14

Течение дня, задержанное на время на грани беды, ускорилось, вновь понеслось к раздору. Когда Вик вернулся, поговорив по телефону, ошеломленная Мад заспорила с сыном, но тот стоял на своем. Влияние влиянием, настаивал он, но у всякого влияния есть предел, а перегнув палку, он может вызвать пристальное внимание к их дому.

– Если Джек Трембат убедит допрашивающих, что в тот день, когда пропал капрал, он его в глаза не видел, они отпустят его домой, – объявил Папа. – Всего-то и дел. Естественно, это же относится и к мальчишке.

– Мик всего на два года старше Энди, – раздраженно заметил Терри, – представь себе, что они схватили Энди, так же как до этого Джо, и бьют его в погребе. Что ты тогда скажешь?

– Это гипотетический вопрос, такого не случится.

На Папиных щеках вновь появились розовые пятнышки, и, закончив все-таки обед, он вышел из столовой в музыкальную комнату. Остальные последовали за ним.

– Надо что-то делать, – сказал Терри, – только непонятно, что именно. Черт возьми, проклятые костыли! – в отчаянии от собственного бессилия он размахнулся и ударил костылем по ножке кресла.

– Послушай, – тихо сказал Джо, – я схожу на ферму прямо сейчас, узнаю, не надо ли чем помочь. Так или иначе, но в четыре надо доить коров. По-моему, миссис Трембат и Миртл вдвоем не справятся. Если понадобится, я останусь там ночевать.

– Я пойду с тобой, – сказала Эмма. – Если, как ты говоришь, она в таком состоянии – ведь миссис Трембат не расстраивается по пустякам…

– Возьми машину, – вмешался Терри. – Тогда и я смогу поехать. Так или иначе, я хочу узнать, что делала Миртл и видела ли она на самом деле тогда капрала Вэгга.

Эмма посмотрела на Мад и встретила ее взгляд.

– Терри, дорогой, – сказала Мад, – лучше бы ты остался здесь и присмотрел за младшими. Ты можешь передать Миртл все, что захочешь, через Эмму.

– Хорошо, – недовольно ответил Терри, – но если малыши заиграются, я им покажу вот это. – Он поднял свое новое оружие – костыль, – и по его настроению было видно, что в случае необходимости, он найдет костылю достойное применение.

Папа устроился в кресле и принялся листать номер «Сельской жизни». Эмма понимала, что он не воспринимает ни единого слова, ни одной иллюстрации. Они с бабушкой вновь обменялись взглядами. Мад пожала плечами и состроила гримасу. Эмма поняла, что день предстоит трудный.

– Самое страшное, – сказала Эмма Джо, когда они брели по полям к ферме, – что Папа вправе говорить, что он не может вмешиваться, когда дело не касается его семьи. Ведь мы не можем сказать ему правду. А ведь во всем виноват член его семьи.

– Я как раз подумал, – ответил Джо, – стоит или нет выложить Вику всю историю начистоту. В конце концов, что могут сделать ребенку, такому, как Энди? Ему едва исполнилось двенадцать.

Эмма остановилась и посмотрела на своего спутника.

– Нет, нет, – воскликнула она, – только не это! Папа сообщит морским пехотинцам, он будет считать, что обязан так поступить, и они отправят Энди в полиции), их или нашу; а потом сошлют в колонию для несовершеннолетних. Ах, Джо, – продолжала она, поравнявшись с ним, – я люблю Папу, временами просто обожаю его, как сегодня утром, когда он сидел на кровати под зонтиком, будто избалованный школьник, но в нем есть какая-то безжалостность, непрошибаемость, которая не дает рассказать ему правду.

Ферма уже выглядела осиротевшей. Ворота открыты, чего никогда не бывало, и Джо быстренько их закрыл. Коровы, по обыкновению, уже терпеливо стоят во дворе, дожидаются дойки, хотя до нее еще часа два. Но не бежит навстречу Спрай. Не видно мистера Трембата, не слышно приветственного крика Мика из коровника.

– Гады проклятые, гады проклятые, – в бессильной ярости произнесла Эмма.

Они вошли на кухню и увидели, что по лестнице спускается миссис Трембат.

– А, это ты, Эмма, дорогая. Как я рада тебя видеть. Миртл ужасно расстроена. Пришлось уложить ее в постель.

Вот дура, подумала Эмма, почему бы, черт возьми, ей не помочь матери? Она непроизвольно метнулась к миссис Трембат и обняла ее, но проявление симпатии снова вызвало у бедной женщины слезы. Миссис Трембат расплакалась, уронив голову на кухонный стол.

– Я пойду, – прошептал Джо. – Скажи ей, чтобы не беспокоилась. Я все сделаю, что нужно.

Понемногу Эмма услышала всю историю. Все произошло из-за исчезновения капрала Вэгга. Похоже, капитан Кокрэн не поверил, что во время его прихода Джек и Мик были заняты дойкой и даже не знали, что он приходил и разговаривал с Миртл.

– Капитан все повторял Джеку: «Вы отделались от капрала, ведь так? – рассказывала миссис Трембат. – Вы отделались от него, потому что боялись, что он приударяет за вашей дочкой. Что вы с ним сделали? Ну же, выкладывайте». Эмма, Джек ведь не привык, чтобы с ним так разговаривали, и не его вина, что он не сдержался. «Убирайтесь с моей земли, – сказал он. – Нет у вас таких прав. Сначала мою собаку застрелили, теперь нарушаете границы моих владений и обвиняете меня в том, чего я не делал. Убирайтесь!» Это их доконало, сама понимаешь. Они его схватили и засунули в «джип», не без труда, скажу тебе, потом забрали Мика…

Она остановилась и умоляюще посмотрела на Эмму.

– Твой отец точно не может ничем помочь? Терри всегда рассказывал, что у него столько знакомств в Лондоне: депутаты парламента и еще много кто…

Наступил самый неприятный момент. Признать, что Папа не хочет помогать. Признать поражение.

– Он заставил их прекратить допрос Джо, – ответила Эмма, – но, скорее всего, они и не собирались увозить его с собой. Видите ли, Джо не протестовал. Он вел себя тихо. Мне кажется, они разозлились из-за того, что мистер Трембат так себя вел.

– Но это же естественно! Кто бы не вышел из себя? И мой бедняга Джек говорил сущую правду: когда пришел капрал, он доил коров.

«Не всю правду, – подумала Эмма, – не всю правду. Вот что ужасно. Он знает, что капрала убил Энди. Он знает, что произошло с трупом. А вы не знаете, дорогая миссис Трембат, и Миртл не знает…»

– Папа говорит, он уверен, что они очень скоро выпустят мистера Трембата и Мика, так что попробуйте не волноваться. Смотрите, Джо сделает все, что нужно по хозяйству. Он справится и с дойкой, и овец пригонит с выпаса. Может, я здесь чем-нибудь помогу? У вас есть еда?

– Ты умница, – сказала миссис Трембат, вытирая слезы. – Я так тебе благодарна…

«Благодарна… А мы? Из-за нас, из-за нас твоего мужа арестовали, и сына тоже…»

Остаток дня Эмма провела, помогая миссис Трембат по дому. Миртл пришла в себя и вышла помочь Джо загнать коров в стойла для дойки, – потому что перед ней парень, подумала Эмма, она бы не вышла, будь там только ее мать. Когда Эмма и миссис Трембат готовили еду, кто-то постучал в дверь черного хода.

– Я открою, – сказала Эмма. Она вышла – на пороге стоял мистер Уиллис, в руках он держал кепи, и ветер развевал его седую шевелюру. – Ах, это вы, – сказала Эмма, не зная, радоваться ей или огорчаться.

Его голубые глаза блеснули из-под очков.

– Думается, мы здесь по одному поводу, – ответил он, – предложить помощь соседям в беде. Я был в Полдри и слышал, что мистера Трембата с сыном забрали в лагерь на допрос. Новости быстро доходят, правда? Я зашел, чтобы помочь чем могу. Думаю, ты заметила, что я на все руки мастер.

– Джо уже доит коров, – сказала Эмма, затем обернулась и позвала миссис Трембат. – Пришел мистер Уиллис, спрашивает, не нужна ли помощь.

Миссис Трембат подошла к двери и встала рядом с Эммой.

– Вы так добры, – сказала она задумчиво. – Не знаю, что бы мы делали без соседей. Джо скоро закончит, но нужно еще согнать овец и пересчитать их. Вчера вечером одна овца убежала. Правда, Джек нашел ее, но ему пришлось объехать на «лендровере» все поле.

Эмма отошла в сторону. Во всем, что говорила миссис Трембат, для них был скрытый смысл.

– Никуда не ходите, миссис, – сказал мистер Уиллис. – Я помогу Джо и подоить, и овец согнать. Так, значит, они забрали вашего мужа? А я не поверил, когда услышал об этом на улице в Полдри.

Пришлось снова рассказать историю с начала до конца. Эмма еле выдержала – мучило острое чувство вины. По крайней мере, мистер Уиллис посвящен в тайну, но почему-то от этого было еще тяжелей.

– Как только эти военные высадились на прошлой неделе, я сразу понял, что быть беде, – говорил мистер Уиллис. – Все им мало – смотрите, что наделали в юго-восточной Азии. Да они могут избить человека только за то, что он выскажет свое мнение.

– Скажите, а моего Джека они бить не станут? – беспокойно спросила миссис Трембат.

– Не побьют, если он будет отвечать как надо. Надо только уметь с ними обращаться. Надо только притвориться, и они проглотят все что угодно. А в нужный момент бей, и бей сильно, – вот они и разбегутся, как скворцы от трещотки. Извините, но я вас покину: пойду помогу пареньку управиться с коровами.

Мистер Уиллис скрылся в наступивших на улицах сумерках.

– Он такой добрый, – сказала миссис Трембат, – но немного странный.

Она выглянула наружу и посмотрела на скотный двор.

– Знаю, – сказала Эмма, – но доверять ему можно.

«Более того, – подумала она, – нужно доверять, нет другого выхода. В его руках и я, и ты, сестра моя, – и весь мир в его руках…»

Ветер, бушевавший весь день, теперь начинал стихать. Здесь, на ферме, это не так чувствовалось, как дома, – ферма стояла у подножия холма, защищавшего ее от ветра. Что делается в Треванале, подумала Эмма, прошло уже немало времени с тех пор, как она ушла. Миссис Трембат накрыла на всех стол и сказала, что они с Миртл будуг очень рады, если Джо, Эмма и мистер Уиллис разделят с ними компанию – еды у них много, а мужа и сына нет, – но Эмма отрицательно покачала головой.

– Не знаю, как Джо, – сказала она, – но мне пора возвращаться.

Во двор въехала машина, и этот звук пробудил в них обеих надежду, но это была лишь сестра миссис Трембат, фельдшерица Беннет. Досужие слухи уже донесли дурные вести и до нее.

– Они побывали во всех окрестных фермах, – рассказывала она, – и в коттеджах за Сент-Фимбаром. И ищут они не только пропавшего капрала, но и взрывчатку. Зачем нам взрывчатка, хотела бы я знать! Помните Джима Кауча – я перевязываю ему язву на ноге, – так его сын работает в Уайтморе. Так вот, похоже, что они забрали на допрос немало молодых парней, и настроение у мужчин делается все мрачнее.

– Чем мрачней, тем лучше, – появился из-за дверей мистер Уиллис и отвесил сестре Беннет старомодный поклон. – Мы ведь не хотим, чтобы об нас ноги вытирали. Чтобы заключить союз, мало горстки деятелей с Уайтхолла. Весь народ должен показать поддержку.

– Все это хорошо, мистер Уиллис, – ответила миссис Трембат, – но нас не спросили, на этот раз, по крайней мере. Референдум созывали, когда был весь этот шум из-за объединения с Европой.

– Вступление в Европейское сообщество не идет ни в какое сравнение с тем, что делается сейчас, – сказал мистер Уиллис. – Поехал себе на рынок в Лоствитель, обменял корову на свиноматку с поросятами – и все довольны. И по твоей земле не расхаживают янки и не стреляют твоих собак.

– Правильно, – кивнула сестра Беннет. – Но, так или иначе, неприятности нам тоже не нужны.

– Точно так же говорили французы, когда во вторую мировую их оккупировали немцы. Нам не нужны неприятности. Будем, мол, делать то, что нам скажут. Правда, не все так думали. Взрывали железнодорожные пути и станции, готовились к открытию второго фронта.

Эмма поймала его взгляд и отвела глаза. Она подумала о взрывчатке Терри, надежно спрятанной где-то в лесной хижине.

– Миссис Трембат, – сказала она. – Мне действительно пора идти. Когда вернется Джо, скажите ему, что я ушла.

– Он может пойти с тобой, – сказал мистер Уиллис. – Если что-то еще надо сделать, то я готов помочь. И к утренней дойке я подойду. – Он удовлетворенно потер руки. – Чем больше работаешь, тем лучше спишь. Вы согласны?

Наливая чай, миссис Трембат неуверенно осмотрела своего новоявленного помощника. Эмма понимала, что ни миссис Трембат, ни Миртл не будут сегодня спать спокойно – разве что их мужчины вернутся живыми и невредимыми.

В дверях показался Джо, он ждал Эмму.

– Миссис Трембат, – сказал он. – Я зайду к вам завтра утром. И мистер Уиллис говорит, что завтра первым делом вас навестит. Надеюсь, что мистер Трембат и Мик вернутся домой еще раньше.

– Дай Бог, – ответила Пегги Трембат.

– Я бы на это не рассчитывал, – заметил мистер Уиллис. – Они любят доставлять как можно больше неудобств, иначе, мол, это пустая трата времени. Тебе полезно попотеть – так они говорят. – Он кивнул Джо. – Погода улучшается, завтра будет ясное небо, и на пляже от моего дома до Полдри полно плавника. Будет мне хороший урожай, не удивлюсь, если и для янки тоже.

Эмма и Джо вышли на улицу, в темноту. Облака поредели, воздух сделался прохладнее.

– Не знаю, в чем дело, – сказала Эмма, – но мне от него не по себе.

– Мне тоже, – признался Джо. – Но я знаю, что ему можно доверять. Мы в коровнике с ним поговорили. Он сказал, что янки не в чем обвинить мистера Трембата или Мика, потому что они действительно не видели капрала Вэгга, когда он заходил к Миртл, и они будут стоять на своем. Мик не знает, что потом случилось, так что он чист. Мистер Уиллис сказал еще, что здешние начинают роптать против морской пехоты, особенно после этого случая. В здешних краях все высокого мнения о мистере Трембате, его все уважают.

– Может быть… – сказала Эмма, – может быть… но это не умаляет того факта, что мистер Трембат и мы все знаем, что капрал мертв.

Они возвращались в Треванал, надеясь, что дома их ждет ну уж если не радость, то, по крайней мере, относительный покой. Их ожидало разочарование. Войдя в дом, они услышали, как в прихожей зазвонил телефон и Папа бросился снять трубку. По каким-то причинам он сменил спортивный свитер на костюм.

– Кризис… Кризис… – говорил он, – все рушится. – Он вбежал в прихожую и захлопнул дверь. Эмма и Джо прошли в музыкальную комнату. Мад подкладывала в камин поленья. Повернувшись к вошедшим, она подняла глаза к небу, вздохнула и присела на диван.

– Вот так весь день. Только один спокойный час, он даже заснул в кресле, я старалась не дышать, – как вдруг зазвонил телефон – его чертова секретарша из Лондона. И не спрашивай у меня, в чем дело. Цюрих… Нью-Йорк… Может, он и Бразилию упоминал. Так или иначе, он должен немедленно вернуться в Лондон.

– О нет! – у Эммы моментально упало настроение.

– Родная, я разочарована не меньше тебя. Конечно, Вик кого угодно выведет из себя, но мы же с тобой его обожаем. – У Мад (самой Мад! – кто бы мог подумать!) навернулись на глаза слезы эго. – Наверное, потому что мы видим его так редко. Что ж, ничего не поделаешь. Как дела на ферме? Вернулись Джек с Миком?

– Нет, но приходил мистер Уиллис, помог.

– Хорошо. Милый Таффи. Что бы мы без него делали.

Джо выскользнул из комнаты, бормоча, что ему нужно сделать какие-то дела, но Эмма догадалась, что он подумал, что женщины хотят остаться с Папой наедине.

– Слава Богу, дети вели себя как ангелы, – сказала бабушка. – Дотти принялась за рождественский пудинг – рановато еще, по-моему – и разрешила Колину с Беном помогать ей. Святая женщина.

– А Энди с Сэмом?

– Они сделали для белки новую клетку. Старая ужасно провоняла, в комнату невозможно войти. Беда, мне кажется, в том, что голубь не очень-то ладит с белкой – не сошлись характерами.

Речитатив в прихожей смолк, и Папа вошел в комнату.

– Так и знал, что нельзя было уезжать из Лондона, – сказал он. – Все с ума посходили, не знают, за что браться. СШСК и Бразилия поссорились из-за новой валюты; придется лететь туда и разбираться. Какой-то паршивый дурак подложил бомбу к дверям американского консульства, разрушений нет, бомбу вовремя обнаружили, но для пропаганды – это удар. Эмма, дорогая, не могу найти шлепанцы, куда ты дела мои шлепанцы?

Эмма и не думала их куда-то девать, они нашлись под кроватью. Она помогла отцу собрать немногочисленные пожитки, упаковала его гребенки, электрическую зубную щетку и вдруг бросилась ему на шею, крепко прижалась:

– Не хочу, чтобы ты уезжал.

– Очень мило с твоей стороны, – удивленно сказал он, – очень трогательно. Дорогая Эмма, как прекрасно иметь взрослую дочь, не всегда это понимаешь в этой вечной спешке. Нам надо чаще видеться. Жаль, что ты не поедешь в Бразилию, тебе бы там понравилось. Как дела у твоих друзей с фермы? Извини, но я не мог им помочь. И речи быть не могло.

Как всегда, не дождавшись ответа, он сбежал по лестнице вниз, перепрыгивая через две ступеньки, и вернулся в музыкальную комнату, прихлебывая черный кофе.

– Это поможет мне продержаться до Эксетера, – заявил он. – С Эксетера начинается цивилизация. Может, перехвачу сандвич у Дигби-Страттона, это всего в нескольких милях от Хонитона, буду ли успевать, посмотрим, еще эти проклятые посты на дорогах. Эмма, если позвонят из бразильского посольства, скажи, что я уехал… Нет, нет, мама, любимая, я не хочу батский Оливер , у меня приключится несварение желудка за рулем, пора собираться, я уезжаю. – Он обнял мать и дочь одновременно, прижал их к себе. – Если мне придется улететь на несколько дней в Рио, не сядьте только к моему приезду в тюрьму, умоляю. Времена тревожные – шагни не туда, и все может случиться. У вас есть мой рабочий телефон, и, если произойдет что-то серьезное, передайте секретарше, чтобы связалась со мной, правда, я буду все время на конференциях… Не забывай принимать лекарство от сердца, не волнуйся, следи за этими жуткими детьми… Пора ехать, мне пора ехать…

Мад осталась у входной двери, а Эмма с отцом пошли по подъездной аллее. «И это повторение вчерашнего, – подумала Эмма, – только тогда впереди ждала встреча с ним, которая могла продлиться все выходные, а сейчас он уезжает, а мы так ни к чему и не пришли. В некотором роде, это хуже, чем если бы он вовсе не приезжал, ведь привыкаешь, что его нет». Он поцеловал ее еще раз, влез в машину – взревел мотор, зажглись, осветив ворота, фары. Вот и все. Закончено. Папа уехал.

Эмма нашла Мад у камина в музыкальной комнате. Бабушка сняла с каминной полки старинную открытку с собственным изображением и смотрела на нее. Фотография была сделана много лет назад, когда Мад была еще молода. Как говорил ее муж: лицо, отправившее в плавание тысячи судов. Большие глаза, пышные волосы, обрамляющие округлые щеки. Трехлетний крепыш Вик, точная копия матери, сидит у нее на коленях. Эмма подошла и встала рядом, потом обняла бабушку.

– Он просто копия, – сказала Эмма.

– Себя или меня?

– Обоих.

И все же, все же… О чем он тогда думал, этот пухленький малыш? Было ли тогда предначертано, что он вырастет в грузного мужчину средних лет, спешащего на самолет в Бразилию и убежденного (или пытающегося убедить себя) в том, что он управляет финансами миллионов людей? И эта красивая чувственная женщина, его мать, с улыбкой в уголках рта и вьющимися локонами, – знала ли она, что доживет до семидесяти девяти, превратится в эксцентричную, довольно властную старуху? Когда делали это фото, жизнь была хоть и не безмятежной, но во многом стабильной, и Гитлер тогда еще не развязал войну. По прошествии времени этот мальчик уже будет в сознательном возрасте и услышит знаменитую фразу Черчилля о том, что англичане будут сражаться с фашистами на побережье и на улицах. Сегодня страна захвачена другой державой с согласия почти всего населения – по крайней мере, так утверждает маленький мальчик с фотографии, превратившийся сейчас в зрелого мужчину. Бой на побережье принял семнадцатилетний мальчишка, приемом из регби сбивший с ног вражеского десантника, и ребенок двенадцати лет, который, правда, не на улице, а на распаханном поле, превратившись в убийцу, уничтожил такого же врага стрелой, выпущенной из лука.

Мад поставила фотографию обратно на каминную полку.

– Когда он уезжал, у меня было очень странное чувство.

– Что ты хочешь сказать?

– Нет, ничего, только… – Мад привычно развела руками. – Чувствую я, что не скоро увижу его снова.

Эмма не ответила. Она задумалась: как ощущают время старики, летит оно или стоит на месте? Сейчас время летело, потому что каждый день событиям не было конца. Если бы не наступил этот кризис, было ли бы у бабушки такое же ощущение скуки и безысходности, как в последнее время у самой Эммы? Или Мад, из-за того что ей скоро восемьдесят, хочет, чтобы каждый день тянулся медленно, не кончаясь, потому что каждый миг – такова природа вещей – приближает ее к концу?

– Папа уедет из Англии всего на несколько дней, – постаралась утешить ее Эмма, – а потом он должен приехать на твой день рождения. Кризис или нет, но мы обязаны устроить праздник.

Мад презрительно пожала плечами.

– День рождения, – усмехнулась она. – Кому нужны дни рождения в моем возрасте? Когда придет время, придумаем что-нибудь для развлечения мальчишек, но дело-то в том, будет ли нам что отмечать?