ТАЙНЫЕ СИМПАТИИ И АНТИПАТИИ ГОМЕРА

Гомер не был автором «Илиады» в буквальном смысле этого слова. Он собрал в единое целое народные легенды и мифы о Троянской войне и изложил их в поэме гекзаметром, который Аристотель назвал лучшим за всю историю Эллады. При этом Гомер собрал сказания разных времен и из разных провинций Греции. Отсюда и противоречия в его эпической поэме. Нельзя его за это ругать, здесь он честен. Но ничто не помешало поэту внести свои тонкие нюансы в оценки событий, свою окраску главным героям. И сделал он это очень хитро, скрытно, ибо слушатели, а позже и критики, например, Гесиод, ничего не заметили.

Так или иначе, но Гомер был всегда прославляемым поэтом. Семь городов спорили между собой за право называться родиной аэда — Смирна, Хиос, Колофон, Пилос, Аргос, Итака, Афины. И все-таки ни один из них не смог доказать своего приоритета. Осталась многовековая загадка. Скорее всего, великий поэт Эллады не был эллином, как и историк Геродот (кариец), философ Анахарсис (скиф), божественный певец Орфей (фракиец), мудрец и баснописец Эзоп (фригиец).

Попробуем во всем этом разобраться на конкретных примерах из «Илиады».

«Илиада», повествующая о событиях XII века до н.э., уже более 2500 лет воспринимается как героическая поэма о победе греков-ахейцев над малоазийцами-троянцами. Александр Македонский во время своих азиатских походов каждый вечер перечитывал отрывки из этого эпического произведения, черпая в нем силы и мужество для продолжения войны.

Однако ни классики античности, ни современные исследователи не обратили внимания на то, что «Илиада» изобилует многими двусмысленностями в описании деяний греков-ахейцев, которых поэма, казалось бы, должна воспевать.

Вспомним о гневе Ахилла, приносящем эллинам бесчисленные страдания. Герой с уязвимой пяткой бросает свой передовой отряд, прячется в шатре и впадает в бешенство — ему, видите ли, не досталась в наложницы пленница Брисеида. В это время троянцы подступают к его лагерю, а он продолжает бесноваться, требуя семь других наложниц. Из-за него тела многих погибших ахейских воинов остались непогребенными, а их души лишились вечного покоя. И далее по развитию сюжета Ахилл вовсе не выглядит безупречным благородным воином. Он подло убивает троянского мальчика Троила, когда тот идет к ручью за водой. Победив в поединке Гектора — сына троянского царя Приама, он привязывает его тело к четверке коней и волочит по земле. У древних греков подобные надругательства над телами павших считались восточным варварством. Без всякого сомнения, подобное описание любимого героя Эллады могло оскорбить слушателей-греков, но Гомер оправдывает распоясавшегося вояку вмешательством богов, а с ними спорить было не принято.

Впрочем, и другие ахейцы ведут себя не лучше. Они чванливы, жадны, блудливы, зверски жестоки. Они мародеры. Гомер повествует о том, как ахейцы добивают раненых ударами дротиков в живот, как ахеец Аякс жадно срывает дорогие доспехи с убитого троянца Имбрия. Ахеец Неоптолем безжалостно убивает сына Гектора, сбросив младенца с крепостной стены в ров. Троянского царя Приама греки убивают в храме, когда он обнимал руками алтарь. А ведь это святотатство, страшный грех перед богами Олимпа.

Гомер упрекает ахейцев и в трусости. Но как бы не сам, а устами олимпийских богов или героев поэмы. Одиссей называет греков «страхоподдающимися», «без воинственного духа», «нарушителями традиций рода» и «невоспитанными мужланами». В одном случае бог морей Посейдон стыдит отсиживающихся в лагере воинов, в другом — в бои их вынуждена призывать сама Афина. Гера, супруга самого Зевса, упрекает воинов Агамемнона за нерешительность и частые отступления от троянской крепости.

Иногда поэт попросту смеется над греками. Это в тех сценах, где ахейцы перед битвой похваляются не силой и мужеством, а знатностью и древностью родословных. Гомер прекрасно знал: в эпической поэзии подобное бахвальство для героев постыдно. Много места в поэме занимают описания междоусобных распрей и интриг среди ахейских вождей. Более того, они даже крадут друг у друга оружие, если оно овеяно племенными легендами как подарки богов.

Гомер открыто осуждает ахейских героев за богоборчество. Ахейцы похваляются перед сражением, что могут сравниться силой и натиском с богами Олимпа, и угрожают им своим гневом в случае военных неудач. Гневливыми богоборцами показаны Ахилл, Диомед, Агамемнон. Поэт прямо советует им: «На бессмертных богов не дерзай ополчаться». В эпоху Троянской войны тема противостояния людей воле богов была обычной для героического эпоса, но, когда поэт распевал перед слушателями свои плавные гекзаметры, богоборчество уже считалось большим грехом.

Нельзя не обратить внимания и на то, что многие герои-ахейцы погибают странной, нелепой смертью. Их предводитель Агамемнон, вернувшись из Трои домой победителем, был убит собственной женой Клитемнестрой и ее любовником. Аякс Оилид (Малый Аякс), осквернивший при взятии Трои храм Афины, был погублен богами в кораблекрушении. И уж совсем нелепой смертью умирает Аякс Теламонид (Большой Аякс), самый сильный после Ахилла воин-ахеец. Он кончает жизнь самоубийством, впав в неистовство из-за спора, проигранного им Одиссею, царю Итаки.

Таким образом, при внимательном анализе текста «Илиады» становится абсолютно ясно: вовсе не ахейцы и, уж конечно, не Ахилл главные герои поэмы. Тогда кто?

По количеству благожелательных и даже восторженных эпитетов любимый герой поэта — это, бесспорно, троянец Гектор. Он патриот, в боях проявляет великую храбрость и самоотверженность, уважает отца, любит свою семью. Даже Агамемнон, предводитель войска, осаждающего Трою, ставит смелость и умение Гектора сражаться в пример своим малодушным ахейцам. Создается впечатление, что поэту доставляет удовольствие говорить о Гекторе только хорошее. Он не раз упоминает красоту троянского героя, его высокий рост, ширину плеч. Гектор в поэме совершает больше подвигов, чем любой герой из ахейцев. Но такая похвала могла не понравиться слушателям-грекам, и Гомер снова ссылается на волю бога — «Гектор стал Зевсу любезен».

Еще в античные времена было отмечено, что прекраснейшая в поэме сцена — это прощание Гектора с женой Андромахой перед последним сражением у стен Трои. Диалог любящих супругов необыкновенно лиричен и исполнен трагических предчувствий. Гектор предвидит волю богов, ведущую его к гибели, и говорит жене, что не столько падение Трои и рода Приама сокрушает его душу, сколько судьба семьи. Его совесть чиста, он дрался за свой город честно и храбро.

Андромаха — лучший женский образ в «Илиаде». Гомер не скрывает своих симпатий к этой троянке. Она у него «милая жена, любящая мать». Древнегреческий географ Страбон справедливо заявлял, что Гомер превзошел всех поэтов знанием женской души.

Иное дело — Прекрасная Елена, виновница Троянской войны. Гречанка показана жадной и распутной. Она готовит зелья для возбуждения Париса и даже зазывает его с поля боя в спальню. В «Илиаде» есть сцена, где сама Елена в присутствии царя Приама и Гектора называет себя «сукой, от которой для троянцев одни беды». В русском переводе Гнедича «сука» заменена на «безрассудную жену». После гибели Париса она безоговорочно соглашается разделить ложе с его братом Деифобом. Все троянские женщины осуждают Елену, называют ее «бесславной, хитрой змеей».

Относясь крайне нелицеприятно к ахейцам, Гомер не говорит ни одного плохого слова о троянцах. Ни одного из них он не изобразил трусом; напротив, защитников города поэт показывает доблестными, неукротимыми и самоотверженными воинами. Примечательно и то, что Гомер отдает большую часть поэмы описанию осады Трои, а вот о падении города говорит кратко, избегая подробностей. Очевидно, эта тема для поэта болезненна.

Кто же он, Гомер, великий греческий поэт, симпатизирующий врагам Эллады? Ответ прост — Гомер не был греком!

В «Илиаде» сообщается, что на помощь троянцам пришли их союзники, дружины из Лидии, Карий, Фракии, Лувии, Дардании, Фригии, Киконии, Писидии. Все эти земли некогда входили в распавшуюся империю хеттов, а народы, их населяющие, были потомками родственных фракийско-лувийских племен. Неслучайно в «Илиаде» троянцам помогает бог Апалиунас — общее божество всех малоазийских потомков хеттов. Судя по всему, корни Гомера следует искать среди этих народов.

До наших дней дошли мраморные плиты, на коих вырублены списки имен выдающихся людей древней Эллады. Здесь имена полководцев, философов, законодателей, и среди общеэллинских имен есть иностранные. Отец истории Геродот был карийцем из Малой Азии, певец Орфей — фракиец, философ Анахарсис — скиф из Причерноморья, баснописец мудрец Эзоп — фригиец. Таким же эллинизированным иностранцем был и Гомер. Его имя (Омир или Омер) греки не признавали эллинским, но самого поэта безоговорочно считали своим национальным гением.

По мнению философа Аристотеля, хотя Гомеру и приходилось ходить из города в город, выступая на базарных площадях, поэт не был нищим бродягой. Скорее всего, он был поэтом при дворе одного из царьков Пелопоннеса. В путешествие же по Элладе его кто-то послал с определенной миссией — напомнить эллинам, потомкам ахейцев, об их героическом прошлом и былой военной славе, канувшим в Лету после нашествия греков-дорийцев (около 1150 года до н.э.).

Воспользовавшись «командировкой», поэт высказал то, что наболело в его душе — воспоминание о разгроме процветавшей Трои жестокими завоевателями. Гомер всегда помнил, что его родина — Малая Азия, но, выступая перед греками, он не мог прямо высказать свои чувства и поэтому восторженные слова о Трое вложил в уста самого Зевса:

Если непредвзято и внимательно перечитать «Илиаду» и если не оглядываться на устоявшиеся мнения кабинетных литературоведов, то в эпосе Гомера можно обнаружить премного неожиданного и любопытного. К примеру, древнегреческие легенды и мифы приписывали Гомеру слепоту. Придерживались такого мнения и многие греческие мудрецы. Но так ли это? Например, Аристотель об этом не говорит ни единого слова, а он подверг серьезному и всестороннему разбору гомеровскую поэму о Троянской войне в своем труде «Поэтика». Он восторгался четко урегулированным стихотворным размером — гекзаметром и назвал его классически безупречным. Философ отметил талант аэда в подборе эпитетов. Действительно, они у него точные и красочные. К примеру, щиты троянских воинов «бронзоблестящие», а копья «меднокрасные». Это просто осязаемо по цвету! Во всей его поэме богатейшая палитра сочных цветов и их оттенков. Гомер упоминает и кожаный коричневый щит, подобный башне и украшенный кабаньими клыками. Опять же точный зрительный образ. У одного из вождей боевой лук «сребристый», а сам он «куцреплавый».

Кстати, зрительную красочность гомеровских эпитетов и сравнений отметили некоторые немецкие филологи XIX века и философ Гегель. Они высоко ощенили талант поэта, умело рассыпавшего по всему тексту развернутые сравнения, отличающиеся точностью зрительных ассоциаций. Однако про зрячесть древнегреческого аэда они не обмолвилась, чтобы не нарушать устоявшуюся традицию.

В главе XII ахейские воины, пытающиеся отбить у врагов тело своего соратника, сравниваются с мухами, вьющимися вокруг миски с молоком. Другие воины уподабливаются разъяренным крестьянам, изгоняющим хищника из загона волов тяжконогих. Подобные сравнения говорят о том, что Гомер зрительно знал всю гущу тогдашнего эллинского бытия. Неслучайно один немецкий филолог XX века заявил, что Гомер — великий художник слова и для него то, что нельзя охватить взором, просто не существовало. Действительно, все написанное им зримо и осязаемо.

Гомер не только красочно и обстоятельно описал оружие воинов, но царственные жезлы, колесницы, дверные косяки дворцов и храмов, столы и стулья троянцев. И тут не поспорить, ибо среди находок Шлимана и последующих археологических экспедиций оказались все виды оружия и предметы быта, точно совпадающие с зарисовками автора «Илиады». Словом, поэма просто переполнена красками жизни, точными портретами людей и их одежды, предметами повседневного быта, красотами окрестной природы. Гомеру не откажешь в наблюдательности! Конечно, он был зрячим.

Вот еще несколько примеров. Заря у него — это ярко-красная плащаница, выкидываемая от земли до густой синевы утреннего неба. Внимание Гомера касается даже мелких деталей — вино у него «густобагряное», туман такой густой, что «не видно камня, брошенного в него», боевые кони так разгорячены, что даже на жаре «заметен пар от их спин».

Напрашивается еще одна мысль: Гомер явно побывал в районе Трои, бродил вокруг руин города и видел все своими глазами, впитав красоту местности в глубину своей души. Неслучайно его называют большим знатоком ландшафтных пейзажей. Генрих Шлиман был абсолютно прав, когда писал, что Гомер обрисовал долины и холмы вокруг Трои, бухты и реки с надежностью очевидца. Достоверно изображены в его поэме дальние горы с заснеженными макушками, пригорки с южными соснами, поляны с родниками. По описаниям в «Илиаде» Шлиман нашел даже ямы с минеральной водой и горячие источники, где троянки стирали белье.

Да, Гомер не был слепцом. Весьма точны его ботанические сведения. На полях вокруг города было много цветущих трав — донник, гиацинты, клевер, шафран и ромашки разных видов. Они и сейчас там, правда, вокруг руин и даже на них. Шлиман обнаружил лесные холмы, куда жители Трои отправлялись за дровами для своих очагов. Он вместе со своим другом, знаменитым биологом Вирховым ездил на эти холмы и увидел все те же, что и встарь, дубы, мелкорослые кипарисы, дикие смоквы и кустарники с бледными цветочками.

Да, Гомер был человек с острым зрительным восприятием. В гекзаметры он вложил не только талант поэта, но и свои исключительные способности наблюдать и создавать образы на основе зрительных ассоциаций.

Читая «Илиаду», мы узнаем про домашние очаги в залах с колоннами, жертвенники в нишах, циклопическую кладку троянской крепости. И все это увидели историки с лопатами, сняв пылевые напластования веков. Нашли они и все металлы, упоминаемые рапсодом — медь, бронзу, железо, свинец, золото. Кстати, золота нашли много, что оправдывает эпитет города — «златообильный Илион».

Может, Аристотель знал, что Гомер не был слепцом? Скорее всего, таким он стал лишь в народных легендах и мифах, в которых бродячие певцы-аэды традиционно были незрячими старцами.

В поэме каждая ее глава и строфа пересыпаны яркими эпитетами, автор рассыпает их везде и весьма щедро. Это его стиль, это его изобретение как поэта, зрячего, разумеется! Так он передает не только краски окружающего мира, но и чувства, и мысли, и характеры эпических героев. Богиня Лета у него «румяноланитная и прекрасноволосая» (га. XXIV); воин Манесфий «пестро-доспешный и с горящими глазами (га. XVI); оружие тоже имеет характеристики — «остромедные копья» и «разогретые кровью пышносияющие мечи» (га. XX); Афина одета в «багряное облако, дабы скрыть божественные белоснежные одежды» (гл. XVII); Химера — это лев головою, задом хвостатый дракон, лохматая коза серединой тела, а пасть извергает всепожирающее пламя (гл. XX).

Зевс изображен на протяжении всей поэмы во всех подробностях характера, одежды, движений и душевных тревог. Глаза у него мудрые, лицо волевое, движения величавые. Скульптор Фидий, как признавали греческие хронисты, создал образ Зевса Олимпийского таким, каким описал его Гомер в «Илиаде». Значит, этот образ был зрительно убедительным, динамичным и красочным.

Цветовая гамма у Гомера конкретна, зрима, реальная. Это придает повествованию как бы яркие красочные иллюстрации, делает его убедительным по смысловым нагрузкам. Эпитеты — узловые моменты в поэме. Они звучат подчас как художественные находки автора, помогающие тонкой эстетической отделке каждой главы. До него ничего подобного в греческой эпической поэзии не было. Сохранились народные сказания о Троянской войне — они звучат как хроники, герои выделены одним эпитетом — «мужественные».

Римские философы считали, что на эпитетах и сравнениях Гомера должен учиться каждый оратор для расцвечивания и убедительности своей речи. Нельзя не подчеркнуть здесь слово «расцвечивание».

Словом, нет никаких оснований считать великого поэта слепцом. В этом убеждает текст его великого эпоса.

В России первый раз перевели «Илиаду» при Петре I, но прозой и под названием «Троянская история». Стихами несколько отрывков перевел М.В. Ломоносов. В конце XVIII века за перевод взялся опытный литератор и поэт Ермил Костров, но александрийским стихом. Сделать гекзаметры «Илиады» достоянием русского читателя было суждено поэту Н.И. Гнедичу. Многие современники назвали его титанический труд блистательным, похвалил его и А.С. Пушкин именно за гекзаметр — «умолкнувший звук божественной эллинской речи». В.Г. Белинский вслед за Пушкиным назвал труд Гнедича подвигом и написал: «Наш Гнедич сумел сохранить в своем переводе отражение красок и аромата подлинника».