Глава 5
Старший Кейдж откладывал перевозку жемчуга в город со дня на день. Его частые визиты в погреб сделали старика посмешищем в глазах всех домашних. Он вел себя так, как будто этот серый трепещущий студень был частью его собственной плоти. Продать его было все равно что отрезать часть самого себя ради денег.
Джек, Тони и Мадлен, наименее сдержанные из его детей, отпустили в его адрес столько шуток, что наконец до него дошло: они расценивают его поведение как весьма странное.
На утро четвертого дня жемчуг был перенесен в повозку и двое старших Кейджей, Данк и Билл Кемел выехали за ворота фермы. Они надели шлемы из медного дерева, подбитые кожей, кирасы из кусков кости и тяжелые рукавицы. На козлах сидел Уолт, Джек и Билл держали в руках скорострельные луки. Данк с копьем наготове сидел на ящике, в котором был жемчуг.
Несмотря на их опасения, они покрыли двенадцать миль, отделявшие их от центра округа, без особых происшествий. Из леса не выскакивали разбойники с требованием отдать сокровище. Небо было ярким и безоблачным, там виднелись большие стаи слашларков. Их песни, состоявшие из четырех нот, заполняли все вокруг. Они порхали на своих зелено–желтых перепончатых крыльях. То и дело кто–нибудь из них выпускал огромные красные когти. Однажды какая–то самка пронеслась так низко над ними, что Джек сумел разглядеть крохотный комочек шерсти, прицепившийся к животу матери. Детеныш повернул плоскую мордочку и поглядел на людей черными крапинками–глазками.
Один раз на дорогу неторопливой поступью вышел хвостатый медведь. Трусливые единороги, испугавшись, едва не пустились в галоп, но Уолту с помощью сына удалось удержать их, пока огромный зверь, не обращая на них внимания, исчез в зарослях.
Они миновали семь ферм. Местность к северу от столицы была мало населенной, и было весьма сомнительно, что население ее в будущем увеличится. Пока что обитатели кадмусов не давали разрешения на новые поселения, заявляя, что это нарушит экологическое равновесие.
Ферма Маури была последней перед мостом через ручей Сквамос–Крик. Смотритель высунулся из окна башни и помахал им рукой. Данк и Билл помахали в ответ. Видя, что отец нахмурился, Джек решил, что может нарваться на неприятности, если тоже поприветствует смотрителя.
После того как они пересекли ручей и поехали вдоль него до того места, где он превращался в речку Бигфи–ривер, вийры им больше уже не попадались. Они старались держаться подальше от больших городов, если только интересы дела не требовали этого.
Слашларк они увидели с вершины крутого холма. С тыльной стороны его замыкала высокая гора, лицом же он был обращен к широкой реке. Внешне ничем не примечательный, он состоял из длинной главной улицы и дюжины боковых. Вдоль проспекта стояли торговые казенные здания, таверны и танцевальный зал. Жилые дома размещались на боковых улицах.
На южной окраине города располагался приземистый форт, за чьими красными бревенчатыми стенами жила сотня солдат.
Вдоль причалов стояло множество лодок. Матросы работали на палубах, грузя меха, кожу, свежие яйца слашларков, шерсть и ящики с зимними плодами тотума. Те, что были свободны от работы, сидели по тавернам, споря со свободными от дежурства солдатами и глазея на женщин.
Военная полиция внимательно следила за тем, чтобы дальше взглядов дело не заходило. Со скуки полиция не упускала случая хватить дубинкой по твердому черепу речника.
Кейджи ехали по запруженной людьми и повозками улице. Вдруг Уолт резко потянул вожжи и заорал на возницу фургона, груженного пивными бочками, перегораживающего дорогу. Его кучер взмок от тщетных попыток расцепить единорогов, составлявших его упряжку. Четыре твари лягались, кусались, бодались рогами и пронзительно кричали по какой–то неизвестной причине. Вдруг сверкнуло копыто, и кучер, оглушенный ударом, повалился на спину.
Когда незадачливого кучера вытащили на тротуар, а упряжку отвели к обочине, Кейджи тронулись дальше. Немного погодя впереди выскочил какой–то мальчишка, и снова две твари попытались пуститься вскачь по битком набитому шоссе.
Джек и Билл спрыгнули с повозки и, схватив жеребцов за сбрую, повисли на ней, пока единороги не остановились. Хрипящих и дрожащих животных повели к коновязи перед правительственным зданием — Палатой Королевы.
Здесь агент парфюмерной компании взвесил жемчуг, запер его в сейф и выписал чек на четыре тысячи фунтов, извинившись, что не может заплатить наличными. Сборщик податей засвидетельствовал сделку, взял налог, называемый «укус Королевы». Зубы Королевы оказались настолько большими, что после них у Джека осталось всего две тысячи фунтов.
Хотя и это было немало, Джек был до глубины души возмущен. Отец его закатывал глаза и божился, что налоги изведут его, что лучше продать ферму, переехать в большой город и жить на подачки.
Именно тогда до его сына наконец–то дошла истинная причина, почему Уолт пытался уговорить Р–ли не отказываться от своей доли. Поскольку она была обитательницей кадмуса, ей не нужно было платить налог со своей половины, а налог, удержанный с Джека, если верить счетам, уменьшился бы на две трети.
После этого, а Джек в этом не сомневался, отец предложил бы Р–ли передать ему деньги, вырученные от продажи. Таким образом они надули бы Королеву почти на три четверти того, что ей полагалось. Это было бы умно с его стороны, но упрямство гривастых испортило его планы. Неудивительно, что он высказал свое отношение к ним в очень сильных выражениях.
Покинув Королевскую палату, они повстречали смуглого Чаковилли. Тот сердечно поздоровался с ними и предложил им выпить за его счет в таверне «Красный Рог», где, по его словам, собралось немало местных жителей.
— Да, между прочим, Джек, там будет ваш кузен, Эд Ванч. Он очень хочет с вами повидаться.
Сердце у Джека екнуло. Неужели это собрание УГ? Пригласят ли его — или, вернее, заставят присоединиться? Он посмотрел на отца. Тот отвел глаза.
— Я приду, — сказал Джек, — но немного позже. Сначала мне надо повидаться с Бесс Мерримот.
— Вот и отлично, сынок. Но когда придешь, переверни получасовую склянку.
Уолт посмотрел на Чаковилли, который дал понять, что это его устраивает.
Джек задумчиво побрел прочь. До этого он спросил у Данка, сколько времени рудоискатель находится в городе. Слуга, который, казалось, знал все, что касалось передвижения людей, ответил, что Чаковилли появился в Слашларке около двух недель назад. Он перезнакомился со всеми, кто этого стоил, и тратил много времени на общественные дела и очень мало на подготовку к экспедиции в Тракию.
Насколько Джеку было известно, Чаковилли не встречался с его отцом; пока он искал дракона, отец не уезжал в город. Но он мог это сделать, пока его сын бродил по горным склонам. Этого Джек не знал, а спросить об этом Данка забыл. Как бы то ни было, теперь было совершенно ясным, что Уолт и Чаковилли знакомы.
Мерримоты жили в большом двухэтажном доме, расположенном на вершине холма. Дом был построен на окраине Слашларка, и после дома Лорда Хоу он был лучшим домом округа. Когда–нибудь, если Джек женится на Бесс, он будет принадлежать ему вместе с фермами Мерримота, сыромятней, магазином и золотом в банке. У него будет самая красивая жена, а сам он будет предметом зависти всех молодых людей.
И все же через час он ушел из этого дома, недовольный собой и сердитый.
Все было как раньше. Бесс была такая же милая, красивая и веселая, как прежде. Она села к нему на колени и целовала до тех пор, пока в гостиную не вошла ее тетка. Тогда она стала шепотом обсуждать с ним предстоящую свадьбу.
Он не испытывал того волнения от ее близости, которое должен был испытать. Его не покидала мысль, что он должен сказать ей о своем намерении отправиться в Дальний. Несколько раз он открывал было рот, но слова застревали в горле, как только до него доходило, что если он предложит отложить свадьбу на четыре года, то это погасит счастливый огонь в ее глазах.
Он не назначил какую–либо определенную дату помолвки. Но в Слашларке считалось само собой разумеющимся жениться как можно быстрее и быстрее обзаводиться детьми. Было бы невозможно упросить ее сейчас сидеть и ждать сорок восемь месяцев, когда он будет жить в городе за три тысячи миль отсюда. Да он и не хотел от нее подобной жертвы.
Только перед самым ужином ему в голову пришло, что он мог бы взять ее с собой, что ей, может быть, даже понравилась бы мысль уехать отсюда. На какое–то короткое время настроение его поднялось но тут он вспомнил о привязанности отца к дочери. Можно не сомневаться, что мистер Мерримот поднимет такой шум, что она скорее останется дома, чем пойдет против воли отца.
Это будет означать, что отца она любит сильнее, чем его.
«А что, если прямо спросить ее об этом?» — подумал Джек.
Он спросит, но не сейчас, а чуть позже, когда у него будет больше времени и когда ее тетка не будет их слышать.
А может быть, это только увертки с его стороны?
Хотя это причиняло ему боль, он вынужден был признать, что у него не хватило духу открыто заявить о своих намерениях.
Поэтому он решил быстрее двинуться к «Красному Рогу»: ему нужно было выпить.
Джим Тапман, владелец таверны, дружески кивнул, когда он переступил порог его заведения.
— В задней комнате, — указал он.
Джек постучал. Ему открыл Эч Ванч. Вместо того чтобы распахнуть дверь и пропустить Джека, он высунул голову. Очевидно, он не хотел, чтобы его слышали те, кто находится в комнате.
— Слушай, Джек, — произнес он вполголоса. — Не говори им про Вава. Пожалуйста. Они знают, что он мертв. Я им рассказал. Но не совсем так, как это сделаешь ты.
— Не такой уж я дурак, — спокойно ответил Джек. — Сначала я посмотрю, как все обернется. А теперь прочь с дороги, братец!
Эд бросил на него свирепый взгляд. Джек шагнул к двери. Какое–то мгновение у Эда был такой вид, будто он собирался подпереть ее плечом и не впустить Джека. Затем по его лицу пробежала новая непонятная мысль, заставившая его передумать. Он отступил назад, и Джек, не колеблясь, прошел мимо него внутрь.
В комнате на твердых грубых скамьях, расставленных вдоль стен, сидело около тридцати человек. За большим овальным столом в центре сидели еще двадцать. Среди них был Уолт, который поднял руку, чтобы показать на пустой стул рядом с собой.
Разговор смолк. Большинство собравшихся внимательно наблюдало за Джеком. В их глазах, скрытых поднятыми кружками или дымящимися трубками, ничего нельзя было прочесть. Джеку стало не по себе. Он предположил, что, возможно, они как раз сейчас обсуждали его пригодность в качестве кандидата.
Перечень присутствующих здесь людей не отличался от списка самых влиятельных лиц округа Слашларка: Мерримот, Кейдж, Эл Чаковилли, Джон Маури, шериф Глейн, лесопромышленник Ковский, доктор Джей Чаттерджи, отец Эда Лекс, мехоторговец Нокенвуд.
Лорд Хоу отсутствовал, и Джека это не удивило. О старике часто говорили, что он слишком любит вийров, живущих на территории его поместья, и намеками, что в дни молодости у него было отнюдь не платоническое влечение к сиренам.
Тем не менее молодой Джордж Хоу присутствовал. Он поднял каменную чашу в знак приветствия и выпил. Пиво расплескалось по его толстым губам и потекло по двойному подбородку.
Джек улыбнулся в ответ. Джордж был неплохим собутыльником, но у него был один недостаток. В начале пирушки это был душа–человек. Но затем, как правило, уже поздно вечером, он неожиданно вскакивал на стол и с горящими глазами и пеной на губах начинал поносить последними словами своего отца. Когда запас ругательств истощался или когда его переставали слушать, он яростно обрушивался на сотрапезников, обвиняя их во множестве настоящих или воображаемых грехов. Затем он бросался на них с кулаками.
Те, кто знал его, были к этому готовы. Они тут же вскакивали и припечатывали его к полу, а другие лили на него воду, пока он не протрезвлялся. Несколько раз, однако, они были вынуждены применить более крутые меры. На его высоком лбу были прочерчены две близко расположенные параллельные линии. Это были шрамы, нанесенные ему товарищами по попойке, которые несколько увлеклись, утихомиривая его с помощью пивных кружек.
Но все это не имело для него никакого значения. На следующий день он не помнил, что вытворял накануне, и здоровался как ни в чем не бывало с теми, на кого еще вчера набрасывался, как зверь.
Когда Джек сел, он заметил, что единственный, кто стоит, был Ментео Чаковилли. А рядом с ним сидят двое военных из форта — сержант Амин и капитан Гомес.
— Джек Кейдж, эта встреча — неофициальная, — сказал рудоискатель. — Не будет ни свеч, ни масок, ни торжественных клятв.
Его губы иронически изогнулись.
— Так что можете вести себя, как вам будет угодно, а не как вновь посвященный, который должен выказывать соответствующее почтение и страх перед старшими.
Несколько мужчин постарше обратили на него решительный взгляд.
— Эд Ванч рассказал нам, как на него напал Вав и как он был вынужден убить его. Он также рассказал нам, как вы это обнаружили. Не угодно ли вам будет описать своими словами то, что произошло?
Джек начал неторопливо и четко излагать все, что он знал. Когда его рассказ подошел к концу, он посмотрел на Эда. У его кузена было такое же выражение лица, как и тогда, когда Джек застал его рядом с трупом гривастого.
— Значит, — уточнил Чаковилли, — у сатира было на спине три раны. Господин Ванч, вы не упомянули об этом.
Эд вскочил на ноги:
— Я нанес ему удар, когда он повернулся, чтобы убежать. Как и все гривастые, он оказался трусом. Он знал, что я сильнее его и что я решил его убить.
— Гм… Джек, какого роста Вав?
— Шесть футов и два дюйма. А вес более центнера.
Чаковилли смерил взглядом низкорослого Эда.
— Я ненавижу вийров, но не позволю себе отступление от истины. Никогда я не видел трусливого сатира. И никогда не слышал ни об одном случае нападения на человека. Я имею в виду неспровоцированного нападения.
Лицо Эда исказилось и побледнело.
— Сэр, вы называете меня лжецом? За такое вызывают на дуэль, сэр!
— Сэр, — возвысил голос смуглый, — сядьте! Когда мне нужно будет, чтобы вы встали, я вам об этом скажу!
А пока что позвольте мне, джентльмены, напомнить вам вот о чем. УГ — это не общество для рискованных игр. Мы здесь собрались не для того, чтобы проливать кровь. Мы выбрали вас, цвет этого округа, в качестве ядра местного филиала.
Заметьте, я сказал, «выбрали», а не «пригласили». Мне нет надобности говорить о том, что будет с теми, кто откажется присоединиться. Мы должны исключить всякий риск. И мы, несмотря на кажущуюся неофициальность, являемся организацией военной. Я ваш командир. Вы должны безоговорочно подчиняться моим приказам. В противном случае понесете положенное наказание.
А теперь… — он замолчал, нахмурился и вдруг рявкнул на Эда.
— Я же вам сказал, чтобы вы сели, сэр! Шея Эда задрожала, голова тряслась.
— А если я не… — прошелестел он.
Чаковилли кивнул сержанту Амину. Огромный мужчина в военной форме вынул из–под стола руку с увесистой дубиной. Со всего размаха он хватил краем этой дубины по лицу Эда. Тот упал, перевернув стул, и растянулся на полу. Из расквашенных губ текла кровь. Спустя минуту он поднялся и выплюнул три зуба. Когда он приложил платок ко рту, из его полузакрытых глаз потекли слезы.
— А теперь садитесь, господин Ванч. Пожалуйста, запомните на будущее: никаких убийств без моего указания! И пусть вас не беспокоит, не раздражает отсутствие немедленных действий. Придет день, когда вы все окажетесь по колено в крови.
Он повернулся лицом к остальным и сказал:
— Если здесь есть кто–то, кто не согласен со мной, он может обратиться к властям. Шериф Глейн и капитан Гомес к вашим услугам. Вам даже не нужно будет покидать этой комнаты, чтобы предъявить мне официальное обвинение.
По комнате пробежал неловкий смешок. Мерримот поднялся и вытянул руку с пивной кружкой в сторону рудоискателя.
— Мистер Чаковилли, вы мне по душе! Практичный, решительный, твердо стоящий обеими ногами на земле. Вы знаете, когда надо нанести удар, а когда — воздержаться. Ваше здоровье! И за УГ!
Чаковилли поднял кружку.
— За вас, сэр! — С этими словами он одним махом осушил свою кружку.
Остальные тоже встали и выпили. Однако они не слишком напрягали свои голоса, провозглашая здравицы.
— А теперь, Эд, не угодно ли вам присоединиться к нашему тосту? — произнес смуглый. — Между нами не должно быть обид: с вами произведен расчет — и конец! Когда я занимался созданием организации в Старом городе, мне даже пришлось убить одного человека, потому что он настаивал на сведении личных счетов с сатиром. Дурак видел только то, что было у него под носом, не заботясь о будущем.
Эд спрятал платок, поднял кружку и выпил ее до дна — за вожака. Голосом, в котором еще было непроглоченное пиво, он произнес:
— За вечные муки всем гривастым, сэр!
— Вот и прекрасно, Ванч, — улыбнулся Чаковилли. — Когда–нибудь вы еще поблагодарите меня за то, что я вдолбил в вашу голову немного здравого смысла. А теперь, если вы не возражаете, то не угодно ли вам рассказать всем присутствующим о том, что вы поведали мне перед этой встречей?
Сначала голос Эда дрожал, но по мере того, как он вел разговор, в нем снова стал звучать обычный для него металл.
— Так вот. Джон Майри знает, какие чувства я испытываю, то есть испытывал, к Полли О’Брайен. Вчера он пришел ко мне и сказал, что в ту ночь, когда она убежала, он возвращался домой с фермы Коспито. (Он ухаживает за Салли Коспито.) Было очень поздно, около четырех часов ночи. Луна стояла еще высоко. Он спешил, потому что боится оборотней. Вы знаете, их недавно снова видели.
Он должен был вот–вот повернуть к ферме своего отца, как вдруг услышал громыхание повозки по мосту через Сквамс–крик. Любопытствуя, кто это поднялся в такой поздний час, он притаился в кустах. И был очень доволен, что это сделал, потому что повозкой правил человек в маске, а рядом с ним сидела женщина в капюшоне. Сзади сидели два сатира. Он, разумеется, не мог разобрать, кто эти люди. Но одним из сатиров был Вав. В этом он был уверен.
Джон также сказал, что, хотя он и не мог разглядеть достаточно хорошо лицо девушки под капюшоном, но мог бы поклясться, что это О’Брайен. Я считаю несомненным то, что она нашла убежище в кад–мусе на ферме Кейджа. И я полагаю, что…
— Садитесь! — оборвал его Чаковилли. — Мистер Кейдж, судя по тому, как вы отложили в сторону свою трубку, вам, должно быть, хочется что–то сказать.
Уолт поднялся и хрипло произнес:
— Мне ничего не известно о пребывании девушки на моей ферме. Поверьте мне…
— Никто вас не подозревает, — успокоил его Чаковилли. — Она могла оказаться где угодно. Хорошо зная вийров, я даже удивлен, что они не спрятали ее на ферме Ванча. Но ваша ферма, Уолт, является логически наиболее подходящим местом, так как ближе всего к горам.
Эд снова поднялся с места:
— Если это правда, то Полли, вероятно, уведут в Тракию! Не считаете ли вы, что этого нам допустить нельзя: нужно сделать набег на кадмусы, найти Полли и сжечь ее как ведьму? Это показало бы гривастым, что у них ничего не выйдет из того, что они затевают. Пусть знают люди, что у них есть надежда, что есть группа людей, готовая на все ради того, чтобы восторжествовала справедливость и осуществилось правосудие!
Мы могли бы, замаскировавшись, напасть на них с гранатами и горящей нефтью. Застать их врасплох, когда они будут спать, вырезать их, сжечь кадмусы. И заодно уничтожить их имущество, их урожай и деревья, вино и скот…
— Сядьте! — прогремел Чаковилли.
Отец Джека приподнялся и ударил кулаком по столу.
— Мистер Чаковилли! Я протестую! План Ванча означает большее, чем истребление моих гривастых. Это будет равносильно моему разорению! Моя ферма будет уничтожена, я стану нищим. Разве нападающие в состоянии отличить собственность вийров от моей? И не только это…
— Пожалуйста, сядьте, мистер Кейдж.
Уолт, поколебавшись, сел. Он дышал тяжело, лицо его побагровело. Пальцы его машинально выдергивали с корнем волосы из бороды.
— Вы правы, — кивнул Чаковилли. — Ваше разорение, как землевладельца, может быть результатом УГ, причем наименьшим результатом.
— Соблюдайте, пожалуйста, тишину, — сказал он, когда поднялся ропот. — Позвольте мне объяснить.
Он повернулся к стене и развернул карту Авалона. Пользуясь кинжалом, как указкой, он начал:
— Каждый из этих крестиков обозначает группу кадмусов. Кружками обозначены центры расселения людей. В больших поселках и городах кадмусов немного. Сейчас соотношение людей и гривастых двенадцать к десяти в пользу людей.
Однако в сельских районах 1ривастых больше, чем нас. Если все останется так, как сейчас, в таких округах, как Слашларк, у них будет превосходство.
Мы не намерены мириться с таким положением. В назначенный день, одновременно с ночным нападением нашего общества на кадмусы, из городов в сельские районы хлынут толпы горожан, подогретых речами, бесплатным спиртом и призывами к грабежу. Они будут вооружены, мы позаботимся об этом. И они будут доведены до такого состояния невменяемости, что будут убивать без содрогания.
Как только развернется сражение, правительство принудят поддержать граждан, поскольку многие чиновники являются членами организации УГ. И королева, я в этом уверен, только ищет подходящий повод, чтобы порвать договор с вийрами. Найдя его, она прикажет армии напасть на них.
Организация УГ является международной. Мы пошли на союз с еретиками, чтобы люди могли выступать как единое целое. Как только будут уничтожены гривастые, мы сами разберемся с еретиками.
Итак, мистер Ванч, вы жаждете немедленных действий? Вы получите такую возможность. Мы планируем нападение, но не на кадмусы. Это будет нападение на армейский обоз, направляющийся в здешний форт по дороге мимо Черной Скалы. В фургонах будут новые ружья из твердого стекла с кремниевыми затворами, а также изготовленные из твердого стекла пули, гранаты и пушка, которая нам очень понадобится для того, чтобы разрушить прочные стены кадмусов.
Кроме того, там будет еще фургон с огнеметами. Они выпускают такие химические вещества, которые, если их направить в вентиляционные отверстия, сожгут или задушат все живое под землей.
Джек задумался. Если правительство не готовится тайно к войне и не одобряет организацию УГ, то зачем же оно посылает сюда оружие, которое будто бы специально предназначено для штурма кадмусов?
Ответ был очевиден.
— …Встречаемся в десять вечера в магазине Мерримота и обсуждаем детали набега. Участники должны будут замаскироваться под сатиров…
Послышался ропот, но Чаковилли решительно пресек недовольство.
— …чтобы у королевы появился повод для объявления войны гривастым.
Он рассмеялся, и собравшиеся тоже затихли, решив, что ему лучше не перечить.
— А теперь, мистер Кейдж, о том, что тревожит вас. Вы опасаетесь, что УГ уничтожат мили, разграбят все, что попадется им на глаза. Вы в чем–то правы. Именно так поступят толпы городского сброда. Поймите, джентльмены, вы живете очень далеко от больших городов. Вам не понять, насколько обездоленные бедняки доведены до отчаяния. Загнанные в свои ветхие и грязные трущобы, битком набитые вечно голодной орущей ребятней, они и сами вечно негодуют, точно малые дети. Они столь же люто ненавидят состоятельных людей, как и гривастых. Даже, пожалуй, еще больше, потому что в своем бедственном положении они обвиняют аристократов и богачей, а с гривастыми практически они не сталкиваются.
В тот день, когда они хлынут из больших городов, они не ограничатся нападением на вийров. Можно не сомневаться, что, войдя во вкус, они повернут свое оружие против тех, кто имеет то, чего у бедняка никогда не было.
— Подождите, — он поднял руку, чтобы заглушить возгласы протеста. — Организаторы УГ предусмотрели это. Нашей первоначальной целью, разумеется, являлась подготовка и проведение нападения на гривастых. Однако не менее важно соблюсти закон и порядок. Короче, защитить себя от противника, почти столь же опасного, как и сами гривастые — от людской черни.
Только половина армии будет использована для нападения на кадмусы. Вторая половина будет оставлена в резерве, чтобы в нужный момент вмешаться и навести порядок. Чернь, когда она сделает свое дело, будет водворена назад в город. Поэтому, джентльмены, пожалуйста, не удивляйтесь ничему, что будет происходить в день УГ. Будет много убитых, вероятно, и среди нас. Дома и амбары будут сожжены, урожай вытоптан. Большая часть скота будет зажарена прямо на месте голодными обезумевшими бедняками. Поэтому укрепляйте свои дома, запирайте свой скот.
Но только не надо падать духом. Мы избавим себя раз и навсегда от этих зверей, лишенных души. Победа ничего не стоит, если добыта малой кровью. А теперь какие будут вопросы?
Снова поднялся отец Джека, тяжело упираясь ладонями о стол. Пот сбегал по его щекам, голос был сдавленным.
— Мы не предусматривали таких последствий. Если я вас правильно понял, все гривастые будут убиты до единого. Но это не совсем то, что я думал. Я считал, что вполне достаточно было бы убить лишь некоторых, чтобы показать остальным, кто их повелитель. А после этого оставшихся в живых погнать на работу в поле, теперь уже в качестве наших рабов. И никакой ерунды вроде дележа с ними плодов труда.
— Категорически протестую! — Чаковилли воткнул свой кинжал в стол, чтобы подкрепить свои аргументы. — Не должно быть никаких колебаний. Каждый гривастый должен быть убит! Вы что, хотите подменить одну проблему другой? Если мы поступим так, как вы говорите, то нам опять некуда будет деть всю эту городскую братию. Как мы сможем выселить их в сельскую местность, если гривастые будут жить в кадмусах? Нет! Как только исчезнут вийры, безземельные будут постепенно перемещаться в наиболее пустые районы. Они станут фермерами.
— Но… но… — задыхаясь от волнения, стал возражать Уолт. — Они ведь понятия не имеют о том, как вести хозяйство. Они загубят почву, сады, скот. Они невежественны, ленивы, грязны, неумелы. Мы никогда не сможем получить от них ту помощь, какую получаем от гривастых. И не будет у нас уверенности в том, что мы получим причитающуюся нам долю в конце страды. Разве можно полагаться на них? Дело кончится тем, что они потащат нас вниз, до своего уровня. Мы будем такими же нищими, как и они!
— Возможно, вы и правы, — согласился Чаковилли. — Да иначе и быть не может. Но вам, джентльмены, не придется уступать им часть своей земли или делиться с ними. Ваша собственность останется при вас. Переселенцы станут батраками, зависящими от нас. Они будут в определенном смысле безгривными гривастыми. Только не такими независимыми.
Разумеется, будет трудно приучить их к дисциплине, научить любить земледелие так же, как любили его их предшественники. Они будут совершать ошибки. Но со временем все станет на свои места.
— А что будет с теми людьми, которые останутся в городах? — спросил мистер Нокенвуд. — У нас и без того сейчас достаточно хлопот, чтобы прокормить их. Не будут ли они голодать, пока все уладится?
— Не более, чем раньше. Почему? Да потому, что вам придется кормить только половину тех, кого вы сейчас кормите.
— Почему? — послышалось со всех сторон.
— Почему? Пошевелите мозгами, джентльмены. До сих пор будущее рисовалось вам в розовом цвете — вийров уберут с пути, все богатства будут ваши! Гривастые ведь понимают, что происходит, и они будут драться еще более яростно, чем люди, потому что понимают, что это — война на истребление. Очень возможно, что они назначили дату своего УЛ–дня, для того чтобы убить всех людей! И может быть, даже более раннюю. Может быть, они планируют уничтожить сначала сельское население, а потом уже двинуться на города.
Джек посмотрел на Чаковилли с уважением. Этот циник был честен, умен и реалистичен, что вряд ли можно сказать об остальных собравшихся в этой комнате.
— Скажу вам сразу, — продолжал рудоискатель, — пусть слабонервные укрепятся духом, ибо мы ожидаем, что потеряем половину своих людей.
— Половину?!
— Да, цена большая. И хотя мне крайне неприятно говорить, это совсем неплохо. Будет больше свободного места. Сменится несколько поколений, прежде чем Авалон снова станет перенаселенным. И это отведет угрозу революции со стороны горожан, которые, как и вы, джентльмены, уже давно доставляют немало неприятностей королеве.
Это будет кровавое, лихое время. Готовьтесь к нему, джентльмены! Собравшиеся еще немного пошумели, но все же решили не терять надежды. С тем и разошлись по домам.
