Книга: Бросок на выстрел
Назад: Глава 10 Вещий сон в квадрате, или Ее нет и не будет
Дальше: Глава 12 Страшная находка, или Как все произошло и что последовало дальше

Глава 11
Байки Егеря Семенова, или Привычки людей и кабанов

Я никогда не умел просить за себя. За других – всегда пожалуйста! В этом случае мог быть весьма настойчив, даже где-то приставуч, не в меру занудлив, но своего добивался. Просить за себя я стеснялся и практически никогда этого не делал. Но вот просить у шефа командировку в Калужскую область под Малоярославец для себя, оператора Степы и нашего водителя Степаныча мне все же пришлось. Шеф согласился далеко не сразу, так что мне пришлось проявить разумную настойчивость. И еще пришлось попросить его позвонить в охотхозяйство, где мы намеревались провести съемки, и договориться о том, чтобы нас достойно приняли и не стали чинить препятствий.
И выпросил ведь!
Конечно, я аргументированно обосновал, что предстоящая командировка нам необходима, потому как может помочь в раскрытии этого крайне запутанного дела об убийстве водителя риелторской компании «Бечет» Василия Левакова. Да и не слишком уж и далеко находилось это охотхозяйство «Ильичевское», всего-то в ста десяти километрах от московской кольцевой дороги по Киевскому шоссе.
Выехали мы на следующий день поутру. Приехав на место, устроились в охотничьем домике под названием «С добычей» весьма комфортабельно. И начали снимать. Нам повезло, что кроме нас там больше никого не было.
– На выходные понаедут, – сказал егерь Семенов. – Еще не протолкнетесь!
Вообще, Иван Николаевич Семенов рассказал нам много интересного: про охотничьи тропы, повадки животных, курьезные истории, что случались за годы его службы егерем с две тысячи первого года.
– А расскажите нам какую-нибудь историю, – глянул я на Степу, что означало незаметно включить камеру. – Ну, скажем, из последних, что случилась с каким-нибудь из ваших клиентов.
– К нам ведь не только охотники приезжают, но и рыбаки, – начал Иван Николаевич, немного подумав. – У нас ведь озера, болота, протоки. Красота! Уток и селезней – немерено. И рыбы много, особенно в лесных озерах. Ну так вот. Прошлым летом приезжали большие начальники с Калуги. Привезли какого-то крупного пузатого начальника из Зальцбурга, который приехал на австрийский завод «Мако Фурнитура», что несколько лет назад открыли в Калуге для производства оконной фурнитуры. Хотели склонить толстяка австрияка, чтобы он продал нашим какой-то там пакет акций ихней компании «Мако», и решили прельстить его рыбалкой, поскольку узнали, что австрияк этот был большим любителем рыбной ловли, а его заветной мечтой было самому поймать крупного сома или непосредственно участвовать в его ловле. Эту мечту австрияка калужские начальники попросили меня исполнить. И деньги посулили неплохие. Уж очень им нужно было умаслить этого Фабиана Варнацки…
– Это понятно, – заметил я. – Начальники устраивают австрияку рыбалку на сома, ублажают его, а он им подмахивает контракт на приобретение акций своей компании. И все довольны.
– Именно так, – усмехнулся в вислые усы Иван Николаевич и продолжил: – В общем, задача передо мной стояла непростая. Рыбы в наших озерах предостаточно. Тут и щука, и сазан, и окунь. Лосось даже имеется, коли шибко повезет. Но ведь им крупного сома подавай. И тут я вспомнил про одного деда из села Ильичево, рыбаря знатного, знающего про рыбу и рыбаловку все. Пошел к нему. Так, мол, и так, говорю, помоги, дед Захар. Задача у меня стоит – предоставить ловлю на сома, да чтоб крупного. Где, мол, такие водятся? Тот долго думал, а потом говорит, есть, дескать, в нашем лесу одно озеро с омутом глубоким. Там в коряжнике Терентий и живет…
– Терентий – это сом? – уточнил я.
– Ага, – ответил Иван Николаевич. – Так дед Захар сома звал. Говорит, он в том озере лет пятьдесят уже проживает. И на поверхность только по ночам выходит, а весь день в яме лежит, спит. И взять его, дескать, очень непросто будет, снасть нужна особая. Словом, уговорил я деда Захара мне помочь, и начал он снасть на Терентия готовить. Взял веревку с палец толщиной, привязал к ней крюк с ладонь, на якорь прогулочной лодки похожий, потом достал двустволку, сходил куда-то ненадолго и вернулся с двумя воронами…
– А вороны зачем? – удивился я.
– Это наживка, – пояснил Иван Николаевич. – Заместо червяка.
Мы со Степой переглянулись, а Семенов продолжал:
– В качестве грузила дед приладил два кирпича, а вместо поплавка принес камеру от «Нивы». Когда снасть была готова, мы с дедом отправились в охотхозяйство, где нас уже заждались. Взяли надувную весельную лодку, набрали продуктов и поехали: дед Захар, я, Фабиан Варнацки этот и двое начальников, что с ним приехали. Ехали часа четыре. Приехали на место: тихое озеро-заводь с омутом аккурат посередке. Ну, надули лодку, дед достал снасть, которую австрияк долго разглядывал, цокая языком и удивляясь, а потом мы с дедом поплыли на середину озера и бросили снасть в воду…
«Wie wird es weiter gehen?» – спросил Варнацки, когда мы возвернулись с озера. «Будем наблюдать», – ответил дед Захар, непонятно каким образом поняв, о чем спросил австрияк…
Весь вечер и часть ночи мы смотрели за камерой. Потом уснули. А когда проснулись, ее на месте уже не было.
«Guten morgen», – поздоровался с нами австрияк, протирая глаза, и, заметив, что камеры нет на месте, воскликнул, указывая пальцем на середину озера: «Wo hat der schwimmer?»
Мы все посмотрели туда, куда указывал его палец. Камеры нигде не было видно. Мы с дедом и австрияком сели в лодку и стали ее искать. Нашли только часа через полтора метрах в десяти от южного берега озера. Когда подплыли к камере, Варнацки наклонился, ухватился за нее, чтобы подтянуть к себе, и моментально вылетел из лодки, как пробка из бутылки с шампанским…
– Неужели сом? – догадался я.
– Он, – кивнул Иван Николаевич. – Попался Терентий. Так дед Захар нам и сказал. А потом мы все открыли от удивления рты: сом принялся таскать австрияка по всему озеру, как в кино про большую акулу – помните? – а тот, крепко вцепившись в камеру, только дико таращил глаза и орал что-то на своем языке. Мы едва поспевали за ним на лодке, вовсю налегая на весла. Когда сом притомился таскать за собой тушу австрияка, мы подплыли к нему, и дед сказал: «Отцепляйся».
«Was Sie sagen?» – спросил австрияк, вылупив глаза и мертво держась за камеру. «Отцепляйся, тебе говорю», – повторил дед. Тот ни черта не понял, и мы с дедом отцепили руки австрияка от камеры и втащили в лодку. «Was es war?» – спросил толстяк, приходя в себя. «Was, was, – передразнил его дед. – Сом это был…»
Дед Захар тем временем привязал к камере веревку, которую взял с собой, а другой ее конец закрепил на лодочной корме, и мы погребли к берегу. Там отвязали веревку от лодки, прикрепили ее к нашей «Ниве» и вытащили сома на берег…
– Здоровенным, небось, оказался Терентий? – с интересом спросил я.
– Не то слово, – ответил польщенный вниманием Иван Николаевич. – Когда мы замерили сома, длина его оказалась два метра семнадцать сантиметров. И весил он сто пятнадцать килограммов. Башка огромная, за ней – сразу брюхо пузатое, хвост мощный. Словом, настоящий зверь! Варнацки прямо скакал вокруг него, а потом все стали фотографироваться вместе с сомом. Надо полагать, австрияк после такой рыбалки подписал все нужные тем начальникам документы…
– Хороша история, – произнес я. – Забавная.
– Да уж, – согласился Иван Николаевич. – Но я ведь егерь, больше по охоте специализируюсь. Прошлой зимой была еще интересная история. Есть у меня знакомый. Имени не скажу, чтобы в конфуз его не ввести. Он каждый год приезжает, на зайца ходит. Приезжает в пятницу вечером. Выходит поутру в субботу и к вечеру пару-тройку зайцев завсегда приносит. Ночует и утром в воскресенье уезжает. Так вот, приехал он, как обычно, в пятницу. Надел лыжи, пошел. Почти сразу, как он мне тогда рассказывал, взял след. Скидочка, вторая, восьмерка… Заяц, значит, наследил. А потом след обрывался на бугорке. Не иначе под снег заяц ушел. Мой знакомый снял ружье, ступил на бугорок. Сейчас, дескать, заяц из-под снега выскочит, он его и возьмет. Шаг, еще полшажка. И тут чует, под носом правой лыжи шевелится что-то. Знакомый еще полшажка сделал, заяц под самой лыжей оказался, вылезти не может. Охотник присел, стал под снегом шарить, намереваясь схватить зайца руками. Коснулся его даже. Заяц бьется, а из-под лыжи выскочить не может: вот-вот сейчас мой знакомый его схватит. Однако косой как-то изловчился, нашел свободное пространство между лыж да как выпрыгнет. И аккурат вдарил тушкою своей охотнику меж ног. Да так, что тот взвыл на весь лес. В глазах все потемнело, на бок свалился, скрючился. Когда боль отошла, зайца, конечно, и в помине не было. А охотник назад повернул. Ни с чем, естественно. Этот заяц всю охоту охотиться отбил вместе с… сами понимаете чем. Как вернулся – водку стал пить. С расстройства и такого конфуза. Захмелев, рассказал мне, что с ним приключилось. Так и ходил все это время враскорячку. Такая вот история. Хе-хе!..
– А несчастные случаи бывали? – спросил я, пытаясь взять егеря «на пушку».
– Да не припомню что-то, – не сразу ответил Иван Николаевич, глядя мимо меня.
– Ну как же? – попытался я поймать его взгляд. – В позапрошлые выходные. К вам еще из Москвы тогда группа мужчин приезжала. Начальники из одной риелторской компании. С водителем.
– А, это когда один охотник пропал? – поддался-таки на мою провокацию Семенов.
– Точно! – обрадованно поддакнул я, поскольку попал в самую точку. Признаться, на такое везение я и не рассчитывал. Впрочем, везет тем, кто движется к поставленной цели…
– Ну, так это еще не факт, что произошел какой-то несчастный случай, – не очень твердо произнес Иван Николаевич.
– А вы расскажите все же, как это произошло? – попросил я осторожно.
– А камера работает? – посмотрел Семенов на Степу.
– Вы хотите, чтобы мы ее выключили?
– Да, – уже твердо сказал Иван Николаевич.
– Хорошо, – согласился я. – Степа, выключи камеру.
Степа кивнул, демонстративно выключил камеру и стал шарить в кофре, старательно делая вид, будто что-то ищет. Когда Иван Николаевич отвел от Степы взгляд, мой оператор незаметно включил камеру и продолжил что-то искать в кофре, напустив на себя деловой вид. Так у нас со Степой было давно заведено: мой приказ выключить камеру означал лишь выключение ее на время. Если же надлежало и правда выключить камеру, я просто кивал ему…
– Расскажите, Иван Николаевич, – повторил я егерю свою просьбу.
– Ну, что рассказывать, – произнес Семенов. – Тот, что пропал, приехал в четверг. А группа из Москвы – в пятницу вечером…
– А как звали охотника, что пропал?
– Сергей Степанович Востриков, – ответил Иван Николаевич. – Я его знал. Опытный охотник…
– А тех, что приехали из Москвы?
– Главного из них звали Олегом Дмитриевичем. Своего второго товарища он называл Стас. Третьего звали не то Григорием, не то Геннадием…
– Геннадием Викторовичем, – подсказал я егерю.
– Да, верно, – кивнул Иван Николаевич. – А водителя, что их привез, звали Васей. Они ко мне приехали впервые, но, судя по их экипировке, на охоту они ездили не в первый раз. Сказали, что обычно ездят в Серпуховское охотхозяйство, но в этом году охоту на кабанов там запретили до ноября, а в нашей области – не запретили. Вот они и приехали ко мне…
– Значит, они приехали охотиться на кабана? – задал я уточняющий вопрос.
– Да, – просто ответил Иван Николаевич.
– А тот охотник, ну, Востриков? Он на кого приехал охотиться?
– Тоже на кабана, – сказал Семенов. – У нас местность болотистая, кустистая. Кабаны это любят…
– Понятно. Дальше, пожалуйста.
– Ну, он, Востриков Сергей Степанович, ушел в пятницу. В ночь, как всегда. А москвичи – в субботу на рассвете. Вечером они вернулись. А Востриков – не вернулся…
– И что, вы не обеспокоились этим фактом? – спросил я.
– Тогда – еще нет, – ответил Иван Николаевич. – Востриков уходил и на два, и на три дня. Беспокоиться я начал в воскресенье вечером. А в понедельник отправился искать.
– И не нашли его?
– Нет, не нашел.
– И что вы предприняли дальше?
– Ну, что: отправился на село к участковому и заявил о пропаже человека, – ответил Иван Николаевич. – Он приехал, искали с ним вместе, не нашли. Потом приезжал чуть ли не взвод полицейских. Прочесали весь лес, все охотничьи тропы, но Вострикова так и не нашли. Никаких следов. После чего поиски были прекращены…
– Ясно… А они виделись, ну, Востриков с москвичами? – нейтральным голосом спро-сил я.
– Нет, – ответил Иван Николаевич. – Я же говорю, он ушел в ночь, а москвичи – на рассвете.
– А они ушли втроем или вчетвером? Водитель Василий был с ними?
– С ними был, только без ружья.
– Ну, а когда москвичи вернулись, как они себя вели? – поинтересовался я. – Веселились или, напротив, были озабоченные, хмурые?
– Ну, а чего им веселиться, коли ничего не добыли? – посмотрел на меня Иван Николаевич. – Выглядели усталыми, разговаривали мало. В общем, остались недовольны охотой.
– А куда они ходили, вы знаете? – спро-сил я.
– Нет, мне они показались опытными охотниками. Я им поначалу все же предложил свои услуги, но они отказались. Сами, дескать, с усами. Справимся, мол, и без провожатых, – ответил егерь.
– А Востриков? – задал я новый вопрос. – Он куда ходил?
– К Афонькиной протоке, где в прошлом году он здоровенного вепря взял. Там болотисто очень, кусты высокие, камыш густой растет. Аккурат кабанье место…
– А где она, эта Афонькина протока?
– Километра четыре отсюда, – сказал Иван Николаевич.
– Проведете нас? – попросил я. – Мы заплатим, как положено.
– Отчего же не провести, проведу, – ответил Семенов. – Что, прямо сегодня пойдем? Или, может, завтра с утреца?
– Давайте завтра. Как только рассветет, так и выйдем.
– Как скажете, – произнес Иван Николаевич. – Вот, устраивайтесь в охотничьем домике. Там все условия. Ночевка стоит полторы тысячи с носа. Устроит?
– Вполне.
– Ужин в восемь…

 

Иван Николаевич жил один. Правда, по должности имелся еще помощник егеря, но я его не видел.
Когда мы со Степой расположились в доме, мне пришла в голову мысль, что не зря все-таки людей тянет на охоту и рыбалку. Это ведь сегодня не столько промысел, сколько возможность побывать на природе, слиться с ней на время, потешить еще не совсем отмерший инстинкт добытчика, заложенный в мужчине самой матушкой-природой. Вот людей и тянет на реки, озера и в леса. Да и приобретение дач и загородных домов – из той же оперы. Ибо город только забирает силы, а природа их дает…
Когда мне удавалось иногда выбраться к кому-нибудь на дачу, настоящую, где-нибудь в лесу, подле большого пруда или полноводной реки, я всегда чувствовал себя так, словно вернулся домой. Словно все то, что оставалось у меня позади, в городе, было ненастощим, надуманным. Ритм жизни подле таких мест как-то заметно замедлялся, время тоже переставало мчаться с немыслимой быстротой, напряжение куда-то пропадало, и душа наполнялась желанным покоем. Еще день-два, и меня переставали донимать комары, я становился частью природы, своим среди деревьев, травы, неба и даже роев мошкары. Голову наполняли исключительно «правильные» мысли, в речах появлялась мудрость, которой мне всегда крайне недоставало в городе. Наверное, нечто подобное происходит и с другими людьми, поэтому и бросают они на выходные свои городские квартиры и нескончаемым потоком машин устремляются на природу за город, в свои и чужие сады и дачи.
Успокоение я почувствовал уже вечером, когда, плотно отужинав, мы со Степой сидели под навесом летней кухни и дружно молчали. А в нескольких метрах от нас темнел лес, полный загадок и звуков, которых никогда не услышать в городе.
Даже трудно сказать, о чем я думал этим вечером. Как-то обо всем сразу и вместе с тем ни о чем. Но над всем этим отчетливо висело желание: хорошо бы бросить все и поселиться на опушке леса в домике с печью или камином. Ходить на охоту и рыбалку, добывая себе таким образом пищу. Никуда не торопиться и не мельтешить, обеспечивая для себя жизненные блага, которые по большому счету ничего и не стоят по сравнению с этим душевным покоем, который охватывает тебя, когда ты смотришь на реку или пламя костра и слушаешь ночные звуки и дыхание леса…
Я не помнил, как уснул. А когда в шесть утра нас со Степой разбудил Иван Николаевич, сказав, что пора бы собираться в лес и что чай уже стынет, я чувствовал себя каким-то обновленным, отдохнувшим и невероятно спокойным, словно за плечами был месячный отпуск, а не всего-то единственная ночь, проведенная в тиши…
Мы съели по толстому бутерброду с большим куском мяса, выпили по кружке чая и отправились к Афонькиной протоке. Лес уже пробудился ото сна и жил своей обычной жизнью: шелестел верхушками деревьев, похрустывал под нашими ногами сухими ветками, звонко отзывался дробным стуком дятла, деловито отыскивающего в коре деревьев жучков-паучков.
Мы шли гуськом: впереди егерь Семенов, за ним я, за мной – оператор Степа. Время от времени он включал камеру и снимал наши затылки, тропу и лес. Ибо дело свое знал…
Шли мы молча. Да и о чем говорить? Так и прошли все эти километры до Афонькиной протоки, что соединяла два небольших болотистых озерка, куда, по сведениям Ивана Николаевича, и отправился в пятницу пропавший охотник Сергей Степанович Востриков.
– Ну вот… Пришли, – объявил Семенов, снимая с плеча рюкзак. – Вот она, Афонькина протока.
– А почему протока называется Афонькиной? – поинтересовался я.
– Здесь в пятидесятые годы прошлого века пропал сельский дурачок Афоня, которого местные жители звали Афонькой.
– То есть как пропал? – спросил я. – И не нашли?
– Да темная вышла история, – задумчиво произнес Семенов. – Мне мать рассказывала, что пошел он как-то в лес грибы собирать и не вернулся. Три дня его всем селом искали. И вот у этой самой протоки нашли его корзинку, полную мухоморов и поганок. И следы. Его и еще чьих-то босых ног. Очень больших. Надо полагать, и человек был крупный. Из сельчан ни у кого такой огромной стопы не было. Весь берег протоки был в следах Афоньки и этих босых ног. Как будто Афонька бежал от кого-то, а этот, с большими стопами, гнался за ним. У самой воды следы обрывались. И все. Ни Афоньки, ни этого босого. Так вот Афонька и пропал. А к протоке его имя прицепилось. Теперь она уже официально зовется Афонькиной. На карту занесена.
– Интересно, – произнес я. – Выходит, этот босой Афоньку с собой куда-то утащил?
– Ничего больше не известно, – отозвался Иван Николаевич. – Говорю же, темная история… Обратных следов ведь не нашли. Искали по берегам, вниз и вверх по реке, нигде ничего!
– А скажите, – задал я новый вопрос, – охота на кабанов… Она как происходит?
– Да по-разному случается, – ответил егерь. – Например, Востриков выходил охотиться на ночь, когда у кабанов самая кормежка. Знал, где они кормятся, устраивал лежку, ждал, когда придет стадо, медленно и осторожно подходил к нему с подветренной стороны, пользуясь шумом, который они производят, когда кормятся, и стрелял.
– А что за ружье у него было?
– Карабин «Сайга» с оптикой.
– Серьезное оружие, – заметил я.
– Это да, – кивнул Семенов.
– А у москвичей какое оружие было?
– У них тоже было отличное оружие. У их старшего имелся самозарядный карабин «Беркут», а двое остальных имели самозарядные «винчестеры», – ответил Иван Николаевич. – Эти предпочитали, как я понял, скрадывать зверя на лежках, днем, когда кабаны спят. В это время к ним можно подойти метров на двадцать…
– А как определить, кабанье это место или нет? – поинтересовался я.
– Это просто, – посмотрел на меня егерь, как мне показалось, со снисхождением. Потом огляделся и поманил меня к одинокой ели. Когда мы подошли, он спросил: – Что вы видите?
– Ничего, – ответил я, осматривая дерево.
– Вы не туда смотрите, – заметил мне егерь. – Вниз смотрите, на землю.
Я опустил взгляд: у корней ели почва была изрыта.
– Это кабаны?
– Так точно.
– Значит, Востриков охотился на жирующего зверя, а москвичи – на спящего? – уточнил я.
– Да, – не раздумывая, ответил Иван Николаевич.
– А где кабаны предпочитают спать?
– Ну, к примеру, вон там они могут устроить себе лежку, – указал егерь на заболоченную и заросшую невысоким кустарником низину недалеко от протоки.
– А откуда их можно взять?
– Ну, скажем, вон из тех зарослей орешника, – произнес Иван Николаевич, указал на кусты метрах в тридцати от низины.
Я прошел к кустам, спрятался за ними, а потом осторожно отвел ветви и стал смотреть в сторону низины. Она просматривалась почти вся, и если бы в моей видимости оказался кабан, его вполне возможно было подстрелить даже мне, не говоря уж об опытном охотнике.
Потом я увидел, как один из невысоких кустов, что росли на низине, шелохнулся. Потом шелохнулся другой куст, третий. В кустах определенно что-то двигалось. Я перевел взгляд в сторону этого движения и увидел сосну с большим дуплом на уровне человеческого роста. Подойдя ближе, я обратил внимание на изрытую вокруг нее землю и, подозвав Ивана Николаевича, спросил:
– Это тоже изрыли кабаны?
– Да, больше некому, – ответил егерь.
– А зачем они роют землю?
– Логовища себе устраивают или пищу так добывают. Здесь, похоже, зверь добывал себе пищу.
– Какую именно? – поинтересовался я.
– Клубни корней, грызунов, червей, улиток, падаль всякую…
Я немного постоял у изрытого места, осматривая землю, а потом спросил егеря:
– А нож у вас есть?
– Конечно, – удивившись, ответил Иван Николаевич и показал мне большой охотничий нож: – Как же без него в лесу?
– Можно? – попросил я.
– Пожалуйста.
Я взял протянутый мне нож, вынул его из ножен и вонзил в землю. На одно мгновение мне показалось, что грунт под ножом плотный, как и во всем лесу, но ведь за столько времени, да еще под дождями, земля могла и уплотниться, верно?
Я мельком глянул на Степу, смотревшего на меня широко раскрытыми глазами, убедился, что камера работает, и принялся рыть. Сначала делал ножом большие борозды, а потом выгребал землю руками. Иван Николаевич какое-то время молча наблюдал за моими действиями, а потом, не выдержав, спросил:
– Вы это зачем?
– Хочу проверить одну свою догадку, – ответил я, не вдаваясь в подробности и продолжая копать.
Рыл я довольно долго. Сбоку от меня уже образовалась весьма большая горка выбранной земли, как вдруг нож егеря обо что-то глухо звякнул. Я снова глянул на Степу, вернее, на его камеру, заметил зеленый глазок, указывающий на то, что камера работает, отложил нож и стал аккуратно разгребать землю. Еще через пару минут пред нашими взорами сначала показался оптический прицел, затем ствол и, наконец, все ружье…
– Это «Сайга»… Карабин Вострикова… – удивленно произнес Иван Николаевич.
Мы все трое присели и стали быстро разгребать руками землю. Показался кусок плотного брезента. Это была часть плащ-палатки. Когда, очистив ее от земли, я потянул за полу плащ-палатки, брезентовый куколь раскрылся, и мы увидели то, что в нем было завернуто, – изрешеченное человеческое тело…
Назад: Глава 10 Вещий сон в квадрате, или Ее нет и не будет
Дальше: Глава 12 Страшная находка, или Как все произошло и что последовало дальше