Глава 8
Полная луна ярко освещала местность. Ветра не было. Единственными звуками были шелест шагов по траве, приглушенные ругательства оступившихся, свистящее дыхание Джона Маури.
Круги у оснований кадмусов были черными и казались пустыми. Но Джек невольно рисовал себе зрелище глядящих на них из темноты глаз и рук, сжимающих луки и копья. Может быть, в его незащищенную панцирем грудь уже направлена стрела.
Эд шепнул Маури:
— Как ты думаешь, где сейчас Полли? Может быть, она успела уйти, пока мы сюда добирались?
Сверкнув белками глаз, Джон с шумом выдохнул:
— Не знаю. Полли сейчас меня не интересует. Хотелось бы мне знать, где дракон?
Эд фыркнул:
— Единственный дракон, которого ты видел, мог появиться только из бутылки.
— Ко мне это не относится. Когда я выпью, у меня не бывает одышки. А сейчас, слышишь? Но где же, черт побери, он может быть?
Как будто в ответ на его слова впереди них раздался страшный рев. Ничего подобного никто из них в жизни не слышал. Могучая гортань издавала такой низкий утробный рык, по сравнению с которым рычанье медведя могло показаться звуками свирели.
Люди в смятении повернули назад, истошно вопя.
Существо, бросившееся на них из–за деревьев, было более чем вдвое выше высокого мужчины. Оно бежало на толстых задних лапах, держась вертикально. Его лапы напоминали задние лапы собаки, ступни были устроены иначе: пять чудовищных пальцев были широко разведены, чтобы держать вес массивного туловища. Две передние лапы он вытянул вперед: в сравнении с задними конечностями они казались крошечными. На самом же деле они были такой толщины, как тело взрослого человека. В каждой из трехпалых лап он держал по дубинке — стволу молодого дерева. При свете полной луны четко просматривался злобный оскал зубов.
Передняя часть головы являла собой нечто среднее между звериной мордой и человеческим лицом: высокий хрящеватый гребень на лишенном волос черепе, выпуклый лоб, массивные надбровные дуги, сверкающие глаза в форме лиры, покатая собачья морда, тяжелая челюсть, массивный подбородок и свисающий морщинистый мешок вместо бороды. С обеих сторон ухмыляющихся губ торчало по дюжине волосков толщиной в карандаш, образуя гротескные усы.
А вслед за этим громоподобным раскатом со стороны ручья донесся другой такой же. Люди, повернув головы, увидели второго дракона.
Эд, вопя, как взбесившийся единорог, умудрялся отдавать команды:
— Огнеметы! Стреляйте по ним из огнеметов! Пламя их отпугнет!
Но люди не умели обращаться с незнакомыми механизмами. Страх усугублял положение. И половина людей из тех, что несли на себе вооружение, побросали его и побежали прочь.
Одному все же удалось поджечь горючую смесь. Изогнутая струя красного пламени озарила тьму ночи и упала, но не на приближающееся чудовище, а на группу людей. Огнеметчик поспешно поднял дуло оружия, направив его на дракона. Но для полудюжины нападавших было уже слишком поздно. Истошно вопя и сбивая пламя с одежды, они упали на землю, корчась от боли. Один человек побежал к ручью, но упал на полдороге и больше не поднялся.
Языки пламени заставили чудовище остановиться, развернуться и попробовать обойти толпу спереди, рассчитывая оказаться перед бегущими людьми, где огнемет не смог достать его.
— Стреляйте ему в живот! — вопил Эд. — Он у дракона мягкий!
Он поднял свой двухствольный пистолет с кремниевым затвором и нажал на оба спусковых крючка.
Выстрел остановил чудовищ. Однако, казалось, ни одно из них не пострадало.
Несколько человек набрались духу и тоже подняли пистолеты и ружья. Многие разрядили их в драконов, но дали осечку. Один человек упал, пораженный в спину своим же товарищем, стреляющим, не целясь.
Оружие перезарядили. Страх делал движения людей поспешными и неуклюжими. Они рассыпали порох, роняли пули.
Оба дракона беззвучно неслись на людей. Они были уже слишком близко, чтобы их можно было остановить огнем из ружей, а струя из огнемета могла спалить заживо кого–нибудь из людей. К тому же одно из чудовищ швырнуло свою дубину поверх голов толпы. Она угодила огнеметчику в грудь, и он упал то ли мертвый, то ли без сознания. Содержимое огнемета вылилось на землю.
Гигантское животное мчалось мимо Джека: его толстый, заостренный на конце хвост хлестал по сторонам, что твоя дубина. Джек вовремя бросился на землю, слыша над самой головой хлесткий, как от бича, звук закованной в броню плоти. И тут же услышал хруст костей человека, бежавшего сзади.
Несколько секунд он лежал, зарывшись в траву и дрожа всем телом, потеряв над собой контроль. Когда он овладел собой настолько, чтобы поднять голову, он увидел, что человек, которого чудовище зацепило хвостом, был его отец. Он лежал на спине, у рта пузырилась кровь. Его правая рука чуть пониже локтя была неестественно изогнута.
Увидеть что–то еще Джек не успел, так как чудовище теперь двигалось прямо на него. Он снова буквально втиснулся грудью в трясущуюся землю. Огромная ступня с пятью острыми когтями обрушилась совсем рядом с его головой. Затем она поднялась, будто в самое небо, и больше он ее не видел.
Однако вскочить он не успел, так как вслед за первым драконом появился второй, держа в зубах Джорджа Хоу. Джордж вопил истошным голосом и извивался словно червяк. Но вот челюсти сомкнулись, и из толстяка, точно из лопнувшей кровяной колбасы, хлынула кровь.
— Отец! — успел вскрикнуть Хоу и, безвольно раскачиваясь, повис в зубах дракона.
Первый дракон повернул голову и сказал, пользуясь детской речью гривастых:
— Позабавилась, сестренка?
Второй дракон ничего не ответил. Он перекусил тело Джорджа, и изуродованные его части упали на траву рядом с Джеком. Глаза мертвеца были открыты, их взгляд, казалось, говорил Джеку:
— Ты — следующий!
Объятый ужасом, Джек вскочил на ноги и побежал. У него не было какой–то определенной цели, иначе он не побежал бы к ближайшему кадмусу.
И оказавшись у входа, он нырнул в него головой вперед. Он не знал, где находится пол — в шести дюймах или в шести футах у него под ногами. Ему показалось, что он упал на добрую сотню футов вниз, но на самом деле голый земляной пол кадмуса был на том же уровне, что и луг снаружи. Только тогда он осмелился остановиться и посмотреть назад.
Его пример заразил других: они со всех ног помчались вслед за ним к этому убежищу. Впереди всех летел Эд, изо всех сил перебирая своими короткими ножками, в вытянутой руке под углом сорок пять градусов к телу он держал саблю.
Как раз перед тем, как Эд и те, что были за ним, вбежали внутрь, еще один человек запоздало поднялся и попытался совершить такую же пробежку. Уже издали можно было слышать свистящее дыхание Джона Маури. Драконы как раз в этот момент прекратили рев, раненые не стонали. Примерно в течение тридцати секунд стояла та странная тишина, какая бывает порой в разгар самой шумной битвы.
Один из драконов бросился вслед за ним. Звероподобная фигура чудовища загородила луну, и тень от него накрыла бегущего пигмея. Поднялась огромная лапа, дубина описала в небе гигантскую дугу, на мгновение зависла и… хрясь!
Прерывистое дыхание оборвалось. Собственная инерция вместе с силой удара швырнула Джона вперед. Тело его, обезглавленное ударом, проехало по скользкой от крови траве.
Больше Джек ничего не видел, так как толпа оттеснила его в глубь кадмуса.
Его била дрожь, голова кружилась, тем не менее он сообразил, что в сравнении с вновь прибывшими у него есть преимущество. Их силуэты четко вырисовывались в лунном свете, а его видеть было невозможно. Ему не стоило особого труда ударить кулаком по кисти Эда и выбить саблю из его рук.
Эд завопил и стал хватать руками воздух в надежде поймать обидчика. Джек наклонился, поднял саблю и нырнул в темноту.
Внезапно во мраке сверкнула искра, а за ней вспышка и грохот. Что–то близко просвистело у его уха, слегка задев мочку. Он сразу же упал на землю, чтобы уберечься от последующих выстрелов. К нему бросились другие и, спотыкаясь о его распростертое тело, стали падать на него и рядом с ним.
В наступившей неразберихе никто не знал, где противник. Они били друг друга кулаками, кричали, падали, вскакивали и тут же получали новые удары.
Мгновением позже появился свет. В отверстие в стене кадмуса кто–то просунул факел, высветивший происходящее внутри. Но участникам потасовки было теперь не до Кейджа, ибо рука, сжимавшая зажженный сук дерева, была огромной и трехпалой.
В том месте, куда они забились, стены были сделаны из какого–то твердого, похожего на древесину материала. Единственным выходом было отверстие, через которое они сюда проникли. Проход, если он и существовал, был так искусно заделан, что не было видно никаких его следов. Если нападавшие хотели пройти дальше, им нужно было бы прокладывать себе путь взрывчаткой. Оставаясь внутри кадмуса, они не могли этого сделать. А поскольку снаружи их поджидал дракон, всем пришлось остаться на своих местах.
Положение было безвыходным. Огнестрельное оружие оставалось у четверых: трое возились с перезарядкой, у четвертого не было пороха.
Не смелость, а крайнее отчаяние побудили Джека броситься вперед — на лапу, державшую факел.
Он вскочил на освещенное место и смело встретил взгляд чудовища, успев при этом заметить, что левый клык в раскрытой пасти был черным, скорее всего, гнилым. Джек взмахнул саблей, острый клинок вонзился глубоко в большой палец, придерживающий факел. Миг — и факел упал на пол.
Джек нагнулся, чтобы поднять его, чувствуя, как на его затылок хлынул поток крови из раны. Страшный рев оглушил его, его раскаты многократным эхом отдались в узком пространстве кадмуса Джек сгреб все еще горевшее полено, повернулся и швырнул его в нападающих.
Сразу же после этого произошло следующее: он заметил, что большой палец дракона все еще обвивает полено: его длинный толстый ноготь вонзился глубоко в древесину. Позади Джека рев сменился нелепым жалостным хныканьем, за которым последовали причитания на детском языке.
— Мой большой палец, человек! Отдай мне мой палец!
Джек не обратил внимания на дракона: взор его был прикован к стене за спинами людей. Она начала открываться. В ее коричневой полированной поверхности появилось отверстие высотой в рост человека.
Он отказался от намерения попытаться ускользнуть от дракона и убежать в лес. Вместо этого он бросился мимо остатков отряда в это только что появившееся отверстие. Он надеялся, что времени, которое он выиграл, бросив в налетчиков факел и вынудив их поднять руки, защищая глаза, ему хватит.
Так оно и вышло.
Раздались крики разъяренных преследователей, потом выстрел из пистолета. Но Джек уже завернул за угол и очутился в каком–то узком проходе. Звуки за ним были разом отсечены, будто захлопнулась некая дверь.
Мгновением позже он понял, что именно это и произошло. Весь проход, будто гигантская рука, сомкнулся вокруг, наваливаясь на его тело, сдавливая так крепко, что он подумал, что сейчас начнут ломаться ребра и хлынет изо рта кровь. В довершение всего какое–то текучее и вязкое вещество, из которого состояли стены, попало ему в рот и лишило его возможности дышать. Грохот, тьма, отчаяние. Он полностью отключился.
Как бы сквозь пелену, легкую, но непробиваемую, донесся голос Р–ли:
— Он мертв?
— Джек Кейдж? — переспросил незнакомый мужской голос.
— Нет. Его отец.
— Он будет жить, если захочет.
— О, Целитель души, неужели ты всегда должен изрекать только то, что узнаешь при прохождении обряда?
— А разве это неверно?
— Но это самоочевидно и потому скучно, — ответила сирена. — Уолт Кейдж, по всей вероятности, захочет умереть, когда обнаружит, что его затащили в кадмус. Настолько он нас ненавидит.
— Это его дело.
Джек открыл глаза. Он лежал на возвышении из какого–то мягкого материала в большом круглом помещении. Стены его и пол были образованы из коричневого волокнистого вещества. Слабый рассеянный свет исходил из серых шарообразных гроздей, гирляндами висевших на потолке и на стенах. Он сел и прикоснулся к шарам. И тут же отдернул руку, но не потому, что они были горячими. Наоборот, они были ужасно холодными. От его прикосновения гроздь слегка скособочилась.
Он осмотрелся. Р–ли и Полли О’Брайен наблюдали за мужчиной, лежавшим напротив него. Это был его отец. Под ним было ложе из какого–то похожего на мох вещества. Над ним склонился Иат, местный врачеватель вийров, поправляя бинты. То и дело он что–то шептал ему на ухо. Что именно, об этом Джек мог только гадать. Отец был без сознания, голова его поседела от пережитых потрясений.
— Иат, моему отцу плохо?
— Пожалуйста, не мешай ему, Джек, — быстро ответила Р–ли. — Ему сейчас нельзя ни с кем говорить. Но я скажу тебе. У твоего отца три перелома на правой руке, сломаны два ребра с правой стороны, два сложных перелома правой ноги и, возможно, внутреннее кровоизлияние. Он, естественно, без сознания. Мы делаем все, что в наших силах.
Джек пошарил в карманах. Р–ли протянула ему скрутку и поднесла огонь.
— Спасибо. А теперь расскажи, что за чертовщина произошла со мной. Последнее, что я помню, это как вокруг меня сомкнулись стены!
Р–ли улыбнулась и взяла его за руку.
— Если бы у нас было время разговаривать о чем–нибудь другом, кроме нас самих, ты бы обязательно узнал, что из себя представляет кадмус. Я бы рассказала тебе, что это живое существо — наподобие тотумного дерева. Это наполовину растение, наполовину животное. Первоначально это было огромным, частично подземным существом, живущим в симбиозе с медведями или мандрагорами. Впрочем, с кем угодно, кто доставлял бы ему пищу, мясную или растительную. В обмен на это оно предлагало кров и защиту от врагов. Если, однако, пища не поступала, то союзник становился врагом и отправлялся в пустую желудочную сумку.
Когда я говорю «предлагало кров», то я не придаю этому выражению тот смысл, который характеризует разумное существо. Насколько нам известно, у него нет мозга. Но когда мы создавали свою цивилизацию, мы вывели эту породу кадмусов, имея целью большие размеры, большую меру «разумности» и другие желательные для нас качества. Результатом такой селекции является существо, в котором ты сейчас находишься. Оно снабжает нас свежим воздухом, поддерживает постоянную приемлемую температуру, освещение и безопасность. По существу, наше подземное жилище является колонией из двенадцати таких существ, каждое из которых отращивает почти неразрушимый рог, который ты видишь торчащим на лугу.
— Неужели все так просто? Тогда зачем же такая таинственность в течение всех этих веков?
— Эти сведения никогда не были тайной для людей. Но ваши руководители наложили на них запрет. Поверь, они знают всю правду, но предпочитают, чтобы масса простых людей считала кадмусы камерами ужаса и злого волшебства.
Джек пропустил это замечание.
— Но каким образом вы управляете этим существом? Откуда ему известно, что мы враги?
— Прежде чем заключить договор с кадмусом, нужно предложить ему определенное количество пищи возле определенных входных отверстий. После этого он узнает тебя по запаху, весу и форме. Стены комнаты обволокли тебя и запомнили контуры твоего тела.
Мы учим их реагировать так или иначе на наши воздействия, и после этого мы являемся его хозяевами или партнерами, пока не закончится пища. Он обязан хватать все, что не смог опознать, и держать это до тех пор, пока мы не прикажем освободить. Или убить.
Она протянула руку к одной из светящихся гроздей.
По мере приближения руки яркость свечения стала увеличиваться. При удалении руки свет тускнел. После трех прикосновений гроздь увеличила яркость и сохранила ее такой даже после того, как сирена убрала пальцы.
— Они будут поддерживать такую яркость до тех пор, пока к ним не прикоснутся дважды. В этом и заключается вся суть общения с ними и воспитание.
Джек не мог решить, что он хотел бы узнать прежде всего: о нападении, об Эде, Полли, драконах, отце или о своем нынешнем статусе.
Он тихо застонал.
На лице Р–ли мелькнуло беспокойство. Он обрадовался этому: в некотором роде это было ответом на вопрос, который неожиданно пришел ему в голову.
— Что вы обо мне подумали, когда узнали, что я был в числе налетчиков?
Наклонившись, она крепко поцеловала его в губы.
— Я знала все о том, что происходит. У нас свои источники информации.
— Мне следовало воспротивиться им с самого начла. Я должен был послать их ко всем чертям!
— Да, и кончить, как бедняга Вав.
— Когда вы об этом узнали?
— Некоторое время тому назад, через определенные… каналы.
— Значит, вам известно и о УГ?
— Да.
Иат, подняв голову, дал знак.
— Мы мешаем ему ухаживать за твоим отцом, — сказала Р–ли и провела Джека в другое помещение.
После того, как туда вошла Полли, Р–ли трижды погладила по стене и отверстие в ней закрылось.
Джеку хотелось остаться там, где они были, так как здесь один из вийров говорил что–то в большой металлический ящик со стрелками и циферблатами на передней панели. Когда он замолчал, из ящика послышался мужской голос, и Р–ли пригласила их пройти в следующую комнату. Там за столом сидел О–Рег, ее отец.
Слепой Король сразу же перешел к делу.
— Пожалуйста, сядь, Джек. Мне хочется объяснить кое–что в отношении твоего ближайшего будущего. В частности, потому, что твоя судьба затрагивает мою дочь.
Джек хотел спросить, все ли он знает о Р–ли и о нем, но О–Рег, очевидно, не хотел, чтобы его перебивали.
— Прежде всего, твой отец будет чрезвычайно расстроен из–за того, что оказался в кадмусе против своей воли. Но иначе он бы умер, дожидаясь врача–человека.
Ему придется вытерпеть немало мучений, прежде чем ему станет легче и он будет в состоянии принять какое–то решение. Но жизненно важно, чтобы Полли и ты решили за себя сразу же. Вы должны сейчас же сказать нам, чего вы хотите. Мы получили известие о том, что о налете стало известно в Слашларке и что весь гарнизон сейчас направляется сюда, чтобы окружить ферму.
Десять минут тому назад его авангард, двигаясь на повозках, промчался мимо смотрителя у ручья Сквамос–Крик. За ним следует пехота. Это означает, что головной отряд будет здесь часа через полтора.
Официальной их целью является обезопасить нас, вийров, от восставшего населения. На самом же деле они, возможно, ищут повод для нападения на наши кадмусы. Они знают, что мы взяли в плен УГов. Они, вероятно, опасаются, что мы заставим их выдать секреты, и потому предпочли организовать нападение на гривастых раньше, чем намечалось.
Тем не менее давайте будем надеяться, что они не осмелятся так поступить, не получив распоряжения из столицы. Сейчас день. Государственные гелиографы загружены на полную мощность. Отсюда до Санто–Диониса 1500 милы потребуется время для передачи в Слашларк разъяснений по поводу случившегося.
А солдаты прибудут сюда скоро. Они возбуждены не меньше, чем местное население. Можно себе представить, что произойдет, если они выйдут из повиновения. На тот случай, если они нарушат договор о неприкосновенности кадмусов, вам было бы лучше решить сейчас, как вы собираетесь поступить.
У вас есть две возможности. Первая — предстать перед судом. Вторая — спастись бегством в Тракию.
— Не слишком большой выбор, — невесело пошутил Джек. — Первое означает верную гибель в рудниках.
Несмотря на то что внимание его было приковано к Слепому Королю, он заметил, что Полли О’Брайен все ближе придвигается к нему. Первой мыслью Джека было, что у нее там нож. И немудрено: слишком много людей хотели напакостить ему в последние несколько часов. Но потом он подумал, что у нее нет причин воткнуть ему нож под ребро и что он стал сверхосторожным, потому что очень нервничает.
В помещение вошел один из вийров и что–то сказал на языке взрослых О–Регу. Тот кивнул и тут же произнес по–английски:
— Я вернусь через несколько минут.
После того, как он вышел, Джек спросил:
— У моего отца есть шансы выкарабкаться?
— Я не могу ничего обещать наверняка, — ответила Р–ли детской речью. — Но Иат очень хороший целитель. Пожалуй, один из лучших представителей класса врачевателей.
В другое время это замечание удивило и заинтересовало бы Джека. Он не подозревал о том, что у вийров существует какое–то деление по общественному положению. Профессии и ремесла — да, но слово, которым она воспользовалась, в переводе на английский не могло означать ни того ни другого. Оно содержало в себе отличительную частицу «панч», указывающую на то, что измененное с его помощью существительное безусловно обладает качествами, которые ограничены определенными рамками. Таким образом, в определенном контексте оно могло указывать на то, что определенное лицо, обозначаемое этим существительным, от рождения занимает определенное положение и не может выйти за его пределы.
Если бы разговор об этом зашел раньше, то Джек сказал бы, что у него весьма смутные представления об общественном устройстве обитателей кадмусов. Более того, он всегда считал, что вийры живут почти что в состоянии анархии.
Но теперь все его мысли были прикованы к состоянию отца.
— Иат уже исцелил сломанные кости, — продолжала Р–ли. — Если бы не сотрясение, которым занимается сейчас Иат, Уолт был бы сейчас в состоянии подняться и ходить.
Полли О’Брайен издала изумленный возглас:
— Черная магия!
— Нет, — возразила Р–ли. — Просто знание природы. Иат вправил кости, а затем сделал впрыскивание очень сильного и быстросохнущего клея, который связывает сломанные кости крепче, чем до переломов. Он также дал Уолту успокоительную микстуру, чтобы снять стресс. Он поместил твоего отца в состояние «кипума». В приближенном переводе это означает такое бессознательное состояние, в котором больной широко раскрыт для психологического внушения, посредством которого тело получает возможность самоисцелиться быстрее.
Нет, в наших методах нет магии. Если бы Иат объяснил свои методы лечения, тонкости своей профессии, составы своих лекарств, то вы наверняка поняли бы, что здесь нет никакого волшебства. Но он расскажет вам не больше, чем мне. Это одна из привилегий его класса. Он никогда не сможет стать королем, но его право лечить людей тем не менее достойно всяческого уважения.
В комнату вернулся О–Рег.
— Чаковилли удалось убежать от драконов Мар–Кук и Ниа–Нан. Он встретил солдат на единорогах и сейчас движется сюда вместе с ними. Через несколько минут мы узнаем, чего он хочет.
Немного помолчав, он добавил:
— Я ожидаю, что он потребует выдать тебя, Джек, и всех людей, находящихся сейчас в этом кадмусе, то есть Полли, твоего отца, Эда Ванча и его приятелей.
Р–ли с тревогой посмотрела на Джека.
— Неужели ты не понимаешь, что это означает? Все вы, независимо от причин, по которым попали сюда, будете осуждены! Тебе же известны ваши законы! Если ты войдешь в кадмус, ты виновен в осквернении. Тебя автоматически обвинят и осудят. Единственное, что неизвестно, сожгут ли тебя на костре или погубят в рудниках!
— Я знаю об этом, — Джек криво усмехнулся. — В каком–то смысле даже забавно, что произойдет с Эдом. Его ненависть к вам, гривастым, и к тем людям, у которых хорошие с вами отношения, как раз и побудили его оказаться среди тех. А теперь, нравится ему это или нет, он должен будет сам разделить их судьбу.
— Эд Ванч вовсе не считает свое положение забавным, — сказал О–Рег. — Я сказал ему, что его ждет, и он едва не лишился чувств от гнева и ощущения собственного бессилия. А также, я в этом уверен, от панического страха. Когда я уходил от него, он выкрикивал угрозы и непристойности. — На лице О–Рега отразилось отвращение. — Гнусный подлец!
— Как ты намерен поступить? — спросила Джека Р–ли.
— А что, если я останусь здесь? Нельзя сказать, чтобы мне очень уж этого хотелось. Вечно под землей не прожить!
— Да и нам вовсе не нравится сидеть взаперти у себя дома, — кивнул О–Рег. — Ты ведь знаешь, как мы любим открытые просторы, деревья, наши поля. Хотя мы и привыкли спускаться в кадмусы для нужд дела или на случай защиты, мы тоже сходим с ума, когда вынуждены оставаться в этих каморках длительное время.
Тем не менее в данный момент это зависит не от нас. Я расскажу тебе о том, что происходит снаружи. Как ты догадываешься, правительство Дионисии давно уже готовится напасть на вийров в пределах своей территории. Более того, оно вступило в союз с Кроатанией и Дальним. Все три правительства намерены уничтожить нас, вийров, убить всех до единого мужчин, женщин и детей.
Мы узнали об этом некоторое время тому назад. Пока мы не знаем, что делать. Мы приготовились пойти на любые уступки, лишь бы сохранить мир, но мы не откажемся от своей независимости и своего образа жизни! Однако правительства людей не желают никаких средних мер, никакого другого пути разрешения конфликта. Они хотят решить проблему немедленно раз и навсегда. Поэтому…
— Если вы знаете о том, что придется сражаться, почему же вы не наносите удар первыми? — перебил его Джек. — Надо быть реалистами!
— Мы подготовились к борьбе, — сказала Р–ли. — Мы прибегнем к защите Байбан, нашей матери.
Она упомянула, Джек точно этого не знал, то ли какую–то силу, то ли божество. Он предполагал, что Байбан была земной богиней, которую ненавидели все христиане, считая ее демоном и лже–божест–вом. Говорили, что гривастые приносят ей в жертву своих детей, но Джек этому не верил. Никто, зная вийров и их отвращение ко всякому кровопролитию, зная их очистительные обряды, которыми они окружили даже убой скота, не мог в это поверить.
О–Рег печально улыбнулся:
— Общество УГ не было официальной организацией, но я уверен, что правительство знало о его существовании и даже внедряло туда своих агентов для подстрекательства к скорейшему открытому столкновению. И все же у меня есть для тебя новость.
— Какая? — удивился Джек.
— Столичный город Дионисии охвачен огнем!
— Каким огнем?
— Огнем пожара, который вспыхнул в трущобах. Сильный ветер быстро разнес его по деревянным жилым кварталам. Более того, он угрожает домам купцов и знати. Толпы беглецов из трущоб Санта–Диониса хлынули через ворота в город и стали заполнять его. Я подозревал, что у правительства есть и другие заботы, кроме войны против вийров. Во всяком случае, сейчас.
— Отчего начался пожар? — спросила Полли О’Брайен.
В ответ О–Рег пожал плечами.
— Какая разница? Трущобы были скопищем гнили уже много лет, взрывоопасным погребом. Рано или поздно это должно было произойти. Но можете не сомневаться, какова бы ни была истинная причина, обвинят в этом гривастых.
Джека удивляло, каким образом Слепой Король так быстро узнает обо всем, что происходит в столице. Затем он вспомнил переговорные ящики. Но 1200 миль!
— Еще несколько минут, и вам волей–неволей придется остаться здесь, — сказал О–Рег. — Солдаты не дадут вам выйти отсюда.
Вошел незнакомый вийр, обменялся с О–Регом несколькими фразами на взрослом языке и вышел. О–Рег объяснил по–английски:
— Эд Ванч и его сообщники покинули кадмус. Они побежали в лес, как я полагаю, надеясь скрыться в Тракии.
Р–ли положила руку на плечо Джека.
— Ты не пойдешь сдаваться! — сказала она — Если ты это сделаешь, ты погибнешь! Тебя обязательно казнят!
— А что будет с моим отцом?
— Он, вероятно, поправится, — ответила она, — и притом скора Но ему придется провести в постели еще хотя бы один день.
— Я не брошу его! — твердо произнес Джек, сжав губы и обведя глазами собравшихся.
— Ну а ты, Полли О’Брайен? — спросил О–Рег.
Ее похожее на сердце лицо, ее огромные глаза вмиг утратили всю свою привлекательность. Кожа вокруг глаз набрякла и посинела, глаза беспокойно забегали. Она посмотрела на Джека, затем на вийров.
— Ты должна сама решить, что тебе делать, — сказал Джек. — Мне надо позаботиться об отце.
Он вышел из комнаты в длинный овальный проход, в котором могли бы разминуться два человека. Стены его были зеленовато–серыми, гладкими, без волокон, и блестящими. Через каждые несколько футов с мясистых стеблей, прикрепленных к потолку, свисали гроздья шаров. Большинство их светилось, но свет был сумрачным. Не было слышно никаких звуков, кроме его собственных шагов по слегка пружинистому холодному полу. С обеих сторон, на расстоянии шести метров одна от другой, едва различались диафрагмы, закрывавшие проемы в стене.
Одна из диафрагм с правой стороны была полуоткрыта, и он заглянул в проем. Ячейка за этой диафрагмой была очень просторной и освещена ярче, чем те, которые он видел раньше. Стены ее были тускло–оранжевого цвета со светло–зелеными прожилками. Посреди пола, покрытого коврами из шкур единорогов, хвостатых медведей и еще каких–то неизвестных ему животных, был расположен широкий и очень низкий круглый стол из светло–коричневого дерева. Вокруг него были разбросаны груды мехов, по–видимому, для тех, кому захотелось бы прилечь.
Диафрагма на противоположной стене была открыта, и сквозь нее он мельком увидел девочку примерно лет пяти, глядевшую снизу вверх на сирену. Сирена скорее всего была матерью ребенка. Она подняла глаза и увидела Джека Кейджа. Ее реакция была неожиданной. Удивление, смущение, легкий испуг, все было естественно, только не ужас на лице. Даже с такого расстояния он увидел, как она побледнела и открыла рот, хватая ртом воздух.
Он не стал ждать продолжения этой сцены и пошел дальше. Но он не мог не задуматься над тем, что ее лицо в момент потрясения могло отражать истинные чувства, которые испытывала она и ее соплеменники по отношению к людям. Обычно они были дружелюбны или, во всяком случае, вежливы в обращении. Но под этой внешней маской они, вероятно, скрывали те же чувства, которые люди испытывали к ним.
Мгновением позже он вошел в ячейку, где лежал его отец. Иат все еще сидел на корточках сбоку от Уолта Кейджа и что–то шептал ему в ухо. Уолт по–прежнему был без сознания или погружен в глубокий сон, однако теперь кожа на его лице была румяной, а на губах угадывалось некоторое подобие улыбки.
Иат перестал шептать и выпрямился.
— Он будет спать некоторое время, после чего станет есть и немного прохаживаться.
— Когда он сможет уйти отсюда?
— Примерно через десять часов.
— Вернутся ли к нему силы к тому времени?
Иат пожал плечами.
— Это зависит от самого человека. Ваш отец очень крепок. Я полагаю, что он сможет пройти несколько миль, только медленно. Если вы думаете о том, чтобы в скором времени забрать его с собой в Тракию, этого делать нельзя. Должно пройти несколько дней, прежде чем он сможет выдержать трудности, связанные с путешествием через эту глухомань.
— Я хотел бы поговорить с ним, — сказал Джек.
— Вам придется некоторое время подождать, — ответил Иат. — К тому времени луга и леса будут кишеть солдатами. Нет, мой мальчик, вам нельзя ждать, пока он вам скажет, что делать. Вы должны сделать выбор сами и как можно быстрее.
Из коридора донесся знакомый голос
— Джек!
Узнав Полли, Джек вышел из ячейки. Она протянула ему какой–то цилиндрический предмет, завернутый в белую тряпку, испачканную кровью.
— Большой палец дракона, — сказала она — Р–ли собиралась его выбросить, но я забрала его. Она посмеялась надо мной, даже несмотря на то, что я хранила его для тебя.
— Зачем?
— Дурак! Ты что, не знаешь, что Мар–Кук едва не сорвала рог этого кадмуса, пытаясь вернуть себе большой палец? Ей это не удалось, но она поклялась, что убьет тебя, как только еще раз увидит, и обязательно вернет себе свой драгоценный палец. Я не знаю откуда, но ей известно, как тебя зовут. Вероятно, гривастые сказали ей некоторое время тому назад, когда она грабила наши фермы. Она сказала, что как только повстречается с тобой еще раз, то искромсает твое тело на мелкие кусочки. И слово свое она сдержит, если только ты не…
— Если только я?..
— Если только ты не будешь иметь при себе эту частицу ее тела Моя мать была аптекарем, помнишь? И она знала гораздо больше, чем следовало бы. Она имела дело с костями драконов, которые выкапывают рудокопы или находят охотники. Они стоят очень дорого: считается, что это сердечное лекарство, если их растереть в порошок и пить с вином. Кроме того, это средство повышает сладострастие.
Мать мне рассказывала кое–что о драконах. Они очень свирепы. Они верят в то, что если у кого–то другого будет храниться частичка их тела: зуб, коготь и что угодно, то он сможет контролировать их поведение. Разумеется, Мар–Кук рассчитывает на то, что ты об этом не знаешь, и хочет убить тебя до того, как тебе станет это известно. Более того, дракониха верит в то, что если в момент ее смерти какой–нибудь части ее тела будет недоставать, то она будет вечно скитаться и искать их в аду.
Джек взглянул на палец драконихи и сунул его в карман куртки.
— Зачем он мне сдался? — спросил он. — Я ведь не собираюсь покидать кадмус. А ты считаешь, что я должен уйти?
— Разумеется! Нам обоим лучше убираться отсюда! Солдаты сделают подкоп, доберутся до нас, можешь в этом не сомневаться! Они убьют всех! Мы в ловушке!
— Я не уйду, — он покачал головой. — Я не могу бросить отца.
— Скажи лучше, не хочешь расстаться с этой сиреной. Неужели ты действительно любишь ее? Или то, что говорят о сиренах, — правда? Они действительно умеют привораживать мужчин?
Джек вспыхнул.
— Она пойдет со мной, если я ее попрошу. И даже без этой просьбы. Я не хочу покидать отца.
— Тогда ты совершаешь бессмысленный поступок: ты приносишь в жертву и себя и отца! Я не хочу иметь с тобой ничего общего! Я ухожу сейчас же.
К ним подошел высокий рыжеволосый сатир. Он нес небольшую кожаную сумку.
— Нам пора идти, — сказал он, обращаясь к Полли. — Солдаты уже близко.
— Еще не поздно передумать, — сказала Джеку девушка. — Сиф–лай проведет нас через горы.
Джек покачал головой.
— Ну и дурак! — крикнула ему Полли на прощание.
Он проводил взглядом обоих, пока они не скрылись за поворотом, затем вернулся в ту ячейку, где лежал отец. Через несколько минут туда вошли Р–ли и ее отец.
— Солдаты окружили кадмусы, — сказал О–Рег. — Капитан Гомес и Чаковилли потребовали, чтобы мы выдали всех людей. Я собираюсь выйти на переговоры с ними.
Он обнял и поцеловал Р–ли.
— Вы ведете себя так, будто видитесь в последний раз, — удивился Джек.
— Мы всегда целуем друг друга, даже тогда, когда собираемся разлучиться на несколько минут. Кто знает? В этом мире мы можем потерять друг друга навеки в любую минуту. Но сейчас действительно существует очень большая опасность.
— Пожалуй, нам с отцом лучше сдаться, — сказал Джек. — Нет веских доводов в пользу того, чтобы из–за нас подвергалась опасности вся ваша колония.
— Пожалуйста, больше не говори об этом, — нетерпеливо проговорила Р–ли. — У нас нет выбора. Эти таррта (слово на языке гривастых, обозначающее «прибывшие позже») в такой же степени хотят напасть на нас, как и на вас.
Джек начал ходить по ячейке. Р–ли села на груду мехов и принялась тихонько напевать, расчесывая волосы. Ее самообладание и беззаботная улыбка раздражали его.
— Ты говоришь, что вы — тоже люди! Как же вы можете быть такими беспечными? — со злостью бросил он.
Р–ли улыбнулась.
— Потому что это сейчас необходимо. Какая мне польза от того, что я буду растрачивать себя в беде ненужными тревогами и капризами? Если бы я могла сделать что–то определенное, я бы это сделала. Но это не в моих силах. Поэтому я стараюсь отодвигать от себя заботы. Я знаю, что они никуда не денутся, они как бы скрыты от меня.
Он непонимающе посмотрел на нее.
— Если ты, дорогой, когда–нибудь прошел бы обряды, ты тоже мог бы так себя вести. И был бы счастлив, что наделен такой способностью.
Вошла женщина–вийр.
— Джек Кейдж, — сказала она. — О–Рег хочет, чтобы ты показался Гомесу и Чаковилли. Они утверждают, что тебя убили. Они угрожают напасть, если не увидят тебя. О–Рег говорит, что если ты не хочешь, то можешь этого не делать.
— Им известно, что Полли О’Брайен была здесь, — сказал Джек. — Что с ней?
— Она тоже должна выйти. Солдаты пришли слишком быстро — она не успела выбраться отсюда.
Р–ли поднялась и сказала:
— Я выйду вместе с тобой, Джек.
— Мне кажется, тебе не следует этого делать. Это требование, возможно, всего лишь уловка, чтобы схватить Полли и меня. Может быть, они замышляют также убить тех гривастых, которые выйдут. Нет, тебе лучше остаться.
— Я иду с тобой. Не надо спорить.
Выйдя в проход, Джек спросил у гривастой, которая принесла ультиматум:
— Что они говорили в отношении моего отца?
— Гомес хочет видеть и его. О–Рег объявил, что у него слишком тяжелые повреждения, не позволяющие ему двигаться. Но Гомес сказал, что ему необходимо твое подтверждение.
— Я подозреваю западню, — сказал Джек. — Почему вдруг они так нами заинтересовались? Мы нашли себе здесь убежище и тем самым поставили себя вне законов Дионисии. Почему их так беспокоит наша судьбы?
— Я сомневаюсь в том, что они заботятся именно о вас, — ответила Р–ли. — Они ищут повод для того, чтобы напасть на нас. Мы пытаемся, насколько это возможно, умиротворить их.
Но мы не такие уж беспомощные: в распоряжении О–Рега имеется пятьдесят вооруженных воинов, и если на нас нападут, то мы докажем, что с нами нельзя обращаться, как с безродными щенками.
Они прошли сквозь диафрагму и пространство внутри рога кадмуса, а затем вышли на лужайку. Солнце взошло примерно час назад, и на лугу было уже совсем светло. У входа в кадмус стоял О–Рег и группа сатиров с луками и копьями. Полли О’Брайен была в нескольких шагах позади Слепого Короля.
Переговоры с О–Регом вели двое людей. Гомес, командир гарнизона, был невысок и коренаст, широколицый, с густыми светлыми усами. На нем был конический кожаный шлем, кожаная кираса и длинная юбка военнослужащего Дионисии. На широком кожаном поясе висели ножны и кобура для пистолета со стеклянным дулом и кремниевым затвором. Стеклянную шпагу он держал в руке. Чаковилли стоял рядом с ним. Позади них, на удалении в сорок метров, стояло несколько сотен солдат и около пятидесяти местных жителей, вооруженных главным образом луками. Небольшой отряд был вооружен мушкетами со стеклянным дулом.
— Тебя держат здесь против твоей воли? — спросил Гомес, увидев Джека Кейджа. — Твой отец жив?
Джек открыл было рот, чтобы смело сказать правду, но слова застряли у него в горле. Он впервые в полной мере осознал, что он делает, когда столько глаз были устремлены на него, причем большинство этих людей были представителями властей его родины. Он был предателем. Хуже того, он перешел на сторону врага рода человеческого, существ без души, которые отвергали его бога. Он будет отлучен от церкви, предан анафеме до конца дней своих, будет сожжен заживо. Его имя станет бранным словом, любой человек будет иметь право его презирать и ненавидеть.
Р–ли, стоявшая рядом, дотронулась до его плеча.
— Я понимаю те чувства, которые ты испытываешь, — прошептала она. — Никто не может просто так отрезать себя от своих соплеменников. Если ты не сможешь этого сделать, я тебя пойму.
Позже он задумался над тем, знала ли она, что надо сделать в данный момент, чтобы добиться того, что ей было нужно. Неужели она настолько хороший психолог, что поняла, к каким струнам его души надо прикоснуться, каким образом задеть его гордость и его любовь к ней?
Тогда же он совсем не думал об этом и действовал почти бессознательно. Он обнял Р–ли за талию, развернулся лицом к Гомесу и Чаковилли и поцеловал ее прямо в губы.
Толпа разразилась возмущенными выкриками.
— Гнусный ублюдок! — закричал Гомес.
О–Рег был потрясен. Он подошел вплотную к Джеку и свирепо прошептал:
— Глупец! Ты хочешь, чтобы прямо сейчас началось сражение? Ты хочешь, чтобы нас всех поубивали?
Потом отступил назад со словами:
— Ну что ж, того, что сделано, не поправишь. Для тебя теперь нет пути назад, Джек Кейдж. Так же, как и для всех нас.
— Я люблю тебя, — сказала Р–ли.
Джек был так ошеломлен своим собственным поступком, что был в состоянии, близком к обмороку. Сердце в его груди стучало, как молот.
Голос О–Рега перекрыл все остальные голоса.
— Вот вам и ответ! Джек Кейдж добровольно пришел сюда и желает остаться у нас. Что касается его отца, он будет освобожден, как только сможет ходить — если пожелает вернуться.
— Вы прибегли к своему дьявольскому колдовству, — закричал Чаковилли, — чтобы загубить душу этого несчастного мальчика! Я ни за что не поверю, что он мог бы сделать это, если бы был в состоянии контролировать себя! Я требую, чтобы вы немедленно передали его нам: пусть наши врачи и священники определят состояние его разума!
О–Рег усмехнулся.
— И если вы найдете, что он в здравом уме, то вы отпустите его назад? Вы можете нам это обещать?
— Разумеется, мы так и сделаем. Клянусь на Библии, что его отпустят на свободу, — сказал Чаковилли.
— Наши отцы, встречаясь с вашими отцами, на собственном опыте познали, чего стоят клятвы на Библии, — сказал О–Рег. — Мы увидели, как сильно вы страшитесь божьего гнева за грех преступления клятвы. Нет, благодарю.
Гомес стоял неподвижно как статуя, лишь время от времени дергая себя за кончики усов. Очевидно, он пытался принять какое–то решение.
Однако Чаковилли не стал этого дожидаться. Он повернулся к солдатам и заревел:
— Хватайте еретиков и колдунов!
Некоторые солдаты двинулись было вперед, но, видя нерешительность остальных, остановились. Гомес вышел из коллапса и закричал:
— Здесь командую я, сэр! Всем оставаться на своих местах! Назад!
— Переговорами здесь ничего не добьешься, — сказал Джек О–Регу. — Я считаю, что нам надо вернуться в кадмус! И поскорее!
— Ты прав, — кивнул Слепой Король. — Ты и Полли О’Брайен идите первыми, мы вас прикроем. Р–ли, иди с Джеком.
— Нет! Никому не двигаться! — закричал Чаковилли.
Он вытащил шпагу и побежал к Джеку. О–Рег стал перед Джеком и поднял жезл Слепого Короля, чтобы защититься. Шпага прошла мимо жезла и вонзилась в солнечное сплетение О–Рега. Вийр громко вскрикнул и повалился замертво, увлекая за собой Чаковилли.
Джек подтолкнул Р–ли и завопил:
— Ты и Полли, марш отсюда!
Жезл О–Рега лежал рядом с неподвижной рукой убитого. Убийца поднимался на ноги. Джек прыгнул вперед, пригнулся, подхватил жезл и с силой обрушил его на кожаный шлем Чаковилли. Тот взвыл и повалился вниз лицом на труп Слепого Короля.
У самого уха Джека просвистела стрела, и вслед за тем раздался крик одного из гривастых, стоявшего позади него. Это было сигналом к началу общего сражения. Раздалось несколько пистолетных выстрелов. Джек бросился на землю с двумя лежащими на ней телами, но секундой позже уже вскочил. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что огонь с обеих сторон вызвал у каждой стороны большие потери. Полли и Р–ли лежали на земле, но были живы и невредимы.
— Бегите! — крикнул им Джек, а сам схватил шпагу Чаковилли и стал лицом к лицу с шумной толпой солдат и мирных жителей, уцелевших после первого залпа.
Сломав строй, они пытались перехватить гривастых до того, как те выстрелят во второй раз. Сделать это им не удалось: гривастые, повинуясь отрывистым приказам своего вожака, снова открыли огонь. Бежавшие в передних рядах рухнули как подкошенные. Другие перескочили через их тела и схватились врукопашную с лучниками.
Гомес отбил дротик, который метнул один из вийров, и отступил назад. Джек с воплем побежал к нему и вонзил шпагу в горло офицера. Гомес упал на спину, потянув за собой шпагу и вырвав ее из руки Джека.
Джек смотрел прямо в открытые, но безжизненные глаза Гомеса, когда на него напал солдат с коротким колющим копьем.
Джек выхватил шпагу из тела Гомеса и успел поднять клинок как раз вовремя, отразив выпад нападающего. Другой рукой он схватился за древко копья и рванул солдата на себя, после чего полоснул лезвием шпаги по его шее. Солдат упал прямо на Джека, но тот ударом колена в подбородок отбросил безжизненное тело.
После схватки он не мог вспомнить всех ее подробностей. Выпады, увертки, прыжки, удары… Он не считал, что после этих двоих он убил или ранил кого–то. Его прежде всего волновала судьба Р–ли, и первым делом он попытался пробиться ко входу в кадмус.
Он обнаружил, что отверстие наполовину блокировано валяющимися телами и у самого входа кипит жаркая схватка. Затем он заметил, что Р–ли и Полли убегают. Они бежали к опушке леса, начинавшегося сразу же за лужайкой. Джек начал кричать им, забыв о том, что они не в состоянии услышать его среди криков и грохота оружия.
Он бросился вслед за ними. Когда расстояние сократилось наполовину, ему снова преградили путь солдаты. Дважды его сбивали с ног, затем он почувствовал, как ему под ребро воткнулся кремниевый наконечник. Он успел рвануться назад, и острие вышло из раны. Человек с копьем сделал шаг назад, чтобы повторить выпад. Однако он тут же выронил оружие: кто–то из гривастых всадил ему в спину нож.
Джек отбежал, не поблагодарив даже своего спасителя, затем он упал и пополз, как ни странно, этот способ бегства оказался самым быстрым и безопасным. Те, кто замечал его, не удостаивали своим вниманием, считая, что он тяжело ранен и нет смысла заниматься им.
Р–ли и Полли прятались где–то в кустах. Он повернулся, чтобы посмотреть, что происходит на лугу перед кадмусом. Теперь уже люди спасались бегством. Из других кадмусов хлынули гривастые, и сразу же обозначилось их превосходство над солдатами и помогавшими им местными жителями. Вийры могли без труда догнать беглецов, но предпочли не делать этого.
Р–ли плакала, Джек пытался ее утешить, но особого результата не добился.
— Пусть выплачется, — остановила его Полли и вдруг воскликнула: — О Боже!
Джек посмотрел туда, куда она указывала, и содрогнулся: на луг выбежало подкрепление в несколько сотен солдат, вооруженных мушкетами. Увидев их, гривастые бросились подбирать своих убитых и раненых. Прежде чем они успели добраться до кадмусов, солдаты образовали две шеренги, выстроившись поперек луга. Командир отдал короткую команду. Стрелки из первого ряда присели на одно колено и стали целиться.
Огонь!
По меньшей мере тридцать гривастых остались лежать на земле. Остальные то ли поддались панике, то ли, поняв тщетность попытки спасти своих раненых, побежали ко входам в кадмусы. Но пробиться внутрь оказалось не так–то просто. Второй залп скосил большую часть бегущих.
Джек взял Р–ли за руку.
— Теперь мы не можем вернуться. Мы отрезаны. Единственный выход — бежать в Тракию.
Р–ли даже не шелохнулась. Казалось, она не слышала его. Он медленно развернул сирену, чтобы она не видела резню, и потащил ее, спотыкавшуюся на каждом шагу, за собой. Ничего не видя от слез, с перекошенным болью лицом, она позволила увести себя. Полли куда–то пропала, и Джек надеялся, что она не настолько глупа, чтобы отдаться на милость правителей Дионисии.
Внезапно появилась из–за дерева Полли О’Брайен. В одной руке у нее был лук и колчан со стрелами, в другой — окровавленный кинжал со стеклянным лезвием. Глаза ее были широко раскрыты, и выглядела она как–то странно.
— Откуда у тебя это? — спросил Джек.
— Я подумала, что нам не добраться до Тракии без оружия, — пояснила она. — Я побежала назад и подобрала на краю луга луки и стрелы, а кинжал я отобрала у попа.
— Отобрала?
— После того как заколола его. Жирный слуга бога стоял за деревом и наблюдал за резней. Мне кажется, он намеревался выйти позже, благословить оставшихся в живых и воздать последние почести мертвым и умирающим. Но я подкралась к нему сзади, выхватила нож и воткнула в его огромное брюхо, когда он повернулся, чтобы посмотреть, кто это посмел нарушить его уединение. Свинья! Это был один из тех подлецов, кто замучил пытками мою мать.
Джек был потрясен, хотя и был рад тому, что Полли не оказалась слабой и беспомощной женщиной. Чтобы добраться до Тракии, каждому из них придется призвать на помощь все свое мужество и умение. А о Р–ли можно не беспокоиться — пусть только она немного придет в себя от постигшего ее горя.
Они постарались как можно быстрее выйти из леса. Джек то и дело оглядывался назад: людей не было видно. Теперь стрельба прекратилась, а может быть, была не слышна в густых зарослях.
Они вышли к широкому мелкому ручью, который низвергался вниз рядом последовательно идущих один за другим водопадов. Вода была чистой и очень холодной. Они напились, смыли грязь, пот и кровь. Рана на боку Джека еще некоторое время кровоточила, но затем кровь, свернулась. Заметив рану, Р–ли начала проявлять первые признаки внимания к окружающему. Она стала присматриваться к растениям, которые росли вдоль ручья, и скоро нашла то, что искала, — черно–красный цветок, напоминающий по форме сердце.
После того как она промыла рану, пришел черед этого цветка.
— Приложи его к ране примерно на час. После этого я смою частицы, приставшие к ране, и ты будешь в полном порядке.
Наградив Джека мимолетным поцелуем, она поднялась и стала вглядываться в отдаленные горы на севере. Они вздымались так высоко, что казалось, будто они совсем рядом. Однако все трое знали, что до подножия самой ближайшей горы не менее трех дней ходу.
— Жарко, — сказала Полли. Она встала, расстегнула свое длинное платье и сняла его. Под ним не было плотной нижней рубашки, как можно было ожидать. Теперь на ней ничего не было, кроме колотушек на ногах.
— Не надо удивляться, — произнесла она, перехватив взгляд Джека. — Тебя же не смущает, что Р–ли ходит обнаженная.
— Но… но ты… человек!
— Только в том случае, если ты игнорируешь поучения церкви. Она, кажется, считает, что ведьмы людьми не считаются.
Джек потерял дар речи от изумления и страха.
Полли встала перед ним и начала медленно поворачиваться, пока не сделала полный оборот. И хотя он был крайне взволнован, он не мог не заметить, какое у нее восхитительное тело.
Она улыбнулась Джеку и сказала:
— Неужели ты думаешь, что моя мать и я были безвинно пострадавшими и церковь нас преследовала несправедливо? Нет, наш обвинитель был прав, хотя и сам не понимал многого. Рейли сказал попам, что моя мать — ведьма, потому что хотел, чтобы в Слашларке была только одна аптека. Пусть хоть и неосознанно, но он попал в цель.
Моя мать мертва, это так. Но скоро наступит день, когда умрет и Рейли. Наше сборище ведьм убило бы его давным–давно, но я упросила их разрешить мне умертвить его собственными руками. Похоже, что с этим мне пока придется подождать. Но когда я доберусь до него…
Она провела языком по губам, полным и зовущим, будто специально предназначенным для поцелуя.
— Его смерть, — продолжала она, — будет гораздо ужасней, чем смерть моей матери.
Р–ли посмотрела на Полли так, будто та была омерзительным гигантским червем.
— Скажите пожалуйста! — возмутилась Полли. — Тебе, моя щепетильная красавица, следовало бы понимать такие чувства. Ты и сама достаточно испытала унижений и несправедливости от христиан.
— Значит, это правда, — раздумчиво произнес Джек, — что среди землян, которых доставили сюда Арра, были ведьмы?
— Правда. Но мы не поклоняемся тому демону–мужчине, которого вы считаете своим главным богом. Он всего лишь сын и любовник Великой Богини. Мы поклоняемся Белой Матери, той, вера в которую намного старше, чем ваша, христианская. Когда–нибудь она восторжествует. Вам неврома вся правда о нас. Все, что вы слышали, это ложь и извращение, которое вам вдалбливают в головы ваши жирные попы.
Она указала на свое платье.
— Я буду носить это тряпье только тогда, когда будет холодно, или когда мы будем в колючих зарослях. Просто замечательно, что не нужно обременять себя одеждой и чувствовать себя снова свободной!
— Это правда, что вы, ведьмы и колдуны, обладаете магическими способностями? — спросил Джек.
— Нам известно такое, о чем вы, христиане, и понятия не имеете, — кивнула Полли. Она взглянула на Р–ли и продолжала: — Но почти все это известно вийрам. Они такие же колдуны, как и мы. Они тоже поклоняются Великой Матери и…
— Но мы не приносим ей в жертву своих детей! — перебила ее сирена.
Полли от неожиданности запнулась, но тут же овладела собой и рассмеялась.
— Откуда вам это известно? У вас есть шпионы? Это невозможно. Наверное, какая–нибудь колдунья рассказала вам об этом! Ну так что? Что, если и делаем это? Это происходит нечасто, зато ребенку, которому посчастливилось погибнуть в ее честь, обеспечена вечная и полная счастья жизнь во Дворце самой Великой Матери!
Кроме того, не вам бы бросать в нас камни. Только из–за присутствия землян, вследствие их реакции, которую нетрудно было предсказать, вы, вийры, прекратили человеческие жертвоприношения. Признайся, разве это не так?
— Нет, — спокойно ответила Р–ли. — Мы отменили этот обряд по крайней мере лет за пятьдесят до того, как Арра доставили сюда ваших предков.
— Этот спор — напрасная трата времени, — сказал Джек. — Мы сейчас нужны друг другу. Поэтому давайте не будем ссориться. Р–ли говорит, что до Тракийской долины около четырехсот миль. Нам придется взбираться на высокие горы, пересечь местность, полную опасностей: траки, мандрагоры, оборотни, хвостатые медведи, различный людской сброд и еще бог знает что.
— Еще социнийские патрули, — добавила Р–ли. — За последние несколько месяцев их активность резко возросла.
Они взяли оружие и пошли вдоль ручья. Впереди шла Р–ли, поскольку она хорошо знала дорогу. Сначала надо было добраться до долины Аргул, откуда она сможет уверенно повести их дальше. Однако на первом этапе ей трудно ориентироваться. Самое главное, это все время подниматься в горы. Через некоторое время они выйдут на тропу, которая выведет их к Идолу. Он находится по ту сторону ближайшей вершины Фула. Она возвышается по крайней мере на две тысячи метров, однако спуск с нее гораздо более пологий, чем подъем. Отсюда она видна как гриб с небольшой шляпкой или как булава.
— По ту сторону горы есть широкая и глубокая долина, — сказала Р–ли. — Когда мы ее пересечем, нам нужно будет взобраться на кручу массива Плел. Перевал Идола находится высоко в горах, в дальнем конце массива.
Джек остановился:
— Не знаю, Р–ли, что делать. Может быть, нам следовало бы побыть здесь некоторое время? Сначала я всецело был за то, чтобы бежать, потому что положение казалось мне безнадежным. Но, возможно, ваш кадмус выстоит. Если это произойдет, то я смог бы как–нибудь ночью забрать оттуда своего отца И не забывай, что у меня есть братья и сестры. Что будет с ними?
Р–ли удивленно взглянула на него.
— Джек, — мягко произнесла она, — неужели ты так и не понял до конца, что ты сделал, когда на виду у всех этих людей поцеловал меня? У тебя больше нет семьи!
— Но это вовсе не означает, что я не должен о них заботиться.
— Понимаю. Но они не захотят иметь ничего общего с тобой. Они могут даже убить тебя, как только ты попадешься им в руки.
— Я голодна! — капризно надула губки Полли. — То, что разбито, уже не починишь, а потому не лучше ли подумать о чем–нибудь насущном? Если мы не наполним наши желудки и не найдем места для ночлега, мы умрем. И притом быстро.
— Ладно. Дай мне лук и колчан, — сказал Джек. — Пойду на охоту.
— Ни в коем случае, — твердо произнесла Полли. — Это мое оружие. Я рисковала жизнью ради того, чтобы добыть его. И я не собираюсь с ним расстаться.
Джек весь закипел от злости:
— Если мы хотим выпутаться живыми из этой переделки, надо слушать кого–то одного! Я здесь единственный мужчина, оружие должно принадлежать мне, так же, как и право отдавать распоряжения!
— Полли права в части охоты, — вмешалась Р–ли, — я видела, как она управляется в лесу.
Полли с интересом взглянула на сирену, но та только улыбнулась в ответ. Джек пожал плечами и оглядел берег ручья. Полли исчезла в зарослях. Вскоре он нашел несколько кремней, принесенных течением с гор. Испортив два или три, он в конце концов создал некоторое подобие ножа, которым с грехом пополам можно было пользоваться. Он нашел тотумное дерево с веткой необходимой толщины. Пользуясь ножом, он отрубил эту ветку, стесал боковые побеги и заострил ее конец. К тому времени нож затупился, но зато у него появилось копье.
— Я обожгу острие, чтобы оно стало тверже, — сказал он Р–ли. — Поищи камни, которые удобно было бы бросать. Если я смогу убить какое–нибудь животное, я использую его шкуру, чтобы сделать пращу.
Вдвоем они охотились в лесу три часа. За это время они повстречали только одну голую лисицу. Джек угодил ей камнем по ребрам, но грызун, подпрыгнув, с визгом скрылся в кустах. Наступило время возвращаться к королевскому дереву, где они должны были встретиться с Полли.
Она уже поджидала их, начала потрошить и свежевать дикую собаку, которая свисала с сука.
— Поздравляю, — сказала Р–ли. — По меньшей мере на три дня мы обеспечены едой.
Лицо Джека исказилось от отвращения.
— Вы собираетесь есть собаку? И вы думаете, что я тоже буду ее есть?
Полли обернулась к Джеку и проговорила:
— А я съем что угодно, лишь бы остаться живой. У меня нет никаких возражений против собачины. Мне, если говорить честно, даже нравится собачье мясо. Моя мать нередко ловила собак и жарила их для нас. Она не хотела, чтобы я росла в предрассудках, свойственных вам, христианам. И, разумеется, собачье мясо — главное блюдо на шабашах, которые мы устраиваем в полнолуние.
— Это ведь не домашнее животное, — вставила Р–ли. — Не забывай, что это — дикий и опасный зверь.
— Нет! — наотрез отказался Джек.
— Но, — продолжала Р–ли, — вы ведь выращиваете единорогов, гоготунов и других животных, а потом едите их. Я не раз видела это на вашей ферме.
— Нет!
— Тогда помирай с голоду! — сказала Полли.
— Эх вы, пожиратели собак! — отозвался Джек и побрел прочь. В течение двух часов ему ничего не попадалось. В конце концов он отведал плодов дикого тотумного дерева, но такая пища была совершенно недостаточной. В отличие от своего культурного сородича плоды Дикого дерева содержали грубую мякоть и очень мало молока, к тому же кислого.
Возвратившись, он увидел, что обе женщины с удовольствием жуют мясо, поджаренное на небольшом и сравнительно недымном костре. Полли молча протянула ему кусок. Он понюхал — запах был весьма привлекательным. Однако желудок противился.
— Может быть, завтра нам удастся найти что–нибудь еще, — сказала Р–ли, явно жалея Джека. Зато Полли ухмылялась и глядела на него, как на дурака.
