Книга: Лучший друг Бога
Назад: Глава 15
Дальше: Глава 24

Часть третья

Глава 20

Рядом с Шарлоттой Бойер появился Дэнни Стронг.
— Привет, Эпплтон, — сказал он без выражения.
— Привет, — осторожно отозвался Ник; он отчетливо помнил, как Дэнни — да и Шарлотта — были охвачены бешенством. И на сей раз тут не было Эрла Дзеты, чтобы помочь ему выбраться, когда эти ребята начнут сотрясать стены.
Впрочем, Дэнни казался спокоен. Разве не было правдой то, что Ник знал об алкогольных кутежах? Синусоидальное колебание от мертвецкого опьянения до обычной дневной учтивости… и как раз сейчас Дэнни оказался на дне синусоиды.
— Как ты узнал, что я сюда вернусь? — спросила Чарли. — Как ты узнал, что я вернусь к Дэнни и что мы помиримся?
— Мне больше негде было искать, — угрюмо ответил он. «Конечно, она вернулась к Дэнни, — подумал Ник. — Все, что было, все мои попытки помочь ей — напрасны. И она, по-видимому, с самого начала это знала. Я оказался пешкой, использованной Шарлоттой, чтобы наказать Дэнни. Что ж, — подумал он, — если борьба окончена, если она вернулась сюда… мне тут делать нечего», — решил он. И сказал: — Ну, я рад, что теперь у вас все в порядке.
— Слышь, — спросил у него Дэнни, — а ты знаешь про амнистию? И что лагеря открывают? Э-гей! — Его несколько обрюзгшее лицо надулось от возбуждения; выпученные глаза так и заплясали, когда он шлепнул Чарли по попке. — А Провони почти уже…
— А ты не хочешь войти в квартиру? — спросила Чарли у Ника, обнимая Дэнни за пояс.
— Пожалуй, нет, — ответил Ник.
— Слушай, приятель, — обратился к нему Дэнни, приседая на корточки — выполняя, по всей видимости, какие-то упражнения из атлетической гимнастики, — я не так уж часто бываю таким, каким ты меня видел. Много всего нужно, чтобы я сбрендил. А когда я вычислил, что здесь не все чисто… тут оно и получилось. — Он прошел обратно в комнату и расположился на диване. — Присаживайся. — Понизив голос, он добавил: — У меня тут баночка гаммовского пива — мы разопьем ее на троих.
«Спиртное, — подумал Ник. — Я выпью с ними, а потом безумие вселится во всех нас».
А с другой стороны — была одна-единственная банка. Так ли уж опьянели бы они, распив ее на троих?
— Я зайду на минутку, — сказал он, хотя на самом деле им, конечно, двигало не присутствие пива, а присутствие Чарли. Ему хотелось смотреть на нее как можно дольше. В том, что она вернулась к Дэнни, был привкус горечи; сделав это, она по сути отвергла его, Николаса Эпплтона. Ник испытывал чувство, почти незнакомое ему раньше; ревность. Ревность — и обиду на Чарли за то, что она своим поступком предала его; ведь он, в конце концов, отказался от жены и ребенка — отрекся от них, уйдя из своей квартиры вслед за Чарли. Они собирались остаться вместе… это выяснилось в типографии на Шестнадцатой авеню. А теперь, из-за того, что типография была разгромлена и подверглась облаве, Чарли вернулась назад, как нагулявшаяся кошка, — к тому, что она знала и понимала, хоть это и могло быть отвратительно.
Разглядывая ее лицо, он заметил в нем какую-то перемену. Теперь оно казалось застывшим, словно грим был наложен на какую-то стеклянную или металлическую поверхность — во всяком случае, на что-то неживое. Так все и было: внешне дружелюбная и улыбчивая, Шарлотта казалась теперь хрупкой и твердой, как стекло; потому-то она и использовала столько косметики — чтобы скрыть эти черты, этот недостаток человечности.
Дэнни, с восторгом похлопывая себя по промежности, болтал:
— Слышь, теперь-то мы можем держать в квартире хоть шесть сотен брошюр — никаких проблем, то есть нечего беспокоиться о налете. А ты видел лагерников?
Еще бы! Он видел их, заполонивших пешеходные дорожки. Тощих, бледных как смерть, ужасающе одинаковых в своих казенных хлопчатобумажных лохмотьях оливкового цвета… И он видел походные кухни Красного Креста, установленные, чтобы кормить их. Лагерники бродили повсюду как привидения и казались совершенно неспособными свыкнуться с новой средой обитания. Ну да, у них не было ни денег, ни работы, ни жилья; они были выброшены из жизни. И, как заметил Дэнни, общая амнистия освободила всех.
— Но меня они так и не поймали, — заявил Дэнни, и лицо его стало бледнеть от воинственной спеси. — Хотя поймали вас двоих. Перетряхнув типографию на Шестнадцатой авеню. — Он сложил руки на груди, раскачиваясь взад-вперед. Потом он обратился к Чарли: — Даже хотя ты, черт побери, и сделала все, чтобы нас тряханули. — Потянувшись к кофейному столику, он взял оттуда банку пива, встряхнул ее и одобрительно кивнул: — Еще холодненькое. Ништяк, мы отправимся в страну мечты. — Он сорвал металлический язычок. — Ты, Эпплтон, гость — тебе первому.
— Я чуть-чуть, — сказал Ник и лишь слегка отхлебнул.
— Угадай, что приключилось с Чарли, — произнес Дэнни, сделав изрядный глоток. — Ты, верно, думал, что она торчала здесь весь день после того, как выбралась из типографии на Шестнадцатой авеню? Ничего подобного. Она заявилась сюда только час назад, а до этого бегала и пряталась.
— Уиллис Грэм… — хрипло пробормотал Ник. Тот тошнотворный страх снова охватил его, вызвав нервное напряжение и страшный озноб.
— Ну да, — лениво, издевательски проговорил Дэнни, — у него там рядами стоят кроватки, и все это он называет «служебным лазаретом». А на самом деле…
— Прекрати, — сквозь зубы процедила Чарли.
— Грэм предложил ей небольшой «постельный режимчик». А тебе, Эпплтон, известно, что за человек Грэм?
— Да, — сдержанно ответил Ник.
— Но я выбралась оттуда, — сообщила Чарли и проказливо захихикала. — Там было четверо армейских ВП, а я оттуда выбралась. — Обращаясь к Дэнни, она сказала: — Ты знаешь, какая я бываю, когда рассвирепею — по-настоящему рассвирепею. И ты, Ник, видел меня, когда мы впервые встретились, — ты ведь видел, как мы дрались с Дэнни, верно? Разве я не ужасна?
— Значит, Грэм не взял тебя, — сказал Ник. «И я снова вижу тебя, — задумался он. — Но… не так. Я вижу тебя помирившейся с Дэнни, вернувшейся к своей маскировке и поддельному обличью. Ваше занятие стало легальным, а ухватки остались прежними. Ты хочешь быть элегантной — или, по крайней мере, элегантной в твоем понимании, — и ты хочешь снова кататься на „Пурпурной морской корове“ — быстро-быстро, на таких скоростях, что если бы ты куда-нибудь врезалась, то кабина скиба разлетелась бы на кусочки. Но до того как это произойдет, все же будет куча веселья. И вы можете пойти вдвоем в кварцевальный зал, курильню-сценерию или транкобар, и все будут восхищаться: „Какая прелестная девушка!“ А рядом Дэнни может бросать косые взгляды, говорящие: „Гляньте-ка, чуваки, кого я могу под себя положить“. И их зависть перейдет все пределы. Гм, так сказать».
Вставая, он сказал:
— Пожалуй, я пойду. — И добавил, обращаясь к Чарли: — Я рад, что ты сбежала от Грэма. Я знал, что он хочет тебя, и думал, что он тебя возьмет. Теперь мне гораздо легче.
— Он и сейчас может, — заметил Дэнни, ухмыляясь и потягивая пиво.
— Тогда сматывайтесь из этой квартиры, — посоветовал Николас. — Если я могу ее найти, они-то — тем более.
— Но они не знают адреса, — сказал Дэнни, закидывая ноги на стол; он носил настоящие кожаные ботинки… которые, вероятно, недешево ему обошлись. Что, впрочем, давало ему доступ в самые знатные курильни-сценерии на планете, включая знаменитые венские.
Так оно и было. Оба они выглядели прикинутыми и разукрашенными для какого-нибудь турне по транкобарам и курильням. Для них существовало не только спиртное — это было лишь одно из их нелегальных увлечений. Танцевальные вечеринки в курильнях были разрешены — так что, соответствующим образом одеваясь и прихорашиваясь, они могли вращаться среди элиты общества, где появлялись даже Новые Люди и Аномалы. Всем, включая государственных служащих, нравилась новая производная опиума, названная сценерой по фамилии ее первооткрывателя, Уэйда Сценеры, Нового Человека. Увлечение сценерой, как и миниатюрными пластиковыми статуэтками Бога, стало повальным на всей планете.
— Понимаешь, Эпплтон, — объяснил Дэнни, передавая Чарли почти пустую банку пива, — она везде таскает с собой абсолютно поддельные карточки идентификации официального образца, — он щелкнул пальцами, — знаешь, те, какие надо, а не что-нибудь вроде кредитных карточек Юнион-Ойл. И они так клево подделаны, что в аккурат подходят к маленьким щелочкам в крохотных коробочках, что таскают с собой пидоры. Верно, сучка? — И он нежно потянулся, чтобы обнять ее.
— Я сука что надо, — сказала Чарли. — Только потому я и выбралась из Федерального Здания.
— Ее здесь найдут, — упрямо повторил Ник.
Надменно, и вместе с тем раздраженно, Дэнни произнес:
— Слышь, я же тебе объяснил. Когда вас обоих свинтили в типографии, то…
— На чье имя записана эта квартира? — спросил у него Ник.
Нахмурившись, Дэнни ответил:
— На мое. — Затем лицо его прояснилось. — Ничего они не знают — я для них вообще не существую. Слышь, Эпплтон, тебе не повредило бы немного выдержки; ты нытик, паникер. Парень, если бы мы вместе оказались в небе, меня бы от тебя затошнило. — Он засмеялся, но на этот раз издевательски, с явной насмешкой.
— Ты уверен, что ее имя никогда официально не упоминалось в связи с этой квартирой? — спросил Ник.
— Ну, она пару раз платила квартплату, выписывая чек. Но будь я проклят, если понимаю, как…
— Если она подписала чек, — перебил Ник, — оплачивая эту квартиру, то ее имя автоматически попало на компьютер в Нью-Джерси. И не просто ее имя — компьютер должен получать и хранить информацию, откуда это имя взялось. А в ПДР есть на нее досье — как и на всех нас. Они запросят компьютер в Нью-Джерси, и он выдаст им все, что там на нее есть, — тогда они сопоставят это с полицейским досье… кстати, не случалось ли, что вас останавливала полиция, когда вы были вдвоем в «Пурпурной морской корове»?
— Ну да, — проворчал Дэнни. — За превышение скорости.
— Они записывали и ее имя, как свидетеля.
Дэнни, со сложенными на груди руками, неторопливо откидываясь на спинку дивана и сползая по ней вниз, ответил:
— Ага.
— Это все, что им нужно, — подытожил Ник. — Они получили выход на тебя, затем на эту квартиру — и еще один Бог знает, что у них там в досье на Чарли.
Испуганное выражение пролетело по лицу Дэнни — какая-то тень, двигавшаяся справа налево. Глаза его засветились подозрением и беспокойством — теперь он был похож на себя тогдашнего. Смесь страха и ненависти к власти — символу отца. Дэнни соображал быстро — выражение его лица теперь менялось с каждой секундой.
— Но что у них может быть на меня? — прохрипел он. — О Господи… — Он ожесточенно потер лоб. — Это совсем сбило меня с толку — ничего не могу сообразить. Найти бы какой-нибудь выход из положения. Проклятье… надо мне что-нибудь глотнуть. — Он исчез в ванной и стал рыться в аптечке. — Гидрохлорид метамфетамина. — пробормотал он, хватая склянку. — Это прочистит мне мозги. У меня должна быть ясная голова, если я собираюсь выкарабкаться.
— Значит, у тебя сойдет балда от спиртного, — язвительно заметила Чарли, — когда ты глотнешь этого кушанья.
— Не учи меня! — крикнул Дэнни, возвращаясь в гостиную. — Я этого не выношу, я взбешусь. — Он сказал Нику: — Забери ее отсюда. Шарлотта, ты будешь с Ником; не пытайся возвращаться сюда. У тебя есть при себе юксы, Ник? Чтобы хватило снять на пару дней комнату в мотеле?
— Думаю, да, — ответил Ник и почувствовал, как от радости у него закружилась голова. Он так заморочил Дэнни, что для него самого все вышло в лучшем виде.
— Тогда найди какой-нибудь мотель. И не звони мне — возможно, номер прослушивается. Они, наверное, уже вот-вот готовы нагрянуть.
— Параноик, — холодно процедила Чарли. Затем она взглянула на Ника, и…
И двое «чернил», сотрудников полиции в черной униформе, — «черных пидоров», как их называли, — вошли в квартиру, не касаясь ручки двери и не используя ключа, — дверь прямо-таки сама распахнулась перед ними.
Черный пидор слева от Ника что-то протянул ему:
— Это ваша фотография, сэр?
— Да, — подтвердил Ник, разглядывая фотографию. И как они только ее раздобыли? Эта карточка — единственный экземпляр — лежала у них дома в нижнем ящике платяного шкафа.
— Вам меня не взять, — прошипела Чарли. — Вам меня не взять. — Она подскочила к ним и во весь голос завопила: — Катитесь отсюда!
Черный пидор потянулся за сверхмощным лазерным пистолетом стандартного образца. То же сделал и другой.
Дэнни бросился на пидора и сцепился с ним; вместе они покатились по полу, как дерущиеся коты: со скоростью циркулярной пилы.
Чарли пнула первого пидора в пах, а затем, резко взмахнув рукой, въехала ему в горло остреньким локотком; сделала она это так стремительно, что для Ника все слилось в одно неуловимое движение… и пидор растянулся на полу, мучительно стараясь вдохнуть и заходясь громким кашлем.
— Должен быть еще один, — выдохнул Дэнни-, поднимаясь после победы в своей кошачьей схватке. — Наверное, внизу — или наверху, на посадочной площадке. Попробуем добраться до площадки — если мы окажемся в «Морской корове», то уйдем от любого их корабля. Тебе это известно, Эпплтон? Я могу обогнать полицейский патрульный корабль — могу разогнаться до 120 миль в час. — Он направился к двери. Ник молча последовал за ним.
— Они приходили не за тобой, — сказал Дэнни, обращаясь к Чарли, пока они поднимались в лифте. — Они приходили за мистером Чистюлей, вот что.
— Да-а? — удивленно протянула она. — Ну и Бог с ним — значит, мы спасли его вместо меня. Разве он для нас не важен?
Дэнни повернулся к Нику:
— Я не стал бы драться, если бы знал, что им нужен ты. Я тебя толком и не знаю. Но я заметил, как один из них потянулся за своей пушкой, и узнал в нем десантника из спецотряда. Так что я понял — они пришли кого-то прикончить. — Он улыбнулся — его большие чувственные голубые глаза излучали светлую улыбку. — Знаешь, что у меня есть? — Он полез в задний карман брюк и достал оттуда крохотный пистолет. — Оружие самозащиты. Производство Кольта. Стреляет всего на 0,22 — зато с дьявольской начальной скоростью. Мне некогда было применить его — я просто не был готов. А теперь-то я готов. — Он прижимал пистолет К боку, пока они не добрались до площадки на крыше.
— Не выходи, — сказал Николас Чарли.
— Сначала выйду я один, — подхватил Дэнни. — Ведь у меня есть оружие. — Он опять показал пистолет. — Вон она, «Корова». Не дай Бог они оборвали зажигание… не-ет, черт побери, этой машинке лучше бы взлететь как надо, или я спущусь вниз и прикончу обоих этих пидоров.
Он вышел из лифта.
Черный пидор высунулся из-за припаркованной ракеты, направил на Дэнни лазерную трубку и приказал:
— Стой где стоишь.
— Привет, офидант, — дружелюбно отозвался Дэнни, показывая пустые ладони. Пистолет был уже у него в рукаве. — В чем дело? Я хочу только прокатиться, и все. А ты до сих пор пытаешься взять за задницу кордонитов? Ты что, не знаешь…
Черный пидор срезал его из лазерной трубки.
Чарли ткнула кнопку «один» на панели управления лифтом; двери с шумом захлопнулись. Затем она нажала на «аварийный спуск». Лифт ринулся вниз.

Глава 21

Ровно сорок четыре часа спустя Клео Эпплтон включила телевизор. Начиналась «Богатая Агата», ее любимая дневная передача. Нечто срочно производившееся смышлеными Новыми Людьми, чтобы внушать Старым Людям мысли о том, что их участь не так уж и плоха. Однако, когда экран засветился, никакого изображения на нем не было. Только какие-то пятна в форме елочки, а из четырех динамиков — сплошные помехи.
Она переключила на другую программу. То же самое.
Она проверила все шестьдесят два канала. Нигде ни звука, ни изображения.
Дверь в квартиру отворилась, и Ник вошел внутрь, сразу направившись к платяному шкафу.
— А, твоя бесценная одежда, — сказала Клео. — Конечно, у тебя есть ключ — можешь пользоваться им в любое время — хоть днем, хоть ночью. До конца моих дней у меня найдется кровать, где ты сможешь переночевать, — не моя кровать, а твоя собственная. Так, чтобы ты чувствовал себя достаточно далеким от меня. Ведь на самом деле тебе только того и хочется, чтоб быть подальше от меня, так ведь? Эта девушка, Шарлотта Боейр — или Бойд? — на самом деле всего лишь предлог. Твоя главная связь — по-прежнему со мной, пусть даже на какое-то время она негативна. Но ты скоро поймешь, что Шарлотта тебе ничего дать не сможет. Ведь она — только оболочка из косметики. Вроде робота или еще чего-то такого, раскрашенного под Человека.
— Типа андроида, — уточнил он. — Нет, она не такая. Она — лисий хвост и хлебное поле. И солнечный свет.
— Оставь здесь какие-нибудь из своих ботинок, — проговорила она, стараясь не впадать в просительный тон, и все же… она просила. — Тебе ведь не понадобятся десять пар ботинок. Возьми две — или, в крайнем случае, три. Ладно?
— Прости, — сказал Ник, — что я так с тобой поступаю. Я никогда не отдавал дань юношеским порывам; теперь, наверное, со мной это и происходит — как ты сама говорила.
— Ты понимаешь, что теперь Бобби дадут новый, справедливый тест? Ты понимаешь это? Ответь мне. Понимаешь?
Ник стоял, уставившись на экран телевизора. Потом он вдруг бросил ворох одежды и кинулся к переключателю.
— На всех каналах то же самое, — сообщила Клео. — Может быть, кабель оборвался… Или это Провони, — добавила она.
— Значит, он не дальше, чем за пятьдесят миллионов миль.
— Как это ты нашел квартиру для себя и для… этой девицы? — поинтересовалась Клео. — Все эти люди из лагерей для перемещенных… разве они не заняли все до единой квартиры в США?
— Мы устроились у ее друзей, — ответил он.
— Не мог бы ты дать мне адрес? — попросила она. — Или телефон. Если мне вдруг понадобится найти тебя, чтобы сообщить о чем-нибудь важном. Между прочим, если Бобби как-нибудь обидят, ты ведь захочешь…
— Тихо, — оборвал ее Ник. Он сидел на корточках перед телевизором, внимательно изучая экран. Белый фоновый шум внезапно прекратился. — Это значит, что передатчик включен, — сказал Ник. — Они были отключены — все-все. Провони перекрыл их сигналы. Теперь он попробует передать. — Он повернулся к жене, лицо его раскраснелось, а глаза распахнулись как у ребенка. «Или как будто он повредился головой», — подумала Клео со смутной тревогой.
— Ты не знаешь, что это значит, так ведь? — спросил Ник.
— Ну, я думаю, что…
— Вот потому я от тебя и ухожу. Потому что ты ничего не понимаешь. Что для тебя возвращение Провони? А ведь это самое значительное событие в истории! Потому что с ним…
— Самым значительным событием в истории была Тридцатилетняя война, — уверенно возразила Клео. Она специализировалась на этой эпохе в развитии западной цивилизации и знала, о чем говорит.
И тут на экране появилось лицо — с волевым подбородком, массивными надбровными дугами, а глаза были маленькими и неистовыми, подобными дырам, пробитым в ткани реальности — в окружающей их оболочке, — таящим кромешную тьму.
— Я Торс Провони, — донеслось из динамиков, и прием был хорош — голос его доходил еще отчетливее, чем видеоизображение. — Я нахожусь внутри разумного организма, который…
Клео расхохоталась.
— Заткнись! — рявкнул Ник.
— «Всем привет, — передразнила Клео. — Я жив и нахожусь внутри гигантского червя». Вот это мне нравится, это уж действительно…
Ник отвесил ей оплеуху, опрокинув ее навзничь силой своего удара. И опять повернулся к телеэкрану.
— …Примерно через тридцать два часа, — неторопливо и хрипло говорил Провони. Он выглядел таким измотанным, каким Ник еще никогда и никого не видел. Он говорил с огромным усилием, словно каждая произнесенная фраза стоила ему остатков жизненной энергии. — …Наш защитный экран отразил более семидесяти типов ракет. Впрочем, тело моего друга окружает корабль, и он… — Провони сделал глубокий судорожный вдох. — Он справляется с ними.
Обращаясь к Клео, которая поднялась, потирая щеку, Ник сказал:
— Тридцать два часа. Через это время он приземлится? Он так близко? Ты слышала? — В его голосе звучала едва ли не истерика.
Слезы навернулись ей на глаза; не ответив, она скрылась в ванной. Чтобы запереться там и вдоволь наплакаться.
Чертыхаясь, он бросился вслед за ней и заколотил по запертой двери ванной.
— Черт побери, ведь жизнь каждого из нас зависит от того, что сейчас делает Провони. А ты даже не слушаешь!
— Ты ударил меня.
— О Господи, — безнадежно пробормотал он. И поспешил обратно к телевизору. Но изображения на экране уже не было, и белый фоновый шум тоже возобновился. И теперь стала постепенно восстанавливаться обычная телевизионная трансляция.
На экране появился сэр Герберт Лондон, главный обозреватель текущих событий в Эн-би-си.
— Мы были выключены из эфира, — сказал Лондон в своей успокаивающей, отчасти иронической, отчасти ребячливой манере, — примерно на два часа. То же можно сказать и о всех остальных видеопередатчиках на планете; то есть мы фактически лишились любых форм визуальной трансляции, даже на специальных закрытых каналах — тех, что используются для нужд полиции. Только что вы слышали Торса Провони — или некое лицо, назвавшееся таковым, — который проинформировал все человечество о том, что через тридцать два часа «Серый динозавр», его корабль, приземлится в центре Таймс-сквер. — Повернувшись к своему партнеру по передаче, Дэйву Кристиану, он заметил: — Не правда ли, Торс Провони, если это именно он, выглядит страшно, страшно усталым? Пока я слушал его голос и наблюдал за его лицом — видеосигнал был менее отчетлив по сравнению с аудиосигналом, что, впрочем, вполне естественно, — у меня сложилось стойкое впечатление, что передо мной совершенно вымотавшийся человек — человек, потерпевший поражение и знающий об этом. Я просто не понимаю, как он собирается заниматься какими-нибудь государственными делами в ближайшее время без длительного — весьма длительного — отдыха.
— Вы правы, Герб, — отозвался Дэйв Кристиан, — хотя возможно, что делами — если это подходящее слово — будет заниматься прибывший с ним инопланетянин. Во всяком случае, делать то, за чем они сюда прибыли.
— Если уважаемые телезрители забыли или просто не знают, о чем идет речь, — сказал сэр Герберт, — то мы напомним, что Торс Провони десять лет назад покинул Солнечную систему на гражданском корабле, снабженном мотором системы «Супра-Си», который он лично модифицировал, — так что мы на самом деле не знаем, какую скорость он способен развивать. Во всяком случае, вот он вернулся, причем, по-видимому, с неким инопланетянином — или инопланетянами, которых он клялся разыскать, — со своей «подмогой» миллиардам Старых Людей, с которыми, как он считает, обращаются несправедливо.
— Да, Герб, — продолжил Дэйв, — это его чувство было весьма навязчивым; он утверждал, что результаты тестирования для Государственной гражданской службы подтасовывались… хотя самая высокая комиссия не сумела выявить ничего конкретного. Так что, я думаю, можно с уверенностью сказать, что тесты, разумеется, справедливы. А вот чего мы не знаем — и это, вероятно, самый насущный вопрос — это собирается ли Провони попробовать провести переговоры с Председателем Совета Грэмом и Чрезвычайным Комитетом Общественной Безопасности — другими словами, думают ли они сесть за стол переговоров — допуская (хихиканье), что этот инопланетянин может сидеть, — и обсудить сложившееся положение. Или через тридцать два часа мы просто будем атакованы. Провони сообщил нам о том, что наше правительство выпустило в космос весьма значительное количество ракет в направлении его корабля, однако…
— Простите, Дэйв, — вмешался Герб. — Заявление Провони о том, что он вместе со своим инопланетным союзником уничтожил большое число различных межпланетных ракет может не соответствовать истине. Правительство может отрицать это. Тогда «успех» Провони в Отражении упомянутых ракетных ударов окажется обычной пропагандой — попыткой внедрить в наши умы мысль о том, что они располагают техническими возможностями, значительно превосходящими наши.
— Однако его способность блокировать видеотрансляцию по всей планете, — заметил Дэйв, — говорит о наличии определенной силы; наверняка это потребовало чудовищного расхода энергии — возможно, этим отчасти и объясняется явное, бросающееся в глаза утомление Провони. — Ведущий зашуршал бумагами. — Тем временем по всей Земле планируется проведение сходок к тому моменту, когда Провони приземлится вместе со своими друзьями. Поначалу планировалось собираться на сходки в каждом городе, но теперь, когда Торс Провони объявил, что приземлится на Таймс-сквер, именно там мы можем ожидать скопления громадной толпы… как из убежденных и верящих в Провони Низших Людей, так и из обычных зевак. В большинстве случаев преобладать будут, скорее всего, последние.
— Обрати внимание, — заметил Ник, — какие мелкие уловки они используют, сообщая новости. «Обычные зеваки». Неужели правительство не понимает, что одним своим возвращением Провони уже произвел революцию? Лагеря пусты; тесты больше не будут подтасовываться… — Внезапно пришедшая мысль прервала его тираду. — Возможно, Грэм капитулирует, — медленно проговорил он. Это было нечто, о чем ни он, ни все, кого он знал, даже не задумывались. Немедленная, полная капитуляция. Бразды правления при этом переходили к Провони и инопланетянам.
Впрочем, это было не в стиле Уиллиса Грэма. Он по натуре был бойцом, проделавшим свой путь на вершину в буквальном смысле по грудам трупов. «Уиллис Грэм прикидывает, что ему делать именно сейчас», — понял Ник. Вся военная мощь планеты будет сконцентрирована на одной цели, одном корабле — груде хлама десятилетней давности… возможно, впрочем, это была уже вовсе не груда хлама. Может быть, этот корабль сиял, как какое-нибудь божество. Божество, различимое в лучах мерцающего солнца.
— Я не собираюсь открывать ванную, пока ты не выйдешь из квартиры, — презрительно фыркая, заявила Клео из-за двери.
— Ладно, — отозвался Ник. Волоча охапку одежды, он направился к двери.
— Я Эймос Айлд, — сказал высокий мужчина с огромной бледной безволосой головой — головой гидроцефала, поддерживаемой тонкими трубочками из прочнейшего пластика.
Они пожали друг другу руки. Ладонь Айлда была влажной и холодной…, «Как и его глаза, — подумал Грэм и тут же заметил: — Он же совсем не моргает. Боже мой, его веки так и не шевельнулись. Наверное, он принимает таблетки и работает дни напролет все двадцать четыре часа в сутки. Ничего удивительного, что разработка Большого Уха так здорово продвигается».
— Прошу садиться, мистер Айлд, — сказал Председатель Совета Грэм. — Довольно любезно с вашей стороны, что вы явились сюда, принимая во внимание громадное значение вашей работы.
— Сотрудники, доставившие меня сюда, — произнес Эймос Айлд высоким скрипучим голосом, — сообщили мне, что Торс Провони вернулся и должен приземлиться в течение сорока восьми часов. Безусловно, это значительно более важное дело, чем Большое Ухо. Расскажите мне — или предоставьте документы, где содержалось бы все, что вам известно об инопланетянах, к которым добрался Провони.
— Значит, вы верите, что это именно Провони? — спросил Грэм. — И что он действительно привез с собой инопланетянина — или целую их компанию?
— Статистически, — ответил Эймос Айлд, — в соответствии с третьим постулатом нейтрологики, анализ должен был бы привести к такому выводу. Это, вероятно, Провони; с ним, вероятно, один или несколько инопланетян. Мне также сообщили, что он заблокировал все видеотрансляции и затем передал со своего корабля небольшое видео- и аудио-сообщение. Что еще?
— Ракеты, — сказал Грэм, — которые достигают его корабля, не взрываются.
— Даже если они настроены на детонацию при сближении, а не при контакте?
— Да.
— И он оставался в гиперпространстве более пятнадцати минут?
— Да, — кивнул Грэм.
— Тогда вы должны сделать вывод, что с ним находится инопланетянин.
— В телевизионном сообщении он сказал, что тот был «обернут вокруг его корабля», то есть, понимаете, как бы прикрывал его.
— Как курица прикрывает яйца, — сказал Эймос Айлд. — Быть может, скоро все мы так будем прикрыты. Беспризорные яйца, высиживаемые космическим цыпленком.
— Все убеждали меня, — произнес Грэм, — что я должен узнать ваше мнение по поводу дальнейших действий.
— Уничтожьте его, сконцентрируйте все ваши…
— Мы не можем уничтожить его. Мне нужен от вас ответ на вопрос, как нам следует поступить, когда Провони приземлится и выйдет из корабля. Должны ли мы сделать еще одну, последнюю попытку, когда он окажется снаружи? Где инопланетянин не сможет помочь ему? Или если бы мы смогли заманить его сюда, в мою канцелярию, одного… поскольку тот не сможет за ним последовать.
— Почему?
— Если он обернут вокруг корабля, то должен весить многие тонны. Лифт не смог бы его поднять.
— А это не может быть что-нибудь вроде тонкого покрова? Типа вуали? — наклонился к нему Айлд. — Вы уже вычислили массу его корабля?
— Конечно. Вот. — Грэм просмотрел пачку отчетов, нашел нужный и передал его Айлду.
— Сто восемьдесят три миллиона тонн, — прочел Айлд. — Нет, это не «что-нибудь вроде тонкого покрова». У него колоссальная масса. Понятно, почему они приземляются на Таймс-сквер. Вам придется заблаговременно очистить площадь от бунтовщиков — это очевидная мера.
— А что, если ему больше некуда будет приземляться, кроме как на головы своих сторонников? — раздраженно спросил Грэм. — Им известно, что он прибывает; они знают, что он собирается шлепнуться вниз на свои ретроракеты. Если им, будь они прокляты, не ясно, что…
— Если вы собираетесь консультироваться со мной, — перебил Айлд, — то делать вы должны именно то, что я вам скажу. Вы не будете консультироваться ни с какими другими советниками, не будете формировать другие точки зрения. По сути, я стану правительством и буду действовать в таком качестве, пока кризис не будет преодолен, — хотя под каждым указом будет, разумеется, ваша подпись. Я в особенности не желаю, чтобы вы консультировались с директором полиции Барнсом. А во-вторых, вы не должны будете консультироваться с Чрезвычайным Комитетом Общественной Безопасности. Пока все не закончится, я буду оставаться с вами двадцать четыре часа в сутки; вижу, вы обратили внимание на мои неподвижные веки. Да, я принимаю сульфат зарамида. И я вообще не сплю — не могу себе этого позволить. Слишком многое предстоит сделать. Вы также перестанете консультироваться со всякими странными личностями, которые вам случайно попадаются, как вы нередко делаете. Советовать вам буду только я, и если это вас не устраивает, то я вернусь к Большому Уху.
— О Господи, — вслух произнес Грэм. Он настроился на мозг Эймоса Айлда в поисках дополнительных сведений. Но его мысли совпадали с тем, что было выражено в словах, — мозг Айлда работал не так, как у остальных, которые говорили одно, а думали другое.
А затем некая мысль всплыла из его собственного сознания — что-то, о чем Айлд забыл упомянуть. Айлд будет его советником. Однако Айлд не ставил условием, что Грэм обязан принять совет; он не был связан обязательством делать больше, чем просто его выслушивать.
— Я уловил то, что вы только что сказали, — сообщил он Айлду. — То, что сказали мы оба. Устная клятва суть законная клятва, как было постановлено в деле Коббса против Блейна. Я клянусь сделать так, как вы скажете. Алы клянетесь уделить мне все ваше внимание — на время этого кризиса у вас нет другого работодателя, кроме меня. Согласны?
— Согласен, — ответил Айлд. — А теперь снабдите меня всей имеющейся у вас информацией относительно Провони. Биографические сведения, работы, сделанные им за время учебы, сводки новостей; кстати, мне нужно, чтобы все новости направлялись ко мне в это здание сразу же после того, как их фиксируют средства информации. Они будут перекачиваться мне, а я буду решать, следует ли их огласить публично, или их желательно, распространить каким-либо другим способом.
— Но вы не сможете удержать что-либо от огласки, — заметил Грэм. — Ведь он перекрывает все каналы; он…
— Это мне известно. Я имею в виду все новости, кроме непосредственных обращений Провони по телевидению. — Айлд задумался. — Пожалуйста, пусть ваши специалисты еще раз покажут телевизионное выступление Провони. Мне нужно видеть его самому, и немедленно.
Вскоре дальний экран комнаты засветился, послышался фоновый шум… а затем шум прекратился, и мгновение спустя массивное, усталое лицо Провони появилось на экране.
— Я Торс Провони, — заявил он. — Я нахожусь внутри разумного организма, который не поглотил, а защищает меня — как вскоре будет защищать и вас. Примерно через тридцать два часа его защита распространится на всю Землю, и никаких военных действий больше не будет. А пока что наш защитный экран отразил более семидесяти типов ракет. Впрочем, тело моего друга окружает корабль, и он… — усталая пауза, — он справляется с ними.
— Это уж точно, — вслух сказал Грэм.
— Не бойтесь физического противостояния, — продолжал Провони. — Мы не повредим никому, и никто не сможет повредить нам. Я еще обращусь к вам… — От усталости у него перехватило дыхание; взгляд его был пристальным и непреклонным. — Немного позже. — Видеоизображение отключилось.
Эймос Айлд почесал длинноватый нос и заметил:
— Длительное космическое путешествие едва его не прикончило. Вероятно, инопланетянин поддерживает в нем жизнь; без этого он наверняка бы умер. Возможно, он ожидает, что речи за него будет говорить Кордон. Как вы думаете, ему известно о смерти Кордона?
— Он мог прослушать передачу последних известий, — предположил Грэм.
— Убийство Кордона было верным шагом, — сказал Айлд. — Как и открытие лагерей со всеобщей амнистией — это было также верно; это заставило Старых Людей неверно оценить quid pro quo: они решили, что цель достигнута, но гибель Кордона значительно перевешивает фактор открытия лагерей.
— Вы не думаете, — спросил Грэм, — что этот инопланетянин — одна из тех тварей, что опускаются, подобно пауку, вам на загривок, буравят отверстие к основным ганглиям вашей нервной системы, а затем управляют вами, как марионеткой? Была такая очень известная старая книга, года примерно 1950-го, в которой такие существа заставили людей…
— Это делалось на индивидуальной основе?
— На индивидуальной? А-а, понял — один паразит на одного хозяина. Да, там было именно так.
— То, что они собираются сделать, будет, очевидно, проделано на массовой основе. — Айлд задумался. — Вроде стирания магнитной ленты. Крутится сразу вся кассета, причем без прохождения ленты через стирающую головку. — Он сел, руками при этом придавая устойчивость своей гигантской голове. — Я склонен предполагать, — медленно проговорил он, — что это блеф.
— То есть вы хотите сказать, что нет там никакого инопланетянина? Что он не нашел их и никого не привез?
— Что-то он привез, — ответил Айлд. — Но все, что мы наблюдали до сей поры, могло быть проделано на основе каких-то новых технологий. Отражение ракет, блокирование телепередач — все это приемы, которые он мог подхватить у какой-нибудь другой цивилизации в другой планетной системе. Там же был перестроен и корпус его корабля, чтобы он мог перемещаться в гиперпространстве… может быть, сколь угодно долго — если захочет. И я склонен сделать выбор, диктуемый нейтрологикой. Никакого инопланетянина мы не видели; ergo, пока мы его не увидим, мы должны предполагать, что он, вероятно, не существует. Я подчеркиваю: вероятно. Однако выбирать мне приходится именно теперь — с тем, чтобы выстроить нашу оборону.
— Но ведь Провони сказал, что никаких военных действий не будет, — заметил Грэм.
— С его стороны — не будет. Только с нашей. С нашей стороны они обязательно будут. Давайте прикинем… Крупнейшая лазерная установка на Восточном побережье располагается в Балтиморе. Можете ли вы устроить так, чтобы до истечения тридцати двух часов ее переместили в Нью-Йорк и установили у Таймс-сквер?
— Думаю, да, — ответил Грэм. — Однако там, в космосе, мы уже испробовали лазерные лучи на его корабле, и это ничего не дало.
— Мобильные лазерные установки, размещающиеся на военных кораблях, — пояснил Айлд, — выпускают луч, совершенно несопоставимый с тем, который дает крупная стационарная установка, подобная балтиморской. Не будете ли вы так любезны немедленно позвонить и отдать соответствующие распоряжения? Тридцать два часа — это ведь очень недолго.
Похоже, это была неплохая идея; Уиллис Грэм поднял трубку видеофона четвертой линии связи и получил прямую связь с Балтимором — со специалистами, занимавшимися лазерной установкой.
Пока он делал распоряжения, прямо напротив него, потирая огромную голову, сидел Эймос Айлд, сосредоточивая внимание на каждом слове, произнесенном Грэмом.
— Прекрасно, — произнес Айлд, когда Грэм повесил трубку. — Я прикидывал вероятность того, что Провони нашел некую расу, чье превосходство над нами в технологическом отношении позволило бы ей навязать нам свою политическую волю. До сих пор в результате межзвездных полетов были обнаружены лишь две цивилизации, более развитые по отношению к нам… да и те нас не слишком превосходили — лет, может быть, на сто. Заметьте далее, что Провони вернулся на «Сером динозавре»; это существенно, поскольку если бы он действительно встретился с некой могущественной расой, то они почти наверняка прибыли бы сюда на одном или нескольких своих кораблях. А весь его вид, его усталость? Ведь он, в сущности, полумертв и незряч. Нет, нейтрологика определенно указывает, что он блефует; он мог бы с легкостью продемонстрировать обратное, просто возвратившись на инопланетном корабле. И с ним… — Эймос Айлд усмехнулся, — была бы еще целая флотилия, чтобы нас впечатлить. Нет, его возвращение на своем старом корабле, то, как он выглядел на телеэкране… — Голова его закачалась из стороны в сторону, а на лысом черепе вздулись пульсирующие вены.
— С вами все в порядке? — осведомился Грэм.
— Да. Я решаю некоторые вопросы; пожалуйста, помолчите минутку. — Его глаза с неподвижными веками уперлись в одну точку, и Уиллис Грэм почувствовал себя неуютно.
Он тут же углубился в сознание Айлда, однако, как это часто бывало у него с Новыми Людьми, наткнулся на мыслительные процессы, за которыми просто не мог следовать. Но здесь… это даже не было похоже на язык; мысли Айлда облекались в форму каких-то совершенно произвольных символов — текучих, изменчивых… «Проклятье!» — мысленно выругался Грэм и сдался.
Внезапно Эймос Айлд заговорил:
— Использовав нейтрологику, я снизил вероятность до нуля. Нет с ним никакого инопланетянина, а вся опасность, которую он представляет, связана с теми техническими приспособлениями, что получены им у некой высокоразвитой цивилизации.
— Вы уверены?
— В соответствии с нейтрологикой это есть факт безусловный, а не относительный.
— С помощью вашей нейтрологики вы можете сделать такой вывод? — поразился Грэм. — Я имею в виду, что вместо того, чтобы указать вероятность 30 к 80 или 20 к 80, вы заявляете об этом с такой уверенностью, какой не может похвастать ясновидец; ведь он способен дать лишь вероятность, поскольку существует целый набор альтернативных будущих. А вы говорите — «безусловный нуль». Значит, нам нужно уничтожить… — Теперь он понял, зачем нужно передислоцировать балтиморскую лазерную установку. — Только Провони. Лишь его самого.
— Он будет вооружен, — подчеркнул Эймос Айлд. — И весьма мощным оружием — как размещенным на корабле, так и ручным. Кроме того, он будет находиться внутри некоего поля — перемещающейся вместе с ним защитной сферы. Мы будем направлять на него балтиморскую лазерную пушку до тех пор, пока она не пробьет его щит. Он будет убит. Толпы Старых Людей увидят его гибель, а Кордон уже мертв — мы не так уж далеки от развязки. Через тридцать два часа все может закончиться.
— И тогда мои аппетиты вернутся, — сказал Грэм.
Слегка улыбнувшись, Эймос Айлд ответил:
— По-моему, они и не исчезали.
«А все-таки, — сказал себе Грэм, — что-то не верится мне в это дело с „безусловным нулем“; не верю я в их нейтрологику — может быть, оттого, что ничего в ней не понимаю. Но как это они могут утверждать, что какое-то событие в будущем должно произойти? Все ясновидцы, с которыми я разговаривал, утверждали, что в каждой временной точке заложены сотни возможностей… впрочем, они ведь тоже не Новые Люди и ничего не смыслят в нейтрологике».
Он поднял трубку одного из видеофонов.
— Мисс Найт, — произнес он, — мне нужно устроить собрание стольких ясновидцев, сколько их можно было бы созвать в течение, скажем, следующих двадцати четырех часов; Я хочу, чтобы с помощью телепатов они образовали некую сеть, а сам я, будучи телепатом, вошел бы в контакт со всеми этими ясновидцами и выяснил, смогут ли они, работая в унисон, предсказать кое-что с приемлемой вероятностью. Займитесь этим немедленно — все должно быть проделано сегодня. — Он повесил трубку.
— Вы нарушили нашу договоренность, — сказал Эймос Айлд.
— Я просто захотел объединить ясновидцев и телепатов, — ответил Грэм. — И выяснить… — он сделал паузу, — их мнение.
— Позвоните секретарше еще раз и отмените ваше поручение.
— Я обязан это сделать?
— Нет, — ответил Эймос Айлд. — Однако если вы этого не сделаете, то я возвращаюсь к Большому Уху и там продолжаю свою работу. Решать вам.
Грэм снова поднял трубку и сказал:
— Мисс Найт, аннулируйте только что данное мной распоряжение относительно ясновидцев. — Он повесил трубку, чувствуя себя мрачно и уныло. Вычерпывание информации из чужих мозгов всю жизнь было его основным modus operandi; отказаться от этого было нелегко.
— Обратившись к ним, — пояснил Айлд, — вы опять станете оперировать вероятностями; вы вернетесь к логике двадцатого века, а это громадный шаг назад — более чем на двести лет.
— Но если бы я собрал тысяч десять ясновидцев, связанных в одно целое телепатами…
— То не узнали бы, — перебил Айлд, — больше того, что я вам уже сказал.
— Ладно, пусть будет так, — согласился Грэм. Он избрал Эймоса Айлда в качестве своего источника информации и мнений — и это, скорее всего, было сделано правильно. «И все же десять тысяч ясновидцев… эх, черт, — подумал он. — Хотя времени все равно недостаточно. Двадцать четыре часа — это почти ничего. Они все должны были бы собраться в одном месте, а двадцати четырех часов не хватило бы — даже несмотря на новейшие подземные транспортные средства».
— Вы действительно собираетесь постоянно находиться в моей канцелярии, — поинтересовался он у Эймоса Айлда, — все это время без передышки?
— Мне нужны биографические материалы о Провони, — отозвался Айлд. — Мне требуется все, что я перечислил. — В голосе его звучало нетерпение.
Вздохнув, Уиллис Грэм нажал кнопку у себя на столе; она включала системы связи со всеми важнейшими компьютерами мира. Он крайне редко использовал этот канал — если вообще использовал.
— Провони Торс, — произнес он. — Все материалы, а затем какое-нибудь соответствующее резюме. Скорость исполнения — предельная, если можно. — Вспомнив, он добавил: — И это имеет приоритет над всем остальным. — Он отпустил кнопку и отодвинулся от микрофона. — Пять минут, — сказал он.
Четыре с половиной минуты спустя из отверстия в столе медленно выползла стопка бумаг. Это было краткое изложение всех материалов. Затем появилось помеченное красным резюме на нескольких страничках.
Грэм не глядя передал все бумаги Айлду. Ему вовсе не улыбалась перспектива читать еще что-нибудь о Провони; казалось, последние несколько дней он только и делал, что без конца читал, смотрел и слушал об этом человеке.
Вначале Айлд молниеносно прочел резюме.
— Ну что? — спросил Грэм. — Ведь вы сделали нулевой прогноз без этих документов; а теперь знакомство с ними сможет как-нибудь повлиять на вашу нейтрологику?
— Он просто фигляр, — заявил Айлд. — Как и многие Старые Люди, которые умны, но не настолько, чтобы пройти на Государственную гражданскую службу. Он мошенник. — Айлд швырнул резюме на пол и принялся просматривать объемистую пачку документов; читал он, как и до этого, с фантастической скоростью. Затем он вдруг нахмурился. Снова его огромная яйцевидная голова неустойчиво закачалась; рефлекторно Эймос Айлд потянулся, чтобы остановить ее почти круговое движение.
— Что такое? — поинтересовался Грэм.
— Одна незначительная деталька. Незначительная? — Айлд издал смешок. — Провони отказался от официального тестирования. Нет никакой записи о том, что он когда-либо сдавал экзамены на Государственную гражданскую службу.
— И что? — спросил Грэм.
— Не знаю, — ответил Айлд. — Может быть, он знал, что не пройдет. А может быть… — Он угрюмо вертел в руках документы. — …Может быть, знал, что пройдет. Возможно… — Он уперся в Грэма своими немигающими глазами. — Возможно, он Новый Человек. Но установить мы этого не можем. — Он яростно потряс пачкой документов. — Здесь, во всяком случае, ничего об этом нет. Эти данные просто отсутствуют; здесь вообще нет записей ни о каком тестировании Провони — и никогда не было.
— А обязательное тестирование? — спросил Грэм.
— Что? — уставился на него Айлд.
— В школе. Там даются обязательные тесты — на коэффициент умственного развития, а также на проверку способностей, чтобы выяснить, по какому образовательному каналу следует направить учащегося. Провони должен был сдавать их каждые, по-моему, четыре года, начиная с трехлетнего возраста.
— Их здесь нет, — сказал Айлд.
— Если их здесь нет, — заключил Грэм, — значит, Провони или кто-то из его сторонников в системе образования стащил их отсюда.
— Понятно, — немного погодя сказал Айлд.
— Желаете ли вы забрать назад ваше предсказание о «безусловном нуле»? — язвительно поинтересовался Грэм.
После некоторой паузы, негромко и сдержанно, Айлд произнес:
— Да.

Глава 22

— К черту власти, — заявила Шарлотта Бойер. — Я хочу быть на Таймс-сквер, когда он приземлится. — Она сверилась с наручными часиками. — Через два часа.
— Не получится, — возразил Ник. — Военные и ПДР…
— Я слышала диктора, — перебила Чарли. — Не хуже тебя. «На Таймс-сквер скопились плотные, огромные массы Старых Людей, исчисляемые, возможно, миллионами, и…» Посмотрим, как он там дальше сказал? «И для их же собственного блага они перемещаются шаровыми вертолетами в более безопасные места». Например, в Айдахо. Вам известно, что в Бойсе, штат Айдахо, китайского обеда вы не получите? — Она встала и прошлась по комнате. — Извини, — обратилась она к Эду Вудману, хозяину квартиры, где они с Ником остановились. — А ты что скажешь?
— Взгляни на экран телевизора, — ответил Эд Вудман. — Они же упаковывают всех, кто оказывается где-нибудь поблизости от Таймс-сквер, в эти проклятые огромные транспорты 4-Д и увозят прочь из города.
— Но еще больше людей прибывает, — заметила его жена Илка. — Они не справляются — прибывает больше народу, чем успевают вывозить.
— Я хочу пойти, — упрямо заявила Чарли.
— Посмотри телевизор, — посоветовал Эд. Он был уже мужчиной в возрасте, лет сорока с небольшим, грузным и добродушным, но удивительно живым. Ник уже заметил, что к его советам стоило прислушиваться.
По телевизору тем временем вещал ведущий:
— Слухи о том, что мощнейшая на востоке Соединенных Штатов лазерная пушка была перемещена из Балтимора и установлена неподалеку от Таймс-сквер, по-видимому, имеют под собой определенные основания. Сегодня около десяти часов утра по местному времени некий значительных размеров объект, напоминавший, по мнению наблюдателей, полностью укомплектованную лазерную установку, был опущен на крышу Шафтер-Билдинг, с которой как на ладони просматривается Таймс-сквер. Если — я повторяю: если — власти намереваются использовать какой-либо сверхмощный лазерный луч против Провони или его корабля, то лучшее место для размещения такой лазерной пушки было бы, вероятно, трудно найти.
— Они не удержат меня от того, чтобы я пошла туда, — заявила Чарли.
Эд Вудман, резко крутанувшись на стуле, повернулся к ней и возразил:
— Да нет же, непременно удержат. Они применяют транквилизирующий газ; они выметают оттуда всех подряд и потом сгребают их на эти большие транспорты 4-Д, словно множество кусков одной туши.
— Кульминация противостояния, — продолжал телевизионный ведущий, — очевидно, настанет, когда, приземлившись на своем корабле, — если предположить, что ему это удастся, — Торс Провони появится оттуда и предстанет перед теми, кого он, безусловно, считает обожающей его общественностью. Каким же острым, если так можно сказать, будет его разочарование! Когда он не обнаружит там никого, кроме полиции и армейских баррикад. — Ведущий приветливо улыбнулся. — А ваше мнение, Боб?
— Да, — согласился Боб Грицвальд, очередной из несметной комариной тучи телевизионных ведущих. — Провони ожидает большое разочарование. Никто — повторяю: никто — не будет подпущен к его кораблю.
— Радушный прием может оказать ему та лазерная пушка, размещенная на крыше Шафтер-Билдинг, — сострил первый ведущий; Ник не уловил его имени, но это было совершенно неважно — все они были взаимозаменяемы: зализаны, застегнуты на все пуговицы и неспособны потерять самообладание, какая бы катастрофа ни произошла. Единственное чувство, которое они позволяли себе проявить, выражалось редкой кривой улыбочкой. Именно это они сейчас и изображали.
— Надеюсь, Провони сотрет весь Нью-Йорк к чертовой матери, — сказала Чарли.
— И семьдесят миллионов Старых Людей? — спросил Ник.
— Ты слишком жестока, Шарлотта, — заметил Эд Вудман. — Если эти инопланетяне прибыли, чтобы уничтожать города, то Старых Людей они уничтожат куда скорее, чем Новых Людей, с их плавающими аэроплотами вне города. Едва ли это будет совпадать с намерениями Провони. Нет, не города им нужны — им нужна государственная машина. То, что управляет.
— Скажи, Эд, — спросил у него Ник, — а будь ты Новым Человеком, ты бы сейчас беспокоился?
— Я бы забеспокоился, — ответил Эд, — если бы та лазерная пушка ему не повредила. Вообще-то я и так буду переживать. Но не так, как Новый Человек, — ясное дело, нет. Если бы я был Новым Человеком или Аномалом и увидел бы, как лазерный луч отскакивает от Провони, то сразу же подыскал бы себе подходящую канаву — боюсь, что сбежать достаточно быстро я бы не смог. Им, наверное, такое и в голову не приходит: они так долго правили, так долго удерживали власть, что плюхнуться, в буквальном смысле, в какую-нибудь канаву — просто ниже их понимания.
— Если бы они сообщали все новости, — едко заметила Илка, — то упомянули бы о том, сколько Новых Людей и Аномалов покинули Нью-Йорк за последние восемь-девять часов. Вон, полюбуйтесь. — Она указала на окно. Небосвод почернел от множества пятнышек. Парящие скибы разлетались во все стороны из деловой части города — давно уже обжитого их пассажирами, привычного им места.
— Обращаясь теперь к другим новостям, — произнес ведущий, — следует отметить официальное заявление о том, что знаменитый Новый Человек, теоретик и конструктор Большого Уха, первого электронного телепатического устройства Эймос Айлд назначен Председателем Совета Грэмом на особый пост, обозначенный как «консультант Председателя Совета». Известие из грандиозного Федерального Здания в Вашингтоне…
Эд Вудман выключил телевизор.
— Зачем ты это сделал? — спросила Илка, высокая и стройная в своих фасонистых дутых брюках и ажурной блузке с поясом; золотистые волосы падали ей на плечи. Чем-то, как уже отметил Ник, она напоминала Чарли. Ему сообщили, что дружили они еще со школьных лет, с самого ас-уровня — по сути, чуть ли не с младенчества.
— Эймос Айлд, — произнес Вудман. — Вот уж странная фигура. Меня он уже несколько лет интересует; черт возьми, ведь его считают одним из трех-четырех ярчайших умов во всей Солнечной системе. Никто не может понять, как он мыслит, — кроме, разве что, одного-двух человек, равных ему по классу — я хочу сказать, примерно равных. Он… — Эл развел руками, — сумасброд какой-то.
— Но мы-то не можем судить, — сказала Илка. — Ведь мы ничего не понимаем в их нейтрологике.
— Однако если другие Новые Люди могут понять его…
— Примерно то же самое было у Эйнштейна с его общей теорией относительности, — заметил Ник.
— Общая теория относительности Эйнштейна была осмыслена теоретически, однако потребовалось двадцать лет, чтобы ее доказать.
— Ну вот, когда Большое Ухо заработает, мы и узнаем, чего стоит Айлд, — сказала Илка.
— Мы узнаем об этом еще раньше, — уточнил Эд. — Судя по тем решениям, которые будет принимать правительство во время этого кризиса с Провони.
— Ты ведь никогда не был Низшим Человеком? — спросил Ник у Эда.
— Боюсь, нет. Кишка тонка.
— А теперь тебе не захочется вступить в борьбу? — включилась в разговор Чарли.
— Вступить в борьбу? С правительством? С ПДР и военными?
— Теперь у нас будет подмога, — напомнил Ник. — Помощь инопланетян. Тех, что везет Провони, — по крайней мере, так он заявляет.
— Наверное, так оно и есть, — отозвался Эд Вудман. — Какой ему смысл возвращаться на Землю с пустыми руками?
— Одевайся, — обращаясь к Нику, сказала Чарли. — Мы летим к Таймс-сквер. Или так, или между нами все кончено. — Она подхватила свою куртку из сыромятной кожи, быстро прошла к двери, открыла ее и остановилась.
— Что ж, ты можешь лететь к этой площади, — напутствовал ее Эд Вудман, — а вертолет ПДР или Вооруженных Сил сцепится с тобой и отбуксирует вниз. Тогда они прогонят имя Ника через компьютеры и выяснят, что оно было у черных пидоров в списке на ликвидацию. И его расстреляют, а ты сможешь опять сюда причалить.
Крутанувшись, словно вокруг какой-то оси, Чарли вернулась в квартиру и повесила куртку. Ее полные губы упрямо надулись, но она уступила железной логике Эда. Ведь, в конце концов, именно из-за Ника они скрывались здесь, у ее друзей, с которыми она не виделась два года.
— Не понимаю, — сказала Чарли. — Почему им надо было убить Ника? Если бы меня — а все мы так и подумали, — то это я еще могла бы понять, ведь этот старый козел пытался затащить меня в одну из тех «лазаретных» постелей для выздоравливающих девушек… Но Ника… Ты же был у него в руках до этого — и он отпустил тебя. Тогда он не видел необходимости тебя убивать — ты просто вышел из этого здания, свободный как воздух.
— По-моему, я догадываюсь, — вмешалась Илка Вудман. — Он стерпел бы, если бы Чарли ушла от него per se, но ведь он знал, куда она отправится — обратно к Нику. И он был прав; так все и оказалось.
— Я встретил ее с Дэнни, — возразил Ник. — Если бы Дэнни… — Он решил не продолжать. «Если бы Дэнни был жив, она была бы с ним, а не со мной», — подумал он. И это в известном смысле ему не льстило. Однако ему представился удачный случай, и не он первый в подобной ситуации действовал так, чтобы извлечь из нее выгоду. Это было частью искусно проведенной битвы за сексуальное преобладание — синдромом «смотри, с кем я сплю», — доведенной до ее логического конца: повержения противника. «Бедняга Дэнни, — подумал Ник, — он был так уверен, что, забравшись в „Пурпурную морскую корову“, он смог бы скрыться — все они втроем смогли бы скрыться. А может быть, он и смог бы». Этого им было уже никогда не узнать; кроме того, они решили не соблазняться «Коровой» — насколько им с Чарли было известно, она стояла на той же посадочной площадке на крыше здания, где Дэнни ее и оставил.
Возвращаться туда было слишком опасно. Тогда они двинулись своим ходом, затерявшись в толпах Старых Людей и бывших узников лагерей; в последние пару дней Нью-Йорк превратился в сплошную людскую массу, катившуюся подобно приливу к Таймс-сквер, круша те скалы, которые представляли баррикады ПДР и Вооруженных Сил, — и затем откатывавшуюся назад. Или уносимую прочь, бог весть куда.
В конце концов, Уиллис Грэм обещал лишь открыть старые лагеря — он ведь не обещал не строить новых.
— Собираемся мы смотреть телевизор или нет? — напористо спросила Чарли.
— Разумеется, — ответил Эд Вудман, наклоняясь вперед и сжимая руки между коленями. — Просто непростительно было бы это пропустить; у них ведь в том районе на каждой крыше уж наверняка по телевизионной камере. По такому случаю нам следует пожелать, чтобы Провони не стал снова перекрывать телевизионные каналы.
— Надеюсь, он все же это сделает, — возразила Илка. — Мне хочется послушать, что он скажет.
— Он будет в эфире, — заявил Ник; он был в этом уверен. — Мы все увидим и услышим. Но не по программе правительственных каналов.
— А есть ли какой-нибудь закон, запрещающий вмешиваться в телетрансляции? — поинтересовалась Илка. — Я хочу сказать, не нарушает ли Провони закон, когда перекрывает все остальные телевизионные станции и ведет вещание со своего корабля?
— Боже ты мой, — захихикала Чарли, прикрывая глаза рукой. — Не обижайся на меня, но это уж очень смешно. Спустя десять лет Провони возвращается с каким-то монстром из другой планетной системы, чтобы спасти нас, а тут его р-раз — и свинчивают за вмешательство в телевизионные программы для нашего населения. Именно так они смогут от него избавиться — это делает его уголовным преступником!
«Теперь уже, — подумал Ник, — меньше полутора часов. И все это время, — вдруг понял он, — „Серый динозавр“ приближается к Земле, а в него пускают ракеты. Об этом уже перестали сообщать: они понимают, что от ракет не будет никакого толку, — Существует, однако, математическая вероятность того, что одна из ракет каким-то образом проникнет сквозь защитное поле корабля — не важно, какого оно типа, — или что существо, „которым обернут корабль“, станет уставать или по какой-нибудь другой причине перестанет действовать… возможно, лишь на мгновение, но и этого мгновения может оказаться достаточно, чтобы какая-то, пусть и небольшая, ракета разнесла „Динозавр“ на куски. По крайней мере правительство старается вовсю, — мрачно сказал он себе. — Впрочем, будь они прокляты, это им и следовало делать».
— Включи телевизор, — попросила Чарли.
Эд Вудман так и сделал.
На экране сразу же стало видно, как какой-то старый межзвездный корабль, шипя ретроракетами, снижается над безжизненным центром Таймс-сквер. Безнадежно устаревший корабль, весь в выбоинах и пятнах ржавчины, ощетинившийся зазубренными металлическими частями — останками некогда функционировавшего детекторного оборудования.
— Он провел их! — воскликнул Эд Вудман. — Он прибыл на полтора часа раньше! Готова ли стрелять их лазерная пушка? Черт возьми, он обломал им все расписание! Они купились на эту басню о тридцати двух часах!
Скибы и вертолеты полиции заторопились прочь, как пляшущая мошкара, избегая выплесков пламени из ретроракет. А внизу разбегались во все стороны солдаты и офиданты ПДР, пробираясь к укрытию.
— А лазерный луч? — монотонно проговорил Эд Вудман, не отводя глаз от экрана. — Где же он?
— Ты так хочешь увидеть его? — настойчиво поинтересовалась Илка.
— Все равно они рано или поздно его пустят, — ответил Эд. — Пусть лучше сейчас будет эта проверка. Ублюдки несчастные, прости Господи, — они сейчас, должно быть, суетятся на крыше Шафтер-Билдинг как мухи на стекле.
И тут с крыши Шафтер-Билдинг на только что приземлившийся корабль обрушился красный силовой луч. Из телевизионных динамиков доносился его яростный вой, пока он все набирал и набирал интенсивность. «Теперь он наверняка почти на полной», — подумал Ник. А корабль… остался в целости и сохранности.
Что-то громадное и угрожающее материализовалось вокруг корабля, и Ник понял, что это такое. Они видели инопланетное существо. «Похоже на улитку», — подумал Ник. Оно покрылось легкой рябью и выпустило две ложноножки, тянувшиеся непосредственно по направлению к лазерному лучу… Когда луч попал на них, они увеличились в размерах и заметно уплотнились. «Оно питается от луча, — догадался Ник. — Чем дольше они станут держать на нем луч, тем сильнее оно станет».
Впервые в жизни пришедший в замешательство телевизионный ведущий вдруг сболтнул:
— Похоже, оно разрастается от лазерного луча.
— Какое-то существо из другой планетной системы, — тут же вставил его напарник, — невозможно поверить, но вот оно. Должно быть, оно весит тысячи тонн; оно окружало корабль…
Выходная дверца корабля скользнула в сторону.
Торс Провони, в каком-то сером одеянии, похожем на нижнее белье, вышел без шлема и без оружия.
Лазерный луч, скорректированный управляющими им специалистами, стал перемещаться, пока не сосредоточился на Провони.
Никакого эффекта. Провони остался невредим.
Вглядевшись пристальнее, Ник заметил какую-то сетчатую структуру вроде палатки, накрывающую Провони. Работа инопланетянина. Ребятам у лазера явно не повезло.
— Это не был блеф, — негромко проговорила Илка. — Он и в самом деле привез с собой какое-то существо.
— И оно обладает огромной мощью, — хрипло отозвался Эд. — Представляешь себе силу того лазерного луча? Исчисленную в эргах…
— Что они теперь собираются делать? — спросила Чарли у Ника. — Теперь, когда лазерный луч не сработал?
Болтовня ведущего внезапно оборвалась на полуслове. Там, стоя у своего корабля, Торс Провони поднес к губам микрофон.
— Привет, — сказал он, и голос его раздался из телевизионных динамиков; Провони, очевидно, не доверял трансляционным сетям — снова он перекрыл все многочисленные каналы, но на сей раз лишь аудиопередачу. Видеоизображение по-прежнему давалось камерами правительственной сети.
— Привет, Провони, — сказал Ник. — Долгий же это был рейс.

Глава 23

— Его зовут, — произнес Провони в свой микрофон, — Морго Ран Вилк. Я хотел бы рассказать вам о нем поподробнее. Для начала вот что. Он очень стар. Он телепатирует. Он мой друг.
Ник отошел от телевизора, заглянул в ванную и достал из аптечки несколько пилюль; он выбрал пару таблеток гидрохлорида фенметразина, проглотил их, затем добавил одну таблетку с двадцатью пятью миллиграммами гидрохлорида хлордиазепоксида. Тут он заметил, что руки его трясутся, — ему трудно было держать стакан с водой и трудно было глотать пилюли.
У двери в ванную появилась Чарли.
— Мне бы тоже чего-нибудь. Что ты посоветуешь?
— Фенметразин и хлордиазепоксид, — сказал он. — Пятьдесят миллиграммов первого и двадцать пять последнего.
— Это же сразу и стумуляторы, и седативы, — удивилась Чарли.
— Но в удачном сочетании; хлордиазепоксид усиливает активность коры головного мозга, в то время как фенметразин стимулирует таламус, обеспечивая общую поддержку обмена веществ во всем мозге.
Кивнув, она приняла рекомендованные им таблетки.
В ванную, качая головой, вошел Эд Вудман и взял из ряда склянок несколько пилюль.
— Ну и ну, — пробормотал он. — Они же не могут его убить — так просто он не умрет. А эта штука питается энергией — кретины безмозглые, они же просто накачивают ее доверху горючим. Еще через полчаса она будет уже размером с Бруклин; это все равно что надувать безразмерный воздушный шар, который никогда не лопнет.
Из телевизионных динамиков доносился голос Провони:
— …Я никогда не видел его мира. Он встретил меня в дальнем космосе — он находился в дозоре и уловил испускавшиеся с моего корабля автоматические радиосигналы. Там, прямо в космосе, он перестроил мой корабль, телепатически консультируясь со своими собратьями на Фроликсе-8, и получил разрешение сопровождать меня сюда. Он лишь один из многих. Думаю, он может сделать то, что нам следует сделать. Если он не справится в одиночку, то на расстоянии одного светового года отсюда ожидает еще сотня ему подобных. Так что при необходимости они могли бы очень скоро сюда прибыть.
— Ну, тут уж он берет на пушку, — заметил Эд Вудман. — Если бы они могли путешествовать через гиперпространство, то Провони с этим существом так бы и сделали; а они, между прочим, прошли обычным пространством, хотя, разумеется, и используя двигатель «Супра-Си».
— Но ведь он, — возразил Ник, — использовал свой корабль, «Серый динозавр». Их корабли могут быть приспособлены для гиперпространства, а «Динозавр» — нет.
— Значит, ты веришь ему? — спросила Илка.
— Да, — кивнул Ник.
— Я тоже ему верю, — сказал Эд Вудман, — но он чудила. Эта его затея с появлением намного раньше обещанного ошарашила всех — и наверняка была подготовлена. А потом он стоял там, позволяя облучать себя лазером с энергией в миллиарды вольт. И этот его «друг», Морго как его там, стал виден снаружи, чтобы впечатлить нас… Что ж, я нахожусь под соответствующим впечатлением, — колко добавил он.
Чарли подошла к окну гостиной, открыла его, высунулась наружу и завопила:
— Эй, ну вы, там, вы чего, собрались схавать Нуйек? Не хрен вам это делать, ясно? — Она закрыла окно, лицо ее ничего не выражало.
— Это наверняка заставит их убраться, — заметил Ник.
— Нью-Йорк мой родной город, — сказала Чарли. Внезапно она прижала ко лбу ладонь. — Я что-то почувствовала. Вроде… какого-то промелька, какой-то проверки. Это прошло сквозь меня — и исчезло.
В какой-то миг инстинктивного прозрения Ник тонко подметил:
— Он высматривает Новых Людей.
— О Боже! — простонала Илка. — Я тоже только что ощутила это — всего лишь на мгновение. Он действительно высматривает Новых Людей. Что он собирается с ними сделать? Прикончить их? Разве они заслужили это? Они-то ведь нас не убивали.
— Они убили Дэнни, — напомнила Чарли. — И чуть не убили меня — они едва не пристрелили меня в Федеральном Здании. И они подослали убийц к Нику. Если ты — как это там? — проэкстраполируешь это на…
— То средняя величина будет высокой, — закончил Ник. «А еще Кордон, — подумал он. — По-видимому, застрелен. Толком-то мы этого так никогда и не узнаем — просто он мертв, и все. Знает ли уже Провони? — задумался он. — Боже упаси — он может прийти в бешенство».
По телевизионной аудиосети Провони сообщил:
— Прослушивая земные передачи, мы узнали о смерти Эрика Кордона. — Его крупное лицо втянулось, словно прячась от боли в самом себе. — В течение часа мы узнаем все обстоятельства этого дела — правду о нем, а не то, что было передано средствами массовой информации, — и тогда мы… — Он сделал паузу. «Он совещается с инопланетянином», — подумал Ник. — Тогда мы обязательно… — Еще одна пауза. — Время покажет, — наконец загадочно произнес он, глаза его закрылись, а огромная голова склонилась на грудь; по лицу его пробежало конвульсивное содрогание, словно он с трудом — с громадным трудом — пытался вновь взять себя в руки.
— Уиллис Грэм, — сказал Ник. — Вот кто это сделал. Приказание исходило от него. Провони это известно — он знает, где искать. Похоже, это убийство наложит свой отпечаток на все, что будет происходить с этой минуты, на все слова и поступки Провони — да и его друга. Теперь правящие круги обречены; по-моему, Провони из тех, кто…
— Тебе ведь не известно, какое воздействие мог оказать на него инопланетянин, — заметил Эд. — Возможно, он умерил горечь и ненависть Провони. — Он спросил у Илки: — Каким он показался тебе, когда прощупывал твое сознание? Жестоким? Враждебным? Разрушительным?
Она задумалась, затем взглянула на Чарли. Та отрицательно покачала головой.
— Не думаю, — наконец ответила Илка. — Просто это было… так странно. Он высматривал во мне что-то, чего не нашел. И отправился дальше. Все это заняло какие-то доли секунды.
— Можете ли вы себе представить, — сказал Ник, — как эта штука прощупывает людей сотнями? А может быть, и тысячами. Всех сразу.
— Быть может, и миллионами, — тихо промолвил Эд.
— За это короткое время? — опросил Ник.
— Я что-то паршиво себя чувствую, — пожаловалась Чарли. — Как будто у меня подходят месячные. Пойду-ка я лягу. — Она скрылась в спальне; дверь за ней захлопнулась.
— Мне очень жаль, мистер Линкольн, — процедил Эд Вудман, — но у меня сейчас просто нет времени, чтобы выслушивать заметки, сделанные вами к вашей Геттисбергской речи. — Голос его был резок и язвителен, а лицо побагровело от гнева.
— Она боится, — сказал Ник, — поэтому и ушла туда. Это ей уже чересчур. А разве для вас этого не слишком много? Разве вы сейчас не воспринимаете это разумом, никак не выражая своих чувств? Я вижу экран; я знаю, что я вижу, но только… — он поднес руку ко лбу, — только лобные доли моего мозга постигают то, что я вижу. И слышу. — Он прошел к спальне и тихонько приоткрыл дверь. Чарли лежала на кровати, странно изогнувшись; склонив голову набок, а глаза были широко раскрыты. Ник прикрыл за собой дверь, тихо подошел и присел на край кровати.
— Я знаю, что он собирается сделать, — проговорила она.
— Правда?
— Да. — Она кивнула без выражения. — Он собирается заменить им части мозга, а затем удалиться, оставив пустоту. Вакуум. Они будут ходячими пустыми оболочками. Это вроде лоботомии. Помнишь, в школе рассказывали о лечении психических заболеваний в двадцатом веке? Те доктора на самом деле просто лишали людей мозга. А эта тварь удалит им узлы Роджерса — и даже больше того… она не остановится, сделав их просто подобными нам. Провони-то она не тронула — он убедил ее.
— Откуда ты знаешь об этом? — спросил Ник.
— Ну, это не очень долгая история. Два года назад я подделала полный набор тестов на Джи-2 — и показала удовлетворительные результаты. Тогда я на какое-то время получила доступ к официальным протоколам, и однажды — черт знает зачем — я запросила информацию на Провони, так называемое «досье Провони», и, спрятав под пальто, утащила его домой — там были в основном микрофильмы. А потом сидела всю ночь и читала его. — Она пояснила: — Я очень медленно читаю.
— И он вроде того? Мстительный?
— Он одержимый. Он совсем не то что Кордон; Кордон был разумным человеком, разумной политической фигурой — но ему выпало жить в обществе, где не дозволено никакого инакомыслия. В другом обществе он наверняка бы стал крупным государственным деятелем. А вот Провони…
— За десять лет он мог измениться, — заметил Ник. — Почти все это время он провел в одиночестве… За эти годы у него наверняка было достаточно интроспекции и самоанализа.
— А ты заметил это сегодня? Только что?
— Нет, — признался он.
— Меня вышвырнули с работы и оштрафовали на 350 юксов — в результате у меня оказалось уголовное прошлое, к чему я еще кое-чего добавила. — Она помолчала. — То же самое и Дэнни. Он несколько раз сидел. — Она подняла голову. — Иди туда и смотри телевизор. Пожалуйста. Если ты не пойдешь, то я пойду сама, а я правда не могу. Так что иди ты, ладно?
— Ладно, — отозвался Ник. Он вышел из спальни и уперся в телевизор.
«Права ли она? — спросил он себя. — Насчет Провони, насчет его характера? Это ведь совсем не то, что мы слышали… что нам сообщала пресса Низших Людей. Если она испытывала такие чувства, то как она могла быть кордониткой и продавать его брошюры? Но ведь брошюры-то были Кордона, — вспомнил он. — Возможно, привязанность к Кордону заставила ее преодолеть недоверие к Провони. Бога ради, — подумал он, — только бы она ошиблась в отношении того, что они намереваются сделать с Новыми Людьми — лоботомировать их, все десять миллионов! Включая и Аномалов. Например, Уиллиса Грэма».
Что-то ворвалось в его сознание, какой-то ветер — вроде того, что дует из преисподней. Он схватился руками за голову, согнулся от… боли? Нет, не боли — от какого-то невероятно странного чувства, словно заглядываешь в бездонную черную яму, начиная медленно-медленно в нее опрокидываться.
Ощущение вдруг исчезло.
— Меня только что просканировали, — дрожащим голосом проговорил он.
— Ну и как? — спросила Илка.
— Он показал мне Вселенную, лишенную звезд, — ответил Ник. — Мне бы в жизни не хотелось еще раз такое увидеть.
— Послушайте, — сказал Эд Вудман. — Здесь на десятом этаже живет невысокого ранга Новый Человек… квартира ВВ293КС. Я собираюсь пойти туда. — Он направился к двери. — Никто не хочет со мной? Может, ты, Ник?
— Иду, — откликнулся Ник. Он последовал за Эдом Вудманом и догнал его в тихом, устланном коврами коридоре.
— Он прощупывает, — проговорил Эд, подойдя к лифту и нажимая кнопку. Он указал на двери квартир, бесчисленные ряды которых заполняли одно это здание. — Он прощупыват за каждой из этих дверей. Бог знает чем это обернется для некоторых — поэтому-то я и хочу посмотреть на этого Нового Человека… Маршалла — так, кажется, его фамилия. Джи-5, как он мне однажды сказал. Мелкая сошка, как видишь; поэтому он и живет в здании, где в основном квартиры Старых Людей.
Лифт прибыл, они вошли в него и стали опускаться.
— Слушай, Эпплтон, — обратился к нему Эд. — Я боюсь. Меня тоже прощупали, но я ничего не сказал. Он что-то высматривает, и в нас четверых он этого не нашел, но где-нибудь может найти. И я хочу знать, что он сделает, когда найдет это. — Лифт остановился, и они вышли в коридор. — Сюда, — указал Вудман, стремительно шагая вперед; Ник заторопился, поспевая за ним. — ВВ293КС. Это мне и нужно. — Он направился к двери, а подойдя к ней, остановился; Ник успел нагнать его.
Эд Вудман постучал.
Никакой реакции.
Он повернул ручку. Дверь отворилась. Эд Вудман осторожно отвел ее в сторону, постоял, затем двинулся впереди Ника.
На полу, скрестив ноги, сидел стройный мужчина с небольшой черной бородкой, одетый в дорогой халат.
— Мистер Маршалл? — негромко спросил Эд Вудман.
Стройный темноволосый мужчина поднял свою раздутую шарообразную голову; он разглядывал их, улыбаясь. Но не произносил ни слова.
— С чем это вы играете? — наклонился к нему Эд Вудман. Обернувшись, он сообщил Нику: — Электрический миксер. Он поворачивает его лопасти. — Эд выпрямился. — Джи-5. Примерно в восемь раз выше нас по умственным способностям. Ну, он по крайней мере не страдает.
Подойдя ближе, Ник спросил:
— Вы можете говорить, мистер Маршалл? Можете вы нам что-нибудь сказать? Как вы себя чувствуете?
Маршалл захныкал.
— Вот видишь, — сказал Эд, — у него есть чувства, переживания, даже мысли. Но он не может их выразить. В больницах я видел людей, перенесших удар, когда они не могут говорить, не могут общаться с другими людьми, а только вот так же плачут. Если мы оставим его, с ним ничего не произойдет.
Ник с Эдом вышли из квартиры; дверь за ними захлопнулась.
— Мне бы еще немного таблеток, — пробормотал Ник. — Ты можешь предложить что-нибудь действительно толковое — подходящее для такого случая?
— Гидрохлорид дизепрамина, — отозвался Эд. — Я дам тебе немного своего; у тебя его, как я заметил, нет.
Они добрались до лифта, и Эд нажал на кнопку.
— Лучше мы не будем им говорить, — предложил Эд, пока они поднимались.
— Все равно они скоро узнают, — ответил Ник. — Об этом узнают все. Если это происходит повсюду.
— Мы неподалеку от Таймс-сквер, — сказал Эд. — Может быть, он прощупывает концентрическими кругами; Маршалл получил это прямо сейчас, а вот Новые Люди в Джерси могут и до завтра не отовариться. — Лифт остановился. — Или до следующей недели. Все это, возможно, займет месяцы, а к тому времени Айлд — должно быть, именно он — может что-нибудь придумать.
— А ты хочешь, чтобы он придумал? — спросил Ник, когда они выходили из лифта.
В глазах Эда Вудмана мелькнул огонек.
— Мне…
— Тебе трудно решить, — закончил за него Ник.
— А ты как?
— Меня ничто бы так не обрадовало, — ответил Ник.
Вместе они вернулись в квартиру. Оба молчали: между ними словно выросла стена. Просто больше не о чем было говорить. И двое мужчин понимали это.
Назад: Глава 15
Дальше: Глава 24