Глава I
1
«Закон неэффективен там, где нет принуждения».
Популярный афоризм
Выдержки из статьи «Смейд с планеты Смейда», напечатанной в журнале «Космополис» за сентябрь 1982 года.
Вопрос: И Вы никогда не чувствуете одиночества?
Ответ: С тремя женами и одиннадцатью детьми?
Вопрос: Что же все–таки побудило Вас обосноваться на этой планете? В общем–то, это весьма унылое место, не так ли?
Ответ: Красота — понятие относительное и зависит в большей степени от субъекта, нежели от объекта. И надо Вам запомнить, что я не содержу здесь курорт для отдыха!
Вопрос — Какого рода люди являются постоянными посетителями Вашей таверны, мистер Смейд?
Ответ: Люди, которые хотят спокойствия и возможности немного передохнуть от трудов праведных. Случайные путешественники или исследователи.
Вопрос: Я слышал, что некоторые из Ваших клиентов имеют сомнительную репутацию. Фактически — если говорить без обиняков — широко распространено мнение, что таверна Смейда широко посещается самыми отъявленными пиратами и грабителями.
Ответ: Я полагаю, что и они время от времени нуждаются в отдыхе.
Вопрос: У Вас возникают трудности во взаимоотношениях с этими людьми? Трудности, связанные с поддержанием порядка?
Ответ: Вовсе нет. Им известны мои правила. Я говорю: «Джентльмены, будьте сдержанны. Разногласия между вами касаются только вас. Они преходящи, мимолетны. Атмосфера же гармонии в таверне — это мое дело, и я намерен, чтобы так было всегда!»
Вопрос: И что же, они сдерживают себя?
Ответ: Как правило.
Вопрос: А если нет?
Ответ: Таких людей я сбрасываю в море.
Смейд был человеком скрытным. Правда о его происхождении и молодых годах была известна только ему самому. В 1479 году он приобрел крупную партию отличного строевого леса, который и переправил на маленькую каменистую планету, расположенную на краю Галактики, в так называемой Глуши. И здесь, с помощью десяти законтрактованных рабочих и примерно такого же количества рабов, он соорудил таверну Смейда.
Расположена она была на длинной узкой косе, поросшей вереском, между горами Смейда и морем Смейда, точно на экваторе планеты. Построил он ее в старинном стиле, возведя каменные стены, стропила из досок и крышу из шифера. Когда она была закончена, то хорошо вписалась в окружающий ландшафт, с первого взгляда напоминая случайное обнажение горных пород: продолговатое двухэтажное строение с высокой двухскатной крышей, с двумя рядами окон по фасаду и тыльной стороне, с дымовыми трубами по краям крыши. Сзади таверны стояла группа кипарисов, и форма их крон ничуть не казалась чужеродной на фоне пейзажа планеты.
Смейд добавил несколько новых черточек к экологии планеты: в укромной долине позади таверны он посадил фруктовый сад, еще в одной из долин он держал небольшое стадо скота и некоторое количество домашней птицы. Количество животных было весьма умеренным, и не было никаких признаков того, что их присутствие может принципиально повлиять на природу планеты.
Владения Смейда могли простираться сколь угодно далеко — на планете не было других обитателей, но он предпочитал держать под своим контролем площадь примерно в три акра внутри побеленного каменного забора. Он оставался абсолютно глух ко всему, что происходило снаружи этого забора, если только у него не было причин опасаться ущемления своих собственных интересов — но такого до сих пор ни разу не случалось.
Планета Смейда была единственным спутником звезды Смейда, тусклого карлика в сравнительно пустой области пространства. Прежняя флора планеты была скудной: лишайники, мхи, примитивные стелющиеся и вьющиеся растения; водоросли на поверхности океана, придававшие воде черный цвет. Фауна была еще более скудной: немного студнеобразных созданий, которые питались черными водорослями, небольшое количество низко организованных одноклеточных… Едва ли изменения экологии планеты, проведенные Смейдом, могли нанести какой–либо ущерб.
Сам Смейд был высоким, широкоплечим и сильным человеком с белой кожей и черными, как смоль, волосами. Прошлое его, как об этом уже упоминалось, было неопределенным, и никто не слышал, чтобы он когда–нибудь вспоминал о нем. Тем не менее таверну он содержал, соблюдая все приличия. Три его жены жили в согласии, дети были красивы и хорошо воспитаны, а сам Смейд — безукоризненно вежлив. Цены у него были высокими, и он не часто встречался с затруднениями в приумножении своих доходов.
Над стройкой бара висела надпись:
«Ешь и пей сколько захочешь. Тот, кто может платить и расплачиваться, — клиент. Кто не может и не расплачивается — гость заведения».
Среди завсегдатаев Смейда встречались самые разные люди: исследователи, разведчики, техники по обслуживанию оборудования, частные агенты по розыску пропавших людей или украденных сокровищ; гораздо реже — представители «Интергалактпола», или «хорьки» на жаргоне обитателей Глуши. Остальные посетители — всякое отребье, столь же отличавшееся друг от друга, сколь отличаются друг от друга бесчисленные виды преступлений. Мирясь с необходимостью, Смейд совершенно одинаково обращался со всеми обитателями этой части Вселенной, посещавшими его таверну.
В июле 1524 года в таверне Смейда появился Курт Герсен, представившийся разведчиком. Его корабль был стандартной моделью, сдаваемой в аренду соответствующими предприятиями в пределах Ойкумены: цилиндр длиной в десять метров, оборудованный только самым необходимым: монитором–автопилотом — устройством для отыскивания звезд, хронометром, телескопом и пультом ручного управления, расположенным в носовой части. В средней секции располагались жилой отсек, информационное устройство и кладовые. На корме находился энергоблок, расщепитель Ожарнелла и еще одно хранилище. Корабль был весь в заплатах и выбоинах, как и любой другой разведчик. Внешность Герсена также была совершенно заурядной, одежда — изрядно поношенной, особой разговорчивостью он не отличался. Но все это мало беспокоило Смейда.
— Вы надолго к нам, мистер Герсен?
— Скорее всего, дня на два–три. Мне нужно кое–что обдумать у вас в тиши, мистер Смейд.
Владелец таверны понимающе кивнул.
— У нас сейчас затишье. Только вы и Звездный Король. Если вам нужна тишина, то ее будет даже с избытком.
— Меня это вполне устраивает, — сказал Герсен, и это было правдой.
После завершения всех своих дел у него оставалось еще немало неразрешенных сомнений. Он повернулся, затем замер и оглянулся, так как только теперь до него дошли слова Смейда.
— У вас в таверне сейчас находится Звездный Король? — изумился он.
— Во всяком случае, он сам так представился мне.
— Ни разу не доводилось встречаться с Звездным Королем, знаете ли. Кроме того, даже наши ученые мало что знают о них.
Смейд вежливо поклонился, давая понять, что разговор достиг дозволенных пределов подробностей. Он сделал жест в сторону часов таверны:
— Время — наше местное. Можете переставить свои часы. Ужин в семь часов, ровно через полчаса.
Герсен поднялся по каменистой лестнице в свою комнату, крохотную клетушку с кроватью, стулом и столиком. Он взглянул в окно на полосу вереска между горами и океаном. На посадочной площадке было всего два корабля: его собственный и другой, более крупный и тяжелый, очевидно, принадлежащий Звездному Королю.
Герсен умылся в ванной, расположенной в общем коридоре, и спустился в холл на первый этаж, где пообедал продуктами с огорода и скотного двора Смейда.
Пока он обедал в столовой, туда спустились еще два гостя. Первым был Звездный Король, который, шурша своей богатой одеждой, быстро прошел в дальний конец комнаты — индивидуум с черной как уголь кожей и такими же черными глазами. Выше среднего роста, он держался с предельным высокомерием, а черный как уголь цвет кожи делал его лицо похожим на причудливую маску. Штаны из оранжевого шелка, свободная алая мантия с белым кушаком и широкая шапочка с серыми и черными полосами служили прекрасным дополнением к его экзотической внешности. Герсен оторвался от еды и смотрел на него с нескрываемым любопытством. Это был первый увиденный им Звездный Король, хотя и ходила молва о том, что сотни их инкогнито посещают планеты людей. Это была одна из великих тайн космоса со временем первого же посещения людьми планеты Лямбда–Грас.
Второй из гостей, по–видимому, только что прибыл — худой мужчина средних лет и неопределенной расовой принадлежности. Герсен повидал множество подобных людей — самых разнообразных, разношерстных бродяг Глуши. Короткие неопрятные волосы светлого оттенка, болезненно–белая кожа этого человека, весь его вид говорили о неуверенности и неопределенности. Ел он без аппетита, поглядывая то на Герсена, то на Звездного Короля, однако все же казалось, что более изучающие взгляды он бросает в сторону Герсена. Герсен попытался избежать этих, становящихся все более настойчивыми взглядов, меньше всего ему хотелось быть вовлеченным в какие–нибудь дела незнакомца.
После обеда, когда Герсен сидел, наблюдая за блеском молний над океаном, этот человек бочком подошел к нему, часто мигая и нервно гримасничая. Стараясь придать голосу безразличие, незнакомец произнес:
— Мне кажется, что вы из Кринктауна?
С самого детства Герсен привык скрывать свои чувства за полной, если не сказать свинцовой, непроницаемостью. Однако вопрос незнакомца, перекликаясь с его собственными тревогами и неловкостью, озадачили его. Он сделал паузу перед тем, как ответить, и утвердительно кивнул:
— По сути дела, да.
— Я ожидал увидеть кого–нибудь другого. Но это не имеет значения. Я уже решил, что не смогу выполнить свои обязательства. Ваша поездка сюда стала бессмысленной. Вот и все.
Он отошел назад, осклабившись в лишенной какого–либо веселья улыбке — очевидно, для того чтобы как можно собранней встретить ожидаемую резкую реакцию.
Герсен вежливо улыбнулся и покачал головой.
— Вы по ошибке приняли меня за кого–то другого.
Ответом ему был полный недоверия взгляд.
— Но вы прибыли сюда из Кринктауна?
— И что же из этого?
Незнакомец сделал безнадежный жест.
— Все равно. Я ожидал… но это все равно, — и, выждав несколько мгновений, добавил: — Я заметил ваш корабль — модель ЭВ. Вы, значит, разведчик.
— Верно.
Откровенность Герсена придала незнакомцу еще большую смелость.
— И вы сейчас направляетесь еще дальше? Или назад?
— Еще дальше, — ответил Герсен, затем, решившись на еще большую откровенность, добавил: — Не могу сказать, что мне сопутствует удача.
Напряженность, казалось, неожиданно покинула незнакомца. Плечи его поникли.
— Я и сам занимаюсь этим же делом. Что же касается удачи… — Он безнадежно вздохнул, к Герсен уловил запах самодельного виски, производимого Смейдом. — Если удачи не было, то, несомненно, я должен винить в этом только самого себя.
Однако подозрения Герсена полностью не исчезли. В хорошо модулированном голосе незнакомца слышался акцент образованного человека, но это само по себе еще ничего не значило. Он мог быть в действительности всего лишь тем, кем представился: разведчиком, имевшим какие–то неприятности в Кринктауне. Но, возможно, все было иначе. Герсен с удовольствием бы предпочел остаться наедине со своими мыслями, но из элементарной предосторожности следовало взглянуть более глубоко на создавшееся положение. Курт глубоко вздохнул и сделал любезный, хотя и несколько кривой, жест:
— Может быть, хотите присоединиться ко мне?
— Благодарю вас.
Незнакомец уселся рядом с ним и, казалось, осмелел настолько, словно и не было у него каких–то хлопот и неприятностей.
— Зовут меня Тихальт, Луго Тихальт. Выпьете? — И, не дожидаясь согласия, он сделал знак одной из младших дочерей Смейда, девочке лет девяти или десяти, одетой в скромную белую кофту и длинную черную юбку. — Я предпочитаю виски, малышка, а этому джентльмену подай то, что он сам соизволит выбрать.
Казалось, Тихальт черпает свои силы то ли из выпивки, то ли из перспективы предстоящего разговора. Голос его стал тверже, взгляд — более ясным и пристальным.
— Сколько же времени вы отсутствовали?
— Месяца четыре или пять, — ответил Герсен, не выходя из роли разведчика. — И за все это время ничего не видел, кроме скал, грязи и серы… Не знаю даже стоило ли ради этого так тяжело работать?
Тихальт улыбнулся и понимающе закивал головой.
— Но все же, разве в этом нет ничего захватывающего? Звезды сияют и купают в своем свете кружащие вокруг них и планеты. И ты спрашиваешь себя, может быть, это произойдет сейчас? Так, раз за разом — дым, аммиак, сказочные кристаллы, течение окиси углерода, дожди из кислоты. А ты все продолжаешь и продолжаешь искать. Может быть, именно в следующем секторе и образуется сращение благородных элементов и тебе усмехнется удача? Но конечно же это опять все тот же шлак или снег из метана. Но вот, вдруг, вот она! Абсолютная красота…
Герсен потягивал виски, не перебивая своего собеседника. По–видимому, Тихальт был человеком порядочным и образованным, но, к несчастью, опустившимся на самое дно этого мира. Он все говорил и говорил, наполовину обращаясь к самому себе:
— Не знаю, где залегает удача. Я уже ни в чем не уверен. Счастливая случайность оборачивается неудачей, а разочарование кажется счастливее, чем успех. Но и тогда я все же не считаю неудачи, я никогда не путаю неудачи с успехом, а в случае успеха не уступлю разочарованию. Я не такой. И жизнь продолжается.
Герсен позволил себе немного расслабиться. Такого рода непоследовательность трудно представить среди его врагов. Если только они не наняли сумасшедшего? Немного помолчав после того, как его собеседник сделал паузу, Герсен осторожно заметил:
— Неуверенность часто может повредить больше, чем незнание.
Тихальт с уважением взглянул на него, как будто это утверждение было проявлением глубокого ума.
— Значит, вы считаете, что неведение лучше неуверенности?
— Это совершенно разные вещи, — произнес Герсен легко и непринужденно, что было для него вполне естественным. — Ведь ясно, что неуверенность порождает нерешительность, а это — тупик. Человек же несведующий может действовать. Правильно он будет поступать или нет — это уже зависит от конкретного человека, от конкретных обстоятельств. Настоящего единодушия в этом вопросе не может быть никогда.
Тихальт печально улыбнулся и тихо заговорил:
— Вы — приверженец весьма популярной доктрины этического прагматизма, которая всегда оборачивается доктриной своекорыстного эгоизма. И все же я понимаю вас, когда вы говорите о неуверенности. Потому что я сам — человек неуверенный. Я знаю, что я неудачник но разве я не мог бы им не быть? У меня достаточно горький опыт, чтобы говорить так. — Он до дна выпил свое виски и наклонился вперед, почти вплотную к лицу Герсена. — Вы, пожалуй, более восприимчивый человек, чем кажется с первого взгляда. У вас более острый ум, чем у меня, и вы моложе, чем кажетесь.
— Я родился в 1490 году, — рассмеялся Герсен.
Тихальт издал вздох, который можно было истолковать как угодно, и еще раз внимательно взглянул в лицо Герсена.
— Вы могли бы понять меня, если бы я сказал, что мне довелось увидеть абсолютную красоту?
— Может быть, я и смог бы вас понять, — кивнул головой Герсен. — но только в том случае, если вы впредь будете выражаться яснее.
Тихальт задумчиво прищурился.
— Я попытаюсь. — На мгновение он остановился. — Как я вам уже говорил, моя профессия — разведчик. Это неважное ремесло — я прошу у вас извинения — потому что оно, по сути, предопределяет деградацию красоты. Иногда только в самой незначительной степени — а именно на это надеялся я, а иногда она уничтожается полностью. — Тихальт сделал жест рукой в сторону океана. — Эта таверна ничему не вредит. Она позволяет красоте этой ужасной планетки выявлять себя. — Он склонился вперед, облизав губы. — Вам известно имя Малагате? Аттель Малагате?
Уже во второй раз Герсену стало не по себе. После небольшой паузы он небрежно произнес:
— Уж не тот ли это Малагате, которого называют еще Горе?
— Да, Малагате–Горе. Вы знакомы с ним? — И Луго Тихальт бросил на Герсена такой неприязненный взгляд, как будто сам факт признания такой возможности возобновил его подозрения.
— Я знаком только с его репутацией, — сказан Герсен, изобразив на своем лице нечто вроде кислой улыбки.
— Все, что вы возможно, слышали, является лестью, заверяю вас.
— Но вы же не знаете, что именно я слышал!
— Сомневаюсь, что вы слышали худшее. Но тем не менее и в этом заключается удивительный парадокс… — Тихальт закрыл глаза. — Я занимаюсь разведкой для Аттеля Малагате. Он — владелец моего корабля. И я взял у него деньги.
— Положение затруднительное…
— Когда я это обнаружил — что я мог сделать? — Тихальт возбужденно всплеснул руками — то ли вследствии повышенной эмоциональности, то ли благодаря действию виски Смейда. — Я задавал себе этот вопрос много раз. Не я делал этот выбор. Я получил корабль и деньги не от частной лавки, а от одного почтенного учреждения. И поэтому я не считан себя рядовым разведчиком. Я быт Луго Тихальтом, человеком больших способностей, который получил назначение на должность Главного Исследователя учреждения! Я был уверен в этом. Но они послали меня на разведку в корабле модели В, и я уже больше не мог обманывать себя. Теперь я был Луго Тихальтом, самым заурядным поисковиком.
— А где же ваш корабль, Луго? — спросил Герсен из праздного любопытства. — На посадочной площадке только мой корабль и корабль Звездного Короля.
— У меня есть основания для осторожности. — Он посмотрел по сторонам. — Вас не удивит, если вы узнаете, что я ожидаю вас встретить… — Он запнулся в нерешительности и стал более тщательно обдумывать то, что собирался сказать, молча глядя на свой пустой бокал. Герсен дал знак, и юная Араминта Смейд принесла виски на светлом нефритовом подносе, который она сама разрисовала орнаментом из алых и голубых цветов.
— Но это все несущественно! — неожиданно вымолвил Тихальт. — Я уже наскучил вам со своими наболевшими проблемами…
— Вовсе нет, — живо откликнулся Герсен. Он даже сам удивился, насколько искренне это у него получилось. — Все, что связано с Аттелем Малагате, интересует меня!
— Это можно понять, — произнес Тихальт после еще одной паузы. — Он представляет собой своеобразное сочетание качеств.
— От кого вы прячете свой корабль? — спросил бесхитростно Герсен.
Тихальт покачал головой.
— Не скажу. И знаете почему? Потому что вы, возможно, человек Малагате. Хотя, ради вас самого, я надеюсь, что это не так.
— Почему это я должен быть человеком Малагате?
— Обстоятельства наводят на эту мысль. Но только обстоятельства! Фактически же я уверен, что вы не его человек. Он не послал бы сюда кого–нибудь, кого я не встречал прежде.
— Значит, у вас здесь свидание?
— Это единственное, из чего я не делаю тайны. Что же касается остального — не знаю, что мне предпринять.
— Возвращайтесь в Ойкумену!
— А как же быть с Малагате? Неизвестно, что он сделает со мной.
— Почему он так заинтересован в вас? Ведь разведчиков хоть пруд пруди.
— Я уникален, — печально усмехнулся Тихальт. — Я — разведчик, который обнаружил слишком драгоценный для продажи приз.
На Герсена это признание произвело впечатление, хотя он и попытался внешне не показать этого.
— Мир, который я открыл, слишком красив для Малагате. Невинный мир, полный света, воздуха и красок. Отдать эту планету в его распоряжение, чтобы он мог построить на ней дворцы, рулетку и казино, — это все равно, что отдать ребенка взводу солдат с Саркоя. И, возможно, даже хуже.
— И Малагате знает ваши намерения?
— У меня есть нехорошая привычка пить и, не думая, болтать.
— Вот как сейчас, — намекнул Герсен.
Тихальт, вздрогнув, натянуто улыбнулся.
— Вы не сможете сказать Малагате ничего такого, чего он уже Не знал бы. Непоправимое произошло в Кринктауне.
— Расскажите мне подробнее об этой планете. Она обитаема?
Тихальт снова улыбнулся, но ничего не ответил. Это нисколько не обидело Герсена. Тихальт, обращаясь к Араминте Смейд, заказал фрэйз, крепкий сладкий ликер, обладающий особым свойством, поскольку среди его ингредиентов был слабый галлюциноген. Герсен решил, что сам он больше пить не будет.
Ночь уже окутала планету. То там, то здесь сверкали молнии. Неожиданный ливень забарабанил по крыше.
Тихальт, казалось, наблюдал за игрой пламени в камине, но тут внезапно произнес:
— Вам никогда не найти эту планету. Я решительно настроен на то, чтобы никому не выдавать ее местонахождения.
— А как же ваш контракт с работодателем?
Тихальт сделал пренебрежительный жест.
— Я выдам ее за обычную планету.
— Но информация находится в запоминающем устройстве — мониторе, — заметил Герсен. — И это — собственность вашего нанимателя.
Тихальт ничего не говорил так долго, что Герсен уже решил было, что он заснул. Однако в конце концов он все же произнес:
— Я очень боюсь смерти. Иначе я бы направил свой корабль вместе с собой и монитором прямо в какую–нибудь звезду.
Герсен предпочел промолчать.
— Не знаю, что же мне предпринять. — Голос Тихальта стал спокойным, как будто спиртное утешило его разум. — Эта планета просто замечательная. Красивая, да! Меня беспокоит даже, а не скрывается ли за этой красотой какое–нибудь другое качество, которое я не смог увидеть, как красота женщины маскирует ее более отвлеченные достоинства. Или пороки… В любом случае планета настолько красива и безмятежна, что нет слов для описания. Там есть горы, омываемые дождями. Над долинами проплывают облака, легкие и блестящие, как снег. Небо — глубокое, темно–голубое. Воздух прохладен, чист и настолько свеж, что кажется хрустальным. Там есть цветы, хотя и не очень много. Они растут небольшими группами, так что, когда находишь их, то кажется, что наткнулся на сокровище. Но зато там много деревьев, и среди них есть великаны с такими огромными стволами, с такой побелевшей корой, что кажется, что они живут вечно.
Вы спросили, является ли эта планета обитаемой? Я вынужден ответить утвердительно, хотя создания, которые живут там… немного странные. Я назвал их дриадами. Мне пришлось видеть их около сотни, и впечатление такое, что это очень древняя раса. Такая же древняя, как деревья, как горы. — Тихальт закрыл глаза. — День на этой планете вдвое длиннее нашего стандартного, утренние часы очень долгие и наполненные светом. Дни спокойные, вечера золотистые, как мед. Дриады купаются в реке или стоят в темном лесу… — Голос Тихальта стал тише. Казалось, что он наполовину спит.
Герсен подтолкнул его.
— Дриады?
Тихальт пошевелился, приподнимаясь в кресле.
— Название не хуже любого другого. Они, по меньшей мере, наполовину растения. Я не делал настоящей проверки, не посмел. Почему? Не знаю. Я был там предположительно две или три недели… Вот что я увидел…
2
Тихальт посадил потрепанный старый корабль модели 9В на лугу рядом с рекой. Он подождал, пока анализатор произведет проверку окружающей среды, хотя, судя по пейзажу, она никак не могла быть враждебна — так, во всяком случае, подумал Тихальт, который в равной степени был ученым, поэтому и праздным мечтателем. Действительно атмосфера оказалась вполне здоровой, чувствительные к аллергиям культуры давали отрицательную реакцию, микроорганизмы в воздухе и почве быстро погибали от соприкосновения со стандартными антибиотиками. Причин для того, чтобы откладывать высадку на планету, не было, и поэтому Тихальт начал обычные приготовления к высадке.
Ступив на дерн прямо возле корабля, Тихальт пришел в восторг. Воздух был настолько свежим, чистым и прозрачным, как будто бы только что прошел весенний дождь. Вокруг стояла абсолютная тишина.
Тихальт побрел по долине. Остановившись в восхищении перед группой деревьев, он увидел дриад, которые стояли, собравшись небольшой группой, в тени. Они были двуногими, со странно человеческим строением туловища и головы, хотя было ясно, что они похожи на людей только в высшей степени поверхностно. У них была серебристо–бурая, местами зеленоватая кожа, вся в сверкающих блестках, на голове не было ничего, кроме пурпурно–зеленых пятен, похожих на глазницы. Из плеч росли органы, напоминающие руки; они разветвлялись на прутья. Иногда встречались темно–коричневые, темно–красные, бронзовые и золотистые оттенки. Дриады увидели Тихальта и двинулись вперед с почти человеческим любопытством, остановились на расстоянии пятнадцати метров, покачиваясь на гибких конечностях. Их многоцветные листья переливались в лучах солнца. Тихальт столь же внимательно рассматривал дриад, постепенно приходя к мысли, что это наиболее очаровательные создания из всех, кого ему довелось видеть.
Все следующие дни, судя по его воспоминаниям, были идиллическими и полностью безмятежными. В планете было что–то величественное, что–то удивительно чистое, — и это внушало ему почти религиозное благоговение. В конце концов он понял, что надо как можно скорее покинуть эту планету, или он не выдержит и полностью отдастся этому миру. Понимание этого привело его в состояние невыносимой печали, ибо уже больше никогда не вернется сюда.
В течение долгого времени он следил за тем, как дриады перемещались по долине, им двигало праздное любопытство относительно их природы и привычек. Были ли они разумны? К своему удовлетворению, Тихальт так и не смог ответить на этот вопрос. Их обмен веществ оставался для него загадкой, как и природа их жизненного цикла, хотя со временем ему удалось кое–что выяснить. Он понял, что они черпают какую–то часть энергии посредством своеобразного фотосинтеза.
Затем, в одно прекрасное утро, когда Тихальт задумчиво наблюдал за одной группой дриад, стоявших неподалеку на болотистом лугу, крупное, похожее на ястреба, крылатое создание устремилось вниз и ударило одну из дриад в бок. Пока она падала, Тихальту удалось заметить два белых стержня, уходивших из гибких серых ног дриады в землю. Как только дриада упала, стержни втянулись внутрь. Похожая на ястреба тварь не обратила никакого внимания на опрокинутую дриаду, но вонзила когти в болото и вытащила оттуда огромного белого червя. Тихальт с большим интересом наблюдал за этой сценой. Дриада, по–видимому, нашла червя в его подземной норе и пронзила его чем–то вроде хоботков, чтобы пожрать его как пищу. Тихальт ощутил чувство неприязни и разочарования. Дриады, очевидно, были не такими уж невинными и эфирными созданиями, какими он их себе представлял.
Ястреб некоторое время неуклюже пытался подняться в воздух, издавая при этом квохчущие звуки. Тихальт рванулся вперед и, махая руками, заставил крылатое создание выпустить добычу и взмыть в воздух. Смотреть, в общем–то, было не на что, кроме кусков белой плоти, желтой слизи и черного твердого шара величиной в два кулака Тихальта — вот и все, что осталось от искромсанного червя. Пока Тихальт рассматривал свою находку, дриады медленно подошли к нему, и он отступил. С удивлением он наблюдал, как дриады столпились вокруг мертвого червя, и человеку показалось, что они оплакивают изувеченное создание. Через некоторое время с помощью гибких нижних конечностей дриады подняли черный шар, и одна из них понесла его прочь, держа высоко на своих руках–ветвях. Тихальт последовал за нею и зачарованно наблюдал за тем, как рядом с рощицей стройных деревьев с белыми ветвями дриады закопали черный шар.
Вспоминая обо всем этом впоследствии, он удивился тому, что не сделал попыток вступить в контакт с дриадами. Раз или два, когда он еще оставался на этой планете, такая мысль приходила ему в голову, но он отбрасывал ее — вероятно, вследствие того, что ощущал себя пришельцем, вторгшимся в этот мир, неуклюжим и очень шумным созданием, пытавшимся нарушить покой этой сказочной страны. Дриады же со своей стороны относились к нему с вежливым безразличием.
Через три дня после этого события Тихальт случайно вернулся к рощице деревьев и, к своему удивлению, обнаружил бледный побег, растущий из земли точно на том месте, где был зарыт шар. На верхушке его нежно–зеленые листья уже разворачивались к солнцу. Тихальт отступил и внимательно рассмотрел рощицу: каждое из деревьев в ней, вполне возможно, выросло из шара бывшего в теле подземного червя! Он внимательно осмотрел листву, корни, кору и не обнаружил ничего, что подтвердило бы такое впечатление.
Он окинул взглядом долину и остановил свой взгляд на огромных гигантах с темной листвой. Были ли эти две разновидности деревьев похожи друг на друга?
Подойдя к гигантскому дереву, Тихальт осторожно срезал странный по форме плод, напоминающий мешочек. Продолжая разглядывать свой трофей, он направился к кораблю.
Он прошел мимо группы дриад, которые, уставившись своими пурпурно–зелеными глазами на мешочек, приняли напряженное положение. Тихальт ошеломленно наблюдал за ними. Теперь они приближались, их яркие листья дрожали и взволнованно переливались. Тихальт ощутил неловкость и стыд. Очевидно, сорвав мешочек, он, не ведая того, чем–то обидел дриад. Почему и как, он не мог сейчас понять и поэтому поспешно укрылся в корабле, где и разрезал свою добычу. Оболочка плода была крепкой и сухой. В центре располагался черенок, к которому были прикреплены семена величиной с горошину, но очень сложной структуры. Тихальт осмотрел семена под микроскопом. Они поразительно напоминали небольших недоразвитых жуков и ос. С помощью щипчиков и ножа он отпрепарировал одно из семян на листе бумаги, обнаружив крылья, грудь и челюсти: несомненно, это было насекомое.
В течение долгого времени он думал об этих существах, растущих на деревьях. Любопытным аналогом было дерево, выросшее из черного шара, который дриады вынули из тела белого червя.
Закат солнца окрасил небо, отдаленные места долины стали неразличимы. Надвигались сумерки, а за ними и ночь, и огромные, как лампы, звезды загорались на небе.
Когда прошла долгая ночь, Тихальт вышел из своего корабля. Он уже знал, что близится время его отлета с этой планеты. Как? Почему? На это у него не было ответов. Тяга тем не менее была реальной: он должен был покинуть эту планету, и он знал, что никогда больше не вернется сюда.
Он смотрел на чудесное голубое небо, плавные изгибы холмов, на рощи и леса, спокойную реку, и глаза его стали влажными. Планета была слишком красивой, чтобы покидать ее, но и слишком красивой, чтобы оставаться на ней. Он ощущал какое–то странное смятение, истинных причин которого не мог уяснить. Непрерывно какая–то сила побуждала его бежать прочь от корабля, бросить одежду, оружие, слиться с планетой, обнимать все вокруг и самому быть поглощенным, принести себя в жертву ради экстаза приобщения к красоте и великолепию…
Сегодня он должен будет уйти, «Если я останусь здесь еще хоть на один день, — подумал Тихальт, — то у меня, как и у дриад, над головой вырастут листья».
Он побродил по долине, непрерывно оборачиваясь ко все больше поднимающемуся солнцу. Он взобрался на вершину холма и начал всматриваться в чередование вздымающихся хребтов и долин, к востоку постепенно сливавшихся в одну громадную гору. К западу и югу он заметил блеск волн. К северу простирались зеленые леса, среди которых виднелись огромные серые валуны, похожие на руины древнего города.
Возвратившись в долину, Тихальт прошел под кронами гигантских деревьев. Взглянув вверх, он заметил, что все плоды раскрылись и теперь висели сморщенные и увядшие. Он услышал жужжание крыльев. Какой–то твердый тяжелый шарик ударился об его щеку, прицепился к ней и ужалил.
От неожиданности и боли Тихальт раздавил насекомое. Запрокинув вверх голову, он увидел других — целое множество, снующих туда–сюда или роящихся. Поспешно вернувшись к кораблю, он одел ком–бинизон из толстой ткани, защитив лицо и голову прозрачной сеткой. Он был разгневан без всяких видимых причин. Нападение осы испортило последний день его пребывания в этой божественной долине, впервые за все это время ему был причинен какой–либо вред. Слишком многого он ожидал, размышлял он с горечью, вряд ли рай может существовать без своего змея. И он швырнул в подсумок целый флакон сжиженного репеллента, хотя он вполне мог и не подействовать на этих насекомых растительного происхождения.
Покинув корабль, он двинулся по долине, все еще испытывая жгучую боль от укуса насекомого. Приближаясь к лесу, он натолкнулся на группу дриад, окруженную жужжащим роем ос. Тихальт с любопытством подошел ближе. Он увидел, что дриады подверглись нападению, но каких–либо действенных мер по своей защите они не предпринимали. Когда осы стрелой устремились, чтобы пристроиться на их серебристой коже, они стали размахивать ветвями, терлись друг о друга, скребли ногами почву, стараясь избавиться от насекомых. Насколько действенна была такая защита, Тихальт видел воочию.
Он медленно приближался к дриадам, наполненный ужасным гневом. Одно из созданий, подвергшихся нападению, совсем ослабло: несколько насекомых вгрызлись в кожу, вытягивая капли сукровицы. Весь рой внезапно сосредоточился на этой несчастной дриаде, которая вдруг затряслась и повалилась на землю, в то время как оставшиеся дриады спокойно уходили прочь.
Тихальт, охваченный омерзением и негодованием, бросился вперед и направил носик флакона с репеллентом прямо в центр роя ос. Действие яда было потрясающе эффективным — осы белели прямо на глазах, лишались сил и падали на землю. За одну минуту весь рой превратился в ворох белой шелухи. Дриада, подвергнувшаяся нападению, также лежала мертвая. Дриады, которые уходили от роя, теперь возвращались и были, как показалось Тихальту, крайне возбуждены и даже разъярены. Их ветви трепетали и бились, они двигались прямо на него, ничуть не скрывая решительности своих намерений. Тихальт поспешно ретировался к своему кораблю.
Отсюда он в бинокль наблюдал за поведением дриад. Они стояли возле своего мертвого собрата и, как показалось Тихальту, были в нерешительности относительно своих дальнейших действий. По–видимому, решил разведчик, их поразил не столько мертвый вид подруги, сколько гибель насекомых.
Они тесно обступили погибшую дриаду, и Тихальт не смог отчетливо разобрать, что же они делают. Одна из дриад нагнулась и что–то подняла с земли. Тихальт навел на эту фигуру бинокль и увидел, что она держала в своих руках–ветвях черный шар. Он долго следил за тем, как дриады несли этот шар через долину, пока не скрылись в роще гигантских деревьев.
3
«Что за город — Кринктаун? Некогда — перевалочный пункт, последняя застава и врата, ведущие в бесконечность, — теперь же это еще одно поселение за пределами Ойкумены. Но что значат слова «еще одно»? Является ли это определение ложным? Решительно нет. Кринктаун нужно увидеть, чтобы поверить в его чудо, и даже тогда он воспринимается с недоверием. Дома здесь расположены на большом удалении друг от друга вдоль тенистых проспектов, и все же они вздымаются, как сторожевые башни, над пальмами, кипарисами и другими многочисленными деревьями. Первый этаж зданий — не более, чем вестибюль, место, где меняют одежду, так как местные обычаи предписывают употребление домашних бумажных накидок и бумажных шлепанцев. А выше — какая вспышка архитектурного тщеславия, какие башенки и шпили, колокольни и купола! Какое искусно выполненное великолепие, какая вдохновенная резьба, какое вычурное, изумительное употребление самых разнообразных материалов! Где еще можно встретить балюстрады из панцирей черепах с торчащими из них позолоченными рыбьими головами? Где еще нимфы из слоновой кости свисают, подвешенные за волосы, прикрывая водосточные желоба, а на лицах их — молитвенный экстаз? Где еще степень чьего–либо преуспевания измеряется пышностью надгробных памятников, которые проектируются прямо перед фасадом вместе с хвалебной эпитафией?
И по сути дела, где еще, кроме Кринктауна, преуспевание является весьма сомнительной рекомендацией? И тем не менее немногие из обитателей его осмеливаются показаться в пределах Ойкумены. Должностные лица — убийцы; полиция — поджигатели, вымогатели и насильники; старейшины городской управы — владельцы борделей. Но гражданское судопроизводство отправляется с педантичностью и с торжественностью, достойными Верховных сессий в Борагстоуне или коронации в лондонском Тауэре. Тюрьма в Кринктауне одна из самых остроумных, которую когда–либо устраивали власти. Следует вспомнить, что Кринктаун расположен на поверхности холма вулканического происхождения, возвышающегося над непроходимыми зарослями и болотами, покрытыми колючими растениями и острой, как кинжал, травой. Единственная дорога ведет из города в джунгли. Заключенных просто не пускают в город, запирая ворота. Они могут бежать в джунгли, куда глаза глядят, в их распоряжении целый материк. Но ни один заключенный не осмеливается уходить далеко от ворот, и, когда требуется его присутствие, достаточно всего лишь отпереть калитку и выкрикнуть его имя».
(Из статьи Стриценко «Плата за грех», напечатанной в майском номере журнала «Космополис» за 1404 год.)
Тихальт сидел, наблюдая за игрой огня. Герсен, глубоко тронутый рассказом, ждал продолжения. Наконец Тихальт заговорил:
— Вот так я покинул эту планету, не мог дольше оставаться там. Чтобы жить на этой планете, нужно либо забыть о себе, всецело отдавшись красоте, растворив свою личность в ней, либо овладеть ею, подчинить ее себе, поломать ее, низвести до собственного низменного уровня своих корыстных побуждений. Я не мог сделать ни то, ни другое, и поэтому я никогда больше не смогу туда вернуться… Но воспоминания об этой планете постоянно преследуют меня.
— Даже несмотря на этих зловредных ос?
— Да, даже несмотря на них. Я поступил неправильно, что вмешался. На этой планете существует определенный ритм, равновесие, которое я грубо потревожил. Я много дней размышлял об этом, но так до конца и не понял этот процесс. Осы рождаются как плоды на деревьях, черви производят семена одного из видов растений — вот и все, что мне известно. Я подозреваю, что дриады производят семена для великанов. Процесс жизни становится замкнутым или, вероятно, характеризуется последовательностью перевоплощений с деревьями–великанами в конце цикла.
— Похоже, что дриады используют червей как часть своего пропитания, осы же пожирают дриад. Откуда же берутся черви? Или осы являются их первой фазой? Летающими личинками, так сказать? А может быть, черви со временем превращаются в дриад? Я чувствую, что, может быть, так оно и есть, хотя и не уверен полностью. Если это так, то такой цикл прекрасен настолько, что я даже не нахожу слов для выражения своего восхищения. Как нечто извечно обусловленное — подобно приливам или вращению Галактики. Если заведенный порядок нарушается, если выдергивается одно из звеньев, то весь процесс рушится. И это тягчайшее преступление — оборвать одно из звеньев этой цепи!
— И вследствие этого вы не хотите раскрыть местоположение этой планеты своему поручителю, будучи уверенным, что это Малагате–Горе?
— Я уверен, что мой хозяин — Малагате, — твердо произнес Тихальт.
— Но как вы это обнаружили?
Тихальт искоса посмотрел на Герсена.
— Что–то вы очень интересуетесь этим человеком. К чему бы это?
Герсен, удивившись собственной откровенности, пожал плечами.
— О нем ходит много странных рассказов.
— Это правда. Но я не собираюсь подтверждать их. И вы, наверное, хотите знать, почему?
— Да.
— Я переменил свое мнение относительно вас. Теперь я подозреваю вас в том, что вы соглядатай.
— Будь я соглядатаем, — с улыбкой сказал Герсен, — я едва ли признался бы вам в этом. У «Интергалактпола» не так уж много друзей за пределами Ойкумены, особенно здесь, в Глуши.
— Мне это безразлично, — сказал Тихальт. — Но я надеюсь на лучшие дни, если только вернусь домой. И я вовсе не намерен накликать на себя злобу Малагате своей откровенностью с соглядатаем–шпионом.
— Будь я агентом Конфедерации, — покачал головой Герсен, — вы бы уже давно подвергли себя опасности. Вы ведь знаете о средствах для извлечения правды и о гипнотических лучах?
— Да. Но я знаю также, как избежать их. Но это сейчас не имеет значения. Это просто несущественно. Вы спросили, каким образом я узнал, что моим попечителем является Малагате? У меня нет возражений по этому поводу. Это уже не тайна, благодаря моей пьяной болтовне. Итак, я находился тогда в Кринктауне. В таверне Син–Сан я много пил и болтал, точно так же, как и с вами сегодня вечером. Правда, тогда слушателей было намного побольше — что–то около дюжины. Да… я приковал к себе их внимание. — Тихальт с горечью улыбнулся. — Вскоре меня вызвали к телефону. Мой собеседник на другом конце линии назвался Хильдемаром Даске. Вы слышали это имя?
— Нет.
— Странно, — качнул головой Тихальт. — Если вы так интересуетесь Малагате, то… Но в любом случае Даске говорил со мной. Вот от него–то я и узнал, что должен прибыть в определенное время в таверну Смейда. Даске сказал, что здесь я встречу Малагате.
— Что? — воскликнул Герсен, не в состоянии контролировать резкость своего голоса. — Здесь?
— Да, здесь. У Смейда. Я спросил, какое это отношение имеет ко мне. Ведь у меня не было никаких деловых связей с этим человеком и я не стремился заводить их. Даске же убедил меня в обратном. И вот я здесь. Я человек не очень–то храбрый, — Тихальт беспомощно махнул рукой и, взяв пустой стакан, беспомощно взглянул внутрь. — И я не знаю, что делать. Если я останусь в Глуши… — Он пожал плечами.
Герсен на мгновение задумался, потом сказал:
— Уничтожьте монитор.
Тихальт печально покачал головой
— Это залог, которым я покупаю себе жизнь. Впрочем, я бы… — Он на мгновение замолчал. — Вы слышали что–нибудь?
Герсен резко повернулся в кресле. Бесполезно скрывать то, что он нервничает, — во всяком случае, от самого себя.
— Дождь, раскаты грома… И больше ничего.
— Я подумал, что услышал рев ракетных двигателей. — Тихальт поднялся и выглянул в окно. — О, кто–то направляется сюда!
Герсен подбежал к окну.
— Я ничего не вижу.
— На посадочное поле сел корабль, — сообщил Тихальт и на мгновение задумался. — Здесь есть или, вернее, были только два корабля — ваш и Звездного Короля…
— А где ваш корабль?
— Я сделал посадку в долине к северу. Понимаете, мне не очень хотелось, чтобы кто–нибудь ковырялся в моем мониторе, пока я здесь выпиваю и жду этого Малагате.
Разговаривая, Тихальт немного растягивал паузы, словно прислушиваясь к тому, что творилось на улице. Затем, взглянув в глаза Герсена, он сказал:
— Вы не разведчик!
— Что правда, то правда.
Тихальт кивнул.
— Я знал, что прав. Разведчики, как правило, всякий сброд. Но вы, пожалуй, и не из «Интергалактпола», а?
— Считайте меня исследователем.
— Вы, может быть, поможете мне?
Суровые заповеди подготовки Герсена боролись с искренним сочувствием. Он пробормотал:
— В определенных пределах можете рассчитывать на мою помощь. Только учтите, что эти пределы очень узкие.
Тихальт слабо улыбнулся.
— Но мне надо было бы знать рамки этих пределов Тогда бы я знал, стоит ли в каждом конкретном случае просить вашей помощи?
— У меня неотложное дело. Понимаете — неотложное!!! И я не могу позволить себе отвлекаться по всяким пустякам.
Тихальт не был разочарован, как и не был возмущен. Он не мог ожидать чего–то большего от незнакомца.
— Странно, — снова сказал Тихальт, — что вы ничего не слышали о Хильдемаре Даске. Неужели вы никогда не слышали и клички — «Красавчик»?
— Что вам так дался этот Даске?
— Красавчик вот–вот придет сюда. Вы спросите — откуда я его знаю? Благодаря логике обычного страха.
— Пока кто–то находится внутри таверны, ему нечего бояться. Жизнь находится вне опасности. Не забудьте, что у Смейда есть свои правила.
Тихальт кивнул, вежливо извиняясь за то, что стал причиной замешательства Герсена.
Прошла минута.
Звездный Король поднялся со своего места. Его розовое с красным одеяние блестело, отражая огонь от камина. Медленно, не поворачивая головы ни влево, ни вправо, он стал подниматься по лестнице.
Тихальт проводил его взглядом.
— Впечатляющее создание… Я слышал, что только красивым особям разрешено покидать планету.
— Я тоже слышал об этом.
Тихальт сел, глядя на огонь. Герсен хотел было заговорить, но сдержался. Он почувствовал, что Тихальт его раздражает, и причина этого проста и очевидна: Тихальт пробудил в нем сочувствие. Тихальт нашел путь к его душе и обременил его новыми заботами. Он ощутил недовольство собой, причем без всякой рациональной причины. Бесспорно, его собственные дела были первоочередными, поэтому он не мог позволить себе отвлекаться на что–либо другое. А если эмоции и настроение так легко могли поколебать его, то как же он может уделять должное внимание своим делам?
Неудовлетворенность, от которой было очень тяжело избавиться, становилась все более невыносимой.
Между произошедшим разговором и этим чувством существовала какая–то связь, слишком тонкая для того, чтобы различить ее. Для того чтобы понять, что чувство неудовлетворенности каким–то образом связано с той планетой, которую так красочно описал Тихальт, Герсен сделал сердитый жест, как бы отмахиваясь от надоедливых сомнений и вопросов, возникших в его сознании. Они способны только уменьшить его боеспособность.
Прошло пять минут.
Тихальт засунул руку в пиджак и вынул конверт.
Дверь отворилась. В проеме стояли три темных силуэта, глядя в комнату. Смейд громко закричал из–за стойки:
— Заходите внутрь или оставайтесь снаружи! Я что, должен обогревать эту проклятую планету?
В зал вошло самое страшное человекообразное существо, из всех, кого доводилось видеть Герсену.
— Вот вам и довелось увидеть Красавчика–Даски, — болезненно хихикнул Тихальт.
Ростом Даске достигал шести футов. У него было совершенно цилиндрическое туловище одной и той же ширины от колен до плеч. Худые и длинные руки с большими костлявыми запястьями и огромными кистями, казалось, доставали до пола. Голова этого создания была также большой и круглой, со взъерошенной огненно–рыжей шевелюрой. Даске выкрасил свою шею и лицо ярко–красной краской, за исключением щек, которые казались ярко–голубыми шарами. На каком–то этапе его карьеры его нос оказался расщепленным на пару зубьев из хряща, а веки были срезаны. Для того чтобы увлажнять роговые оболочки своих глаз, он носил два наконечника, присоединенных к флакону с жидкостью, из которых через каждые несколько секунд выпускался тонкий слой влаги в глаза. У него была также пара заслонок, которые в данный момент были подняты и которые он мог опускать, чтобы прикрыть свои глаза от света.
Двое мужчин за его спиной были, в противоположность ему, самыми заурядными человеческими существами, оба загорелые, крепкие, ловкие. У них были быстрые умные глаза.
Даске бесцеремонно обратился к Смейду, который бесстрастно наблюдал за вновь вошедшими, облокотившись о стойку бара.
— Три комнаты, хозяин, и побыстрее! К тому же позаботьтесь о том, чтобы скорее нас накормить!
— Очень хорошо.
— Меня зовут Хильдемар Даске.
— Очень хорошо, мистер Даске.
Даске кивнул и прошел через всю комнату к тому месту, где сидели Тихальт и Герсен. Его взгляд перебежал с одного на другого.
— Поскольку мы все здесь собратья–путешественники и к тому же гости этого замечательного мистера Смейда, позвольте нам представиться, — сказала эта породил на человека. — Меня зовут Хильдемар Даске. Могу ли я справиться, кто вы?
— Я — Курт Герсен.
— Я — Килен Таннас.
Губы Даске, бледно–пурпурные на фоне красной кожи лица, сжались в тонкую линию.
— Вы удивительно похожи на некого Луго Тихальта, которого я ожидал встретить здесь.
— Думайте как вам угодно, — произнес Тихальт тонким голосом, — но я назвал вам свое имя!
— О, какая жалость! Ведь у меня такое важное дело к этому самому Луго Тихальту.
— Бессмысленно говорить об этом со мною!
— Как пожелаете. Хотя мне кажется, что дела Луго Тихальта вполне могли бы заинтересовать Килена Таннаса. Не могли бы вы отойти в сторону для личного разговора?
— Нет! Меня это не интересует. Мой друг может подтвердить, что мое имя — Килен Таннас.
— Ваш друг? — Даске обернулся к Герсену. — Вы что, хорошо знаете этого человека?
— Так же, как и любого другого.
— И его имя Килен Таннас?
— Если это то имя, которое он предложил, то я предполагаю, что вам придется принять его без всякого колебания.
Без каких–либо дальнейших замечаний Даске повернулся и вместе со своими людьми уселся за столом в другом конце зала, где их уже ждал обед.
Тихальт глухо произнес:
— Ничего не получилось. Этот Красавчик довольно хорошо знает меня.
Герсен ощутил новый приступ раздражения. Что побуждало Тихальта впутывать незнакомца в свои неприятности, если его личность была давно идентифицирована?
Казалось, ощутив недовольство Герсена, Тихальт поспешил объяснить свою линию поведения:
— Поскольку я не клюнул на его крючок, он думает, что поймал меня в западню, и теперь это забавляет его.
— А как же насчет Малагате? Я думал, что он прибудет сюда вместе с Даске, чтобы встретиться с вами.
— Лучше было бы, если бы я вернулся в Альфинор и встретился с ним там. Я уже решил. Деньги его я отдам, но ни в коей мере не буду способствовать тому, чтобы он попал на мою планету.
В другом конце зала Даске со своими двумя компаньонами расправлялся с содержимым тарелок из кухни Смейда. Герсен некоторое время наблюдал за ними.
— Похоже, что они в нерешительности.
Тихальт фыркнул.
— Они думают, что я буду разговаривать только с Малагате, поэтому и отказался иметь дело с ними… Но я попытаюсь воспользоваться этим и сбежать. Даске не знает, что я сел за холмами. Вероятно, он думает, что ваш корабль — это мой.
— Кто эти двое других с ним?
— Убийцы. Они меня довольно хорошо знают еще по таверне в Кринктауне. Первый из них — Тристано–землянин. Он убивает одним прикосновением своей руки. Второй — с сурового Саркоя. Он может приготовить отраву даже из песка с водой… Все трое — сумасшедшие, но Даске наихудший из них. Ему знакомы все виды пыток.
В это мгновение Даске взглянул на часы. Вытерев рот тыльной стороной ладони, он поднялся, пересек комнату, склонился над Тихальтом и хрипло прошептал:
— Аттель Малагате ждет вас снаружи. Он хочет видеть вас.
Тихальт с отвалившейся челюстью взглянул на него, но Даске уже ковылял назад к своему столику. Трясущимися пальцами Тихальт потер лицо и обратился к Герсену:
— У меня все еще есть возможность улизнуть от них, если только у них нет Инфра–ТВ. Но отступать уже некуда Когда я пойду к двери, вы сможете задержать этих троих?
— А как, вы полагаете, я смогу сделать это? — язвительно скривился Герсен.
Тихальт на мгновение задумался.
— Не знаю…
— И я не знаю, хотя и безумно хотел бы узнать.
Тихальт печально кивнул.
— Что ж, хорошо Я сам постою за себя. Прощайте, мистер Герсен.
Он поднялся и пошел к бару. Даске скосил взгляд в его сторону, но во всем остальном казался безразличным. Тихальт встал так, чтобы Даске не смог его увидеть, после чего метнулся на кухню, стараясь сделать это так, чтобы Красавчик ничего не заметил. Смейд удивленно посмотрел ему вслед, но затем вернулся к своим занятиям.
Даске и двое убийц продолжали флегматично поглощать пищу, как ни в чем не бывало
Герсен исподтишка наблюдал за ними. Почему они ведут себя так нарочито равнодушно? Уловка Тихальта была абсолютно очевидна. Герсен почувствовал, как у него покалывает кожа — он стал барабанить пальцами по столу, покрытому бугристой кожей тюленя Томпсона с планеты Олифейн, обладающей способностью накапливать статическое электричество. Несмотря на свое принятое ранее решение, он поднялся и пошел к двери.
Ночь была темной. Тускло светили звезды. Ветра не было, но море накатывалось на берег и откатывалось назад с глухим печальным стоном… Короткий резкий крик донесся откуда–то из–за таверны. Герсен отбросил свое решение ни во что не вмешиваться и бросился вперед. Но…
Его руку зажали как бы в стальных тисках, ущипнув за нерв сзади локтя. За этим последовал удар по шее. Герсен преднамеренно упал, стараясь освободиться от железной хватки. Неожиданно все его сомнения и раздражение исчезли — он снова стал нормальным человеком. Он перевернулся, вскочил на ноги, принял наполовину согнутую стойку, подавшись слегка вперед.
Перед ним, чуть улыбаясь, стоял Тристано–землянин.
— Осторожно, дружище! — проговорил он с резким земным акцентом. — Не создавай мне лишних хлопот, парень, не то Смейд сбросит твое тело в море.
Из двери вышел Даске, а за ним появился отравитель с Саркоя. Тристано присоединился к ним, и все трое двинулись к взлетному полю.
Герсен остался на террасе, тяжело дыша и поеживаясь от нерастраченного порыва к действию.
Через десять минут два корабля поднялись в ночь… Первый — приземистый, бронированный, с орудиями на носу и корме. Вторым был потрепанный разведчик марки 9В.
4
Герсен изумленно смотрел на небо. Вторым был его собственный корабль!
Вскоре небо снова стало пустынным. Курт вернулся в таверну и сел перед камином Вынув конверт, переданный ему Луго Тихальтом, он открыл его и извлек три фотографии, которые внимательно изучал почти добрый час.
Огонь в камине погас. Смейд отправился в постель, оставив за стойкой дремлющего сына. Снаружи снова забарабанил ночной ливень, стонал океан.
Герсен сидел глубоко задумавшись. Затем он вынул из кармана лист бумаги, на котором были перечислены пять имен:
Аттель Малагате
Говард Алан Трисонг
Виоле Фалюши
Кокор Хеккус
Ленс Ларке.
Из кармана он вытащил карандаш, но задумался. Если он постоянно будет пополнять свой список именами, то этому не будет конца. Конечно, особой нужды в том, чтобы писать, не было — как и не было особой необходимости в самом списке. Герсен знал все эти пять имен так же хорошо, как и свое собственное. Он пошел на компромисс. Справа и ниже последнего имени в списке он дописал шестое: Хильдемар Даске.
Огонь совсем потух. Алел только сушеный мох на дне камина. Рев прибоя также уменьшился, волны стали реже накатываться на берег. Герсен поднялся и по каменной лестнице направился к себе в комнату.
За всю свою жизнь Герсен привык к постоянной смене чужих кроватей, тем не менее он долго не мог уснуть и лежал, вглядываясь в темноту. Одно за другим проходили перед его взором видения, начиная с самых ранних лет его детства.
Сначала он увидел яркий и красивый пейзаж. Коричневые горы, деревья, как бы нарисованные пастельными красками, вдоль берегов широкой коричневой реки.
Но за этой картиной, как и всегда, следовала другая, еще более живая: тот же пейзаж и беспорядочно валяющиеся, изрубленные, окровавленные тела. Мужчины, женщины и дети, едва волоча ноги, поднимаются под дулами трех десятков людей в необычно мрачных одеждах. Курт Герсен вместе со стариком, его дедом, в ужасе наблюдает за этим с другого берега реки, спрятавшись от захватчиков за остов старой баржи. Когда корабли взмыли в небо, они поднялись и вернулись через реку к мертвой тишине, которую нарушал только негромкий треск прогоревших головешек.
— Твой отец имел много великолепных планов в отношении тебя, — сказал дед, гладя мальчика по голове. — Он хотел, чтобы ты учился. Это принесет тебе жизнь в мире и довольстве. Ты помнишь его слова?
— Да, дедушка.
— Учеба еще впереди. Ты научишься терпению и находчивости, проверишь возможности своих рук и своего ума. Твоя работа будет очень полезной — уничтожение злых людей! Какой труд может быть более полезным? Это Глушь, и ты скоро обнаружишь, что работы для тебя здесь будет очень много, и поэтому, возможно, ты так и не познаешь мирной жизни. Однако я гарантирую тебе достаточное удовлетворение, потому что я научу тебя жаждать крови этих людей сильнее, чем плоти женщин.
И старик сдержал свое слово!
Вскоре они отправились на Землю — главное хранилище всевозможных знаний.
Юный Курт научился многим вещам у сменявших друг друга преподавателей, перечислить которых подробно было бы весьма утомительным занятием. Первое убийство он совершил в четырнадцать лет, покончив с грабителем, которому повезло наброситься на них на одной из темных улиц Роттердама. И пока его дед стоял рядом, как старый волк, обучающий щенка охоте, юный Курт, сопя и пыхтя, сломал ногу, а затем и шею незадачливому бандиту.
С Земли он отправился на Альфинор, столичную планету скопления Ригеля, и здесь Курт Герсен пополнил свои технические знания.
Когда Герсену исполнилось девятнадцать лет, дед умер, завещав ему внушительную сумму денег и письмо:
«Мой дорогой Курт!
Я редко говорил о своей привязанности и расположении к тебе. Сейчас я пользуюсь случаем, чтобы наверстать упущенное. Ты стал для меня значить даже больше, чем мой собственный сын. Я не скажу, что жалею о том, что направил тебя по избранному мною пути, хотя на нем тебе будет отказано во многих удовольствиях и удобствах.
Был ли я неправ, решив придать твоей жизни такую форму? Думаю, что нет. В течение нескольких лет ты мог поступать в соответствии с собственными побуждениями, но оказалось, что у тебя нет склонности направить свою жизнь по какому–нибудь иному руслу. В любом случае, я не мог бы придумать более полезной службы для мужчины, чем та, которую я уготовил тебе. Закон человека действует только в пределах Ойкумены. Добро и зло, однако, являются понятиями, распространенными на всю Вселенную. К несчастью, за пределами Ойкумены, в так называемой Глуши, у добра гораздо меньше возможностей торжествовать над злом.
По существу, само это торжество содержит два процесса: во–первых, должно быть искоренено зло, во–вторых, добро должно заполнить получившийся пробел. Невозможно, чтобы один и тот же человек был одинаково эффективным при осуществлении обеих этих функций. Добро и зло, несмотря на широко распространенное заблуждение, не являются полярно противоположными, не являются зеркальными отображениями, так же как одно из них не является просто отсутствием другого. Чтобы свести к минимуму неразбериху, твоей работой будет только уничтожение носителей зла.
Какой же человек является носителем зла? Тот человек, который принуждает других к повиновению ради своих корыстных целей. Тот, кто уничтожает прекрасное, причиняет боль, убивает жизнь. Нужно помнить, что убийство людей — носителей зла вовсе не эквивалентно искоренению зла как такового. Не забывай никогда, что зло является взаимозависимостью между окружением и личностью. Ядовитое семя произрастает только в унавоженной почве. В данном случае такой питательной средой является Глушь, и, поскольку выше человеческих сил изменить там что–либо (она всегда будет существовать), ты должен посвятить свою жизнь уничтожению ее ядовитых спор, которыми и являются злые люди. Это такая задача, конца которой ты никогда не увидишь!
Нашим первым побуждением, не спорю, было всего лишь примитивное стремление к отмщению. Пять капитанов–пиратов уничтожили и обратили в рабство многих из тех, кто был нам дорог. Месть вовсе не такой уж неблагородный поступок. Имен этих пяти пиратов я не знаю. Мои самые отчаянные попытки не дали необходимой информации. Одного человека, мелкую сошку, мне все же удалось найти. Его имя Парсифаль Панкароу. Он так же скверен, как и те пять капитанов, хотя у него гораздо меньше возможностей творить зло. Ты должен найти его и узнать имена капитанов–пиратов!
Затем ты должен убить всех пятерых, и никакого вреда не будет, если при этом они испытают боль, поскольку сами они причинили гораздо больше страданий и печали другим людям.
Но тебе еще многому надо научиться. Я посоветовал бы тебе поступить в Институт, но боюсь, что дисциплина этого заведения будет противоречить твоему духу. Поступай, как ты сам считаешь нужным. В моей юности я думал стать неофитом, но судьба подготовила мне другое. Будь я другом одного из членов Совета, я бы послал тебя, чтобы ты мог получить у него утешение — но у меня нет такого друга. Возможно, что это даже к лучшему, так как вне Института у тебя будут развязаны руки.
Впрочем, поступай как ты сам знаешь, только учти, что в течение первых четырнадцати этапов на неофитов налагаются очень суровые ограничения.
В любом случае я советую тебе посвятить немало времени изучению ядов Саркоя. Кроме того, ты должен досконально овладеть техникой рукопашной схватки, и, опять–таки, это лучше всего сделать на самом Саркое.
Тебе нужно значительно повысить меткость стрельбы и лучше овладеть ножом. У тебя хорошие интуитивные суждения, твое самообладание, сдержанность поступков и разносторонность можно только похвалить. И все же тебе многое еще нужно познать. В течение следующих десяти лет учись, тренируйся, будь осторожен. Есть много способных людей, не рассчитывай на себя, пока не станешь более чем готов. Короче, не делай сверхдобродетель из храбрости или героизма. Хорошая доза осторожности — можешь назвать это страхом и даже трусостью — в высшей степени желательное дополнение к качествам такого человека, как ты, единственной ошибкой которого может стать мистическая, почти суеверная вера в успех своего предначертания. Не позволяй одурачить себя — все мы люди смертные, что я сейчас и доказал.
Вот так, мой внук, я уже мертв. Я воспитал тебя и надеюсь, что ты в состоянии отличить добро от зла. Я испытываю гордость за свои достижения и надеюсь, что ты будешь помнить обо мне с любовью и уважением.
Твой любящий дед Рольф Марр Герсен».
В течение одиннадцати лет Курт Герсен послушно выполнял все предписания своего деда. Одновременно с этим он не переставал искать, как в самой Ойкумене, так и за ее пределами, Парсифаля Панкароу. Но пока все было безрезультатно.
Не многие занятия могли предложить такой вызов, такой азарт, такие остужающие неудачи в случае некомпетенции в сравнении с тем, что давала служба агента «Интергалактпола». Герсен получил два поручения, на Фараде и на Голубой Планете. Во время выполнения второго он сделал запрос на информацию, касающуюся Парсифаля Панкароу, и был вознагражден, узнав, что в настоящее время этот человек живет в Кринктауне под именем Айры Багнлооса. Он работает маклером в одной процветающей фирме.
Кринктаун был расположен на плато, которое стояло, как остров, среди черных и оранжевых джунглей. Герсен следил за всеми передвижениями Панкароу в течение двух недель, изучив тем самым весь его распорядок дня, который свидетельствовал о удивительной беззаботности этого человека.
Затем, как–то вечером, он нанял кэб, лишил водителя сознания и стал ждать возле одного из клубов, пока Панкароу не устанет от своих собутыльников и не появится на влажной ночной улице. Самодовольный Панкароу, напевая один из только что услышанных мотивов, плюхнулся в кэб и был отвезен не в свой роскошный особняк, а на одну удаленную поляну в джунгли. Здесь Герсен и задал ему несколько вопросов, на которые у Панкароу не было желания отвечать.
Панкароу сделал было даже попытку прикусить свой язык, чтобы не расколоться, но в конце концов пять имен были все же выжаты из его памяти.
— Что же вы теперь со мной сделаете, сэр? — почтительно проквакал в конце бывший Айра Банглоос.
— Просто убью! — сказал Герсен, все еще бледный и дрожащий после упражнений, не доставлявших ему никакого наслаждения. — Я сделал из вас своего врага, и поэтому вы не заслуживаете ничего лучшего, как смерть. А за все ваши преступления против людей вы сто раз заслуживаете смерть!
— Нет! — закричал вспотевший Панкароу. — Нет! Не сто раз! Один раз, — да, но не сто раз! Теперь я веду безупречную жизнь! Я больше не причиняю никому вреда!
Герсену стало не по себе: что, если каждый подобный случай будет вызывать у него такую тошноту и отвращение? Сделав над собой усилие, он жестко сказал:
— То, что вы только что сказали, наверное, правда. Но ведь все ваше богатство пропитано кровью невинных людей! А кроме того, если я вас сейчас отпущу, вы не преминете сообщить о нашей встрече кому–нибудь из тех пятерых, имена которых вы только что выдали.
— Нет! — сдавленный крик поверженного противника прервал высказывания Герсена. — Клянусь вам, что нет! А что касается моего богатства — заберите его! Оно ваше, только отпустите меня!
— Где ваше состояние?
Панкароу попытался было договориться об условиях:
— Я отведу вас туда.
На Герсен печально покачал головой.
— Примите мои извинения… Сейчас вы умрете. Не надо печалиться. — это в конечном итоге происходит со всеми людьми, и сейчас лучше бы вы подумали о том, чем бы отплатить за все то зло, которое вы причинили…
— Под моим надгробным памятником! — закричал Панкароу. — Все мое состояние находится под каменной плитой перед моим домом!
Герсен прикоснулся к шее Панкароу трубкой, которая впрыснула под кожу яд с Саркоя
— Я пойду взглянуть, — сказал он. — Вы будете спать, пока мы не увидимся снова.
Герсен говорил вполне убедительно, и Панкароу с благодарностью расслабился и через несколько секунд умер.
Герсен вернулся в Кринктаун, обманчиво мирное поселение из высоких богато украшенных трех-, четырех–и пятиэтажных домов, окруженных зелеными, фиолетовыми и черными деревьями. Когда наступили сумерки, он лениво двинулся по тихой аллее к дому Панкароу. Каменный надгробный памятник стоял прямо перед домом: массивный монумент из мраморных шаров и кубов, увенчанных скульптурными изображениями Парсифаля Панкароу в разных позах. Прямо перед ним одна из скульптур «Наглосса» — стояла в благородной позе, с откинутой назад головой и взором, устремленным в небо. Впечатление благородства позы усиливалось простертыми вверх руками каменного изваяния, как скептически отметил про себя Герсен. Он стоял и рассматривал это чудо искусства, когда по ступенькам сошел мальчик лет тринадцати–четырнадцати и приблизился к нему.
— Вы от моего отца? Он у этих жирных женщин?
Герсен ожесточил свое сердце, чтобы выдержать угрызения совести, и отбросил всякие мысли о конфискации имущества Панкароу.
— Я пришел передать тебе весть от твоего отца, — вежливо наклонил голову Курт, произнося ритуальные слова.
— Может, пройдете в дом? — справился мальчик, немного оробев. — Я сейчас позову маму.
— Нет! Пожалуйста, не надо. У меня совсем нет времени. Слушай внимательно, малыш. Твоего отца вызвали. Куда — это тайна! Он не уверен, что сможет знать, когда вернется. Возможно, что уже никогда.
Мальчик слушал, вытаращив глаза.
— Он что, сбежал?
Герсен кивнул.
— Да. Какие–то старые враги разыскали его, и теперь он не сможет здесь показываться. Он велел сказать тебе или твоей матери, что деньги спрятаны под надгробной плитой этого памятника.
Мальчик взглянул на Герсена.
— Кто вы?
— Вестник, и не более. Передай своей матери, малыш, все в точности. Не забудь. И еще одно: когда будете смотреть под надгробьем, будьте осторожны. Там может быть какая–нибудь ловушка, чтобы сохранить деньги от грабителей. Ты догадываешься, о чем я говорю?
— Да, сэр.
— Будь осторожен, малыш. Пусть кто–нибудь из мужчин, кому вы с матерью можете довериться, поможет вам.
Герсен покинул Кринктаун. Он подумал о планете Смейда с присущим ей спокойствием и уединением в качестве прекрасного противоядия от его капризной совести… «Где, — спросил он у самого себя, как только корабль–разведчик стал тормозиться во временно–пространственном континиуме, — лежит равновесие?» Он по всем меркам достиг точки опрокидывания. Парсифаль Панкароу заслужил казнь. Но как же тогда его жена и сын? Разве малыш заслуживает того, чтобы больше не знать отца? Он будет очень страдать. И разве это справедливо? Почему он должен страдать?
Как ни пытался Герсен убедить себя, что он поступил правильно, притаившаяся печаль в глазах мальчика навсегда осталась у него в памяти.
Судьба вела его дальше. Первое, о чем зашел разговор в таверне Смейда, было имя Малагате–Горе, и именно это имя первым выдавил из себя Парсифаль Панкароу. Лежа в постели, Герсен глубоко вздохнул. Панкароу мертв. Бедный, жалкий Луго Тихальт, скорее всего, тоже мертв. Все люди смертны. Зачем задумываться над этим? Он ухмыльнулся в темноте при мысли о том, как Малагате и Даске–Красавчик будут проверять монитор его корабля.
Для начала, они не смогут своим ключом открыть автопилот — это довольно трудно преодолимое препятствие для людей, которые не знают правильного кода. К тому же вся трудность усугубляется и тем, что они готовятся встретить при вскрытии всякие подвохи — взрывные устройства, аэрозоли с отравляющим газом или кислотой… И когда после немалых усилий эти типы все–таки извлекут память монитора, она окажется пустой. Толку от монитора Курта Герсена было не больше, чем от занавесок на окнах: он никогда не удосуживался активировать его.
Малагате вопросительно взглянет на Даске–Красавчика, который пробормочет что–то вроде оправдания.
Возможно, что тогда они решат проверить серийный номер корабля и обнаружат, что это не тот корабль, который получил некогда в аренду Луго Тихальт. И тогда — немедленное возвращение на планету Смейда. Но Герсен уже уйдет.
5
«Мне известно, сколь грандиозны стоящие перед вами задачи, Квестор Мермонт. Для меня совершенно непостижимо, каким образом вы намерены осилить эту вершину. Например, как вы можете отыскать какого–нибудь отдельного человека или проследить его происхождение среди девяноста с лишним обитаемых планет и миллиардов людей со всеми оттенками политических убеждений, местных обычаев и верований?
Ответ: Обычно никак не можем».
(Из телевизионной дискуссии в Катберте, на Веге, состоявшейся 16 мая 993 года, в которой участвовал Иил Мермот, Главный Квестор полиции трех планет.)
«Я настоятельно прошу вас не одобрять это зловещее мероприятие. У человечества уже есть многократный печальный опыт сверхмощных полицейских сил… Как только она (полиция) выскользнет из–под контроля местных властей, она станет самовольной, безжалостной, законом сама по себе. Полицейские не будут думать о справедливости, их будет заботить только то, чтобы самим стать привилегированной и порождающей зависть элитой. Они станут ошибочно принимать естественное осторожное отношение к себе и нерешительность гражданского населения за восхищение и уважение и вскоре начнут хвастать направо и налево, все больше распускаться, потрясать своим оружием в состоянии мегаломаниакальной эйфории. Такая полицейская машина становится просто скопищем преступников в форме, тем более губительным, что их положение никем не оспаривается и санкционируется законом. Склад ума полиции таков, что человеческие существа расцениваются, как единицы или объекты, подвергаемые обработке, причем, насколько возможно, быстрой. Общественная польза или достоинство для нее ничего не значит, прерогативы полиции рассматриваются сквозь призму божественного закона. Требуется полное повиновение и покорность. Если служащий полиции убивает человека, то это только достойное сожаления обстоятельство, служащий, возможно, переусердствовал. Если же гражданский убивает служащего полиции, то на него обрушиваются все дьяволы ада. Полиция бросается на него с пеной у рта. Все остальные дела отбрасываются в сторону, пока не будет найден этот подлый преступник. И конечно, когда его поймают, он будет избит или подвергнут всевозможным пыткам за свою непереносимую самонадеянность.
Полиция жалуется на то, что не может эффективно функционировать, что преступники ускользают от нее. Лучше сотни непойманных преступников, чем деспотизм разнузданной полиции. Еще раз предупреждаю вас, господа, не одобряйте этого мероприятия. Если же вы допустите это, то я обязательно воспользуюсь своим правом вето».
(Из послания лорда Яико Янкоска, председателя Исполнительного Комитета, в Генеральное Законодательное собрание планеты Вангелла в системе Тау–Близнецов от 8 августа 1028 года).
«…недостаточно указать на уникальность возникших перед нами проблем, они стали катастрофическими. Мы отвечаем за эффективность своей работы, но нам отказывают в необходимых орудиях и достаточной власти при ее проведении. Можно убить и ограбить в любом месте в пределах Ойкумены, прыгнуть в ожидающий космический корабль и оказаться на расстоянии многих световых лет, прежде чем обнаружить совершенное преступление.
Если же удастся выбраться за пределы Ойкумены, в Глушь, то там заканчивается наша юрисдикция, во всяком случае, официально, хотя всем нам известны отважные служащие полиции, ставящие справедливость превыше выгод и забирающиеся в Глушь, чтобы покарать преступников. У них, конечно, есть право так поступать, но, поскольку все человеческие законы становятся недействительными за пределами Ойкумены, они делают это на свой страх и риск. Однако чаще всего преступник, забирающийся в Глушь, остается на свободе. Когда он захочет вернуться в Ойкумену, он, возможно, изменит свою внешность, документы, отпечатки пальцев и будет в полной безопасности, если только его не арестуют за новое нарушение в той общине, где он уже имел несчастье совершить преступление и где был подвергнут генной идентификации. По существу, в наши дни двигателей Расщепления Джарнелла любой преступник, принявший несколько элементарных мер предосторожности, может остаться ненаказуемым. Наша ассоциация много раз пыталась установить более удовлетворительный базис для розыска преступников и предотвращения преступлений. Наша главная проблема заключается в разнообразии полицейских организаций в их несопоставимых приемах, целях и масштабах деятельности и соответственно вытекающем отсюда хаосе информационных служб и исправительных систем. Однако все же существует одно очевидное решение, и ассоциация продолжает, как и прежде, рекомендовать создание единой официальной полицейской системы для поддержания законов и порядка во всей Ойкумене.
Преимущества такой системы очевидны: стандартизация всех процедур, использование новейшего оборудования и концепций, унификация контроля, централизованная служба обработки информации и ее сбора и, что, возможно, является наиболее важным, создание и поддержание духа профессиональной гордости с целью привлечения к себе и удержания в своих рядах мужчин и женщин с выдающимися способностями
Как всем известно, нам отказали в создании подобного централизованного агентства, несмотря на все наши неоспоримые доказательства его достоинств. Официальная мотивировка такого отказа также хорошо известна, и я не собираюсь еще раз приводить ее. Я только скажу, что моральный дух полиции все больше падает и, возможно, вскоре исчезнет вовсе, если только не будут приняты хоть какие–нибудь меры.
Сегодня я намерен представить на рассмотрение вам, господа, предложение об этих «кое–каких» мерах. Наша ассоциация является организацией группы частных лиц. У нее нет официального статуса, и она ни в коей мере не связана с каким–либо правительственным учреждением. Короче говоря, мы свободны в своих действиях и можем предпринять все, что захотим. Можем заниматься любыми делами, какими нам заблагорассудится, коль скоро мы не будем идти вразрез с законами.
Я предлагаю, чтобы эта ассоциация принялась за дело — организацию частного агентства уголовного розыска. Новая компания будет чисто коммерческим предприятием, финансируемым деньгами ассоциации и частными взносами. Штаб–квартира ее будет расположена в каком–нибудь центральном и удобном месте, но ее отделения будут на каждой планете. Наш персонал будет набираться среди членов данной ассоциации и среди других квалифицированных частных лиц. Он будет хорошо оплачиваться из сумм гонораров и прибыли. Откуда будут поступать эти гонорары и прибыль? Прежде всего, из местных органов полиции, которые будут пользоваться некоторыми услугами этого нового межпланетного агентства, вместо того чтобы тратить огромные суммы на содержание собственных соответствующих служб. Поскольку предполагаемое агентство будет частной деловой организацией, работающей в рамках как местных законов, так и межгалактического законодательства, критикам наших прежних проектов на этот раз будет нечего возразить.
…Со временем Межпланетная Полицейская Служба координации органов полиции, сокращенно «Интергалактпол», сможет функционировать с пользой. С течением времени ей будут поручаться все задачи по уголовному розыску и профилактике преступлений. Сюда, правда, не будут входить задачи чисто местного значения. По мере расширения сферы деятельности Службы следует ожидать значительного уменьшения числа региональных полицейских органов. У нас будут свои собственные лаборатории, исследовательские программы, наиболее полные досье и в высшей степени квалифицированный персонал — набранный, как я уже говорил, среди членов ассоциации и других лиц.
Имеются ли вопросы?
Вопрос из зала: Существуют ли причины, по которым служащие полиции местных органов самоуправления или государственной полиции не могут одновременно с этим быть членами персонала «Интергалактпола»?
Ответ: Это весьма важный пункт. Нет, таких причин не существует. Я не вижу противоречий между всеми вышеперечисленными организациями, и есть все основания надеяться, что служащие местных органов полиции автоматически захотят встать в ряды членов «Интергалактпола». И это пойдет только на пользу как нашей организации, так и местной полиции. Не говоря уже о частных лицах. Другими словами, служащий местной полиции ничего не потеряет, зато приобретет очень многое, передавая дела в «Интергалактпол» и получая соответствующее вознаграждение, как член его персонала…»
(Выдержки из обращения Ричарда Парнелла, комиссара полиции Северной Территории планеты Ксион в Скоплении Ригеля, к Ассоциации служащих полиции, гражданской милиции и агентства уголовного розыска в Парилии на планете Ригель 1 декабря 1075 года).
«…«Интергалактпол», номинально будучи органом для розыска преступников внутри Ойкумены, был вынужден самим ходом расширения сферы своей деятельности все больше и больше переходить к операциям и за ее пределами, в так называемой Глуши. Здесь, где единственными существующими законами являются местные предписания и табу, «Интергалактпол» не может рассчитывать на особую поддержку. Как правило, его операции подвергаются обструкции. Агенты «Интергалактпола» рассматриваются в Глуши как соглядатаи и шпионы, жизнь такого агента постоянно висит на волоске. Центральное агентство «Интергалактпола» окутывает облаком секретности точное количество служащих этой организации, работающих за пределами Ойкумены, а также процентное отношение потерь среди агентов. Предполагается, что первая цифра весьма низкая вследствие затруднений при вербовке, вторая же является высокой вследствие как экстремальных условий работы, так и деятельности наиболее эффективного из творений человека, «Корпуса по разоблачению шпионов».
…Вселенная бесконечна. Существует бесконечное число миров, но как далеко нужно забраться, чтобы найти ситуацию столь парадоксальную, причудливую и унылую, как эта: единственной организованной силой за пределами Ойкумены является организация по искоренению сил закона и порядка!»
(Из третьей главы книги Рауля Паста «Интергалактпол» — «Люди и методы».)
Герсен проснулся в незнакомой постели. Через маленькое квадратное окошко виднелось пасмурное небо. Он оделся и по каменной лестнице спустился в холл, где увидел, как один из сыновей Смейда, загорелый малый лет двенадцати со строгим лицом, пытается вдохнуть жизнь в угли камина. Он поздоровался с Герсеном, бросив отрывистое: «Доброе утро», но не высказал ни малейшего желания продолжить разговор. Герсен вышел на террасу. Утренний туман клубился над поверхностью моря и вересковыми пустошами, все вокруг казалось унылым и причудливо одноцветным. Чувство полнейшей изоляции было в высшей степени удручающим. Герсен вернулся в холл и направился к разгоревшемуся камину, чтобы согреться.
Мальчик подметал пол возле камина.
— Прошлым вечером произошло убийство, — сказал он Герсену. — Маленький худой человек все–таки был убит. Сразу же за сараем для сушки мха.
— Там было найдено тело? — поинтересовался Герсен.
— Нет. Тела не было. Они забрали его с собой. Трое мерзавцев, возможно, четверо. Отец вне себя от ярости, ведь они сделали свое грязное дело внутри изгороди!
Герсен покачал головой, недовольный любым из аспектов сложившегося положения. Он попросил завтрак, и вскоре ему принесли еду. Пока Курт ел, карликовое солнце поднялось над горами — крохотная белая облатка, едва видимая сквозь туман. С моря тянуло ветром, и, когда Герсен снова вышел наружу, небо уже было чистым, хотя маслянистая поверхность моря еще во многих местах была укрыта клочьями тумана.
Герсен пешком отправился на север вдоль пляжа, зажатого между морем и горным обрывом. Под ногами был толстый ковер из губчатого серого мха, источавшего запах резины. Герсен взобрался на обрыв и в узкой долине в нескольких милях от таверны нашел корабль Тихальта. Он произвел его проверку. Корабль был действительно марки 9В, привод и механизмы управления казались исправными. В нише носовой части размещался монитор, который стоил бедному Тихальту жизни.
Герсен возвратился в таверну. Его первоначальный план провести здесь несколько дней следовало изменить. Малагате мог обнаружить свою ошибку и вернуться вместе с Хильдемаром Даске и двумя убийцами. Они захотят забрать монитор Тихальта, а именно этого решил не допустить Герсен, хотя он не собирался рисковать своей жизнью, пытаясь сохранить автопилот в своих руках.
Возвращаясь в таверну, он заметил, что взлетное поле опустело. Звездный Король покинул планету Смейда. Сегодня утром? Или в течение ночи? Герсен не имел представления об этом. Он рассчитался с хозяином и, повинуясь какому–то неосознанному импульсу, уплатил по счету Луго Тихальта. Смейд ничего не сказал по этому поводу. Чувствовалось, что он едва сдерживает ярость. Конечно, причиной его ярости был не Луго Тихальт, понял Герсен. Убийца, кто бы он ни был — Даске обронил упоминание об Аттеле Малагате, — попрал закон Смейда, он причинил ущерб Смейду. Герсен ощутил даже некоторое злорадство, которое ему с большим трудом удалось скрыть. Вежливо он справился:
— Когда покинул таверну Звездный Король?
В ответ на это Смейд только бросил злой взгляд на Герсена.
Курт собрал свою небольшую поклажу и покинул таверну, отклонив предложение о помощи со стороны двенадцатилетнего паренька. Он еще раз пересек серый вереск, двигаясь к северу. Поднявшись на обрыв, он обернулся в сторону таверны. Она стояла прочно и безопасно на берегу черного, обдуваемого всеми ветрами моря — стояла совершенно одиноко. Герсен в сомнениях покачал головой и сказал сам себе:
«Все одинаковы. Всей душой куда–то стремятся, а когда приходят туда — удивляются, зачем они это сделали».
Еще несколько минут — и вот он поднял корабль в воздух, вывел его в космос и направил в сторону Ойкумены, включив предварительно Расщепитель. Планета Смейда мгновенно ушла из–под кормы и исчезла вместе со своим карликовым солнцем, слившись в одну крохотную искорку среди миллионов ей подобных. Исчезло всякое ощущение расстояния, уступив место оптическим иллюзиям. Глаз как прибор потерял всякое значение, потому что не мог уже разобраться в окружившем корабль хаосе мерцающих и кружащихся звезд.
6
Герсен установил звездный определитель по индексу Ригеля, активировал автопилот и устроился поудобнее, насколько это позволяла спартанская простота модели 9В.
Посещение таверны Смейда сослужило ему неплохую службу, хотя это и было оплачено жизнью Луго Тихальта.
Малагате нужен монитор Тихальта, именно это являлось предпосылкой, которая обусловливала ход дальнейших событий. Малагате захочет вступить в переговоры, сам или через какого–нибудь из своих агентов. «Хотя, — подумал Герсен, — он почему–то счел необходимым убить Тихальта собственноручно…»
В этом было что–то загадочное.
Почему была необходима смерть Луго Тихальта? Откровенная злоба со стороны Малагате? Вполне возможно. Но Малагате убивал и производил опустошения в столь широких масштабах, что отнять жизнь у одного жалкого человека было для него пустяком, вряд ли доставлявшим хоть какое–нибудь удовлетворение.
Гораздо более вероятным мотивом убийства могла оказаться привычка, выработанный за много лет шаблон. Для того чтобы прервать отношения с человеком, который мог в дальнейшем стать помехой, Малагате проще всего было его убить…
Третья возможность: может быть, Тихальт зашел слишком далеко в раскрытии анонимности, которой Малагате из всех Демонов Тьмы придавал наибольшее значение? Герсен попытался поподробнее вспомнить разговор с Тихальтом. Несмотря на свой потрепанный и удрученный вид, Тихальт казался человеком образованным. В его жизни были гораздо более лучшие дни. Почему он обратился к пользующейся сомнительной репутацией профессии разведчика?
На этот вопрос, конечно, ответа не было. Почему человек начинает действовать в каком–нибудь направлении? Почему и как человек, который рождается от обыкновенных родителей, становится Аттелем Малагате–Горе?
Тихальт намекал на то, что Малагате каким–то образом связан с наймом разведывательных кораблей. Не упуская из виду эту мысль, Герсен произвел тщательную проверку корабля. Он нашел традиционную медную дощечку с указанием места производства:
«Ливерстоун. Планета Фиам. Скопление Ригель».
К монитору тоже крепилась бронзовая табличка с указанием серийного номера и производителя:
«11154/6587 Компания точных приборов «Ферици»,
город Сансонтиана, планета Оллифейн».
Но ему не удалось найти ни каких–либо указаний на владельца, ни регистрационного свидетельства.
Значит, при необходимости можно было проследить принадлежность корабля косвенным путем. Герсен всесторонне обдумал, как это сделать. Монополии по торговле недвижимостью владеют двумя третями всего парка кораблей–разведчиков. Предметами их торговли являются миры со специфическими характеристиками: планеты с высоким содержанием ценных минералов в коре; планеты, пригодные для колонизации группами инакомыслящих, достаточно приятные для того, чтобы служить местами отдыха для миллионеров; планеты, флора и фауна которых настолько экзотичны, что служат приманкой для биологов или дельцов по поставке экспонатов в музеи и зоопарки; гораздо реже — планеты с разумной или полуразумной жизнью, представляющие интерес только для социологов, этнографов, лингвистов и тому подобных.
Компании по торговле недвижимостью были сосредоточены в космополитических центрах Ойкумены: на трех–четырех планетах Скопления, главной из которых была Альфинор, на некоторых планетах Беги и Кассиопеи и на старой Земле. Местом старта, если следовать логике, должно быть только Скопление, но это при условии, что Луго Тихальт работал на одну из компаний Ригеля. Но Курт помнил, что Тихальт намекал на что–то противоположное.
Таким образом, сфера расследования значительно сужалась. После монополий главным нанимателем разведчиков были университеты. Тут Герсену пришла в голову одна мысль. Если Тихальт когда–нибудь был студентом или сотрудником определенного лицея, колледжа или университета, то он, скорее всего, обратился бы в это самое учреждение в поисках работы.
Однако тут Герсен поправил себя: такая связь вовсе не была обязательной. Человек гордый, имевший друзей и знакомых, которые помнили бы его, мог бы воспользоваться этой возможностью только в крайнем случае, при крайней необходимости. Но был ли Тихальт гордым человеком? Именно в этом смысле — не особенно! Тихальт как раз и был таким человеком, который мог бы с легкостью обратиться за помощью в свою альма–матер.
Другой очевидный источник информации — компания точных приборов «Ферици» в Сансонтиане, где монитор должен быть обязательно зарегистрирован на имя покупателя. И это направление Герсену больше нравилось — была еще одна причина, по которой было просто необходимо посетить фирму «Ферици»: Курт хотел открыть монитор и извлечь содержащуюся в нем информацию. А для этого ему нужен был ключ. Мониторы зачастую были снабжены предохранительными Устройствами от чужого проникновения, устройствами в виде взрывных капсул или ампул с окислителем: насильственное извлечение содержимого редко приводило к получению полезной информации.
Служащие фирмы «Ферици» могли помочь Герсену в безопасном открывании монитора, но в равной степени могли остаться и равнодушными к его просьбе. Сансонтиана была населена Брэйгианцами, представителями одного из девятнадцати независимых народов Оллифейна. Брэйгианцы слыли своевольными, упрямыми, весьма своеобразными людьми. Закон Скопления, однако, не признавал частных заявок вне пределов Ойкумены и не потворствовал применению взрывных предохранителей. Исходя из этого, был издан закон, по которому для оборудования на борту космических кораблей «производителям подобных устройств (мониторов) предписывается предоставлять ключи, активирующие устройства, дешифраторы, последовательности чисел и любые другие устройства, инструменты либо информационные сведения, необходимые для безопасного открывания приборов. Такое представление должно быть осуществлено без задержки, обжалования, преднамеренного ввода в заблуждение, завышения оплаты или каких–либо иных действий, рассчитанных на задержку просителя при получении ключа, декодирующего устройства или необходимой информации во всех тех случаях, когда проситель способен предъявить свои права на владение указанным прибором. Представление серийной таблички, первоначально или впоследствии прикрепленной изготовителем к прибору, должно считаться достаточным и правомочным свидетельством права на собственность».
Исходя из таких правил, Герсен вполне мог требовать и надеяться получить ключ. Но компания могла не предоставлять сведений относительно прежней регистрации прибора. Особенно, если бы Малагате заподозрил, что Герсен может прибыть в Сансонтиану с целью выяснить личность владельца монитора. Вполне возможно, что Аттель уже предпринял определенные шаги для предотвращения разглашения такой информации.
Подобная мысль открывала целый набор новых возможностей. Герсен нахмурился. Не будь он таким осторожным, все эти варианты могли и не прийти ему в голову. При этом он был бы избавлен от изрядной доли сомнений и проблем, но, скорее всего, при этом он и умер быстрее… Он покачал головой и принялся за звездные карты.
Неподалеку от курса его корабля находилась звезда Лебедь 7342. Население ее планеты Эувилль, неприятное и подверженное психозам, жило в пяти городах: Они, Ми, Че, Дан и Ви, каждый из которых был построен в виде пятиугольника с центральной пятиугольной цитаделью. Космопорт, расположенный на отдаленном острове, имел оскорбительное прозвище среди населения Галактики — «Клоака». Все, что нужно было Герсену, можно было найти в этом космопорте. У него не возникло никакого желания посещать эти города, поскольку для посещения каждого требовалось вместо пропуска сделать татуировку в виде звезды на лбу, причем для каждого города — своего цвета. Для того чтобы посетить все пять поселений эувилльцев, предполагаемый турист должен был предъявить все пять звезд: черную, оранжевую, лиловую, желтую и зеленую.
7
«…Сэр Джулиан Хоув, по всей вероятности, заимствовал свое мировоззрение у исследователей времен Позднего Ренесанса. По возвращении на Землю члены его команды окружили себя (или их окружали) атмосферой строгой секретности и осторожности. И тем не менее подробности всегда просачивались. Сэр Джулиан Хоув, если применять наиболее исчерпывающий термин, был педантом.
Кроме того, у сэра Джулиана начисто отсутствовало чувство юмора. Взгляд его водянистых глаз внушал робость, он говорил, не шевеля губами, изо дня в день причесывался совершенно одинаково. Хотя он и не требовал, чтобы его экипаж одевался к обеду или к ужину в парадные мундиры, некоторые из его правил отличались почти эквивалентным педантизмом…
Категорически запрещалось употребление первых имен, нужно было отдавать честь в начале и в конце каждой вахты, хотя зачастую большинство членов экипажа были гражданскими лицами. Техникам, специальность которых не была связана с научной деятельностью, запрещалось даже ногой ступать на обворожительные новые планеты — этот приказ, безусловно, стал бы причиной бунта, если бы первый помощник сэра Джулиана, Говард Коук, не закрывал глаза на его непрерывное нарушение.
Самым замечательным открытием сэра Джулиана было открытие Скопления Ригель: двадцать шесть прекрасных планет, большинство из которых были не просто пригодными для обитания, но и имели прекрасный здоровый климат, и только на двух из них обитали полуразумные аборигены…
Сэр Джулиан, пользуясь своим правом первооткрывателя, назвал эти планеты фамилиями героев своего детства: лорд Китченер, Вильям Гладстон, архиепископ Гоур, Эдит Мак–Девотт, Редьярд Киплинг, Томас Карлайл, Вильям Деркудбрайт, Самоэль Горшем, сэр Роберт Пиль и тому подобное.
Но сэру Джулиану не было суждено лицезреть эти названия на звездных картах. Он отправил телеграмму с сообщением о своем возвращении через Космическую Станцию Модли вместе с описанием Скопления и названиями, которыми он нарек эту замечательную группу планет.
Список прошел через руки какого–то безвестного клерка, некого Роджера Пильхама, который с отвращением отверг названия сэра Джулиана. Каждую из двадцати шести планет он обозначил буквой латинского алфавита и поспешно дал им новые названия, среди которых были Альфинор, Диоген, Фаиме, Джезабел, Мадагаскар, Кроникол, Раротонга, Вальпургия, Сион, Закаранда — названия, взятые из легенд, мифов и просто придуманные им самим. Одна из планет имела спутник, описанный в сообщении как «своеобразный осколок базальта причудливой формы», и Роджер Пильхам назвал его «Сэр Джулиан».
Печать получила и опубликовала этот новый список, и таким образом стали известны планеты Ригелл, хотя лица, хорошо знавшие сэра Джулиана, изумлялись неожиданной экстравагантности его воображения. И кем или чем был «Пильхам»? Предполагалось, что все это объяснится по прибытии сэра Джулиана Хоува.
Клерк Роджер Пильхам вскоре канул в безвестность, из которой и появился. Неизвестно, в каком он был состоянии по мере того, как приближалось возвращение сэра Джулиана. Ощущал ли он понимание того, что совершил? Неловкость? Равнодушие? Вне всяких сомнений, он свыкся с перспективой увольнения со своей должности, так как догадывался, что сэр Джулиан пустится во все тяжкие, как только узнает, кто в конечном итоге виноват.
В положенное время сэр Джулиан вернулся триумфатором и в одном из интервью обронил фразу, которая повергла в недоумение слушателей: «Наибольшее впечатление производит хребет Нью–Гремпиан на Северном материке Лорда Булвер–Литтона». Его вежливо спросили о местонахождении Лорда Булвер–Литтона, и вот тогда–то и раскрылась подмена!
Реакцией сэра Джулиана была необузданная ярость. Клерк благоразумно скрылся. Сэру Джулиану предложили затеять процесс о восстановлении данных им названий, но ущерб уже был нанесен: легкомысленный поступок Роджера Пильхама завоевал расположение публики, и терминология сэра Джулиана постепенно выветрилась из памяти»…
(Из монографии Ральфа Кверои «Новые открытия в космосе».)
«Планета Альфинор является административным и культурным центром Скопления Ригеля. Она является восьмой в общем числе двадцати шести жемчужин, открытых в свое время сэром Джулианом Хоувом.
Ее параметры:
Диаметр 9300 миль
Масса 1,02 от массы Земли
Длительность суток 29 часов 16 минут 29,4 секунды
Общие замечания:
Альфинор в основном покрыт океаном и имеет устойчивый климат. Океан покрывает три четверти общей площади планеты, включая сюда и полярные льды. Материковая масса разделяется на семь близко расположенных континентов: Фригию, Умбрию, Лузитанию, Мкифию, Этрурию, Лидию и Ликию, конфигурация которых напоминает семь лепестков цветка. Имеются бесчисленные острова.
Природа планеты сложна и разнообразна. Растительность никоим образом не отступает под натиском завезенных с Земли видов, за которыми поэтому приходится очень бережно ухаживать и всячески удобрять почву. Не менее разнообразна и жизнестойка фауна, которая зачастую является весьма агрессивной. Достаточно упомянуть очень умного гиркана с севера Фригии или невидимого угря Волшебного Океана.
Для политической жизни Альфинора характерна пирамидальная демократическая структура — простая теоретически, но практически весьма запутанная. Материки делятся на провинции, те, в свою очередь, на префектуры, затем идут округа и районы, в качестве этих последних выступают местности с населением в пять тысяч человек. Каждый районный комитет посылает своих представителей в окружной совет, который избирает депутатов в парламент префектур, которые посылают делегатов на провинциальный конгресс, который, в свою очередь, избирает представителей в парламент материка. Каждый парламент избирает семь членов Большого Совета, который заседает в городе Авента, в Морской провинции Умбри, и избирает, в конце концов, Президента».
(Из «Краткого Справочника Планет», 308–е издание, опубликованное в 1292 году.)
«Население Скопления далеко не однородно. Во время переселения с Земли отдельные расовые группы сохраняли свою обособленность, и в новом окружении, под влиянием близкородных браков и новых обычаев в поведении, эти группы обособились еще больше. Население Альфинора в целом светлое, с каштановыми волосами, среднего роста, хотя достаточно прогуляться всего час по Гранд–Бульвару в Авенте, чтобы встретить людей самой различной внешности.
Гораздо труднее объяснить психологию обитателей Альфинора. Каждая обитаемая планета в этом отношении отличается от другой, и хотя различия реальны и весьма отчетливы, их трудно выразить достаточно точно и последовательно, особенно в связи с тем, что каждое обобщение в масштабах планеты опровергается или уточняется местными региональными отличиями».
(Из предисловия к книге Страйка и Чернитца «Народы Скопления».)
Расположенный точно впереди, Ригель казался яркой бело–голубой точкой, в сиянии которой блекли другие звезды. Единственное, что сейчас оставалось делать Герсену, — это размышлять о цели своего полета, борясь с напряженностью и беспокойством, растущими все более по мере того, как увеличивалось количество возможных вариантов поведения Аттеля Малагате и соответствующих ответных ходов Герсена.
Проблема номер один: где совершить посадку? Не нарушая законов, он мог посадить свой корабль в любом из ста восьмидесяти трех космопортов на двадцати двух из двадцати шести миров. Кроме того, он мог воспользоваться и бесчисленными пустынями и незаселенными местами, при этом, правда, рискуя подвергнуть себя аресту за нарушение карантинных правил.
Насколько сильно Малагате хотел заполучить монитор Тихальта? Устроит ли он наблюдение за каждым из космопортов? Теоретически это можно было бы сделать, подкупив служащих. Наиболее дешевым и действенным способом было бы объявление внушительной награды тому, кто сообщит 0 прибытии Герсена. Конечно, он мог бы предпочесть совершить посадку и в другой планетной системе, и, разумеется было бы затруднительно установить надзор за всеми космопортами Ойкумены.
Но в намерения Герсена совсем не входило стремление где–то укрыться. Ему необходимо было узнать, кто скрывается под именем Малагате. Для выполнения этой задачи напрашивалось два способа: он мог бы проследить за регистрационным номером монитора, либо ждать, пока на него не выйдет кто–нибудь из людей Малагате, а затем проследить за ним и выяснить все ступени власти в этой преступной организации, вплоть до самого верха.
Малагате же, скорее всего, примет во внимание намерение Герсена извлечь содержимое монитора и поэтому, вероятно, будет проявлять особенную бдительность в космопорте Киндьюн, обслуживающем Сан–сонтиан.
Но тем не менее, основываясь на целом ряде определенных причин, Герсен решил сесть в Главном межпланетном космопорту в Авенте.
Он приблизился к Альфинору, спустился на посадочную орбиту, перевел автопилот в режим стандартной автоматической посадки и вновь откинулся в кресле. Ревя тормозными ракетами, корабль сел на обожженную землю посадочного поля.
Двигатели выключились, и наступила тишина. Автоматически зашипели клапаны, выравнивая давления между кабиной и атмосферой планеты.
Прибыли чиновники космопорта в автомобиле на воздушной подушке. Герсен ответил на вопросы, подвергся краткой медицинской проверке, получил пропуск на выход из космопорта и проводил чиновников из корабля.
Вскоре прибыл автокран, поднял корабль и отвез его на свободное место на стоянке, расположенной в дальнем конце поля.
Герсен спустился на землю, чувствуя себя странно уязвимым вне надежных стен корабля. Подозвав рукой ближайшую летающую тарелку–робота, он собрался заняться демонтажем монитора. Но тут из–за корпуса ближайшего корабля вышли двое, и Герсен мгновенно узнал одного из них — уроженца Саркоя, который сопровождал Хильдемара Даске в таверне Смейда.
Когда они приблизились, Герсен сделал вид, что не заметил их появления, но все его органы чувств напряглись до такой степени, что ни одно их движение не могло остаться незамеченным. На уроженце Саркоя был скромный темно–серый костюм, на лацканах блистали опалы. Его спутник, худой мужчина с соломенного цвета волосами и быстрыми светло–серыми глазами, был одет в свободный рабочий комбинезон синего цвета.
Они остановились в двух шагах от него и стояли, казалось, без особого интереса наблюдая за незнакомцем. Герсен также принял безразличный вид и лишь скользнул глазами по пришельцам, хотя по коже у него пробежали мурашки и бешено заколотился пульс. Уроженец Саркоя прошептал что–то своему спутнику и подошел еще ближе.
— Мне кажется, что мы встречались с вами, — спокойно, но немного язвительно произнес он.
— Ваше имя мне неизвестно, сэр, — пожал плечами Герсен, не отрываясь от своего дела.
— Меня зовут Сутиро. Мивиж Сутиро.
Герсен внимательно посмотрел на саркоита: перед ним стоял человек среднего роста с удивительно плоской головой, характерной для жителей степной зоны Саркоя, — ширина его лица была больше, чем длина. У него были тусклые невыразительные оливковые глаза, вздернутый нос с темными ноздрями, широкий рот с толстыми губами — лицо, сформированное более чем тысячью годами эволюции и близкородственных браков.
Обитатели Ойкумены были весьма невысокого мнения о жителях Саркоя, прежде всего из–за отвратительных привычек в еде и чрезмерной активности и неприкрытости сексуального поведения, зачастую превращавшегося в откровенный эксгибиционизм. С презрением относились и к любимому на Саркое виду спорта, известному под названием «харбит», который заключался в избиении харикана, крупного, покрытого щетиной полуразумного двуногого существа, населяющего леса северной части планеты. Несчастное создание, доведенное до крайности голодом, загонялось в круг людей, вооруженных вилами и факелами, приводилось в состояние бешенства огнем и удерживалось в центре круга при каждой попытке бегства.
Саркой, единственная планета звезды Змееносца, была миром мрачных степей, болот, дремучих лесов и трясин. Саркоиты жили в высоких деревянных домах, окруженных частоколом из стволов деревьев. Даже самые крупные их города нередко подвергались набегам бандитов и кочевников из полупустынь.
Саркоиты, по традиции и накопленному опыту, были законченными отравителями. Убить человека каждый из них мог очень легко — просто пройдя рядом с ним.
Глядя на саркоита, Герсен не смог уловить признаков так называемого «дыхания смерти», характерного для наемных убийц. Эта привитая способность укорачивала их жизнь, а внешне она проявлялась в желтоватой глянцевитой коже и жестких, тусклых волосах. Кожа Сутиро была бледно–матовой, волосы — блестящими, черными и курчавыми, на правой щеке Герсен заметил маленький мальтийский крест одного из аристократических кланов Саркоя.
— Прошу прощения, уважаемый Сутиро, но ваше имя я слышу впервые. Не помню, чтобы мы с вами где–то встречались, — сказал Герсен.
— О! — Глаза Сутиро расширились, когда он услыхал почтительные слова Герсена. — Вы бывали на Саркое? На нашем любимом зеленом Саркое, с его безграничными степями и веселыми фестивалями?
— Веселыми, пока есть еще хариканы! А что будет, когда вы замучаете последнего?
Сутиро, как представитель расы, привыкшей спокойно переносить все оскорбления, не подал виду, что заметил обидные слова Герсена.
— Будем веселиться друг с другом. Я вижу, что вы хорошо знакомы с моей планетой.
— Довольно неплохо. Возможно, вы могли видеть меня на Саркое.
— Нет, — уклончиво ответил Сутиро. — Мы виделись с вами совсем в другом мире, и притом недавно.
Герсен покачал головой.
— Это невозможно. Я только что прибыл из Глуши.
— Вот именно. Там мы и встречались. В таверне Смейда.
— Неужели?
— Да. Я прибыл туда с несколькими попутчиками, чтобы встретить своего друга Луго Тихальта. Разволновавшийся Луго покинул планету Смейда в вашем корабле. Разве вы не обнаружили этого?
Герсен засмеялся.
— Будь у Тихальта намерение извиниться передо мною, я уверен, что он обязательно нашел бы меня.
— Точно, — кивнул Сутиро. — Луго Тихальт послал меня уладить ваши взаимоотношения. Он просит прощения за допущенную ошибку и желает только, чтобы я принес ему его монитор.
Герсен покачал головой.
— Вы не сможете забрать его.
— Нет? — Сутиро подвинулся поближе. — Луго предлагает вам тысячу СЕВов (стандартных единиц валюты Ойкумены) в качестве компенсации за допущенную ошибку.
— Я приму их с благодарностью. Давайте деньги.
— А монитор?
— Я верну его, когда Тихальт сам прибудет за ним.
Худощавый спутник Сутиро раздраженно цокнул языком, но Сутиро только улыбнулся.
— Но как же это получается? Вы получите свои деньги, а монитор нам не отдадите? Где же справедливость?
— А зачем вам этот монитор? Во–первых, это монитор Луго Тихальта, поэтому я отдам этот прибор только ему. Во–вторых, передача мне денег является вполне законной операцией, если только Тихальт поручил вам это. Можете полагаться на мою честность.
— Мы не собираемся испытывать вашу честность, — прервал его Сутиро. — Мы просто предлагаем вам, чтобы вы сейчас же, здесь, отдали нам монитор.
— Ну уж если начались угрозы, то монитора вам не видать как своих ушей. По–моему, у меня возникает желание самому заняться его содержимым.
— Об этом не может быть и речи!
— Что ж, попробуйте остановить меня, — Герсен возобновил прерванную работу и снял пломбы с кожуха монитора.
Сутиро спокойно наблюдал за этим. Он сделал знак худому, тот сделал несколько шагов назад и оглянулся по сторонам.
— Я бы мог остановить вас так неожиданно, что вы превратились бы в мраморную статую, — он взглянул через плечо на худого, который кивнул. Сутиро показал оружие, которое внезапно появилось у него в руке. — Я могу вызвать у вас сердечный приступ, кровоизлияние в мозг или спазмы кишечника — по вашему усмотрению!
Герсен прекратил работу и глубоко вздохнул.
— У вас впечатляющие аргументы. Платите мне пять тысяч СЕВов.
— Я мог бы ничего не платить! Но вот та тысяча, о которой я уже упоминал.
Он швырнул Герсену пачку банкнот, затем дал знак своему напарнику, который сейчас же подошел к Герсену и, взяв инструменты в руки, начал со знанием дела демонтировать монитор. Герсен подобрал деньги, пересчитал их и отошел в сторону. Худой передал монитор Сутиро, тот бросил его в сумку и, не проронив больше ни слова, повернулся и пошел прочь. Худой бросился его догонять. Герсен тихо засмеялся. Это был тот монитор, который он купил и установил на Зувилле за четыреста СЕВов. Монитор же Тихальта находился в безопасном месте внутри корабля.
Герсен возвратился на корабль и задраил все люки. Главным теперь было время. Сутиро понадобится около десяти минут, чтобы сообщить о своем успехе Даске или, возможно, самому Малагате. Во все космопорты будут сейчас же отосланы директивы о снятии тревоги. Малагате получит монитор, если Герсену посчастливится, через несколько часов, а может быть, и дней, в зависимости от стечения обстоятельств. Возникнет еще добавочная задержка, когда будет обнаружена подмена, и тогда организация Малагате вновь будет приведена в состояние боевой готовности, сосредоточив свое внимание на компании точных приборов «Ферици» в Сансонтиане на Оллифейне.
К тому времени Герсен надеялся уже побывать там и, разузнав все необходимое, смыться. Поэтому, не теряя больше времени, Курт включил ракеты, поднялся в голубое небо Альфинора и направил свой корабль на Оллифейн.
8
«Оллифейн, девятнадцатая планета Скопления Ригеля, диаметр 6700 миль, масса 0,9 от Земной, и т. д. Общие замечания: Оллифейн имеет наибольшую плотность среди планет Ригеля, и орбита его находится на границе обитаемой системы. Согласно одной из гипотез, когда распалась протоплазма Третьей Группы, Оллифейну досталась непропорционально большая доля минералов ее коры. В любом случае до самого последнего времени Оллифейн был подвержен вулканической деятельности, и даже сейчас на нем имеется девяносто два действующих вулкана.
Оллифейн очень богат тяжелыми минералами. Пересеченный рельеф определяет огромный гидропотенциал, дающий самую дешевую электроэнергию по сравнению с другими источниками. Упорное и дисциплинированное население этой планеты, используя эти преимущества, превратило Оллифейн в наиболее индустриально развитую планету Скопления, с которой могли бы соперничать разве только Тантамаунт с его верфями космических кораблей и Лайонисса с ее грандиозными металлургическими заводами компании «Гиом».
Оллифейн — относительно прохладная и влажная планета с населением, сосредоточенным в экваториальном поясе по берегам озера Клэйр. Здесь и расположены десять наибольших городов планеты, среди которых выделяются Киндьюн, Сансонтиана и Нью–Оскининг.
В равной степени Оллифейн обеспечен и возможностями производства продуктов питания. Немногие из планет потребляют столько натуральных продуктов, и среднее потребление их на душу населения здесь самое высокое среди планет Скопления и третье среди главных планет Ойкумены. В горных долинах, окружающих озеро, развито животноводство и производство различных овощей.
Население является смешанным, хотя первоначально происходило из колонии на одной из планет в системе Северного Сияния. Типичные представители его имеют светлые либо каштановые волосы, ширококостны, часто склонны к тучности, не имеют привычки окрашивать кожу. Их уважают за твердую приверженность определенным принципам, умеренность в личной жизни, однако жители Оллифейна с большим энтузиазмом проводят всепланетные фестивали, что является эмоциональным облегчением для этих всегда вежливых и сдержанных людей.
Кастовая система, хотя и не имеет легального статуса, пронизывает все слои социальной жизни планеты. Права и обязанности каждой касты четко определены и ревностно контролируются. Язык един и настолько развит, что допускает не менее дюжины способов свободного общения».
(Из «Краткого Справочника Планет» издательства Спейс Бука, 1045 год.)
«Для посетителя планеты наблюдать» за тем, как двое ольфов, незнакомых друг с другом, определяют кастовую принадлежность друг друга, весьма поучительное зрелище. Вся операция происходит практически мгновенно и на первый взгляд кажется интуитивной, поскольку обе стороны могут быть одеты в стандартные одежды.
