28. ДОАРИЙСКАЯ ЕВРОПА
Слово «арийский» использовано здесь для краткости, в значении «индоевропейский». Арийцами ещё в начале XX века даже в научной литературе нередко называли всю совокупность народов индоевропейской семьи. Это термин чисто лингвистического содержания. Неизвестно даже, имел ли он когда-нибудь конкретное этническое содержание. Иными словами, не были ли самые первые индоевропейцы механическим конгломератом народов различного происхождения, которые лишь благодаря тесному соседству заговорили со временем на близких между собой языках. Несмотря на это, вплоть до сего дня в легковесной популярной литературе можно встретить выражение «арийская раса». То, что такой никогда не было, стало ясно ещё немецкому антропологу начала XX века Хансу Гюнтеру, на авторитет которого, однако, ныне модно ссылаться именно в такого рода литературе.
Представление о том, что некогда индоевропейцы («арийцы») откуда-то пришли и завоевали Европу, составилось лишь по аналогии с арийским «завоеванием» Индии. Но, в отличие от индийской, древняя европейская мифология не содержит указаний на заселение территории в результате массовых миграций.
Мнение о том, что когда-то Европа была «неарийской», основано также на том, что и в современной Европе живут народы, не принадлежащие к индоевропейской семье. Это, прежде всего, пароды финно-угорской группы уральской семьи, а также баски на Пиренейском полуострове, язык которых относится к изолированным языкам Земли. В той древности, которая охватывается историческими свидетельствами, таких народов, похоже, было больше.
Однако и тут есть сомнения. Историкам, которые будут говорить о неиндоевропейских народах Европы как о более древнем субстрате, всегда возразят другие и станут доказывать, что именно баски и финны пришли в Европу позже индоевропейцев. При этом сошлются на венгров, которые точно переселились в Центральную Европу не раньше IX века н. э. Одни историки и лингвисты считают остатками доиндоевропсйского населения Европы исторических лигуров, сардов, этрусков, пеласгов, иберов и т. д. Но другие с не меньшей убедительностью смогут обосновать их индоевропейское происхождение. Одни выделяют т. н. гидронимы древней Европы — названия рек, данные до прихода индоевропейцев и воспринятые последними. Но и им находятся оппоненты, полагающие, что эти названия восходят не к виртуальному доарийскому населению Европы, а к первым индоевропейцам, издревле заселявшим Европу. Есть лингвисты, обнаруживающие субстратную, доиндоевропейскую лексику в древних индоевропейских языках Европы (латыни, германских, кельтских и др.), и есть лингвисты, наличие такой лексики отрицающие.
Генетика, как обычно, не может пролить достаточно света на ход и направления миграций древнейшего населения Европы. Картина европейских гаплогрупп представляет собой весьма пёструю мозаику. Характерно, что в ряде мест Европы современное население генетически восходит к их доисторическим обитателям! Так, в 1996 году было проведено генетическое исследование останков человека, найденного в начале XX века в пещере близ деревни Чеддар в Англии. Возраст этих останков — чуть более 7000 лет. В то время на территории Британии жили ещё первобытные охотники. Выяснилось, что чеддарский человек имел Мт-ДНК гаплогруппы U5, обнаруживаемой у 11 % европейцев. Но самым интересным оказалось то, что у троих современных жителей деревни Чеддар была выявлена та же мутация гаплогруппы (U5а), что и у их древнего земляка! Впрочем, этот пример из Англии не может быть типичным для всей Европы. После того, как Англия стала островом, она превратилась в окраину ойкумены, до которой докатывались лишь слабые волны миграций.
О том, что крупные миграции в доисторической Европе имели место, косвенно говорит хотя бы то, что демографический взрыв в Восточном Средиземноморье, связанный с переходом к производящей экономике (одни учёные считают демовзрыв следствием, другие — причиной неолитической революции), не мог остаться без последствий на территории Европы. О миграциях именно в этот период свидетельствует изменение антропологического облика обитателей доисторической Европы: кроманьоидный расовый тип был потеснён средиземноморским. Неолитическая революция в Европе, происходившая в течение нескольких тысяч лет, совершалась, главным образом, путём расселения древних земледельцев, а не вследствие заимствования их умений и навыков туземным населением.
Первым носителем производящей экономики на значительной части Центральной и Восточной Европы стала возникшая в среднем течении Дуная в V тысячелетии до н. э. культура линейно-ленточной керамики (КЛЛК), хорошо ныне изученная во всех отношениях, кроме одного — неизвестен язык её создателей. Эта культура подсечного земледелия распространялась со средней скоростью 5,5 км в год. То было медленное расселение земледельцев, а не экспансия. Оно осуществлялось, разумеется, не на пустых землях. Однако характерно, что археологи не находят следов военных столкновений между земледельцами и первобытными охотниками. Почти нет оружия в погребениях и культурных слоях поселений КЛЛК. Это обычно объясняют тем, что земледельцы выбирали для расчистки полей богатые аллювиальные и лёссовые почвы, тогда как племена охотников населяли преимущественно районы песчаных почв. Преимущества земледелия не были очевидными для первобытных охотников, те не стремились заимствовать новые навыки хозяйства, если их к этому не вынуждало изменение окружающей среды в результате вмешательства земледелия в природу. Да и то почти всегда оставалась возможность податься дальше от цивилизации, в глушь и дебри.
Взаимоотношения между охотниками и первыми земледельцами и скотоводами, между присваивающей и производящей экономикой — одна из важнейших проблем истории первобытного общества. Эти взаимоотношения рано или поздно заканчивались фатально для охотничьих племён. Но интенсивность этого процесса бывала различной. На примере айнов на Японских островах мы видели, что взаимодействие культур иногда оборачивалось трагедией для носителей менее развитой из них. Особенно если более первобытный народ оказывался слишком консервативным и неспособным или не желавшим заимствовать новый род занятий. В то же время мы знаем примеры другого типа контакта двух экономик. Среди одних и тех же народов Сибири в XVI–XIX веках были как группы исключительно охотников и рыболовов, так и группы кочующих оленеводов (для которых охота и рыболовство, впрочем, служили важным подспорьем). Между теми и другими не замечалось никакого антагонизма, борьбы за ресурсы, за жизненное пространство и т. д. Ещё раз подчеркнём, что разделение между производящей и присваивающей экономикой проходило зачастую не между этносами, а внутри этноса.
Очевидно, в примерах древней Японии и Сибири до массовой русской колонизации мы имеем дело с двумя крайними вариантами проникновения древнего производящего хозяйства в сферу господства хозяйства присваивающего. Похоже, что на большей части древней Европы это проникновение совершалось ближе ко второму (мирному) варианту, чем к первому.
КЛЛК, возможно именно в силу своей изученности, задала немало загадок исследователям. Одна из них — строй обществ этой культуры. Согласно традиционной схеме, восходящей к американскому учёному XIX века Л.-Г. Моргану (построения которого широко использовал Ф. Энгельс), общества КЛЛК, как раннеземледельческие, должны были быть матриархальными. Этому, казалось бы, отвечает незначительное количество предметов вооружения в артефактах КЛЛК, отсутствие укреплений в её поселениях и т. п.
В западной и отчасти в нашей исторической литературе получила широкое распространение выдвинутая американским учёным Марией Гимбутас гипотеза «цивилизации Великой Богини», которая предшествовала арийскому заселению Европы. Для этой цивилизации древних земледельцев была характерна высокая роль женщин в хозяйстве и общественной жизни и, соответственно, главенствующее положение женских божеств в пантеоне.
Но в то же время археологические данные определённо свидетельствуют о более высоком социальном статусе мужчин в КЛЛК. Это ярко выраженное богатство погребений. Да и средняя продолжительность жизни мужчин КЛЛК была явно выше, чем женщин.
«Те предметы в могильном инвентаре, которые могут рассматриваться как ценные или престижные… постоянно встречаются лишь в погребениях старых мужчин, — излагается фактическая сторона вопроса в первом томе академической “Истории Европы”, вышедшем в 1988 году. — Видимо, именно старые и пожилые мужчины занимали более высокое положение в общине и участвовали в межрегиональном обмене. Полированные каменные топоры и ретушированные изделия связаны с погребениями взрослых (31–45 лет) и пожилых (46 и более лет) мужчин. Всё это свидетельствует о высокой роли взрослых мужчин в обществе КЛЛК и даже о тенденции к геронтократии. Из 22 детских погребений (моложе 15 лет) 45 % совсем не имели погребальных даров. Аналогичное положение и с женскими погребениями. Из 23 погребений около половины не имели погребального инвентаря, что ещё раз свидетельствует о более высоком положении мужчин. Женщины имели к тому же меньше шансов дожить до преклонного возраста: из 21 женщины 81 % [вероятно, 17 человек. — Я.Б.] умерли между 16 и 40 годами, а из 26 мужчин только 42 % [видимо, 11 человек. — Я.Б.] умерли в этом возрасте».
Гипотеза матриархата возникла когда-то как интерпретация бытующего у многих народов Земли наследования (фамилии, имущества) предпочтительно по материнской линии. Это трактовалось как пережиток матриархата. Но когда он мог быть? На это наука не могла дать ответа. С течением времени, когда учёные всё больше узнавали о жизни первобытных народов — ныне живущих и исчезнувших, — места для матриархата на магистральной линии развития человечества оставалось всё меньше, пока, наконец, не осталось совсем.
Крупный специалист по традиционному обществу австралийских «аборигенов» английский учёный Фредерик Роуз, из-за коммунистических убеждений эмигрировавший в своё время в ГДР и работавший в Берлинском университете имени А. Гумбольдта, в одной из своих работ так подводил итог многолетним поискам матриархата наукой: «Большинство марксистов пришло к выводу, что её [гипотезы матриархата. — Я.Б.] аргументация не согласуется с данными этнографии, психологии или биологии». Это он писал в тот момент, когда отечественные историки-«марксисты» продолжали рьяно отстаивать концепцию матриархата со ссылками не на практические данные науки, а на кабинетные измышления Моргана полуторавековой давности, к несчастью, поддержанные тогда же Энгельсом. Впрочем, ныне гипотеза матриархата, вопреки дискредитации марксизма, получила даже вторую жизнь, так как она отвечает «политкорректной» моде на борьбу с «мужским шовинизмом», несмотря на то что её научная несостоятельность была убедительно показана ещё в прошлом веке.
В VI тысячелетии до н. э. в Юго-Восточной Европе возникает письмешюсть. Во 2-й половине V тысячелетия до н. э. здесь достигает расцвета культура Винча. Её общество было стратифицированным и иерархичным. В IV тысячелетии до н. э. по её периферии возникает целый ряд культур, явно испытавших импульс (а то и приток населения) из области культуры Винча. Среди них — трипольская культура на Украине и в Молдавии.
Есть исследователи, которые доказывают, что население как культуры Винча, так и трипольской культуры было индоевропейским. Есть и такие, кто яростно отрицает индоевропейскую принадлежность названных культур. С разными взглядами на раннюю историю индоевропейцев мы познакомимся позже. Здесь же затронем важную проблему судьбы письменности Винча — древнейшей на Земле.
Цивилизация Винча не передала своего письма ни одной из других культур. Если возникновение трипольской и некоторых других культур того времени было связано с миграцией из региона Винча, очевидно, что переселенцы не принесли с собой знания письма. Угасло это знание и в самом регионе Винча вместе с исчезновением этой культуры. В III тысячелетии до н. э. в Европе происходят крупные передвижения племён, география археологических культур становится очень динамичной. Есть версия, что цивилизация Винча была разрушена вторгшимися в Европу арийцами и что последние появляются в Европе не ранее II тысячелетия до н. э. Но какова была этническая принадлежность носителей культуры Винча и куда они делись? А если они сами были арийцами, то почему так деградировали?
Первая, несомненно индоевропейская, письменность— греческое слоговое письмо Б, возникшее в середине II тысячелетия до н. э. Мы не можем сказать, на каком языке были сделаны записи предшествовавшего ему критского слогового письма А, существовавшего в начале II тысячелетия до н. э. Этот язык, возможно, был индоевропейским, но явно не греческим. Обе эти системы письменности возникали без связи с письмом Винча. Они, во-первых, совершенно отличны, во-вторых, отделены от него почти двумя тысячами лет.
Нет явных указаний и на миграцию из региона Винча на Ближний Восток, где в IV тысячелетии до н. э. возникают самые развитые на тот момент цивилизации Земли. Письменность шумеров также не обнаруживает связи с письмом Винча. Хотя В.А. Сафронов и H.A. Николаева утверждают иное, ссылаясь на мнение «видных шумерологов», но ни одного из них они не называют. На самом же деле среди специалистов по шумерам нет единодушия в данном вопросе. Кроме того, указанные авторы, пытаясь обосновать свою точку зрения, преуменьшили более чем на тысячу лет возраст надписей из Тэртэрии (V–IV тыс. до н. э.), тогда как на самом деле они относятся к VI тысячелетию. Между письмом Винча и письмом шумеров, при отсутствии явных признаков преемственности, существует временной и пространственный разрыв в тысячи лет и километров, ничем не заполненный.
Не прослеживаются параллели с письмом Винча и в системах письменности эламской и индской цивилизаций. По-видимому, та прогрессивная линия культурного развития человечества, которую представляла цивилизация Винча, угасла вместе с её гибелью. Поэтому нельзя без оговорок согласиться с утверждением В.А. Сафронова, что-де «в истории Европы культура Винча имела значение, сравнимое только с ролью Греции и её воздействием на “варварский” мир».
Угасание цивилизации не обязательно означает исчезновение её носителей как этноса. Мы это видели на при-мерс индской цивилизации. Кем бы ни были её носители но языку — дравидами или ещё кем-то, очевидно, что: 1) их языковая группа и ныне присутствует в Индии; 2) их позднейшая система письменности создавалась на новой основе, не имевшей отношения к хараппскому письму. Такое угасание не означало полного исчезновения живого культурного наследия. Влияние индской цивилизации, как и влияние цивилизации Винча, прослеживается в позднейших культурах соответствующих регионов. Но это влияние уже не было доминирующим. Культурное первенство принадлежало иным веяниям, иным истокам.
Если верна концепция языковых макросемей, то картина доарийской Евразии в общем выглядит так. Более древним было население сино-кавказской языковой макросемьи. К ней в наше время относятся баски, народы кавказской семьи (адыго-абхазские и нахско-дагестанские), буриши, кеты (о тех и других говорилось в гл. 7), китайцы, тибетцы и т. д. В последующем этот массив был разрезан ностратической языковой макросемьёй. Основная масса сино-кавказских языков осталась в Восточной Азии и на Кавказе, а на остальной территории — лишь отдельными островками.
Но мы не знаем, насколько эта общая картина усложняется наличием (почти несомненным) на этой территории тех языковых семей, от которых в наше время не осталось следов.
