты тридцати пяти метров. Его могучие ветви образовали целый шатер.
— Хэлло, мистер! — сказал священник.
Он прошел мимо человека–дерева и постучал в дверь. В окнах света не было, и Кармода решил, что он поторопился — сначала надо было позвонить.
Но ведь мамаша Кри была уже совсем старая, и он был уверен, что она наверняка сидит дома.
Он снова постучал. Тишина. Тогда он пошел обратно по дорожке, но тут скрипнула дверь и чей–то голос спросил:
— Кто здесь?
Кармода вернулся, снял маску.
— Джон Кармода, землянин, — ответил он.
Из двери в полосе света выглядывала старуха. Но это была не миссис Кри.
— Я здесь жил, — сказал Кармода. — Очень давно. Мне хотелось повидаться с миссис Кри.
Старуха, похоже, испугалась, оказавшись лицом к лицу с жителем другой планеты. Она прикрыла дверь, оставив только щель, и сказала каркающим голосом:
— Миссис Кри здесь больше не живет.
— Может, ты скажешь мне, где ее можно найти?
— Я не знаю. Она решилась пройти через последнюю Ночь, и больше о ней никто ничего не слышал.
— Это очень печально, — сказал Кармода и не покривил душой. Несмотря на ее недостатки, он все же любил эту женщину.
Он вернулся в такси. Когда он подходил к машине, из–за угла вынырнула машина с горящими фарами и понеслась к нему. Кармода прыгнул за такси, сознавая, как выглядит со стороны. Но это произошло совершенно автоматически.
И не зря. Раздались выстрелы, зазвенели разбитые стекла, вскрикнул водитель такси. Затем автомобиль исчез в конце улицы, завернув за угол.
Кармода поднялся с земли. Вдруг раздался взрыв, ослепивший и оглушивший его. Он снова оказался на земле.
Когда он снова поднялся на ноги, из автомобиля валил едкий дым. В автомобиле бушевало пламя, и Кармода едва смог рассмотреть тело водителя, лежащее на руле.
Он бросился к дому и изо всех сил начал колотить в дверь. За дверью не было слышно ни звука. Что было взять с этой старухи. Может быть, даже она звонила в полицию.
Кармода повернулся и пошел от дома. Звон в ушах его прекратился, искры в глазах исчезли, через две минуты он был уже в телефонной будке. Джон позвонил в отель Гилсону, но никто не ответил. Он позвонил Лефтину. На экране появилось лицо полисмена–карренца.
По просьбе полисмена Кармода снял маску. Глаза полисмена расширились — он знал в лицо землянина — Отца Месса. Его манеры сразу стали подобострастными.
— Землянин Лефтин исчез час назад, — доложил он. — Каким–то образом он расплавил решетки на окнах и спустился по веревке, которая, вероятно, была в его багаже. Вся полиция предупреждена, все ищут его.
— Проверь землянина Рафаэля Абду, — попросил Кармода. — Ты не знаешь, где Гилсон?
— Гилсон ушел сразу после побега Лефтина. Подожди. Сейчас я проверю, здесь ли Рафаэль Абду.
По часам Кармоды прошло пять минут, прежде чем на экране вновь появился полицейский.
— Землянин Абду в своей комнате, отец. — Затем он исчез с экрана, но голос его произнес: — Минутку! — Очевидно, он говорил с кем–то. — Ол райт! — снова послышался голос полицейского и его лицо возникло на экране. — Гилсон просил передать для вас номер телефона, по которому вы можете связаться с ним.
Кармода набрал названный ему номер. На экране появилось лицо Гилсона. Громкие голоса и смех слышались из громкоговорителя.
— Я в таверне, на углу Зисаграр и Тувдон стрит, — сказал Гилсон. — Подождите, я надену маску. Я снял ее, чтобы вы узнали меня.
— Как дела? — спросил Кармода. — Кстати, о бегстве Лефтина я уже знаю.
— Я выследил его. Он здесь. В таверне, говорит с каким–то парнем. Я хорошо разглядел его ногти и затылок. Лефтин одет в коричневый костюм, видимо, изображает какое–то животное. Карренского оленя, я полагаю. Его маска — морда зверя с рогами. А его собеседник одет в костюм зверя типа кошки.
Может быть, Ардур или Эскур, подумал Кармода. Он хорошо знал карренскую мифологию, так что мог предположить, какие маски носят его враги. Но сейчас не было времени поражать Гилсона своими познаниями в этой области.
— Ты можешь подождать, пока я вызову такси? Я расскажу тебе обо всем, что произошло, позже.
Отключившись от Гилсона, он позвонил, чтобы заказать такси. Прошло десять минут, пока прибыла машина. Кармода предложил водителю большую сумму, и тот помчался по улицам, нарушая все правила движения.
Таверна находилась в стороне от главных улиц города, но сегодня и здесь было шумно и многолюдно. Праздничные толпы текли рекой. Гилсон, одетый, как и священник, в костюм птицы, ждал его на улице. Кармода переговорил с ним и последовал за ним в таверну.
Лефтин и карренец сидели за столиком в самом конце зала… Манеры карренца напомнили Кармоде кого–то, кого он видел совсем недавно. И когда карренец встал и направился в туалет, священник узнал его по походке.
— Это секретарь Рилга Абог, — сказал он. — Какого черта он здесь делает? О чем он говорит с Лефтином?
Назад: ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Дальше: Летающие киты Исмаэля