Назад: ГЛАВА II ТАИНСТВЕННЫЙ МЕДНО-КАМЕННЫЙ ВЕК

Дальше: ГЛАВА IV ВСТРЕЧИ С ЛЕГЕНДАРНЫМИ КИММЕРИЙЦАМИ

ГЛАВА III
КРОВАВАЯ ЗАРЯ ПАТРИАРХАТА

Загадка древнего погребения

Как разбитые палатки

На распутии племен —

Вот курганы, вот загадки

Неразгаданных времен.

П. А. Вяземский, 1849

Подъезжал к Кишиневу со стороны Тирасполя, я всегда вспоминаю, что когда-то на западной окраине села Кетросы Ново-Аненского района стоял огромный курган. Тысячи лет он одиноко возвышался на этом месте и, может быть, простоял бы еще не одно столетие, если бы рядом не пролегла современная автомагистраль Кишинев — Одесса. Дорога реконструировалась, расширялась, и к середине 70-х годов прошлого столетия кургану уже не стало места рядом с шумным автомобильным потоком. Его судьба была решена, когда строители без специального разрешения стали брать землю из древней насыпи, разрушив ее наполовину. Если бы это произошло вдали от людских глаз, то, скорее всего, памятник без шума был бы полностью уничтожен. Но, к счастью, он находился рядом с главной трассой, и о случившемся сразу же стало известно в Академии наук. Решение было принято незамедлительно: дальнейшее разрушение кургана было остановлено, и встал вопрос о его исследовании в самые кратчайшие сроки.

Стояла ранняя осень, все опытные археологи находились в экспедициях, да и исследовать почти разрушенный памятник охотников не было. В тот год я только окончил Московский университет и решал непростые вопросы трудоустройства. Даже в те годы диплом самого престижного вуза страны совсем не гарантировал работу по специальности. После немалых усилий мне все же удалось устроиться рабочим по договору в одну из археологических экспедиций. Я уже втянулся в экспедиционные будни, когда неожиданно получил телеграмму. Внезапный вызов в дирекцию крайне удивил. Когда же узнал, что мне, временному рабочему, предлагают самостоятельные раскопки, дают машину, оборудование и разрешают набрать сотрудников, то страшно обрадовался и загорелся желанием отличиться.

Но энтузиазма значительно поубавилось, когда я прибыл на место предстоящих раскопок: курган стоял на перекрестке двух дорог, а с других сторон к нему вплотную примыкал виноградник. Для работы техники совершенно не было места. Кроме того, компетентные органы меня вполне благожелательно предупредили, что где-то в курганной насыпи проходят телефонные кабели очень серьезных учреждений, за сохранность которых я отвечаю не только карманом, но и головой. Было ясно, что никакой моей зарплаты за всю сознательную жизнь не хватит, если будет допущен их обрыв. Мне почему-то не хотелось ни лишаться своего более чем скромного заработка, ни тем более садиться в тюрьму, но отступать было уже поздно.

С тяжелым сердцем, проклиная дирекцию и своих более опытных и благоразумных коллег, я приступил к самостоятельным работам. Вопреки пессимистичным предчувствиям и прогнозам в бесперспективности этого памятника, все закончилось благополучно. Более того, раскопки оказались не напрасными: в кургане были найдены несколько древних захоронений и ряд редких находок различных периодов. Но, пожалуй, наиболее интересным и загадочным оказалось последнее погребение — погребение под номером восемь.

Раскопки еще только начинались, когда ко мне подошел высокий седой старик и рассказал поучительную историю.

— Когда село еще состояло из нескольких домов, на его окраине, недалеко от кургана, жил человек. В светлые погожие ночи из своего окна он часто видел, как часть курганной насыпи горела слабым мерцающим пламенем. Человек не сомневался, что «горело» спрятанное в кургане золото, и всю жизнь охотился за ним. Односельчанам он рассказывал, что часто видит во сне одного и того же бородатого мужчину, который держит в руках шапку с драгоценностями. Он не сомневался, что таким образом кто-то ему подсказывал, где искать сокровища. Но все попытки открыть клад заканчивались безрезультатно: только он подходил к насыпи, как пламя сразу же исчезало. Спрессованная же тысячелетиями земля с трудом поддавалась кирке и лопате, но была девственно чистой. Так он и умер, не от крыв клад, в существование которого верил всю свою жизнь. Золото не каждому дается в руки, — многозначительно закончил старик.

— А где же был огонь? — поинтересовался я.

— Вот здесь! — И старик уверенно ткнул посохом в южную полу кургана.

— А вы откуда знаете так точно?

— Этим человеком был мой дед!

Старик был совершенно серьезен, поэтому сотрудники экспедиции ехидно посмеялись над незадачливым кладоискателем уже после его ухода. Вскоре все забыли об этом странном визите, да и старик больше на кургане не появлялся. Но каково же было наше удивление, когда именно в том месте, где он показал, была открыта огромная погребальная яма с уступом. Ее перекрывали шесть непотревоженных и хорошо сохранившихся дубовых бревен, из чего следовало, что погребение не ограблено. Мы готовились к любым неожиданностям и особенно тщательно расчищали это захоронение. Удалось установить, что под бревнами находилась тростниковая циновка, на которой сохранились остатки затейливого орнамента, нанесенного красной и черной охрой. На уровне уступа она была закреплена по периметру множеством мелких колышков и перекрыта решеткой из жердей. Все это делалось для того, чтобы предохранить камеру от грунта насыпи и укрепить мощный дубовый настил. Наконец деревянное перекрытие было разобрано, и перед нами открылась центральная камера, частично заполненная просочившейся землей. С помощью ножей и кисточек началась ее осторожная расчистка.

Чем дальше продвигалась работа, тем интереснее становилась картина: стены ямы были тщательно обмазаны слоем глины, на которой отпечатались следы от плетня. Сама же яма оказалась наполовину заполненной очень рыхлым и светлым суглинком, который резко отличался не только от цвета насыпи, но и материка. Было ясно, что эта досыпка была зачем-то совершена еще в древности. В ней, несколько выше дна, находилась каменная перегородка, уложенная на толстый слой золы, которая разделяла захоронение на две неравные части.

На его дне были также зафиксированы следы от двенадцати вертикальных столбиков. Они укрепляли не только мощное горизонтальное перекрытие, но и плетень по периметру ямы. А вот и первые находки: четыре небольшие мотыги из рога благородного оленя, растиральник из гальки и окрашенный охрой позвонок дикой лошади. Погребальный обряд и находки не оставляли сомнений: данное захоронение было сооружено около четырех тысяч лет назад — в эпоху ранней бронзы.

Медленно продолжалась расчистка. Когда, наконец, было зачищено дно, стало ясно, что яма… пустая. Этого никто не ожидал. Еще и еще раз проверялась каждая песчинка, пока мы окончательно не убедились, что в погребении, оборудованном с поразительной тщательностью и редчайшей для своего времени пышностью, никто похоронен не был…

_{Так выглядело кетросское захоронение после совершения погребального обряда (графическая реконструкция автора)}

Уже позже, работая с литературой, мне удалось установить, что из тысяч захоронений этого времени известно лишь два, конструкция которых напоминает кетросское. Одно из них открыто в Румынии, сравнительно недалеко от нашей находки, но второе находилось в Поволжье. В них были обнаружены двухметровые костяки мужчин с богатым погребальным инвентарем. Сложная конструкция ям и атлетическое телосложение погребенных — все говорило о том, что это редкие погребения племенных вождей. Скорее всего, для такого же вождя предназначался и данный погребальный комплекс.

Что же случилось под Кетросами в эпоху раннего металла? Почему в уже готовой могиле никого не оказалось? Зачем в погребение был насыпан слой золы, а на нее установили каменную перегородку? Что означают позвонок молодой лошади со следами огня и выброшенные в яму орудия труда, с помощью которых она готовилась? Наконец, самое странное: почему именно в этом месте были замечены мерцающие «огоньки». На эти и подобные вопросы сейчас можно ответить лишь предположительно.

Возможно, вождь кочевавших в долине реки Бык племен погиб в схватке с врагами, и сородичам не удалось отбить его тело. Может, он погиб на охоте или утонул при переходе какой-нибудь полноводной реки. Если вождь погиб и его тело не удалось сохранить для погребения в земле, то становится ясным замысел строительства столь сложного захоронения и отсутствие в нем скелета. Согласно представлениям того времени в приготовленной погребальной камере должна была поселиться бессмертная душа пропавшего сородича. Ученым хорошо известны архаичные поверья о том, что если не совершить погребальных церемоний для тех, чей прах недоступен для захоронения, то их души будут бродить по земле и могут причинять зло не только отдельным людям, но даже племени или стране, например посылать засуху. А может быть, вождь и не погиб, а тяжело болел и создание этого погребения — результат неизвестного нам обряда, который должен был имитировать его уход в «царство мертвых»?

Сейчас можно лишь гадать об истинной причине строительства этого странного и сложного захоронения. Погребальный комплекс у села Кетросы задал еще одну загадку, подобную тысячам других, на которые стремится, но не может ответить наука.

…Не знал упорный искатель золота, что его поиски с самого начала были обречены на неудачу: раскопки показали, что в этом кургане никогда не были зарыты сокровища, а странное «пламя» в его поле имело совершенно иной, пока неясный для нас источник. Но вместо золота этот памятник сохранил и донес до нас интересное строительное сооружение древних пастухов, отразившее тень давно прошедших событий и далеких представлений о загробной жизни. В результате проведенных исследований нам удалось соприкоснуться с тайной и слегка приподнять завесу над одним из самых загадочных периодов нашей истории. А для науки это намного важнее! Но не всегда археологические загадки остаются неразгаданными. В моей практике произошел случай, когда удалось раскрыть умело скрытое преступление, совершенное в ту же историческую эпоху.

Преступление раскрывают… археологи

И, на врага взор мести бросив, он

Влетел в ряды, как пламень-истребитель;

И вспыхнул бой, и враг уж истреблен,

Но — победив, сражен и победитель.

В. А. Жуковский, 1818

Насыпь этого древнего кургана никогда не могли вспахать. Слишком крутыми были его склоны, и все попытки затащить на них технику с плугом заканчивались безрезультатно. В итоге на нем выросли две большие раскидистые ивы, в густой тени которых было особенно приятно отдохнуть в знойный летний день. Поверхность кургана густо заросла реликтовыми степными травами, и он гордо зеленел посреди черного распаханного поля. Однако его судьба уже была предрешена: к насыпи вплотную подошла траншея оросительной системы, а на ее месте должен был строиться водонакопительный бассейн. Конечно, было жаль приступать к раскопкам столь хорошо сохранившегося памятника, пережившего не одно тысячелетие, но развернувшееся на левобережье Прута строительство диктовало свои жесткие условия. И вскоре два мощных бульдозера под нашим присмотром начали аккуратно по секторам снимать шестиметровую черноземную насыпь.

При раскопках курганов всегда наступает момент, когда на желтом фоне материка возникает темное пятно основной погребальной камеры. Именно в ней и находится тот человек, ради которого возводилась насыпь, нередко достигавшая значительных размеров. Эти погребения представляют особый интерес. Они являются самыми древними в курганах и позволяют не только датировать эти древние сооружения, но и как бы слегка приоткрывают завесу неизвестности и загадочности над теми легендарными народами, которые воздвигали первые «пирамиды» степей. Всегда с надеждой и большим интересом ожидаются в основных погребениях находки. Для эпохи бронзы они встречаются очень редко и несут особенно ценную информацию о жизни древнейших кочевых племен. Иногда бывают и неожиданности. Вот и центральное захоронение в кургане-1 у села Корпач оказалось с сюрпризом.

Здесь на дне большой погребальной ямы лежал скорченный на спине костяк мужчины, густо окрашенный малиновой охрой. У его левой руки находился прекрасно сохранившийся каменный боевой топор — редкая удача для археологов! Топор был тщательно заполирован и имел в центре просверленное отверстие для насадки на деревянную рукоять. Его ударная часть имела множество зазубрин, свидетельствовавших, что это оружие неоднократно использовалось по назначению. Погребальный обряд позволял считать, что этот курган был возведен племенами ямной культуры в раннем бронзовом веке, приблизительно в конце III тысячелетия до нашей эры. Однако боевой топор имел более позднее происхождение, и было неясно, как он попал в центральное захоронение. Но находки в центре кургана продолжались. Когда была закончена зачистка, в массивных костях погребенного были обнаружены… три кремневых стрелы. Две из них торчали в левом плече, а одна — в правом бедре.

Эти стрелы особенно нас заинтересовали и удивили. Все они оказались однотипными: небольшие, треугольной формы с выемкой в основании. Именно такие стрелы были характерны для пастушеских племен катакомбной культуры, которые в начале II тысячелетия до нашей эры начали проникать в Днестровско-Прутское междуречье. Находка этих стрел в более раннем погребении ямной культуры представляла особый интерес, так как позволяла не только доказать синхронность определенных памятников этих культур, но и свидетельствовала о том, что отношения между этими племенами носили далеко не мирный характер. С научной точки зрения это основное захоронение представляло несомненный интерес, но оно, за исключением находок оружия, ничем не выделялось из сотен аналогичных погребальных комплексов. Однако это погребение заинтересовало нас еще и с другой стороны.

_{Кремневые наконечники стрел, поразивших воина. Последний изготовлен мастером ямной культуры}

Работавший в экспедиции киевский антрополог Сергей Петрович Сегеда внимательно изучил скелет и пришел к заключению, что погребенный здесь мужчина имел два прижизненных ранения в голову. Скорее всего, удары были нанесены каменным топором. Но эти раны были успешно залечены еще задолго до его гибели. Почему же не были извлечены из тела кремневые стрелы, застрявшие в костях? Ведь ранения от них не могли стать причиной смерти погребенного. Но тогда отчего же погиб этот мужчина-воин? То, что он умер вскоре после ранения, сомнений не вызывало — в ином случае местные лекари обязательно бы извлекли стрелы из тела раненого. Но этого не произошло. Почему? Вопросы были. Но ответа на них не предвиделось. Судя по полученным ранениям, мужчина неоднократно участвовал в боях и погиб в одном из них. На этом можно было поставить точку, если бы не еще одна неожиданная находка.

Когда С. П. Сегеда начал осматривать череп, сразу же обнаружил в его затылочной части небольшое искусственное отверстие. Вскоре из него выпала… еще одна кремневая стрела. Все сразу же встало на свои места: воин был убит выстрелом в затылок. Очевидно, он находился в гуще схватки и был сражен сразу несколькими стрелами, одна из которых и оказалась роковой. Но каково же было наше удивление, когда оказалось, что четвертая стрела была изготовлена мастером… ямной культуры. Вытянутая треугольная форма, отсутствие выемки в основании и особое мастерство отделки кремня не оставляли в этом ни малейших сомнений. Вывод мог быть только один: мужчина был убит своим соплеменником! Анализ полученных находок позволил достаточно четко восстановить те драматические события, которые произошли здесь несколько тысяч лет назад.

В начале II тысячелетия до нашей эры на левом берегу Среднего Прута, недалеко от современного молдавского села Корпач, произошла короткая стычка между коренными обитателями этого района, разводившими скот, и многочисленными кочевыми пришельцами с востока. Бой разгорелся из-за плодородных пастбищ, и в нем приняли участие пешие и конные воины. Один из наиболее смелых всадников храбро вступил в схватку сразу же с несколькими пришельцами. В бою он захватил у одного из них топор и ловко орудовал им в неразберихе сражения. Вражеские стрелки открыли по нему прицельный огонь и три раза легко ранили, но он продолжал сражаться. Враги уже начали отступать и кое-где даже побежали, когда один из его пеших соплеменников, воспользовавшись суматохой боя, сзади, почти в упор, неожиданно выстрелил в него из лука. Сделано это было настолько мастерски, что стрела пробила голову в нижней части затылка и попала в мозг. Смерть наступила мгновенно.

Погибший в этой схватке, видимо, был незаурядным воином или даже вождем племени, пользовавшимся всеобщим уважением соплеменников. Его боевые заслуги и храбрость были по достоинству оценены соратниками: в степи на месте боя они возвели над его могилой величественный шестиметровый курган. Еще пятеро погибших в этом же бою мужчин были погребены под этой же насыпью вокруг основного захоронения. Синхронность этих погребений удалось четко зафиксировать при раскопках. Тот факт, что в кургане оказались памятники только ямной культуры, показал, что в том давнем бою натиск пришельцев был успешно отражен. В противном случае хоронить погибших было бы некому.

С какой же безымянной судьбой столкнулись здесь археологи? Эти на первый взгляд скромные археологические находки позволили не только восстановить отдельный исторический эпизод, но и неожиданно донесли до нас дыхание когда-то бушевавших здесь страстей. Безусловно, в эпоху ранней бронзы произошло подлое и хладнокровное убийство. Но что же явилось его причиной? Борьба за власть, месть или же исполнение приказа, удачную возможность для чего предоставил короткий и кровопролитный бой. Сейчас мы можем только гадать о причинах рокового выстрела. Но несомненно одно: почти наверняка убийца избежал разоблачения — слишком профессионально был произведен выстрел, надежно скрывший главную улику в самой жертве. Хоронившие и не подозревали, что знаменитый воин, которому они отдавали последние почести, погиб не от вражеского оружия. Возможно, среди них находился и сам убийца, лицемерно исполнявший в толпе основные ритуалы погребального обряда и внутренне ликовавший над поверженным соперником…

Наши предположения могут быть самыми различными. Но факты однозначно указывают на то, что здесь археологи столкнулись с явным преступлением, тщательно продуманным и удачно осуществленным. Однако заявление в милицию мы все же не подали. В конце XX века искать преступника было уже бесполезно: как-никак с момента преступления прошло почти четыре тысячи лет!

Явное, по нашим понятиям, преступление произошло в эту же историческую эпоху и на берегах Днестра. Однако для людей того времени оно было всего лишь соблюдением общепринятых традиций, заботой об умершем сородиче и, наконец, простым исполнением старинного погребального ритуала.

Кровавая заря патриархата

Так начнем же погребальный хор

Среди могил;

Принесем мы в дар прощальный

Все, что он любил:

Лук положим к изголовью,

А топор на грудь,

В ноги мех с медвежьей кровью

Другу в дальний путь…

И. Ф. Шиллер, 1787

Заключение специалистов-антропологов было лаконичным и звучало как выписка из уголовной хроники: «Череп из центрального захоронения принадлежал мужчине 25–30 лет. Смерть наступила в результате двух сильных ударов колющим предметом в лобную и височную части головы». Так был получен окончательный ответ на один из многих вопросов, которые сразу же возникли после раскопок неприметного с виду кургана у села Хрустовая Каменского района.

Этот небольшой курганчик находился на колхозном поле и был практически полностью распахан. Лишь внимательно присмотревшись, можно было определить чуть заметное всхолмление. Редкие фрагменты древней керамики, мелкие кости животных и известняковые камни на его поверхности показывали, что этот «холмик» был создан людьми. Еще несколько лет — и он навсегда бы исчез из местного ландшафта. Его изучение не предвещало ничего неожиданного. Поначалу так оно и было: при раскопках удалось открыть десять погребений эпохи ранней бронзы, несколько больших зольных пятен вокруг них, кости животных и широкую круглую обкладку курганной насыпи, состоящую из мелких камней. За исключением пары фрагментов невыразительной керамики, никаких находок в захоронениях не было. Казалось бы, открыт совершенно невыразительный рядовой памятник, который практически не дал материалов и может быть использован только при статистической характеристике эпохи. Но это оказалось не совсем так.

_{Спустя тысячелетия этот кинжал стал трофеем археологов}

Подобные захоронения и курганные конструкции хорошо известны археологам. Сотни аналогичных курганов были раскопаны не только в Поднестровье, но также в Подунавье и Поднепровье, на Дону и в Поволжье и даже в степях Калмыкии, Болгарии и Венгрии. Однако при научной обработке материалов обратили на себя внимание некоторые особенности, которые заставили выделить этот неприметный с виду курганчик из серии аналогичных памятников. Во-первых, погребальный обряд во всех захоронениях оказался абсолютно идентичным, вплоть до таких мелочей, как одинаковый кусок алой охры у черепа и обкладка погребенных девятью древесными угольками. Во-вторых, почти половина открытых погребений принадлежала детям различного возраста. И наконец, самое главное заключалось в том, что у всех погребенных, за исключением одного, черепа оказались пробитыми в древности. Эти страшные раны, скорее всего, и явились причиной их смерти.

Сразу же возникло две версии: здесь совершено коллективное захоронение жертв вражеского набега или жестокого религиозного обряда. Только совместная работа археологов и антропологов могла привести к правильному ответу. Проведенный в научных кабинетах и лабораториях анализ дал возможность поставить точку в этом интересном исследовании. Хорошая сохранность буквально всех погребальных конструкций плюс заключение антропологической экспертизы позволили четко установить причины появления этой маленькой курганной насыпи.

Итак, молодой мужчина был убит двумя ударами в голову массивным костяным кинжалом. Второй удар пришелся в висок и был нанесен с такой силой, что череп был пробит насквозь и оружие застряло в нем. Спустя несколько тысячелетий оно стало трофеем археологов. Расположение ударов на черепе свидетельствует, что мужчина погиб в бою, сражаясь лицом к лицу с врагами. Сородичи сумели спасти тело погибшего и решили похоронить его по принятому обряду. Для этого на самой высокой точке местности, недалеко от современной речки Каменки, впадающей в Днестр, с помощью костяных мотыг была вырыта большая погребальная яма. Одновременно на одинаковом расстоянии вокруг нее были подготовлены еще девять ям меньших размеров. После этого и началась основная часть страшной погребальной церемонии.

Возле открытых ям были разложены десятки огромных очистительных костров, а у центральной могилы убито несколько жертвенных животных — лошадей и овец. Их туши здесь же расчленялись, а некоторые куски разбрасывались вокруг будущих погребений. После животных наступила очередь людей. Двое мужчин, две женщины и четверо детей — от года до восьми лет — были убиты сильным и точным ударом в затылок. Все удары были нанесены тяжелым тупым предметом, вероятнее всего каменным топором. Показательно, что все отверстия в черепах убитых одного диаметра и расположены настолько одинаково, что нет сомнений: удары наносились мастером своего дела — воином или жрецом. Этот факт позволил установить, что в данном случае мы встретились с безусловным фактом ритуального убийства: в случае гибели от врагов смертельные ранения вряд ли были бы настолько одинаковыми.

Каких-либо следов телесных повреждений не оказалось только на одном черепе, принадлежавшем женщине 18–20 лет. В отличие от других погребенных она лежала в сильно скорченном положении на левом боку. Благодаря хорошей сохранности на ее руках и ногах удалось зачистить остатки растительных веревок, которыми она была связана. Поверх скелета был обнаружен также толстый слой тлена от тростниковой циновки. Отсутствие смертельного отверстия на черепе и резко отличное от других положение погребенной позволили установить трагическую судьбу молодой женщины конца III тысячелетия до новой эры. По-видимому, она оказалась единственной, не пожелавшей беспрекословно погибнуть ради своего повелителя и оказавшей упорное сопротивление. Она защищалась так яростно, что ее пришлось связать, а затем еще плотно завернуть в грубую тростниковую циновку. Вероятно, в отместку за строптивость молодую женщину положили в погребальную яму живой. Ведь, по понятиям того времени, сопровождать в загробном мире своего повелителя было для нее величайшим счастьем. Она же совсем не хотела уходить из жизни. Поэтому и умерла тяжелой и мучительной смертью — от удушья…

После того как кровавый ритуал был завершен, всех убитых поместили в специально подготовленные для них могилы. Ямы были перекрыты дубовыми бревнами, которые затем густо обмазали липкой глиной, а сверху засыпали толстым слоем материка. Он должен был предохранять погребальные камеры от проникновения в них воды. Все захоронения были одновременно перекрыты единой насыпью, которую укрепили по диаметру широкой каменной обкладкой. Обкладка имела и ритуальное значение, так как она символизировала магический солнечный круг, охранявший души умерших от злых духов. При этом на вершине и у подножия кургана опять были зажжены очистительные костры и совершены новые жертвоприношения животных.

Почему же после гибели одного человека понадобилось лишать жизни еще девятерых? Из сохранившихся письменных источников известно, что в период становления патриархальных отношений после смерти вождя или царя для сопровождения его в потустороннем мире нередко убивали его жен и наложниц, а также многочисленных слуг и рабов. Еще в XIII веке до новой эры у греков существовал обряд человеческих жертвоприношений. Читая про легендарные похороны Патрокла в «Илиаде» Гомера, реально представляешь, как развивались события на берегах Днестра:

Множество тучных овец и волов криворогих

Подле костра заколов обрядили; и туком, от всех их

Собранным, тело Патрокла покрыл Ахиллес благодушный

С ног до главы; а кругом разбросал обнаженные туши;

…Четырех он коней гордовыйных

С страшною силой поверг на костер, глубоко стеная.

Девять псов у царя, при столе его вскормленных, было;

Двух из них заколол и на сруб обезглавленных бросил;

Бросил туда ж и двенадцать троянских юношей славных,

Медью убив их…

В археологии известны случаи, когда число принесенных правителю жертв достигало нескольких сотен человек. Все они должны были обслуживать своего господина в загробной жизни. Скорее всего, такую же цель преследовали и кровавые жертвоприношения, обнаруженные в небольшом курган-чике на Среднем Днестре. Погибший молодой мужчина был вождем или известным воином племени и по соответствующему обряду был похоронен со своими женами, детьми и близкими. Его гибель подписала смертный приговор еще девяти его родственникам и соплеменникам, и не все из них приняли смерть спокойно. Символично также, что никого из них не снабдили для загробной жизни погребальным инвентарем.

Именно в тот исторический период, когда у небольшой речки Каменки горели ритуальные жертвенные костры и под ударами каменного топора падали обреченные люди и животные, наступала новая эра, связанная с развитием патриархальных отношений, занятием мужчиной господствующего положения в обществе. Эти процессы совпали с началом бронзового века — нового этапа в человеческой истории.

До сих пор помню, как, слушая в Московском университете лекции профессора Даниила Антоновича Авдусина по археологии, я второй раз после школы услышал об этой исторической эпохе. Рассказывая о развитии новых отношений в обществе, профессор отметил, что они зарождались в среде скотоводов, а затем распространились на другие общества. Отмечая узурпацию власти мужчиной, связанную с его новым социальным статусом, он образно охарактеризовал эту эпоху как «кровавую зарю патриархата». Запомнилось, как после этих слов некоторые из моих сокурсников переглянулись и скептически заулыбались — слишком уж красиво и романтично звучало это определение среди сухих научных формулировок. Мне же понравилась эта фраза и запомнилась на долгие годы: в ней отражались легендарные и нереальные события глубокой древности. Но мог ли я тогда знать, что спустя всего лишь несколько лет мне придется исследовать неказистый с виду курган, который мог бы стать классическим подтверждением не только этих слов именитого профессора, но и всей исторической эпохи?

Человеческие жертвоприношения часто истолковываются нами как проявление примитивной агрессии. Получается, что наши предки были кровожаднее нас. Но все не так просто, как кажется в наши дни. Ведь в сознании древнего человека это явление рассматривалось как обмен между живущими и сверхъестественными силами, которым приносится в дар самое ценное, что люди могут пожертвовать богам, — саму жизнь. Принося в жертву семью известного воина, они могли ожидать и ответные благодеяния от богов для всего племени. При этом они позаботились и о своем сородиче, «отправив» к нему его близких. Одновременно они позаботились и о них, ибо оставить семью в живых зачастую означало приговорить ее к голодной смерти без кормильца.

Раскопки этого кургана показали всю жестокость и суровость эпохи ранней бронзы, когда господствующее место женщины занял мужчина — пастух и воин, способный не только защитить, но и прокормить свою семью. Решение последней задачи было первостепенным делом в жизни мужчины того времени. Однако не следствием голода явились отмеченные учеными факты каннибализма. Оказывается, они также являлись неотъемлемой частью идеологии наших далеких предков.

По следам древних лестригонов

…На громкий

Крик отовсюду сбежалась

толпа лестригонов могучих;

Много сбежалося их, великанам,

не людям подобных.

С крути утесов они

через силу подъемные камни

Стали бросать; на судах

поднялася тревога — ужасный

Крик убиваемых, треск от крушения

снастей; тут злосчастных

Спутников наших, как рыб,

нанизали на колья и в город

Всех унесли на съеденье.

Гомер, VIII в. до н. э.

Великий Гомер поведал человечеству о Трое, воспел Троянскую войну и ее героев. В одной из глав «Одиссеи» он рассказал о мифическом народе великанов — лестригонах, с которыми после взятия Трои встретился во время своих странствий Одиссей. Лестригоны наводили ужас на соседей. Именно они разбили одиннадцать причаливших к их острову кораблей Одиссея и съели их команды. Спасся, как известно, лишь сам хитроумный гомеровский герой. Эти события произошли на одном из островов Средиземного моря.

Более двух тысячелетий человечество считало гомеровский эпос прекрасной сказкой, вымыслом, фантастической легендой. Лишь в середине XIX века нашелся человек, который не только безоговорочно поверил в рассказ Гомера, но и раскопал на свои средства легендарную Трою. Это был знаменитый немецкий археолог-любитель и по совместительству миллионер Генрих Шлиман.

Правдивость эпоса еще раз подтвердилась в наши дни. В 1966 году французский археолог Фернан Бенуа вел раскопки на одном из островов близ Корсики. В пещерах на берегу моря ему удалось найти следы стоянок древних обитателей этих мест. В остатках костров среди костей диких животных ученый обнаружил и человеческие кости. Многие из них были тщательным образом раздроблены. Очевидно, древние люди лакомились костным мозгом. «Вполне вероятно, — сделал вывод Ф. Бенуа, — что корсиканские людоеды и были теми самыми лестригонами, о которых писал Гомер».

Подобное заключение полностью поддержал немецкий ученый Вольф Брусов, который произвел радиокарбонный анализ костей. Он установил, что многие кости съеденных людей относятся к XII веку до нашей эры, то есть к тем временам, когда происходили события Троянской войны. Поселились же лестригоны на этих островах примерно пять тысяч лет назад, но сведения об их гигантских размерах не подтвердились. «По всей видимости, — писал немецкий исследователь, — у Корсики обнаружено одно из древнейших поселений людоедов в Европе. Не исключено, что именно в этом районе и зародился этот страшный обычай древности».

Однако раскопки археологов в различных районах земного шара показали, что данный обычай далеко не уникален. Он зародился значительно раньше у целого ряда первобытных народов и был распространен более широко, чем считал Вольф Брусов. При этом преследовал он самые различные цели и не всегда служил утолению голода. Внесли свой вклад в решение этой проблемы и отечественные археологи, обнаружившие аналогичные памятники в различных регионах Северного Причерноморья. Известны они и в курганах Днестровско-Прутского междуречья.

Так, в 1976 году мне довелось исследовать интереснейшее захоронение эпохи ранней бронзы у села Корпач на Среднем Пруте. Погребение было совершено на двух уровнях — случай до сих уникальный для этого региона степей. Большая яма с уступом была перекрыта поперек крупными бревнами. На деревянном накате, на уровне уступа, лежала молодая женщина с ребенком. В самой же погребальной камере находился единственный костяк крупного мужчины. У его головы стоял сосуд шаровидной формы, украшенный по тулову орнаментом из отпечатков шнура. Как полагается, мужчину снабдили пищей, чтобы в потустороннем мире он не страдал от голода. Показательно, что в верхнем погребении никаких находок обнаружено не было.

Еще в полевых условиях мы обратили внимание на странное заполнение сосуда. Оно состояло из влажной жирной почвы черного цвета, в которой встречались мелкие фрагменты костей — все, что осталось от приготовленной пищи. Но самое интересное нас ожидало впереди. Когда был сделан химический анализ заполнения, выяснилось, что в сосуде находилась каша из пшена с мясом. Однако обнаруженные кости не принадлежали животному. Это были раздробленные в древности фрагменты черепа и трубчатых костей… ребенка!..

Не менее интересные находки были сделаны в кургане у села Екатериновка Чимишлийского района, возведенном в пойме реки Когильник. Исследованный в 1976 году Суворовской новостроечной экспедицией, он дал новые сведения о материальной культуре древнего населения этого района. Среди других выделялось погребение эпохи ранней бронзы, синхронное захоронению у села Корпач. Здесь также была зачищена крупная яма с уступом, перекрытая на его уровне массивными дубовыми бревнами. В центральной камере лежал скорченно на спине костяк мужчины очень большого роста. Скелет был густо окрашен красной охрой, и возле его плеча находился совершенно целый крупный сосуд. Но самое важное заключалось в том, что несколько ранее, когда только начиналась зачистка, на одном из уступов ямы были обнаружены аккуратно сложенные в кучу… кости двух человек! Многие из них были также разбиты в древности. Похоже, что люди лакомились костным мозгом. Вновь следы людоедства?

Однако оба черепа оказались целыми и лежали сверху над другими костями. Антропологическое изучение показало, что они принадлежали взрослым мужчинам также очень крепкого телосложения. При этом было отмечено, что на глазницах и в височных частях черепов имеются незначительные следы механических воздействий. Другими словами, с отрезанными головами были проведены определенные действия. Какие? Кем эти люди приходились погребенному? Почему их кости были аккуратно сложены на уступе, а трубчатые расколоты? Непосредственно в поле мы не могли ответить на эти вопросы. Но затем новые полевые исследования и работа с научной, в первую очередь этнографической, литературой позволили установить причину появления столь странных на первый взгляд захоронений.

Открытие сложного Корпачского захоронения с останками ребенка в сосуде с едой недвусмысленно указывает на страшный обычай людоедства, имевший место в среде древнейших кочевников наших степей. Не вызывает сомнений и тот факт, что следы каннибализма имеются и во втором погребении у села Екатериновка. Люди, оставившие эти памятники в степной полосе Восточной Европы, и лестригоны, охотившиеся за проплывавшими кораблями, с островов Средиземноморья жили в одну историческую эпоху — эпоху бронзы. Это неудивительно, ведь в науке накопилось множество фактов, подтверждающих, что людоедство с ритуальными целями было типично для многих древних и современных народов на определенном этапе их развития.

В частности, мифология донесла до нас легенду, что до рождения Осириса — самого популярного из богов древнеегипетского пантеона — в стране процветало людоедство. Лишь после того, как его жена и сестра Исида нашла дикорастущую пшеницу и ячмень, а сам Осирис научил людей обрабатывать эти злаки, египтяне перестали заниматься каннибализмом и перешли на хлебный рацион. Многочисленные данные этнографии доказывают, что у ряда первобытных народов был широко распространен обычай есть мясо или пить кровь тех покойников, чьи положительные качества они стремились приобрести. Они были уверены, что такие черты, как храбрость или мудрость, находятся в определенной части тела человека, которые достаточно съесть, чтобы самому получить эти добродетели. Считалось, например, что печень является вместилищем мужества, уши — вместилищем ума, а кожа со лба хранит стойкость.

Но чаще всего, чтобы овладеть качествами павших врагов, первобытные народы съедали их сердце. Индейцы наура из Новой Гранады всякий раз, когда предоставлялась возможность, съедали сердца убитых испанцев в надежде стать такими же бесстрашными, как наводящие ужас кастильские рыцари. Индейцы сиу растирали сердце отважного врага в порошок и проглатывали его, чтобы овладеть его отвагой. С этой же целью мужчины племени камиларои из Австралии вместе с сердцем съедали и печень, а китайцы выпивали желчь только что казненного известного разбойника. Чтобы набраться храбрости, племя тола-лаки — охотников за головами из центральной части Индонезии — выпивали кровь и съедали мозг своих врагов, а италоны с Филиппинских островов пили кровь, съедали затылочную часть головы и внутренности побежденных. Даяки острова Борнео в Малайзии, чтобы укрепить собственные руки и колени, объедали эти части тела убитых врагов, а воины племен теддора и нгарито из Юго-Восточной Африки полагали, что руки и ноги убитых передают им мужество и другие качества. Подобные примеры можно было бы приводить еще очень и очень долго.

Ясно одно — появление двух расчлененных костяков в погребении у села Екатериновка не случайно. Следы повреждений позволяют однозначно говорить о том, что во время погребального обряда были съедены глаза, мозг и конечности этих людей. Можно предположить, что это были храбрые и смелые люди — враги погребенного, попавшие в плен или погибшие в бою. Подобным образом его соплеменники «забрали» из плоти не только их силу и мужество, но и душу. А душа, по древним поверьям многих народов, хранится в глазах. Скорее всего, здесь в центральной камере был погребен воин, а на уступе сложены останки врагов, которые уже не могли принести вреда.

Гораздо сложнее объяснить захоронение у села Корпач. Даже неспециалистам было видно, что в сосуде находились тонкие фрагменты черепа грудного ребенка. По какой причине они там оказались — не очень ясно. По этому поводу можно привести примечательную легенду о персидском царе Кире. Однажды он узнал о существовании племени в своем царстве, которое съедало умерших, совершая при этом погребальный обряд. Царь был страшно возмущен и приказал привести к нему старейшин этого племени. Встретившись с ними во дворце, Кир предложил им сжигать или предавать земле своих ушедших из жизни сородичей, на что получил ответ, что подобного кощунства они допустить не могут. У персидского владыки хватило мудрости не бороться с этим «народным обычаем».

Однако данный сосуд с костями ребенка вряд ли свидетельствует о такой форме погребального обряда. Его явно приготовили в пищу. Что явилось причиной этого, навсегда останется загадкой. Возможно, это ритуал, возможно — результат голода. Находки со следами каннибализма крайне редко встречаются в степных курганах. Гораздо чаще археологи открывают так называемые расчлененные захоронения. Древнего скотовода на каждом шагу подстерегали различные опасности: воинственные соседи, дикие животные, болезни скота и капризы природы. Но самым страшным для него все же были злые духи, преследующие пастуха в облике человека или животного.

Как избавлялись от колдунов

О, знаю я, меня боятся люди

и жгут таких, как я, за волшебство,

и, как от яда в полом изумруде,

мрут от искусства моего.

В. Набоков, 1959

В научном архиве Академии наук листаю крупный альбом с иллюстрациями к полевому отчету о раскопках у села Бугор на Днестре. Написан он еще в конце 60-х годов прошлого века, но снабжен отличными фотографиями и подробными чертежами. Его автор — известный столичный археолог, крупный специалист по скифской культуре. Поэтому основное внимание в отчете уделено скифским памятникам, но очень подробно описаны и более ранние комплексы. Один из них сразу же привлекает внимание. Для достоверности разворачиваю чертеж. Действительно, это захоронение ямной культуры необычно: у погребенного отсечена голова, разрублены кости ног и отсутствуют кости рук. Читаю заключение антропологов: все эти действия были совершены во время погребального обряда и являются результатом посмертного расчленения тела.

В начале 70-х годов подобные погребения были почти не звестны. Однако через десятилетие огромные по масштабам археологические раскопки привели к открытию тысяч погребальных памятников различных эпох и народов. Среди них нередко встречались странные захоронения, в которых отчетливо наблюдалось частичное расчленение.

Только в Северо-Западном Причерноморье было найдено еще два аналогичных комплекса. В кургане у села Новая Этулия на Пруте ноги погребенной женщины оказались не только разрубленными, но и расчлененными в коленях. При этом берцовые кости с остатками стоп были уложены рядом с бедренными. Так как остальные кости лежали в анатомическом порядке, понятно, что первоначально у умершей женщины отрубили ноги, а затем еще и разрубили их поперек. Точно такая же картина наблюдалась и в погребении у села Кетросы под Кишиневом. Здесь в одном из захоронений было зафиксировано, что кроме отрубленных ног у мужчины была отсечена голова, которую положили затем на предназначавшееся ей место. Тогда я впервые лично столкнулся с подобным памятником и подробно описал в отчете и неестественное положение черепа, и явный разрыв шейных позвонков, и рассеченные кости ног. Почему-то именно этот костяк оказался единственным в кургане, который был обложен со всех сторон древесными угольками.

Во всех этих случаях явно прослеживается преднамеренность произведенных действий. Видимо, этих людей боялись и после смерти, делая все, чтобы обезопасить себя от них в будущем. Судя по отрубленным нотам, больше всего соплеменников пугало, что они могут самостоятельно «выйти» из могилы. Поэтому они делали все, чтобы этого не произошло…

Однако частично расчлененные скелеты скорее исключение, чем практика. Гораздо чаще встречается полное расчленение погребенных. Оказалось, что подобные комплексы составляют около 2 % степных захоронений Евразии. Для них характерно стандартное расположение костей в центре ямы или катакомбы, когда длинные кости укладывались одна рядом с другой вдоль погребальной камеры. Как правило, череп находился с одной из сторон скопления. Иногда его помещали поверх других костей. Подавляющее большинство погребенных составляли взрослые мужчины, но встречаются и женщины. Наряду с человеческими в двух захоронениях были обнаружены разрубленные костяки животных. Изредка в них находился погребальный инвентарь, типичный для эпохи ранней и средней бронзы.

Аккуратно сложенные кости были найдены в погребениях этого времени не только в Северо-Западном Причерноморье, но также в Поингулье, Поднепровье, Подонье, Поволжье и в других регионах восточноевропейских степей. Во всех этих случаях поверх длинных костей были уложены человеческие черепа. Другими словами, в этих захоронениях явно прослеживался обряд посмертного расчленения тел умерших. Ясно, что все это делалось с определенной целью, которую установить не так сложно.

В первобытном обществе благополучие всего племени «зависело» от исполнения магических обрядов. Поэтому колдун зачастую становился влиятельным и уважаемым лицом, который мог без труда добиться даже ранга вождя. Этот род занятий привлекал наиболее способных и честолюбивых членов племени, ибо эта «карьера» в перспективе сулила не только почет и уважение, но также богатство, а иногда и власть. Самые смышленые из колдунов начинали понимать, что с помощью обрядов и различного рода запугиваний можно управлять поведением своих доверчивых собратьев и обращать себе на пользу их суеверия. Однако нередко они сами были убеждены в своих сверхъестественных способностях. Наверняка были и такие, которые не верили ни во что, но с успехом манипулировали сознанием соплеменников.

Закономерно, что на данном этапе развития власть зачастую попадала в руки людей, наиболее проницательных и наименее разборчивых в средствах. Они первыми распознали свойства лекарственных растений и минералов, обратили внимание на приметы, после которых случаются осадки или наступает засуха, изучили фазы Луны и движение звезд, грома и молнии. Нередко занятие магией или колдовством способствовало передаче контроля за делами общины в руки наиболее способных и хитрых людей. Со временем они научились помогать соплеменникам в их изнурительной борьбе с природой и своими болезнями. Действительно, колдуном или жрецом мог стать только человек, обладавший цепким умом и холодным рассудком. Этих людей уважали и преклонялись перед ними, но очень часто их боялись и ненавидели.

У большинства народов до нашего времени сохранился страх перед духом умерших, особенно колдунов, м&гов или шаманов. Поэтому для того, чтобы они не могли встать из могилы и совершать под покровом ночи свои черные дела, захоронения заваливались крупными камнями или в них втыкался осиновый кол. Другое средство уберечь себя от злых духов заключалось в том, чтобы расчленить тело умершего, а его части сложить в определенном, но уже не анатомическом порядке. Такие обычаи еще существовали в XIX веке у некоторых народов Европы, Юго-Восточной Азии и Африки.

Наверняка в среде древних скотоводов были люди «с дурным глазом», которых боялись и избегали современники. После их смерти принимались меры предосторожности, дошедшие до наших дней в виде захоронений с расчлененными костяками. То, что этот обряд существовал и в другие исторические периоды, показали аналогичные захоронения более поздней катакомбной культуры, открытые в различных регионах Северо-Западного Причерноморья. Наиболее интересное из них довелось мне раскопать у села Цынцарень на реке Реут в Центральной Молдавии. Здесь в одной катакомбе были найдены сразу три расчлененных человеческих скелета: двоих взрослых — мужчины и женщины, а также ребенка — видимо, целой семьи колдуна.

Считается, что расчленение тесно связано с кенотафами, так как целью этих ритуалов было умножение погребений одного и того же человека-героя. Например, в каждом египетском номе почиталась часть тела Озириса, обладающая магическими свойствами, а тело непобедимого конунга Хальвдана Черного было разделено между различными районами Скандинавии. Могло так случиться, что и древние скотоводы сознательно делили останки такого человека, придавая им целительные свойства.

Ведь убеждение в сакральной природе князя и связи его тела с жизнью подвластного народа сохранялось на Руси вплоть до середины XII века. Показательно, что после смерти Игоря Ольговича, убитого во время киевского восстания 1147 года, горожане собирали кровь умершего князя, веря в ее способность к исцелению. Типологически это явление тождественно дожившей до кануна Великой французской революции вере в магическую силу исцеления от прикосновения к телу французских и английских королей.

Но в таком случае в курганных захоронениях эпохи ранней и средней бронзы должна присутствовать лишь часть скелета. А этого не наблюдается. В данной группе погребений еще не было случая, чтобы отсутствовали какие-либо человеческие кости. Следовательно, основной причиной их появления стал страх перед конкретным человеком, который был очень опасен при жизни. Им мог быть только колдун, маг или чародей, способный не только управлять силами природы, но и наслать порчу или лишить здоровья любого своего соплеменника. Для этого ему не составляло труда выйти ночью из могилы и расквитаться с живущими на земле людьми. Чтобы этого не произошло, принимались защитные меры, которые и дошли до нашего времени в виде странных захоронений с частичным или полным расчленением, но с соблюдением при этом всех остальных условий погребального обряда.

Подобные находки доказывают, что с глубокой древности человек осознавал собственное тело как ключевой элемент мироздания. Поэтому различные манипуляции с ним всегда имели особое значение. Многие народы наделяли его отдельные части соответствующими магическими свойствами. В человеке ценилось все, но особое значение имела голова, которая часто отождествлялась с солнцем или луной и «хранила» множество других достоинств. При этом голова нередко становилась более ценной после того, как покидала плечи своего законного владельца. Не случайно в мифах, распространенных от Индии до Сибири и от Скандинавии до Южной Америки, повествуется об обезглавливании сказочных чудовищ или страшных злодеев.

Предшественник печенежского хана

«Он был волком, не овечкой!» —

Степи молвил предводитель,

Золотой покрой насечкой

Кость, где разума обитель.

Знаменитый сок Дуная

Наливая в глубь главы,

Стану пить я, вспоминая

Светлых клич: «Иду на вы!»

В. Хлебников, 1912–1913

Еще со школьной скамьи мы слышали о легендарном князевоителе Святославе — победителе хазар, ясов, касогов, дунайских булгар и печенегов. Именно он прославился прямым высказыванием «Иду на вы!», объявляя недругам о походе на них. Однако вторая балканская война завершилась для князя неудачей. Она длилась более трех лет и, несмотря на доблесть русского войска, закончилась поражением от византийского императора Иоанна Цимисхия. Будучи осажденным греками в городе Доростол, Святослав в 971 году вынужден был заключить с ними мир и уйти из Болгарии.

Заключенный мир был почетным для князя, так как позволял ему вывести остатки войска на родину. Но при возвращении он не внял советам опытных сподвижников и решил пробираться на Русь по Днепру, в то время как часть войска отправил конным строем более западным путем. Это решение оказалось для него роковым. У днепровских порогов русскую флотилию подстерегли печенеги, и Святослав погиб в засаде.

Согласно преданию, печенежский хан Куря приказал сделать из его черепа чашу и, богато украсив ее золотом и надписью «Чужого ища, свое потерял», пил из нее на пирах. Всю жизнь он гордился этой победой, полагая, по обычаю кочевников, что вместе с вином к нему приходит сила и мужество знаменитого и когда-то страшного для печенегов врага. Аналогичные чаши якобы были сделаны и из черепов погибших дружинников Святослава.

Подобный обычай, когда человеческие черепа превращали в чаши, был широко распространен у различных народов мира. Он довольно подробно описан этнографами даже для некоторых современных племен, хотя зародился еще в доисторическую эпоху. Печенежский хан далеко не первым придумал пить вино из черепа. То, что этот обычай родился задолго до истории со славянским князем, лишний раз подтвердила, казалось бы, обычная находка, сделанная в кургане у села Оланешты на Днестре.

Этот курган был буквально заполнен многочисленными захоронениями. Стоило лишь бульдозеру снять очередной пласт насыпи, как сразу же появлялись человеческие кости. В результате техника простаивала, а школьники едва успевали помогать нам в зачистке новых и новых погребений. Что же касается единственного художника, то он уже проклинал этот памятник, постоянно бегая с одного конца кургана на другой. Все обнаруженные скелеты лежали в скорченном положении на боку, головой на восток. Варьировались лишь положение рук и различная степень общей скорченности. Изредка в ямах встречались невыразительные баночные сосуды грубого обжига и кости мелкого рогатого скота. Как правило, лопатка с ребрами козы или овцы лежала на нижней челюсти или у лицевой части черепа погребенных. Подобным образом сородичи обеспечивали их пищей в потустороннем мире. Единообразие погребального обряда и находок позволяло достаточно определенно отнести их к одной культуре эпохи средней бронзы и характеризовать как своеобразный курганный могильник. Он образовался в насыпи около середины II тысячелетия до нашей эры, спустя почти тысячу лет после сооружения самого кургана.

Подобные могильники представляют безусловный научный интерес, хотя и отличаются единообразием обряда и инвентаря. Тем не менее на одно погребение я сразу же обратил внимание. Еще во время зачистки в яме одновременно появились фрагменты двух черепов, и захоронение обещало быть парным. Однако оно оказалось одиночным. Когда костяк был полностью зачищен, мы увидели, что погребенный лежал скорченно на левом боку с большим наклоном на грудь. Его правая рука была неестественно вытянута и лежала вдоль тела. У черепа стоял характерный лепной сосудик. Ничего необычного здесь не было, если бы не одна деталь: у правого локтя погребенного лежала половина черепа… другого человека. В этом также не было бы ничего удивительного, если бы рядом были другие погребения — мало ли какие грызуны могли перемешать кости. Не исключалось также, что второй скелет, кроме этого фрагмента черепа, мог просто не сохраниться. Но именно в данном случае кости сохранились очень хорошо, а каких-либо данных о еще одном погребении не наблюдалось. Но самое интересное началось позже.

Череп у локтя погребенного представлял собой лишь крышку, которая лежала теменной частью вниз. Когда ее очистили от земли, то сразу же бросилось в таза, что ее верхние края и внутренняя поверхность тщательно обработаны и местами даже имеют следы лощения. На внешней стороне черепа имелись также многочисленные потертости, механические насечки и сколы. Такие следы не могли образоваться при жизни и свидетельствовали лишь об одном: длительном использовании черепа в качестве… сосуда. Первоначально даже не поверилось. Но когда мы передали эту находку антропологам, их мнение было категорично: данный фрагмент представляет собой теменную часть черепа зрелого мужчины, аккуратно обрезанную по краям острым орудием. Еще одним орудием эти края были более тщательно обработаны. Сомнений больше не оставалось: мы обнаружили чашу, изготовленную из головы человека. Значит, обычай пить из черепа, скорее всего, собственноручно убитого врага существовал еще в эпоху бронзы, задолго до того, как князь Святослав своей гибелью навсегда вписал в историю безвестного печенежского хана.

_{Этот череп алтайского скифа имеет 11 посмертных повреждений, связанных с культом головы}

Прямое объяснение появления этой находки можно найти у любимого историками Геродота. В частности, описывая обычаи скифов, он особо отметил их отношение к черепам «самых лютых» поверженных врагов. «Сначала они отпиливают черепа до бровей и очищают, — сообщает наблюдательный и дотошный историк. — Бедняк обтягивает череп только снаружи сыромятной воловьей кожей и в таком виде пользуется им. Богатые же люди сперва обтягивают череп снаружи сыромятной кожей, а затем еще покрывают внутри позолотой и употребляют вместо чаши. Так скифы поступают даже с черепами своих родственников (если поссорятся с ним и когда перед судом царя один одержит верх над другим). При посещении уважаемых гостей хозяин выставляет такие черепа и напоминает гостям, что эти родственники были его врагами и что он их одолел. Такой поступок у скифов считается доблестным деянием». О времена, о нравы! Как видим, почти такое же отношение к черепам сохранилось спустя столетия и у других кочевников — печенегов.

С этим сообщением напрямую перекликаются и относительно недавние материалы этнографии. Прошли столетия, но сакральная роль головы не потеряла значения. Так, в 60-х годах XIX века путешественник О. Плогер, побывавший в Бразилии, оставил следующее описание индейского племени мундурукус: «В прежние времена существовал у них дьявольский обычай отрезать головы убитых ими врагов для того, чтобы сохранить эти головы в своих жилищах как трофеи». Далее он продолжает: «Это племя индейцев очень воинственно и многочисленно… С убитых врагов своих они срезают головы и сохраняют их как знаки своей победы. Тот, кто представит наибольшее число таких голов, считается вождем. Препарируют они эти головы следующим образом. Прежде всего, извлекают мозг через пробитое в затылке отверстие и глазные впадины и покрывают всю голову слоем глины. Затем вешают ее над огнем, в который бросают листья различных растений, и медленно коптят ее. Как только голова готова, ее украшают пестрыми перьями, наполняют глазные впадины древесной смолой и вдавливают в последнюю когти ленивца».

О магической силе, которой наделяли древние народы человеческие головы и черепа, мы знаем и из других многочисленных этнографических наблюдений, а также редких сообщений античных и средневековых авторов. Это было связано с верой в то, что в голове обитает душа или дух-хранитель, который зачастую весьма чувствителен к обидам и непочтительному отношению. У некоторых племен даже прикосновение к голове считалось тяжким оскорблением. Поэтому понятно желание первобытных воинов лишить своего врага головы, чтобы овладеть его душой или нейтрализовать его духа-хранителя. С этой целью, например, охотники за головами на некоторых островах Индонезии приносили с собой головы убитых врагов, после чего совершали особые обряды для успокоения душ погибших. Таким образом они оберегали себя от возможных несчастий, связанных с возможной местью духов за убийство.

Отрубленным головам придавалось и другое значение. По сведениям античных историков, жившие на территории горного Крыма воинственные племена тавров приносили в жертву всех захваченных пленников, преимущественно потерпевших крушение мореходов. Они отрубали им головы, а затем, воткнув на длинный шест, выставляли их высоко над домом, обычно над дымоходом. Эти висящие над жилищем прокопченные головы являлись, по их убеждению, стражами не только дома, но и всего селения.

Археология в этом отношении дает не меньше свидетельств и также подтверждает эти сведения. О том, что подобный обычай существовал и на территории России, свидетельствуют раскопки в Вологодской области. Здесь в 1948 году на одном из свайных поселений эпохи неолита был найден целый человеческий череп без нижней челюсти. По просьбе автора раскопок археолога А. Я. Брюсова (кстати, брата знаменитого поэта Валерия Брюсова) антрополог М. М. Герасимов обследовал его в лабораторных условиях. Ему удалось установить, что этот череп длительное время находился надетым на деревянный кол возле одного из жилищ. Сам кол даже частично сохранился в болотистом грунте поселения. Вряд ли это был череп побежденного врага, так как он принадлежал молодой женщине. Могут быть разные причины того, почему его воткнули на кол возле жилища. Например, так могла быть наказана неверная жена или любовница. Но, скорее всего, конечно, череп был помещен у дома в целях его защиты.

Здесь уместно вспомнить сказочное описание избушки Бабы-Яги, которой пугали не одно поколение детей: «Забор вокруг избы из человеческих костей, на заборе торчат черепа людские с глазами. Вместо столбов у ворот — ноги человечьи, вместо запоров — руки, вместо замка — рот с острыми зубами». В этом аспекте русская народная сказка «Василиса Прекрасная» неожиданно очень точно воссоздает целый пласт мировой истории и мифологии. Она образно доносит до наших дней особое отношение к человеческому черепу. Давайте вновь перечитаем один характерный фрагмент:

«Вытащила Баба-Яга Василису из горницы и вытолкала за ворота, сняла с забора один череп с горящими глазами и, наткнув на палку, отдала ей и сказала:

— Вот тебе огонь для мачехиных дочек, и возьми его: они ведь за этим тебя сюда и прислали.

Бегом пустилась домой Василиса при свете черепа, который погас только с наступлением утра, и наконец к вечеру другого дня добралась до своего дома. Подходя к воротам, она хотела было бросить череп. «Верно, дома, — думает себе, — уж больше в огне не нуждаются». Но вдруг послышался глухой голос из черепа:

— Не бросай меня, неси к мачехе!

…Внесла череп в горницу, а глаза из черепа так и глядят на мачеху и ее дочерей, так и жгут!.. К утру совсем сожгло их в уголь.

Поутру зарыла Василиса череп в землю, заперла дом на замок».

Получается, что череп связывался не только с культом огня, но и оказывал помощь в различных жизненных ситуациях. О пережитках первобытного, особого к нему отношения свидетельствует и такой факт: в Англии еще в XIX веке считалось, что лучшим средством для лечения от эпилепсии и дизентерии являются растертые в порошок человеческие черепа, смешанные с красным вином. И подобные примеры можно приводить еще долго.

Скромная находка из древнего днестровского кургана отразила целый пласт идеологии наших далеких предшественников, существовавший во многих районах земного шара задолго до написания «Истории» Геродота и описания гибели Святослава. Данные факты свидетельствуют, что религиозные представления у древних пастушеских племен не только окончательно сформировались, но и отличались сложной и развитой структурой. Однако у этих, казалось бы, примитивных людей была не только богатая духовная культура, они обладали также и многими знаниями в области астрономии, метеорологии, строительства, животноводства, земледелия и даже медицины, в первую очередь анатомии. Именно в эпоху бронзы уже проводились такие сложнейшие операции, которые и в настоящее время остаются наиболее непредсказуемыми и тяжелыми.

Хирургическая операция…

при помощи камня

Лежащий здесь недолгий прожил век,

Неведомо, где жил он, что он знал.

Известно только: был он человек,

Родился — плакал, умирал — стонал.

Р. Гамзатов, 1974

В сентябре 1979 года Суворовская новостроечная экспедиция заканчивала раскопки курганной группы на Нижнем Днестре. Оставалось только зачистить оставшиеся захоронения, еще раз проверить и уточнить чертежи и запаковать многочисленные находки. Но в конце месяца неожиданно поступило сообщение: необходимо срочно исследовать курган у села Новые Раскайцы, находившийся в нескольких километрах к северу от проводимых нами раскопок. Никогда не паханная, сорокаметровая в диаметре насыпь со срезанной верхушкой мешала работе мелиораторов. Об этом было известно еще летом, но оросительная система сдавалась к зиме, поэтому никто из чиновников особо не торопился. Когда же сроки стали поджимать, сразу же вспомнили об археологах. И хотя времени до наступления холодов оставалось не так уж много, было решено провести раскопки в самые сжатые сроки. При этом научная сторона исследований уже никого, кроме нас, не интересовала.

Курган оказался поразительно интересным. Как мне удалось выяснить, именно на его вершине в середине 50-х годов было случайно найдено прекрасно сохранившееся бронзовое навер-шие скифского времени в виде головы птицы. Уже первые находки показали, что курганная насыпь была возведена в эпоху ранней бронзы — на рубеже III–II тысячелетий до нашей эры и представляла собой сложный погребальный комплекс. Действительно, в нем находились десятки погребений различных археологических культур, содержавшие своеобразные формы керамики, изделия из меди, бронзы, камня и кости. Все эти находки наглядно отражали этапы заселения и освоения различными народами и племенами данного района Поднестровья. Большинство открытых захоронений были характерны для скотоводческих культур северопонтийских степей, но некоторые из них оказались в определенной степени уникальными.

На одно из них мы обратили внимание еще во время полевых работ. В большой овальной яме было обнаружено три скелета: мужчины, женщины и ребенка. Все погребенные лежали в вытянутом положении на спине, но мужчина был ориентирован головой на юг, а женщина с ребенком — в противоположную сторону. Костяки были густо окрашены красной охрой и лежали на тростниковой подстилке, от которой сохранился только характерный темно-фиолетовый с белыми прожилками тлен.

Форма ямы с подбоем, наличие входной ступеньки и положение погребенных не оставляли сомнений, что данное захоронение относится к катакомбной культуре и датируется началом II тысячелетия до нашей эры. Но то, что мы обнаружили в самой яме, было чрезвычайно интересным и странным. У черепа женщины находился кремневый нож, а возле черепа мужчины лежало своеобразное каменное орудие с заполированными краями. В его лобной части имелось небольшое сквозное отверстие правильной прямоугольной формы. Определить его назначение тогда не удалось. Коллективные погребения этого периода довольно редко встречаются при раскопках и представляют для археологов особый интерес, ведь научные дискуссии о них ведутся уже не одно десятилетие. Это захоронение мы определили как родовую усыпальницу эпохи начала средней бронзы, в которой одновременно захоронили умерших или погибших членов одной семьи. Правда, не исключалась возможность и любой другой интерпретации. На этом, пожалуй, можно было бы поставить и точку.

_{«Хирургические инструменты» лекаря катакомбной культуры}

Но вот из Киева поступило интересное сообщение. Заведующий сектором палеоантропологии Института археологии Академии наук Украины С. П. Сегеда произвел определения некоторых черепов из данного кургана и прислал свои первые заключения. Оказалось, что на мужском черепе из катакомбного погребения были обнаружены следы сложнейшей нейрохирургической операции — искусственной трепанации!

«На теменной части черепа мужчины отмечено протертое прямоугольное отверстие, оставшееся от выскабливания равномерными круговыми движениями твердым тупым инструментом. После операции произошло зарастание краев. Это указывает на начало заживления костной ткани», — пишется в заключении. Таким образом, почти четыре тысячи лет назад древние кочевники произвели своему сородичу сложнейшую хирургическую операцию. Сразу же вспомнилось странное каменное орудие. Возможно, оно наряду с кремневым ножом и было тем «медицинским инструментом», которым производилось вскрытие черепа. Поэтому не случайно их положили у черепов мужчины и женщины. Но самым поразительным является то, что после этой сложной операции человек еще жил определенное время! Прямым и несомненным доказательством этого служит зарастание кости.

Значит, древние кочевники были не только прекрасными скотоводами, опытными охотниками и бесстрашными воинами, но и искусными врачевателями! Не имея специальных в нашем понимании инструментов, они с успехом производили хирургические операции и наверняка имели достаточно четкое представление о человеческом организме и способах лечения. По мнению современных медиков, подобные операции могли снижать внутричерепное давление. Поводом для них могли также стать такие психические заболевания, как эпилепсия, бред, бешенство и галлюцинации, а также открытый или закрытый перелом черепа, ранение или опухоль мозга, удаление инородного тела из костной ткани, иссечение церебрального нерва и многое другое. Делались операции с поразительным мастерством и, как правило, не приводили к смерти больного. Об этом свидетельствуют несколько десятков аналогичных находок в украинских и южнорусских степях. В большинстве отмеченных случаев также было зафиксировано зарастание костной ткани. Правда, вполне вероятно, что в некоторых случаях трепанация производилась не с лечебными целями, а выполняла вполне определенную ритуально-магическую роль.

Специалисты обратили внимание, что нередко трепанации подвергались очень опасные места, в частности область брегмы, где всегда есть опасность повредить крупные кровеносные сосуды и вызвать летальное кровотечение. Эти места стараются избегать даже современные нейрохирурги. Но эта опасность совсем не останавливала древних знахарей, которые виртуозно проводили вскрытие черепа именно в этом участке. Данное наблюдение свидетельствует о том, что уровень прикладных знаний анатомии был в ту эпоху настолько высок, что вмешательство в организм производилось с полной ответственностью за конечный результат. В любом случае трепанации черепа делались осознанно и преследовали как медицинские, так, возможно, и ритуальные цели.

Замечательный французский ученый Клод Леви-Стросс писал, что сотни, даже тысячи обществ, называемых нами «недостаточно развитыми» или «примитивными», обладали огромными познаниями в использовании такой безукоризненной системы, как человеческое тело. Сложность производившихся в эпоху бронзы операций поражает воображение современного человека, вооруженного последними достижениями науки и разнообразными техническими средствами. При этом процент успешных операций был в те времена достаточно высок. Большая опасность не останавливала древних знахарей от вскрытия черепа, так как они прекрасно представляли поставленную цель. И место вмешательства избиралось ими не по недомыслию, а для того, чтобы хоть немного продлить жизнь соплеменника.

В настоящее время этот комплекс является свидетельством древнейшей в регионе нейрохирургической операции. Возможно, благодаря ей удалось спасти или продлить жизнь смертельно больного человека. Значит, в скотоводческих сообществах были люди, которые могли профессионально лечить от болезней, а основы медицинских знаний были хорошо известны скотоводам еще за две тысячи лет до нашей эры. Но всегда ли жизнь сородичей в древности продлевали с помощью медицины? В этом же кургане было найдено еще одно любопытное захоронение, в котором мы столкнулись с удивительной судьбой, также продленной на многие годы вперед.

Судьба, рассказанная археологией

Зарыты в нашу память на века

И даты, и события, и лица,

А память, как колодец, — глубока:

Попробуй заглянуть — наверняка

Лицо — и то — неясно отразится.

В. Высоцкий, 1978

Археологи часто не без оснований утверждают, что самые интересные находки бывают в конце полевого сезона. И действительно, жизнь, как правило, подтверждает эту примету: наиболее неожиданные открытия нередко случаются в последний день раскопок. Именно в это время разъезжаются почти все сотрудники, практически не остается времени, чтобы завершить подготовку к отъезду, а капризная осенняя погода в любой момент может нарушить напряженный рабочий ритм завершения экспедиции. Все уже думают о теплых городских квартирах, горячей воде и других благах цивилизации, как случается непредвиденное: там, где все уже было проверено, неожиданно появляется очередное захоронение. И чем быстрее ты хочешь завершить раскопки, тем интереснее тебя ждут находки. И деваться некуда, надо опять задержаться и на неопределенное время не вспоминать о комфорте. Так случилось и в этот раз…

Раскопки крупного кургана у села Новые Раскайцы на Днестре подходили к концу: мешавшая орошению курганная насыпь была полностью исследована, и нам оставалось лишь провести контрольную зачистку материка. Его проверяли уже не один раз, но для полной уверенности я дал команду еще раз проверить котлован, а затем сразу же начинать его засыпку. Стояла поздняя промозглая осень, немногочисленные сотрудники, кутаясь в куртки, собирали инвентарь, паковали последние находки и относили их к машине. Припрятавший бутылку водитель нервно поглядывал на часы, ожидая команды к отъезду. Всем хотелось побыстрее покинуть неуютное поле и собраться в теплом доме у раскаленной печки на последней вечеринке — «отвальной». И вдруг у самого края кургана, на желтой материковой поверхности отчетливо проступило темное пятно погребальной ямы. Где она была раньше? Пришлось в срочном порядке выгружать инвентарь с повышенным использованием ненормативной лексики и приступать к зачистке.

Яма была перекрыта массивными дубовыми бревнами, обмазанными липкой белой глиной. Подобный элемент обряда показывал, что данное погребение относится к ямной археологической культуре. Так оно и оказалось. После нескольких часов напряженной работы в большой прямоугольной яме был обнаружен костяк мужчины, густо окрашенный малиновой охрой. У его ног стоял лепной банковидный сосуд с двумя ушками, на котором лежал бронзовый нож, характерный для позднего этапа ямной культуры. Подобные захоронения эпохи ранней бронзы хорошо известны в степной полосе Восточной Европы, и данное захоронение ничем не выделялось из их числа. Однако именно оно позволило нам слегка приоткрыть многовековую завесу времени и заглянуть в личный мир когда-то живших на этой земле людей.

После того как погребение было сфотографировано и зарисовано, мы осторожно вынули находки, и наступила очередь антрополога. Сотрудница Института этнографии Академии наук СССР Ираида Васильевна Каширина пропитала наиболее рыхлые кости специальным раствором и стала их собирать для отправки в Москву. Это очень кропотливая работа, и чтобы не терять времени в быстро наступающей темноте, повеселевшие сотрудники быстро относили к машине лопаты и упакованные находки — теперь уже работа экспедиции была наверняка закончена! Но неожиданно меня позвала Ираида Васильевна. «Обратите внимание, — указала она на череп мужчины, — на верхней челюсти нет ни одного зуба. Но не это главное. Здесь наблюдается полная атрофия всего альвеолярного края, то есть зубные ячейки на верхней челюсти полностью заросли. А ведь для этого требуется значительное время после утраты всех зубов».

Уже на базе, возле горячей печки мы более внимательно осмотрели находку. По предварительному заключению, мужчина умер в возрасте 60–70 лет, что для того времени не только считалось глубочайшей старостью, но и было редчайшим исключением. В то же время в молодости он обладал огромной физической силой, так как его кости отличались редкой массивностью, а рост достигал почти двух метров. Но как же он жил в последние годы?

Сразу же вспомнилось интереснейшее захоронение, открытое московскими археологами в Поднестровье еще в 1957 году. На поселении земледельческой трипольской культуры у села Незвиско Ивано-Франковской области Украины было случайно открыто древнее погребение мужчины. Выдающийся антрополог Максим Максимович Герасимов, внимательно изучив один только череп, посвятил ему специальную статью, написанную как увлекательный исторический рассказ, основанный на реальных фактах. Оказалось, что у села Незвиско был захоронен мужчина 60–70 лет. В возрасте 50 лет он участвовал в бою, в котором был трижды ранен в голову: два удара каменным топором были нанесены в лоб, а один — попал в рот и выбил все зубы с верхней челюсти. При этом в момент ранения мужчина, скорее всего, кричал и его рот был открыт, так как нижняя челюсть и мягкие покровы лица не пострадали. Изменения во внешнем облике трипольца после ранения М. М. Герасимов отразил в прекрасной и научно точной графической реконструкции.

_{Портрет человека из Незвиско до ранения (а) и в старости (б)}

_{(графическая реконструкция М. М. Герасимова)}

Сходство этих памятников поразительное. Но возле села Новые Раскайцы мы открыли захоронение не земледельца, а скотовода — представителя племен, которые часто враждовали со своими оседлыми соседями. Совершенно иной уклад жизни, другие традиции, но как же объяснить тогда подобное совпадение? Сейчас трудно говорить о причинах травмы у человека из Новых Раскайцев: возможно, это результат прогрессирующей старости и болезней, а возможно, и итог военного столкновения. Безусловно лишь одно — сходство этих погребений совершенно случайно. Но главное, пожалуй, не в этом. Поразительным является то, что в обоих случаях старики не могли самостоятельно… питаться! И все же они дожили до глубокой по тем временам старости — ведь средний возраст их соплеменников редко когда превышал 30–35 лет. Хорошо известные этнографические данные свидетельствуют, что нередко в подобных обществах стариков просто убивали, избавляясь, таким образом, от бесполезного члена семьи. Именно этой ситуации и посвящен замечательный японский фильм «Легенда о Нарайане», в котором сын уносит старенькую мать умирать в горы.

Здесь же за немощными стариками ухаживали до их последних дней. Ни тяжелые кочевки, ни болезни, ни постоянно сопровождающая скотоводов угроза голода и нередкие боевые столкновения с соседями не дали повода для того, чтобы избавиться от лишнего рта. Какой же любовью, уважением и почетом пользовались эти люди, если за ними постоянно и заботливо ухаживали, доставая и приготавливая молочную пищу или предварительно разжевывая любую другую. Кто это делал — только ли ближайшие родственники или все члены племени, мы уже никогда не установим. Можно лишь не сомневаться в том, что в молодости эти люди сыграли огромную роль в жизни своих племен или близких. А человеческая память все же благодарна и признательна. Да и такие чувства, как доброта, уважение к старости и самопожертвование, всегда были присущи человеку, несмотря на самые тяжелые условия жизни.

Только окруженный заботой человек мог дожить в то время до столь преклонных лет. Дожить, несмотря на серьезный физический недостаток, который оказался бы смертельным в любой другой ситуации. Но недаром ведь именно в этом погребении сосуд был доверху наполнен костями животных. А в памятниках этого периода сосуды с едой встречаются совсем нечасто… Любовь к старикам, детям, своим ближним всегда существовала на земле. В этом мы могли убедиться еще раз, открыв редчайшее романтическое захоронение на Нижнем Днестре.

Ромео и Джульетта эпохи бронзы

Джульетта:

Ромео, милый, ты здесь бездыханный,

Какая жизнь мне будет без тебя,

Все, решено, сойду с тобой в могилу,

Чтоб навсегда соединиться вместе

Нам в мире вечного блаженства и покоя!

Ромео, милый, я иду к тебе!

У. Шекспир, 1595

Обычно в последний день каждого месяца все начальники археологических экспедиций обязаны были приехать в Кишинев для месячного финансового отчета. 31 июля 1980 года, собрав все необходимые документы и отметив командировки в сельсовете, я выехал из экспедиции. В тот день у села Оланешты Суворовского района шла обычная работа. Продолжали исследоваться полы насыпей нескольких курганов, и новых погребений там совсем не ожидалось. Поэтому я уехал совершенно уверенный, что за время моего отсутствия ничего интересного не произойдет. К счастью, я ошибся.

Уже рано утром на другой день зазвонил домашний телефон. Звонил мой заместитель Сергей Агульников, оставшийся на это время руководить раскопками.

— Срочно выезжай. На «шестерке» нашли что-то интересное, — лаконично сообщил он.

— Что именно? — попытался уточнить я.

— Парный бронзовик, но не типичный. Пока ничего определенного сказать не могу. Мы сделали только черновую зачистку. Лучше разбираться в нем вместе, — последовал ответ.

Это означало, что в шестом кургане было обнаружено странное парное захоронение эпохи бронзы. Уже вечером я был в Оланепггах, рядом с которыми находилась полевая база экспедиции.

На другое утро я осмотрел обнаруженный комплекс. В недочищенной погребальной камере из земли выступали человеческие кости и два прижатых друг к другу черепа. Определить позы погребенных было невозможно. Поэтому, отобрав наиболее опытных рабочих, я приступил к окончательной расчистке. Через несколько часов работа была закончена, но вопросы остались. В центре большой прямоугольной ямы, перекрытой массивными бревнами, лежали скелеты мужчины и женщины. Форма ямы, интенсивная окраска костяков малиновой охрой, наличие на дне темно-коричневого тлена от подстилки из древесной коры свидетельствовали, что данное захоронение было оставлено кочевниками-скотоводами и относится к так называемой ямной культуре.

Парные захоронения этой эпохи хорошо известны археологам. Но оланештское выделялось странным положением погребенных. Мужчина и женщина лежали скорченно на боку, плотно прижавшись друг к другу. Их ноги были переплетены между собой, а черепа прижаты лицевыми частями. Но даже когда остатки заполнения были окончательно вычищены из ямы, было крайне сложно установить положение их рук и установить, где чья нога. Данное захоронение было действительно странным. Возле черепа мужчины лежали две прямоугольные пластины из песчаника с протертыми по центру канавками. Эта довольно редкая в курганах находка была впервые обнаружена в Днестровско-Прутском междуречье. С помощью подобных пластин — так называемых выпрямителей — готовились древки для стрел из кремня. Эта находка подсказала нам, что мужчина был не только опытным охотником или воином, но и мастером по изготовлению стрел. Во всяком случае, лук и стрелы играли большую роль в его повседневной жизни. Но чем объяснить столь странную позу? Ведь в захоронениях ямной культуры погребенных укладывали, как правило, на спине, а не на боку.

— Надо разбираться! — было общим мнением, и мы приступили к более тщательному осмотру погребения, надеясь найти разгадку. Внешний осмотр ничего не дал. Когда же я стал разбирать скелеты, уточняя, какая кость кому принадлежит, тайна была раскрыта. Погребенные действительно лежали необычно: мужчина руками и ногами как бы обнимал женщину, прижимая ее к себе. Она же лежала скорченно со сложенными у груди руками. Когда кисточка коснулась ее кистей, между ними неожиданно зазеленел черенок медного ножа. Его тонкое листовидное лезвие находилось между ребрами левой половины груди, прямо на уровне сердца! Положение рук и ножа не оставляло сомнений: женщина сама себе нанесла смертельный удар.

Описав позы погребенных, сделав необходимые чертежи и замеры, удалось почти документально установить все этапы погребального обряда, который произошел здесь более четырех тысяч лет назад.

_{Этим ножом, спрятанным в рукаве, и был нанесен смертельный удар}

…Молодой двадцатисемилетний мужчина атлетического телосложения трагически погиб на охоте или в схватке с врагами. Сородичи обнаружили тело погибшего и решили захоронить его согласно принятому в племени обряду. В западной поле древнего степного кургана они вырыли погребальную яму и принесли к ней нарубленные в пойме Днестра дубовые бревна. Женщины подготовили корзины с липкой глиной, чтобы обмазать ею деревянное перекрытие. Вокруг столпились родственники и сородичи погибшего, на вершине кургана и у погребения были зажжены очистительные костры, и колдун начал свой ритуальный танец. По обычаям племени, ушедшему в иной мир сородичу полагались самые необходимые вещи, и ему положили в могилу выпрямители для стрел — ведь он был известен как умелый мастер.

Когда его тело уже опустили в яму, неожиданно для всех его жена — стройная двадцатидвухлетняя женщина — отказалась расставаться с мужем. Никто не возражал. «Пусть идет, — недолго совещались старейшины. — Мастеру понадобится в загробной жизни верная и здоровая жена!» По приказанию вождя двое мужчин спрыгнули в могилу и изменили позу погибшего, положив его на бок. Затем женщине помогли спуститься в глубокую яму, и она легла на плотную тростниковую циновку, прижавшись к холодному телу супруга. Раздалась музыка, и громко зазвучали погребальные песни, прославляющие мастера и его жену. Костры разожгли еще сильнее, а старый колдун стал посыпать в могилу размельченную охру — символ огня, крови и вечной жизни. Самые сильные мужчины стали перекрывать яму массивными бревнами, а женщины замазывать щели глиной, чтобы земля не попала в погребальную камеру. Затем на бревна перекрытия были брошены две туши зарезанных тут же овец, и началась засыпка уступа. Как только последнее бревно оборвало солнечный луч и в могиле наступила непроницаемая мгла, женщина прижалась к мужчине, слилась с ним в прощальном поцелуе и ударила себя спрятанным в рукаве ножом прямо в сердце…

Именно в тот день, когда закончилась расчистка и я с трудом разобрался в сплетении ног погребенных, в экспедицию приехала родившаяся в степях Казахстана кишиневская поэтесса Людмила Касымова. Ей повезло: она присутствовала при открытии медного ножа, который при ней неожиданно зазеленел в грудной клетке женщины. Впечатление от увиденного было таким сильным, что в результате поездки родилась талантливая поэма — своеобразный женский плач по погибшей любви. Выяснив, что мы не знаем имен того времени, она решила назвать поэму «Има» — вымышленным именем убившей себя женщины. Буквально за три дня прямо на кургане родились удивительные стихи, прочитанные впервые в экспедиции. Поэма заканчивается словами:

Мой любимый, все впереди,
Медный нож в белой груди
Имы — воткнут по рукоять,
Целую вечность будет стоять.
До последнего солнечного луча
Не разлучат нас, не разлучат!
Тайна вечная бытия:
Я — это ты и я.

До сих пор помню, как в лагере с вечера до глубокой ночи шло бурное обсуждение находки. В лесу у экспедиционного костра высказывались самые различные мнения и интерпретации. «А мне кажется, что сегодня мы нашли Ромео и Джульетту эпохи бронзы…» — как бы про себя тихо сказала Лена Атрепьева, стуцентка-архитектор из Москвы. Вокруг сразу же установилась тишина. Только сучья сухо потрескивали в огне, и огромные тени метались по обступившим костер палаткам и деревьям. Неожиданно для всех Лена высказала вслух наши общие мысли. До настоящего времени все сотрудники, работавшие в той экспедиции, уверены, что парное захоронение у молдавского села Оланешты на Днестре донесло до наших дней огромную силу любви и преданности — тех высоких чувств, которые существовали на земле задолго до того, как их воспел великий Шекспир…

Спустя несколько лет мне попались в руки карты аэрофотосъемки этого района, сделанные задолго до наших раскопок. На них отлично были видны сохранившиеся и полностью распаханные курганные насыпи в виде более темных кругов. Выяснилось, что мы исследовали далеко не все курганы этой группы. Между ними виднелись также какие-то темные и иногда прерывистые линии, идущие в разных направлениях. Когда я поинтересовался у специалистов, что это может быть, то получил однозначный ответ: древние дороги! Оказалось, что в бескрайней и обширной степи, где при желании можно было двигаться в любом направлении, существовали конкретные грунтовые дороги, по которым и осуществлялось движение. Мало кто подозревал, что невидимые с высоты человеческого роста колеи навечно отпечатались в древней степи. Они неожиданно проявились из легендарного прошлого лишь после того, как человек научился летать. Интересно, но под курганом номер шесть почему-то сходились две древние дороги. Оставить их могли лишь первые транспортные средства — повозки скотоводов.

Повозки под курганами

Навстречу гостю, в зной и в холод

Громадой движущихся тел

Многоколесный ехал город

И всеми втулками скрипел.

Н. А. Заболоцкий, 1958

Впервые повозку под курганом я увидел в 1975 году в низовьях пограничной реки Прут. Когда я приехал в село Этулия Вулканеиггского района, работы экспедиции были в полном разгаре и начиналось самое интересное — расчистка центрального погребения. Оно было обнаружено еще в насыпи кургана по громадному выбросу материковой глины из ямы. Как выяснилось позднее, его соорудили в более раннем кургане, выкопав с вершины очень крупную погребальную камеру. Она была настолько большой и глубокой, что полностью уничтожила основное захоронение, ради которого и была возведена небольшая древнейшая насыпь. Затем курган еще раз досыпали, и в таком виде он дошел до наших дней.

Почему центральное погребение оказалось столь крупных размеров, мы вскоре узнали: в нем находились остатки деревянной повозки! К тому времени уже было известно несколько памятников с аналогичными находками, но здесь мы столкнулись с уникальным случаем, когда колеса оказались, непосредственно в погребальной камере. Они были вертикально прислонены к длинным стенкам захоронения. Стало понятно, почему площадь уступа составляла около 30, а самой ямы — более 8 квадратных метров. Это случилось потому, что в погребальную камеру поместили всю кибитку целиком. О том, что это было сделано при погребальном обряде, свидетельствовали остатки деревянного каркаса на дне и нетипичное положение погребенного. Костяк взрослого мужчины сильно пострадал при обрушении деревянного перекрытия. Он находился внутри кибитки и впоследствии рухнул на дно, где был расплющен грунтом насыпи. Судя по погребальному обряду и конструкции захоронения. оно относилось к позднему этапу скотоводческой ямной культуры. Этому заключению не противоречила и единственная находка — типичный для данной культуры лепной сосуд горшковидной формы.

_{Так выглядели первые повозки скотоводов Прикубанья}

_{(реконструкция московского археолога А. Н. Гея)}

Было крайне интересно и познавательно наблюдать за тем, как более опытные коллеги постепенно разбирались в строительных горизонтах и перемешанных конструкциях этого памятника. Когда же работа была закончена, передо мной предстала уникальная картина: крупная глубокая яма, по углам которой стояли хорошо сохранившиеся деревянные колеса со втулками, а на дне на остатках платформы лежали разбросанные кости древнего кочевника. Отлично была видна повозка, которая хоть и пострадала при обрушении перекрытия, но достаточно хорошо сохранилась в сухом заполнении ямы. Ее грубая простота и примитивная надежность производили сильное впечатление. При этом казалось, что ее соорудили совсем недавно. В 1975 году это была всего лишь вторая кибитка, обнаруженная в курганах региона.

Прошло десять лет, и мне повезло самому сделать подобную находку. Это случилось также на Пруте, но значительно выше по течению. Здесь, у села Петрешты Унгенского района, предстояло раскопать группу курганов, попавших в зону строительства оросительной системы. Самый крупный из них достигал четырех метров в высоту, и именно он оказался с сюрпризом.

Этот погребальный комплекс имел сложную конструкцию и был сооружен в центре древнейшего кургана. Над ним также была зафиксирована очередная досыпка, которая увеличила насыпь в несколько раз. Таким образом, данное захоронение являлось основным для второго строительного горизонта. Яма имела уступ прямоугольной формы, который расширялся книзу и на глубине двух метров переходил в слегка покатую ступеньку, от которой и начиналась погребальная камера. На уровне уступа ее перекрывал деревянный накат из дубовых бревен довольно хорошей сохранности. Все было бы как обычно, если бы на перекрытии не находилась почти целая… деревянная повозка.

От нее сохранилось четыре колеса диаметром более полуметра, лежавшие у стенок уступа. В заполнении ямы, над черепом и коленями погребенного, были обнаружены два небольших дубовых бруска. Ниже их находились отдельные фрагменты круглых в сечении жердей. Скорее всего, они являлись остатками конструкции каркаса повозки. На уступе, у длинных стен погребальной камеры, хорошо отпечатались остатки прямых и изогнутых деревянных жердей, обмотанных по всей длине веревками. Судя по ним, диаметр жердей достигал пяти сантиметров, а диаметр веревок — сантиметра. Вся площадь уступа была покрыта тонким слоем материковой глины, поверх которой сохранились следы тростниковой циновки. Она была закреплена на уступе несколькими небольшими, вертикально вбитыми колышками.

_{Изображения двух повозок эпохи бронзы из Швеции}

Костяк мужчины зрелого возраста лежал в скорченном положении на спине с согнутыми ногами. Согласно обычаям того времени, он был равномерно окрашен ярко-красной охрой и находился на тростниковой циновке. Под его голову, видимо, положили подушку из древесной коры, так как здесь был отмечен коричневый тлен овальной формы, толщиной до двух сантиметров. Здесь же лежал комок ярко-красной охры, которым было натерто тело погребенного. Вероятно, над ним был натянут полог из ткани или кож, так как вдоль стен и по углам ямы мы обнаружили восемь круглых ямок от деревянных колов, вбитых в дно под небольшим углом. Показательно, что в столь сложном и крупном захоронении практически не оказалось находок: лишь на уступе лежал невыразительный кремневый скребок, который вполне мог попасть в яму и случайно. Данное захоронение оказалось синхронным этулийскому и отличалось от него лишь тем, что повозка здесь была уложена на уступ.

Подобные находки в курганах встречаются достаточно редко, но не являются исключением. Скорее наоборот. К началу 90-х годов XX века в Северном Причерноморье и Предкавказье было обнаружено около 250 погребений раннего и среднего бронзового века, в которых находились целые и разобранные повозки или их детали. Зачем же было помещать в захоронение целые кибитки? Зачем было копать громадные ямы, разбирать эти массивные конструкции и оставлять их под курганами? После десятилетий исследований и накопления новых материалов наука сумела ответить на эти вопросы.

Степи Северного Причерноморья характеризуются умеренно теплым и засушливым климатом с непродолжительной мягкой зимой и жарким летом с малым количеством осадков, частыми суховеями и засухами. Существенное влияние на климат оказывает море, в прибрежной полосе которого летом несколько прохладнее, а зимой теплее по сравнению с другими районами. Здесь всегда были огромные естественные запасы типчаково-ковыльной растительности, пригодной для разведения лошадей, коз, овец и других домашних животных. Как известно, типчак является для них хорошим подножным кормом. Разветвленная сеть водоносных балок с луговой растительностью представляла собой отличные пастбища для крупного рогатого скота, а растительность водоразделов степи удовлетворяла кормом мелкий рогатый скот. Без сомнения, наличие значительных источников воды было обязательным условием для развития скотоводческого хозяйства и в данном регионе степей существовали все необходимые для него условия.

С другой стороны, анализ древних почв, законсервированных под курганами, показал, что на протяжении IV–II тысячелетий до нашей эры климат здесь был более сухим и холодным, чем в настоящее время. Природная растительность в этот период отличалась скудностью, и один квадратный километр пастбищ обеспечивал не более 50 овец. Уже к концу мая степь выгорала, поэтому пасти скот было возможно лишь в поймах крупных и мелких рек. Несмотря на огромные запасы корма в степи, они были не одинаковы в разных ее частях и резко менялись в зависимости от времени года и климатических колебаний.

Ситуацию, несомненно, усугубляли и результаты человеческой деятельности: выкашивание и отчасти распашка степей, освоение водоразделов, а также рост численности стад, приводивший к эрозии гумусного покрова. Таким образом, благоприятные природные факторы, с одной стороны, стимулировали в степи развитие скотоводства, а суровые погодные условия — с другой, приводили к необходимости постоянных поисков новых, еще не истощенных районов корма.

Многие исследователи пришли к выводу, что значительное изменение климата в середине IV тысячелетия до нашей эры определило подвижную форму скотоводческого хозяйства. Основным косвенным доказательством этого является отсутствие здесь поселений эпохи ранней и начала средней бронзы. В глубинных степных районах, вдали от морского побережья, больших рек и пойменных почв, исторически закономерен подвижный характер жизни скотоводов. Именно его и отражают сотни курганов и тысячи курганных захоронений. Важным аргументом в пользу данного заключения служат находки однотипных колес от повозок или их остатков. К этой же категории следует отнести и еще более редкие находки глиняных моделей колес.

Устойчивое положение колес на перекрытых деревом уступах позволяет интерпретировать эти комплексы как имитацию повозки с погребенным внутри. Практически всегда колеса были уложены на углах захоронений. Если же их было меньше четырех, то они укладывались плашмя или стоя над короткими стенами погребальных камер. Здесь они образовывали единое целое с деревянным перекрытием. Во всех случаях повозка разбиралась на части. Иногда на уровне перекрытия, как в Петрештах, удавалось зафиксировать и другие детали ее конструкции — дышла, остатки платформы и менее массивные фрагменты кузова.

Имитировать повозку могла сама погребальная камера.

Для этих целей ее перекрывали циновками, а стены иногда обкладывали тростниковыми матами. При этом в подавляющем большинстве случаев циновки укладывались под деревянным перекрытием, что не могло надежно изолировать основную яму от грунта насыпи. Никакими конструктивными целями нельзя объяснить и установку вертикальных кольев по периметру ямы. Из-за своего небольшого диаметра они не могли серьезно укреплять деревянный или каменный настил над захоронением, но вполне способны были удерживать растительную обкладку стен, напоминающую внутренность повозки. В ряде случаев удалось зафиксировать, что они вбивались в дно ямы под углом — под стенки. Таким образом, с их помощью в погребальной камере создавалась своеобразная конструкция в виде шалаша, которая могла покрываться тростником или тростниковыми матами, корой, грубой тканью или кожаными шкурами.

По мнению некоторых исследователей, само могильное сооружение соответствует заупокойному жилищу-повозке, а остатки деревянных конструкций над погребальными ямами напоминают платформу кибитки. Новые материалы подтверждают эти предположения — достаточно лишь виртуально перевернуть подобные захоронения, чтобы получить имитацию этого транспортного средства. Согласно различным мифам, кибитка (как и позднее колесница) служила средством для души совершить путь из земной сферы в сферу небесную, а весь погребальный обряд можно представить в виде проводов умершего. Последнему предстоит «путешествие в повозке» в потусторонний мир, где основные занятия душ и окружающая обстановка напоминают прижизненные реалии скотоводческих обществ.

Интересен и еще один аспект, связанный с конкретными функциями повозок и их символическим значением. Большинство археологов склонно выделять захоронения с повозками (и заменяющими их колесами или черепами и ногами запряжных животных) из общей массы погребальных памятников, так как видят в них погребения родовой знати. Повозками, по их мнению, сопровождались только представители военно-родовой верхушки или жрецы.

Однако говорить о каких-либо принципиальных отличиях указанных погребений от общей массы памятников вряд ли возможно. Они не выделяются ни богатством и количеством инвентаря, ни особыми конструктивными отличиями. Показательно также, что половина из них вообще не содержала каких-либо находок, а в остальных были обнаружены немногочисленные и стандартные изделия. Мнение, что повозки сопровождали захоронения вождей, не подтверждается рядом антропологических определений: они перекрывали как мужские, так и женские и даже детские погребения. Практически невозможно представить, чтобы женщина принадлежала к сословию «вождей и военной верхушки» в патриархальном обществе.

Полученные данные позволяют объяснить появление повозок в курганах не столько социальными, сколько экономическими причинами. В настоящее время можно утверждать, что потребность в транспорте и уровень его развития определяются внутренними факторами, в первую очередь степенью развития экономики того общества, которое стало испытывать насущную потребность в подобном транспорте. Стратиграфические наблюдения позволяют связать его широкое распространение в основном с ямными племенами. Согласно одной из гипотез, в раннем бронзовом веке произошло зарождение символа «погребение-повозка», цель которого достигалась использованием реальных атрибутов: помещением колес или повозок в погребальную камеру. Указанная категория находок в первую очередь символизирует освоение степных пространств и отражает основной вид экономики обитателей степей. С другой стороны, она является уникальным источником для реконструкции идеологических представлений древнейших скотоводческих племен.

Судя по обнаруженным фрагментам, повозки имели массивную форму и вполне могли заменять кочевнику дом. Тащить их был в состоянии лишь крупный рогатый скот — быки или волы, кости которых изредка можно встретить в захоронениях. Но первые скотоводы знали и других животных, с помощью которых осваивали дикую степь. Видимо, их очень ценили, поэтому их кости почти не встречаются в скотоводческих памятниках. Наряду с чисто практическими целями, эти животные, вероятно, играли и важную ритуальную роль. Ради этого иногда традиционные детали погребального обряда не только изменялись, но и творчески дополнялись. При этом одновременно достигались различные цели, о чем свидетельствует одна наша показательная и крайне редкая находка.

Проводник в загробный мир

— Ты несешься ль, мой конь,

иль на месте стоишь? —

Конь молчит —

и летит в бесконечность!

Безграничная даль,

безответная тишь

Отражают, как в зеркале, вечность.

В. Г. Венедиктов, 1835

После месяца прекрасной погоды завершилось «бабье лето» и началась полоса дождей. Сразу резко похолодало. Но раскопки кургана к этому времени были почти завершены: осталось исследовать лишь одно захоронение и отправить все находки в университет. Это последнее открытое нами погребение было совершено в эпоху средней бронзы и относилось к так называемой катакомбной культуре. Начавшиеся дожди не позволили окончательно зачистить погребальную камеру, поэтому мы ждали лишь первого улучшения погоды, чтобы окончательно завершить работы.

Само же погребение было на удивление необычным. Оно находилось в катакомбе, частично засыпанной грунтом еще в древности. В верхней части входного колодца удалось зафиксировать небольшое кострище, от которого сохранились древесные угли, зола и несколько обожженных галек. Неожиданным оказалось то, что сама катакомба была в древности заполнена слоем речного ила, под которым находился слой меловой подсыпки с добавлением темно-красной охры, а ниже — еще один слой чистой глины и чернозема. Эта конструкция была самым тщательным образом утрамбована. Поверх нее, в 60 сантиметрах ото дна, лежал совершенно целый скелет коня. Все его кости находились в анатомическом порядке, что свидетельствовало о том, что здесь была помещена целая туша — уникальный случай для памятников региона! Конь лежал на тростниковой циновке, а его зубы оказались подкрашены красной охрой.

Сложное заполнение катакомбы, перекрытое конем, скрывало редкое парное захоронение. Оно представляло собой ритуальное расчленение двоих взрослых людей. Во время погребального обряда у них были отсечены головы, а также лучевые и берцовые кости. Затем длинные кости были сложены вдоль оси ямы на другие части скелета, а череп одного из погребенных был положен в его ногах. Все дно ямы оказалось застеленным плотной войлочной тканью, от которой сохранился характерный тлен. Несмотря на то что черепа не были окрашены, красная охра покрывала таз, грудную клетку и ступни костяков. На дне также хорошо сохранилась обильная посыпка алой охрой. Возле одного из черепов на дне имелась меловая подмазка круглой формы, на которой лежали три расположенных в одну линию кусочка алой охры.

Таким образом, еще до окончательной зачистки выяснилось, что оба костяка были намеренно расчленены и законсервированы под мощным слоем комбинированной грунтовой подсыпки. Вряд ли отмеченная последовательность заполнения случайна; скорее всего, она связана с определенными погребальными обрядами. Уникальным являлась не только сложность и продуманность конструкции, но и тот факт, что поверх нее находился полный скелет коня. Это было впервые отмечено для аналогичных памятников и могло иметь несколько объяснений. Но мы не торопились с выводами до завершения работ…

В последний день октября выглянуло солнце и через несколько часов поле почти просохло. С утра к нам заехали коллеги из соседней экспедиции, и все вместе мы отправились на курган. Гости были настроены скептически. Осмотрев почти расчищенную катакомбу, они высказались однозначно: «Здесь ничего уже не будет!» Пожелав нам на всякий случай успеха, они вскоре уехали, а мы спустились в сырую яму. Чтобы закончить работу, требовалось не более часа. Но вскоре мы вспомнили, что это был не только последний день месяца, но и последний день раскопок!

Через десять минут в недочищенном подбое катакомбы раздался характерный скрип — нож наткнулся на керамику. Она прекрасно сохранилась и представляла собой крупную приземистую чашу с ручкой-упором и округлым дном. Ее внешнюю поверхность украшал орнамент в виде треугольников, в котором частично сохранилось заполнение белой пастой. Здесь же в подбое стоял еще один сосуд. Он также был совершенно целым, имел чашевидную форму и плоское дно. Под венчиком у него находились два слегка загнутых вверх носика с круглыми сквозными отверстиями, а внешнюю поверхность полностью покрывал орнамент.

Вскоре рядом с сосудами были найдены крупное бронзовое шило и обработанный клык дикого кабана. Все эти находки были сделаны в последние тридцать минут работы экспедиции. Именно столько времени понадобилось, чтобы дочистить подбой в катакомбе и завершить ее чертеж. Теперь уже можно было делать окончательные выводы.

Оказалось, что найденная в подбое керамика характерна только для катакомбной культуры и неизвестна в другие эпохи. В настоящее время она представлена лишь единичными экземплярами в Буджакской степи, Крыму и Поднепровье. Все эти сосуды довольно крупные и имеют близкие размеры, плоское или округлое дно. Наличие орнамента на дне позволяет считать, что некоторые из них могли использоваться и в перевернутом виде. Иногда эти сосуды лежали в катакомбах вверх дном.

Функциональное назначение данных форм керамики не установлено, но, скорее всего, оно различно. Если сосуды с ручками-налепами могли использоваться как для приготовления, так и для хранения пищи или охры, то наличие носиков с горизонтальными отверстиями свидетельствует о специализации этих сосудов. Можно предположить, что они применялись для приготовления определенных видов молочных продуктов, когда носики использовались для слива сыворотки. Поэтому закономерно, что среди археологов подобные сосуды получили наименование «молочники».

Позже мы выяснили, что в этом захоронении покоились кости мужчины и женщины средних лет. Мужчина оказался карликом, и именно его череп был положен в ногах. Скорее всего, данный комплекс являлся погребением семейной пары колдунов. Необычный вид главы семейства должен был вызывать особый страх у современников. Чтобы они не беспокоили живых после своей смерти, были предприняты не только обычные, но и дополнительные меры безопасности. Для этого головы и конечности умерших отделили, а их расчлененные тела были буквально замурованы в сложном заполнении из речного ила, чернозема и глины. Использование огня и символизирующей его охры показывает, что при этом совершались сложные ритуалы, призванные навсегда «закрепить» колдунов в могиле. Скорее всего, с этой же целью над ними и был помещен убитый во время похорон конь. Его появление здесь знаменательно для данной эпохи!

Известно, что конь с глубокой древности почитался как культовое животное, бег которого ассоциировался с бегом времени. Вот и бегут начиная с энеолита быстроногие лошади по кругу на сосудах разных времен и народов. Есть они на кубках земледельцев медно-каменного века и чашах скотоводов эпохи бронзы, обнаруженных в соседних курганах. Парит на крыльях чудесный конь Пегас на античной чернолаковой посуде, летают на конях различные герои на более поздних рисунках и в произведениях живописи. Согласно индоевропейской мифологии, конь помогает душе совершить путешествие в загробный мир, являясь, таким образом, ее сказочным проводником. Лишь в виде исключений, в некоторых легендах и древних поверьях душа отправляется в мир иной верхом на баране или встречается всадник на сером волке или на тигре. Но все они лишь изредка выполняли функцию волшебного коня.

Одновременно народная фантазия опоэтизировала это благородное животное, наделив его даром целительства и способностью защищать от нечистой силы, порчи и сглаза. Не зря же подкова у многих народов до сих пор приносит счастье и защищает человека от всевозможных напастей. Таким образом, помещение коня в это погребение могло преследовать несколько целей: не только помочь душам навсегда переместиться в загробный мир, но и предохранить живущих людей от страшных и опасных покойников.

В то же время эта находка поставила еще одну важную проблему — возможное существование коневодства и даже всадничества у данных племен. В культурах кочевников-скотоводов коню всегда принадлежала особая, ключевая роль. Настоящий всадник ощущал себя с конем единым целым, а не просто человеком, усевшимся на лошадь. Не зря в Древней Греции появились мифы о кентаврах — человекоконях, в которых было больше человеческого, чем животного. Прошли сотни лет, прежде чем в IV тысячелетии до нашей эры охотники на диких лошадей стали постепенно приручать этих свободолюбивых животных. Когда началось движение в открытую степь, плодородные степные пастбища постепенно заполнились стадами домашнего скота, в первую очередь овцами и козами, наиболее приспособленными к длительным переходам и не очень привередливыми к корму. Но лошадь — одно из всех прирученных животных, которое могло тебеневать — разгребать снег копытами на зимних пастбищах, добывая себе корм. Без лошади невозможно было само существование многочисленных пастушеских племен, пересекающих в различных направлениях бескрайние пространства степей Северного Причерноморья. К сожалению, нам пока не удалось установить породу найденного коня и определить, был ли он диким или домашним.

Однако вопрос о времени появления всадничества до сих пор остается открытым. Скорее всего, крепкие степные лошадки использовались для верховой езды еще в медно-каменном веке. Очень умное животное, лошадь не требовала сложной упряжи: было достаточно накинуть на нее простую веревку из кожи или крепко свитых нитей, чтобы контролировать неспешный ход спутника пастуха. Кроме того, коня использовали и для перевозки разнообразных грузов во время дальних перекочевок. О приручении коня свидетельствуют следы кумыса в некоторых глиняных сосудах, обнаруженных в степных захоронениях эпохи бронзы. Этот напиток, приготовленный из перебродившего молока кобылиц, всегда использовался у кочевых народов евразийских степей. Он считался не только целебным, но был также символом счастья и благодати.

_{Два базальтовых топора и растиральник были когда-то парадным оружием}

Человек всегда считал, что конь приносит ему счастье, и сложил о своем верном и надежном друге и помощнике множество красивых легенд и мифов. Пожалуй, больше, чем о коне, сложено легенд лишь о загадочных и часто заколдованных кладах.

По следам ожившей легенды

На каждом дюйме, на любой версте

Земля веков осколки сохранила.

В ночи порою древние могилы

Секреты поверяют темноте.

Н. Шевченко, 1987

Во всех районах страны, где мне довелось участвовать в раскопках, с разными вариациями приходилось слышать легенды о загадочных древних захоронениях и подземельях, в которые неожиданно проваливались всадники с конями, пахари с волами или воины в полном вооружении. В зависимости от места рассказа под землей они находили бочонки или сундуки с золотом, золотые кареты или груженные драгоценностями ладьи. Далее чудеса продолжались: золото превращалось в головешки, клады уходили под землю, обваливались своды над сокровищами, появлялись многочисленные гады и змеи и т. д. Лишь единицы счастливчиков могли унести с собой случайно найденные ценности.

Такую же легенду в начале 80-х годов уже прошлого столетия услышал я и в Тирасполе — небольшом и уютном городке на Днестре. Несколько человек уверяли, что более века назад на месте современного Октябрьского микрорайона города в огромное подземелье провалился крестьянин с груженной арбузами телегой. Зачем-то он съехал с тракта и в результате оказался под землей. Здесь, едва придя в себя от страха, он обнаружил многочисленные кости древних людей и много золота. Неожиданно привалившее богатство сразу же сделало его богачом и спасло семью от полуголодной жизни. Легенды легендами, но промелькнувшая в рассказах деталь, что кости были красного цвета, позволяет признать возможность случайной находки погребений эпохи бронзы. Именно в ту эпоху обряд окрашивания умерших красной охрой был особенно распространен.

Со строительством нового микрорайона в Тирасполе связан единственный в моей практике эпизод, когда пришлось согласиться с проведением работ зимой. В то время я руководил отделом новостроечных археологических исследований в Академии наук Молдавии и очень удивился, когда в декабре получил письмо с просьбой-требованием закончить раскопки в Тирасполе до конца года. Дело в том, что на месте будущего микрорайона разведки были проведены еще весной. Они выявили здесь четыре небольшие насыпи, которые легко можно было исследовать в летние или осенние месяцы. Однако об археологах вспомнили лишь в конце года, когда будущая стройплощадка покрылась снегом и о раскопках не могло быть и речи — это же не Антарктида! Тем не менее «отцы города» подключили весь административный ресурс и социальную демагогию: люди нуждаются в жилье, и мы не имеем права задерживать строительство. Почему они не вспомнили об этом несколько месяцев назад, так и осталось загадкой.

Несмотря на мой категорический отказ отправлять экспедицию зимой, в дирекции мне терпеливо объяснили важность жилищного строительства в стране, одновременно сообщив, что уже есть «добровольцы» из моего отдела. Эти «добровольцы» умудрились летом перевернуться в экспедиционном уазике, но, к счастью, лишь минимально покалечили себя и машину. Какими-то путями эта информация достигла руководства, и только ее месячная задержка спасла «акробатов» от неминуемого увольнения. Было ясно, что в данной ситуации они сразу же согласились с «ненавязчивым» предложением директора поработать зимой. В данной ситуации сопротивляться и мне не имело смысла, поэтому пришлось согласиться с экстремальными, благодаря местным чиновникам, раскопками.

Было ясно, что в этом случае руководству надо было лишь формально выполнить требования закона, а научная сторона исследований никого не волновала. Моментально были решены вопросы с финансированием, транспортом и экспедиционным оборудованием, и «добровольцы» отбыли в заснеженный Тирасполь. Спустя годы эта абсурдная ситуация вспоминается даже с умилением. Сегодня трудно представить, чтобы кого-то взволновала судьба каких-то рядовых памятников археологии в зоне строительства элитной дачи или частного коттеджа. В брежневские же времена «Закон об охране памятников» в зонах нового строительства действовал достаточно эффективно, ибо плановые обязательства должны были неукоснительно выполняться.

К счастью для науки, все раскопанные зимой курганы оказались полностью разрушенными еще в древности. Они были возведены скифами, и, скорее всего, ими же вскоре и ограблены. Археологам достались лишь мелкие фрагменты железных изделий и человеческих костей. Вновь открылась хорошо известная картина: нетронутое перекрытие и совершенно пустая яма, в угол которой на уровне дна врезается небольшой грабительский лаз. Так грабить могли только люди, хорошо знавшие устройство и размеры погребального сооружения. Уже в январе следующего года программа работ была полностью выполнена, а удовлетворенные редкими находками участники «ледовой эпопеи» засели за тоненький научный отчет. Довольными остались все: сотрудники экспедиции избежали увольнения, Академия наук получила деньги, а руководство Тирасполя — строительную площадку. Я тоже вздохнул с облегчением: курганы были ограблены и не хранили уникальных находок. Но оказалось, что ставить точку в этой истории еще рано.

Ранней весной в Кишинев позвонили и сообщили, что не-)бходимо срочно приехать на место бывших раскопок. Оказа-юсь, что рядом с изученными курганами случайно найдено;ще одно погребение. Судя по спутанным объяснениям строителей, оно якобы было неограбленным и содержало различные находки. Научный сотрудник отдела новостроечных исследований Евгений Савва срочно выехал в Тирасполь и выяснил следующее.

Когда сошел снег, строители начали рыть котлованы под фундаменты новых домов. Грунт самосвалами сразу же вывозили со стройплощадки. Вдруг один из них на глазах десятков людей провалился передними колесами в яму, и водитель от неожиданности разбил головой лобовое стекло. С большим трудом тракторами машину вытащили из ямы, а водителя отправили в больницу. К счастью, он отделался лишь легкими ушибами. Когда страсти улеглись, рабочие обнаружили на месте провала рыхлое черноземное пятно, резко выделявшееся на светло-желтом фоне материковой глины. Самое удивительное, что оно появилось на глубине четырех метров от современного уровня степи. Оказалось, что возле раскопанных курганов находилась еще одна небольшая насыпь. С годами под дождями и ветрами она сильно оплыла, а затем ежегодные распашки и вовсе уничтожили эту возвышенность. Обнаружить же на этом месте погребение было нельзя еще по одной причине: по принятой традиции входной колодец на всю глубину был засыпан чистой материковой глиной, которая практически не отличалась от окружающего грунта. Только у дна этого колодца была вырублена огромная катакомба, в которой и захоронили погребенных.

К сожалению, заинтригованные строители взяли на себя функции археологов и очень быстро «почистили» столь неожиданно обнаруженную яму. Часть находок и человеческих костей были выброшены из могилы. Находки оказались уникальными, но общая картина всего комплекса довольно сильно пострадала. Тем не менее Е. Савва сумел собрать находки, дочистить и, таким образом, спасти для науки этот уникальный комплекс. Как оказалось, он был сооружен в эпоху средней бронзы.

Ему удалось выяснить, что в глубокой овальной яме, оставшейся от катакомбы, была захоронена семья: зрелый мужчина, молодая женщина и ребенок семи лет. Все они лежали в вытянутом положении на спине. Возле мужчины находились бронзовый листовидный нож, два базальтовых топора ладьевидной формы с изящным рельефным узором, обломок аналогичного топора и кремневая стрела. Характерно, что обломок топора был вторично использован как растиральник для малиновой охры — минеральной краски, которой были окрашены все погребенные. Одна его сторона оказалась сильно стертой и покрытой краской. Возле женщины находилось два сосуда характерной для катакомбной культуры формы. При этом один из них был обломан еще в древности и на треть заполнен малиновой охрой. Не вызывало сомнений, что именно из него брали охру и при помощи каменного орудия, приспособленного из обломка топора, натирали тела умерших.

Судя по обнаруженному инвентарю, здесь был погребен воин со своей семьей. Об этом однозначно свидетельствовали находки оружия и престижные и дорогие для своего времени изделия. Особенно поражали каменные топоры. Тщательно заполированные, удивительно пропорциональные, они были украшены изящным рельефным узором и, безусловно, являлись парадным оружием. В настоящее время их можно рассматривать как удивительные произведения древнего ремесленного искусства. Когда спустя тысячелетия берешь их в руки, то испытываешь странное ощущение: кажется, что идеально отполированный базальт почти физически передает тепло рук древнего мастера или их бывшего хозяина. По количеству и богатству погребального инвентаря данное захоронение явно выделялось среди аналогичных памятников. Да и размеры, и глубина самой катакомбы свидетельствовали, что в ней было совершено далеко не рядовое захоронение.

Все это было установлено уже после того, как комплекс был полностью изучен и практически спасен от неминуемой гибели. В свете этой находки несколько иначе прозвучала услышанная ранее легенда о провалившемся в яму крестьянине с повозкой. Учитывая, что на этом месте когда-то существовало множество курганов, маловероятно, что случайно обнаруженное катакомбное захоронение было единственным. Сегодня здесь высится рядовой микрорайон с однообразными прямоугольниками типовых многоэтажек эпохи «развитого социализма». У него не очень счастливая судьба: многие из домов пребывают почти в аварийном состоянии. Может быть, все дело в курганном поле, на котором он возведен?

Мог ли я в то время предполагать, что спустя 15 лет после «ледовой эпопеи» буду жить в одном из домов, построенных на месте раскопок. В районе он получил название «Пизанская башня», так как после землетрясения 1986 года дал заметный крен и его выправляли с помощью расплавленного стекла. Сейчас уже трудно определить, где находилось раскопанное катакомбное захоронение. Но мне почему-то кажется, что не зря дал крен именно этот дом. Возможно, он также стоит на древнем погребении, которое обнаружат уже только наши далекие потомки. Ведь не исключено, что под «городом живых» до сих пор существует «город мертвых», которому не очень уютно под бетонными громадами жилых корпусов.

Назад: ГЛАВА II ТАИНСТВЕННЫЙ МЕДНО-КАМЕННЫЙ ВЕК

Дальше: ГЛАВА IV ВСТРЕЧИ С ЛЕГЕНДАРНЫМИ КИММЕРИЙЦАМИ

ГЛАВА III КРОВАВАЯ ЗАРЯ ПАТРИАРХАТА

Загадка древнего погребения

Так выглядело кетросское захоронение после совершения погребального обряда (графическая реконструкция автора)

Преступление раскрывают… археологи

Кремневые наконечники стрел, поразивших воина. Последний изготовлен мастером ямной культуры