Глава 16
В полном молчании они совершили обратный переезд в космопорт. Глаза Эвинга случайно встретились с глазами двойника, и каждый из них виновато опустил взор.
«Кто из нас вернется на Корвин? — подумал Эвинг. — Кто из нас является подлинным Бэрдом Эвингом? И что будет с другим?»
В космопорту Эвинг затребовал робота–носильщика и передал ему краденые чертежи, записки и модель машины времени для погрузки на корабль. Когда это было выполнено, они оба холодно посмотрели друг на друга. Настало время отправления. Один из них должен был остаться на Земле.
Эвинг почесал подбородок и нерешительно произнес:
— Один из нас должен отправиться в диспетчерскую и переутвердить график вылета. Другой…
— Да. Я знаю.
— Как мы это уладим? Бросим монету? — Эвингу не терпелось поставить все точки над «i».
Один из них вернется к Лайре и Блейду. А другому…
Об этом не нужно было говорить. Перед ними была поставлена неразрешимая задача: каждый из Эвингов был уверен в том, что именно он является тем единственным, которому следует оставаться в нормальном потоке времени, и каждый из них в глубине души считал, что другой был должен, просто обязан был уступить.
Зажглись огни космопорта. Настало время принимать решение.
— Пойдем выпьем, — предложил Эвинг.
Перед входом в буфет толклась целая толпа отправляющихся с Земли в этот вечер и надеющихся пропустить одну–другую рюмку перед стартом. Эвинг заказал спиртное для обоих, и они угрюмо обменялись тостами.
— За Бэрда Эвинга — кто бы он ни был!
Эвинг выпил, но легче ему не стало. Ему вдруг показалось, что тупик, в который они зашли, будет длиться вечно, что они останутся на Земле навсегда, так и не определив, кто из них должен возвратиться с планом спасения Корвина, а кто останется на Земле. Однако, минуту спустя, все переменилось.
Включились громкоговорители информационной службы:
«Внимание, внимание! Просим всех оставаться на своих местах. Повторяем, просим всех оставаться на своих местах!»
Они обменялись тревожными взглядами. Голос из громкоговорителя продолжал:
«Предполагается, что где–то в районе космопорта находится опасный преступник. Его рост — сто восемьдесят семь сантиметров. У него светло–каштановые волосы, темные глаза, одет в старомодную двойку. Пожалуйста, оставайтесь там, где находитесь в данный момент, пока служба безопасности будет проводить розыск. Подготовьте документы для проверки, по первому же требованию службы безопасности вы должны их предъявить».
Взрыв недоуменных возгласов последовал за этим объявлением. Оба Эвинга с тоской посмотрели друг на друга.
— Кто–то нас выдал, — сказал Эвинг. — Наверное, Майрак. Или тот, которого ты ограбил. Но скорее всего, Майрак.
— Не все ли равно, кто нас выдал! — огрызнулся второй Эвинг. — Единственное, что сейчас имеет значение, — это то, что сейчас они будут здесь. И как только обнаружится, что описанию соответствуют двое…
— Но Майрак должен был предупредить, что нас двое!
— Нет! Он никогда этого не сделал бы. Он не захотел бы раскрывать способ, с помощью которого были вызваны к жизни мы оба.
— Наверное, ты прав, — согласился Эвинг. — Однако, если обнаружится, что у нас одинаковые удостоверения личности и мы сами идентичны, то схватят нас обоих. И ни один из нас тогда не сможет вернуться на Корвин.
— А если они найдут только одного? — спросил другой Эвинг.
— Каким образом? Мы не можем улететь, не покидая здания вокзала. К тому же здесь вряд ли есть такое место, где можно было бы спрятаться.
— Я не это имел в виду. Предположим, один из нас добровольно отдастся им в руки, уничтожив предварительно свои документы, а затем совершит попытку бегства. В наступившем беспорядке другой мог бы благополучно вылететь на Корвин.
Глаза Эвинга сузились — точно такой же план зародился и у него в голове.
— Но кто же из нас должен будет раскрыть себя? Мы снова сталкиваемся с той же самой дилеммой.
— Нет! — твердо сказал второй. — Никакой дилеммы нет. Я иду на это добровольно.
Эвинг покачал головой.
— Я не могу согласиться на такое. Ведь это самоубийство.
— У нас нет времени. Имеется только один способ решить наш спор.
Он порылся в кармане, извлек оттуда новенькую монету в полкредита и внимательно осмотрел ее. На одной стороне монеты было выгравировано символическое изображение Солнца с девятью планетами вокруг него. На другой — украшенное орнаментами число «50».
— Я бросаю монету, — сказал он. — Если выпадет «Солнечная система» — идешь ты. Если номинал — иду я. Согласен?
— Да, — выдавил из себя Эвинг.
Эвинг положил монету на ноготь большого пальца и подбросил ее вверх, затем быстрым движением поймал ее прямо в воздухе и прикрыл ладонью руки. Когда он приподнял руку, монета лежала номиналом вверх.
Он кисло улыбнулся.
— Значит, иду я, — произнес он. Вынув из кармана свои документы, он разорвал их в клочья и, взглянув на бледное, вытянувшееся лицо человека, которому было суждено стать настоящим Бэрдом Эвингом, произнес: — Прощай парень. Удачи тебе во всем! И поцелуй за меня Лайру, когда вернешься…
Четверо полицейских–сириан вошли в бар и начали сновать среди посетителей. Еще один остался стоять у двери. Эвинг медленно поднялся со своего стула. Теперь он был абсолютно спокоен. Как будто и не собирался умирать.
«Кто все–таки настоящий «я»? Человек, который умер, не вы–неся пыток Фирника? Или взорвавший себя в киоске энергитрона? Или тот, который оставался сейчас сидеть в углу бара? Все эти люди — Бэрды Эвинги. Их индивидуальность непрерывна, она продолжается в каждом последующем воплощении настоящего Эвин–га… Нет, Бэрд Эвинг не умрет, просто прекратят дальнейшее существование ставшие теперь ненужными его двойники. И так и должно быть!»
Эвинг хладнокровно прошел через помещение мимо ошеломленных посетителей бара, прикованных к своим столикам. За исключением троих полицейских он был единственным, кто осмелился передвигаться. Полицейские еще не заметили его. Он шел, не оборачиваясь.
Парализатор в кармане брюк был всего лишь в нескольких сантиметрах от его руки. Он неожиданно выхватил его из кармана и выстрелил в полицейского, который охранял вход. Сирианин опрокинулся навзничь. Остальные полицейские бросились к Эвингу.
— Кто вы такой? — спросил у него один из них. — Что вы здесь делаете?
— Я тот, кого вы ищете, — крикнул Эвинг так громко, что его можно было бы услышать за несколько сотен метров… — Если я вам нужен, то подходите поближе и берите, — он весело рассмеялся.
Пока полицейские осмысливали сказанное, он повернулся и выбежал в длинную сводчатую галерею.
Почти сразу же за ним бросились преследователи. Он крепко сжал парализатор, но пока еще не стрелял. Вспышка энергии выплеснулась у него над головой, обив со стены штукатурку. Позади него раздался вопль:
— Хватайте его! Остановите этого человека!
Будто по мановению волшебной палочки в дальнем конце коридора появились еще четверо полицейских. Эвинг нажал на спусковое устройство парализатора и заморозил двоих из них. Затем он рванулся вправо, проскочив сквозь автоматически открывающиеся двери, он очутился на взлетной полосе космодрома, куда доступ был строго воспрещен.
К нему подкатил робот.
— Можно взглянуть на ваш пропуск, сэр? — металлический голос был ровный и невозмутимый. — Людей допускают в этот сектор только по особым пропускам.
В ответ Эвинг вскинул парализатор и превратил в непроводящий материал «непрерывные» цепи и мозг робота. Он неуклюже рухнул, как только вышла из строя гироскопическая система, поддерживающая его равновесие. Эвинг обернулся. Со всех сторон к нему бежали около двух десятков полицейских.
— Сдавайся! — Кричали они ему. — У тебя нет шансов на спасение!
«Я знаю это и без вас, — подумал Эвинг. — Но я не хочу, чтобы меня взяли живым».
Он плотно прижался к стоящему на поле заправщику и стал поливать приближающихся полицейских парализующими лучами. Они отвечали на его стрельбу осторожно, поскольку на поле было много дорогостоящего оборудования. Кроме того они получили приказ взять этого человека живым во что бы то ни стало. Эвинг выждал, пока ближайший полицейский подбежал на расстояние пятидесяти метров.
— Ну, лови, — крикнул он и, повернувшись, побежал зигзагами по взлетному полю.
Бетонная полоса тянулась километров на пять. Он бежал легко, описывая широкие круги, время от времени останавливаясь, чтобы выстрелить в преследователей. Он хотел удержать их на почтительном расстоянии до тех пор, пока…
Поле погрузилось в темноту. Эвинг поднял голову, чтобы выяснить причину этого неожиданного затмения.
Над его головой высоко в воздухе навис огромный звездолет. Он медленно, словно на невидимом блоке, снижался. Его турбины ревели, изрыгая клубы раскаленных газов, доходящих почти до поверхности земли.
Эвинг улыбнулся при виде этого зрелища. Это будет очень быстро, подумал он.
Эвинг услышал удивленные возгласы полицейских. Они остановились и стали пятиться назад, подальше от опускающегося на бетон огромного корабля. Эвинг побежал по широкой дуге, пытаясь на бегу определить курс снижавшегося лайнера.
«Это все равно, что упасть на солнце, — подумал он. — Мгновенная смерть!»
Он угадал место, где должен был опуститься корабль. Страшный жар охватил его. Он уже был в опасной зоне и смело побежал дальше, туда, где воздух был огненным адом. «За Корвин! — подумал он. — За Лайру и Блейда!»
— Идиот! Он же погибнет! — закричал кто–то издалека. Языки раскаленного газа, казалось, обрушились на него. Он почти оглох от всесокрушающего рева турбин. Затем на него навалился ослепительный огонь, и сознание, а вместе с ним и боль в течение микросекунды оставили Эвинга.
Внутри здания вокзала во всю мощь гремели динамики:
«Внимание, внимание! Мы приносим всем свою глубочайшую благодарность за оказанное содействие. Преступник найден, он больше не угрожает общественному спокойствию. Можете вернуться к своим делам. Мы еще раз благодарим всех за содействие и надеемся, что вам не было причинено беспокойство».
В вокзальном баре Эвинг тупо глядел на половину выпитые два бокала, стоящие на столике, — его и покойника. Резким порывистым жестом он выпил содержимое второго бокала, потом своего. Почувствовав, как алкоголь обжег его внутренности, он содрогнулся.
«Что принято говорить, думать, делать, когда человек отдает свою жизнь за то, чтобы ты смог спастись? Ничего. Ты даже не можешь сказать ему спасибо…» — мелькнуло у него в голове.
Он наблюдал за всем, что произошло, из окна бара. Отчаянное бегство, погоня, обмен выстрелами. Гигантский звездолет над одиноким беглецом, курс которого было невозможно изменить, независимо от того, кто оказался бы под его ревущими тормозными установками — один человек или целый полк, выстроенный на поле.
Даже сквозь защитное покрытие стекла было нестерпимо больно смотреть на ослепительное сияние газов. На всю жизнь на его сетчатке и в его мозгу останется крохотный человеческий силуэт под производящим посадку звездолетом, мгновенно исчезнувший в языках пламени.
Он встал. Сейчас Эвинг испытывал страшную усталость и полное опустошение. Совсем не такие чувства должен был испытывать человек, наконец–то получивший возможность вернуться домой, к своей жене и сыну…
Его миссия близилась к успешному завершению, однако он не испытывал радости: слишком дорогой ценой достался этот успех.
Кое–как он разыскал диспетчерскую и вытащил бумаги, которые были заполнены теперь уже мертвым Эвингом, то есть им самим, утром того же дня.
— Мой корабль в одиннадцатом секторе, подготовлен для взлета, — сказал он, протягивая документы. — Первоначальный старт планировался несколько раньше, однако я попросил отсрочки и изменения графика.
Он оцепенело ждал, пока робот произведет надлежащие манипуляции, даст ему новые формы для заполнения и в конце концов проведет его к выходу из вокзала. Здесь, у взлетного поля, его встретил другой робот и отвез на корабль. На его корабль, который мог отправиться на Корвин несколькими часами раньше, с другим пилотом на борту.
Эвинг встряхнулся, пытаясь отбросить охватившую его печаль. Если бы корабль стартовал раньше, ведомый другим Эвингом, то миссия закончилась бы полным провалом. Задержка на пять часов круто изменила результат этого полета на Землю.
И было глупо всерьез говорить о покойнике. А кто собственно умер? Бэрд Эвинг? Но ведь я жив!
Он взошел на корабль и осмотрелся. Все было готово к старту. Тот Эвинг, помнится, говорил, что отправил донесение на Корвин, в котором он, кажется, сообщал, что возвращается с пустыми руками.
Он включил субэфирный передатчик и отправил новое донесение, сообщая, что дело приняло другой оборот и что он возвращается на Корвин, располагая средствами спасения от клодов.
Он вызвал центральный пункт управления и спросил разрешения на взлет через двадцать минут. Затем он активировал автопилот, разделся и опустился в питательную ванну.
В его тело впились иглы, температура быстро поползла вниз. Из крохотных отверстий полились струйки, образуя из пены неразрушаемую паутину–колыбель, которая убережет его при взлете.
От успокаивающего наркотика затуманилось сознание. Угасающий разум успел зарегистрировать падение температуры на несколько десятков градусов и…
Последнее, что он успел ощутить, это первый момент старта. Едва только началось ускорение, он уже спал.
