Ту ночь Роберт провел недалеко от города, скрываясь в ветвях высокого дерева. Он решил последовать за работорговцами, при первом удобном случае спасти Хрисеиду и забрать рог. Караван должен был пройти по тропе, рядом с которой он затаился. Только она вела в Тевтонию. Наступило утро, а Вольф ждал, страдая от голода и жажды. В полдень он потерял терпение. Вряд ли его до сих пор разыскивают в руинах. Вечером Роберт решил ненадолго отлучиться, чтобы напиться воды. Он спустился с дерева и направился к ближайшему ручью. Но рычание животных заставило его взобраться на другое дерево. Вскоре из кустов появилось семейство леопардов, пришедших на водопой. И когда звери наконец напились и исчезли в кустах, солнце почти укатилось за монолит.

Роберт вернулся к тропе, зная, что на таком небольшом расстоянии он бы не мог не заметить длинный караван рабов и надсмотрщиков. Но никто так и не появился. Тогда он прокрался по развалинам к зданию, из которого бежал прошлым вечером. Там тоже никого не оказалось. Убедившись, что все ушли, Вольф стал бродить по заросшим переулкам и улицам и бродил до тех пор, пока не наткнулся на человека, сидевшего под деревом. Одурманенный дхизом, тот почти ничего не соображал, но Роберт, надавав ему пощечин, быстро привел туземца в чувство. Приставив нож к горлу мужчины, он допросил его. Несмотря на ограниченное знание хамшемского языка и еще меньшие навыки в наречии долинзов, Вольф выяснил все, что хотел: Абиру с отрядом утром уплыли на трех больших боевых каноэ с наемными долинзскими гребцами.

Ударом кулака Вольф свалил человека наземь и зашагал к пирсу. На пристани не оказалось ни души, и у него появилась возможность выбрать для себя судно по вкусу. Роберт взял узкую легкую лодку с парусом и отправился вниз по реке.

Через две тысячи миль он пересек границу между Тевтонией и цивилизованным Хамшемом. Следуя за караваном, Вольф проплыл триста миль по реке Газирит, а затем шел по суше. Он мог бы давно догнать медленно двигавшуюся вереницу людей, но трижды терял след и время от времени скрывался от тигров и топороклювов.

Тропа шла вверх. Неожиданно из джунглей возникло горное плато. Для человека, дважды преодолевшего подъем в тридцать тысяч футов, восхождение на шеститысячник не составило труда. Поднявшись на плоскогорье, Роберт оказался в совершенно другой стране. Правда, температура воздуха оставалась той же, и росли здесь дубы, платаны, тис, самшит, грецкий орех, хлопковое дерево и липа. Только вот животные не соответствовали привычной флоре. Не прошел он и двух миль по сумраку дубового леса, как ему пришлось спрятаться.

Мимо него медленно прошествовал дракон. Увидев человека, он зашипел и двинулся дальше. Чудовище во многом напоминало традиционные западные изображения. Его длина достигала сорока, а высота — десяти футов. Тело покрывали большие чешуйчатые пластины. Но он не дышал огнем. Остановившись в сотне ярдов от дерева, в ветвях которого прятался Вольф, он принялся объедать высокую траву. Так, подумал Вольф, значит, здесь несколько видов драконов. И усомнившись в том, что ему удастся отличить плотоядный тип от травоядного, он решил впредь знакомиться с ними из безопасного и хорошо защищенного места.

Вольф спустился с дерева. Дракон продолжал чавкать, набивая травой желудок, а может быть, и желудки, издавая при этом утробные звуки, которые напоминали слабые раскаты грома.

Теперь Роберт намного осторожнее проходил под ветвями гигантских деревьев и свисавшими с них водопадами зеленого мха. На рассвете следующего дня он вышел из леса. Перед ним простирался пологий спуск. Местность просматривалась на многие мили вперед. Справа в низине протекала река. На противоположной стороне виднелся крохотный замок, венчавший колонну зубчатой скалы. У подножия скалы располагалась небольшая деревня. При виде дымков, тянувшихся из труб, у Роберта перехватило горло. Ему казалось, что на свете нет ничего лучше, чем сидеть за столом и болтать с друзьями ни о чем, наслаждаясь завтраком и чашкой кофе после доброго сна в мягкой постели. О Господи! Как он соскучился по обычным человеческим лицам и голосам, приюте, где бы ему никто не угрожал!

По его щекам сбежало несколько слезинок. Он смахнул их и продолжил путь. Выбор сделан, и ему остается принимать хорошее наряду с плохим — точно так же, как он поступал на отвергнутой им Земле. А этот мир, особенно сейчас, казался не таким уж и плохим — свежий, зеленый, без телефонных линий и рекламных щитов, газет и консервных банок, разбросанных повсюду, без смога и угрозы атомного взрыва. Как бы плохо ему здесь не приходилось, он многое мог бы сказать в пользу этого мира. И Роберт обладал здесь тем, за что многие продали бы душу, — он обрел молодость, сохранив опыт зрелых лет.

Однако уже через час он начал сомневаться, что ему удастся сохранить столь бесценный дар. Вольф вышел на узкую пыльную дорогу и зашагал по ней, как вдруг из-за поворота в сопровождении двух ратников вышел рыцарь. Его огромную черную лошадь частично прикрывали латы. На рыцаре сияли черные пластинчато-кольчужные доспехи, которые напомнили Роберту образцы амуниции германских воинов тринадцатого века. Приподнятое забрало открывало мрачное ястребиное лицо с ярко-голубыми глазами.

Рыцарь натянул поводья и окликнул Вольфа на языке средневековой Германии, с которым тот освоился благодаря Кикахе и своей профессии на Земле. Язык, конечно, кое в чем был видоизмененным и пестрел заимствованными словами из хамшемского и других местных наречий. Тем не менее Вольф разобрал большую часть того, что ему говорил всадник.

— Стой смирно, урод, — закричал рыцарь. — Как ты посмел появиться здесь с луком?

— С позволения вашей августейшей светлости я охотник, — язвительно ответил Роберт, — и потому имею королевское позволение носить свой лук.

— Ты лжец! Я знаю всех законных охотников на много миль вокруг. И ты такой темный, что выглядишь как сарацин или даже идш. Брось лук и сдавайся, или я зарублю тебя, как свинью, которой ты, собственно говоря, и являешься.

— Если тебе нужен мой лук, попробуй забрать его, — ответил Вольф, едва сдерживая закипевшую ярость.

Рыцарь взял копье наперевес и пустил коня галопом.

Роберт подавил желание отпрыгнуть в сторону или отбежать назад, уклоняясь от блестящего наконечника копья. То, чего он ждал, произошло за долю секунды. Он рванулся вперед — копье опустилось, чтобы пронзить его, но прошло в дюйме над ним и воткнулось в землю. Словно прыгун с шестом, рыцарь вылетел из седла и, все еще цепляясь за древко, описал в воздухе дугу. Первой завершила полет его голова в шлеме. Должно быть, при падении он сломал себе шею или позвоночник, поскольку, упав, рыцарь больше не шевелился.

Вольф не стал терять время даром. Он снял с рыцаря меч в ножнах и застегнул пояс на своей талии. Конь убитого, великолепный чалый жеребец, вернулся и остановился рядом с мертвым хозяином. Вольф сел на него и поскакал дальше.

Тевтония получила свое название в честь завоевавшего ее Тевтонского ордена, или тевтонских рыцарей госпиталя святой Марии в Иерусалиме. Орден возник во время третьего крестового похода, но позже отклонился от первоначальной цели. В 1229 году Немецкий орден начал завоевание Пруссии с целью обращения в христианство прибалтийских язычников и подготовки земель к колонизации. Один из отрядов ордена попал на этот ярус планеты либо по случайности, что весьма маловероятно, либо по воле Властителя, который умышленно открыл им врата и хитростью вынудил пройти через них.

Какой бы ни была причина, райтеры тевтонских рыцарей покорили аборигенов и создали общество наподобие того, которое оставили на Земле. В ходе естественной эволюции оно, конечно, изменилось, и Властителю удалось во многом оформить его на свой собственный лад. Первоначально единое королевство, Великий Маршалиат, выродилось во множество независимых государств. Те в свою очередь состояли из мало связанных друг с другом баронатов, многие из которых управлялись самозванцами и разбойниками.

На этом же плоскогорье находилось государство Идше. Его основатели перенеслись через врата почти одновременно с тевтонскими рыцарями. И опять же никто не знает, прошли они через них случайно или по замыслу Властителя. Тем не менее множество говорящих на идше германцев обосновалось на восточном конце плато. И хотя прежде они занимались торговлей, им тоже удалось стать хозяевами туземного населения. Идши переняли феодально-рыцарскую структуру Тевтонского Ордена — видимо, им пришлось так поступить, чтобы сохранить свою независимость. Именно это государство и имел в виду встреченный Вольфом рыцарь, обвиняя его в том, что он идш.

Подумав об этом, Роберт довольно рассмеялся. Итак, немцы попали на уровень, где уже образовался архаично-семитский Ханшем, и их современниками стали столь презираемые ими иудеи. Такое стечение обстоятельств можно было бы объяснить случайностью, но Вольф видел за всем этим ироничное лицо Властителя, с улыбкой наблюдавшего за ситуацией.

На самом деле в Дракландии не существовало ни христиан, ни иудеев. И хотя две веры по-прежнему использовали свои первоначальные названия, обе претерпели огромные изменения. Властитель занял место Яхве и Господа, и к нему обращались, используя эти имена. Потом в теологии произошли другие изменения: в церемонии, ритуалы и заповеди вносились тонкие и незаметные искажения. В обеих странах этого мира вера предков отвергалась потомками как ересь.

Вольф направился к владениям фон Элгерса. Ему хотелось оказаться там как можно быстрее, но приходилось избегать дорог и деревень. После гибели рыцаря он не смел вступать во владения барона фон Лорентиса, как планировал прежде. Пропавшего искали по всей округе, и везде шныряли люди с собаками.

Суровые холмы, отмечавшие границу бароната, стали ближайшей выбранной им целью.

Через два дня Роберт добрался до такого места, где, слезая с коня он не попадал под власть сюзерена фон Лорентиса. Предстояло преодолеть крутой, но не очень-то трудный спуск с холма. За холмом у реки раскинулся широкий луг, и на его противоположных концах располагались два лагеря. В центре каждого из них в окружении множества небольших палаток, походных костров и лошадей стояли нарядные, украшенные флагами и вымпелами шатры. Большинство обитателей лагерей, разделившись на две группы, наблюдали за поединком бойцов, которые атаковали друг друга с копьями наперевес. В тот самый момент, когда Вольф увидел их, противники со страшным лязгом столкнулись на середине поля. Одного из рыцарей от удара отбросило назад; в его щите застряло копье соперника. Но и другой, не удержав равновесия, с грохотом свалился наземь.

Вольф окинул взглядом живописную картину. Сражение не походило на обычный рыцарский турнир. Во-первых, не было крестьян и горожан, которым полагалось толпиться вокруг. Во-вторых, отсутствовал наспех сколоченный помост с рядами, заполненными пышно разодетой знатью и прекрасными дамами. Очевидно, в этом уединенном месте у дороги ставили свои палатки странствующие рыцари, которые вызывали на поединок всех проезжающих рыцарей.

Роберт начал спускаться с холма на виду у всех. Он полагал, что в такой момент вид одинокого странника не вызовет большого интереса. И оказался прав. Никто из обитателей двух лагерей не поспешил к нему с расспросами. Вольф мог подойти к краю луга и не спеша понаблюдать.

Желтый флаг над шатром слева от него украшала звезда Давида. Вольф понял, что там расположил свой лагерь идшский рыцарь. Чуть ниже флага реяло зеленое знамя с серебряной рыбой и ястребом. В другом лагере развевалось несколько государственных и личных вымпелов. Один из них привлек внимание Вольфа, заставив его вскрикнуть от удивления. На белом поле красовалась ослиная голова, а ниже — рука, все пальцы которой, кроме среднего, были сжаты в кулак. Когда Кикаха рассказывал об этом гербе, Роберт хохотал до упаду. Только Кикаха мог носить такой герб на своем щите.

Вольф тут же одернул себя, понимая, что герб скорее всего носит какой-нибудь вассал Кикахи, который присматривает за владениями отсутствующего сюзерена.

Роберту захотелось убедиться в том, что обладатель вымпела действительно другой человек, хотя он прекрасно понимал, что кости его друга давно гниют под кучей глины на дне шахты полуразрушенного города в далеких джунглях.

Роберт поехал к лагерю на западной стороне поля. Его никто не останавливал. Ратники и слуги удивленно посматривали на него, но всякий раз, встретив свирепый взгляд незнакомца, торопливо отворачивались. Кто-то назвал его «идшской собакой», но, когда Роберт обернулся, никто не отважился повторить обидные слова. Он объехал привязанных к столбу лошадей и приблизился к рыцарю с заинтересовавшим его гербом. Облаченный в сверкающие красные доспехи с опущенным забралом, тот ожидал своей очереди драться и высоко держал огромное копье. Чуть ниже наконечника развевался вымпел с изображением красной ослиной головы и человеческой руки.

Роберт остановился около гарцевавшего коня и, едва сдерживая волнение, окликнул по-немецки:

— Барон фон Хорстманн?

Раздалось приглушенное восклицание, последовала пауза, и рука рыцаря откинула забрало. Вольф чуть не зарыдал от радости: из-под шлема на него смотрело веселое, длинногубое лицо Финнегана-Кикахи — фон Хорстманна.

— Ничего не говори, — предостерег его Кикаха. — Я не знаю, как ты, черт возьми, нашел меня, но я, разумеется, этому очень рад. Увидимся через минуту — если, конечно, я останусь в живых. Этот фунем Лейксфалк еще та штучка.