Глава 3. Первый бой
Не успела рота как следует окопаться, как из глубины степи появились первые немцы. Пара тяжелых дорожных мотоциклов с люльками, похоже, что «BMV R75», выскочила на открытое пространство. Фашисты увидели впереди свежую землю, выброшенную из траншеи, и тотчас повернули обратно. Им вдогонку грянуло несколько винтовочных выстрелов, но пули никого не задели, и разведчики благополучно скрылись из виду.
Отложив лопату, Григорий с трудом выпрямил затекшую от работы спину. Выглянул из окопа и осмотрелся. На его взгляд, позиция была не ахти. Если не сказать хуже. Впереди чистое поле, перерезанное пологими балками. В этих многочисленных оврагах вполне можно было очень быстро сосредоточить большое количество живой силы. Да что там говорить о людях. В них даже танки могли запросто укрыться и спокойно подготовиться к атаке. Затем почти мгновенно выскочить на ровное место и ударить прямой наводкой.
Оглянувшись, Григорий увидел, что позади траншеи участок степи коротким пологим склоном спускается к широкой мелкой реке. Топкие берега старицы густо заросли камышом и рогозом. По мнению парня, нужно было окапываться на противоположном берегу и заставить немцев под огнем форсировать водную преграду. Пока фашисты будут идти вброд, можно было бы их щелкать из винтовок, словно в тире.
А здесь что? Нам даже отступить некуда. Нет ни второй линии обороны, ни естественных укрытий. Вон лишь одна балка виднеется. Да и то она под прямым углом спускается прямо к этому сухоречью, оставшемуся после весеннего половодья. В этой промоине толком и не спрячешься. Уж очень она хорошо просматривается сверху. Единственное преимущество здесь в том, что вода недалеко. Не нужно будет за ней под огнем ползать.
Но делать нечего. Приказы не обсуждают. Раз сказано – удерживать эту позицию любой ценой, будь добр, выполняй. Как объяснил ротный: за это время на тот берег подтянутся основные силы и возведут линию укреплений. Да только что-то не видно там никаких боевых частей. Даже конных разъездов и то нет. Пусто до самого горизонта.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, парень вновь осмотрел свою работу и решил, что окоп слишком узкий. Едва-едва можно разойтись двум бойцам. Он немного подумал и вырубил небольшую нишу в стенке, обращенной в сторону немцев: «Встану в нее во время боя и буду оттуда стрелять, – подумал боец. – Глядишь, никому и не помешаю, когда народ мимо меня будет бегать».
Как и ожидалось, ночь прошла совершенно спокойно, а вот ранним утром все и началось. Чутко спавший Григорий услышал, как по окопу пронесся шепот часовых:
– Подъем!
Дремавшие на земле солдаты зашевелились и начали нехотя просыпаться. Тело болело после вчерашней тяжелой работы. Уставшие мышцы не столько отдохнули за ночь, сколько затекли от неудобного положения и жесткой каменистой почвы.
Посланные командиром бойцы сбегали к реке и принесли несколько котелков воды желтоватого цвета. Пара ржаных сухарей на брата да отдающая болотом некипяченая жидкость – вот и весь завтрак в суровых полевых условиях. Пользуясь обмылком хозяйственного мыла, бойцы кое-как быстро побрились. Сменили часовых и принялись ждать атаки.
В том, что она последует в скором времени, уже никто не сомневался. Об этом говорили легкие дымки полевых кухонь, поднимающиеся из балок. Значит, немцы скрытно подошли ночью и заняли эти овраги. Слабый ветерок доносил до советских позиций запах эрзац-кофе и какой-то каши, по всей видимости, с консервированной колбасой. Еще через час послышался рев нескольких танковых моторов. Как и говорил ротный, немцы уже сосредоточили достаточно сил и должны были вот-вот пойти в бой.
Услышав какое-то движение слева, Григорий повернул голову и увидел, как двое бойцов тащат по окопу огромную невиданную винтовку. Длиной она оказалась не менее двух метров. Имела массивные сошки и удобные ручки для переноски. Да и весу в ней, по виду, было побольше пуда. Бойцы установили свою бандуру на бруствер. Скинули с плеч холщовые сумки и достали оттуда несколько обойм, начиненных громадными патронами. Каждый из них оказался больше десяти сантиметров в длину и толще указательного пальца руки.
На стороне немцев раздался негромкий хлопок, и послышался мерзкий свист падающей мины. Григорий быстро присел и плотно вжался в узкий карман, который не поленился выкопать вчерашним вечером. В следующий миг снаряд достиг советских позиций. Упал на дно траншеи и разорвался с ужасным грохотом. Тысячи раскаленных осколков со страшным свистом разлетелись в разные стороны. Врезались в стенки окопа и в беззащитные тела солдат.
Настигнутые мгновенной смертью бойцы вскрикнули и рухнули на дно траншеи. В их числе оказались и оба бойца, что возились с громадной винтовкой. Несколько кусочков металла врезались в наплечный мешок Григория, который немного торчал из ниши. Резко дернуло скрученные лямки. Глухо звякнула жестяная миска в сидоре, и парень похолодел от мысли, что эти осколки могли вонзиться ему в бок.
Едва осела поднятая взрывом пыль, как он приподнялся. Выглянул из окопа и увидел, что прямо на него надвигается немецкий легкий танк. В голове что-то тихо щелкнуло, и Григорий вспомнил, что в разведшколе им рассказывали о переносных противотанковых системах. Следом из глубин сознания всплыла картинка, на которой была изображена похожая боевая машина. То ли «Т-2», то ли «Т-3». Следом возник монотонный голос инструктора:
– Лобовая броня толщиной пятнадцать миллиметров. Дистанция поражения из ПТР до пятисот метров.
Прикинув расстояние, Григорий понял, что до танка осталось не более двухсот. Он выскочил из своего гнезда. Подбежал к противотанковому ружью и оттащил в сторону мертвых бойцов. Быстро осмотрел винтовку и понял, что она однозарядная. Неловким движением открыл непривычный затвор и вставил в него огромный патрон. Вернул запирающее устройство на место и послал заряд в ствол. Прижал приклад к плечу и посмотрел в прорезь прицела.
Угловатая башня машины крепилась на прямоугольной коробке с почти вертикальными стенками. На ней виднелась какая-то нахлобучка с узкой горизонтальной щелью, длиной сантиметров тридцать и высотой в три-четыре пальца. Видимо, это было смотровое окошечко для механика-водителя. Григорий навел оружие на танк и прицелился чуть выше этого продолговатого отверстия. Глубоко вдохнул и задержал дыхание. Плотно прижал приклад к плечу и плавно нажал на курок. Ружье неожиданно мощно грохнуло. Отдача ударила так сильно, что мышцы заныли от боли.
Тяжелая пуля вылетела из длинного ствола. Мгновенно преодолела почти две сотни метров и врезалась в лобовую стенку танка. Пробила тонкую броню и ударила механику прямо между глаз. Слегка потеряв скорость, она сильно затупилась, но от этого не потеряла чудовищную убойную силу. Легко вмяла лобовые кости в глубь черепа. В кровавую кашу раздробила ткани мозга и выплеснула содержимое головы через разбитый затылок. Потом полетела дальше и расплющилась о перегородку моторного отсека. Водитель судорожно дернулся, засучил ногами, обмяк и выпустил из рук рычаги. Танк громко взревел и остановился.
Григорий открыл затвор винтовки и выщелкнул наружу дымящуюся гильзу. Взял второй патрон и загнал его в ствол. Приник к прицелу и увидел, что пушка танка чуть повернулась и теперь смотрит прямо на него. Бездонный черный глазок двадцатимиллиметровой пушки замер, и парень понял, что сейчас грянет выстрел. Он бросил винтовку и прыгнул в сторону.
Едва боец ушел с линии огня, как в то место, где он находился мгновение назад, ударил фашистский снаряд. Следом сдетонировали огромные бронебойные патроны. Мощный взрыв мгновенно оплавил тяжелое ружье и сбросил его останки с бруствера. Раскаленным обломком они упали на дно окопа и едва не придавили ноги парня. Красноармеец подхватил свою трехлинейку и отбежал в сторону. Встал в свою нишу и осторожно выглянул из окопа.
К их позициям неторопливо приближались еще три вражеских легких танка. Все машины, в том числе и подбитая Григорием, вели беспрерывный пушечный огонь по окопам. За бронированными чудовищами нестройными рядами двигались пехотинцы в серо-зеленых мундирах непривычного вида. Немецкие автоматчики шагали вперед и стреляли на ходу, не жалея патронов. Сверху частым градом сыпались снаряды, выпущенные из фашистских минометов.
Несмолкаемый грохот разрывов слился в один продолжительный рев. Холодящий душу, свист осколков и пуль не стихал ни на одно мгновение. Смертоносный металл косил окружающих красноармейцев одного за другим. Григорий быстро расстрелял все имеющиеся патроны и беспомощно осмотрелся по сторонам. Только тут парень заметил, что во всей длинной траншее лишь он один остался на ногах. Остальные солдаты лежали вповалку на дне окопа, и многие из них уже не шевелились. Дымящаяся кровь пульсирующими толчками вытекала из многочисленных ран быстро умирающих людей.
Меж тем атака еще не закончилась, и немецкие шеренги неумолимо приближались к советским позициям. Что делать дальше, Григорий не знал. В одиночку, да к тому же и без патронов, он от батальона немцев отбиться не сможет. Оставаться на месте, значит, либо сразу получить пулю в лоб, либо попасть в фашистский плен. Еще неизвестно, что из этого хуже. Оставался только один выход – постараться удрать от гитлеровцев и каким-то образом добраться до своих.
Схватив свою винтовку за цевье, Григорий пригнулся и побежал по окопу, стараясь не наступать на тела своих убитых товарищей. Выскочил к тому месту, где траншея выходила к небольшой балке. Рывком выпрыгнул наверх. Перекатился по ровному месту и нырнул в овражек. Встал на ноги, пробежал по дну узкой лощины и почти на самом выходе наткнулся на старое кострище пастухов.
Рядом с едва заметной кучкой золы виднелись чисто обглоданные части скелета барана. Среди выбеленных солнцем и непогодой останков Григорий заметил пустотелые берцовые кости. Причем у обеих напрочь отсутствовали суставные головки. Видимо, когда-то давно здесь отдыхали овчары. Как и положено, на привале они зарезали животное. Сварили и съели мясо. Отбили концы костей и вытряхнули наружу находящийся внутри мозг. Проглотили вкусный продукт, а все остальное выбросили.
Не зная, зачем он это делает, солдат на ходу подхватил оба обломка и помчался дальше. Оказавшись в устье овражка, он прислушался. Шум стрельбы за спиной стал постепенно стихать. Значит, скоро немцы подойдут вплотную к окопам и убедятся, что все мертвы. Затем начнут прочесывать местность и искать уцелевших красноармейцев: «Так что нужно торопиться», – подумал Григорий и осмотрелся.
Ложбинка дотянулась до подошвы склона и вышла на плоский берег. Судя по всему, по этой промоине каждый год стекают бурные потоки дождевой воды. Об этом говорил и тот факт, что прямо у устья балки плотная стена камыша была разорвана надвое. Благодаря чему образовался небольшой заливчик, и край травянистой степи упирался не в густые заросли, а спускался прямо в реку.
Справа послышались автоматные очереди. Григорий повернул голову и увидел солдата, мчащегося к камышам. В спину парня ударили пули. Он споткнулся и, пытаясь сохранить равновесие, пробежал согнувшись еще пару шагов. Упал лицом в воду и затих. Григорий чуть приподнял голову над густой пожелтевшей травой и увидел группу немецких автоматчиков. Фашисты шли редкой цепочкой и обыскивали берег.
Слева тоже послышалась стрельба и тотчас оборвалась. Потом все повторилось, но уже опять справа. То в одном месте, то в другом раздавались одиночные винтовочные выстрелы, затем начинали грохотать шмайсеры. Иногда раздавался взрыв немецкой гранаты, и все тотчас стихало.
«Ждать больше нельзя, – мелькнула мысль у Григория. – Скоро фашисты сойдутся возле ложбинки и пристрелят меня, как собаку». Солдат сбросил с плеч полупустой сидор и швырнул на землю бесполезную разряженную винтовку. Затем поднял к глазам и быстро осмотрел свои недавние находки. Только сейчас боец понял, что с самого начала хотел использовать их в качестве дыхательной трубки.
Берцовые кости оказались разной величины, и первым делом парень осмотрел ту, что подлиннее. Она чуть превосходила толщиной большой палец руки и была сантиметров двадцать длиной. С обеих сторон виднелись острые сколы, но трещин в стенке он не заметил. Внутри имелся пустой канал диаметром с мизинец. Второй обломок тоже смотрелся неплохо, но казался очень коротким, чуть более ширины ладони.
Солдат сунул маленькую трубку в нагрудный карман гимнастерки и скинул солдатский бушлат. Зажал облюбованную кость в правой руке и лег на живот. Вжался в мокрую землю и осторожно пополз к воде. Двигаясь по-пластунски, он всеми силами старался поменьше шевелить стебли высокой пожухлой осоки. Меж тем справа и слева слышались звуки перестрелки.
Почти не дыша от страха, Григорий полз и полз вперед. Он каждую секунду с ужасом ждал, что фашисты заметят колебания верхушек травы. Раздастся автоматная очередь, и десятки пуль огненными осами вопьются в его тело. Однако немцы были очень заняты добиванием других оставшихся в живых красноармейцев и не смотрели в сторону ложбинки.
К тому времени, когда обе цепочки гитлеровцев оказались в десяти метрах от овражка, Григорий уже благополучно добрался до реки. Осторожно сполз в воду по грудь и хотел оттолкнуться ладонями от дна. Тут он с ужасом почувствовал, что оба запястья ушли в жидкую грязь почти по локоть. Погрузились в толщу холодного ила, причем так и не достигли твердой поверхности.
Закинув голову как можно сильнее назад, он расправил грудь насколько мог. Набрал полные легкие воздуха и лишь затем попытался высвободить увязшие руки. Но стоило ему только потянуть их вверх, как его торс начал погружаться в топкую тину. Мутная вонючая вода поднялась сначала ему до подбородка, потом до губ, ноздрей и, наконец, достигла уровня глаз.
К счастью, к этому моменту ему удалось высвободиться из густой вязкой массы. Григорий раскинул руки и распластался на зыбкой поверхности. Он вспомнил детство, когда вот таким же образом чуть не утонул на илистой речной отмели, и начал двигаться по-лягушачьи. Загребая сразу всеми четырьмя конечностями, он стал медленно продвигаться вперед. Слой воды чуть увеличился, и она немного приподняла тело парня над поверхностью сапропеля. Солдат смог сделать новый вдох. Дальше все пошло гораздо легче. Правда, и сейчас он не столько плыл, сколько полз на животе по топкому дну.
Отдалившись от берега на несколько метров, Григорий почувствовал, что здесь стало немного глубже. Он уже решил, что теперь можно рвануться к противоположному берегу, и тут увидел, как слева от него из камышей выскочил какой-то парень. Молодой солдат бешено заработал руками и ногами и поплыл быстрыми саженками.
Он добрался почти до середины старицы, когда с берега ударило сразу несколько шмайсеров. Десятки автоматных пуль громко зашлепали по поверхности. Дорожки бурунчиков быстро догнали пловца. Несколько кусочков свинца нашли свою цель и вонзились в спину красноармейца. Раздался сдавленный крик, и голова бойца скрылась под водой. Послышалось тихое бульканье, и все стихло.
Григорий резко принял вправо и скрылся за полосой камышовых зарослей. Сквозь редкий частокол пожелтевших стеблей хорошо просматривался берег и склон, плавно поднимающийся к оставленным позициям. Две группы немецких автоматчиков медленно сходились к ложбинке, по которой парень сполз к реке. Боец опустил ноги и почувствовал, как они ушли в глубокий ил до самых бедер. Наполненные грязью сапоги и мокрая одежда потянули вниз. Красноармеец пригнулся и погрузился в воду до самого подбородка.
Поднял над поверхностью правую кисть и промыл зажатую в кулаке пустотелую кость. Выбеленная временем поверхность вызывающе выделялась на фоне темной воды. Григорий повертел головой и заметил рядом несколько кувшинок. Протянул руку и оторвал ближайший лист от длинного стебля. Аккуратно обернул им один край импровизированной трубки и обвязал его гибким черенком. Другой конец взял в рот и запрокинул голову назад. С макушкой погрузился в реку и стал размеренно дышать.
Две группы немцев сошлись возле ложбинки. Один из фашистов разрезал ножом лямки сидора, брошенного Григорием, и вытряхнул содержимое мешка прямо на землю. Пошевелил носком сапога кучку убогого солдатского скарба и не нашел там ничего интересного. Остальные гитлеровцы остановились на берегу. Достали мятые бумажные пачки эрзац-сигарет и закурили.
Сделав пару затяжек, щуплый солдатик в круглых очках сказал:
– Я где-то читал, что древние славяне прятались в воде и дышали через камышинку.
– Бред! – уверенно ответил плотный крепыш. – До войны я занимался плаванием в бассейне, и кто-то из нашей группы задал тренеру тот же вопрос. Так прежде, чем отвечать, наставник нам приказал: «Закройте пальцем одну ноздрю и дышите через вторую». Мы так и сделали. Через минуту он спрашивает: «Ну, что? Тяжело?» Мы все согласились. Потому что действительно почувствовали, что нам уже не хватает воздуха.
А мужик продолжает:
– А теперь представьте, что внутренний диаметр камышинки раза в три меньше, чем дыра в вашем сопливом носу. Да плюс ко всему человеку на грудь давит слой воды минимум в полметра высотой и затрудняет движение мышц. Пловцу просто не хватит силы легких, чтобы прокачивать через такую тонкую трубочку нужное количество воздуха.
– А как же это делают японские самураи? – не унимался очкарик. – Я сам видел это в кино.
– Мой другой приятель, – продолжил терпеливо объяснять крепыш, – спросил тренера то же, что ты сейчас. Видимо, вы с ним смотрели один и тот же фильм. Так вот, наставник ему ответил: «Скорее всего, они дышат не через камышинку, а через ствол бамбука. Он гораздо больше, и если внутренний диаметр такой трубки толщиной с мизинец, то это вполне возможно». Кстати, дыхательные трубки у ныряльщиков приблизительно такого же размера. Да еще не забудьте, что стебель бамбука разделен на сегменты плотными перегородками. Так что прежде, чем им пользоваться, нужно их проткнуть – вот и получается, что рассказ о древних славянах – это миф, который они сами и выдумали. Мол, вот они какие молодцы, эти недочеловеки.
– И все-таки мне кажется, что у этих легенд есть какие-то реальные корни, – не согласился дотошный ботаник. – Вон видишь, след в траве ведет от мешка прямо к воде, а пловца мы в этом месте так и не увидели. Не мог же он за один раз перенырнуть эту реку. На такое даже наш пятикратный олимпийский чемпион по плаванию Джонни Вайсмюллер, и тот не способен. Так что наверняка этот грязный ублюдок сейчас сидит под водой и дышит через камышинку. Захочешь жить, даже жабры себе отрастишь, – захохотал он. Вскинул шмайсер и полосонул длинной очередью по камышам.
Автоматные пули звонко зашлепали по поверхности, и Григорий увидел пенные следы, пронзающие мутную толщу воду. Цепочка раскаленных кусочков свинца приблизилась к парню, и один из них зацепил левое предплечье чуть выше локтя. Второй легонько чиркнул по правому боку.
Григорий дернулся от боли, но стерпел и облегченно подумал: «Повезло. Просто легкие царапины».
– Проверь еще с той стороны, – рассмеялся крепыш.
Очкарик вскинул автомат, но патроны в магазине уже закончились, и боек лишь сухо щелкнул. Заморыш достал из подсумка ручную гранату на длинной деревянной ручке. Сорвал кольцо и бросил снаряд в место, указанное напарником. Кувыркаясь в воздухе, он влетел в гущу камышей метрах в двадцати от Григория. Негромко бухнул глухой взрыв, и поверхность воды вспухла невысоким бугром.
Сидевшему в воде парню показалось, что со стороны места взрыва кто-то сильно ударил его в бок. Причем так здорово, словно со всей дури врезал толстой доской. Стало так больно, что он резко дернулся и едва не выскочил на поверхность. Но вовремя вспомнил про немцев на берегу, взял себя в руки и остался на месте. В голове громко гудело, в ушах появился противный комариный писк.
На счастье Григория, в тех камышах на дне реки лежал труп солдата, убитого несколько дней назад. В то время чуть выше по течению мимо старицы проезжала телега, наполненная ранеными бойцами. Немецкий самолет выследил легкую добычу. Спикировал на допотопный неторопливый экипаж и сбросил пятидесятикилограммовую бомбу. Взрыв разнес тарантас на мелкие куски и отшвырнул одно мертвое тело в воду. Слабое течение принесло его сюда и упокоило на илистом дне.
Процессы разложения сделали свое черное дело, и внутренности погибшего наполнились гнилостными газами. От мощной ударной волны, вызванной взрывом гранаты, покойник вздрогнул. Освободился от нежных объятий длинных плетей речных водорослей. Медленно всплыл на поверхность и закачался на легкой волне лицом вниз.
– Я же говорил, что он там сидит! – радостно завопил щуплый очкарик и указал пальцем на мертвеца. Из-за стеблей камыша была видна только спина погибшего. Так что фашисты не смогли рассмотреть, что на воде качается давний, раздувшийся труп, обтянутый рваной советской гимнастеркой. Немцы удовлетворенно хмыкнули и похлопали дотошного очкарика по плечу. Повернулись спиной к берегу и гурьбой двинулись в сторону занятых ими позиций.
Лишь пару минут спустя Григорий смог восстановить сорванное дыхание. Еще через пять он медленно протянул руку вперед и нащупал большой лист кувшинки. Аккуратно притопил и оторвал его от стебля. Положил себе на голову и приподнялся на ногах так, чтобы глаза и нос оказались над поверхностью воды. Повертел головой и увидел, что на берегу никого нет.
Парень посмотрел наверх и увидел трех часовых, расхаживающих по брустверу окопа. Остальные фашисты хозяйничали в траншее, отбитой у красноармейцев. Изредка оттуда слышались одиночные выстрелы. Затем гитлеровцы занялись очисткой позиций. Они деловито вытаскивали трупы бойцов и сбрасывали их вниз по склону. Стаскивали мертвые тела в воронки от мин и наскоро закидывали землей.
Глядя на все это, Григорий сидел в воде и размышлял, что и он мог оказаться в одной из этих безымянных могил, про которые уже завтра никто и не вспомнит.
Так он и просидел в реке до самой ночи. Все это время парень постоянно думал: «Хорошо, что я оказался в Крыму, а не в средней полосе, или хуже того, где-нибудь в Заполярье. Там бы я не смог столько выдержать. Давно бы окоченел и умер от переохлаждения».
Несмотря на ноябрь, было еще не очень холодно. Температура воздуха днем поднималась до плюс 16, а к ночи опускалась до плюс 10. Правда, сидеть при такой погоде в воде тоже не очень большое удовольствие, но делать было нечего. Или терпи, или иди под пули фашистов. У них место в воронках для него всегда найдется.
Как только стемнело, Григорий приподнялся из воды почти до пояса. И негнущимися пальцами сунул дыхательную трубку в карман гимнастерки. Затем принялся делать гимнастические упражнения. Энергично махал руками до тех пор, пока кровь не побежала быстрее. Разогрел плечевой пояс и помассировал мышцы ног. Минут через пять он почувствовал себя намного лучше. Зубы перестали дробно стучать, и прекратился жуткий озноб, колотивший его все последние часы.
Парню сильно повезло. Ближе к вечеру поднялся небольшой ветерок. Небо быстро затянули плотные облака и скрыли за своей пеленой ущербную луну и яркие южные звезды. Григорий лег на воду и тихим, практически бесшумным кролем направился к противоположному берегу. Держаться на поверхности в сапогах и мокрой одежде оказалось невероятно тяжело, но, к счастью, река была не более ста метров шириной. Так что парень все-таки смог добраться до мелкого места. Здесь он даже не попытался встать на ноги, а по-лягушачьи пополз по толстому слою жидкой грязи.
Благополучно доплыл до берега и сквозь заросли камыша выбрался на сушу. Нашел участок, где воды было немного больше, чем в других местах. Быстро скинул сапоги и разделся догола. Трясясь от холода, торопливо прополоскал брюки и гимнастерку. Все тщательно отжал и натянул на себя влажную форму. Затем вымыл изнутри сапоги и простирнул портянки. Отжал потертую ткань, обернул ступни и обулся. Встал с холодной земли и, не мешкая, двинулся в сторону Севастополя.
