Часть пятая
Маркус Тмварба
Катушка с записью, повелительное распоряжение генерала Форестера, и разъяренный доктор Тмварба через тридцать секунд достиг кабинета Дэниела Д. Эпплби.
Эпплби открывал плоский контейнер, когда шум снаружи заставил его поднять голову.
— Майкл, — сказал он в интерком, — что это?
— Какой-то сумасшедший, утверждающий, что он врач.
— Я не сумасшедший, — громко сказал доктор Тмварба. — Но я знаю, сколько времени доставляется пакет из Администрации Союза на Землю — он должен был достигнуть моей двери с утренней почтой. Это значит, что его задержали, и это сделали вы! Впустите меня.
Дверь распахнулась, и он вошел.
Майкл вытягивал шею у бедра Тмварбы:
— Дэн, прошу прощения, я…
Доктор Тмварба указал на пакет:
— Это для меня. Отдайте.
— Все в порядке, Майкл, — сказал Таможенник, и дверь закрылась. — Добрый день, доктор Тмварба. Не хотите ли присесть? Это адресовано вам, не так ли? И не удивляйтесь, что я знаю вас. Я руковожу безопасностью интеграции психоиндексов, и все у нас в отделе знают ваши блестящие работы по дифференциации шизоидов. Я рад познакомиться с вами.
— Почему я не могу получить?..
— Минутку, я закончу.
Таможенный чиновник раскрыл письмо.
— «Вы можете, — читал он, прижимая колено к столу, чтобы унять враждебность, которая начала подниматься в нем, — вы можете… гм… можете получить запись при условии, что сегодня же вечером вылетите в штаб-квартиру Администрации Союза на „Полуночном Ястребе“ и привезете ленту с собой. Билет заказан. Искренне благодарю вас за советы и сотрудничество. Генерал Форестер».
— Зачем?
— Он не указывает. Боюсь, доктор, пока вы не согласитесь, я не смогу выдать вам посылку. И мы можем отослать ее назад.
— Вы хоть догадываетесь, чего они хотят?
Чиновник пожал плечами.
— От кого посылка?
— От Ридры Вонг.
— Вонг… — Чиновник встал. — Поэтесса Ридра Вонг? Вы тоже знаете Ридру?
— Я ее консультант по психиатрии с двенадцати лет. А вы кто?
— Я Дэниел Д. Эпплби. Если бы я знал, что вы друг Ридры… — Он едва удержался, чтобы не впасть в фамильярный тон. — До отправления «Ястреба» у вас есть немного времени, а я сегодня рано кончу работу. Я хочу сходить в одно место… ну… в Транспортный город. Почему вы не сказали сразу, что знали ее раньше? Я иду в одно местечко. Неплохая еда и хорошая выпивка. Вы следите за борьбой? Большинство людей считают ее незаконной. Но вы сами можете увидеть. Сегодня вечером сражаются Рубин и Питон. Если только вы пойдете со мной, я уверен, вы будете очарованы! А я вовремя доставлю вас на «Ястреб».
— Думаю, я знаю это место.
— Спускаетесь вниз, а наверху — большой шар, в котором происходят схватки, да? — возбужденный, он наклонился вперед. — Туда меня, в сущности, привела Ридра.
Доктор Тмварба начал улыбаться.
Таможенный чиновник хлопнул ладонью по столу.
— Мы отлично проведем время! Просто отлично! — он сощурился. — А если подхватить одну из этих… — он щелкнул пальцами, — из сектора Лишенных Тела? Это вообще-то незаконно, но, может быть, сходим туда вечером?
— Идемте, — засмеялся доктор. — Ужин и выпивка — это то, что надо. Я умираю с голоду и уже четыре месяца не видел хорошей схватки.
— Я никогда не бывал здесь, — сказал чиновник, когда они вышли из монорельса. — Я хотел взять направление, но мне сказали, что это не нужно: просто нужно прийти, они работают до шести.
Они пересекли улицу, миновали киоск, где потрепанные и небритые грузчики просматривали бюллетень предстоящей борьбы. Три космонавта в зеленых мундирах брели по тротуару, взявшись за руки.
— Вы знаете, — говорил чиновник, — я долго колебался. Я хотел сделать это с того самого первого вечера. Но такие вещи не приняты в нашем отделе. Тогда я сказал себе, что сделаю что-нибудь простое, что можно прикрыть мундиром, когда я на службе. Вот, пришли.
Чиновник распахнул двери «Пластиплаз Плюс».
— Вы знаете, я всегда хотел спросить у кого-нибудь сведущего: есть ли что-то психологически ненормальное в стремлении иметь это?
— Вовсе нет.
Девушка с голубыми глазами, губами, волосами и крыльями спросила:
— Не желаете ли сначала просмотреть каталог?
— О, я отлично знаю, что мне нужно, — заверил ее чиновник. — Сюда?
— Совершенно верно.
— Психологически очень важно, — продолжал доктор Тмварба, — чувствовать власть над своим телом, знать, что вы можете изменить его, сменить форму. Шестимесячная диета или успешная программа наращивания мышц могут принести удовлетворение. То же самое делают с вами новый нос, подбородок, чешуя или перья.
Они оказались в комнате с операционными столами.
— Чем могу быть вам полезен? — с улыбкой спросил космето-хирург, полинезиец в голубой одежде. — Ложитесь сюда.
— Я только сопровождаю, — сказал доктор Тмварба.
— Номер по вашему каталогу — 5463,— заявил таможенный чиновник. — Я хочу это сюда.
И он шлепнул левой рукой по своему правому плечу.
— О, да. Мне это тоже нравится. Минутку.
Хирург открыл крышку стола. Сверкнули инструменты.
Он отошел к дальней стене, где за стеклянными дверями рефрижератора видны были схваченные морозом сложные пластиплазмовые формы. Он вернулся с подносом, полным различных частей. Единственной распознаваемой деталью была передняя половина миниатюрного дракона с бриллиантовыми глазами, сверкающими чешуйками и светящимися крыльями; он был меньше двух дюймов в длину.
— Когда он соединен с вашей нервной системой, вы можете заставить его свистеть, шипеть, хлопать крыльями и испускать искры, хотя может потребоваться несколько дней ассимиляции. Не удивляйтесь, если вначале он будет только рычать и выглядеть больным. Снимите куртку, пожалуйста.
Чиновник начал расстегиваться.
— Мы блокируем чувствительность вашего плеча… вот так, это нисколько не больно. Верно? О, это местное сокращение вен и артерий: мы должны проделать чисто. Теперь мы сделаем продольный разрез… Если вас это устроит… Не смотрите, разговаривайте со своим другом. Это займет всего несколько минут. Так, немного щекотно. Не обращайте внимания. Еще раз. Отлично. Это ваш плечевой сустав. Конечно, странно видеть собственную руку без него. На его место ставим прозрачную пластиплазмовую клетку. Действует почти так же, как плечевой сустав, соединяясь с теми же мускулами. Смотрите, здесь желобки для ваших артерий. Подвигайте подбородком, пожалуйста. Если хотите наблюдать, смотрите в зеркало. Теперь забинтуем края. Повязка должна сохраняться несколько дней, пока клетка не срастется с телом. Если не будете резко поворачивать руку, все пойдет нормально, но все же будьте осторожны. А теперь я присоединю этого маленького зверя к вашим нервам. Будет больно…
— М-мм! — Таможенник привстал от боли.
— Сидите! Сидите! Все в порядке. Вот этим маленьким ключом — глядите в зеркало — открывается клетка. Вы научите его выходить и проделывать штуки, но не будьте нетерпеливы. На это потребуется некоторое время. Сейчас я возвращаю чувствительность вашей руке.
Хирург сдвинул электроды, и чиновник присвистнул.
— Немного жжет? Так будет примерно с час. Если появится краснота или воспаление, пожалуйста, придите сразу же к нам. Все, что проходит через эту дверь, тщательно стерилизуется, но раз в пять или шесть лет кто-нибудь приходит с инфекцией. Можете надеть куртку.
Когда они шли по улице, таможенник придерживал плечо.
— Вы знаете, они клянутся, что не будет никакой разницы. — Он поморщился. — У меня немеют пальцы. Как вы думаете, он не повредил мне нерв?
— Сомневаюсь, — сказал Тмварба. — Но не вертитесь, сползет повязка. Пойдемте поедим.
Чиновник ощупывал плечо.
— Странно получить здесь дыру в три дюйма и по-прежнему действовать рукой!
— Итак, — сказал доктор Тмварба, склоняясь над кружкой, — Ридра вначале привела вас в Транспортный Город?
— Да. Она набирала экипаж для правительственной экспедиции. Я должен был только одобрить индексы. Но в этот вечер кое-что случилось.
— Что именно?
— Я видел толпу самых диких, самых странных людей, каких я только встречал в своей жизни, они думают по-другому, действуют по-другому и даже любят по-другому. И они заставили меня смеяться и печалиться, гневаться и чувствовать себя счастливым, и возбуждаться, и даже слегка влюбиться. — Он взглянул на сферу под сводом. — И больше они уже не казались мне такими дикими и странными.
— У вас установились какие-то связи в этот вечер?
— Да. Самонадеянно было бы называть ее по имени… Но я чувствую, что она мой… друг. Я одинокий человек в городе одиноких людей. И если находишь место, где… устанавливаются связи, приходишь туда опять, чтобы это повторилось.
— И повторялось?
Дэниел Д. Эпплби опустил глаза и начал расстегивать куртку.
— Давайте поедим, — он бросил куртку на спинку стула и посмотрел на клетку с драконом в своем плече. — Вы приходите опять… — Повернувшись, он взял куртку, неуверенно подержал ее в руках и опять положил. — Доктор Тмварба, есть ли у вас хоть какое-нибудь представление, зачем вас просят явиться в штаб-квартиру Администрации Союза?
— Я уверен, что это касается Ридры и этой катушки с записью.
— Вы сказали, что вы ее врач. Надеюсь, это не связано с медициной. Будет ужасно, если с ней что-нибудь случится. Для меня, я имею в виду. Она так много сказала мне за один вечер, и так просто. — Таможенник засмеялся и провел пальцами по клетке. Зверь внутри зашевелился. — И при этом она почти не смотрела на меня.
— Надеюсь, с ней все в порядке, — сказал доктор Тмварба.
Перед посадкой «Полуночного Ястреба» Тмварба попросил капитана соединить его с контрольной службой.
— Я хочу знать, когда прибыл «Рембо».
— Минутку, сэр… Он вообще не прибыл. По крайней мере, за последние шесть месяцев. Проверить раньше?
— Нет. Прошло не более нескольких дней. Вы уверены, что «Рембо», с капитаном Ридрой Вонг, не приземлялся недавно?
— Вонг? Она прибыла вчера, но не на «Рембо». Это был боевой корабль без опознавательных знаков. Серийный номер с его двигателя был стерт, возможно, он краденый.
— Капитан Вонг была в порядке, когда он приземлился?
— Она, по-видимому, передала командование се…
Диспетчер замолчал.
— Ну?
— Простите, сэр, эти сведения не подлежат разглашению. Я вначале не заметил пометки. Я не могу вам давать дальнейшие разъяснения. Их разрешено давать лишь официальным лицам.
Я доктор Маркус Тмварба, — сказал доктор важно, сомневаясь, подействует ли это.
— О, здесь есть запись, касающаяся вас, сэр. Но в списке допущенных вас нет.
— Тогда какой же дьявол скажет мне?
— Мы получили распоряжение направить вас немедленно к генералу Форестеру.
Час спустя он входил в кабинет генерала.
— Что с Ридрой?
— Где запись?
— Если Ридра хотела, чтобы я получил ее, у нее на это были причины. Если бы она хотела отдать ее вам, она бы так и сделала. Поверьте, вы не возьмете ее в руки, пока я сам не отдам ее вам.
— Я ожидал большего желания сотрудничать, доктор.
— Я хочу сотрудничать. Я здесь, генерал Форестер. Но пока я точно не буду знать, что происходит, я не смогу действовать.
— Весьма не военное отношение, — сказал генерал, подходя к столу. — Нечто, с чем я все чаще и чаще сталкиваюсь в последнее время. Не знаю, нравится ли мне это. Но не уверен, что не нравится. — И космонавт в зеленом мундире сел на край стола, дотронулся до звезд на своем воротнике. Он выглядел задумчивым. — Мисс Вонг была первым человеком, встреченным мной за долгое время, кому я не мог сказать: сделай это, сделай то, и будь я проклят, если спросишь о последствиях. В первый раз, когда я говорил с ней о Вавилоне-17, я думал, что просто передам ей записи, и она вернет мне текст на английском. Она сказала мне спокойно: нет, вы должны сказать мне больше. Вначале это раздражало меня, мне уже много лет никто не говорил: ты должен.
Руки его в защитном движении опустились на колени. В защитном? Доктор Тмварба на мгновение задумался: не Ридра ли научила его истолковывать движения?
— Так легко оставаться в своем мире. Когда голос прорывает этот мир, это непросто. Ридра Вонг…
Генерал замолчал, и выражение его лица заставило Тмварбу похолодеть.
— Что с ней, генерал? Она больна?
— Не знаю… — ответил генерал. — В соседнем помещении женщина… и мужчина. Не могу сказать вам, является ли эта женщина Ридрой Вонг. Но это определенно не та женщина, с которой я однажды вечером на Земле говорил о Вавилоне-17.
Но Тмварба уже распахивал дверь.
Мужчина и женщина посмотрели на него. Мужчина был массивно-грациозен, с волосами янтарного цвета, каторжник, как понял доктор по знаку на его предплечье. Женщина…
Тмварба уперся кулаками в бока:
— Ну, что я говорил тебе?
Она сказала:
— Нет. Не понимаю.
Звук дыхания, форма руки, наклон плеч — детали, смысл и значимость которых она тысячу раз демонстрировала ему, — он понял их чрезвычайную важность. На мгновение ему захотелось, чтобы она никогда не учила его, ибо все эти детали исчезли, и их отсутствие в знакомом теле было хуже шрамов и уродств. Он заговорил голосом, который предназначался только для нее, которым он ругал или хвалил ее.
— Я хотел сказать, если это шутка, сердечко мое, я тебя отшлепаю, — но кончил он голосом для посторонних, и не очень уверенно: — Если вы не Ридра, то кто вы?
Она сказала:
— Не понимаю вопросов. Генерал Форестер, этот человек — доктор Маркус Тмварба?
— Да, это он.
— Послушайте, — доктор Тмварба повернулся к генералу. — Я уверен, вы сверили отпечатки пальцев, уровень метаболизма, сетчатку глаза и другие признаки идентификации.
— Это тело Ридры Вонг, доктор.
— Ладно. Гипноз, экспериментальное внушение, пересаживание коры — вы знаете способы пересадки мозга в чужую голову.
— Да, семнадцать. Нет признаков ни одного из них. — Генерал сделал шаг к двери. — Она ясно дала понять, что хочет говорить с вами наедине. Я буду поблизости.
И он закрыл дверь.
Женщина мигнула и сказала:
— Сообщение от Ридры Вонг — дословная передача без понимания значения. — Внезапно лицо ее приобрело знакомое оживленное выражение. Сцепив руки, она слегка наклонилась вперед. — Моки, я рада, что вы здесь. Я не могу выдержать долго, начинаю. Вавилон-17 более или менее подобен оноффу, алголу, фортрану. Я действительно телепатична, но научилась держать это свойство под контролем. Я… мы приняли меры по поводу попыток диверсии с Вавилоном-17. Но мы пленники, и если вы хотите освободить нас, забудьте о том, кто я. Используйте то, что в конце записи, и обнаружите, кто он такой.
Она указала на Батчера.
Оживление исчезло, онемелость вернулась на ее лицо. Это изменение заставило Тмварбу затаить дыхание. Он потряс головой и через мгновение снова был в кабинете генерала.
— Кто этот уголовник? — спросил он.
— Мы как раз устанавливаем это. Наделось скоро иметь рапорт. — Что-то вспыхнуло на экране. — Вот он. — Он разрезал конверт и помолчал. — Не скажете ли, что такое онофф, алгол, фортран?
— Для уверенности подслушивали через замочную скважину? — Тмварба вздохнул и сел в пузырьковое кресло перед столом. — Это древние, двадцатого столетия, языки, которые использовались для программирования компьютеров. Онофф — простейший из них. Он сводил все к комбинации из двух слов, или к двоичной нумерации. Остальные более сложны.
Генерал кивнул, раскрывая конверт.
— Этот парень прибыл с нею на украденном корабле-пауке. Экипаж очень протестовал, когда мы попытались развести их в разные помещения. Это какой-то психоз. — Он пожал плечами. — Какая разница? Мы оставим их вместе.
— А где экипаж? Не могут они помочь нам?
— Они? Это все равно, что пытаться говорить с героями ваших кошмаров. Транспортники. Кто говорит с такими людьми?
— Ридра умела, — сказал доктор Тмварба. — Я бы хотел попробовать.
— Как хотите. Мы держим их в штаб-квартире. — Он развернул лист. Лицо его изменилось. — Странно. Здесь перечислены события его жизни за последние пять лет. Начал он с мелкого воровства, тюремное заключение, постепенно перешел к более крупным грабежам. Грабеж банка… — Генерал покусал губу и добавил с уважением: — Он прожил два года в тюремных пещерах Титана, сбежал… Да, этот парень кой-чего стоит. Исчез в Спецелли Снэп, где либо погиб, либо перешел на теневой корабль. Он определенно не умер. Но перед декабрем шестьдесят первого, похоже, он не существовал. Обычно его называют Батчер.
Вдруг генерал порылся в ящике и извлек папку.
— Крето, Земля, Минос, Калисто, — начал он, потом прихлопнул папку ладонью. — Алеппо, Реа, Олимпия, Парадиз, Дис!
— Что это? Маршрут Батчера, до того как он попал на Титан?
— Похоже, что так… Но это так же география происшествий, которые начались с декабря шестьдесят первого. Мы только недавно связали их с Вавилоном-17. Мы работали над последним «несчастным случаем», а потом подняли материалы о предыдущих, И везде сообщения о радиопереговорах. Как вы думаете, мисс Вонг привезла нам диверсанта?
— Возможно, только это не Ридра.
— Ну что же, я думал, что вы так и скажете.
— Я уверен также, что этот мужчина с нею не Батчер.
— Тогда кто же он?
— Сейчас я еще не знаю. Но очень важно, чтобы мы установили это. — Доктор Тмварба встал. — Где я могу увидеться с экипажем Ридры?
— Отличное место, — сказал Калли, когда они вышли из лифта на верхнем этаже Башни Союза.
— Хорошее, — согласилась Молли, — хорошо бы его осмотреть.
Официант в белом мундире подошел к ним по ковру из виверры, искоса взглянул на Брасса и спросил:
— Они с вами, доктор Тмварба?
— Да. У нас кабинет у окна. Принесите выпивку прямо туда. Я уже сделал заказ.
Официант повернулся, кивнул и отвел их к высокому арочному окну, выходящему на площадь Союза. Несколько человек обернулись, глядя на них.
— Штаб-квартира Союза может быть очень приятным местом, — с улыбкой сказал доктор Тмварба.
— Если есть деньги, — подтвердил Рон. Он задрал голову, глядя на сине-черный потолок, где лампочки изображали созвездия, видимые с Римика, и тихонько свистнул. — Я читал о таких местах, но никогда не думал, что сам попаду сюда.
— Я хотел бы привести сюда парней, — проворчал помощник. — А то они думают, что лучше приема, чем у барона, не бывает.
В алькове официант отодвинул для Молли кресло:
— Барон Вер Дорко с Военного Двора?
— Да, — сказал Калли. — Жареный барашек, вина, отличные фазаны. Никто их не ел.
Он покачал головой.
— Одна из несуразных привычек аристократии, — со смехом сказал Тмварба, — но их осталось немного, и большинство достаточно умны, чтобы отбросить свои титулы.
— Последний хозяин оружия в Армседже, — сказал помощник.
— Я читал сообщение о его смерти. Ридра была там?
— Мы все были. Дикий был вечер.
— Но что там произошло?
Брасс покачал головой:
— Ну, капитан отправилась раньше…
Когда он кончил рассказывать о происшедшем с дополнениями остальных, доктор Тмварба откинулся в кресле.
— В бумагах этого не было, — сказал он. — А что такое этот ТВ-55?
Брасс пожал плечами.
Послышался щелчок, и микрофон связи с Лишенными Тела ожил в ухе доктора.
— Это человеческое существо, которое с рождения находится под контролем, — сказал Ухо. — Я был с капитаном Вонг, когда барон показывал ей его.
Доктор Тмварба кивнул.
— Можете ли вы еще что-нибудь рассказать мне?
Помощник, пытавшийся поудобнее устроиться в кресле, теперь лег животом на край стола.
— Зачем?
Все молча ждали.
Толстый человек оглядел членов экипажа.
— Зачем вы рассказали ему это? Он выдаст все это космонавтам.
— Верно, — сказал Тмварба. — Все, что сможет помочь Ридре.
Рон поставил стакан с ледяной кола.
— Космонавты не могут относиться к нам хорошо, док.
— Они не повели бы нас в такой ресторан.
Калли заткнул салфетку за цирконовое ожерелье, которое он надел для такого случая. Официант поставил на стол вазу с французским жареным картофелем, отошел и вернулся с тарелкой шницелей.
Напротив Молли держала в руках длинный красный стручок и вопросительно смотрела на него.
— Кетчуп, — объяснил доктор Тмварба.
— О! — сказала Молли и положила его на стол.
— Здесь должен побывать Дьявол, — помощник откинулся и взглянул на доктора. — Он мастер готовить пищу из суррогатов. Но здесь настоящая еда. После этого, готов поклясться, он бежал бы из камбуза, будто его там покусали.
Брасс спросил:
— Что случилось с капитаном Вонг?
— Не знаю, — ответил Тмварба. — Но если вы расскажете мне все, что знаете, у меня будет больше возможностей, чтобы сделать что-нибудь.
— Мы молчим, — продолжал Брасс, — потому что не хотим, чтобы вы что-нибудь делали для нее. Но мы не знаем почему.
Остальные промолчали.
— На корабле был шпион, мы все знаем об этом. Он дважды пытался уничтожить корабль. Думаю, именно он повинен в том, что произошло с капитаном Вонг и с Батчером.
— Мы все так думаем, — сказал помощник.
— Этого вы не хотели говорить космонавтам?
Брасс кивнул.
— Расскажите ему о сломанных пластинках и о переговорах перед взлетом, после которого мы попали на «Тарик».
Брасс объяснил.
— Если бы не Батчер, — щелкнул снова микрофон Лишенных Тела, — мы бы оказались в центре Новой! Батчер убедил Джебела поймать нас и взять на борт.
— Так. — Доктор Тмварба обвел сидящих за столом долгим взглядом. — Значит, один из вас шпион.
— Может, это кто-то из парней, — сказал помощник. — Не обязательно кто-то из сидящих за этим столом.
— Будем считать, что это так, — сказал доктор Тмварба, — Генерал Форестер ничего не добился от вас. Но Ридра нуждается в помощи. Это очень просто.
Брасс первым нарушил затянувшееся молчание.
— Я потерял корабль в схватке с Захватчиками, док, — весь взвод парней и половину офицеров. И вот, хотя я хорошо боролся и был хорошим пилотом для любого капитана, после этой схватки я мог оставаться человеком, Приносящим несчастья. Капитан Вонг не из нашего мира. Но откуда бы она ни пришла, она просто сказала: «Мне понравилась ваша работа, я беру вас». Я ей благодарен.
— Она так много знает, — сказал Калли. — Это самый дикий полет, в котором я участвовал. Миры… Она проламывалась сквозь них и тащила нас с собой. Когда меня в последний раз брали на обед к барону? А на следующий день я обедал с пиратами. И вот я здесь. Я хочу ей помочь.
— Калли слишком озабочен своим желудком, — прервал Рон. — Она заставляет думать, док. Она заставила меня думать о Молли и Калли. Вы знаете, она была в тройке с Мюэлом Араплайдом, тем парнем, что написал «Имперскую Звезду». Должно быть, знаете — вы ее доктор. Когда начинаешь верить, что люди, живущие в других мирах, как сказал Калли, люди, о которых пишут книги — эти люди реальны… Тогда легче поверить и в себя. И если тот, кто помог вам в этом, сам нуждается в помощи, вы поможете!
— Доктор, — сказала Молли, — я была мертва, она оживила меня. Что я должна сделать для нее?
— Вы можете рассказать мне все, что сами знаете, — он перегнулся через стол, сцепив пальцы, — о Батчере?
— О Батчере? — переспросил Брасс. Остальные тоже были удивлены. — Но что? Мы не знаем ничего, только то, что капитан и он действительно сблизились.
— Вы три недели были с ним на одном корабле. Расскажите мне все, что вы видели.
Экипаж смотрел друг на друга в вопросительном молчании.
— Может ли что-то указывать, откуда он?
— Титан, — сказал Калли. — Знак на руке.
— А до Титана, по крайней мере на пять лет раньше? Проблема в том, что этого не знает и сам Батчер.
Все смотрели друг на друга, еще более ошеломленные. Наконец Брасс сказал.
— Его язык. Капитан сказала, что изначально он говорил на языке, в котором нет слова «я».
Доктор Тмварба еще более нахмурился, когда вновь щелкнул микрофон Лишенных Тела:
— Она научила его говорить «я» и «вы»… Они гуляли вечером по кладбищу, а мы парили над ними, когда они узнавали друг о друге, кто они.
— «Я», — сказал Тмварба. — В этом что-то есть. Интересно. Казалось, я знаю о Ридре все, что надо знать. Но, оказывается, я знаю мало…
Микрофон опять щелкнул:
— Вы знаете о майне-птице?
Тмварба был изумлен:
— Разумеется. Я был при этом.
Раздался смех Лишенного Тела:
— Но она никогда не говорила вам, чего она испугалась.
— Это была истерика, вызванная предыдущими потрясениями.
Призраки рассмеялись:
— Червяк, доктор Тмварба. Она вовсе не боялась птицы. Она испугалась телепатического впечатления об огромном земляном черве, ползущем на нее, испугалась картины, которую рисовала птица.
— Она сказала это вам… и никогда не говорила мне.
— Миры, — повторил призрак. — Миры существуют у вас перед глазами, а вы их не видите. Эта комната может быть полна фантомов, но вы этого не знаете. Даже остальные члены экипажа не знают того, что говорим мы сейчас, но капитан Вонг — она никогда не использовала микрофон. Она нашла способ разговаривать с нами без приборов. Она прорвалась сквозь миры и соединилась с нами — это очень важно. И все мы от этого становились богаче.
— Тогда кто-то в мире — моем или вашем — должен сказать, откуда пришел Батчер. — Какое-то воспоминание всплыло в памяти доктора, и он засмеялся. Остальные смотрели на него с удивлением. — Червь. «Где-то в раю теперь червь, червь…» Это из ее раннего стихотворения. А мне никогда не приходило в голову!
— Мне следует радоваться? — поинтересовался Тмварба.
— Вам следует хотя бы заинтересоваться, — ответил генерал Форестер.
— Вы посмотрели на гиперстатическую карту и обнаружили, что, хотя попытки диверсии за последние годы исходили в обычном пространстве галактики, все точки находятся на крейсерской дистанции от Спецелли Снэп, на расстоянии одного прыжка. Вы также обнаружили, что в то время, когда Батчер был на Титане, никаких диверсий не было. Иными словами, вы установили высокую вероятность того, что Батчер ответствен за все это. Нет, я вовсе не радуюсь.
— Почему?
— Потому что он — важная личность.
— Важная?
— Важная… для Ридры. Экипаж сказал мне это.
— Он?! О, нет, кто угодно, только не он! Он — низшая форма. Нет! Грабежи, диверсии, множество убийств… я хочу сказать, что он…
— Вы не знаете, кто он. И даже если он ответствен за атаки Вавилона-17, он по-своему не менее исключителен, чем Ридра, — доктор встал с пузырькового кресла. — Вы дадите мне возможность проверить мою идею? Я выслушивал ваши целое утро. А моя, может быть, сработает.
— Я все еще не понимаю, чего вы хотите.
Доктор Тмварба вздохнул.
— Прежде всего я хочу поместить Ридру, Батчера и вас в самую глубокую, темную, хорошо охраняемую и недоступную темницу штаб-квартиры Администрации Союза.
— Но у нас нет тем…
— Не обманывайте меня, — спокойно сказал доктор Тмварба. — Вспомните, вы ведете войну.
Генерал поморщился.
— Зачем вся эта секретность?
— Потому что этот парень многого стоит. Если бы сейчас рядом со мной были все военные силы Союза, я был бы спокойнее. Тогда бы я знал, что у нас есть шанс.
Ридра сидела в одному углу тюремной камеры, Батчер — в другом. Оба были привязаны пластиковыми ремнями к сиденьям, выступавшим из стены. Доктор Тмварба следил за тем, как из камеры выкатывают стоявшие здесь приспособления.
— Никаких темниц, никаких пыточных камер, а, генерал? — он взглянул на бурое пятно, которое стирали с пола у его ног, и покачал головой. — Неплохо, если бы камеру промыли кислотой и продезинфицировали.
— У вас есть все необходимое, доктор? — спросил генерал, игнорируя его недовольство. — Если вы изменили свои намерения, то через пятнадцать минут здесь будет множество специалистов.
— Места маловато, — сказал доктор Тмварба. — Я имею дюжину специалистов прямо вот здесь.
Он положил руку на один из компьютеров, размещенных у стены.
— Вы говорили, — напомнил генерал Форестер, — что необходима максимальная безопасность. Я могу собрать здесь двести пятьдесят мастеров айкидо.
— У меня черный пояс айкидо, генерал. Думаю, вдвоем мы справимся.
Генерал поднял брови.
— Я сам занимаюсь карате, но айкидо я никогда не понимал. А у вас в самом деле черный пояс?
Доктор Тмварба, налаживая оборудование, кивнул:
— И у Ридры тоже. Я не знаю, на что способен Батчер, поэтому предпочел привязать их.
— Хорошо. — Форестер притронулся к чему-то на дверном косяке. Металлическая плита медленно опустилась и наглухо закрыла проем: — Мы в центре двенадцати слоев защиты, причем все они практически непреодолимы. Никто, включая меня, не знает даже расположения этого места.
— После лабиринтов, которые мы прошли, я тоже не знаю, — сказал Тмварба.
— На случай, если кто-нибудь захочет засечь нас, мы автоматически передвигаемся каждые пятнадцать секунд. Он не вырвется отсюда.
Генерал указал на Батчера.
— Я скорее хочу быть уверен, что никто не ворвется сюда, — сказал Тмварба и нажал кнопку.
— Начинайте.
— У Батчера амнезия, как сказали доктора с Титана. Это означает, что его сознание сконцентрировано в части коры головного мозга и блокировано все, что было с ним до шестьдесят первого года. Вот это, — Тмварба, глядя на Ридру, надел на голову Батчера металлический шлем, — создаст серию «неприятностей» в этом районе коры, и он вынужден будет прорваться из этого района в остальную часть мозга.
— А если между этим участком коры и другими просто нет связи?
— Если будет достаточно неприятно, он установит новые связи.
— При той жизни, которую он вел, — заметил генерал, — мне трудно представить себе, что может быть неприятно для его головы.
— Онофф, алгол, фортран, — сказал доктор Тмварба.
Генерал следил за манипуляциями доктора.
— Обычно создают ситуацию укуса змеи в мозге. Однако на мозг, который не знал слова «я», тактика страха не подействует.
— А что подействует?
— Алгол. Онофф. Фортран. С помощью парикмахера и того факта, что сегодня среда.
— Доктор Тмварба, я не изучал внимательно ваш психоиндекс…
— Не волнуйтесь, я знаю, что делаю. Ни один из этих компьютерных языков не знает слова «я». Это делает невозможным такие предложения, как «я не могу решить эту проблему», или «я не хочу напрасно тратить время», или «я не понимаю». Генерал, в некоем маленьком городе на испанской стороне Пиренеев есть лишь один цирюльник. Цирюльник бреет всех мужчин в городе, кто не бреется сам. Бреет ли цирюльник себя сам или нет?
Генерал нахмурился.
— Вы не верите мне? Но, генерал, я всегда говорю правду, за исключением сред. По средам любое мое утверждение — ложь.
— Но сегодня — среда! — воскликнул генерал, начиная выходить из себя.
— Как убедительно. Ну, ну, генерал, успокойтесь, а то у вас уже посинело лицо.
— Я спокоен!
— А я ничего и не говорю. Отвечайте только «да» или «нет»: прекратили вы бить свою жену?
Генерал разразился смехом:
— Парадоксы. Вы хотите начинить его парадоксами, чтобы он с ними боролся?
— Если так поступить с компьютером, он перегорит, если только он не запрограммирован выключиться, встретив противоречие.
— Предположим, он решит лишиться тела?
— Разве такая малость остановит меня? — Тмварба указал на другую машину. — Для этого у меня есть вот что.
— И еще. Откуда вы знаете, какие парадоксы ему давать? Ведь не те, которыми вы испытывали меня?
— Лента, которую послала мне Ридра, содержит грамматику и словарь Вавилона-17. Удивительно! Это наиболее аналитический из существующих языков. Но это потому, что в нем все изменяется, и значения выражаются в огромном наборе конгруэнтных конструкций, выраженных теми же словами. Это означает огромное количество парадоксов, которые ошеломляют. Ридра заполнила конец ленты наиболее остроумными из них. Мозг, ограниченный Вавилоном-17, эти парадоксы или сломают…
— Или заставят установить связь с другой частью мозга! Понимаю. Ну, начинайте.
— Я уже начал две минуты назад.
Генерал посмотрел на Батчера.
— Я ничего не вижу.
— И еще минуту не увидите. — Доктор продолжал манипуляции. — Система парадоксов, которую я шлю ему, должна еще прорваться через внешнюю оболочку мозга.
Внезапно губы на твердом мускулистом лице Батчера разошлись, обнажив зубы.
— Начинается, — сказал доктор Тмварба.
— Что происходит с мисс Вонг?
Лицо Ридры тоже исказилось.
— Я надеялся, что этого не случится, — вздохнул доктор Тмварба, — но подозревал… Они в телепатическом контакте!
Треск стула Батчера. Ремень, крепивший голову, ослаб, и череп Батчера ударился о спинку сиденья.
Звук со стороны Ридры перешел в вопль, потом прекратился. Ее испуганные глаза дважды мигнули, она закричала:
— О, Моки, как больно!
Один из ремней, удерживающий руку Батчера, лопнул, взлетел кулак.
Доктор Тмварба нажал кнопку, белый свет сменился желтым, что-то произошло с телом Батчера — он расслабился, тяжело дыша.
— Выпустите меня, — донеслось от Ридры.
Доктор Тмварба нажал кнопку и ремни, стягивающие ее лоб, икры, запястья, с треском раскрылись. Она бросилась через камеру к Батчеру.
— Его тоже!
Он нажал другую кнопку, и Батчер свалился ей на руки. Под его тяжестью она опустилась на пол и начала делать ему массаж.
Генерал Форестер держал их под прицелом вибропистолета.
— Итак, ради дьявола, кто он и откуда?
Батчер привстал, опираясь руками о пол.
— Най… — начал он. — Я… я Найлз Вер Дорко… — Голос его утратил жесткость. Он стал немного выше тоном и был теперь окрашен легким аристократическим акцентом. — Армседж. Я родился в Армседже. Я… и я убил своего отца!
Дверная плита скользнула в сторону. Послышался запах дыма и окалины.
— Дьявол, чем так воняет, — воскликнул генерал Форестер. — Этого не может быть!
— Я предполагал, — сказал доктор Тмварба уверенно, — что половина защитных слоев этой камеры будет прорвана. Если бы это продолжалось еще несколько минут, у нас вообще не было бы шансов.
Послышался шум шагов, и вымазанный сажей космонавт остановился, пошатываясь, у двери.
— Генерал Форестер, с вами все в порядке? Внешняя стена взорвана, каким-то образом вскрыты радиозамки на двойных дверях! И керамические стены пробиты почти до середины. Похоже на лазер…
Генерал сильно побледнел.
— Кто пытался пробиться сюда?
Батчер встал на ноги, держась за плечо Ридры.
— Несколько наиболее остроумных моделей моего отца, включая ТВ-55. Здесь, в штаб-квартире Администрации Союза, их должно быть не меньше шести, и весьма эффективных! Но теперь об этом можно не беспокоиться.
— Я успокоюсь только тогда, — размеренно сказал генерал Форестер, — когда мне все объяснят.
— Нет, мой отец не был предателем, генерал. Он просто хотел сделать меня наиболее эффективным секретным агентом Союза. Но ведь в оружии главное — знание, как его использовать. И у Захватчиков есть это знание. Это Вавилон-17.
— Хорошо. Вы можете быть Найлзом Вер Дорко. Но это только еще более запутывает дело.
— Я не хочу, чтобы он много говорил, — сказал доктор Тмварба, — потрясение, испытанное его нервной системой…
— Я в порядке, доктор. У меня сильный организм. Мои рефлексы намного превосходят нормальные, и теперь я контролирую свою нервную систему до последнего пальца на ноге. Мой отец все делал основательно!
Генерал Форестер положил ноги на стол.
— Лучше пусть говорит. Ибо, если я все не пойму через пять минут, я всех вас куда-нибудь отправлю!
— Мой отец начал работу над усовершенствованием шпионов, когда ему пришла в голову эта мысль. Он придал мне наиболее совершенную человеческую форму, какую только мог создать. Затем он послал меня на территорию Захватчиков, и я причинил им немало вреда, прежде чем они схватили меня… Отец продолжал совершенствовать своих шпионов, и вскоре они намного превосходили меня. Я не продержусь против ТВ-55, например, более пяти минут. Но из-за, я думаю, из-за фамильной гордости он хотел сохранить контроль над всей операцией в нашей семье. Каждый шпион Армседжа мог получать команды заранее установленным кодом. В мой спинной мозг был вживлен гиперстасисный трансмиттер. Независимо от того, насколько сложны новые шпионы, я сохранял над ними контроль. В течение нескольких лет тысячи шпионов внедрялись на территорию Захватчиков. До моего пленения мы представляли могучую силу.
— Но почему они вас не убили? — спросил генерал. — Или они решили обратить всю эту армию шпионов против нас?
— Они открыли, что я оружие Союза. Но при необходимости гиперстасисный трансмиттер в моем теле ликвидируется, и требуется не менее трех недель, чтобы вырастить новый. Поэтому они так и не узнали, что я контролирую остальных. Но они применили ко мне свое секретное оружие — Вавилон-17. Они вызвали у меня амнезию, оставили без всяких коммуникативных способностей, кроме Вавилона-17, потом позволили бежать из Нуэва-Нуэва Йорка обратно на территорию Союза. Я не получил никаких инструкций об устройстве диверсий. Но вся моя жизнь стала преступлением. Как и почему, я по-прежнему не знаю.
— Думаю, я могу объяснить это, генерал, — сказала Ридра. — Вы можете запрограммировать компьютер так, чтобы он делал ошибки, и вы сделаете это не перепутывая провода, а манипулируя языком, на котором вы научили компьютер думать. Отсутствие в языке «я» исключает всякое самосознание, самокритичность и даже самосохранение. В сущности, теряется способность к абстрактному мышлению — а именно с его помощью мы различаем реальность и ее отражение.
— Шимпанзе, — прервал доктор Тмварба, — достаточно координирован, чтобы научиться водить автомобиль, и достаточно разумен, чтобы различить красный и зеленый свет, но он поведет автомобиль прямо на кирпичную стену, когда горит зеленый, а когда горит красный, он остановится посреди перекрестка, даже если в следующее мгновение на него налетит грузовик. У него нет символических процессов. Для него красный свет означает «стой», зеленый — «иди». То, что это не сами действия, а их символы, он не осознает…
— Итак, — продолжала Ридра, — Вавилон-17 — это язык, содержащий для Батчера долговременную программу превращения в преступника и диверсанта. Если вы лишите кого-нибудь памяти и оставите в чужой стране, сохранив в его сознании только названия инструментов и частей машин, не удивляйтесь, если он станет механиком. Манипулируя словарем человека, вы можете легко превратить его в моряка или художника. Вавилон-17 — настолько точный аналитический язык, что он обеспечивает вам мастерство в любой ситуации, в которой вы окажетесь.
— Вы хотите сказать, что этот язык даже вас мог обратить против Союза? — спросил Генерал.
— Начнем с того, — сказала Ридра, — что слово, обозначающее на Вавилоне-17 «Союз», переводится на английский язык как «тот, который захватывает». Теперь понимаете? И все программы подчинены этому слову. Когда мыслишь на Вавилоне-17, становится совершенно логичным постараться уничтожить собственный корабль, а потом при помощи самогипноза заблокировать этот факт.
— Так вот он ваш шпион, — прервал доктор Тмварба.
Ридра кивнула.
— Вавилон-17 программирует действия личности, усиливая их самогипнозом, при этом все, что мыслится на этом языке, кажется правильным, поскольку на других языках оно выражено слишком грубо и неуклюже. Запрограммированная личность, во-первых, должна стремиться любой ценой уничтожить Союз, а во-вторых, оставаться скрытой от остальной части собственного сознания. Это и произошло с нами.
— Но почему Вавилон-17 не полностью подчинил вас? — спросил доктор Тмварба.
— Он не рассчитан на мои специфические способности, Моки, — ответила Ридра. — Я анализировала эту проблему на Вавилоне-17. Все очень просто. Человеческая нервная система производит радиошум. Но нужна антенна с поверхностью во много тысяч квадратных миль, чтобы уловить этот шум. В сущности, единственное устройство, способное на это, — нервная система другого человека. Я способна контролировать испускаемые мной радиошумы. И они просто несколько исказились.
— И что же я должен сделать с этими шпионами, которых вы прячете в собственных головах? Подвергнуть вас лоботомии?
— Нет, — сказала Ридра, — исправляя свой компьютер, вы не рвете его провода. Вы исправляете язык, вводите отсутствующие элементы и компенсируете неясности.
— Мы восполнили главные отсутствующие элементы на кладбище «Тарика», — сказал Батчер. — Мы на пути к остальным людям.
Генерал медленно встал.
— Не может быть, — он покачал головой. — Тмварба, где лента?
— У меня в кармане, где она и была все время, — сказал доктор Тмварба, доставая катушку с записью.
— Я отправлю это криптографам, и мы все проверим. — Генерал подошел к двери. — Да, а пока я вынужден буду вас запереть!
Он вышел, а трое оставшихся смотрели друг на друга.
— …Да, конечно… Разумеется, я должен был предвидеть, что тот, кто сумел проникнуть в наше наиболее защищенное помещение и саботировать военные усилия в целом рукаве галактики, сможет сбежать из моего закрытого кабинета… Я не дурак, но я думаю… Я понимаю, что вас не беспокоит, что думаю я… Нет, мне не приходило в голову, что они хотят похитить корабль. Да, я… Нет. Конечно, не уверен… Да, это один из самых больших наших кораблей. Но они улетели… Нет, они не нападали на наши… У меня нет никаких сведений, кроме записки… Да, на моем столе они оставили записку… Да, конечно, я прочту ее вам… Именно это я и пытаюсь… пытаюсь все время сделать…
Ридра вошла в рубку боевого корабля «Хронос». Батчер обернулся от контрольного щита.
— Как дела внизу? Есть какие-нибудь затруднения с новыми приборами? — спросила Ридра.
Парень из взвода навострил уши.
— Не знаю, капитан.
— Мы должны вернуться в Снэп и передать корабль Джебелу и его людям на «Тарике»… Брасс говорит, что он сможет сделать это, если наши парни хорошо справятся со своими обязанностями.
— Мы постараемся. Но поступает слишком много приказов. Сейчас я должен идти вниз.
— Я задержу вас ненадолго, — сказала Ридра. — Что, если я сделаю вас почетным квипукамайокуна?
— Кем-кем?
— Это человек, который читает все поступающие приказы и интерпретирует их. Ведь ваши далекие предки были индейцы, верно?
— Да, семинолы.
Ридра кивнула.
— Квипукамайокуна — это из языка майя. При отдании приказа они завязывали узелки на веревке. Мы же используем программные карты. Ну хорошо, идите.
Тот коснулся в приветствии лба и убежал.
— Как вы думаете, как генерал поступил с вашей запиской? — спросил Батчер.
— Это уже неважно. Она сгладит реакцию в верхах. Они поразмыслят над ней и над теми возможностями, которые перед ними открываются, а мы тем временем будем делать свое дело. У нас есть исправленный Вавилон-17. Назовем его Вавилон-18 — сегодня это самое могущественное оружие.
— Плюс моя армия диверсантов, — сказал Батчер. — Думаю, мы справимся за шесть месяцев. И ваше счастье, что эти припадки болезни не ускорили ваш метаболизм. Мне это кажется несколько странным. Вы должны были погибнуть, не овладев Вавилоном-17. Так было рассчитано.
— Им не повезло, что они напали на меня… Что ж, как только мы уладим с Джебелом, мы оставим на столе командующего Захватчиками Мейлоу в Нуэва-Нуэва Йорке записку: «Эту войну следует закончить в шесть месяцев». Это будет лучшая проза, когда-либо мной написанная. Но сейчас нам предстоит поработать.
— У нас есть инструмент, которого нет ни у кого, — сказал Батчер. Он подошел и сел рядом с ней. — А с хорошим инструментом дело пойдет легко. А что мы будем делать потом?
— Я напишу поэму. А может, роман. Мне есть что сказать.
— Но я все еще преступник… Покрывать плохие дела хорошими — лингвистическая ошибка, которая уже не раз причиняла неприятности людям. Особенно, если хорошие дела еще в будущем. Я по-прежнему ответствен за множество убийств.
— Если это вас так беспокоит, возвращайтесь, отдайтесь в руки правосудия, а после этого попробуйте заняться своим делом! Может быть, лучше я буду вашим судом?
— Кто сказал, что этот суд легче?
Ридра захохотала. Она взяла его руки и спрятала в них лицо.
— Но я буду и вашим защитником! А вы уже убедились, что даже без Вавилона-17 я сумею уговорить кого угодно!