ИСПАНСКАЯ НЕВЕСТА
Бланка Кастильская родилась в конце XI в Толедо или Бургосе. Ее родителями были король Альфонсо VIII и Леонора Английская. Со стороны отца она происходила от старинных вестготских королевских династий Пиренейского полуострова — Кастилии, Арагона и Наварры; с материнской стороны — была внучкой Анри II Плантагенета и знаменитой Алиеноры Аквитанской.
Не только сама аквитанская принцесса, как новая Елена, служила причиной вражды между английским и французским монархами. Ее огромные лены, включающие собственно Аквитанию, Пуату и Гасконь — весь запад и часть юга Франции, — переходили из французской сферы влияния в английскую. Сила французского короля уменьшалась пропорционально размерам уплывающих от него владений бывшей супруги.
Людовик VII упорно боролся с Анри II, сначала, правда, безуспешно. Но ему удалось нащупать болевую точку в английской королевской семье — соперничество между отцом и сыновьями. После этого он искусно играл на этом обнаженном нерве Анри II, стравливая его с сыновьями: Анри Молодым, Жоффруа и Ричардом.
После смерти мужа и старших сыновей Алиенора продолжала править своими владениями и руководить последним оставшимся в живых сыном Джоном.
Этот король, вступивший на престол в 1199 г., принадлежал к худшей разновидности правителей. Всем рыцарским упражнениям он предпочитал роскошь двора и был крайне инфантилен во взглядах, суждениях и поведении. Он был бездарным полководцем и вздорным мелочным тираном, обладая при этом несомненным талантом наживать себе недоброжелателей: «У этого короля было столько же врагов, сколько было у него баронов», — иронизировал летописец.
Представление о полной никчемности Джона стало почти общепринятым. Более того, многие современники считали его не вполне нормальным. Он был «одержим дьяволом», — утверждал маргемский летописец; «сведен с ума колдовством и волшебством», — вторил ему Роджер из Вендовера. Возможно, особенности темперамента, которые он унаследовал от своих предков, толкали его за грань безумия? Его периодические приступы летаргии, его ярость и жестокость, его маниакальная подозрительность дают основание предполагать, что он страдал от острого психического расстройства.
Но существуют и иные отзывы. По словам У. Черчилля, «…он часто бывал рассудительным, проявлял незаурядные способности, а иногда даже щедрость. Он обладал оригинальным и пытливым складом ума и до конца жизни ценил свою библиотеку. В нем бурная энергия Плантагенетов проявилась настолько сильно, что он был неуравновешен и безудержен».
Когда был заключен мирный договор между Францией и Англией, предусматривающий женитьбу Людовика, наследника французского престола, на одной из внучек Алиеноры, дочерей Кастильского королевского дома, 80-летняя Алиенора, по-прежнему бодрая и деятельная, с поразительной быстротой совершила путешествие в Кастилию за невестой.
Христианские королевства Иберийского полуострова уже несколько десятилетий воевали с армиями альмохадов — марокканских правителей, призванных на помощь испанскими мусульманами. Обычно государи Кастилии, Леона и Наварры выступали против неверных плечом к плечу. Однако заносчивость и самоуверенность Алонсо VIII Кастильского привела к тому, что в решающем столкновении на полях Аларкоса в 1195 г. он не получил поддержки от своих соседей. Кастильский король, несмотря на огромный численный перевес врагов, принял бой, но его войско было разбито наголову.
Даже спустя 5 лет после этого жестокого поражения его последствия и его позор тяжело угнетали гордых кастильцев.
Единственная из оставшихся в живых дочерей Алиеноры, донья Леонор, супруга Алонсо Кастильского, подарила ему 11 детей.
Королевская семья не имела в Кастилии близких родственников, поскольку Алонсо был единственным ребенком своих родителей, а английские родичи были далеко. Отношения в королевской семье отличалась согласием и сплоченностью. Король Алонсо покровительствовал еврейским и мусульманским ученым, способствовал распространению французской литературной традиции и поэтических произведений, ценил лирическую поэзию и литературный язык провансальцев. Он создал вокруг себя круг культурных людей разных национальностей. При кастильском дворе подвизался один из наиболее выдающихся трубадуров Видаль де Базалю, разыгрывали представления мимы и жонглеры. Молодежь увлекалась героическими поэмами и песнями, в которых возвеличивались подвиги и деяния христианских воителей. Куртуазность не мешала сердцам благородных дворян и рыцарей гореть жаждой подвигов во имя веры, а религиозное рвение было как никогда высоким. Кастильский королевский двор, веселый и жизнерадостный, напомнил старой королеве времена герцогов Аквитанских. Алиенора вновь окунулась в атмосферу молодости, свежести и поэзии. Она оставалась в Кастилии около двух месяцев, а уезжая, увезла с собой совсем не ту девушку, за которой приехала.
Из четырех принцесс старшая, Беренгария, уже побывала замужем, успела овдоветь и вновь сочетаться браком со своим молодым дядей, королем Леона. Вторая дочь, Леонор, была обещана арагонскому королю; третья, Уррака, самая красивая, предназначалась наследнику французского престола.
Однако Алиенора тронулась в обратный путь через Пиренеи с младшей, Бланкой, причем из упоминаний современников становится ясно, что выбор, благодаря которому одну невесту заменили другой, был продиктован именно английской королевой. Предлог, которым эта замена объяснялась, нашелся очень легко: французам будет трудно выговорить слишком испанское имя будущей королевы. Гораздо привычнее имя Бланка. Эта причина и осталась для официального пользования.
Уррака же стала супругой Афоншу II Португальского, по прозвищу Толстяк. В Португалии ее имя не вызывало неприятия.
Очевидно, что за время пребывания в Кастилии старая королева сумела оценить своих внучек и увидела в младшей детское любопытство и природную любознательность, милую впечатлительность и непосредственность. Можно представить, что Алиенора нашла у девочки много общего с молодой аквитанской принцессой, которой она была когда-то, — ту же отвагу, быстрый ум и горячую жажду совершенства.
Что же представляла собой Бланка Кастильская?
Здесь мы вступаем в неизвестную область и можем оперировать только предположениями. Достоверные сведения и даже слухи относительно характера и внешности девочки отсутствуют. Жизнь правителей-мужчин обрастала предсказаниями, воспоминаниями и легендами, но о королевских дочерях, если они не прославились какими-либо необыкновенными качествами, известно очень мало: в лучшем случае годы рождения и смерти, имя мужа и количество детей, названия основанных монастырей. О детстве Бланки мы не знаем практически ничего, поскольку она, предназначенная в жены королю провинциальной Португалии, не рассматривалась как фигура, заслуживающая внимания.
Однако кое-какие моменты ее детского житья можно восстановить.
Не приходится сомневаться, что Бланка воспитывалась как большинство принцесс. Прежде всего, она должна была постичь основы религии, выработать в себе милосердие, осознание необходимости призрения бедных и больных. Ее обучали не только рукоделию, но чтению, письму и хорошим манерам. Она, безусловно, владела латынью, универсальным официальным языком королевств Иберийского полуострова; умела говорить на романсеро — языке общения культурных слоев испанского общества и немного знала французский. Ее мать Леонора Английская была француженкой. При английском дворе до XIV века говорили только по-французски, язык же завоеванных саксов и англов считался уделом простонародья. Донья Леонор, как ее называли в Кастилии, соединила в себе кровь двух великих династий: правителей Аквитании, страны, сиявшей полным блеском культуры уже в то время, когда на севере Франции еще только начинали зарождаться новые центры; и Анжуйского дома, богатого эффектными, выразительными в чисто средневековом смысле фигурами. Королеву Леонор называли скромной, мужественной, благоразумной, целомудренной и плодовитой, а также кроткой и боголюбивой. Но по крайней мере две из ее дочерей унаследовали через нее аквитанскую сложность и разносторонность, анжуйскую энергию и непреклонность. В личности и духовном облике Бланки легко обнаружить эти черты, равно как и полученные по линии кастильских предков целеустремленность, храбрость, работоспособность и аскетизм.
В марте 1200 г. Бланка попрощалась с родителями и сестрами и в сопровождении своей бабушки и пышной свиты отправилась во Францию, которой предстояло стать ее новым домом.
Трудно сказать, о чем вели долгие разговоры старая женщина и юная девушка во время совместного путешествия, но можно предположить, что Алиенора, осененная двойной славой французской и английской корон, жена и мать двух королей, женщина, чьи дети и внуки творили европейскую историю, произвела на принцессу сильнейшее впечатление. А бабушка, очевидно, предвидела, что природному уму внучки суждено когда-нибудь стать государственным.
По неизвестной причине старая королева не почтила своим присутствием бракосочетание, ею же самой задуманное и спланированное. Она отправилась в свой любимый монастырь Фонтенвро, где покоились ее супруг и дети, и долго пребывала там в самодостаточности своего «я» и воспоминаниях молодости, пока безрассудство сына не принудило ее заняться делами государственными.
Свадьба Бланки Кастильской и Людовика Французского состоялась в Пор-Мэр в Нормандии, английском владении — самом близком к французской границе городе, — поскольку в самой Франции, находившейся под интердиктом, нельзя было совершить никаких церковных обрядов. Венчание происходило на землях английского короля, и Филипп, опасаясь, что коварный Джон может захватить наследника французского престола, потребовал, чтобы английский король во время брачной церемонии находился во Франции.
Невеста была молода, отменного здоровья, отличалась благородной чистотой крови и была достойна стать матерью принцев Франции.
Жених был практически ровесником невесты, он появился на свет 5 сентября 1187 г. Мать его жила в вечном страхе и носила его, опасаясь за свое будущее, поэтому он родился нервным ребенком. Роста он был маленького, сложения слабого, но имел красивое и спокойное лицо и чудесные белокурые волосы, унаследованные от Изабеллы.
В раннем детстве он перенес очень тяжелую болезнь, едва не лишившую династию Капетингов продолжателя. В Палестине, где в это время находился его отец, даже ходили слухи, упорно поддерживаемые (а может быть, и распускаемые) Ричардом Английским, что наследник Франции скончался.
К счастью, эти слухи оказались сильно преувеличены.
В окружении стягов с французскими лилиями и кастильскими башнями, разодетые ради торжественного события в бархат и меха, Филипп Французский и дядя невесты Джон Английский еще раз внимательно прочитали текст брачного договора. Англичанин отдавал за племянницей фьефы Иссуден и Грасей, дарил новобрачным 20 тыс. серебряных марок, а кроме того, уступал Франции спорные территории — Вексен, Эврексен и Эвро. В случае своей смерти он соглашался завещать все свои остальные домены во Франции ново-обретенному племяннику.
К моменту бракосочетания Людовику исполнилось 13 лет. Осиротев в раннем возрасте со смертью матери, он не был избалован вниманием холодного и прагматичного, вечно занятого или отсутствующего отца. Брачные планы короля несли опасность для прав престолонаследия принца Людовика: появись у того законный, крепкий здоровьем и разумом сын, неизвестно, кому бы он завещал свою корону. Другая близкая родственница Людовика, бабушка, не любила его мать и не испытывал нежности к ее сыну; к тому же она была слишком царедворцем, слишком политиком и государственным деятелем, чтобы подарить Людовику так необходимое любому ребенку тепло и ласку.
Теперь принц получил супругу — человека, который принадлежал только ему, был предназначен любить только его, делить с ним все печали и радости. Он интуитивно надеялся, что эта юная, нежная девочка даст ему то, чего по воле судьбы он был так долго лишен: заботу, любовь, преданность.
И его надежды вполне оправдались.
В те времена наследники французского престола еще не носили титул «дофин» — он появился позднее. Людовик получил в наследство приданое своей матери и именовался графом Артуа. Филипп-Август подарил сыну с невесткой несколько замков, в частности, Пуасси, и на Бланш (как стали звать ее во Франции) лето управление хозяйством и землями во время отсутствия супруга.
В этом же году Агнесса Меранская родила сына, названного в честь отца Филиппом. История умалчивает, какие чувства питала к мачехе своего мужа Бланка, — разумеется, внешне все выглядело весьма благопристойно, но очевидно, что появление у короля сына от столь любимой им женщины не могло не внушать наследной чете тревогу. Тем более, что Агнесса снова оказалась в тягости. Филипп вполне мог оставить королевство детям от второго брака — такие случаи были известны. Например, сын Карла Великого Людовик Благочестивый в обход прав сыновей от первого брака завещал огромные владения сыну своей второй супруги Юдифи Баварской. Это вызвало кровопролитную гражданскую войну между его потомками, а затем свержение и пострижение этого добродетельного, но недальновидного короля.
Время, в которое довелось жить и действовать Бланка, было полно событий. Крестоносная эпоха — один из самых блестящих периодов истории человечества, наполненный страстью и коварством, надеждами и любовью, ощущением наступающего нового и уходящего старого. Ее наследие определило ход развития европейской цивилизации на века вперед. Многие историки отмечают, что промежуток 1090–1220 гг. был самым плодотворным в истории Средневековья.
Женский круг французского двора определяла, конечно, Адель Шампанская. Она родилась около 1140 г. и в 20 лет была выдана за Людовика VII Французского. Молодая энергичная Адель при пожилом супруге играла значительную политическую роль. Во второй половине XII в. женщины вышли из тени и шаг за шагом стали занимать авансцену. Их мнение стали принимать во внимание. Стараниями королевы обе дочери Людовика от Алиеноры Аквитанской были выданы за двух шампанских принцев, ее братьев: Мари — за Анри Щедрого, Алиса — за Тибо V, графа Блуа. Младший брат Адель Гильом по прозванию «Белые Руки» с помощью сестры-королевы занял главную церковную кафедру Франции — получил сан архиепископа Реймсского.
Не всегда Адель ладила с сыном. Видя возвышение Фландрского дома через брак Изабеллы Эно с Филиппом, она, оттесненная на задний план, яростно воспротивилась и попросила помощи у Анри II Английского. Тот прибыл в Нормандию, выступил в роли посредника и уговорил французского короля помириться с матерью. Быть может, Филипп не сразу простил вдовствующей королеве ее самовольство и довольно долго был с ней холоден, но врожденные гордость и достоинство Адель заставляли с ней считаться даже этого, далекого от всяких ненужных сантиментов правителя.
Вдовствующая королева была на стороне Агнессы. Через свою мать, Матильду Каринтийскую, Адель находилась в родстве с баваркой, а кроме того, она не приняла в качестве невестки Изабеллу Эно. Так что маленькая Бланка попала в очень непростую ситуацию.
Можно предположить, что в глубине души гордая кастильская принцесса презирала Агнессу, согласившуюся стать незаконной супругой Филиппа, и, главное, опасалась ее возможных амбиций. Род правителей Мерани имел своим предком Лиутпольдинга, и хотя сейчас несколько оскудел, сестра Агнессы Гертруда была королевой Венгрии, другая сестра, Гедвига, — причислена к лику святых. Ее брат Отгон IV, вступив в брак с Беатрисой Гогенпнауфен, наследницей пфальцграфства Бургундского, присоединил к своим владениям Франш-Конте. Но в том же году Отгон и его брат Генрих приняли участие в убийстве германского короля Филиппа Швабского, за что были преданы опале и потеряли Истрию.
Вызывать недовольство могущественного свекра было опасно: печальный пример его супруги-датчанки еще не успел забыться. Так что Бланка старалась подружиться с Агнессой — единственным существом (по словам хрониста), которого любил Филипп-Август. Но, по-видимому, Агнесса и не проявляла никаких властных притязаний, инстинктивно ощущая, что ее супруг желает видеть рядом с собой нежную и женственную подругу, а вовсе не целеустремленного хитроумного политика.
В то же время как женщина и супруга Бланка сопереживала и отвергнутой королеве Ингеборг — во всяком случае, ее судьба напоминала, что неугодная жена может легко быть отставлена. На память тут же приходила мать Леонора Английская, которая была так глубоко уязвлена изменой отца.
Не осталось никаких исторических свидетельств того, как относилась в то время Бланка к свекру.
Статуя, воздвигнутая в аббатстве близ Санлиса, представляет его мужчиной с плотной и красивой фигурой, завитыми волосами, энергичными бровями и слегка заостренным носом. «Он был плешив и красен», — пишет современник. Очень редко, но вспоминается его физический недостаток: недоброжелательные историки именуют его «Одноглазым» — значит, имелись проблемы со зрением. Словом, Филипп Французский был начисто лишен физической привлекательности. Но прежде всего он являл пример блестящего политика, что не могло не вызывать уважения как у друзей, так и у врагов.
Филипп был противником и, можно сказать, антиподом блистательного дяди Бланки, Ричарда Львиное Сердце. Как, должно быть, гордилась победоносным братом ее мать Леонора Плантагенет, королева Кастилии, и какие уничижительные слова доставались нищему, трусливому и завистливому французскому королю! Однако умная принцесса в юном возрасте, когда другие открыты и опрометчиво откровенны, уже хорошо умела скрывать свои чувства и мысли. Впрочем, кажется, крестоносная одержимость дяди не вызывала в ней отклика. И в дальнейшем, при всей своей набожности и религиозности, она очень настороженно относилась к стремлению близких послужить делу креста в Заморье — как будто чувствовала, какие беды принесет ей Святая земля.
Во Франции крестоносная идея была далеко не забыта. Еще в 1199 г. приняли крест родичи королевы Адели, 22-летний Тибо Шампанский, замечательно одаренный юный принц, и 27-летний Людовик Блуасский, оба благодаря сложным англо-французским брачным отношениям, племянники как Филиппа-Августа, так и английского короля. Очевидно, что вдовствующая королева болела душой за братьев и гордилась религиозным подвигом детей своего дома. Она глубоко скорбела о смерти в 1200 г. молодого Тибо, незадолго до того единодушно избранного верхушкой крестоносцев своим предводителем.
Пока эти знатные господа заверяли Венецию, где был назначен общий сбор, в пылком желании всех баронов Запада освободить Иерусалим, во Франции дела обстояли далеко не блестяще. На горизонте счастливой семьи, едва обретенной Филиппом, сгустились тучи. Иннокентий III уже не соглашался на полумеры и еще более определенно требовал от французского короля разорвать недостойную связь и вернуть к себе законную супругу. Несколько утрируя высокомерное отвращение, он называл королеву Агнессу «самозванкой и дворовой женщиной». Филипп возмущался, кипел и оставался непреклонен. Время проходило в выслушивании послов, обмене письмами, предложениями, отказами и становящимися все более отчетливыми угрозами. Папа мог освободить вассалов французского короля от клятвы верности — это было бы катастрофой для Франции, поскольку бароны тут же обратились бы к Англии или Империи. Агнесса страдала, видя, в каком опасном положении оказались ее любимый и вся страна.
В конце концов решили прибегнуть к компромиссу: пойти навстречу требованиям папы и вернуть Ингеборг, но лишь для того, чтобы развестись с ней на законных основаниях. После провозглашения Ингеборг законной королевой — но только на 7 месяцев! — церковное проклятие было снято, вновь открылись двери церквей и зазвонили колокола. Задним числом можно предположить, что, скорее всего, Иннокентий приказал бы своему легату расторгнуть королевский брак с датчанкой. Но тут Агнесса, недомогавшая все время противостояния между королем и папой, умерла родами, разрешившись нежизнеспособными близнецами. Слабый ребенок, нареченный ею Тристаном-Печальным, пережил мать всего на несколько часов, девочка последовала за ними позднее; к счастью, ее успели окрестить.
Горю короля не было предела. Но не менее силен был и его гаев против Ингеборг — он считал ее виновницей смерти своей любимой. Несчастная девушка снова оказалась за крепкими затворами монастыря.
А Людовик и Бланка на некоторое время могли успокоиться — король был женат, но потомства от этого странного брака не ожидалось.
Итак, траур — сначала по графу Тибо, затем по Агнессе. Бланка училась, смиряя порывы юности, вести себя сдержанно и смиренно, опускать глаза, говорить мало и тихим голосом. Полсотни коленопреклонений и столько же «Аве Мария» на ночь, две мессы (одна из них обязательно была заупокойной), на которой она присутствовала с утра, а за ними в течение всего дня мессы третьего часа, шестого, девятого, вечерня и предвечерие. И всему этому человек Средневековья отдавался с искренней верой, коря себя за иные порывы и желания. Со временем то, что было личиной, становилось сутью.
После свадьбы юные новобрачные до фактического завершения брака жили в замке Гуле, привыкая друг к другу. Хроники отмечали, что этот союз удался: нельзя было не видеть их замечательную взаимную привязанность. В 1203 г. брак был завершен и в дальнейшем щедро благословлен потомством.
По-видимому, Бланка вовсе не была ни скучной, ни пресной, что можно вообразить, зная какой она стала впоследствии. Другие стороны своей натуры — тонкое очарование, чарующую непонятность и загадочность сложного — она являла мужу наедине. С ним она была нежна и обходительна, податлива и открыта. Людовик любил ее верно и преданно. Но не только сердечная склонность связывала молодых правителей — общие политические интересы делали любовников единомышленниками.
Единственный оставшийся в живых дядя Бланки Джон Английский нажил новых врагов, на что был большой мастер. Он развелся со своей супругой, бездетной Эдвайзой Глостерской, и взял в жены 15-летнюю Изабеллу Тайфер, наследницу графа Ангулемского. Красавица уже была помолвлена с 40-летним Гуго Лузиньяном и влюблена в своего доблестного жениха. Но Джона это не смутило: он немедля обвенчался с чужой невестой. Возможно, он действительно был наповал сражен красотой Изабеллы и жаждал заполучить ее во что бы то ни стало. Однако некоторые циничные историки утверждают, что он взял бы ее себе, будь даже она страшна как смертный грех. Для Джона важно было не допустить союза дома Лузиньянов с графом Ангулемским. Владение Ангулемом, приданым Изабеллы, стратегически важным графством в северной части Аквитании, играло важную роль в планах Джона.
Оскорбление, нанесенное семье Ла Марш этим скандальным скоропалительным браком, вызвало войну, в которую был вовлечен и Артур Бретонский. Поскольку Джон владел во Франции рядом областей и городом Анжером, война велась на континенте.
Еще в 1166 г. Анри II победил бретонцев и низложил герцога Конана, у которого была лишь одна наследница — очень молоденькая дочь Констанция. Используя обычную матримониальную стратегию Плантагенетов, Анри женил на ней своего третьего сына Жоффруа, прозванного современниками «Дьяволом». Об этом сыне Анри При Алиеноры Аквитанской известно меньше, чем о его братьях, — он довольно рано отправился в Бретань. От брака с Констансой Бретонской родились 2 дочери, и молодая герцогиня была в тягости, когда Жоффруа погиб на турнире в возрасте 28 лет. После его смерти появился на свет сын, названный по воле деда Артуром, — по-видимому, с политическим интересом, в расчете на кельтские народы, верящие в легенды о короле Артуре.
Согласно феодальному праву, после смерти старших сыновей Анри II и Алиеноры Аквитанской — Генриха, Ричарда и Жоффруа— наследником королевства и всех континентальных владений должен был стать именно Артур. Вероятно, Ричард на смертном одре назвал его своим преемником. Но Алиенора не любила невестку, и эта нелюбовь распространялась и на ее сына. Слово королевы значило очень много; королем был избран ее последний сын Джон.
В это время заболела проказой и умерла Констанса, законная правительница Бретани, оставив права на герцогство сыну. Но, презрев все права и законы, Джон захватил Бретань. Чтобы избавиться от соперника, он убил — едва ли не собственноручно — родного племянника, 16-летнего Артура Бретонского, в жены которому была обещана дочь Филиппа и Агнессы, Мари. По слухам, принц сначала был оскоплен и ослеплен. Гибель двоюродного брата Бланки, ее одногодка, при таких ужасных обстоятельствах усугубила траур, царивший при французском дворе.
Злодеяние Джона пошло на пользу не ему самому, а Филиппу. Пэры Франции объявили английского короля лишенным континентальных владений.
Назревала война. И хотя в этом же году начался Четвертый крестовый поход, любителям обнажить меч незачем было отправляться в дальние страны: для них много дела было и на родине. Филипп-Август мог не беспокоиться: он уже отслужил за морем делу Христа. Сыновья же его были слишком молоды. Без сожаления наблюдал он, как его могущественные вассалы закладывают земли и драгоценности, чтобы отправиться на помощь Святой земле.
У него были другие планы: богатство фламандских городов и блистательная жизнь городов лангедокских возбуждали жадность и зависть французских королей.
Могущественный Балдуин IХ, граф Фландрский, печалясь о смерти короля Ричарда и опасаясь французского короля, взял крест, чтобы уйти от его мести и избежать с ним войны. Он принял крестоносный обет в Брюне еще 23 февраля 1200 г. и как раз успел поучаствовать в величайшей авантюре XIII века — походе западных христиан против восточных.