Люди с глубокой древности ощущали смерть как одно из самых значительных событий человеческой жизни и верили в то, что с се приходом кончается лишь земное существование и начинается новая жизнь. Отсюда множество обычаев, связанных со смертью и погребением, причем именно первобытным обществам свойственно наибольшее многообразие погребальных форм и обрядов. Около 60— 70 тыс. лет назад появляются преднамеренные погребения в форме ингумации — зарывания в землю, — одиночные, парные и коллективные. Возможно, существовали и другие не дошедшие до нас формы погребений.

Раскопанные могильники эпохи раннего плейстоцена на Яве позволяют предполагать существование в то время похоронного обряда. Родственники умерших, видимо, заботились об их благополучии после смерти: рядом со скелетом найдены кремневые орудия и груды костей животных, очевидно съеденных во время траурного пира.

Могила (от греч. tymbos — курган) — место, где покоятся останки человека и где можно воздать дань его памяти. Как правило, особенности гробницы отражают роль покойного в социальной иерархии. С точки зрения антропологии наличие кладбища (от греч. koimeterion — место упокоения) является первым признаком развития культуры. В древних обществах существовал обычай устраивать захоронения в специально отведенных для этого местах, приобретавших вид настоящих городов мертвых (кладбище Дипилион в Афинах, этрусские некрополи Тарквиния и Черветери и др.).

Шведский исследователь Андерс Калифф в работе «Могильные структуры и алтари: археологические следы эсхатологических концепций бронзового века» пишет: «Форма могил подобно другим религиозным и священным местам, создается на основе определенных символических соображений, с помощью которых люди хотят продемонстрировать нечто важное. Это может быть символическая картина жизни, смерти и возрождения, или символическая космология. Могила имеет и другую функцию — как место связи (место сообщения) между живыми и мертвыми или между людьми и божествами. С могилой связаны также и представления как о месте для инициации и возрождения. Форма могилы может отражать социальный статус умершего, а также его собственные пожелания (еще при жизни) относительно внешнего вида и устройства его “последнего приюта”. Могильные материалы особенно ценны для изучения религии и духовной культуры (интерпретация эсхатологических идей)».

Особенностью большинства неодиночных погребений является наличие по крайней мере одного погребенного, анатомическая целостность тела которого искусственно нарушена перед захоронением. С этой целью практиковалось обезглавливание, иногда с последующим извлечением головного мозга и захоронением черепа вместе с другими частями тела, вычленение нижней челюсти, освобождение костей умершего от мягких тканей, что могло быть связано с ритуальным употреблением в пищу тела покойного членами собственной семьи или общины. Известны перезахоронения и погребения по принципу «захоронение части вместо целого» (в том числе захоронение отдельных черепов).

В феномене древнейших преднамеренных погребений совмещены три тенденции, две из которых взаимно противоположны. С одной стороны, это стремление сохранить, обезопасить тело, создать искусственную среду, иначе говоря, продолжить деятельность, начало которой было положено первыми жилищами и первой одеждой. Наряду с этим очевидна та или иная степень насилия над телом, его «обуздание» (связывание, лишение головы), расчленение, частичное или полное уничтожение (каннибализм, сожжение). Это, наконец, превращение всего тела или его части (черепа, челюсти) в предмет культа или орудие магии.

Во всех этих тенденциях отразились религиозно-магические представления палеоантропов в их относительном единстве и сложности. Погребения, следы погребального ритуала, культ человеческих черепов и нижних челюстей, признаки культа животных (зоолатрии), расчленение тел людей и животных — все это говорит о том, что самые ранние достоверные свидетельства религиозной активности связаны со смертью (с мертвым человеческим телом или его частью, с убитым животным, с представлениями о жизненном предназначении людей и животных). Отсюда можно предположить, что в сознании древнего человека животное и человеческое, живое и мертвое тесно соприкасались, сливались в пределах единого сообщества или космоса в нечто нераздельное. Об этом говорит и сходство манипуляций с останками людей и животных, в частности такой красноречивый памятник, как Регурду, где человеческое погребение включено в комплекс сооружений, связанных с культом животных, и примыкает к ритуальному погребению медведя.

Все основные элементы погребального комплекса эпохи позднего палеолита были заложены уже в среднем палеолите. Очевидна и культурная преемственность. Погребения людей позднего палеолита чаще окрашивались охрой и обильнее снабжались погребальным инвентарем, рядом с ними чаще находят черепа и кости животных, особенно мамонтов и оленей. Черепа, зубы и другие части человеческого скелета, подвергнутые обработке, указывают на возможное использование их в ритуально-магических целях.

На этой основе возникла вера в таинственные возможности человека (животного), в то, что их «сакральным центром» является голова. Многие народы и племена были убеждены в том, что голова остается вместилищем жизненной силы (в том числе и после отделения ее от туловища), что положило начало широкому распространению культа черепа. Обладатель головы поверженного врага считал, что в его распоряжении находится сам обезглавленный; аналогичные представления находились и в основе обычая сохранять головы умерших родственников. По этой причине с первобытных времен череп играл очень важную роль в культе и в продуцирующей обрядности.

По мнению немецкого этнографа Лео Фробениуса, если первобытный человек выносит своего покойника и закапывает его в землю, то он поступает так потому, что не хочет иметь с ним ничего общего, что является следствием его страха перед привидениями. Если же, напротив, испытывает к умершему любовь и почтение, то стремится остаться с ним в связи и по возможности дольше сохранить труп. Высшее выражение страха перед приведениями — полное уничтожение трупа, «изгнание» из этого мира его души. Высшая дань уважения к мертвым — поклонение черепам или костям, в которых сохраняется их душа. Этим объясняется распространение обряда мумифицирования, изготовление различными способами мумий. Но гораздо чаще от мертвецов сохраняются только некоторые части их тел, в основном черепа.

Между тем при раскопках в местах жертвоприношений археологами нередко обнаруживались кубки, изготовленные из черепов, то есть культ черепа часто являлся частью церемонии жертвоприношения. Этот культ может быть связан с человеческими жертвами. Черепа, по всей видимости, во многих проторелигиях использовались в качестве жертвенных даров.

Большую дискуссию вызвал череп, найденный в петралоне (Греция), возраст которого, по разным оценкам, колеблется от 200 до 500 тыс. лет. В пещере, где была обнаружена находка, отсутствовала остальная часть скелета. На основании этого группа специалистов признала очевидным ритуальный характер захоронений черепа. В доказательство этой версии на черепе выявлены следы искусственных повреждений в результате манипуляций над мертвым телом, связанных с погребальным обрядом. Это одно из древнейших свидетельств культа черепов, относящееся к раннему палеолиту.

Археологи обнаружили черепа и нижние челюсти, относящиеся к первобытным временам (датируемые 400— 300 тыс. лет до н.э.), например найденные в Чжоу-Коу-Тяне (Китай). Учитывая, что они обнаружены не в могильниках, их сохранение можно объяснить религиозными причинами. Аббат Брейль и Вильгельм Шмидт предположили, что это обычай, зафиксированный у австралийцев и у других первобытных народов, — сохранять черепа умерших сородичей и носить их с собой во время кочевья племени. Однако данная гипотеза не нашла поддержки у большинства ученых. Согласно альтернативной версии, находка свидетельствует о каннибализме. Именно так А. Бланк объяснил повреждение черепа неандертальца, найденного в одной из пещер Монте-Чирчео (западное побережье Италии). Жертву умертвили, проткнув ей правый гааз, и затем расширили отверстие, чтобы извлечь мозг для ритуальной трапезы. Но и это объяснение вызвало среди ученых полемику. Очевидно, что перед нами свидетельство сложного ритуала, связанного с определенной системой религиозно-магических представлений.

Многообразны свидетельства ритуальной антропофагии и иных обычаев обращения с мертвыми на некоторых среднепалеолитических стоянках. Наиболее известное среди них — местонахождение Крапина в Хорватии, где многие фрагменты человеческих скелетов имеют следы раздробления и сожжения, с предполагаемой целью извлечения костного мозга. Согласно другой версии, это символизировало собой попытку помешать мертвым собрать свои кости и вернуться к жизни. Весьма красноречивы свидетельства культа черепов и ритуального каннибализма в первобытные времена.

Синантропы, штейнгеймский человек, палеоантропы из Монте Чирчео и Крапины выламывали основания черепов в области большого затылочного отверстия, там, где легче добраться до мозга. После этого высушенные черепа носились на шее. Местонахождение у села Крапина теперь так и называют — Пещера каннибалов.

Два типа захоронения натуфийской культуры (название «натуфийский» происходит от топонима Вади эн-Натуф, где впервые были обнаружены следы этой мезолитической культуры) — погребение тела целиком в согнутом положении и погребение черепов — были известны во времена палеолита и сохранятся в эпоху неолита. В отношении скелетов, раскопанных в Эйнапе (одно из этих погребений можно причислить к самым ранним мегалитическим памятникам в мире), высказывались предположения, что это было погребальное жертвоприношение. Между тем смысл ритуала остается неизвестным. Что же касается залежей черепов, натуфийские находки сравнивались со сходными захоронениями, найденными в Офнете, в Баварии, и в пещере Хеленстайн в Вюртемберге; все эти черепа принадлежали индивидам, которые могли были убиты как охотниками за головами, так и каннибалами.

В обоих случаях можно предположить, что это был магико-религиозный акт, поскольку голова (мозг) считалась вместилищем души: во-первых, существовало поверье, что можно присвоить себе духовный элемент жертвы, поедая ее мозг; во-вторых, мозг, как источник могущества, стал объектом поклонения.

В числе лучших примеров погребения с магико-религиозной составляющей — тешикташское в Узбекистане, шапедьосенское в Коррезе (рядом с телом найдены кремневые орудия и куски красной охры) и феррасийское в Дордони (могильные холмики с хранилищами кремневых орудий). Заслуживает внимания и могильник в пещере на горе Кармил с десятью захоронениями. Археолог А. Окладников, открывший в 1938 году ритуальное захоронение в пещере Тешик-Таш — мальчика-неандертальца в окружении нескольких пар рогов горного козла (кийка), — выдвинул версию о древнейшем свидетельстве связи могилы с культом солнца.

Особое внимание уделялось с древнейших времен культу нижней челюсти. Так в Африке преобладают находки этого фрагмента детских черепов. По одной из версий, культ черепов и нижних челюстей возник еще в раннем палеолите и сохранялся вплоть до этнографической современности; обе части тела окружались почитанием и широко использовались в магических ритуалах. В этом отношении показательно захоронение отделенных от посткраниального скелета детских черепов в Ля Ферраси и Пеш дель'Азе, а также погребение черепа 5—6-летнего ребенка на мысе Гибралтар. Оба они относятся к среднему палеолиту и имеют очевидный религиозно-магический характер.

Н. Миклухо-Маклай упоминал об обычае папуасов хоронить сородича прямо в его хижине, где продолжают жить родственники. Через некоторое время от черепа отделяется нижняя челюсть, и ближайший родственник использует се в качестве плечевого браслета.

В эпоху верхнего палеолита предание тела земле приобретает всеобщее распространение. В могилах обнаружены тела, посыпанные красной охрой, и предметы с функцией украшения (ожерелья, подвески, раковины). Раскопанные поблизости от могил черепа и кости животных, возможно, говорят о ритуальных трапезах или даже о жертвоприношениях.

Таким образом, обнаруженные могильники свидетельствуют о древней вере в загробную жизнь (употребление красной охры). В числе общих признаков ориентирование могилы на восток, что говорит о старании связать судьбу души с движением солнца (надежда на воскресение, т.е. на жизнь после смерти); признаки веры в продолжение человеком своих занятий в ином мире; жертвоприношения в виде личных украшений и останков трапез, указывающие на существование погребальных обрядов.

Из многочисленных примеров погребений черепов, относящихся к верхнему палеолиту, наиболее впечатляющим является захоронение черепа молодой женщины из Мас д'Азиль (Франция).

Памятник имеет ярко выраженный культовый характер. Череп лишен нижней челюсти, а в его левую глазницу вставлена костяная пластина. Вероятно, такая же пластина была вставлена и в правую глазницу, но она не сохранилась. По мнению зарубежных исследователей Валлуа и Марингера, пластины предназначались для того, чтобы «оживить» череп, усилить впечатление заключенной в нем жизни: череп как бы смотрит. Но возможно и другое объяснение: сделано это для того, чтобы закрыть «вход» в череп через глазницы или «выход» через них из черепа, обезопасив этим живых или сам череп. Это связано с особой ролью, которую играли в культе глаза.

Согласно исследованиям немецкого этнолога Купца Диттмера, в эпоху верхнего палеолита в Юго-Восточной Азии существовал охото-земледельческий тип цивилизации, позднее распространившийся в Тропической Африке, Меланезии, в Северной и Южной Америке, в которой существовал культ черепов.

Известны находки черепов в памятниках мустьерского времени (средний палеолит). В мезолитической пещере Офнет (Бавария) погребены 33 черепа, окрашенные красной охрой и ориентированные лицами на запад. На отдельных экземплярах обнаружены следы преднамеренного отделения от тела. Двадцать черепов принадлежали детям.

Следы культа черепов обнаружены также в Телль-Рамаде (Сирия, окрестности Дамаска), где в ходе раскопок были найдены черепа с окрашенным красной краской лбом и долепленной лицевой частью.

Одним из распространенных явлений, зафиксированных еще среди неандертальцев, является искусственная деформация черепа.

Археологические раскопки Минусинской котловины свидетельствуют о многообразии форм обряда посмертного вскрытия черепа, существовавших в конце раннего железного века. Обширные дефекты черепа служили для посмертного извлечения мозга. Эту процедуру осуществляли специально подготовленные люди. Мозговую полость заполняли определенным органическим составом, тело бальзамировали без серьезных манипуляций, извлекая внутренние органы. Мягкие ткани головы умершего каким-то образом удаляли. Обнажившийся череп обмазывали мягкой тиной, иногда воспроизводя условные черты лица. И уже поверх слоя шины накладывали гипсовые погребальные маски, покрывая их орнаментом.

В племенах моравских кроманьонцев была распространена еще более древняя практика манипуляций с человеческим телом. По-видимому, в группе преобладали представления, связанные с культом головы. Некоторые черепа, превращенные в «чаши», могли использоваться в религиозных церемониях.

Характерная черта верхнепалеолитической традиции — изготовление антропоморфных, изображающих человека фигурок. Некоторые их этих изделий были преднамеренно повреждены вскоре после их создания, подвергнувшись «усекновению головы». Смысл разрушения керамических фигурок может быть аналогичен процедурам причинения увечий человеческому телу, нанесения шрамов и разнообразных знаков — это было свидетельство посвящения. Через разрубание создастся новый человек.

На этой стадии общественного развития уже выделялась категория лиц, совершавших ритуальные обряды. Так, в Брно (Чехия) была открыта могила предполагаемого шамана, мужчины, скончавшегося в очень солидном для той эпохи возрасте 40—50 лет. На его черепе немецкий антрополог Г. Ульрих обнаружил посмертные надрезы и сделанное при жизни треугольное углубление в лобно-теменной области. В погребении изначально присутствовали только череп и отдельные кости, присыпанные слоем красной охры и прикрытые лопаткой мамонта. Богатый погребальный инвентарь имел символическое значение: просверленные диски и пластинки из камня и кости, мужская фигурка из мамонтовой кости в форме марионетки со следами повреждения и реставрации; барабанная палочка из рога северного оленя, несколько сотен древних моллюсков, по всей видимости украшавших головной убор шамана.

Отметим, что после смерти исполнителя обрядов его тело подвергли именно тем терзаниям, которые до сих пор видят посвящаемые в это мистическое искусство у народов, сохранивших традиционную культуру. Например, из этнографии якутов известно, что при обретении шаманского дара испытуемый, находясь в экстатическом состоянии, переживает мучения отрезания головы, кромсания тела крючьями, утраты плоти.

Обычай поверхностного рубцевания, существовавший во времена эпипалеолита в Северной Африке (Тафоральт и Афалу-Бу-Руммель, 12 000 лет назад), повлиял на появление этой традиции в новом каменном веке на территории Испании. Шрамы на голове носили обитатели горных районов Италии и Испании, древние обитатели Франции. По-видимому, рубцевание у мужчин и женщин характеризовалось локализацией на своде. Сходные тенденции сохранились в энеолите и раннем бронзовом веке, когда, по данным антропологии, специфические ритуалы распространились на обширной территории от Балкан, Центральной и Восточной Европы до Южной Сибири.

Надрез верхней части свода черепа в форме буквы Т или L встречается у неолитического населения Европы. При этом одна линия следует в передне-заднем направлении, другая ориентирована строго под прямым углом к ней. Большинство черепов со следами подобной операции — женские и найдены на территории современной Франции, в департаментах Сены и Уазы. Знак может быть отнесен «к области неолитической народной медицины», а также символизировать социальный статус, принадлежность к общине или служить украшением. О находках символически трепанированных черепов сообщали австрийские исследователи.

В эпоху неолита поверхностные рубцы наносили в середине лобной кости, в эпоху ранней бронзы — на правую теменную кость, в эпоху захоронения в погребальных урнах — на левую теменную, в латенское время — и на правую, и на левую теменные, а иногда и на затылочную кости. В эпоху Великого переселения народов символические трепанации делались в центре лба и в области брегмы — точке пересечения черепных швов.

Множественные символические и сквозные трепанации обнаружили итальянские исследователи на энсолитических мужских черепах. Эпохой бронзы датируется череп 16-летнего юноши из тосканского грота Скоглистто. На этом черепе в центре лобной кости имеются глубокие зажившие рубцы, идущие вертикально. Совершенно аналогичным испытаниям подвергались мальчики в возрасте от двух до пяти лет, принадлежавшие к аборигенной популяции Новой Британии (архипелаг Бисмарка).

Неолитический мужской череп из Мраморной пещеры в испанской провинции Кордова имеет ромбовидное углубление лобной кости слева, размером 24 х 8 мм. При жизни этот мужчина подвергся еще и сквозной трепанации, а после смерти его череп был скальпирован и очищен от мягких тканей острым инструментом. Это означает, что шрам на лбу мог появиться при прохождении определенного ритуала.

В позднем и финальном дземон появляются кувшинные захоронения в узко- и широкогорлых сосудах под каменной наброской, содержавшие разрозненные выветренные кости взрослых, что также указывает на их вторичное захоронение. В позднем дзёмон в Восточной и Северо-Восточной Японии отмечаются случаи перезахоронений предыдущих погребений. В одних местах, в раковинных кучах, созданы «неолитические остеотеки» (кости сложены в беспорядке). В других, возможно в соответствии с представлениями о возрождении или посмертном существовании, из костей скелета сложены подобия четырехугольных фигур, в которых длинные кости составляли стороны четырехугольника, мелкие и плоские были сложены внутрь, а в углах находились фрагменты черепов.

Вторичное захоронение до последнего времени было распространено в тихоокеанской зоне от Южной Кореи до островов Окинава и Амами, Тайваня, Южного Китая и Юго-Восточной Азии. Обычай перезахоронения останков, сохранившийся до наших дней на тихоокеанском побережье Кюсю и Хонсю, восходит к древним традициям вторичного захоронения. Согласно данной погребальной практике на первой стадии посмертного обращения тело на несколько лет выставляют под открытое небо, оставляют в пещере или погребают в земле. Очищенные естественным путем кости тщательно моют водой, например в реке, после чего погребают в глиняных сосудах, помещая их в землю, в скальные углубления или в различные склепы. Омывание костей понимается и как омовение духа покойного, чтобы тот, очистившись от скверны смерти, смог уйти в иной мир.

Отмстим, что на Окинаве омывание костей считается одним из способов деификации (наделение божественными свойствами) духа усопшего. В целом традиционная погребальная система Окинавы (например, на о. Хатэрума из самой южной группы о-вов Яэяма) схематично состоит из трех фаз: помещение гроба в центр погребальной камеры гробницы; его открытие через 3—5 лет, сопровождаемое омыванием костных останков и перемещением их в урну; укладывание костей у задней стенки гробницы через 33 года после смерти усопшего.

Согласно народной соматологии Окинавы (Кореи, а также всей Юго-Восточной Азии), человек состоит из «души» и тела, которое в свою очередь слагается из плоти и костей. При этом плоть и кровь унаследуются от матери, а кости являются символом «семени», воспринятым от отца. Считается, что отделение костей от плоти происходит на 49-й день. В этот день у погребального сооружения проводится один из серии обрядов «отделения мертвых от живых». Шаманка «беседует» с усопшим и убеждает его душу навсегда уйти в иной мир. На 49-й день поминальную табличку, обувь и другие предметы, оставленные у погребального сооружения, сжигают. Угощения теперь подносят не ежедневно, а только по особым дням. Это значит, что усопший «прошел» длинный путь и достиг мира мертвых.

Жители островов Мияко считают, что по завершении обрядов 49-го дня усопший «становится божеством» (на главном острове Окинава считается, что это происходит только через 33 года после смерти).

Через нечетное количество лет или когда в погребальное сооружение вносят следующего усопшего, женщины-родственницы усопшего проводят экскарнацию (обряд «омывания костей» сэнкоцу): останки извлекают из склепа, очищают от плоти большими деревянными палочками, руками моют водой (иногда в море) или рисовой водкой, досуха обтирают тканью или бумагой, помещают в оссуарий и накрывают крышкой. Порядок укладки костей призван «восстановить» тело усопшего: в самом низу укладывают кости пальцев ног, а поверх всех костей — череп. На крышке оссуария (изнутри) пишут имя покойного и дату смерти; сосуд ставят на среднюю ступень «алтаря», а с годами переставляют на верхнюю.

После этого обряда тело редуцируется до костей, служащих символом патрилинейности. На некоторых островах Окинавы уже сам обряд «омывания костей» переводит покойника в статус «божества» (ками). На Окинаве смерть означает не только разделение души и тела, но и костей и плоти. Освобождение от плоти очень важно для усопшего; до того он еще не стал «настоящим покойником» и все еще пребывает в промежуточном (лиминальном) состоянии. Если в обряде «отделения мертвых от живых» на 49-й день в иной мир отправляется душа усопшего, то только после полного освобождения костей от плоти душа и его «тело» (костные останки) совместно вновь воссоздают усопшего индивида.

Таким образом, на Окинаве в контексте погребально-поминальной обрядности плоть символизирует жизнь, женское начало и скверну; кости — смерть, мужское и священное начало. Костные останки усопшего на Окинаве, как и в Японии, символизируют концепты личности и социальной идентичности.

Для проведения обряда сэнкоцу лучше всего подходит время «Праздника усопших» о-Бон (несколько дней с седьмого числа седьмого месяца по лунному календарю), когда считается, что усопшие приходят с того света в мир людей. Обряд «омывания костей», так же как похороны и другие «скорбные» обряды, обязательно начинают во время отлива («отлив осушает»), в то время как все «радостные» события (рождение, свадебные обряды) проводят во время прилива; жители придают этому следующий магический смысл: скорбь должна убывать, а радость — прибывать.

Таким образом, и в Японии, и на Окинаве «культ костей» был еще одним выражением культа предков. Оборотной стороной таких верований были представления о том, что если в нечистом трупе содержится оскверненная душа покойника, то в костях, освобожденных от плоти, пребывает очищенный дух предка.

Отметим, что в китайской неолитической культуре Ян-шао во вторичных захоронениях (коллективные погребения взрослых) кости скелетов, переносимых в новое место, обычно складывали перед уложенными в ряд черепами. Первичные захоронения заметно отличаются; это индивидуальные погребения: усопший лежит на спине в вытянутом положении.

Изолирование черепов было характерно для культурной традиции докерамического неолита Иерихона (современная Палестина) на стадии A (8500—7500 гг. до н.э., Иерихон, телль Мюрейбит). Стадия культурного развития, соответствующая периоду докерамического неолита Иерихона на стадии B (7600—6000 гг. до н.э.), характеризуется разнообразными проявлениями культа черепа уже на всей левантийской территории. В конце этого периода распространяется такой специфический обряд, как моделирование черепов умерших.

В Иерихоне существовал обычай хоронить умершего под полом дома. Несколько черепов, раскопанных исследователем Катлин Кеньон, хранят следы необычной обработки, нижним частям придана форма с помощью гипса, а глаза выделены раковинами (таким образом, черепа получают сходство с портретами). Речь, очевидно, идет о почитании черепов или о попытке сохранить память о человеке. Профессор В. Петрухин относит подобные образцы к седьмому тыс. до н.э., когда люди еще не научились делать посуду из глины.

В 1987 году британский археолог Крис Стрингер в пещере Гоф в ущелье Чеддар на юго-западе Англии (Сомерсет) обнаружил среди множества костей животных и людей три чаши из человеческих черепов, две из которых принадлежали взрослым и одна — трехлетнему ребенку. Ученые не нашли доказательств, что древние находки играли роль военных трофеев, и предполагают, что их изготовление было неким ремеслом, причем владельцы этих черепов умерли естественной смертью. Необычную посуду изготовили в конце последней ледниковой эпохи (примерно 8 тыс. до н.э.). Между тем нельзя отрицать, что чаши были изготовлены в ритуальных целях.

В настоящее время экспонаты выставлены в Музее естественной истории Лондона.

По всей вероятности, культ плодородия и культ умерших были связаны между собой. Действительно, культуры Хаджилара и Чатал Хююка (ок. 7000 г. до н.э.) в Анатолии, которые предшествовали докерамической культуре Иерихона и, вероятно, повлияли на нес, указывают на существование сходных верований. Культ черепов обильно представлен в Хаджиларе. В Чатал Хююке скелеты погребались под полами домов, вместе с погребальными дарами: украшениями, полудрагоценными камнями, оружием, тканями, деревянными вазами и т.д.

В одном из святилищ (ок. 6200 г. до н.э.) обнаружены четыре человеческих черепа под головами быков, укрепленных на стенах. Одна из стен украшена изображением грифов с человеческими ногами, нападающих на обезглавленных людей. Очевидно, что в этом случае идет речь о важном мифоритуальном комплексе, смысл которого остается неизвестен.

Традиция хранения костных останков неолитических погребений, видимо, связана с развитием заупокойного культа и необходимостью сохранения праха для обеспечения загробного существования покойного или ниспослания удачи его потомкам. Культ мертвых стал проявляться во многих формах, так как многочисленные могильники этой эпохи очень разнообразны.

Подобные захоронения нового каменного века, датируемые периодом около 6500—6000 гг. до н.э., были обнаружены во Франции, в пещерах Берри-о-Бак, где обнаруженные также рыбьи кости и кости крупных животных позволили предположить, что здесь располагалась стоянка древнего охотничьего племени.

Могилы, вырытые прямо в земле, куда клались тела без всякого покрова, обнаружены в департаменте Марны, в Дормансе (Франция). Тело в сидячем или скорченном положении опускалось в небольшой ров, вырытый в направлении с севера на юг. Этот наиболее простой вид погребения встречается в Нильской долине, Германии и Галии. В могилах часто находят скелет, зашитый в шкуру антилопы или газели.

Могилы в районе рек Лозер и Пти Морзи представляют собой настоящие усыпальницы, вырытые в строгом порядке в меловых породах, и состоят из одной или двух комнат, закрытых некогда при помощи каменных плит или толстых дубовых досок. В них обнаружено большое количество скелетов, лежащих в определенном порядке друг на друге с обеих сторон, оставляя между собой своего рода аллею. Часто вход в погребальную пещеру преграждался стеной, защищающей останки покойников от хищных зверей.

Некоторые из этих искусственных гротов рассматриваются археологами как погребальные часовни, предназначавшиеся для совершения религиозных обрядов или служащие гробницами для почетных лиц. Они встречаются в большей части Европы, в средиземноморских странах, в Передней Азии и Егинте.

На Мальте, вблизи мегалитических храмов Таршин, найдено подземное захоронение Хал-Сафлиени — мегалитическое подземное святилище (гипогей) в городе Паола на острове Мальта. Памятник всемирного наследия состоит из 34 помещений, выдолбленных в толще известняка. Начало сооружения Хал Сафлиени относится примерно к 4000 г. до н.э.

Гипогей — древнейший подземный храм в мире — был случайно обнаружен в 1902 году. Внутри помещений содержатся многочисленные разрозненные костные останки людей и жертвенных животных. На стенах нанесены геометрические узоры, а также следы использования охры в ритуальных целях.

Несмотря на сходство в устройстве с расположенными на поверхности мегалитическими храмами Мальты, предполагают, что в гипогее на протяжении многих столетий функционировал общинный могильник. Древние обитатели Мальты вырубали в породе все новые коридоры и гроты, в которых хоронили своих мертвых. Общая площадь подземного комплекса составила 480 квадратных метров, в древние времена здесь могло быть похоронено 6—7 тысяч человек.

Работы антропологов позволяют говорить о том, что обряд моделировки черепов распространялся на различные в гендерном отношении группы населения. Семантика частей тела также различалась. Тело (посткраниальный скелет) связано с нижним миром; голова (череп) становилась элементом архитектуры жилищ и культовых сооружений, принимая на себя позитивную функцию, воплощенную в культе предков.

В прибалтийском могильнике Звейниеки II обнаружены характерные погребения с янтарем в глазницах и глиняными масками на лицах. Новые оксфордские датировки помещают подобные захоронения в интервал 3450— 3150 годы до н.э.

При раскопках поселения Ботай (правый берег р. Иман-Бурлук, Кокчетавская обл.), датируемого концом IV— III тыс. до н.э., был обнаружен женский череп со следами глиняной маски. По определению Г. Рыкушиной, его обладательница при жизни была дважды трепанирована в теменной области.

В начале II тыс. до н.э. обмазка лицевой части скелета и моделировка, воссоздающая реальный или условный облик покойного, являются характерной особенностью ингульской катакомбной культуры. Культурная традиция охватывала обширную территорию Северного Причерноморья и Приазовья. Моделировочная масса накладывалась на предварительно очищенный от мягких тканей череп; в обряде часто наблюдались признаки декапитации; на черепах можно встретить специальные отверстия для извлечения мозга. Существует предположение, что обладатели черепов, подвергнутых моделированию, принадлежали к особому слою катакомбного общества — вождям и жрецам, а также членам их семей и родов.

Антропологическое исследование К. Горощенко выявило присутствие посмертных трепанаций черепа, производившихся с целью извлечения мозга. Он отверг другие причины трепанирования, подобные убийству военнопленных, поскольку столкнулся с явлением посмертной моделировки: «Трепанированные черепа служили иногда объектом обряда масок и при этом не чистого обряда, а его вариации, описание которой привело бы нас к тому выводу, что черепа, подвергавшиеся отделке глиняной маской, должны были предварительно потерять от процесса гниения мускулы и другие покровы».

Моделировка лицевого скелета, наполнение глазниц, ротовой полости могут быть истолкованы не только как обезвреживание умершего или метод консервации, а как своеобразная инициация, вводящая покойного в иной мир. Средством превращения также неслучайно избрана трепанация, процедура, использовавшаяся и для метаморфозы живых, и для окончательного преображения умерших.

А. Авдеев пришел к выводу, что главная функция маски — преобразить сущность человека, создать определенный образ (животного, предка, духа, божества).

По мнению отечественного антрополога М. Медниковой, стремление изменить свою внешность, например через искусственное деформирование головы (с целью подчеркнуть избранность «своих» и их отличия от «чужих» или обособленность элитарного слоя), могло стать причиной символических трепанаций. Можно говорить и о важной ритуальной составляющей поверхностного «трепанирования» как возможного испытания и символа перехода из одной социальной категории в другую (инициация подростков, замужество и рождение детей у женщин, траур, принадлежность мужскому союзу и т.д.).

Находки наиболее древних искусственно деформированных образцов относятся к неолиту (Иерихон, Хирокития, возможно, Франция), халколиту (Библ, Сейн-Хоюк), железному веку (Лахиш). Найденные на территории Ливана, Кипра и Крита черепа с искусственной деформацией датируются 4—2 тысячелетиями до н.э. Уникальные находки были сделаны не так давно на Балканах. В 1984— 1990 гг. археолог Л. Дурмап исследовал вблизи Вуковара несколько погребений, совершенных в 3000—2800 гг. до н.э. В самом древнем культурном слое памятника Вучедол были вскрыты останки людей, подвергшихся, по мнению ученых, своеобразной инициации. Почти на всех вучедольских черепах из могилы 3 имеется необычная ямка диаметром около 10 мм в верхней части лобной кости и в месте соединения теменных костей (анатомически область брегмы).

Экспериментальным путем удалось установить, что повреждения костной поверхности возникали под воздействием капель расплавленной меди. Чтобы не причинить здоровью человека серьезного вреда, капля раскаленного металла должна была соприкасаться с телом не более 20 секунд. Этого времени достаточно для создания постоянного углубления во внешнем слое мозговой капсулы. Все отмеченные таким способом люди долгое время оставались в живых. Расплавленный металл мог символизировать частицу солнца. Следует особо отметить, что «солнечным символом» в этом обряде помечали лоб.

В середине I тысячелетия до н.э. методы символического трепанирования, существовавшие у населения Северной Африки, подробно описывал Геродот: «…четырехлетним детям они прижигают грязной овечьей шерстью жилы на темени (а некоторые — даже на висках). Это делается для того, чтобы флегма, стекающая из головы в тело, не причиняла им вреда во всей дальнейшей жизни. Поэтому-то они, по их словам, исключительно здоровы. И действительно, насколько мне известно, ливийцы отличаются наилучшим здоровьем среди всех людей».

Новосибирские ученые обнаружили точечную деформацию на мужском черепе из могильника Саргов Улус в Минусинской котловине и женском черепе из неолитического погребения на Алтае. Эти изменения оставили головные уборы, которые укреплялись на голове плотными повязками, стягивавшимися под подбородком. Точечная деформация вполне соответствует по своим проявлениям и последствиям символической, то есть не доведенной до сквозной перфорации, трепанации.

Археологические исследования XX в. позволили говорить о разнообразии форм посмертного манипулирования телами в конце раннего железного века Южной Сибири. Некоторыми исследователями была высказана мысль, что обширные дефекты черепа служили для целей последующего бальзамирования и мумификации.

Тот факт, что именно голова покойного подвергалась особому обращению, свидетельствует о роли этой части тела в идеологических представлениях древнего населения данного региона. Подобные воззрения имеют глубокие исторические корни. Например, М. Дэвлет, интерпретируя изображения окуневских личин-масок с антенной на голове, видит объяснение в представлениях мистической связи человека с космосом. Говоря о личинах сердцевидной формы с акцентированной областью макушки, она привлекает сакральное понятие «отверстие Брахмы». «Если вы хотите убить меня, то воткните иглу в теменное отверстие Брахмы».

Некоторые черепа людей бронзового века, обнаруженные в Италии, также искусственно деформированы.

Самые ранние единичные случаи искусственной деформации черепа в Средней Азии относятся к 5—3 вв. до н.э. При этом деформация черепа сначала практиковалась в племенах Южного Приаралья и лишь со II в. до н.э. распространяется на южные и центральные районы Средней Азии. В начале нашей эры этот обычай был уже широко распространен в Средней Азии, откуда он проникает в сарматские племена в результате контактов последних с сако-массагетскими племенами. Этому способствовали активные торговые и религиозные связи сарматов с населением Ближнего Востока, которые осуществлялись через Среднюю Азию, а также миграции отдельных иранских племен. Решающая же роль в распространении этого обычая в сарматских племенах принадлежит, очевидно, пережиткам матрилинейности у сарматов.

Античные авторы оставили многочисленные свидетельства о высокой социальной роли женщин у савроматов (кочевые ираноязычные племена), их изображения в характерных головных уборах сохранились в вазовой живописи VI в. до н.э.

На основе характерных находок XIX в. антрополог Д. Анучин сделал обоснованный вывод о распространении этого обычая из Заволжских степей в Европу.

Возникновение и широкое распространение в определенные исторические эпохи обычая искусственной деформации черепа требуют своего объяснения с позиций социально-этнической психологии. Искусственная деформация черепа может быть отнесена к «этническим добровольно наносимым увечьям», происхождение которых восходит к палеолиту и может быть объяснено с учетом конкретных обстоятельств истории, уровня развития культуры, религиозных представлений и других сторон социального бытия той или иной этнической группы. С другой стороны, искусственная деформация черепа может рассматриваться как проявление или отголосок культа черепов.

Из обширной географии находок, свидетельствующих о культе черепов (от Баварии до Новой Гвинеи), стоит подробнее рассмотреть Восточное Средиземноморье как район, который, предположительно, явился местом возникновения обычая искусственной деформации черепа. Как отмечает В. Шнирельмаи, обряд отделения черепов при захоронении возник в этом районе не позднее 8 тысячелетия до н.э. При этом моделированные глиной черепа и окрашенный череп со вставленными в глазницы раковинами являются женскими, что рассматривается автором как аргумент существования у местных обществ матрилинейности. Древнейшие черепа с искусственной деформацией из Библа, как и моделированные шиной, украшенные черепа, принадлежат женщинам, ни на одном из мужских черепов следов деформации не обнаружено.

Представляется, что возникновение обычая искусственной деформации черепа женщин на территории Восточного Средиземноморья и распространение этого обычая в Средней Азии могло быть связано с обособлением полов в эпоху распада родовой организации, поскольку «нельзя представить себе “мужские союзы” и “мужские дома” без их противопоставления женщинам и обратно».

Распространение массовой, независящей от пола практики искусственной деформации черепа в сарматских племенах объясняется тем, что этот обычай, очевидно, выполнял функцию сознательного идеологически мотивированного взаимного уподобления людей различной этнической принадлежности в целях создания единой общности — союза племен. К подобному выводу о мотивах искусственной деформации черепа еще в конце прошлого века пришел Р. Вирхов, который связывает появление этого обычая со «стремлением… рассматривать деформированный череп как в высшей степени характерный для племени признаю). Деформированные сарматские черепа относятся к разным антропологическим типам.

На форму черепов с искусственной деформацией, безусловно, оказывают влияние этнические, половые, возрастные и индивидуальные особенности. Однако различия в форме черепов определяются главным образом различиями применявшихся способов деформации. Представляется, что установление степени сходства (различия) искусственно деформированных черепов различной территориальной и временной принадлежности может в определенной степени свидетельствовать о связи и преемственности тех или иных способов деформации.

Единой системы классификации искусственной деформации черепа не существует. Кроме таких традиционно выделяемых типов, как «затылочная», «лобно-затылочная», «теменная», «кольцевая» («циркулярная»), выделяют «удлиненную» и «башенную», а в последней — «конусообразную», «цилиндрическую», «невысокую», «высокую» и «низкую».

Впрочем, различные ученые стремятся эту классификацию определить. Так, М. Медникова с группой исследователей выделяет пять основных вариантов искусственных дефектов черепа. К первому относятся черепа, сохранившие лицевой скелет и основание, часто моделированные в лицевом отделе красной глиной, после того как мягкие ткани были удалены. Дефекты имеют обширную двустороннюю локализацию на височных и теменных костях. Вторую группу составляют образцы, полностью утратившие лицевой скелет и основание, с несомненными признаками искусственного двустороннего разрушения в височной области. К третьей группе отнесены черепа с обширными односторонними отверстиями в височной области. Четвертая группа — образцы, у которых одновременно с двусторонними разрушениями в височной области встречены небольшие овальные или округлые перфорации в нижней часта затылочной кости. Пятая группа — черепа с обширным отверстием в центрально-верхней части затылочной кости и/или с небольшими округло-овальными отверстиями в верхней части теменных костей.

Представляется, что политика тела и политическая анатомия как способы управления людьми окончательно сложились на Западе в Новое время. Между тем они имеют более широкие хронологические рамки, чем принято считать. Ярким примером этого является традиция преднамеренной искусственной деформации черепа человека.

Если распространение обычая искусственной деформации черепа среди населения Средней Азии шло в традиционном русле деформации женских черепов, то массовая, независящая от пола практика искусственной деформации черепа в сарматских племенах объясняется тем, что этот обычай, очевидно, выполнял функцию сознательного идеологически мотивированного взаимного уподобления людей различной этнической принадлежности в целях создания единой общности — союза племен. Деформированные сарматские черепа относятся к разным антропологическим типам, на основании чего исследователи Гинзбург и Жиров делают заключение о том, что обычай искусственной деформации не был связан с отдельным этническим компонентом.

Возникновение и распространение этого обычая подтверждает правильность основных принципов социально-этнической палеопсихологии и, с другой стороны, находит свое объяснение в них: психическая сторона любой общности людей определяется двуединым психическим явлением, которое может быть обозначено выражением «мы и они». «Мы» формируется взаимным уподоблением людей внутри общности. Одновременно формируется и «они» — путем отличения своей общности от других, ограничением уподобления.

А. Зайченко утверждает, что в сарматских племенах искусственная деформация черепа является орудием биовласти, инструментом искусства управления популяцией, нацеленным на управление индивидом путем достижения изоморфизма (от греч. isos — одинаковый, равный, подобный; morphe — форма) — равноформия, равноликости, однообразия объектов разных сущностей.

Искусственная деформация черепов во Франции IX— XIX вв. связана с традицией ухода за младенцами. Искусственная деформация в настоящее время чаще всего связана с использованием колыбелей типа «бешик» и не носит преднамеренного характера.

Большой интерес вызывает практика существования культа черепа у австралийских, африканских и азиатских первобытных племен.

Отметим, что черепа выдающихся людей сохранялись с особым трепетом. Известен случай церемонии на Южно-Гвинейском берегу, когда скончавшемуся человеку отрезали голову и клали ее на слой мела, чтобы вся вытекающая из нее жидкость всасывалась в него. Этой смесью потом натирали себе лоб, потому что люди верили, что дух умершего таким образом перейдет в их собственный череп.

В Новой Каледонии (группа островов в Тихом океане) обнаружена необычная форма погребения: умерший помещен в сидячем положении с высунутой из могилы головой. Череп, лишившийся покровов ткани, при помощи глины и смолы использовался для воссоздания портрета покойника.

Залогом близкого присутствия предков у пародов тихоокеанских островов были черепа и святилища-гробницы вождей.

Надо отметить, что в целом представление о том, что умерший находится среди живых, пока не совершены похороны, универсально и присуще погребальному культу народов Океании и Индонезии (особенно в связи с обычаем вторичных похорон). В Индонезии модель лодки уносила дух умершего в загробный мир на седьмой, последний день похорон: до тех пор дух обитал возле жилища. Между тем временное погребение или выставление умершего в доме совершалось в лодке. Иногда временное погребение в лодке длится несколько лет: пока сородичи не устроят подобающий погребальный мир (при хорошем урожае), умерший даже в последние дни пребывания вне загробного мира мыслился в качестве путешествующего туда. Иногда в той же лодке его несли на кладбище или к месту погребальной церемонии, в этом случае путь к могиле мыслился как путешествие в загробный мир. Обычай временного погребения в лодке, в гробу, имеющем форму лодки, нередко связан с практикой вторичного погребения и с культом черепов. После разложения мяса кости скелета погребались, череп же сохранялся в специальном месте, своеобразном «домике мертвых». Обычная двойственность в отношении умершего соблюдалась и в этом случае: после его удаления в загробный мир череп служил залогом присутствия предков среди живых.

Трехчастная модель мира, пронизываемого мировым деревом, совпадает со скандинавской и многими другими. Таким образом, культовая ладья, предназначенная для реального плавания по воде, приспособлена и к мифологическому вертикальному проникновению в верхний или нижний миры. У маори кости при вторичном погребении складывались в модель лодки, которую помещали на вершину реального дерева.

С культом предков связано представление о способности духов предков навещать живых, вселяясь в камень. Поэтому камни не совсем обычной формы (цилиндрической или в форме человеческой фигуры) приносили домой. Их размещали на чердаке или на алтаре в жилище, на верхушке груды камней, лежащих у крайних домов деревни. Они имеют свой особый термин на разных языках Индонезии, который переводится как «священный камень» или, образно, «глаз места жертвоприношений».

Особой силой наделялись камни, находящиеся на алтаре храмов, больших общинных домов, в которых ранее проводились церемонии в присутствии всех членов большесемейной общины или патронимии, и в селении вождя территории. На эти камни клали продукты, считавшиеся подношениями духов предков, и обращались к духам с просьбой о помощи. У некоторых народов Восточной Индонезии наряду с камнями вместилищами духов предков считались также черепа умерших людей. Спустя определенное время после похорон их отделяли от сгнившего трупа и вешали в общинном храме. В определенное время черепам приносили жертвы и обращались к ним с просьбами о помощи.

Согласно религиозным обычаям африканцев дурру спустя три месяца после погребения их вождя из могилы извлекается его череп. Он помещается в сосуд из тыквы, приносится в жилище и раскрашивается. Перед жатвой жрец поливает череп жертвенной кровью и просит, чтобы войны протекали успешно, урожай был богатым, дети рождались здоровыми, а люди не умирали молодыми.

У суданских бокко череп считался гарантом чадородия. Через год после погребения могилу предка принято было разрывать, чтобы достать его череп, который омывался и помещался в специальном домике. Если женщина оказывалась бесплодной, ее отец обращался к черепу: «Ты — старый отец, ты уже давно умер. Ты родил меня до того, как умер. Теперь я родил дочь. Она замужем, но не имеет ребенка. Ты — старый отец, и я прошу тебя, дай ей ребенка».

У народа фанг (Габон) черепа предков хранятся в особом коробе вместе с семейными ценностями. На крышке такого реликвария помещается деревянная статуэтка биери — страж либо вместилище духа предка. Количество хранимых черепов свидетельствует о древности рода. У бакота прах предков в домашнем реликварии охраняют фигурки мбулу Чем больше черепов хранится в таком реликварии, тем знатнее семья.

Вызывают интерес и примеры погребальных обычаев в Торресовом проливе (группа тихоокеанских островов между Австралией и Новой Гвинеей).

Сперва труп кладется на решето, которое горизонтально покоится на четырех столбах. Из тела выжимают жидкость, затем через значительный промежуток времени отделяется голова, лопатки или берцовые кости, а остальное закапывается в землю или бросается в воду. После этого устраивается несколько погребальных торжеств. Закутанные в тростник фигуры выводят различного рода церемониальные танцы, представляющие собой умерших. Важным обычаем является торжественное преподнесение черепа оставшимся в живых родственникам покойника. В отдельных случаях его кладут на ночь на старую постель умершего, так что он как будто продолжает спать среди своих родных, наконец, отец или глава семьи возлагает череп себе на голову.

В Мобиэ у мыса Йорка, спустя несколько месяцев после погребения, вновь выкапываются кости умершего. Царек (вождь племени) с черепом в руках является среди мужского населения. В этот момент ему все дозволено, даже убийство, потому что он действует от имени покойника. Значение, придаваемое черепу, очевидно: душа покойного проявляет свою деятельность в лице владельца черепа.

Обитатели немецкой колонии из Новой Померании рассекали черепа своих родных на две половины таким образом, что задняя часть совершенно отпадала. Удалив с передней половины все мягкие части и прикрепив нижнюю челюсть, они вылепляли на ней лицо из извести, которую раскрашивали еще красками. Затем они прикрепляли к верхним концам нижней челюсти поперечную палочку так, чтобы можно было ухватиться за нее зубами. С маской на лице, сделанной из черепа родственника, какой-нибудь танцующий папуас, очевидно, полагал, что при диком возбуждении, которое охватывает его в пылу движений, на него нисходит дух почившего предка.

Вдовы с Тробриандских островов (Папуа — Новая Гвинея) насаживали черепа своих почивших мужей на колья — они служили им своеобразным оберегом, а некоторые использовали их в качестве горшков.

На Тиморе записаны обряды ворожбы над некоторыми частями человеческого тела: волосами, ногтями, черепами умерших. В этих случаях применялись приемы парциальной магии.

Похожие верования существовали и среди африканского племени фан. Во время ритуальных церемоний, связанных с культом предков, они брали черепа, воплощавшие самих умерших, и производили с ними танцевальные движения, наподобие детских игр с куклой. Зачастую для танцев использовали специальные конструкции — наголовники, в которые монтировался настоящий череп предка, или деревянное изображение головы, обтянутое кожей умершего (в некоторых случаях — убитого раба). Замаскированный танцор представлял умершего сородича.

В некоторых племенах практиковался уже упомянутый выше культ нижней челюсти. Украшения из раковин на шее туземцев в Новой Померании (Новой Британии) «деварра» служили своеобразным денежным эквивалентом. На этой основе возник культ воровства ожерелий. Желающий обогатиться за счет соплеменника должен был ночью проникнуть в его жилище. Во время сна хозяина над его головой похититель размахивает волшебным амулетом, известным под именем «кинакинау» — нижней челюстью человека, насаженной на верхний конец деревянной палки и разрисованной в виде причудливой физиономии, представляющей воплощение духа Таун, обладающего чудодейственной силой наводить на людей крепкий сон.

Таким образом, во многих культурах смерть воспринимается как переход в другой мир, после которого сохраняется диалог между живыми и мертвыми. Ярким современным примером этого является ритуальный праздник малагасийского народа Мадагаскара Фамидихана («вращение костей»). В определенное время к погребальным склепам, искусно украшенным резьбой и увенчанным черепами быков, направляется похоронная церемония. Согласно ритуалу тело почившего предка извлекается из семейного склепа и переворачивается на другой бок, чтобы покойник не устал, оставаясь долгое время в одном положении. Оно закутывается в новый саван и участвует в коллективных танцах с живой музыкой. Во время общей семейной трапезы останкам покойника выделяется отдельное место за столом. Ритуал также стимулирует сплоченность малагасийских семей, поддержание связей с предками, знакомство молодежи с историей их семейных родов. На Мадагаскаре Фамидихана проводится, как правило, один раз в семь лет.

Общая схема процесса сотворения мира в индоевропейской мифологии имеет трехчленный характер. В основе процесса — смерть, принесите в жертву, убийство. За смертью следует расчленение, буквальное или символическое, причем смерть и расчленение относятся к первородному существу (первому человеку, первому магу, первому мастеру), иногда — к суб- или суперчеловеческому существу (богу, демону, животному). Наконец, за смертью и расчленением следует формирование вселенной. Происходит самовоссоздание материи и жизни: череп расчлененного первого существа становится небосводом, тело — землей. Мертвая плоть, став землей, порождает новую жизнь. Аналогичные процессы совершаются на уровнях макрокосма — космоса, мезокосма — общества, микрокосма — человека.

Сабиняне (группа древнеиталийских племен индоевропейского происхождения) считали, что человеческая душа спускается именно к черепу, поэтому из черепов делали ритуальные чаши.

У родственного сарматам племени исседонов существовал культ предков. Когда умирал глава семьи, его родственники были обязаны устроить ритуальное пиршество. Для этого в семье закалывался весь скот, мясо которого смешивалось с плотью покойника. С родительского черепа снимали кожу, вычищали его изнутри, покрывали позолотой и хранили как священный кумир, которому ежегодно приносили обильные жертвы.

Культ черепов получил широкое и устойчивое распространение у кельтов. Начиная от орнаментированных стилизованными головами известняковых цилиндров из Йоркшира (XVIII в. до н.э.) черепа и изображения «отрубленных голов» обнаруживаются во всех населенных кельтскими племенами регионах вплоть до Средних веков. Археологи находят черепа, оставленные в нишах или замурованные в стенах святилищ, головы, высеченные из камня и деревянные. Религиозную значимость черепа подчеркивали еще классические авторы. Несмотря на запреты Церкви, почитание «отрубленных голов» занимает важное место в средневековых легендах, а также в британском и ирландском фольклоре. Подобный культ берет начало в доисторический период и продержался во многих азиатских культурах вплоть до XIX в. Изначальная магико-религиозная значимость «отрубленной головы» поддерживалась верой в то, что череп — первейший источник мужского семени (semen virili) и вместилище духа. У кельтов именно череп считался средоточием божественной по происхождению священной силы, защищавшей человека от всяческих напастей и даровавшей ему здоровье, богатство и победу над врагами.

Свидетельства археологических открытий имеют двойственный характер: с одной стороны, они указывают на древность кельтской культуры, с другой — свидетельствуют о преемственности некоторых центральных религиозных идей и обычаев от протоистории до Средних веков. Многие из них восходят к базовым религиозным представлениям эпохи неолита, которые с давних пор были ассимилированы кельтами и частично вплетены в теологическую систему, унаследованную от их предков-индоевропейцев.

Кельты были уверены, что человеческая голова — вместилище души, суть бытия. Она символизировала само божество и обладала всеми желаемыми качествами: могла быть живой после смерти тела, отвращать зло и пророчествовать, двигаться, действовать, говорить, петь, рассказывать истории и развлекать и даже возглавлять пир в потустороннем мире. В одних случаях ее использовали как символ какого-то отдельного божества или культа, в других она символически выражала религиозные чувства вообще.

Знаменитый валлийский герой Бран Благословленный, раненный в битве, сам попросил друзей отрубить ему голову и отвезти ее на родину. На обратном пути голова ела, пила и разговаривала.

Из камня и дерева изготовлялись сотни голов. В латенском искусстве человеческая голова или маска встречается как постоянный мотив, и здесь, как и в позднейших каменных изображениях, можно отличить разнообразные атрибуты культа, в том числе рога, короны из листьев или группы из нескольких голов. Эти головы, несомненно, наделялись магическими силами, отражающими зло.

Знаменитые ландшафтные объекты горного Крыма — Долина Привидений на юго-западном склоне горы Южная Демерджи и Бинбаш-Коба (Тысячеголовая пещера Чатыр-Дага) — можно определить как «природные» или «естественные храмы», воплощение архетипа культового сооружения. Согласно легенде этиологического характера, пещера некогда использовалась обитателями Крымских гор в качестве могильника или святилища особого типа.

Описывая интерьер Бинбаш-Кобы, автор «Очерков Крыма» Е. Марков в 70-х годах XIX в. сообщал следующее: «На полу между каменными сидениями насыпаны страшною грудою человеческие черепа. Желтые, как репа, с черными дырьями вместо глаз, оскаленными рядами зубов, покрытые землею и плесенью, лежат эти черепа в своем великолепном склепе. Они лежат без счета и призора, как кавуны на базаре». И далее: «…начинаешь невольно мечтать об элефантинских подземельях, о храмах кровавой богини Бохвани, требующей себе в жертву смерти и одной смерти…»

Описание ясно указывает на большое количество черепов, которые «насыпаны грудою», что свидетельствует об особом внимании к ним на некотором этапе погребального ритуала. Они были отделены от туловища или до погребения, или впоследствии, во время подзахоронений, и размещены в пещере компактными группами согласно определенным культовым требованиям. Возможно, груды или, скорее, пирамиды из черепов составляли своеобразный магический комплекс с центральной фигурой зала — сталагмитом фаллических очертаний.

Единственный уцелевший от разграблений могильник тавров Мал Муз в Байдарской долине позволяет утверждать, что каждый каменный ящик использовался для многократных погребений. Умерших укладывали в скорченном положении на боку до тех пор, пока склеп не заполнялся человеческими останками. Тогда его очищали от костей, оставляя лишь черепа, и продолжали хоронить. В одном из таких погребений обнаружено 68 черепов. Вероятно, каждое погребальное сооружение служило родовой или семейной усыпальницей.

Вместе с погребенными хоронили различные вещи: оружие (мечи, кинжалы, стрелы) и конскую сбрую скифских типов, многочисленные бронзовые украшения (кольца, браслеты, височные подвески, гривны, бляшки, серьги), бусы, раковины каури. Все могильники датируются в пределах VI—V вв. до н.э.

В XIX в., после работы Константина Горощенко, исследовавшего черепа из первых раскопок в Минусинской котловине, прочно утвердилось представление об особом типе посмертных трепанаций как необходимом элементе обрядов погребения, распространенных на рубеже нашей эры среди носителей так называемой татарской культуры.

Дело в том, что среди трепанированных черепов несколько штук оказались обделанными глиной. Три образца поверх сохранившегося на них кое-где слоя глины имели следы слоя гипса. Трепанированных черепов со следами исключительно гипсовой маски обнаружено не было. Таким образом трепанированные черепа служили иногда объектом обряда масок и при этом не чистого обряда, а его вариации, описание которой привело бы нас к следующему выводу: черепа, подвергавшиеся отделке глиняной маской, должны были предварительно потерять от процесса гниения мускулы и другие покровы.

В сибирских и прочих языческих культовых практиках выделяются два главных направления обрядности — погребальное и жертвенное. В функциональном отношении они очень схожи. И то и другое имеют целью направить что-либо («душу», могильное имущество, жертвенный дар и др.) в то или иное внеземное или околоземное пространство. Главная идея традиционной погребальной обрядности заключается в возобновлении очередного жизненного цикла. Весь комплекс сибирско-языческих (и вообще языческих) погребальных действий был направлен на обеспечение жизненного круговорота, а именно на благополучное достижение темной и светлой сущностями («душами») покойника соответствующих посмертных сфер — во имя их будущего воссоединения в новом земном человеческом теле.

Обычай славянских племен, неизвестный в индоевропейской практике, — вторичное погребение (оно встречается только у тех народов, которые подверглись влиянию славян: это немцы, румыны и другие народы Юго-Восточной Европы) когда через три, пять или шесть лет после похорон из могилы извлекают кости, моют их, заворачивают в кусок ткани (убрус), вносят в жилище и на некоторое время помещают в красный угол — туда, где находятся изображения святых. Соприкосновение черепа и костей усопшего с убрусом придает ткани магико-религиозный смысл. Первоначально достаточно было поместить в красный угол несколько эксгумированных костей. Этот исключительно древний обычай (его варианты известны в Азии и Африке) встречается у финнов.

В пользу возможности древнего родства слов «чаша» и «череп» говорят некоторые экстралингвистические факты. Связь между сосудом и местопребыванием праха предка в славянской, и шире, в индоевропейской традиции, несомненна. В конце II тысячелетия до н.э. в Средней Европе возникает общность полей погребальных урн, особенностью которой является обряд кремации умерших с захоронением остатков трупосожжения в урнах в грунтовых могильниках. Согласно данным археологов, с этой общностью связаны ранние древности кельтов, германцев, славян и др. Позже возникает славянская культура подклошовых погребений, характеризующаяся возникновением и распространением обычая накрывать остатки трупосожжений глиняным сосудом, перевернутым вверх дном — по-польски «клошом». В обрядности Черняховской и зарубинецкой культур, а также в позднейших некрополях Гнездова и Киева «прослежена последовательность сложения костей в урну, при которой кости черепа оказывались сверху — т.е. умерший после кремации как бы восстанавливался в новом теле — сосуде».

Отдельное хранение черепов характерно для славянского языческого культа в целом, для западнославянского в особенности. Возможно, это связано с кельтским влиянием, столь ощутимым у славян вообще и у балтийских славян в особенности. Существует версия и о более глубоких корнях этого обычая — древнеевропейская культура мегалитов также отличалась обычаем хранить в святилищах черепа.

Одно из изображений языческого божества плодородия Ярило — с колосьями в правой руке и мертвой головой в левой.

Иногда о символических трепанациях черепа сообщают средневековые летописцы. Их свидетельства особенно ценны для совремет1ых историков, потому что помогают понять, что в той или иной ситуации побуждало хирургов прошлого производить подобные операции.

Например, около 900 года Адам Бременский сделал запись о том, что священника Оддара скальпировали центральноевропейские славяне-язычники, причем скальп был вырезан в виде креста. Это можно расценить и как надругательство над миссионером, и как ритуальное действие.

В магии особую роль играл не только лошадиный череп, но и человеческий, согласно поверьям, страшный для нечистой силы и изгоняющий болезни, для чего его клали в изголовье больного.

Происхождение хрустальных черепов уже много десятилетий волнует умы ученых всего мира. Первый из них был найден в 1927 году в Центральной Америке экспедицией английского путешественника Ф. Альберта Митчелл-Хеджеса под обломками алтаря в руинах древнего города, прозванного археологом Лубаашун («Город упавших камней»). Человеческий череп в натуральную величину весом свыше пяти килограммов был изготовлен из прозрачного кристаллического кварца. Обнаруженная позже челюсть подвешивалась на идеально гладких шарнирах и приходила в движение при малейшем прикосновении. Митчелл-Хеджес выдвинул гипотезу об использовании черепа в магических ритуалах племенами майя и определил примерный возраст находки — 3600 лет. Однако точное датирование предмета из горного хрусталя узнать на сегодняшний день невозможно. Даже считающийся самым надежным радиоуглеродный метод показывает только возраст органического материала.

В ходе научных исследований на черепе была обнаружена целая система линз, призм и каналов, создающих необычные оптические эффекты. На идеально отполированном хрустале даже под микроскопом не было видно следов обработки. В затылочной части черепа находится линза, которая собирает попадающие на него лучи света и направляет их в глазницы. Инженер Л. Барре, один из лучших специалистов фирмы «Хьюлетт-Паккард», считавшейся в 60-х годах самой авторитетной по экспертизе кварцев, заявил: «Мы изучали череп по трем оптическим осям и обнаружили, что он состоит из трех-четырех сростков… череп вырезан из одного куска хрусталя вместе с нижней челюстью. По шкале Мооса горный хрусталь имеет высокую твердость, равную семи, и его ничем, кроме алмаза, резать невозможно. Но древние как-то сумели обработать его…»Лабораторный анализ показал, что череп был изготовлен задолго до появления первых цивилизаций в этой части Америки. В настоящее время загадочная находка выставлена в качестве экспоната Музея американских индейцев. Эксперты нью-йоркской полицейской лаборатории, специализирующейся на реконструкции лиц по черепам, выяснили, что «прототипом» хрустального шедевра был череп молодой девушки. Инженеры и техники выявили другую интересную особенность: в глубине глазниц у некоторых из найденных черепов находятся искусно выполненные линзы и призмы, и если подсветить их свечой снизу, то оттуда заструятся тонкие лучи света.

Однако в вопросе предназначения черепов мнения ученых разделяются. Одни полагают, что их использовали в лечебных и психотерапевтических целях. Так, обладательница одного из хрустальных черепов Джоан Парке, унаследовавшая его от тибетского монаха, утверждает, что последний весьма успешно использовал его для лечения людей. Согласно другой точки зрения, они обладают определенными сверхъестественными свойствами. Так, сны хранившей в своей комнате череп Митчелл-Хеджеса Энн (дочери археолога) сопровождались яркими зрительными образами из жизни древнего племени. Откровения многих людей, переживших рядом с черепами тот или иной мистический опыт, заставили специалистов обратиться к легендам, которые рассказывали о ритуалах, связанных с таинственными предметами.

Ученые выяснили, что в древних индейских преданиях упоминалось о тринадцати хрустальных черепах «Богини смерти», которые хранились отдельно друг от друга под присмотром жрецов и специальных воинов. «Тринадцать священнослужителей в разных местах одновременно должны были вглядываться в “свой” череп. Предание сообщает, что таким образом жрецы могли увидеть любые тайны — не только то, что происходит в других местах, но и прошлое, и будущее, вплоть до конца света. А еще легенды говорили, что посвященные могли узреть в черепах день возвращения богов, в том числе и самого Кукулькана — белокожего бородатого “бога планеты Венера”, который когда-то, “во времена полного мрака”, спустился с небес и подарил индейцам знания: письменность, математику, астрономию, научил строить города, пользоваться календарем, выращивать богатые урожаи..»,

В результате поисков подобные экспонаты были обнаружены в запасниках некоторых музеев и у частных лиц. Причем не только в Америке (в Мексике, Бразилии, США), но и в Европе (в парижском музее человека, Британском музее), и в Азии (в Монголии, Тибете). Черепов оказалось значительно больше тринадцати, но многие из них выглядели значительно грубее образца, найденного Митчелл-Хеджесом.

Большинство хрустальных черепов найдены в Центральной Америке и связаны с культурой инков. По мнению исследователя Галины Сидневой, у ацтеков мертвые головы и черепа имели большое значение в различных ритуалах и верованиях. Культурное наследие ацтеков и майя отличается большим количеством изображений человеческого черепа. Этот символ часто встречается в храмах, пирамидах, на каменных стелах и местах ритуальных жертвоприношений. У ацтеков череп обозначал смерть, а также подземный и потусторонний мир. В их представлениях смерть и мир божественных предков были важнее кратковременного и хрупкого земного существования. Кроме того, из черепов ацтеки делали ритуальные маски и украшали ими свои ритуальные ладьи. Ацтекских богов смерти часто изображали с черепами вместо голов. У Митлантекутли, владыки загробного мира, вместо головы был череп с огромными зубами. У других божеств тоже были черепа и тела-скелеты. Черепа из нефрита клали в захоронения знатных ацтеков в качестве даров богам. Шестой «именной» день 260-дневного ацтекского календаря тональпоуалли назывался Микуицли и обозначался в виде черепа. Рожденному в этот день предвещалась короткая жизнь.

О. Вовк утверждает, что жрецы майя с помощью хрустальных черепов запугивали и удерживали в повиновении простых индейцев, которые считали их материализованным воплощением зла за счет огромной магической силы.