13

Ночью начался сильный ветер, и к рассвету разыгрался семибалльный шторм. Плитки шифера со стуком падали с крыши, в саду упало дерево, через окно комнаты для гостей просачивалась вода, и, когда Эмма пошла отнести отцу утреннюю чашку чая, она застала его сидящим на широкой кровати и заслоняющимся от сквозняка открытым зонтом.

– Ужасные неудобства в вашем доме, – пожаловался он. – С шести часов не могу сомкнуть глаз, как вы терпите такое? Почему бы тебе не поехать со мной в Лондон? Могу взять тебя секретаршей в контору или сделать своим пресс-секретарем. Сейчас столько дел, что мне бы очень пригодился пресс-секретарь. – Он жадно отхлебнул чаю, будто целые сутки мучился от жажды. – Сядь, мы с тобой не часто видимся.

Эмма присела нога на ногу на краю кровати, когда-то давным-давно занимавшей центральное место в комедии, в которой Мад с огромным успехом играла, естественно, главную роль. Много позже она купила ее как дань нежным воспоминаниям.

– Знаешь, я не могу оставить Мад, особенно сейчас, среди всей этой неразберихи. Мое присутствие ее сдерживает, хотя, признаю, не очень.

– Тогда поезжайте вдвоем, – настаивал он. – У меня в квартире полно места, весь день меня нет дома, она может делать все, что хочет: гулять в Кенсингтонском саду, кормить уток, ходить в зоопарк…

– Папа, дорогой, – запротестовала Эмма. – Мад ведь не Бен. На самом деле… Вместо прогулки по Кенсингтонскому саду она скорее устроит демонстрацию протеста перед американским посольством или парламентом. Например, прикует себя к ограде, или что там такое делали суфражистки в начале века.

– Ерунда, – сказал Папа, наливая себе еще чашку, – никаких проблем. Признать ее невменяемой, социально опасной. В Суррейе есть отличное местечко: прекраснейшая еда, в каждой комнате цветной телевизор. Старушка Бобби Уилбро живет там, и никаких с ней хлопот…

– Папа, ты же этого не сделаешь, сам знаешь! – Эмма ударила его по ноге, и он пролил чай прямо на пуховое одеяло.

– Смотри, что ты наделала! – воскликнул он. – Дотти подумает, что у меня руки трясутся. Кстати, что это с ней случилось? Не рада мне, как раньше. Небось Мад платит ей нищенское жалованье и заставляет себя обслуживать с ног до головы. Да и готовить она стала из рук вон плохо, вчерашняя рыба годилась только кошкам.

– Ничего подобного… – дочь опять стукнула его.

– Ну, может, и не кошкам… Дело в том, что чем дальше отъезжаешь на запад страны, тем ниже уровень жизни, я это заметил еще много лет назад. В Гемпшире еще туда-сюда, в Дорсите уже весьма сомнительно, явно низкий уровень в Девоне, а как переедешь Темар, будто оказываешься в Тибете. Скажу даже, что, по-моему, в Тибете условия жизни лучше, особенно теперь, когда у власти китайцы.

Эмма соскочила с кровати.

– Ты несправедлив, как мне кажется, – сказала она, – летаешь себе из столицы в столицу…

– Драгоценная моя, я летаю не более десятка раз в год, большую часть жизни я провожу во вращающемся кресле у своего конторского стола. Но Тибет изменится, Тибет наконец станет цивилизованным – под Тибетом я имею в виду Корнуолл, конечно. С помощью движения «Культурное сотрудничество народов СШСК» даже утренний чай будет подаваться не чуть теплым, а кипящим.

Она выхватила у него из рук чашку и блюдце.

– Нет, нет, отдай обратно!

Неохотно она протянула ему назад не слишком пришедшийся ему по вкусу чай, из-за которого ей пришлось в такую рань тащиться на кухню.

– Ты что, серьезно про эти «культурные» дела? – спросила она.

– Почему бы и нет, почему бы и нет? А, чушь собачья, конечно, если между нами, но для коренных жителей, селян, народа вашего драгоценного полуострова это может оказаться спасательным кругом. С промышленностью здесь покончено, сама понимаешь, никакого будущего, спад за спадом последние несколько лет и полная остановка при СШСК. Ты не хочешь понять того, что нам придется стать для американцев местом отдыха. В Штатах относительно этого самые серьезные намерения. Часть соглашения по СШСК предусматривает, что американцы прекратят поощрять туризм в Европу. Вместо этого в поисках старины они будут приезжать сюда. Кентерберийский собор займет место собора Святого Петра, Йоркский кафедральный собор заменит Нотр-Дам, и на карте появится каждый городишко, в котором отыщется церковь четырнадцатого века и парочка мощеных улиц, а всех жителей нарядят в цветные чулки и остроносые туфли. Мы уж на славу повеселились, когда писали рекламные проспекты. Из-за Атлантики повалят толпы народу.

Эмма не знала, что и думать. Продавцов в Полдри нарядят в чулки и камзолы и заставят носить бархатные береты? Она была уверена, что Том Бейт откажется.

– Но, Папа, – сказала она с сомнением, – это же унизительно.

– Чепуха, чепуха. Ради денег люди будут делать все что угодно. Будет сильная конкуренция, города будут соревноваться друг с другом – вот увидишь. Инсценированные сражения, феодальные обычаи, вместо жареной говядины – жареный лебедь, служанки в чепчиках подают грелки, а за отдельную плату и сами прогреют постель. Ну, конечно же, сверхурочная работа будет хороша оплачена, за этим проследят профсоюзы.

Резкий порыв ветра, проникший через плохо пригнанную раму, заставил его еще больше скрючиться под зонтом.

–Прямо здесь можно деньги зарабатывать, – сказал он, – скажем, корнуолльский шторм в Треванале. Добро пожаловать, молодожены. Зонтики бесплатно.

Стук в стену оповестил отца и дочь, что хозяйка дома уже проснулась.

– Не бросай меня, я могу здесь утонуть, – взмолился Папа.

Эмма скрепя сердце отправилась обслуживать бабушку; в конце концов, ей почти восемьдесят, и в ее комнате, выходящей на море, этот тайфун уже, наверное, вышиб все стекла. Мад, однако, невозмутимо стояла у окна, сложив руки на груди и глядя, как шторм гонит по заливу белые гребни волн.

– Так им и надо, – объявила Мад с удовлетворением, – придется им передвинуться. Не продержаться тебе, цыпленок.

И действительно, военный корабль поднял якорь и двигался в южном направлении, носом разрезая бурлящие, пенящиеся волны, заливающие все его палубы.

– Это не значит, – ответила Эмма, – что мы простимся с морской пехотой. Нужно что-то посильнее шторма, чтобы выгнать их с пляжа Полдри.

– Ну и повезло же им, – Мад отвернулась от окна, – отобрали летние домики и сидят теперь, согнувшись у газовых печек. Жаль, Терри нет, он бы посмотрел. В девять часов буду звонить в больницу и спрошу, нельзя ли ему вернуться домой.

– Мад…

– Что? – Когда бабушка так хмурилась, возражать было бесполезно.

– Может, лучше подождать, пока Папа уедет обратно в Лондон?

– Почему, о, Господи?

– Ты же знаешь, они не переносят друг друга: хуже, чем два петуха.

– Полная чушь! Они хорошо действуют друг на друга.

Позже утром она позвонила доктору Саммерсу, и дело, к сожалению, решилось не голосованием, а само собой. Терри с ногой в гипсе, на костылях (что сделает его героем в глазах младших мальчишек), вполне может вернуться домой. Кроме того, его койка уже требовалась для другого пациента.

– Только не выпускайте его из дома, – предупредил врач. – Что бы такое зловредное он там ни выдумал, пусть делает это дома. Кстати, вчера вечером в больницу приходил офицер, морской пехотинец, проверял, что Терри делал накануне. Мои объяснения его полностью удовлетворили. Что касается пропавшего военного, то ни я, ни Терри не имеем ни малейшего представления, о чем говорил этот офицер, а вы, как я понимаю, вне подозрений?

– О да, абсолютно, – ответила Мад, делая знак Эмме, тоже слушавшей разговор. – Странное дело, этот солдат будто исчез с лица земли. Может, свалился с утеса. Кстати, передайте Терри, что на выходные приехал Вик. Вчера он прибыл из Лондона, такой путь проделал, о моем здоровье беспокоился.

В трубке не то фыркнуло, не то всхрюкнуло.

– Тогда передайте от меня вашему сыну, что он может спокойно возвращаться домой. Чем спокойней вы живете, тем быстрее улучшится ваше здоровье. И никаких происшествий, повторяю, никаких происшествий с сегодняшнего дня и до понедельника. У меня выходные.

Эмма, вздохнув, положила трубку. Жаль, что у нас не выходные, подумала она, жаль…

Мать с сыном вместе отправились в больницу за раненым. Не прошло и получаса, Эмма с Дотти только успели попить кофе, как, выглянув в окно, они увидели, что по подъездной аллее приближается военная машина.

– Вот так раз, – сказала Эмма. – Опять лейтенант Шермен, скорее всего. Не снимай кофе с огня. Придется пригласить его зайти.

Однако появившийся из машины офицер оказался не Уолли, а какой-то незнакомый. Он зашагал по тропинке, сопровождаемый двумя морскими пехотинцами. Эмма вышла в прихожую и открыла дверь, порыв ветра чуть не сбил ее с ног.

– Да? – сказала она.

Офицер не отдал честь, а прошел мимо нее в холл. Он осмотрелся по сторонам, заметил ряд палок и тростей в стойке, взял одну и осмотрел. Затем спросил, где Мад.

– Бабушки нет, – сказала Эмма. – Она уехала на машине с моим отцом. Они вот-вот должны вернуться.

Он секунду изучающе глядел на нее, затем сказал:

– Капитан Кокрэн, морская пехота США. Мне приказано обыскать дом и опросить всех жильцов. Это обыкновенная проверка, проводимая повсеместно в радиусе пяти миль от лагеря в Полдри. Можно моим людям подняться на второй этаж?

– Не могли бы вы подождать, пока вернутся отец и бабушка? – воскликнула Эмма. – Это необычное требование, вы должны…

– Может быть, и необычное, но оно должно быть выполнено, – ответил он. – Вам, вероятно, известно, что один из наших людей пропал?

– Да, это сообщали по радио, и, кроме того, вчера сюда приходил задавать вопросы лейтенант Шермен. Ему прекрасно известно, что мы не видели пропавшего.

– Лейтенант Шермен не провел обыск в вашем доме, – последовал ответ, – а я командую этой операцией. О'кэй, вперед, – он отдал приказ двум морским пехотинцам, которые начали подниматься по лестнице.

– Подождите, – сказала Эмма, – можно я пойду с вами? Они не знают, куда идти, а отец и бабушка очень щепетильно относятся к своим вещам.

– Как хотите, – пожал плечами офицер. – Они ничего не повредят. – Он начал одну за другой приподнимать трости. Фолли, прихромавшая в холл из библиотеки, обнюхала ему ноги. – Уйди, – сказал он.

– Осторожнее, – предупредила Эмма, – собака очень старая и практически слепая.

Офицер не ответил. Эмма взяла Фолли и увела ее обратно в библиотеку, закрыв двустворчатые двери. Сердце ее билось учащенно, не от страха, а от гнева и обиды. Она взбежала по лестнице вслед за двумя морскими пехотинцами. Они вошли в комнату для гостей, один из них распахнул платяной шкаф, другой открыл комод. Папина дорожная сумка была тщательно осмотрена, дно простукано. Потом они сняли с кровати белье и перевернули матрасы.

– Что, Боже мой, вы ищете? – спросила Эмма.

Они не ответили. Один из них ухмыльнулся. Осмотрена была и ванная, а когда они перешли в апартаменты Мад – туалетная, спальня, ванная, – процедура повторилась. Раскрывали шкафы, выдвигали ящики, вынимали и засовывали назад одежду. Слава Богу, ее нет, думала Эмма, слава Богу… Потом обыскали ее комнату, затем вторую, редко используемую, свободную комнату.

– Это все? – спросил один из них.

– На этом этаже все, – ответила она. – В другом крыле живут дети, у нас их много. Надеюсь, вы не собираетесь их пугать?

Ответа не последовало. Они спустились в холл. Офицер появился из музыкальной комнаты.

– Ничего не нашли?

– Нет, сэр.

Он указал на закрытую дверь кухни.

– Что там?

– Кухня, – ответила Эмма, – и детские комнаты. У нас четверо малышей, самому младшему только три года.

– О'кэй, о'кэй, – нетерпеливо сказал он и, кивком указав на открытую дверь гардеробной, приказал одному из солдат проверить множество плащей, пальто, курток и сапог, которые Мад запасала на разные случаи жизни.

Они вошли на кухню. Офицер принялся открывать двери шкафов, и Дотти, заметив вторжение на свою территорию, с изумлением оглянулась.

– Эй, подожди-ка, – вся вспыхнув, сказала она, но тут вмешалась Эмма.

– Бесполезно спорить, – сказала она, – у них ордер на обыск, или, по крайней мере, я так поняла. Они уже побывали наверху.

– Они были в комнате Мадам? – в ужасе вскричала Дотти.

– Верно, леди, – один из солдат с улыбкой коснулся ее плеча. – И мы должны будем осмотреть и вашу комнату.

Дотти бросила призывный взгляд на Эмму, но та покачала головой.

– Ничего страшного, Дотти. Все в порядке. – Затем она повернулась к капитану. – Разрешите мне предупредить детей, – взмолилась она.

Он коротко кивнул, и Эмма ушла в игровую комнату.

– Послушайте, детки, – быстро произнесла она, – пришли несколько морских пехотинцев, обыскивают дом. Не те, которых мы знаем, а другие. Так что не пугайтесь, когда они зайдут к вам.

Малыши удивленно уставились на нее. Колин, только что размахивавший очень длинной и очень острой бамбуковой палкой, наклонил голову:

– Они плохие?

– Вполне возможно, что да, – ответила Эмма, – так что ведите себя тихо.

Вошел капитан в сопровождении двух солдат. Он быстро оглядел комнату. Шкаф, забитый сломанными или ненужными игрушками, вряд ли мог скрывать кого-нибудь, живого или мертвого.

– О'кэй, – сказал он, – пошли дальше.

Колин, нимало не смущаясь тем, что на него не обратили внимания, сказал:

– Привет. Угадай, что у нас есть.

Спрыгнув с подоконника, он принялся рыться в шкафу с игрушками, перегородив при этом путь к отступлению капитану и его подручным. Колин извлек маленькую коробочку, оказавшуюся фотоаппаратом; будто оператор на телевидении, он приставил коробочку к глазу.

– Хочешь сделаю твою фотку, детка? – сказал он с американским акцентом и нажал на кнопку – из коробки вылетела извивающаяся на пружине змея, стремительно рассекла воздух и ударила капитана в глаз.

– Отвали, – сказал Бен и захлопал в ладоши.

К чести капитана, он молча отбросил метательный снаряд, вытер глаз и выскочил из комнаты. Эмма последовала за ним.

– Извините, пожалуйста, – сказала она. – Понимаете, дети немного распустились, простите нас.

Ничего не ответив, он прошел по коридору до спальни малышей, осмотрел ее и перешел к следующей комнате. Сэм кормил белку, Энди в комнате не было. Эмма инстинктивно почувствовала, что, несмотря на шторм, он вскарабкался на крышу и сидит под трубой, хотя это строжайше ему запрещено. Сэм поглядел на вошедших. Капитан, наверное потому, что не мог поймать его косящий взгляд, отвел глаза. Перед тем как выйти из комнаты Эмма посмотрела на Сэма и губами проговорила единственное слово: «Энди». Сэм кивнул.

– Пусть кто-нибудь поможет тебе приглядеть за белкой, – сказала Эмма вслух.

Сэм опять кивнул, он понял, что она хотела сказать. Нужно дать Энди сигнал, когда можно будет слезать с крыши.

Военные задержались в третьей по коридору комнате, после того как Эмма объяснила, что это комната старших ребят.

– Терри, он сейчас в больнице, – пояснила она. – Отец с бабушкой поехали, чтобы забрать его домой.

– Да, мы о нем слышали, – ответил капитан. – Приходили к нему в больницу. А где другой парень?

– Скорее всего в подвале. Как обычно в это время. Действительно, Джо, склонившись, колол топором дрова.

– Ага, – сказал капитан. – Сколько тебе лет?

– Девятнадцать, – ответил Джо, вопросительно глядя на Эмму.

– Джо, это капитал Кокрэн, – сказала она, – он проводит в нашем доме обыск. Уж не знаю зачем.

– Брось топор, – приказал капитан, – стань вот там у стены, руки за голову. Ну-ка, поживей.

Джо, никогда не отличавшийся быстрой реакцией, удивленно заморгал. Капитан мотнул головой, и двое морских пехотинцев подбежали к Джо, схватили за руки и бросили к стене.

– Эй! – закричала Эмма. – Что вы делаете?

– Не лезьте не в свое дело, – ответил капитан. – Мы не сделаем ему ничего плохого, только зададим несколько вопросов. Капрал, обыщите его.

Они принялись ощупывать Джо сверху донизу, выворачивать карманы джинсов.

– Стой спокойно, ты, – сказал один из них и пнул Джо в голень.

Джо удивленно и испуганно посмотрел на морского пехотинца.

– Что я такого сделал, по-вашему? – спросил он. Солдат хлестнул его по губам, не агрессивно, но, несомненно, больно. Джо покраснел и инстинктивно опустил левую руку, закрываясь от следующего удара. Другой солдат схватил его за руку и задрал ее вверх, пнув еще раз Джо в голень.

Эмма непроизвольно рванулась вперед, на защиту, но капитан схватил ее за запястье и задержал.

– Слушай, девочка, беги-ка отсюда и побыстрее.

– Вы не понимаете, – сказала она. – Джо ни в чем не виноват. Лейтенант Шермен это знает. Позвоните, ради Бога, в лагерь и проверьте!

– Лейтенант Шермен сегодня на борту судна. Нас стало на одного меньше, и моя задача выяснить все, что вам известно. Местные мальчишки порядком нам досаждают, и мы этого не потерпим.

Эмма высвободила руку.

– Джо никогда в жизни не был ни в чем замешан. Он очень редко выходит из дома и со двора.

Двое морских пехотинцев держали Джо железной хваткой, и Эмма поняла, что если сейчас она закричит, что было бы естественной реакцией, то в игровой комнате ее услышат малыши и прибегут в подвал. Их бесцеремонно вытолкают, а если это услышит Энди… Энди не должен ничего услышать, Энди не должен знать…

– Уходи, Эмма, – проговорил Джо, и она заметила на его губах кровь. – Со мной все в порядке. – Он стоял у стены, как и было приказано, подняв руки над головой.

Эмма вышла из погреба и побежала вверх по маленькой лестнице, ведущей из подвала в холл. На верхней ступеньке она упала и расплакалась. Было слышно, как Фолли, скуля, скребет двери из библиотеки в столовую. Эмма открыла двери и, взяв старую собаку, уселась с ней на диване. Бесполезно звать Дотти, еще бесполезней звать любого из мальчишек. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой беспомощной, такой одинокой. Прошло пять, а может быть, и десять минут, и Фолли вдруг навострила уши, собачьим чутьем поняв, несмотря на глухоту, что возвращается машина. Знакомый гудок. Эмма спрыгнула с дивана и бросилась им навстречу. Папа помогал Терри выбраться из машины. Мад протягивала ему костыли. Терри поднял голову, улыбаясь во весь рот.

– Опять твой «лютенант»? – саркастически сказал он, указывая костылем на американский «джип».

Пожалуй, это был не слишком удачный момент для шуток.

– Ради Бога, скорее, – сказала Эмма Папе. – Эти головорезы из морской пехоты избивают в подвале Джо. Останови их, быстрее.

Все изумленно на нее уставились. Мад, поддерживающая Терри, резко обернулась и чуть не упала, но он ее поддержал.

– Что? Кто? – воскликнул Папа. – О чем ты говоришь?

– Морские пехотинцы, – всхлипнула Эмма, и у нее опять потекли слезы. – Незнакомые. Ходят из дома в дом, выспрашивают. Они обыскали все комнаты, перевернули все вверх дном, а сейчас поставили Джо к стене в погребе.

Папа повернулся к Терри:

– Ты сможешь подняться по ступенькам?

– Да, да, идите, – улыбка исчезла с лица парня. Папа взял дочь за руку.

– Не надо истерик, – твердо произнес он. – Я предупреждал, что подобного следует ожидать. Наверное, всего лишь обычная проверка, они выполняют приказ. Я с ними разберусь… В погребе, говоришь? Почему в погребе? А что Джо, он им возражал, упрямился?

– Нет, – выкрикнула Эмма, – Джо ничего не делал. Он колол дрова, потом они его схватили и швырнули к стене…

– Хорошо… хорошо… Успокойся, моя милая, оставайся здесь, подожди Терри и Мад, пригляди за ними. В подвале, говоришь, немедленно иду туда. – Спускаясь по ступенькам, он крикнул, полуобернувшись: – Вы все идите в музыкальную комнату и будьте там. Закройте двери. Делайте что хотите, но не выпускайте Мад.

Бабушка с Терри медленно двигались по тропинке через двор.

– Не держи меня, – нетерпеливо говорил он, – я лучше пойду сам. Так бы и вмазал этим негодяям костылем по башке…

– Нет, – ответила Мад, – этим займемся я и Вик. Это не твое дело.

– Еще как мое, раз они Джо избивают.

Эмма взяла себя в руки и встала у входной двери.

– Папа сказал, чтобы мы ждали в музыкальной комнате. Если любой из нас вмешается, то будет только хуже, в миллион раз. Я уже пробовала, теперь знаю.

– Кто они? – спросила Мад. – Другие, ты говорила? Не лейтенант Шермен?

Эмма рассказала о случившемся с начала до конца.

– Они ничего не разбили, не повредили. Лучше бы уж это. Меня добило, что они все проделали так спокойно и бесцеремонно. Одну за другой проверили все трости в холле, просмотрели все пальто в гардеробе…

– По какому праву? Что они ищут?

– Не знаю. Не сказали.

И вдруг Эмма вспомнила, что Терри не знает, что на самом деле произошло с пропавшим капралом. Он не знает их тайны. Так же, как Папа. О, Боже, подумала Эмма, если бы только мы могли выступить единым, безгрешным фронтом, но мы не можем, не можем…

– Думаю, Папа справится вполне успешно, – сказала Мад. – В нашем кругу мы смеемся над его хвастовством, но когда он показывает пропуск, то это оказывает мгновенное действие, мы буквально пронеслись через посты.

– А я бы сказал, – произнес Терри, – что морские пехотинцы что-то все на взводе. Тот, что приезжал в больницу, хотел устроить мне допрос с пристрастием, но доктор Саммерс его отшил. А все-таки, что это за история с пропавшим капралом Вэггом? Кому он нужен? Небось сладко спит с какой-нибудь местной шваброй. Ну и пускай, если это не Миртл, я не возражаю.

– Он исчез около тридцати шести часов назад, – заметила Мад.

– Желаю ему удачи, – ответил Терри. Послышались голоса. Папа поднимался из подвала в холл, и с ним морские пехотинцы. В музыкальной комнате наступило молчание. Спрятавшись за занавеской, Эмма наблюдала, как Папа, офицер и двое солдат шагали по дорожке через двор, затем вышли за ворота. Папа что-то говорил, но Эмме не было слышно. Офицер щелкнул каблуками, отдал честь и влез в «джип», его подчиненные последовали за ним. «Джип» развернулся и удалился по подъездной аллее. Папа вернулся к дому. Мад пересекла комнату и открыла дверь.

– Ну? – спросила она.

– Никаких проблем, никаких проблем. Как я и думал, всего лишь обычная проверка. Они чертовски злы из-за пропавшего капрала. С Джо все нормально, пара синяков, нужно помазать чем-нибудь разбитую губу.

– А если подобное повторится, когда тебя не будет? – спросила Мад.

– Не повторится, не повторится. Если, конечно, вы не выкинете очередную глупость.

Гнев Терри, казалось, поутих. Он задумался. С усилием поднявшись со стула, он заковылял к двери.

– Пойду к Джо, – спокойно произнес он. – Вик, спасибо тебе за помощь. Рад, что ты выпроводил этих типов.

Мад дождалась, пока он выйдет за дверь, потом повернулась к сыну:

– Я думаю, с ним ничего плохого не случится, как ты считаешь? Так или иначе, морские пехотинцы ушли…» И как они только посмели тронуть Джо?! Если бы я была там!

– Я очень довольна, что тебя не было, – сказала Эмма. – Папа – да, но только не ты.

Бабушка проигнорировала ее выпад.

– Ты не можешь поговорить с кем-нибудь из начальства? – обратилась она к Папе. – Кто такие это были, почему не послали тех, кого мы знаем? Лейтенант Шермен явно положил глаз на Эмму, и хотя он довольно глуп, но неизменно вежлив.

– Мама, дорогая, если ты думаешь, что военные, американцы или, уж коли на то пошло, наши, ходят с ордером на обыск, перерывают комоды и, приставив к стене, устраивают допрос недовольным девятнадцатилетним подросткам – и все это для развлечения, то ты глубоко заблуждаешься. Я не сказал об этом при Терри, но из слов капитана Кокрэна я понял, что о пропавшем уже практически два дня нет никаких известий. Они опасаются, что произошло самое худшее и его кто-то прикончил. Кроме того, начальство глиняного карьера доложило о пропаже гелигнита. Так что морские пехотинцы имели полное право так действовать, хотя с Джо они обошлись слишком круто; короче говоря, я не собираюсь связываться ни с каким начальством.

Эмма посмотрела на бабушку. Она надеялась, что спор на этом закончится. Продолжение его только нарушило бы все достигнутое. На Папиных щеках и так уже появились два маленьких красных пятнышка – он начинал выходить из себя.

– Я не успела прибрать в спальнях, – вмешалась Эмма. – В комнате для гостей и переворачивать-то нечего, но в твоей комнате они открывали каждый ящик и все шкафы.

Эта тирада адресовалась Мад, которая попалась на крючок.

– Пошли, – сказала она, – я должна увидеть самое худшее, пусть даже это будет стоить мне очередного сердечного приступа.

– Только, ради Бога, будь осторожней, – убеждал ее сын. – Такое возбуждение вредно. Эмма уберет твою комнату, да. там и так всегда погром, а шкафы у тебя набиты линялыми джинсами, совершенно не подходящими для семидесятидевятилетней женщины. А твои таблетки? Не пора ли тебе принять таблетки? Я позвоню Бевилу Саммерсу…

– Замолчи, – сказала Мад. Когда они оказались наедине в ее спальне, она присела на кровать и обозрела беспорядок. – Могло быть и хуже.

– Тебе не кажется, что после этих событий нам, по всей вероятности, лучше запереть дом и уехать в Лондон? – спросила Эмма. – Папа сегодня утром уже предлагал что-то в этом роде.

– Уехать в Лондон? – повторила Мад. – Ты бредишь?

– Нет, серьезно… Знаю, мы с тобой не любим Лондон, но ведь там намного безопаснее, правда? Мы с тобой будем жить в Папиной квартире, Джо и Терри у Трембатов.

Мад пошла в ванную вымыть руки.

– Эмма, ты можешь ехать, если хочешь, я тебя держать не стану. Но я ни за что на свете не брошу дом и мальчишек. Кроме того, Фолли не сможет жить в Папиной квартире. А Сэмова белка? – Она вытерла руки о полотенце. – О нет, это совершенно исключено. Я не смогу без мальчишек. И кроме того…

– Кроме того, что? – спросила Эмма, когда прозвучал гонг к обеду и они спускались вниз. Мад принялась беззвучно насвистывать.

– Здесь, по-моему, весьма интересно, – проговорила она.

Они уселись обедать впятером. Присутствовали и Джо, и Терри, и в кои-то веки Терри молчал. Разбитая губа Джо не была слишком заметна, и, по молчаливому уговору, о визите морских пехотинцев никто не вспоминал. Папа, умиротворенный джином с тоником, разглагольствовал об огромных преимуществах, которые несет шестимесячный визит в Штаты тем, кто достаточно молод, чтобы воспользоваться предоставленным шансом. Бесплатный перелет и плюс возможность найти работу.

– Я читал проспекты, – поведал он слушателям, – я читал проспекты… Обо всем уже позаботились, отличный сервис, у нас, конечно, обязательства взаимные, но никакого сравнения – представьте только наше сырое постельное белье и брюссельскую капусту, – американскую молодежь постигнет разочарование, ну и пусть. Зато как наша молодежь выиграет.

Зазвонил телефон, и Джо пошел снять трубку.

– Лишь бы не этот болван Кокрэн опять со своими вопросами, – сказал Папа.

Через несколько минут Джо вернулся. Он был бледен и выглядел напряженным.

– Это миссис Трембат. Она в ужасном состоянии, плачет. После нас морские пехотинцы отправились к ним и забрали на допрос мистера Трембата и Мика. Она хотела узнать, не можете ли вы помочь. – Он взглянул на Папу, сидевшего на дальнем конце стола.

– Конечно, – воскликнула Мад, – Вик, ты же знаешь милых Трембатов с фермы, они нам так помогают, настоящие друзья. Сходи, поговори для начала с ней.

Наблюдая за отцом, Эмма, однако, заметила, что выражение его лица изменилось: во время обеда он был весел, а теперь на лице появились решимость и упрямство.

– Простите, – сказал он, – но я ничем не могу помочь. Для Джо я смог использовать какое есть влияние, но не более того. Я ни за кого, кроме родственников, не могу ручаться. Если Трембату нечего скрывать, то и жене его нечего волноваться. Если хотите, я поговорю с ней, но, надеюсь, вы поняли ситуацию.

Он положил салфетку на стол и вышел из комнаты. Все молчали. Даже его мать.