Глава 13
Бух, бух.
Автобус прямо с остановки взмыл в воздух и полетел над крышами. Внизу поблескивал упорядоченный рисунок домов и газонов между ними. А вот и плавательный бассейн, похожий на синий глаз. Однако Аллан заметил, что раскинувшийся под ними бассейн не совсем круглый. С одной стороны возле воды находился мощенный плиткой внутренний дворик. Он увидел столики, пляжные зонты и фигуры сидевших без дела людей.
— Четыре, — металлическим голосом сообщил автобус.
Женщина поднялась с места и подошла к задней двери. Автобус приземлился на остановке, дверь открылась, и женщина вышла.
— Будьте осторожны, — сказал автобус. — Выходите сзади. — Он снова поднялся в воздух, и опять внизу засверкали дома.
Сидевший рядом с Алланом крупный мужчина вытер пот со лба.
— Теплый денек.
— Да, — согласился Аллан. И сказал себе: «Молчи. Ничего не делай. Даже не двигайся».
— Молодой человек, вы не могли бы подержать это минутку? У меня развязался шнурок. — Мужчина передал ему охапку свертков. — Походишь по магазинам, потом тащи на себе покупки домой. Вот в чем хитрость.
— Пять, — сказал автобус. Никто не встал с места, и машина полетела дальше. Внизу показался торговый квартал: кучка ярких лавок.
— Говорят, делай покупки поблизости от дома, — снова заговорил крупный мужчина. — Но если поехать в центр, можно сэкономить. Распродажи, знаете ли. Помногу покупают. — Он вытащил из длинного бумажного пакета куртку. — Что, славная? Настоящая воловья кожа. — Он показал Аллану баночку с воском. — Надо следить, чтобы она не пересохла, не то потрескается. И от дождя портится. Тоже хитрость. Да ведь нельзя же, чтобы все сразу.
— Выходите через заднюю дверь, — сказал автобус. — Не курите. Пожалуйста, пройдите в конец салона.
Внизу проплывали дома.
— Вы нормально себя чувствуете? — спросил мужчина. — У вас такой вид, будто немного перегрелись на солнышке. В эти жаркие деньки многие выбираются позагорать. Не больно-то это разумно. — Он усмехнулся. — Знобит? Подташнивает?
— Да, — сказал Аллан.
— Наверное, все бегали, в кварту играли. Хорошо играете? — Он окинул Аллана оценивающим взглядов. — Плечи крепкие, и руки тоже. Такой молодой человек, как вы, скорей всего будет правым крайним. А?
— Нет пока, — сказал Аллан. Он выглянул в окошко, потом посмотрел на город сквозь прозрачный пол автобуса. В голову пришла мысль: он ведь даже не знает, где выходить. Не представляет, куда он едет, и зачем, и где теперь находится.
Он не в Санатории. Это единственный факт, — который имелся в его распоряжении. Аллан ухватился за него и поместил его в центре своей новой вселенной. Используя его как точку отсчета, он попытался осторожно добраться до чего-нибудь.
Это не общество МОРСа, потому что там не было плавательных бассейнов, широких газонов, домов, стоящих на расстоянии друг от друга, и автобусов со стеклянным днищем. И люди не нежились на солнышке посреди дня. Там не было игры под названием «кварта». Но это и не исторический экспонат, вроде дома двадцатого века в музее, потому что Аллан заметил дату на журнале, который читал человек, сидевший через проход от него: нынешний год и месяц.
— Не могли бы вы ответить на мой вопрос? — обратился он к крупному мужчине.
— Конечно, — просиял тот.
— Как называется этот городок?
Мужчина изменился в лице.
— Да это же Чикаго.
— Шесть, — сказал автобус. Две молодые женщины встали, и автобус пошел на посадку, чтобы выпустить их. — Выходите сзади. Не курите, пожалуйста.
Аллан поднялся с сиденья, выбрался в проход и вышел из автобуса следом за женщинами.
В воздухе, напоенном ароматом растущих поблизости деревьев, ощущалась свежесть. Аллан глубоко вдохнул, сделал несколько шагов и остановился. Выйдя из автобуса, он оказался в жилом квартале, вокруг — только дома да широкие улицы, вдоль которых были посажены деревья. Повсюду играли ребятишки, а на лужайке возле одного из домов загорала девушка. Довольно смуглое тело, упругая высокая грудь. Соски приятного бледно-розового цвета.
Увидев обнаженную молодую леди, растянувшуюся на траве, Аллан окончательно убедился, что находится за пределами общества МОРСа. Он никогда еще не сталкивался с подобным зрелищем. Сам того не желая, Аллан направился к ней.
— Что вы хотите? — спросила девушка. Она распростерлась на спине среди высокой зеленой травы, подложив руки под голову.
— Я заблудился, — сказал он первое, что пришло ему на ум.
— Это улица Холли, а та, что ее пересекает, — Глен. А куда вам надо?
— Мне надо домой, — ответил он.
— А где это?
— Не знаю.
— Посмотрите на удостоверение личности. Загляните в бумажник.
Он полез в карман пиджака, вынул бумажник и обнаружил там удостоверение, кусочек пластика с выбитыми на нем словами и цифрами: 2319, Пеппер-Лейн.
Такой у него адрес, а над ним значится имя. Он прочел и его тоже: Коутс, Джон Б.
— Я перескочил, — сказал он.
— Через что? — девушка подняла голову.
Он наклонился и показал ей удостоверение личности.
— Посмотрите, тут написано «Джон Коутс». Но меня зовут Аллан Перселл, я выбрал имя Коутс наугад. — Он провел пальцем по рельефной надписи на пластике, ощупывая ее.
Девушка приподнялась и села, подобрав под себя загорелые ноги. Соски по-прежнему смотрели вверх, и упругая грудь выдавалась вперед.
— Как интересно.
— Значит, теперь я мистер Коутс.
— А что же случилось с Алланом Перселлом? — Она пригладила волосы, откинула их назад и улыбнулась, глядя на него снизу вверх.
— Наверное, он остался там… — предположил мистер Коутс. — Только ведь Аллан Перселл — это я, — сказал Аллан. — Бессмыслица какая-то.
Девушка грациозно поднялась на ноги, положила руку ему на плечо и вывела его на тротуар.
— Там, на углу, коробка вызова такси. Попросите отвезти вас домой. Пеппер-Лейн примерно в двух милях отсюда. Хотите, я вызову вам машину?
— Нет, — качнул головой Аллан, — я справлюсь.
Он побрел по тротуару в поисках коробки вызова такси. И прошел мимо, поскольку никогда в жизни их не видел.
— Вот она! — крикнула девушка, сложив руки рупором.
Он кивнул и нажал на кнопку. Спустя мгновение на мостовую рядом с ним опустилось такси и спросило: «Куда прикажете, сэр?»
Поездка заняла всего минуту. Такси приземлилось, Аллан опустил в щель монетки, и вот он уже стоит перед домом.
Перед своим домом.
Большой дом, возвышавшийся за грядой кедров, увитых побегами перца, производил сильное впечатление. По обе стороны от вымощенной кирпичом дорожки раскинулись газоны, опрыскиватели распыляли над ними воду. Позади находился сад, в котором цвели георгины и глицинии, он напоминал ворсистую заплатку ярко-красного и фиолетового цвета.
На крыльце перед домом сидит ребенок. Проворная нянька устроилась на перилах рядом с ним, камера следила за малышом. Ребенок заметил мистера Коутса, улыбнулся, протянул к нему ручки и залопотал.
Массивная входная дверь из крепкого дерева с медными вставками была распахнута настежь. Из глубины дома доносились звуки танцевальной музыки, играл джаз-оркестр.
Аллан вошел в дом.
В гостиной никого не оказалось. Он осмотрел ковер, камин, пианино и нажал несколько клавиш. А затем направился в столовую. Посередине стоял большой обеденный стол красного дерева, а на нем ваза с ирисами. По стенам тянулись покрытые глазурью пластины с затейливым рисунком. Он осмотрел их и пошел дальше, в холл. Широкая лестница вела на второй этаж; вскинув голову, он увидел площадку и открытые двери. А затем направился в кухню.
Кухня потрясла его. Длинное, сияющее белизной помещение, оснащенное всяческими приборами, о некоторых он знал понаслышке, а про иные и вообще не слыхивал. На огромной плите что-то тушилось, он заглянул в кастрюлю и понюхал. Барашек, решил Аллан.
Пока он стоял и нюхал, у него за спиной послышался шум. Дверь черного хода распахнулась, и в кухню, тяжело дыша, вошла раскрасневшаяся женщина.
— Дорогой! — воскликнула она, подбегая к нему. — Когда же ты вернулся?
Смуглое лицо, встрепанные волосы до плеч подрагивают в такт шагам. Огромные глаза, живой взгляд. На женщине шорты, лифчик и сандалии.
Перед ним стояла Гретхен Мальпарто.
Часы на каминной полке показывали четыре тридцать. Гретхен задвинула шторы, и гостиная погрузилась в полумрак. Она ходила по комнате, куря сигарету и судорожно взмахивая руками. Она переоделась в юбку из набивного ситца и крестьянскую блузку. Ребенок, которого Гретхен звала Донной, спал в своей колыбельке на втором этаже.
— Что-то не так, — еще раз сказала Гретхен. — Ты бы хоть объяснил, что именно. Черт побери, неужели я должна просить тебя? — Она повернулась и вызывающе поглядела ему в лицо. — Джонни, это на тебя не похоже.
Аллан растянулся на кушетке, держа в руке стакан со слингом, из джина с водой, сахаром и мускатным орехом. Он лежал, разглядывая нежно-зеленый потолок, пока пронзительный голос Гретхен не вывел его из равновесия:
— Джонни, ради Бога!
Он встрепенулся.
— Я здесь, рядом. Я пока еще не на улице.
— Скажи, что с тобой? — Она подошла к нему и присела на валик кушетки. — Это из-за того, что произошло в среду?
— А что произошло в среду? — Он почувствовал какой-то отрешенный интерес.
— На вечеринке у Фрэнка. Когда ты застал меня наверху с… — Она отвернулась. — Не помню, как его зовут. Такой высокий блондин. Ты, похоже, разозлился и подвыпил. Это из-за него? Мне казалось, мы договорились не вмешиваться в дела друг друга. Или, по-твоему, это одностороннее соглашение?
— Сколько времени мы уже женаты? — спросил он.
— Надо полагать, ты собираешься читать мне нотации. — Она вздохнула. — Валяй. Только потом моя очередь.
— Просто ответь мне на вопрос.
— Не помню.
— Мне казалось, жены всегда помнят, — задумчиво произнес он.
— Ох, брось ты. — Она встала с кушетки и подошла к проигрывателю. — Давай поедим. Я скажу, чтобы нам подали обед. Или ты хочешь поесть в городе? Может, ты почувствуешь себя лучше на людях, если мы не будем сидеть тут в тесноте?
Аллан вовсе не ощущал тесноты. С кушетки, на которой он лежал, нижний этаж дома был виден почти целиком. Комната за комнатой… как будто он поселился в административном здании. Снял целый этаж, даже два этажа. А в саду за домом стоит коттедж, для гостей, в нем три комнаты.
Собственно говоря, Аллан вообще ничего не ощущал. Слинг подействовал на него как анестезия.
— Голову купить не хочешь? — спросил он.
— Не поняла.
— Каменную голову. Или, выражаясь абсолютно точно, из бронзированного термопласта. Подвергается воздействию режущих инструментов. Тебе это ни о чем не говорит? Ты сочла мой поступок весьма оригинальным.
— Давай-давай, мели себе.
Он напомнил:
— Год? Два? Приблизительно…
— Мы поженились в апреле 2110 года. Значит, четыре.
— Изрядный срок, — сказал он, — миссис Коутс.
— Да, мистер Коутс.
— А этот дом? — Он понравился Аллану.
— Этот дом, — раздраженно сказала Гретхен, — принадлежал твоей матери, и мне надоело об этом слушать. Я очень жалею, что мы сюда переехали, лучше бы мы продали эту рроклятую махину. Два года назад мы могли получить за него неплохие деньги, а теперь недвижимость упала в цене.
— Скоро снова поднимется. Так всегда бывает.
Возмущенно глянув на него, Гретхен пошла через гостиную, направляясь к холлу.
— Я пойду наверх, переоденусь к обеду. Скажи, чтобы она подавала.
— Подавайте, — сказал он.
Гретхен злобно фыркнула и ушла. Он услышал, как зацокали по лестнице каблуки, затем топот стих.
Замечательный дом, просторный и современный, выстроен надежно, да и мебель роскошная. Он еще сто лет простоит. В саду полно цветов, холодильник ломится от еды. Ну, чем тебе ни рай, подумал он. Будто картина воздаяния за годы служения обществу. За все жертвы, за борьбу, за споры и перебранки. За миссис Бирмингем и муки, испытанные на секционных собраниях. За постоянное напряжение в неумолимом обществе МОРСа.
Частью своего существа Аллан потянулся к этой жизни, зная, какое имя она носит. Джон Коутс очутился в своем собственном мире, который являл собой противоположность МОРСу.
Где-то прямо над ухом послышался голос:
— Небольшой островок «эго» остался.
Другой голос, женский, ответил:
— Только в глубине.
— Полнейший уход в себя, — сказал мужчина. — Шок, вызванный неудачей, провалом экстрасенс-тестов. Он уже стоял на пороге Санатория, хотел вернуться и не смог.
Женщина спросила:
— Нет ли другого выхода, получше?
— В ту минуту ему нужен был хоть какой-то. Он не мог возвратиться к МОРСу, а помощи в Санатории не нашел. Отчасти в этом виноват я. Впустую потратил время на тесты.
— Ты думал, что они помогут. — Казалось, женщина подошла поближе. — Он нас слышит?
— Сомневаюсь. Этого никак не определить. Каталепсия полная, поэтому он не может подать нам знак.
— Сколько времени это продлится?
— Трудно сказать: дни, недели, а может, всю оставшуюся жизнь. — Голос Мальпарто как будто удалялся. И Аллан напрягся, вслушиваясь в слова. — Не пора ли сообщить его жене?
— Ты можешь что-нибудь рассказать о его внутреннем мире? — Голос Гретхен тоже начал затихать. — Какая фантазия его поглотила?
— Спасительная. — Голос пропал, потом ненадолго зазвучал снова. — Время покажет.
Все стихло.
Мистер Джон Коутс закричал, пытаясь подняться с кушетки:
— Ты их слышала? Слышала?
На лестничную площадку вышла Гретхен, в одной руке — щетка для волос, через другую перекинуты чулки.
— В чем дело?
Он воззвал к ней в отчаянии.
— Вы с братом разговаривали. Разве ты не слышала? Это… — Он умолк.
— Это что? — Она спокойно спустилась по лестнице. — О чем ты говоришь?
На полу, куда упал его стакан, образовалась лужица, он наклонился и подтер ее.
— У меня есть для тебя новость, — сказал он. — Все это не взаправду. Я болен, это психоз, уход в себя.
— Ты меня удивляешь, — сказала она. — Нет, на самом деле. Говоришь как второкурсник колледжа. Солипсизм… скептицизм. Епископ Беркли, все эти разговоры о предельной реальности.
Когда Аллан притронулся пальцами к стакану из-под джина, стена у него за спиной исчезла.
Не разгибаясь, он поглядел на мир за пределами дома. И увидел улицу, другие дома. Он боялся поднять голову. Камин и полка, ковер и мягкие кресла… даже лампа и безделушки — все пропало. Осталась пустота. И только.
— Вот он, — сказала Гретхен, — у тебя под рукой.
Он уже не видел стакана, тот исчез вместе с комнатой. Сам того не желая, Аллан повернул голову. У него за спиной не осталось ничего. Гретхен тоже исчезла. Он оказался один среди пустоты. Только соседний дом виднелся вдалеке. По улице проехала машина, за ней вторая. В окне соседнего дома задернули занавеску. Повсюду сгущался мрак.
— Гретхен, — позвал Аллан.
Ответа не последовало. Тишина.
