Книга: Пасынки Земли. Стархэвен. Прыгуны во времени. Вертикальный мир
Назад: Глава первая
Дальше: Глава третья

Глава вторая

Норман Помрат холодно посмотрел на жену и произнес:
— Когда же твой брат сделает что–нибудь для нас, Хелейн?
— Я же тебе сказала: он не умеет!
— Ты подразумеваешь, не хочет?
— Не может. Ты думаешь, что он всесилен? И будь добр, не мешай мне. Я хочу принять душ.
— По крайней мере, ты вежлива, — проворчал Помрат. — Я благодарен за эти маленькие любезности.
Он отошел в сторону. Сохранив в себе крохи скромности, он не стал смотреть, как его жена снимает с себя зеленую блузку. Она скомкала одежду, швырнула ее в сторону и ступила под молекулярный душ. Поскольку она стояла к нему спиной, он позволил себе посмотреть на нее. Скромность — очень полезная штука, считал Помрат. Даже если ты женат одиннадцать лет, нужно дать другому возможность ощутить хоть какое–то уединение в этих вонючих однокомнатках. Иначе можно совсем спятить. Он грыз ногти и время от времени украдкой поглядывал на тощие ягодицы своей супруги.
Воздух в квартире Помратов был затхлым, но он не решался пустить кислород. Он уже выбрал недельный лимит и если нажмет на кнопку, то компьютер коммунальных услуг где–то глубоко под землей выскажется весьма нелестно по его адресу. Помрат подумал, что как раз сейчас его нервы не выдержат, когда он услышит ту чушь, которую понесет компьютер коммунальных услуг. Его нервы вообще находятся на пределе. У него четырнадцатый разряд, что само по себе плохо, и у него нет никакой работы вот уже три месяца, что еще хуже. А у его зятя — седьмой разряд, что не перестает грызть его. Ну что хорошего сделал для него Джо Квеллен? Этого гнусного типа никогда здесь не было. Он все время уклоняется от выполнения семейных обязанностей.
Хелейн закончила принимать душ. Молекулярный душ обходился без воды. Только тем, у кого десятый разряд и выше, разрешалось использовать воду для целей очистки тела. Поскольку большая часть населения имела одиннадцатый разряд и ниже, то если бы не вездесущие молекулярные ванные, вонь от планеты разносилась бы по доброй половине Галактики. Раздеваешься, становишься перед соплом и ультразвуковые волны искусно отделяют грязь от живой кожи, создавая приятную иллюзию того, что ты чист. Помрат не удосужился отвести взгляд, когда в поле его зрения появилась белизна голого тела Хелейн. Она натянула на себя блузку. Когда–то, он еще помнил то время, ему казалось, что у нее роскошное пышное тело. Тогда он был немного моложе. Затем ему стало казаться, что она понемногу теряет вес. Теперь она была просто худой. Временами, особенно по ночам, она вообще переставала быть для него женщиной.
Он скользнул в пенопластовую люльку, расположенную вдоль одной из стен, и спросил:
— Когда ребята будут дома?
— Через пятнадцать минут. Вот почему я сейчас приняла душ. Ты остаешься здесь, Норм?
— Я ухожу через пятнадцать минут.
— Во дворец грез?
Он хмуро посмотрел на нее. Его лицо, измятое и потрепанное неудачами, постоянно казалось сердитым.
— Нет, — возразил он. — Не во дворец грез. К машине, дающей работу.
— Но ты же знаешь, что машина свяжется с тобой прямо здесь, как только появится хоть какая–нибудь работа для тебя! Так что вовсе не обязательно…
— Я хочу быть там! — с ледяным упорством сказал он. — Я не хочу, чтобы приходили за мной. Я пойду к машине, а потом отправлюсь… во дворец грез, чтобы утопить свои горести.
— Понимаю…
— Черт тебя побери, Хелейн, почему ты не отстанешь от меня? Разве это моя вина, что у меня в работе перерыв? У меня высокий уровень мастерства. Мне положено работать. Есть какая–то нелепая вселенская несправедливость в том, что я остаюсь безработным.
Она хрипло рассмеялась. В тоне ее голоса появились жесткие нотки. Особенно ясно это стало заметно в последние годы.
— У тебя была работа ровно двадцать три недели за последние одиннадцать лет. Все остальное время мы живем на пособие, — помнила она мужу. — Ты выбился из двадцатого разряда в четырнадцатый и застрял в нем на долгие годы. Мне уже кажется, что так все и останется, что стенки этой чертовой квартиры превратились уже в клетку, в которой нам суждено провести остаток своих дней. О боже! Если бы ты знал, что у меня на душе! Когда в этой чертовой клетке со мной еще и двое наших детей, мною иногда овладевает страшное желание оторвать у них головки и…
— Хелейн, — спокойно произнес Помрат, — сейчас же прекрати!
К его немалому удивлению, она замолчала. Затем произнесла более спокойно:
— Извини, Норм. Ты не виноват в том, что ты пролетарий. Вот только есть столько разных работ… С твоим мастерством…
— Да, понимаю.
— Я не собираюсь скулить, Норм. Я люблю тебя, ты знаешь об этом. Люблю таким, каков ты есть, — и хорошим и плохим.
— Конечно, Хелейн. Все так.
— Может быть, на этот раз я тоже пойду с тобой во дворец грез? Позволь мне дать наставления детям и…
Он покачал головой. Это неожиданное проявление обожания было очень трогательно, но он достаточно пресытился, видя Хелейн в квартире и днем и ночью. Он не хотел, чтобы она следовала за ним туда, где он может получить свои жалкие удовольствия.
— Не в этот раз, дорогая, — быстро ответил он. — Мне сначала нужно потолкаться у машины, дающей работу. Лучше оставайся здесь. Зайди в гости к Бет Виснек или кому–нибудь еще.
— Ее мужа все еще нет.
— Кого? Виснека? Разве его еще не выследили?
— Предполагают, что он, как это сказать, совершил прыжок. Я имею в виду, что его искали телевектором и другими какими–то способами. Но все было напрасно. Никаких следов. Он исчез по–настоящему.
— И ты веришь в этот бред относительно прыжков? — поднял брови Помрат.
— А почему бы и нет?
— Путешествие во времени? Но ведь это бессмысленно. Я имею в виду, если начать выворачивать мир наизнанку, если спутать направленность, в которой происходят события, Хелейн, я имею в виду…
Она громко рассмеялась.
— Записи говорят, что такое происходит, Норм! Дело расследуется Верховным Правлением. Этим занимается как раз отдел, в котором работает Джо. Норм, как ты можешь говорить о том, что не существует перебежчиков во времени, если люди каждый день куда–то исчезают? Когда Бад Виснек с соседнего яруса…
— Нет никаких доказательств, что он совершил это!
— А куда же он тогда подевался?
— Может быть, сбежал в Антарктиду. А может быть, в Польщу Хотя нельзя исключить и Марс. Учти, что твой хваленый телевектор может ошибаться, как любой другой прибор. Я не верю, Хелейн, в путешествия во времени. Это не реально, фантазия, что–то из области грез.
Он закашлялся. Что–то в последнее время он стал слишком громко разговаривать. Он подумал о Баде Виснеке, невысоком, лысом, с вечной щетиной на щеках. Неужели он действительно совершил прыжок во времени и исчез где–нибудь в 1999 году?
Некоторое время супруги Помрат как–то неловко глядели друг на друга. Затем Хелейн сказала:
— Скажи мне нечто гипотетическое, Норм. Если ты сейчас выйдешь на улицу и к тебе подойдет человек и скажет, что он занимается перемещением людей во времени и, если тебе угодно, ты можешь вернуться в прошлое и отделаться от всего этого, то… что бы ты ему ответил?
Помрат задумался.
— Я сказал бы ему «нет»! Разве это честно — бросать жену и детей? Может, это и хорошо для Бада Виснека, но я не смог бы уклоняться от своих обязанностей, Хелейн.
Ее серо–голубые глаза вспыхнули, на губах заиграла улыбка, выражающая что–то вроде «Не делай из меня дурочку!»
— Сказано очень благородно, Норм, — произнесла она. — Но я считаю, что ты точно так же исчез бы, предложи тебе кто–нибудь что–либо подобное.
— Можешь думать все, что тебе заблагорассудится. Но поскольку все это всего–навсего фантазия, это не имеет ровно никакого значения. А теперь я хочу заглянуть в бюро трудоустройства. Попробую еще раз потолкаться у машин. Кто знает, может быть, обнаружу, что мне выпал седьмой разряд, как у Джо?
— Может быть, — усмехнулась Хелейн. — Когда же ты вернешься?
— Поздно.
— Норм, не проводи столько времени во дворце грез. Я так волнуюсь, когда ты накачиваешься этой дрянью.
— Я — народ! — он поднял вверх указующий перст. — Мне нужен мой опиум!
Он толкнул ладонью дверь. Она отворилась, издав скрежещущий звук, и Помрат вышел наружу. Коридор был тускло освещен. Чертыхаясь, он стал пробираться к лифту. В коридорах, где живет седьмой разряд, освещение совершенно иное. Он бывал в гостях у Джо Квеллена. Правда, нечасто. Его зять не якшался с пролетариями, даже если это его ближайшие родственники. Но он видел, как чертовски хорошо живется Квеллену. А кто он есть, если задуматься? В чем состоит его мастерство? Ведь он всего–навсего бюрократ, бумагомарака! Дж0 Квеллен не умел делать ничего такого, чего не мог бы сделать, и притом гораздо лучше, компьютер. Но тем не менее у Джо была работа, должность, а у него, Помрата, нет.
Он хмуро посмотрел на свое искаженное отражение в отполированной двери лифта. Коренастый, широкоплечий мужчина, которому только–только перевалило за сорок, с густыми бровями и усталыми печальными глазами. Отражение делало его старше, создавая складки под подбородком. «Дайте мне только время», — подумал он. Затем шагнул в овал лифта и помчался к нижнему ярусу огромного жилого комплекса.
«Я делаю свой выбор по своей доброй воле, — оправдывался он перед самим собой. — Я женился на соблазнительной Хелейн Квеллен. У меня есть разрешение на двоих детей. Я выбрал себе профессию по наклонностям. И вот я в одной комнате на четверых, у меня тощая жена и я не гляжу на нее, когда она голая, потому что щажу свои нервы. Квоту кислорода я давно выбрал и сейчас иду нажимать кнопки трудоустраивающей машины, и меня ждет старый, давно знакомый ответ. И тогда я бросаю несколько мелких монет во дворец грез и…»
Помрат задумался над тем, как все–таки он поступит, если какой–нибудь агент, прыгнув во времени, подойдет к нему и предложит билет в более спокойное вчера. Поступит ли он так же, как и Бад Виснек, ухватившись за столь соблазнительный шанс?
«Все это чепуха, — напомнил себе Помрат. — Такой возможности не существует». Прыгуны во времени — плод воображения. Обман, увековеченный Верховным Правлением! Невозможно перемещаться в прошлое. Все, что можно сделать, — это непреклонно двигаться вперед со скоростью одной секунды за секунду.
«Но если такое все же возможно, — спросил сам себя Помрат, — то куда на самом деле отправился Бад Виснек?»
***
Когда входная дверь закрылась и Хелейн оказалась одна, она устало опустилась на край многоцелевого стола, расположенного посреди комнаты, и больно закусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться. «Он даже не замечал меня, — думала она. — Я принимала душ прямо перед ним, а он меня даже не замечал».
На самом же деле, и Хелейн вынуждена была это признать, это было неправдой. Она следила за своим отражением в медной настенной плите, которая у них сходила за зеркало, и видела, как °н украдкой поглядывает на ее тело, когда она стояла перед душем спиной к нему. А затем, когда она голая пересекала комнату, чтобы взять одежду, он снова посмотрел на нее, на этот раз спереди.
Но ничего не последовало. И это было самым обычным. Если бы он ощутил хотя бы искру желания, он наверняка показал бы это. Лаской, улыбкой, поспешным движением руки к кнопке, которая откидывала встроенную в стену кровать… А так он смотрел на ее тело, и ничего не испытывал. Хслейн страдала от этого больше, чем от всего остального.
Ей было почти тридцать семь. Разве она так стара? По статистике, впереди у нес еще семьдесят–восемьдесят лет жизни. И все же она ощущала себя женщиной средних лет. За последнее время она потеряла в весе, и теперь ее тазовые кости торчали, как находящиеся не на своем месте лопатки. Она больше уже не надевала платье с низким вырезом на груди. Она понимала, что перестала вызывать у своего мужа сильное чувство влечения и от этого испытывала боль.
Правду ли говорят люди, что Верховное Правление способствует специальным антисексуальным мерам? Что по распоряжению Дантона мужчины принимают таблетки, вызывающие импотенцию, а женщины получают средства, снижающие чувственность?
Вот о чем перешептывались женщины. Ноэль Колмек сказала, что ей об этом поведал компьютер в прачечной. Нужно верить тому, о чем говорит компьютер, не так ли? По–видимому, машина подключена к самому Верховному Правлению.
Но это было бессмысленным. Хелейн не была гением, но и не была лишена здравого смысла. Зачем это Верховному Правлению заниматься проблемами половых отношений? Уж во всяком случае не в качестве меры по контролю за рождаемостью. Рождаемость контролируется более гуманным способом, вмешательством в процесс оплодотворения, а не потенции. Двое детей на каждую женатую пару, вот как это делается. Если бы разрешался только один ребенок, то, возможно, проблема перенаселения была бы давно решена. Но, к несчастью, существовали влиятельные группировки, которые настаивали на сохранении семей с двумя деться и перед ними вынуждено было пасовать даже Верховное Правление. Численность населения была стабилизирована и даже слегка уменьшилась — за счет холостяков, вроде брата Хелейн Джо, и семейных пар, которые вообще не хотели иметь детей, однако реального прогресса не намечалось.
Раз уж рождаемость контролировалась, то было бы нелогичным со стороны Верховного Правления заниматься снижением потенции. Секс был любимым занятием пролетариата. Он был свободным. Для того чтобы наслаждаться сексом, не нужно было иметь работу. Он помогал убить время. Хелейн решила, что слухи, которые до нее доходили, были сущей ерундой, и она сомневалась в том, что компьютер в прачечной мог что–либо сказать по данному вопросу Ноэль Колмек. С чего бы это компьютеру разговаривать с Ноэль Колмек вообще? Ведь она всего–навсего дурочка–хохотушка.
Разумеется, со всей определенностью нельзя этого утверждать. Верховные Правители отличаются хитростью. Взять хотя бы этих прыгунов во времени. «Интересно, — задумалась Хелейн, — есть ли во всех этих слухах какая–то доля истины?» Существуют авторитетные документы, подтверждающие прибытие перебежчиков в предыдущие столетия. Но это могли быть и подделки, помещенные в книги по истории, чтобы все запутать. Что во всем этом было реальным, а что воображаемым?
Хелейн вздохнула и спросила:
— Который час?
— Без десяти минут три, — тихо ответили вмонтированные в ухо часы.
Скоро заявятся из школы дети, малышу Джозефу было семь, Марине — девять лет. В этом возрасте они еще были отмечены некоторой печатью невинности, насколько это возможно для детей, которые вынуждены проводить всю свою жизнь в одной комнате с родителями. Хелейн повернулась к пищевому автомату и запрограммировала его на дневную закуску яростным нажатием кнопок. Едва она покончила с этим, как появились дети.
Они весело поздоровались с нею. Хелейн пожала плечами.
— Садитесь и ешьте, — сказала она.
Джозеф одарил ее ангельской улыбкой.
— Сегодня в школе мы видели Клуфмана. Он совсем такой, как наш папа.
— Разумеется, — кивнула Хелейн. — Вы ведь знаете, что у Верховного Правления нет ничего важнее, чем посещение школьных классов. А причиной того, что Клуфман похож на вашего папу, является… — она прикусила язык, чтобы не сказать какую–нибудь ложь, а Джозеф все воспринимал буквально. Он повторил бы в школе ее слова, и уже на следующий день можно было бы ждать появления в доме следователя, допытывающегося, почему это семья Помрата, имеющего четырнадцатый разряд, утверждает, что является родней одного из НИХ.
— Только на самом деле это не был Клуфман, — вмешалась в разговор Марина. — Просто на стене показывали его портрет. — Она толкнула брата в бок. — Клуфман не зайдет к тебе в класс, глупенький. Он очень занятой человек!
— Марина права, — подтвердила мать. — Послушайте, дети. Я запрограммировала ваш день. Ешьте, а затем сразу же садитесь за уроки.
— А где папа? — спросил Джозеф.
— Он вышел повозиться с машиной по трудоустройству.
— Он сегодня получит работу? — допытывалась Марина.
— Трудно сказать, — уклончиво улыбнулась Хелейн. — Значит так: ешьте и за уроки. А я отправлюсь в гости к миссис Виснек.
Дети принялись за обед. Хелейн вышла в дверь и поднялась этажом выше, к квартире Виснеков. Дверь сообщила, что Бет дома поэтому Хелейн дала знать о себе и была впущена внутрь. Бет Виснек, не произнося ни слова, кивнула ей. Она выглядела ужасно уставшей. Это была невысокая женщина, которой было чуть больще сорока. У нес были темные доверчивые глаза и тускло–зеленые волосы, туго завязанные сзади. Ее двое детей, мальчик и девочка ели за столом, сидя спинами к двери.
— Что новенького? — спросила Хелейн.
— Ничего. Совсем ничего. Он пропал, Хелейн. Они не хотят признать это, но он совершил прыжок и больше никогда не переступит порог этой квартиры. Я теперь вдова.
— А что дали поиски с помощью телевектора?
Миссис Виснек пожала плечами.
— По закону его можно задействовать в течение восьми дней. Вот и все. Они просмотрели зарегистрированный список перебежчиков, но никто по фамилии Виснек в нем не числился. Разумеется, это ничего не значит. Очень немногие из них называли свое подлинное имя по прибытии в прошлое. А у тех, что прибывали первыми, нет даже запротоколированных описаний внешности. Так что трудно что–либо доказать. Но мой исчез. На следующей неделе я подаю заявление о начислении мне пенсии.
Всем своим сердцем Хелейн сочувствовала Бет. Здесь, в квартире гражданина четырнадцатого разряда, жизнь была малопривлекательной, но, по крайней мере, во время стресса можно было искать опоры в своей семье. Теперь же Бет лишена и этой возможности. Ее муж натянул ей нос и исчез в одностороннем путешествии в прошлое. «Прощай, Бет! Прощайте, детки! Прощай, паршивый двадцать пятый век!» — возможно, говорил он себе, исчезая во временном путешествии. «Трус! — подумала Хелейн. — Спасовал перед ответственностью! Кто теперь возьмет в жены Бет Виснек?»
— Мне так тебя жалко, — пробормотала Хелейн.
— Не надо! У тебя тоже будут неприятности. Скоро все мужчины посбегают. Вот увидишь. Норм тоже сиганет. Они болтают о высоких обязанностях перед обществом, а потом убегают. Бад клялся, что ни за что не покинет меня. Но он, понимаешь, был без работы более двух лет, несмотря на то, что отмечался каждую неделю. Он не смог больше выносить бездействия. Поэтому он и исчез.
Хелейн не понравился намек на то, что и ее собственный муж вот–вот начнет отмечаться. Несмотря на постигшее ее горе, со стороны Бет было нетактично высказывать подобное предположение. «Ведь в конце–то концов, — подумала Хелейн, — я зашла к ней для того, чтобы чисто по–дружески утешить ее. Слова Бет продиктованы исключительно завистью».
Бет, похоже, это поняла.
— Садись, — сказала она уже намного мягче. — Отдохни. Поговори со мной. Что я могу сказать тебе, Хелейн? Я едва понимаю, что происходит вокруг меня с того самого вечера, когда Бад не вернулся домой. Я искренне желаю тебе не испытать подобной пытки.
— Ты не должна оставлять надежду, — ласково произнесла Хелейн.
«Пустые слова», — Хелейн понимала это. И Бет Виснек понимала тоже.
«Может быть, поговорю со своим братом Джо, — подумала Хелейн, — навещу его снова. Может быть, ему удастся что–нибудь сделать для Бет. У него ведь седьмой разряд. Он важная персона!»
Она тепло обняла миссис Виснек. А в голове неустанно стучала мысль: «Боже, я не хочу, чтобы Норм стал перебежчиком!»
Назад: Глава первая
Дальше: Глава третья