Глава 3
Людовик XIII: излишне благочестивый

Образ Людовика XIII нам знаком в основном но роману Александра Дюма «Три мушкетера», в котором этот король предстает не в самом выгодном свете. Он вял, безынициативен, склонен к депрессиям, не особенно умен и имеет множество увлечений, которые скорее пристали бы простому буржуа, нежели монарху. На счастье, у него сеть первый министр, кардинал Ришелье, охотно взявший на себя роль правителя государством. И хотя Людовик XIII терпеть не может этого злого гения, он вынужден мириться с его существованием, потому что сам исполнять королевские обязанности не в состоянии.

Так ли это было на самом деле?

Известно высказывание Дюма, что история для него это только гвоздь, на который он вешает свои картины, поэтому полагаться на написанные им портреты безоглядно не стоит. Впрочем, не только у него, но и у многих историков XIX века отношение к Людовику XIII неоправданно пренебрежительное. На самом деле его величество был неглупым человеком и свои обязанности старался исполнять. Собственно, его уважение к кардиналу Ришелье и тот факт, что он сохранял свое к нему расположение, несмотря на коварные интриги врагов его преосвященства, — тоже свидетельствуют об этом. Королем не так-то просто было манипулировать. Он умел ставить интересы государства превыше собственных амбиций, выше личных симпатий или антипатий. Король и кардинал почти всегда были заодно.

Однако Людовик XIII действительно был довольно странным человеком.

Он родился 27 сентября 1601 года в Фонтенбло. Долгожданный законный наследник у немолодого уже короля, — Генриху IV в то время было 54 года, а его второй супруге, Марии Медичи, только исполнилось 26 лет.

Первый брак короля оказался бесплодным. Маргарита Валуа не смогла ему родить детей. И хотя кое-кто из любовниц короля весьма надеялся стать королевой, тот подошел к вопросу серьезно и выбрал в жены племянницу герцога Тосканского, за которой давали большое приданое, ввиду вечной нехватки средств, это было весьма кстати.

Брак оказался вполне удачным с точки зрения воспроизведения потомства. Уже через год после свадьбы на свет появился будущий Людовик XIII. Еще через год родилась дочь Елизавета, которой суждено будет выйти замуж за короля Испании Филиппа IV и стать матерью восьмерых его детей, из которых выживет только самая младшая дочь, Мария-Терезия, будущая супруга Людовика XIV. В 1606 году родилась Мария-Кристина, будущая герцогиня Савойская. В 1607 году — Николя; к сожалению, мальчик умер, не прожив и четырех лет. В 1608 году благополучно явился миру будущий смутьян и заговорщик Гастон, герцог Орлеанский. В 1609 году родилась Генриетта-Мария, которая станет королевой Англии и на долю которой выпадет много суровых испытаний.

Между тем отношения между супругами оставляли желать лучшего. Мария Медичи была властной и гордой женщиной с сильным характером, она не желала безропотно терпеть многочисленные измены мужа и устраивала ему скандалы. А Генрих не особенно к ней прислушивался. Он был королем, он считал, что ему можно все.

Детство Людовика XIII трудно назвать счастливым. Мария не любила его, и практически не занималась его воспитанием, хотя мальчик тянулся к ней — как всякий ребенок тянется к матери. С отцом отношения были лучше. Генрих уделял внимание сыну, можно даже сказать, что они были дружны, но… Король слишком часто бывал занят. Сколь не удивительно, теплые чувства к мальчику питала первая супруга его отца — Маргарита Валуа. Она дарила ему подарки, была с ним ласкова. И маленький Людовик отвечал ей тем же. Он был нежным и чувствительным ребенком и нуждался в любви и заботе.

По-настоящему близкими людьми маленькому дофину были его гувернантка мадам де Монгла, женщина довольно суровая, но искренне привязанная к своему воспитаннику. И доктор Франсуа Эроар, приставленный к нему с рождения и скрупулезно записывающий в дневник все, что имело хотя бы какое-то отношение к подопечному. Благодаря ему мы можем составить настоящее представление о характере короля и об образе его жизни.

Королевский двор был совсем не тем местом, где стоило бы растить детей. Генрих IV имел веселый нрав, был весьма любвеобилен и не думал это скрывать. Примеру короля следовал и его двор, и, как жаловался венецианский посланник своему государю, — королевский двор походил на огромный бордель.

«Молодой Людовик XIII воспитывался вместе со своими сводными братьями на коленях у возлюбленных собственного отца, — пишет в книге «Повседневная жизнь жен и возлюбленных французский королей» Ги Шоссинан-Ногаре. — Эроар оставил своеобразную хронику, и сегодня поражающую своей игривостью, о взаимоотношениях дофина и маркизы де Верней, об играх, служивших им любимым времяпрепровождением.

4 апреля 1603 года: «Она надела ему на шею цепь, он этим гордится; глядя в зеркало, кладет руку ей на грудь, а потом целует кончики своих пальцев. Она накрывает его своим платком, он снимает его, а потом дотрагивается до нее, как и прежде… Маркиза часто засовывает руку ему под платье. Он забирается на кровать своей кормилицы, где она играет с ним, часто засовывая руку ему под одежду».

Между тем окружение не дремало и не всегда доброжелательно судило об этих ребячествах. Послушаем Эроара еще раз.

7 июля 1604 года: «Он не допускает ничего сверх того, что маркиза (де Верней) касается его сосков. Его кормилица пыталась его наставить, говоря: «Месье, не дозволяйте никому касаться ни ваших сосков, ни чего другого, или вам это отрежут».

Дофин никогда не проявлял терпимости или снисходительности к любовным похождениям своего отца и иногда выражал ему свою досаду в весьма крепких выражениях. Мадам дез Эссар только что родила от короля дочь. Маленький дофин, когда ему сообщили, что у него появилась еще одна сестра, пришел в ярость и отказался признать ее, ибо «она вышла не из утробы маман». А новоиспеченную мать он выставил: «Это блудница, я не могу ее любить». Что до своих незаконнорожденных братьев и сестер, которых он на своем детском языке называл «фефе», то он никогда не желал их признавать и со знанием дела классифицировал их в зависимости от степени своего презрения. Вандом, сын Габриэль д’Эстре? «Сучья порода». Верней? «Еще одна сучья порода». Порядок следования пород? «Сначала моя, нагом фефе Вандома, потом фефе Шевалье, затем фефе Вернея и, наконец, маленького Море. Этот последний для меня просто смешон…» Ему досталась похвала, достойная того «уважения», с которым дофин относился к его матери, графине де Море, с забавной напыщенностью он называл ее «мадам де Фуар». Король же, напротив, никогда не скрывал своего расположения к незаконному потомству».

Ги Бретон в книге «Истории любви в истории Франции» цитирует:

«23 мая 1604 года. Восемь утра, встал с постели. Доброе выражение лица, весел, одет. Он спускает (скатывает вниз) свой чулочек, говоря при этом:

— Смотрите, какая красивая ножка.

М-ль де Вантеле снова поднимает чулок и с помощью голубой ленты подвязывает его к рубашонке; ребенок замечает, что лента сдвинулась немного назад, и с улыбкой говорит:

— Ха-ха! Я вижу, вы хотите сделать шевалье из моей задницы.

21 июня. Время ужина, шесть вечера. Кормилица спрашивает, не хочет ли он пососать, и открывает ему грудь; он поворачивается к ней спиной и холодно произносит:

— Пусть пососут мою задницу…»

«15 сентября 1602 года. В восемь утра пришел паж монсеньера де Лонгвиля, чтобы поинтересоваться новостями. После того, как он поговорил с м-м де Монгла и собрался уйти, дофин позвал его, крикнув «Э-э!», задрал рубашонку и стал показывать свой «хлястик».

16 сентября. Он показывает свой «хлястик» г-ну д'Эльбену.

23 сентября. Довольный и очень оживленный, требует, чтобы все появлявшиеся целовали его «хлястик».

27 сентября. Играет со своим «хлястиком», втягивает живот, чтобы тот не мешал ему разглядывать свой член».

Известно, что дети копируют поведение взрослых, так что вполне можно себе представить, что творилось в окружении маленького дофина. Немудрено, что при таком образе жизни можно было вырасти либо развратником, у которого нет ничего святого, либо получить отвращение к плотским утехам на всю жизнь.

Людовик был ребенком чувствительным, нервным и раздражительным, часто устраивал истерики. Бывало, он топал ногами, царапал мадам де Монгла с воплями: «Я вас убью! Я воткну вам нож в горло! Я порежу вам руки!» Мальчик замахивался на слуг пикой, угрожал докторам ножом, запускал шахматные фигуры в голову гувернантки. Отказывался повиноваться. Случались у него и проявления жестокости к животным, — и обрывание крылышек насекомым было еще не худшим из зол.

Генрих говорил жене, что у сына ее характер — упрямый и своенравный и предрекал, что если его не станет, она еще хлебнет с ним горя. Так и вышло в конце концов. Мария Медичи закончила свои дни в ссылке, в одиночестве и забвении.

Методы воспитания наследника сводились в основном к порке, так было принято в то время, что детей лупили, не взирая на титулы и начиная с очень раннего возраста, придерживаясь правила, что «тот, кто жалеет розги, губит ребенка». Доставалось Людовику частенько…

Порка чаще всего поручалась мадам де Монгла.

Вот несколько отрывков из дневника Эроара:

«09.10.1603. Разбужен в восемь утра. Упрямился, выпорот впервые.

22.10.1603. Король приехал в полдень, он его поцеловал и обнял. Король уехал, он кричал, гневался, был выпорот.

22.12.1603. Король пригрозил ему поркой; он упрямился, не желая идти в свою комнату. Введенный в нее королевой, продолжал. Король приказал его выпороть. Он был выпорот мадам де Монгла.

23.10.1604. Он рассердился на короля, отобравшего у него шапочку, палочки и барабан, которые он требовал, топая ногами. Это была маленькая трагедия, его насильно унесла Монгла, он разрывался от ярости… Он не желал ни поцеловать ее, ни обнять, ни попросить прощения, лишь когда почувствовал, что его платье задирают, завопил: «Эй, порите сверху»».

Трудно назвать такого ребенка нетемпераментным. Да и в зрелом возрасте Людовик был весьма эмоционален. Так что неправы те, кто называет его всегда унылым и вялым. Людовик легко приходил в возбуждение. И в то же время легко впадал в самую черную меланхолию, когда его совершенно ничего не радовало. Помните, как у Дюма:

«Господин де Тревиль между тем смело вошел в кабинет короля и застал его величество в самом дурном расположении духа. Король сидел в кресле, похлопывая рукояткой бича по ботфортам. Де Тревиль, не смущаясь, спокойно осведомился о состоянии его здоровья.

— Плохо, сударь, я чувствую себя плохо, — ответил король. — Мне скучно.

Это действительно была одна из самых тяжелых болезней Людовика XIII. Случалось, он уводил кого-нибудь из своих приближенных к окну и говорил ему: «Скучно, сударь! Давайте поскучаем вместе»».

Людовик был порывист и очень искренен в чувствах. Он умел любить. И очень сильно привязывался к тем, кого любил. Только вот любовь его имела исключительно платонический характер, что приводило в недоумение его современников — да и потомков тоже.

Историки давно и безуспешно ведут спор на тему сексуальных предпочтений его величества. Его привязанность к друзьям была слишком велика и наводила на подозрения. Его отношения с женщинами были слишком целомудренны, и одна только мысль о том, чтобы лечь с кем-то из них в постель, вызывала у Людовика отвращение. Не значит ли это, что король имел гомосексуальные наклонности? Свидетельств этому нет, точно так же, как и доказательств обратному. Возможно, даже питая определенного рода интерес к лицам своего пола, Людовик никогда не преступал черту, переводящую от влюбленности к плотским утехам. Он был слишком набожен для того, чтобы предаваться одному из самых отвратительных, по мнению церкви, грехов? Или был лишен возможности заниматься сексом из-за болезни, пережитой в юном возрасте? Или, может быть, секс был отвратителен ему с тех пор, как он насмотрелся на него вдосталь при дворе своего отца и тот казался грязным и недостойным занятием? Что было причиной, а что следствием его целомудрия? Вопросы, — на которые, наверное, никогда не найдется ответа.

Как пишет французский историк Клод Дюлон: «Людовик XIII уже в юности проявлял слишком сильные чувства к кучеру Сент-Амуру, псарю Арану и сводному брату Александру Вандомскому; с Люинем одно время соперничал в своей любви к королю юный маркиз де Моннуйан-Лафоре. Конечно, нелюдимый подросток может испытывать неосознанное влечение к молодым людям, особенно если они разделяют его вкусы, как, например, пристрастие к охоте. Допустим. Допустим и то, что Люинь, более старший, чем его предшественник, возможно, стал для сироты Людовика воплощением исчезнувшего отца. Как видите, я осторожен в своих суждениях и учитываю «облегчающие вину обстоятельства». Но как быть с последующими увлечениями короля? Баррада, которого король любит «страстно»? Сен-Мар, которого он любит «исступленно»? Короли нуждаются в фаворитах? Это не всегда так. Фаворита не всегда любят страстно или исступленно. И фаворит не всегда обладает прекрасной внешностью, какой могли бы похвастаться Баррада или Сен-Мар».

Людовик рано лишился отца. Ему было всего девять лет, когда удар кинжалом на улице Медников оборвал жизнь Генриха IV. Регентшей стала Мария Медичи, и ее фаворит Кончино Кончини получил абсолютную власть как над королевством, так и над малолетним королем, обращаясь с ним пренебрежительно и высокомерно. Людовик крайне болезненно относился к унижениям и ненавидел любовника матери от всей души. Но что он мог сделать?

Шарль д'Альбер, будущий герцог де Люинь, был старше Людовика на двадцать три года и годился ему в отцы. Какие именно отношения их связывали — доподлинно не знает никто, известно только, что Людовик питал к фавориту большую привязанность. Возможно, действительно тот просто заменил ему отца и — в отличие от отца — проводил с ним много времени и поддерживал во всем.

Как пишет французский историк Симон Бертье: «С Люинем король проводил все дни и большую часть ночей. Тогда уже Мария начала подозревать сына в гомосексуальных наклонностях. Историки до сегодняшнего дня не знают истинный характер отношений Людовика и его фаворита. Но, возможно, отношения были платоническими. Люинь представлял собой крепкого красивого мужчину, который всегда уделял много внимания женскому обществу».

Именно Люинь помог Людовику избавиться от Кончини, уговорив его дать разрешение на убийство всесильного фаворита матери. Сам Людовик никогда на это не решился бы, он был в то время совсем еще мальчишкой.

В 1617 году капитан гвардейцев Витри застрелил Кончини. И власть переменилась. Мария Медичи отправилась в ссылку, а Людовик наконец стал настоящим королем.

Люинь будет его фаворитом еще четыре года, он получит все, — почести, титул, богатство. А после его смерти в 1621 году к управлению государством постепенно вернется кардинал Ришелье. С 1624 года он будет первым министром короля бессменно восемнадцать лет до самой своей смерти в 1642 году.

Сам Людовик к управлению государством проявлял мало способностей и желания и охотно переложил решение всех важных политических вопросов на надежные плечи первого министра. Единственное, что увлекало его, — это война. Но и тут стратегического таланта он не обнаружил.

Способности Людовика проявлялись в других областях, не особенно привычных для аристократа, и тем более для короля.

Эмиль Мань в книге «Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII» пишет: «Под крышей Лувра он завел для себя и кузницу, и пекарню, и хлев, и ручной печатный станок, и собственную кухонную печь, и множество самого разнообразного инструмента. Он умел обтачивать и шлифовать железные изделия; отливать маленькие пушечки; чинить любое оружие; делать печатные оттиски; чеканить монеты; плести корзины; шить; прибивать гвоздями ковры; изготовлять силки и сети. В бритье он мог бы посоревноваться с самым искусным цирюльником. Он огородничал и садовничал на своих версальских землях, а выращенные им многие буасо раннего зеленого горошка за бешеные деньги скупал у него богач Монторон. Людовик запросто мог занять место кучера, каретника, тележника, конюха, кузнеца… Если во время прогулки экипаж Людовика терпел бедствие, его это нисколько не тревожило: он вооружался топором, брал в руки нужный инструмент и делал все, что нужно для ремонта… Он самостоятельно взнуздывал и седлал свою лошадь, кормил лошадей, при необходимости мог и подковать. У одного из своих министров, сеньора де Нуайе, он выучился устанавливать оконные рамы, у пиротехника Мореля — изготавливать петарды для фейерверков, у конюшего Жоржа — шпиговать мясо. Он стал великолепным поваром, посещая — среди прочих дворцовых служб — и кухню, где колдовали кондитеры и куда его влекла детская страсть к лакомствам».

Утверждали, что он был умелым охотником и неплохим фехтовальщиком. И Александр Дюма не преминул упомянуть об этом в своем бессмертном романе, пытаясь придать образу короля хоть сколько-то привлекательности.

Нежные дружеские чувства Людовик питал не только к мужчинам. В 1630 году он впервые воспылал чувствами к женщине. Это была Мари д'Отфор, фрейлина его матери. Король был так влюблен, что оставил ее при дворе, когда Мария Медичи отравилась в ссылку. Анна Австрийская поначалу отнеслась весьма холодно к фаворитке супруга. Но потом женщины стали подругами, быть может, потому, что Анна поняла, что избранница короля не станет ей конкуренткой, — любовь Людовика к Мари д'Отфор была исключительно платонической.

Когда однажды отец герцога де Сен-Симона, оставившего знаменитые мемуары, возымел намерение помочь его величеству осуществить его любовь к мадемуазель д'Отфор, заподозрив в нем робость, то получил гневную отповедь:

— Это правда, я влюблен в мадемуазель д’Отфор, я это чувствую. Я ищу с ней встречи, охотно беседую с ней и еще более охотно о ней думаю. Но правда и то, что все это происходит со мной помимо моей воли, ибо я мужчина и не могу противиться этой слабости. Но чем более возможности удовлетворять мои желания даст мне мой королевский титул, тем более должен я удерживать себя от греха и соблазна этим воспользоваться. На этот раз я прощаю вашей молодости, но не вздумайте когда-либо давать мне подобные советы, если хотите, чтобы я по-прежнему любил вас.

Его величество был так привязан к Мари, что совершенно не мог без нее обходиться, но ни разу не позволил себе ничего лишнего. Известен совершенно курьезный случай: однажды Мари читала какое-то письмо и Людовик захотел взглянуть на него. Девушка не позволила ему это сделать, и ревнивый король решил отнять у нее послание. Тогда Мари спрятала его у себя на груди и сказала:

— Если хотите, можете достать письмо оттуда!

Что же сделал король? Чтобы не дотрагиваться до женской груди, он взял в руки каминные щипцы и собрался с их помощью достать записку из-за корсета девушки. Пораженная до глубины, Мари предпочла отдать ее сама.

Можно ли говорить только о целомудрии, после такой откровенной демонстрации отвращения к женскому телу?

Нравы при дворе Людовика XIII в корне отличались от тех, что царили при его отце. Придворные были вынуждены вести себя гораздо более скромно, и плотские утехи больше не выставлялись напоказ. Изменились и туалеты дам, став более скромными. Провинция не успевала следить за всеми этими изменениями, и однажды произошел еще один случай, очень хорошо характеризующий короля и его отношение к женщинам, его подробно описывает Ги Бретон:

«Весной 1630 года Людовик XIII отправился в Гренобль, чтобы встретиться там с Ришелье, который воевал в Савойе с войсками императора и с испанцами. 27 апреля он сделал остановку в Дижоне, где в его честь был устроен большой банкет. Женщины, еще помнившие доброго короля Генриха и, конечно, не знавшие изданного в 1617 году указа, полагали, что правильно поступают, появившись на банкете в платьях с весьма смелым декольте. Одна из них явилась к столу и вовсе с обнаженной грудью. Такое чрезмерное бесстыдство невероятно шокировало короля. Он надвинул шляпу на глаза и принялся за обед с угрюмым лицом и с глазами, устремленными в тарелку. Возникло ощущение большой неловкости, но именно виновница ситуации этого и не заметила и продолжала ерзать на стуле, «чтобы поэффектнее потряхивать своей грудью».

На протяжении всей трапезы Людовик XIII ни разу на нее не взглянул. Однако во время десерта он медленно выпил содержимое своего бокала и, удержав во рту глоток вина, точно направленной струей брызнул на обнаженную грудь. Бедная девушка лишилась сознания».

Кардинал Ришелье всегда старался найти общий язык с фаворитами и фаворитками короля и никогда ему это не удавалось. Язвительная, гордая красавица Мари д'Отфор с презрением отвергла его предложение шпионить за его величеством. Когда чувства Людовика к ней немного охладели, Ришелье воспользовался ситуацией и постарался ввести в его окружение прелестную юную девицу Луизу де Лафайет, особу чрезвычайно добродетельную. И снова у него ничего не получилось. Нет, Луиза действительно привлекла Людовика своей наивностью и чистотой, и он тут же сделал ее своей наперсницей и советницей в делах, но быть шпионкой она не согласилась. Даже напротив, когда Людовик XIII однажды упомянул в разговоре с Луизой о своем недовольстве кардиналом, та стала настраивать его оказать сопротивление «тирании» первого министра. Людовик очень опечалился. Он нуждался в сочувствии и утешении, а вовсе не в том, чтобы его призывали к бунту.

В 1637 году Луиза де Лафайет ушла в монастырь. Людовик сожалел об этом, хотя, конечно, не мог не одобрять отказа своей дорогой подруги от мирской тщеты. Он поддерживал с ней переписку и неоднократно навещал. Но постепенно его любовь остыла. Об этом очень печалилась Анна Австрийская. Она дружила с Луизой Лафайет так же, как некогда с Мари Отфор, — та всеми силами пыталась помирить короля с супругой, и Анна была ей за это благодарна. Примирения случались, — возможно, во время одного из них и был зачат Людовик XIV, только, к сожалению, они никогда не были долгими…

Между тем Ришелье не оставлял попыток ввести в королевское окружение своего человека. Его следующим протеже стал маркиз де Сен-Мар, юноша ангельской красоты и феноменальной глупости, который стал последней и самой мучительной любовью Людовика XIII. Король был совершенно очарован им, и Анри, видя это, считал, что ему позволено все, был слишком требовательным и неучтивым.

«Я не могу больше выдерживать его высокомерие, — жаловался в письмах Людовик кардиналу, — он считает всех недостойными себя и только корчит из себя вельможу».

Король страдал и при этом с каким-то мазохистским упорством продолжал любить своего «ангела».

Сен-Мар никак не желал хранить целомудрие и втайне от короля посещал любовниц, — Марион де Лорм и мадемуазель де Шемро. Людовику, конечно же, об этом докладывали. Сен-Мар был транжирой с огромными запросами, он хотел денег, титулов, земель, и стоил хорошо безумно дорого. А самое главное, — он захотел занять место кардинала Ришелье и устроил очередной заговор с целью свержения его высокопреосвященства.

Этот заговор был верхом глупости и коварства, он был последней каплей, переполнившей чашу терпения короля. Сен-Мар был схвачен, осужден и, вместе со своим другом де Ту, приговорен к казни. Он до последнего надеялся, что Людовик пощадит его, но этого не произошло.

Сен-Мар был казнен в сентябре 1642 года. Еще через три месяца умер и его враг кардинал Ришелье. А уже через год в мир иной отправился и Людовик XIII.

С ранней юности Людовик был чрезвычайно слаб здоровьем. Перечисление всех недугов, которыми он страдал, могло бы занять несколько страниц и привести в ужас читателя. Общая ослабленность организма закончилась тем, что у Людовика развился туберкулез, который в итоге и свел его в могилу.

Последние месяцы жизни короля были крайне тяжелыми.

Людовик умирал и знал об этом. К счастью, о самом главном он успел позаботиться, — у него был наследник, который займет его трон.

Его отношения с сыном были не очень хороши. Мальчик был еще слишком мал, проводил много времени с матерью и любил ее, а отца видел не так уж часто. А когда видел — король был чаще всего мрачен и угрюм, естественно, ребенок его боялся.

Людовика расстраивало это, но вместо того, чтобы попытаться быть хорошим отцом, он предпочитал жаловаться.

«Я недоволен своим сыном, — писал он кардиналу Ришелье, — стоит ему увидеть меня, как он заходится в крике, словно перед ним возник дьявол, и вечно взывает к матери. Нужно отучать его от этих злых замашек и как можно скорее, насколько это возможно, отлучить его от королевы».

Предпринять что-либо но этому поводу Людовик XIII успел. Времени у него оставалось совсем немного, и нужно было решить особенно важные государственные дела, оставить завещание. Все еще не доверяя своей супруге, король не желал давать ей полноту власти и назначил регентский совет. Во главе его поставил своего брата Гастона Орлеанского. В совет также входили принц Конде, канцлер Сегье, суперинтендант Бутийе, государственный секретарь Шавиньи и ставленник Ришелье — кардинал Мазарини.

И совсем уже незадолго до смерти Людовик назначил крещение дофина.

Торжественный обряд произошел 20 апреля 1643 года.

Крестными родителями его стали кардинал Мазарини и принцесса Конде.

Рассказывали, что после крещения мальчик подошел к постели больного отца.

— Как вас теперь зовут? — спросил его король.

— Людовик XIV, папочка, — ответил малыш.

— Пока еще нет, сын мой, — слабо улыбнулся Людовик XIII, — но, возможно, уже скоро…

Через двадцать пять дней, 14 мая 1643 года, он умер.