Глава 4
Анна Австрийская: королева с алмазными подвесками

Благодаря Александру Дюма она стала одной из самых знаменитых королев в истории человечества. И это не преувеличение. Во всем мире на протяжении многих поколений подростки читают, а взрослые — с наслаждением перечитывают «Трех мушкетеров». А если кто-то не прочитал — то уж фильм-то видел точно, ведь эта книга экранизировалась не меньше пятнадцати раз в разных странах, в разные времена. Поэтому все слышали про Анну Австрийскую. Про королеву, которую любил английский герцог Бэкингем. Про королеву, которую ненавидел, тайно к ней вожделея, кардинал Ришелье. Про королеву, которой муж подарил алмазные подвески, — а она отдала их Бэкингему — а об этом узнал кардинал. Алмазные подвески на голубом парчовом банте… Из-за них в романе — и в фильмах — было столько суеты! А больше про нее, как правило, ничего и не знают. Для большинства она так и осталась героиней Дюма — королевой с алмазными подвесками.

Анна родилась в августе 1601 года в Испании, — а «Австрийской» звалась всю жизнь потому, что мать ее, принцесса Марианна, была родом из Австрии, из дома Габсбургов. Габсбурги по происхождению — австрийская династия, однако «Австриячка» (как ее называли в народе) Анна никогда в жизни не была в Австрии. В отличие от другой французской королевы из династии Габсбургов — Марии-Антуанетты, которую во Франции также будут называть «Австриячкой», но ее уже — по праву происхождения.

От матери Анна унаследовала свою ослепительно-белую, нежную, прозрачную кожу, роскошные рыжевато-белокурые волосы и крупный, очень яркий рот с полной нижней губой: эта губа была отличительной чертой всего рода Габсбургов, у одних — как у Анны — она казалась «надменно вывернутой», у других — «отвисшей».

От отца, испанского короля Филиппа III, Анна унаследовала высокий рост, точеный нос с горбинкой и большие, чуть навыкате, ярко-голубые глаза.

А в общем-то, она была красивой девочкой, а с возрастом превратилась в еще более красивую женщину. Все современники — даже те, у кого не было причин льстить — отмечали ее высокий рост, царственную осанку, великолепную фигуру, соблазнительную полноту груди и плеч, необыкновенной красоты руки. Но особенно много комплиментов Анна Австрийская получала благодаря своей коже. Некоторые даже говорили, что кожа ее так прозрачна, что, когда королева пьет красное вино, видно, как оно течет в горле… Сейчас этот комплимент кажется сомнительным и даже не слишком аппетитным. Но тогда нежность кожи была признаком бесспорно аристократического происхождения — вспомнить хотя бы «Принцессу на горошине»! — только у настоящих принцесс кожа так нежна, что они чувствуют горошину сквозь двенадцать тюфяков и двенадцать перин! Кожа Анны Австрийской была так чувствительна, что прикосновение обыкновенного полотна вызывало на ней раздражение. Она не признавала иного нательного и постельного белья, кроме батистового. Простыни, которые делались на заказ для Анны Австрийской, были так тонки, что каждую можно было протянуть сквозь кольцо. Кардинал Мазарини, ее возлюбленный и тайный супруг, сказал как-то раз: «Если Вы, сударыня, попадете в ад, то вместо обещаемых всем грешникам мучений для Вас достаточно будет стлать на постель парусинные простыни!» Анна сочла эту шутку изысканной и милой…

Анна Австрийская любила комфорт и роскошь.

Казалось бы — кто их не любит? Но у этой королевы вкусы отличались особенной изысканностью.

Самой большой ее страстью — после тонкого белья — были благовония: Анна их коллекционировала, и парфюмеры старались превзойти друг друга, дабы снискать милость королевы Франции, а купцы и побывавшие в дальних странах дворяне считали обязательным привезти королеве какую-нибудь благоуханную диковинку: ароматические курения, сандаловые фигурки или шарики из овечьей шерсти, пропитанные душистыми маслами, — их арабские женщины носят в драгоценных флакончиках-ароматницах на груди, они сохраняют свои свойства по многу лет.

Еще Анна обожала душистые цветы, и для нее одной было разбито несколько оранжерей — она желала каждое утро видеть свежий букет в своем будуаре!

Единственно — она не выносила запах розы. Настолько, что, даже видя розу на картине, теряла сознание от одной мысли о ее запахе. В современной психиатрии это явление называется «идиосинкразией» и считается болезнью. Впрочем, даже болезнь у Анны Австрийской — причиной которой наверняка были несколько столетий родственных браков между Габсбургами! — изысканная: идиосинкразия к розам — что может быть романтичнее…

Два с половиной столетия спустя сын писателя, обессмертившего Анну Австрийскую, — Александр Дюма-сын — обессмертит ее болезнь: в «Даме с камелиями» прекрасная Маргарита Готье не выносит запаха роз.

В августе 1612 года, сразу после того, как Анне исполнилось одиннадцать лет, ее отец подписал брачный контракт с Марией Медичи, французской королевой-регентшей: прелестная маленькая принцесса была предназначена в жены своему ровеснику — французскому королю Людовику XIII.

Свадьба состоялась три года спустя.

Анна была девочкой веселой и беспечной — поездка во Францию представлялась ей чудесной прогулкой.

Но Людовик — замкнутый, угрюмый, неуверенный в себе подросток — боялся предстоящей свадьбы.

Дело в том, что Мария Медичи поручила де Люиню, известному при дворе своим распутством, объяснить Людовику суть супружеских взаимоотношений… И сделанные им открытия глубоко потрясли юного короля. С тоской Людовик говорил: «Я ее совсем не знаю, без меня ее выбрали мне в супруги, и какова она ни есть — уродлива или красива, — я все равно должен буду уложить ее в свою постель и целовать, обнимать и любить до конца жизни… Разве это справедливо?» Он очень боялся, что испанская инфанта окажется некрасивой. Он, конечно, получил портрет, но понимал, что придворные живописцы чаще всего льстят венценосным моделям. А увидеть невесту он мог только в день свадьбы.

Люинь был наслышан о красоте Анны Австрийской и предложил королю развеять его страхи единственным возможным способом — тайком посмотреть на инфанту. Король согласился, и друзья отправились в Кастр, где кортеж инфанты остановился на отдых. Из окна гостиницы им удалось увидеть, как Анна садится в карету, но это был лишь краткий миг — король почти не разглядел свою нареченную. Кортеж инфанты тронулся в путь, а потому король сел в собственный экипаж и приказал догнать испанцев. Когда чужая карета на полном скаку поравнялась с каретой, в которой ехала инфанта, девочка выглянула, чтобы как следует разглядеть наглеца. И Людовик, пораженный ее красотой и смущенный собственной отвагой (немыслимой прежде для сына властной Марии Медичи), крикнул ей: «Я — король инкогнито!» Тем же вечером Анна и Людовик познакомились во дворце епископа Бордо. Они понравились друг другу, и король очень мило ухаживал за своей невестой. Казалось, он наконец осмелел и даже заинтересовался этой очаровательной девочкой.

Свадьба состоялась 25 ноября. Венчание закончилось в пять часов пополудни, день был изнурительно-жаркий, и даже свадебный пир — вопреки традиции — отменили. Усталые новобрачные поцеловали друг друга — и отправились каждый в свою опочивальню, где тут же заснули крепким детским сном.

Но Мария Медичи считала, что Людовик непременно должен исполнить свой супружеский долг в первую же ночь. Она сама разбудила юношу и сказала: «Сын мой, обряд венчания — это всего лишь прелюдия к бракосочетанию. Вы должны отправиться к королеве, вашей супруге. Она ждет вас…»

Людовик привык во всем подчиняться матери, поэтому покорно ответил: «Мадам, я только ждал вашего приказания. Я пойду к жене вместе с вами, если вам так угодно».

Накинув халат и сунув ноги в домашние туфли, он направился в опочивальню Анны.

Следом за ним туда вошли Мария Медичи, две кормилицы, гувернер короля господин Сувре, лейб-медик Эроар, маркиз де Рамбуйе, хранитель королевского гардероба с обнаженной шпагой в руке, старший камердинер Беренгьен с подсвечником, граф де Гиз, граф де Граммон и еще несколько придворных.

Анна Австрийская, вопреки утверждениям свекрови, вовсе не ждала супруга, а крепко спала, и была изумлена и даже испугана, когда увидела всю эту процессию, входящую в ее покои.

«Дочь моя, я привела к вам короля — вашего супруга. Прошу вас: примите его и любите!» — громогласно произнесла Мария Медичи.

И Анна, покраснев от смущения, пробормотала по-испански: «У меня нет иного желания, мадам, как только повиноваться Его Величеству, моему супругу, и угождать ему во всем».

К счастью, здесь же находились несколько камеристок и придворных дам, выбранных Филиппом III для своей дочери из числа испанок, знавших французский язык. Они перевели слова юной королевы.

В присутствии множества свидетелей король сбросил халат и лег рядом с женой. Оба они выглядели смущенными и несчастными. Мария Медичи подошла к ложу и тихо произнесла несколько фраз. Что именно она сказала — неизвестно. Но, видимо, давала некие советы, называя при этом все своими именами… Потому что, пока она говорила, Анна Австрийская покраснела как маков цвет, а Людовик стал бледнее подушки.

«Теперь всем пора уйти», — объявила Мария Медичи и покинула опочивальню. Действительно — ушли все, кроме кормилиц и камеристок, а также — лейб-врача, которые должны были проследить за тем, чтобы король и королева надлежащим образом исполнили свои супружеские обязанности. После свершения сего действа доктор осмотрел супругов и снова пригласил в опочивальню королеву-мать и придворных. И дал подробный отчет о случившемся.

Неудивительно, что уже на следующее утро король и королева не могли без смущения смотреть друг на друга и старались вовсе не разговаривать.

После своей первой брачной ночи король проникся таким глубоким отвращением к плотской любви, что остался в истории под именем Людовика Стыдливого.

Четыре года после свадьбы он воздерживался от близости с супругой.

Только в январе 1619 года, когда Людовик подписывал брачный контракт между своей сестрой, Кристиной Французской, и принцем Виктором-Амадеем Савойским, папский нунций смог несколько подвинуть его в сторону со стези добродетели, шепнув: «Сир, я не поверю, что вы допустите, чтобы ваша сестра родила сына раньше, чем у Вашего Величества появится дофин».

После этого король стал регулярно посещать королеву для исполнения супружеских обязанностей. Эту радостную новость сообщили всем послам европейских держав, и кардинал Боргезе писал папскому нунцию: «…выполнение королем своих супружеских обязанностей положительно воспринято в Риме, а сам Папа выразил свое глубокое удовлетворение». Для Анны и Людовика супружеские отношения были в полном смысле слова «обязанностью» — причем наитягостнейшей. И, несмотря на совместные старания, произвести на свет дофина им никак не удавалось…

В общем, брак Анны Австрийской оказался на редкость неудачным.

«Самым главным мужчиной» в жизни Анны Австрийской стал, конечно же, Джордж Вильерс, герцог Бэкингем. Об их любви, о тайных встречах и о том, что королева подарила герцогу алмазные подвески, знают все — благодаря Александру Дюма. Но вряд ли кто-нибудь из читателей Дюма предполагает, что при всей пылкой и нежной страсти, связывавшей этих двоих, они так и не стали любовниками.

История герцога Бэкингема печальна — но типична для тех времен.

В 1603 году, после смерти «королевы-девственницы» Елизаветы I Тюдор, на трон взошел тридцатисемилетний Яков I Стюарт — сын ее самого ненавистного врага: королевы Шотландии Марии Стюарт, казненной по приказу Елизаветы. Яков был женат на датской принцессе, имел детей, но при всем при этом — питал постыдное и неодолимое влечение в красивым мальчикам: так же, как французский король Генрих III. Заняв престол, Яков стал приближать к себе и осыпать милостями мальчиков-подростков. Очень скоро при английском дворе — как некогда при французском — среди молодых людей началось соперничество за должности и земли, полученные через королевскую постель.

Но великой и единственной любовью для короля Якова стал Джордж Вильерс.

Джордж Вильерс родился в 1592 году, а ко двору прибыл в 1612 году, в возрасте двадцати лет, а любовником короля стал, как многие считают, в 1614 году — или к тому моменту он стал главным и постоянным фаворитом.

Джордж происходил из благородной и богатой семьи, но — богатства и знатности достаточно не бывает никогда, поэтому его мать, Мэри Бомонт, поощряла в сыне честолюбие и уничтожала любые ростки ненужной добродетели… Если вообще хоть когда-то этот красивый рыжеволосый юноша был добродетелен! Король начал выделять Джорджа Вильерса, а потом и вовсе позабыл все другие привязанности. Недоброжелатели шипели, что Яков нашел «в характере этого юноши поумеренную ветреность и склонность к распутству». Король называл своего возлюбленного Стини: сокращение от святого Стефана, чье лицо, по Библии, «сияло, словно лик ангела».

Джордж Вильерс действительно был очень красив. В этом легко убедиться, взглянув на знаменитый портрет работы Рубенса. Это надменное точеное лицо, пронзительный, прожигающий взгляд синих глаз, сияющая белая кожа, мягкие локоны рыжеватых волос, — исключительно красивый человек! Можно представить, каким он был в двадцать лет, когда его впервые увидел Яков.

Джордж Вильерс с раннего детства отличался умом и силой воли. Он полностью подчинил себе влюбленного короля. Яков готов был ради Джорджа на все. В письмах король называл «своего Стини» то «женой», то «возлюбленным супругом». Он даровал любовнику титул графа, затем — герцога Бэкингема. Расставил родственников Джорджа на руководящие посты и, в конце концов, сделал любовника министром финансов. И пока Джордж услаждал и развлекал короля, Мэри Бомонт именем и властью своего сына распоряжалась раздачей привилегий и постов тем, кто был полезен семье Вильерс. Или тем, кто платил ей за услуги звонкой монетой.

Сам Яков Стюарт сравнивал свое отношение к Бэкингему с отношением Христа к его любимому ученику — юному апостолу Иоанну. Без малейшего стеснения он говорил: «У Христа был его Иоанн, а у меня сеть мой Джордж». Расставаясь даже ненадолго, король писал Бэкингему нежнейшие письма: «Я хочу жить только ради тебя и предпочел бы быть изгнанным в любой конец земли вместе с тобой, чем жить печальной вдовьей жизнью без тебя. И да благословит тебя Бог, мое сладкое дитя и жена, чтобы ты всегда был утешением своему дорогому папе и супругу». Более того, Яков мечтал о том, к чему в Британии пришли только в XXI веке, то есть о браке со своим возлюбленным: «Молю Бога о нашем брачном союзе на Рождество. Да осенит тебя благословение Божье, жена моя, да пребудешь ты утешением великим своего старого отца и мужа».

К собственному родному сыну — Чарльзу — Яков был не просто безразличен, а относился с какой-то странной неприязнью. Принц Чарльз Стюарт рос несчастным, запуганным ребенком. Наследником считался старший, принц Генри. Чарльз был более слабым, неуклюжим, к тому же заикался, и при дворе над ним посмеивались. Чарльз был моложе Джорджа Вильерса на восемь лет, и будущий герцог Бэкингем пригрел и защитил мальчика. Сомнительно, что это могло быть расчетом… Никто никогда не предполагал, что Чарльз станет королем. Но принц Генри Уэльский скончался в возрасте восемнадцати лет от тифа. И оказалось, что ближайшим другом будущего короля стал фаворит короля правящего!

Бэкингем втягивал принца во всевозможные авантюры. Вместе они совершили почти самоубийственную поездку в Испанию, когда Джорджу пришла в голову мысль, что брак принца Чарльза с испанской инфантой принесет мир давним врагам — Англии и Испании. Ничего из этого не получилось, испанская католичка не хотела выходить замуж за протестанта, но зато — это было настоящее приключение!

Яков ревновал Бэкингема к сыну. Умеренно: он понимал, что это не более чем мужская дружба. Единственным мужчиной в жизни Джорджа оставался король. Правда, у него было много женщин, благо к женщинам Яков его не ревновал. Бэкингем посватался к красавице и богатой наследнице Кэтрин Мэннерс. Ее отец отказал «королевскому содомиту», тогда Джордж попросту похитил Кэтрин. И ее отцу пришлось согласиться на брак, ведь его дочь считалась обесчещенной, проведя ночь в доме Бэкингема. Впрочем, герцог сам был рабом условностей своего времени и жениться хотел на девственнице, поэтому ночь Кэтрин провела в покоях его матери. Но в глазах общества она считалась погибшей… Кэтрин было все равно. Она была влюблена в Джорджа. Она родила ему дочь Мэри и сына Джорджа. Девочка умерла в младенчестве, а мальчик стал наследником отца. Кэтрин была идеальной женой для Бэкингема. Любящей и во всем с ним согласной.

В 1625 году Яков Стюарт скончался.

На троп взошел его сын — Карл Стюарт, бывший нелюбимый королевич принц Чарльз.

Бэкингем получил еще больше власти в правление своего друга. Карл Стюарт умел быть благодарным.

Во Францию герцог Бэкингем прибыл для проведения переговоров относительно сватовства своего лучшего друга — короля английского Карла I — и младшей сестры короля Франции, очаровательной Генриетты-Марии. Предложение было весьма соблазнительным для Людовика XIII, и он дал согласие. Если бы он только мог предвидеть, как печально все окончится! Если бы мог предугадать, что Генриетта-Мария страстно полюбит своего венценосного супруга, но потеряет его и двоих детей во время буржуазной революции… Что король Карл I станет первым монархом, сложившим голову на эшафоте! Увы, Нострадамуса в то время давно уже не было в живых, поэтому предсказать будущее Генриетте-Марии было некому. Но даже если бы появилось такое предсказание — оно не изменило бы решения Людовика XIII. Этот брак был политически выгоден. А значит — он был неизбежен.

Герцог Бэкингем произвел огромное впечатление на Анну Австрийскую.

Во всем он казался противоположностью ее нелюбимому мужу!

Людовик был неловок и нехорош собой.

Герцог Бэкингем ослеплял красотой, казавшейся просто-таки нереальной и языческой.

Людовик XIII заслуженно получил прозвище «Стыдливый»…

Герцог Бэкингем не скрывал своего интереса к красивым женщинам.

Людовик XIII был патологически скуп.

Герцог Бэкингем как-то явился на бал в камзоле, богато расшитом крупными жемчужинами. Во время танца несколько жемчужин оторвалось, и придворные бросились собирать их, дабы отдать английскому посланнику. Но Бэкингем отказался, сказав: «Ах, оставьте их себе!»

Но самое главное — Людовик XIII был равнодушен к ней, Анне.

А Бэкингем влюбился с первого взгляда — отчаянно, пылко, дерзко…

Анну восхищала его пылкость и дерзость. Однажды, протанцевав целый вечер с английским посланником, Анна не сдержала своих чувств и, вернувшись к себе в опочивальню, в присутствии придворных дам вдруг сжала в объятиях герцогиню де Шеврез и принялась пылко целовать ее, плача и бормоча слова нежности, адресованные Бэкингему. В эту ночь Анна не могла заснуть до утра, и до утра герцогиня сидела рядом с ее постелью, беседуя о Бэкингеме.

2 июня 1625 года принцесса Генриетта-Мария отбыла из Лувра к мужу в сопровождении герцога Бэкингема, своей матери Марии Медичи, своей невестки Анны Австрийской и свиты, в которую входила и герцогиня де Шеврез.

В Амьене будущей английской королеве предстояло проститься с семьей. Чтобы развеять печаль разлуки, в Амьене устроили несколько балов с фейерверками. Пользуясь отсутствием мужа и кардинала, Анна Австрийская почти все время проводила с Бэкингемом. Они не в силах были скрыть свои чувства… Да и незачем было скрывать — все окружающие, включая сестру и мать французского короля, сочувствовали влюбленным — таким красивым и таким несчастным! Все были уверены, что любовь английского герцога к французской королеве так и останется платонической. Все, кроме самого Бэкингема.

Как-то ночью, прогуливаясь с королевой по аллее — и заметив, что следовавшая за ними свита заметно отстала, — Бэкингем вдруг дал волю своей страсти, да так, что до смерти напугал Анну, не знавшую иной мужской ласки, кроме опасливых прикосновений своего целомудренного супруга! Герцог сжал королеву в объятиях, повалил на траву, задрал на ней юбки и попытался овладеть… Но — не удалось. Перепуганная, оскорбленная королева принялась звать на помощь. Сбежались придворные, появилась герцогиня де Шеврез. Вырвавшись из объятий Бэкингема, Анна разрыдалась на груди своей лучшей подруги. Бэкингем, очень смущенный, поспешил удалиться…

В более «просвещенные» времена таковое событие могло стать причиной международного скандала или даже войны. Но даже в царствование Людовика Стыдливого французы еще сохраняли свободные взгляды эпохи Франциска I и Генриха IV. Современник и свидетель этого экстраординарного события — Филипп Тома — отметил в своей книге «Интриги при дворе Людовика XIII», вышедшей в 1680 году: «Эти люди привыкли ко всему при дворе, поэтому большинство из них подумали, что герцог просто чересчур темпераментно выразил свои чувства к королеве». Собственно, это соответствовало истине!

Всю ночь Анна проплакала в объятиях герцогини де Шеврез. Золотое шитье на панталонах герцога до крови расцарапало нежную кожу королевы… Но плакала она из-за того, что поступок герцога оскорбил ее высокие чувства к нему, а еще — из-за того, что она боялась больше никогда его не увидеть!

На следующий день герцог Бэкингем должен был покинуть Амьен, чтобы сопровождать Генриетту-Марию дальше к ее жениху. И вот в последний момент, когда принцесса уже сидела в карете, герцог с помутневшим взглядом вдруг заявил, что должен попрощаться с королевой-матерью… Заглянув на мгновение к Марии Медичи — и очень удивив ее своим визитом, герцог ворвался в комнату Анны Австрийской.

Молодая королева еще находилась в постели, и герцог упал на колени перед ее ложем и принялся осыпать поцелуями край простыни, на которой лежала Анна… Графиня де Лануа, пожилая почтенная дама, обычно присутствовавшая при пробуждении Анны Австрийской, сказала ему: «Сударь, держите себя в руках! У нас во Франции так вести себя не принято!»

На что герцог ответил: «Я иностранец и законы вашего государства соблюдать не обязан!»

И вернулся к своему занятию…

Наконец Анна нашла в себе силы сказать, что своим поведением герцог ее компрометирует, и приказала ему удалиться. Но на прощание она позволила ему поцеловать свою прекрасную нежную руку, так что герцог отбыл во Францию прощенный — и вознагражденный!

Далее были тайные встречи, так поэтично описанные Александром Дюма, и история с алмазными подвесками на голубом парчовом банте.

История с подвесками произошла в реальности. Только роль леди Винтер — коварной Миледи — сыграла леди Карлейль, любовница Бэкингема, отвергнутая им и желающая отомстить. Ришелье ловко использовал ее ревность…

Что же касается тайных встреч — если бы их не было, как бы Анна сумела передать герцогу подвески?

«— Но вы никогда не говорили мне и того, что не любите меня. И, право же, произнести такие слова — это было бы слишком жестоко со стороны вашего величества. Ибо, скажите мне, где вы найдете такую любовь, как моя, любовь, которую не могли погасить ни разлука, ни время, ни безнадежность? Любовь, готовую удовлетвориться оброненной ленточкой, задумчивым взглядом, нечаянно вырвавшимся словом? Вот уже три года, сударыня, как я впервые увидел вас, и вот уже три года, как я вас так люблю! Хотите, я расскажу, как вы были одеты, когда я впервые увидел вас? Хотите, я подробно опишу даже отделку на вашем платье?.. Я вижу вас, как сейчас. Вы сидели на подушках, по испанскому обычаю. На вас было зеленое атласное платье, шитое серебром и золотом, широкие свисающие рукава были приподняты выше локтя, оставляя свободными ваши прекрасные руки, вот эти дивные руки, и скреплены застежками из крупных алмазов. Шею прикрывали кружевные рюши. На голове у вас была маленькая шапочка того же цвета, что и платье, а на шапочке — перо цапли… О да, да, я закрываю глаза — и вижу вас такой, какой вы были тогда! Я открываю их — и вижу вас такой, как сейчас, то есть во сто крат прекраснее!

— Какое безумие! — прошептала Анна Австрийская, у которой не хватило мужества рассердиться на герцога за то, что он так бережно сохранил в своем сердце ее образ. — Какое безумие питать такими воспоминаниями бесполезную страсть!

— Чем же мне жить иначе? Ведь нет у меня ничего, кроме воспоминаний! Они мое счастье, мое сокровище, моя надежда! Каждая встреча с вами — это алмаз, который я прячу в сокровищницу моей души. Сегодняшняя встреча четвертая драгоценность, оброненная вами и подобранная мной. Ведь за три года, сударыня, я видел вас всего четыре раза: о первой встречен только что говорил вам, второй раз я видел вас у госпожи де Шеврез, третий раз — в амьенских садах…

— Герцог, — краснея, прошептала королева, — не вспоминайте об этом вечере!

— О нет, напротив: вспомним о нем, сударыня! Это самый счастливый, самый радостный вечер в моей жизни. Помните ли вы, какая была ночь? Воздух был неясен и напоен благоуханиями. На синем небе поблескивали звезды. О, в тот раз, сударыня, мне удалось на короткие мгновения остаться с вами наедине. В тот раз вы готовы были обо всем рассказать мне — об одиночестве вашем и о страданиях вашей души. Вы опирались на мою руку… вот на эту самую. Наклоняясь, я чувствовал, как ваши дивные волосы касаются моего лица, и каждое прикосновение заставляло меня трепетать с ног до головы. Королева, о королева моя! Вы не знаете, какое небесное счастье, какое райское блаженство заключено в таком мгновении!.. Все владения мои, богатство, славу, все дни, которые осталось мне еще прожить, готов я отдать за такое мгновение, за такую ночь! Ибо в ту ночь, сударыня, в ту ночь вы любили меня, клянусь вам!..

— Милорд, возможно… да, очарование местности, прелесть того дивного вечера, действие вашего взгляда, все бесчисленные обстоятельства, сливающиеся подчас вместе, чтобы погубить женщину, объединились вокруг меня в тот роковой вечер. Но вы видели, милорд, королева пришла на помощь слабеющей женщине: при первом же слове, которое вы осмелились произнести, при первой вольности, на которую я должна была ответить, я позвала свою прислужницу.

— О да, это правда. И всякая другая любовь, кроме моей, не выдержала бы такого испытания. Но моя любовь, преодолев его, разгорелась еще сильнее, завладела моим сердцем навеки. Вы думали, что, вернувшись в Париж, спаслись от мет, вы думали, что я не осмелюсь оставить сокровища, которые мой господин поручил мне охранять. Но какое мне дело до всех сокровищ, до всех королей на всем земном шаре! Не прошло и недели, как я вернулся, сударыня. На этот раз вам не в чем было упрекнуть мет. Я рискнул милостью моего короля, рискнул жизнью, чтобы увидеть вас хоть на одно мгновение, я даже не коснулся вашей руки, и вы простили меня, увидев мое раскаяние и покорность».

Интриги Анны Австрийской против кардинала Ришелье, которые Дюма в своем романе преподносит как милые развлечения прелестнейшей из женщин, на самом деле были опасны для Франции как для государства.

Анна Австрийская, объединившись с Гастоном Орлеанским, младшим братом короля, — существует версия, что Анна и Гастон были любовниками, — неоднократно замышляла убийство Ришелье и заточение короля. Поддержка при этом ожидалась со стороны Испании и Австрии: от родственников Анны. Испании за это обещались южные провинции Франции, Австрии — северные провинции, а в той части, которая останется, Анна и Гастон должны были править в мире и согласии. Анна нашла безоговорочную поддержку своим планам у испанских и австрийских родственников, и только стараниями гениального Ришелье и его «шпионов» во главе с отцом Жозефом и графом де Рошфором, планы ее рушились раз за разом.

Почему Дюма так сокрушается о победах Ришелье?

Почему так скорбит о смерти Бэкингема?

Разве он не был патриотом?

Был.

Но, наверное, он слишком любил красивых женщин и слишком уважал отвагу и дерзновение в мужчинах. А Анна Австрийская была красива — современники говорили, что ни один портрет не мог передать прелести ее лица и грациозной фигуры, — а уж о дерзновенности и отваге Бэкингема нечего и говорить…

В 1627 году герцог Бэкингем развязал «священную войну» в поддержку протестантов города-крепости Ла-Рошель, вступивших в конфликт с кардиналом за право на форт на острове Ре: форт исконно принадлежал ларошельцам, но кардинал не хотел, чтобы ближайший к враждебной Англии бастион оставался во владении протестантов.

Ришелье в ответ начал осаду города.

Англичане так рьяно поддерживали своих братьев по вере в осажденной Ла-Рошели, что все шло к началу новой Столетней войны, но вот во время одного из боев в плен к англичанам попал господин де Сен-Сервен. Его привели к Бэкингему — герцог пожелал принять француза в своей опочивальне — и, войдя, тот сразу же увидел огромный портрет Анны Австрийской над кроватью герцога. Бэкингем пообещал освободить Сен-Сервена, если тот добьется аудиенции у королевы и расскажет ей о портрете, а кардиналу скажет, что Бэкингем готов прекратить военные действия и поставки оружия Ла-Рошели, если его примут в Париже как английского посла.

Господин де Сен-Сервен все в точности исполнил, только на свою беду начал с визита к кардиналу. Ришелье был взбешен наглостью Бэкингема и во избежание распространения сплетен заточил Сен-Сервена в Бастилию.

Не получив ответа из Франции, Бэкингем начал готовиться к отплытию в Ла-Рошель с целой армией… Но ему не повезло. И жителям Ла-Рошели — тоже.

23 августа 1628 года герцог Бэкингем был убит пуританином Фельтоном.

Корабли в Ла-Рошель так и не отплыли.

Крепость пала после долгой и мучительной осады.

Зато господин де Сен-Сервен обрел свободу — в обмен на обещание никогда не возвращаться в Париж.

Анна Австрийская была потрясена смертью Бэкингема. Горе ее не имело границ. Она заперлась в своей молельне и день и ночь моталась за душу любимого, совершенно позабыв о том, что для католической церкви Бэкингем был еретиком…

И вот тут-то Людовик XIII решил отомстить супруге за ее нескрываемое безразличие и за все обиды, которые он от нее претерпел. В первых числах сентября он назначил в Лувре «домашний спектакль» с балетом, в котором Анна должна была танцевать одну из главных партий.

Анна пыталась отказаться… Король настаивал. В результате она все-таки согласилась, но на первой же репетиции упала в обморок и на несколько недель слегла в нервной горячке.

Говорили, будто королева так никогда и не забыла Бэкингема. И якобы даже хранила у себя в шкатулке нож Фельтона, заржавевший от крови герцога… Этой легендой также воспользовался Александр Дюма. Но было это на самом деле? Кто знает?

В 1631 году Анна Австрийская забеременела, но через несколько месяцев произошло несчастье: они с герцогиней де Шеврез совершали конную прогулку, и герцогиня предложила на полном скаку преодолеть овраг… Лошадь королевы на краю оврага оступилась, упала и подмяла под себя Анну. Королева получила тяжелые травмы и потеряла ребенка.

Король был в гневе, счел безответственный поступок герцогини де Шеврез диверсией и отдал приказ о заточении ненавистной интриганки в Бастилию!

Герцогине де Шеврез пришлось бежать в Швейцарию.

Королева осталась без подруги — и без желанного ребенка.

Любимого мужчины в ее жизни в ту пору тоже не было…