Глава 7

Берегов острова Клионн Бьярни со своим войском достиг под утро и высаживался, когда уже рассвело. Побережье оказалось пустынным, все вокруг было мирно, спокойно, медленно таял туман, словно волны Иного мира постепенно опадали, освобождая зеленую землю – настоящую. Не верилось, что все пять островов охвачены войной, что риги бьются за Каменный Трон, что сэвейги разоряют их земли и сражаются между собой за право грабить. Когда же это кончится? Бьярни не знал, чем завершится соперничество Торварда конунга и Эдельгарда ярла, но надеялся, что, кто бы из них ни победил, победа достанется ему дорогой ценой и улады смогут одолеть его поредевшее и обескровленное войско.

Но кто будут эти улады? Он мог рассчитывать только на своих людей с Ивленна и на те весьма немногочисленные отряды, что еще можно собрать на самом Клионне. Ведь лучшие его воины пали в долине Красного Дракона в тот день, когда туда вступил Торвард конунг. С этими силами надо одолеть королеву Хелиген. Но остается еще риг Брикрен. Бьярни не знал, где этот неистовый воин и какими силами располагает, но понимал, что забывать о нем тоже не следует.

Больше всего на свете Бьярни хотелось войти в устье Клионы и двинуться вверх по течению, туда, где располагался бруг Айлестар. Если об Элит что-то известно, то только там. Но до озера Водяного Гиацинта был полный день пути, а он не решался оставить свое войско – ведь королева Хелиген могла появиться когда угодно.

Разослав разведчиков, Бьярни уже вскоре выяснил у местных жителей нечто весьма любопытное. Торвард конунг со своей дружиной вчера ушел на Снатху! Удивленный Бьярни снова и снова считал дни, загибая пальцы, как диковатый пастух, не умеющий перечесть своих пять коз, но по-всякому выходило, что время битвы еще не настало, да и назначена встреча была не на Снатхе, а здесь, на Клионне!

– Похоже, что об Эдельгарде ярле мы больше не услышим, – насмешливо сказал Ульв, узнав эти новости. – Или услышим разве что, где он похоронен. Этот сын ведьмы решил его обмануть и свалиться ему на голову на сутки раньше.

– Но он же дал слово!

– Ну и что? – Ульв пожал плечами. – Главное – победа, она приносит честь! Гораздо лучше обмануть и победить, чем сдержать слово и проиграть! А у фьяллей меньше людей – обман для них единственное средство выиграть.

Бьярни не стал спорить, но снова забеспокоился об участи Элит. Если Торвард конунг обманул в одном, что ему стоит обмануть и в другом? Может быть, когда он угрожал убить ее, Девы Тысячи Заклинаний уже не было в живых?

Но предстояло готовиться к битве, и Бьярни усилием воли отбросил прочь тревожные мысли и опасения. У королевы Хелиген больше людей, и одолеть их в открытом бою будет очень сложно. Бьярни же хотел понести как можно меньше потерь: Хелиген не последний его враг и войско еще пригодится. Посоветовавшись с Иваром и Кари, Бьярни позвал к себе Брехана.

– У тебя, я помню, есть красивый шлем, прикрывающий лицо? – спросил он.

– Да, мой дед взял его как добычу, когда к нам приходил один вождь с острова Придайни. Красные гранаты сияют на нем, как кровь, в память об их славной схватке!

– Я помню, ты мне рассказывал об этом. И в честь твоего славного деда, Агвайта мак Дохаса, а также полагаясь на твою отвагу и доблесть, я решил доверить тебе честь первым встретить врага.

– Благодарю тебя, риг! – с воодушевлением воскликнул Брехан. Это был вполне разумный человек, но мысль о подвиге так же зажигала его кровь и воображение, как у любого улада.

– У тебя будет небольшая дружина. И тебе нужно будет продержаться совсем недолго.

– Я не отступлю ни на шаг, пусть бы даже врагов было в сотни раз больше!

– Видишь ли… – Бьярни несколько смутился, не зная, как объяснить, чего он хочет, да еще и добиться согласия. – Мне как раз нужно, чтобы ты отступил…

– Что?!

– Иногда величайший подвиг, величайшая сила духа проявляются в том, чтобы не побояться осуждения со стороны врага и пренебречь его презрением. Послушай меня, я все объясню тебе подробно…

Приготовления были закончены вовремя. Войско острова Банба под предводительством королевы Хелиген подошло к берегам Клионна вечером того же дня. Спрятавшись среди ветвей на холме, Бьярни сам наблюдал, как оно высаживается из куррахов и разбивает стан. Численностью оно действительно превышало тысячу человек, насколько он смог определить на глаз. Мелькнула мысль попытаться напасть ночью, но, во-первых, ночное нападение бесчестит, а для Бьярни честь была не просто словом, что бы там ни говорил Ульв. А во-вторых, королева Хелиген оказалась подозрительной и осторожной женщиной: улеглось спать не более половины ее людей, а остальные охраняли стан, не расставаясь с оружием. Пожалуй, застать их врасплох не удалось бы, а темнота и неразбериха мало способствуют успеху и даже могут все погубить.

На рассвете войско поднялось. Сама королева Хелиген вышла из своего богато украшенного шатра. На голове ее сиял позолотой шлем с какой-то птицей на затылке; подробностей Бьярни издалека не мог разглядеть, но не сомневался, что это старинный обрядовый «шлем богини Банбы», надеваемый ее наследницами по самым торжественным случаям. В красном плаще, в золоченом шлеме, из-под которого спускались три длинные ярко-рыжие косы, перевитые золотыми шнурами, на белой лошади, Хелиген и впрямь напоминала богиню, и войско приветствовало ее радостными воплями. Похоже, разочаровавшись в способности мужчин ее защитить, королева Банбы решила взять свою судьбу в собственные руки.

И войско двинулось вперед. Уже совсем рассвело, ярко светило солнце, и под его лучами золоченый шлем королевы горел так, что казалось, будто у этой женщины вместо головы солнце.

Сыны Банбы вошли в долину Клионы и здесь увидели противника. Впереди на лугу расположилось войско – довольно немногочисленное, не более трех сотен человек. Возглавлял его рослый мужчина в богатом шлеме притенского образца – к железному куполу, покрытому узорными бронзовыми накладками, крепилась маска, почти полностью закрывающая лицо. Искусная рука мастера выполнила брови, нос, усы и даже бороду вокруг отверстия для рта, и все это было отделано золотом и мелкими гранатами. Одет он был как полагается знатному вождю, вооружен боевым топором на длинной рукояти и держал небольшой щит с узорным умбоном.

Войско замедлило ход. Королева Хелиген выехала вперед.

– Кто ты такой, о муж доблести? – надменно осведомилась она. – И почему ты решился преградить мне дорогу?

– Я – Арг мак Буилле, Герой Кровавой Росы, риг-фенид острова Клионн и приближенный королевы Элит Элги! – глухо ответил из-под шлема предводитель местного войска. – По сто пятьдесят мужей бьются на каждой моей руке, и в каждом из них подвиги девяти героев! Я защищаю землю Клионн и не допущу, чтобы попирали ее ноги врагов. Уходи или я буду биться с тобой!

– Ты достойный муж, и в Стране Блаженных тебя ожидает почетный прием! – Хелиген усмехнулась. – Но я не уйду, пока земля Клионн не подчинится мне и Элит Элга не станет моей служанкой!

– Никогда Дева Тысячи Заклинаний не станет твоей служанкой! Ты, как сама Морриган, приносишь скорую смерть всем твоим избранникам – недаром же ты, едва достигнув двадцати лет от роду, уже похоронила троих мужей! Скоро все твое многочисленное войско будет мертво! И я не боюсь вашей мощи, пусть бы вас было хоть в тысячу раз больше!

С этими словами Арг мак Буилле испустил геройский клич и метнул копье во вражеское войско. Целиться в саму Хелиген Бьярни запретил, но среди окружавших ее воинов копье нашло себе жертву. Риг-фенид Клионна не требовал себе противника для поединка, предпочитая сразу перейти к общему сражению.

Воины Банбы заревели и бросились вперед.

В долине закипела жестокая схватка. Но она вышла непродолжительной: уже скоро малочисленные защитники Клионна прогнулись под напором превосходящих сил королевы Хелиген, а потом обратились в поспешное бегство. Бросая щиты, они со всех ног мчались в глубь побережья, а сыны Банбы преследовали их, причем многие тоже бросили щиты, чтобы легче было бежать.

Растянувшееся за время преследования войско вкатилось в промежуток между двумя холмами. И вдруг рощицы на склонах зашевелились, сами деревья ожили и с громким воплем кинулись вниз! Опешившие от неожиданности и ужаса воины Банбы дрогнули, не понимая, что происходит. А какие-то странные существа, то ли люди, то ли ожившие деревья, бегом мчались вниз по склонам холмов, размахивая оружием и испуская истошные вопли. На головах, на руках и на боках их качались и вились на ветру свежие зеленые ветви, и каждый в этот миг подумал бы, что какое-то колдовство, как в священных старинных песнях, оживило деревья и сделало из них воинов!

И воины получились не самые худшие. Как смерч обрушившись на изумленного врага, лесные люди начали избивать их. Кое-как опомнившись, воины Банбы попытались сопротивляться, но якобы бегущий риг-фенид Арг со своими людьми тут же прекратил бегство и развернулся, чтобы снова встретить врага. Люди Банбы оказались зажаты в кольцо, но когда самые последние ряды попытались отступить, то наткнулись на стену щитов.

Туда Бьярни поставил своих кваргов, дополнив их теми из уладов, кто не отказывался перенимать чужие приемы боя и кого он успел обучить действовать в общем строю. Его ближняя дружина насчитывала едва полусотню людей, но «стена щитов» перегородила проход между холмами и не давала сынам Банбы ни убежать, ни толком оказывать сопротивление. Зажатые между холмами, они падали десятками, как травинки под косой. Кольцо сжималось, и лишь некоторым удалось, прорвавшись через него, скрыться в окружающих долинах.

Наконец воины Банбы прекратили сопротивление. В живых и на ногах их осталось не более двух-трех сотен, и они, не желая быть перебитыми, побросали оружие.

Сняв шлем, Бьярни торопливо попытался пересчитать своих людей. Он тоже понес потери, но меньшие, чем можно было ожидать. Казалось, долина полна чудесными лесными существами: с привязанными свежими ветками на головах и на плечах его люди с самого рассвета лежали на склонах холмов, чтобы, когда притворное бегство «Арга мак Буилле» заманит врага к холмам, обрушиться на него и потрясти как своим нежданным появлением, так и своим видом.

– Я благодарю тебя, Брехан мак Ллид! – Подойдя к поддельному риг-фениду, Бьярни с признательностью обнял его. – Сегодня шлем твоего деда покрыл себя новой славой, и я уверен, что наша «Битва Деревьев» станет не менее знаменита, чем та, первая!

Брехан был ранен, но смущала его не боль в перевязанной руке. Весь его вид выражал смятение: он не знал, то ли ему гордиться победой, достигнутой с помощью такой красивой уловки, то ли стыдиться того, что он все-таки повернулся к врагу спиной, пусть и притворно.

– Пойдем проведаем королеву Хелиген, – предложил ему Бьярни.

Брехан повернулся, хотел что-то сказать, но невольно вскрикнул от изумления и застыл.

У Бьярни упало сердце. Он больше не хотел никаких неожиданностей, не хотел! А люди вокруг него все до единого смотрели в одну сторону, и на лицах было одинаковое потрясенное выражение.

Медленно, неохотно, ненавидя в это время все чудеса и неожиданности, Бьярни повернул голову.

По склону холма к ним приближалась женщина, и зеленый шелк ее платья, золото волос делали ее похожей на стройное молодое деревце, облитое солнечным сиянием. Она шла не спеша, двигалась плавно, как трава, волнуемая ветром, но вся ее фигура источала повелительную мощь, будто она воплощала и несла с собой всю силу этой земли.

Бьярни молча сел прямо там, где стоял. После битвы, после всех волнений и приключений последних дней это было больше, чем он мог вынести. И он просто сидел, глядя, как она приближается, и ни о чем не думал, лишь впитывал душой торжествующую прелесть земной богини Клионна.

Элит подошла вплотную, но он так и не встал. Тогда она, улыбаясь, обняла его голову. Бьярни обхватил руками ее стан, прижался лицом к бедру, ощущая тепло ее тела под гладким шелком, и закрыл глаза. Все почести и победы на свете не стоили ничего по сравнению со счастьем этого мига.

Весь остаток дня войско провело в долине Клионы. Требовалось собрать убитых и начать готовить их к погребению, перевязать раненых, подумать о пленных. Тех все время становилось больше: Бьярни разослал людей по окрестным холмам, и те выловили разбежавшихся, а несколько десятков притащили местные жители. Сама королева Хелиген сидела в собственном шатре под охраной людей Бьярни. Он еще не решил, что с ней делать, да и думать об этой бессердечной женщине ему совсем не хотелось, поскольку рядом с ним была Элит. Они все время проводили вместе: перевязывали раненых, потом осматривали добычу, взятую у мертвых и пленных сыновей Банбы. Они наперебой рассказывали друг другу о своих приключениях, причем Элит, слушая о том, как Тейне-Де помогла Бьярни бежать из плена, улыбалась с неподражаемым лукавством, но молчала.

О Торварде конунге она поначалу говорила мало и сдержанно, и Бьярни не решался расспрашивать. Но Элит рассказала ему главное: Дракон Восточного моря снял с острова Клионн проклятье Каладболга и сам истинный Каладболг теперь принадлежит ему.

– Поэтому сам ты можешь понять, брат мой, что не угрозой, но защитой и опорой для земли Клионн стал Торвард конунг, – сказала Элит. – Было время, когда я желала его смерти. Но Богиня научила меня, как обратить его мощь себе во благо. Враждуя с ним, мы утратим защиту от многочисленных нынешних врагов и приобретем еще одного, сильнейшего из всех.

– То есть ты предлагаешь мне с ним помириться? – сообразил Бьярни.

– Ты волен распоряжаться собой. – Элит с улыбкой развела руками. – Ибо ты риг Ивленна, и нет никого, кроме твоей жены-королевы, кому ты обязан подчиняться. Но земле Ивленн Торвард конунг еще не причинил никакого вреда и не причинит, я думаю, если сейчас вы с ним обменяетесь мирными обетами.

– А он-то этого захочет? – Бьярни не мог так сразу привыкнуть к мысли о мире с конунгом фьяллей.

– Он взял довольно добычи.

– Но я… Я ведь не только риг Ивленна, я еще сын Сигмунда из Камберга и брат его погибших сыновей, – тихо добавил Бьярни.

– Но если Торвард конунг даст тебе выкуп за их смерть, миру между вами ничто не будет препятствовать.

Бьярни потер лоб. Приходилось выбирать: как риг Ивленна он должен был добиваться мира от Дракона Восточного моря и в этом видеть свою главнейшую цель. Но как сын Сигмунда он обязан был искать мести, то есть продолжать войну.

Однако с местью за братьев можно подождать. А уберечь от разорения еще живой, цветущий остров было важнее.

– А он его даст, этот выкуп? – Бьярни поднял глаза на сестру. – Он не очень-то похож на человека, склонного честно расплачиваться за свои проступки.

– Ты знаешь его только с одной стороны, а этого далеко не достаточно. – Элит многозначительно улыбнулась, намекая, что она-то знает конунга фьяллей значительно лучше. – Полагаю, что выкуп он тебе даст. Если я его об этом попрошу.

Торвард вернулся на следующий день. На рассвете четыре корабля вошли в устье Клионы, и Бьярни отметил, что двух не хватает, в том числе памятного ему по Камбифьорду «Единорога». Что случилось? Была битва и эти два корабля потеряны? «Ушастый Дракон» Торварда конунга прибыл, но жив ли он сам?

– Что ты стоишь, наблюдая, как будто приехала твоя собственная жена? – Фиаха даже взялся язвить, не понимая бездействия Бьярни. – Сейчас мы в силе, у нас есть еще люди Клионна, и даже людей Хелиген можно вооружить, если взять с них клятву биться только против лохланнцев. Ты видишь, их мало, и их союзника Брикрена сейчас с ними нет, мы разобьем их при высадке и останемся единственными хозяевами всех Зеленых островов!

– Я не стану с ним драться. – Бьярни решительно покачал головой. – Неблагодарность – одно из самых позорных качеств. И я не стану нападать на человека, который избавил от проклятья землю Клионн.

– Но теперь она принадлежит ему! Ты хочешь, чтобы твоя любимая земля Клионн осталась под властью лохланнца? – в гневе и досаде убеждал Фиаха.

– Судьбу земли Клионн решаю не я, а Элит, дочь Клионы. А она предпочитает мир с Торвардом. Ни ты, ни я, и никто другой не имеет права нападать на ее земле на того, кого она считает своим другом и гостем. Напав на Торварда на ее земле, мы оскорбим Деву Клионна и сами станем ее врагами. А я и сам не нанесу такого оскорбления моей сестре, и другим не позволю.

– Значит, ты предпочитаешь союз с Драконом Восточного моря? Ты вел совсем другие речи, когда набивался в мужья к моей сестре и стоял на вершине Старой Тетры, призывая собирать войско.

– Да, это правда. Но обстоятельства могут измениться. И очень глупо выглядит тот, кто поет йольские песни, не замечая, что на дворе уже Праздник Дис. Ты и твой брат, кстати, тоже в то время не рвались воевать с Торвардом конунгом. А сейчас говорите совсем другое лишь потому, что у вас больше нет королевства и вам требуется сначала завоевать какую-нибудь землю, чтобы ею править.

– А если послушать тебя, то ни нам, ни другим тут завоевывать скоро будет нечего. Все уладские земли будут принадлежать лохланнцам! Они набрали слишком много силы. Надо покончить с ними сейчас, иначе будет поздно и мы никогда уже от них не избавимся!

– Волков не травят волками! – бросил Фиахна и оглядел своих людей. – Я ведь говорил, что лохланнцы всегда стоят друг за друга. А ты, Брехан мак Ллид, мне не верил! Вот, полюбуйся! Ваш хваленый риг острова Ивленн не желает биться с нашим злейшим врагом!

– У него Каладболг, – напомнил Брехан. – И биться с ним сейчас – все равно что сражаться с самим королем Тетрой.

– И вы готовы отдать этому новому Тетре власть над Зелеными островами, даже не попытавшись что-то сделать?

Сэвейги тем временем высаживались на берег, вытаскивали корабли и строились в боевые порядки. Их было около трех сотен человек, не более, но череда блестящих шлемов, видная над сплошной стеной разноцветных щитов, производила самое грозное впечатление.

– Идем, брат мой! – Элит сделала Бьярни знак. – Идем узнаем, кто же отныне хозяин Зеленых островов!

Во главе своей дружины и приближенных Бьярни и Элит двинулись навстречу сэвейгам. Те подходили ровным уверенным шагом, но боевых кличей не издавали и оружием не размахивали.

Впереди шел сам Торвард конунг – одетый для боя, в шлеме, кольчуге и стегаче, с красным щитом на левой руке и копьем в правой. Вокруг него шагали четверо телохранителей – трое таких же, как он, рослых и мощных, но и четвертый, невысокий, но плечистый мужчина с красным свирепым лицом и устрашающим шрамом, тоже не выглядел смешным. Знаменосец нес стяг на высоком древке, и на черном полотнище сиял вышитый золотыми нитями свернувшийся дракон с оскаленной пастью и звездным огнем в глазах. Знаменосца и стяг охранял могучий воин с дремучей рыжей бородой, а по другую руку от Торварда оруженосец нес запасной щит, меч и секиру.

Сблизившись шагов на десять, оба шествия остановились. Торвард отдал щит телохранителю и сделал еще несколько шагов вперед.

– Ну, что у вас тут? – будничным голосом спросил он. – Больше никто не нападал?

– Приветствую тебя, Торвард конунг, Дракон Восточного моря! – сказала Элит и первой подошла к нему.

Рядом с могучим воином, одетым в грубую кожу и железо, она в своем зеленом шелке и золоте волос казалась еще более легкой, хрупкой, невесомой, и вместе эти двое производили поразительное впечатление. Особенно когда Торвард снял шлем, отдал его Регне, приподнял подбородок Элит и поцеловал в губы так спокойно и даже как-то по-хозяйски, а она положила свои белые нежные руки на его обтянутую кольчугой и пересеченную ремнями перевязей грудь.

– Порадуйся со мной – вернулся брат мой Бьярни и привел войско, что отстояло нашу землю от нападения королевы Хелиген с острова Банба! – весело сказала она, не сомневаясь, что свирепый Дракон Восточного моря должен радоваться ее радостям.

– Ну, молодец! – Торвард глянул на Бьярни и кивнул. – Я знал, что он парень толковый. Ты чего такой хмурый – опять драться затеял? – спросил он у самого Бьярни. – Давай завтра или как-нибудь на днях, а? А то мои ребята устали, да и ваши тоже вон все перевязанные. Нам с тобой теперь спешить некуда – я так понял, мы тут вдвоем остались?

Он говорил так обыденно, словно они собирались ловить рыбу, а не сражаться не на жизнь, а на смерть за власть над Зелеными островами.

– Я не собираюсь с тобой сражаться, Торвард конунг! – ответил Бьярни. Он боялся, что Торвард примет его отказ от битвы за трусость и слабость, и потому держался холодно и замкнуто. – Моя сестра Элит, Дева Клионна и истинная госпожа этого острова, признает тебя своим другом и союзником. А я не могу идти против воли моей сестры. Поэтому предлагаю тебе… не поднимать оружие друг на друга хотя бы до тех пор, пока…

– Да, она меня тоже просила, чтобы я тебя не убивал. – Торвард спокойно кивнул, будто речь шла о самом заурядном деле.

– Если ты вернулся, значит, Эдельгард ярл разбит?

– Эдельгард ярл у меня на корабле. – Торвард махнул рукой в сторону «Ушастого». – Я его прихватил с собой, чтобы был на глазах, но большинство пленных осталось на Снатхе, их там Брикрен и Халльмунд охраняют. Ты ведь сам с Квартинга – может, тебе кто-то из пленных нужен? Уступлю по сходной цене… почти как родственнику.

– И что ты собираешься делать с Эдельгардом ярлом? – спросил Бьярни, не зная, как понимать насмешку в глазах и голосе Торварда и это «почти как родственнику».

– Его отцу продам. А что? Хочешь купить? Давай торговаться – прямо на месте добыча всегда дешевле идет! – с готовностью предложил Торвард.

– Но зачем же делать это прямо на берегу? – с улыбкой сказала Элит. – Раз уж вы, о великие герои, и в самом деле остались вдвоем из всех, кто добивался власти над Зелеными островами, то не лучше ли нам отправиться в бруг Айлестар и там за пиршественным столом обсудить все наши дела?

– Вот это самое правильное! – одобрил Торвард. – Я хоть и великий герой, но тоже не тролль какой-нибудь, чтобы вечно на земле спать!

Так и получилось, что в бруг Айлестар Бьярни возвращался не только с Элит, но и с Торвардом конунгом. В каких отношениях он с этим последним – мир у них или только перемирие, – он пока не понимал. К тому же Элит с Торвардом связывала, судя по всему, самая тесная дружба. Когда оба войска остановились на ночлег, для конунга фьяллей поставили шатер, и Элит ушла ночевать туда. Выходит, королева Хелиген не солгала, когда утверждала, что Дева Клионна делит ложе с Драконом Восточного моря по собственной воле.

Утром они снова сошлись все вместе: Элит прислала за Бьярни, приглашая его на завтрак. Ей как будто нравилось сводить Бьярни и Торварда вместе и наблюдать за ними. Бьярни никак не мог понять, как ему вести себя с этим человеком, зато Торвард держался просто и естественно, даже с каким-то грубоватым дружелюбием. И если иной раз Бьярни чудилась в его глазах насмешка, то и она казалась не обидной, а дружески-снисходительной – так старший брат посмеивается над младшим, которому еще многому предстоит научиться.

– Да ладно, чего ты такой мрачный? – говорил он. – Твой Ивленн я не тронул. Кстати, я хоть в тебя и верил, но своей прытью ты даже меня удивил – за пару дней охмурил королеву! Она как, собой ничего? Молодая?

– Ничего, – сдержанно отвечал Бьярни, не собираясь обсуждать с ним свою жену. – Королевы Зеленых островов дарят свою любовь кому сами пожелают – и когда пожелают. Но речь не об этом. Как риг Ивленна я готов дать тебе мирные обеты, чтобы принести мир на Зеленые острова. Но ты погубил двоих моих братьев, сыновей Сигмунда, и за их смерть я обязан тебе мстить. Пусть и не сейчас.

– Я погубил? – Торвард удивился. – Это когда?

Бьярни в изумлении смотрел на него – как можно такое забыть? Но в темных глазах Торварда отражалось самое искреннее недоумение. За свою жизнь он заслужил довольно много подобных обвинений и сейчас не мог сообразить, о каком случае идет речь.

– Прошедшей зимой. Арнвида ты убил, когда со своими людьми ворвался в усадьбу Камберг, а Вемунд вызвал тебя на поединок в Винденэсе, где ты оскорблял своим поведением женщин и весь род Рамвальда конунга. Ты действительно хочешь сказать, что забыл об этом?

Торвард вопросительно посмотрел на своих людей:

– Борода, он правду говорит? Я действительно все это сделал? А, пожар помню. – Конунг фьяллей оживился. – Поединок в Винденэсе тоже помню. Так это он меня вызвал, а мне отказываться, что ли? Он, наверное, за ту красотку на меня зуб точил – но твой брат ей был никто, не жених даже, и никакого права лезть в мои дела не имел. А я тогда был очень злой, и лезть ко мне было, знаешь ли… неблагоразумно. Но и ты теперь хорош – за победу в поединке мне мстить хочешь? Не положено. Моего отца тоже на поединке убили, но я же за это Хельги ярлу мстить не пытаюсь. А первый… как ты его назвал? Арнвид? Совсем не помню. Но убить я мог кого угодно, особенно тогда. Что ему стоило пустить нас в дом – выпил бы с нами твой Арнвид, да и все дела, был бы сейчас жив. Сидел бы дома… И ты с ним заодно.

Торвард глянул на Бьярни, взглядом намекая, что в этом случае сам его гордый собеседник сейчас был бы рабом и чистил хлев. Бьярни опустил глаза и не стал продолжать этот разговор. И он сам, и Йора в тот вечер, помнится, говорили Арнвиду, что он напрасно разозлил незваных гостей и что если бы их впустили переночевать, то они, возможно, и не причинили бы вреда хозяевам. А Вемунд… Бьярни хорошо понимал своего брата, но не мог не признать определенную справедливость слов Торварда: даже если конунг фьяллей и не вполне прилично обходился с девушкой из семьи Рамвальда винденэсского, Вемунд, не будучи ей ни родичем, ни женихом, вмешиваться не имел права. Что же касается самого Бьярни, то мстить Торварду за такие счастливые перемены в жизни было бы сущей неблагодарностью. И об этом ему говорила даже мать, а уж эта женщина знала, что такое честь и благородство!

– Так что давай выпьем и забудем об этом! – предложил конунг фьяллей, не имеющий желания продолжать бессмысленную вражду. – Да и драться тебе со мной сейчас глупо: здесь, на островах, я сейчас непобедим, как сам Боадаг. Хотя… Если тебе очень хочется… – Он задумчиво посмотрел на Бьярни. – Может, подраться с тобой мне было бы неплохо. Ты сильный и удачливый человек, а чем сильнее мой противник, тем сильнее я.

– Нашел дурака! – с досадой ответил Бьярни. – Чтобы я дрался с тобой и подставлял голову ради того, чтобы увеличить твою силу?

– В том-то все и дело! – Торвард усмехнулся. – Ты мне для этого и был нужен – живой и на свободе. Я когда сюда, на Клионн, в первый раз пришел, то драться ни с кем не собирался – едва опять начал руками шевелить. Ты-то не видел, как Буада меня приложил? – И конунг фьяллей мгновенно расстегнул пояс и задрал рубаху до самой шеи, показывая длинный красный шрам через всю грудь до плеча. – Чуть напополам меня не развалил тогда. А как ты мне навстречу вышел и стал мне объяснять, кто я такой, чувствую: злость такая и сила, будто и не было ничего. А дальше сам помнишь.

Бьярни вздохнул и промолчал. А Элит, внимательно наблюдавшая за этой беседой, подошла сзади к Торварду, сидевшему на бревне, и принялась перебирать его длинные распущенные волосы, поверх его головы бросая на Бьярни многозначительные взгляды. И он отвернулся. Элит, живая и любимая сестра, значила для него больше, чем двое погибших братьев, а она явно не хотела продолжения вражды. При любом исходе их поединка Элит этому не обрадуется, и при ней искать ссоры с Торвардом казалось особенно глупо.

Торвард поймал ее руку у себя на плече, о чем-то вспомнил, усмехнулся и снова посмотрел на Бьярни.

– А ты знаешь, что эта ветвь ожерелий меня уже пыталась убить? – наклонившись к нему ближе, вполголоса, доверительно произнес Торвард. – Гляди. – Он оттянул расстегнутый ворот рубахи и показал розовый небольшой шрам на плече возле горла. – В самый первый день, как мы встретились. Она пыталась священным бронзовым ножом перерезать мне горло, причем во сне. Но я на нее за это не обиделся. Вы всей семьей уже столько раз пробовали меня на тот свет спровадить – ну не хотят боги моей смерти, не хотят! И хватит упрямиться. Что нам, больше развлечься нечем?

К тому времени как все прибыли в бруг Айлестар, переговоры, собственно, вести было уже не о чем. Сидя на бревнах возле костра, где хирдманы старательно выгребали деревянными ложками из черных котлов остатки каши, конунг фьяллей и риг острова Ивленн уже обо всем договорились. Торвард оставлял за собой всю взятую добычу, но отказывался от дальнейших завоеваний и от замены правителей Зеленых островов своими людьми при условии, что островные риги будут в течение трех лет платить ему дань. При этом он обещал не вмешиваться в выборы ард-рига, зато брался проследить, чтобы во время этих выборов никто не нарушал мир. И Бьярни понимал, что должен вести эти переговоры, потому что он один из немногих, с кем Торвард конунг разговаривает мирно. Присутствие Элит, к которой они оба были привязаны, хоть и по-разному, не давало им поссориться. А допусти до этих переговоров сыновей Айлен, или неистового Брикрена, который, полностью оправившись от раны, жаждет новых побед, или добросердечную королеву Хелиген, и здесь снова начнется война – за добычу, за земли или за Каменный Трон. И если он, Бьярни, сумеет вернуть Зеленым островам мир, то на него прольется истинное благословение их измученных войной богинь.

В бруге Айлестар, где их встретил риг Миад, они провели еще дней десять или пятнадцать, отдыхая и восстанавливая силы – свои и своих дружин. А потом пришла пора отправляться на остров Голуг, где высился знаменитый Каменный Трон. Настало время привести в порядок дела Зеленых островов: решить, будет ли у них ард-риг, кто им станет и на каких условиях. Поехали все – Торвард со своими людьми, Миад с уцелевшими сыновьями и внуками, Элит и Бьярни с родичами жены. Сама королева Фиал должна была прибыть сразу на Голуг, как и другие властители островов, приглашенные для переговоров.

Знатных гостей там принимала королева Гвендиль – женщина средних лет, не слишком красивая, но миловидная и приятная в обхождении. В ее бруге уже жил риг Брикрен со своей дочерью и тремя младшими сыновьями – риг Снатхи, успев завоевать остров Голуг еще раньше всех прочих событий, теперь считался мужем Гвендиль и объединил под своей властью два острова из пяти. Но прочие три, увы, для него стали недоступны, ибо он поклялся не нарушать мира с Элит, а она решительно отказывалась становиться его второй женой. Сыновья Айлен, кстати сказать, тоже в этих исканиях не преуспели и теперь косо поглядывали на Бьярни, будто он их обманул, а он ведь не обещал, что один из них женится на его сестре, соглашаясь лишь не препятствовать их сватовству.

В назначенный день короли и королевы Зеленых островов собрались в долине Ло-Риген. Здесь была королева Гвендиль со своими тремя детьми, Брикрен с Тейне-Де и тремя сыновьями, Фиаха, Фиахна, Фиал и Бьярни, Элит, Миад, Махдад и Киан. Привезли также королеву Хелиген – даже будучи пленницей Бьярни, она по-прежнему оставалась законной и единственной носительницей королевской власти над островом Банба. Победители имели право дать ей мужа, но пока этот вопрос оставался нерешенным.

Чтобы увидеть Каменный Трон, сначала пришлось долго подниматься по довольно крутой тропе на высокую гору. На этой высоте уже не росли деревья и даже кусты, а только короткая жесткая трава с какими-то неприглядного вида бледными цветочками. Даже сейчас, в разгар жаркого лета, в расщелинах лежал ослепительно-белый снег. Очутившись на вершине, Бьярни с изумлением оглядывал небо – бескрайнее и совсем близкое, оно было со всех сторон. Мысли как-то разом раздвинулись и стали огромными, а все оставшееся внизу показалось ерундой. Это было самое подходящее место для того, чтобы обратиться к богам, но Бьярни смотрел в небо и не мог придумать ни одной просьбы – ни важной, ни пустяковой. Рядом с небом пустяком казалось все, вся земная жизнь и ее смешные сложности. И он молчал даже в мыслях, впитывая небо глазами и душой. И небо входило туда, раздвигая душу до своих собственных необъятных размеров, и самого себя Бьярни ощущал богом, у которого нет ни просьб, ни желаний. Ибо он и так заключает в себе все.

На широкой плоской вершине горы располагалось сооружение из камней, увенчанное серым гранитным валуном. Несколько валунов поменьше образовывали ступени, ведущие к вершине. Бьярни, так много об этом слышавший, не мог не признать, что своим видом Каменный Трон вызывает почтительное благоговение. Он походил скорее на громадный жертвенник, чем на сиденье, пусть и предназначенное для бога, и у Бьярни мелькнули нехорошие подозрения, что «стать ард-ригом» на самом деле означает быть принесенным в жертву. Он оглядел лица уладских вождей. Те, особенно мужчины, бросали на Каменный Трон жадные взгляды, но это ведь ничего не значило. Возможно, что Брикрен и Махдад прямо-таки мечтают окропить своей горячей кровью эти серые камни и немедленно вознестись в обитель богов. С них станется!

Высшая уладская знать разместилась вокруг на расстеленных коврах и шкурах, чтобы обсудить, кто же из них получит право подняться на тот серый валун.

– Нам нужно избрать одного, достойного стать ард-ригом, – заговорил риг Миад, как самый старший и уважаемый среди присутствующих. – Ибо без него раздоры и дальше станут мучить земли богинь. Пусть один из нас займет Каменный Трон, а все остальные принесут ему обеты дружбы и покорности. И пусть ард-риг заключит мир от имени Зеленых островов с королем Лохланна, Торвардом сыном Торбранда. Взаимно соблюдая обязательства, мы добьемся мира, процветания и благоденствия для всех.

– Я и муж мой риг Брикрен Биле Буада хотели бы видеть на этом месте рига Миада, – произнесла королева Гвендиль. – Он стар, умудрен годами и опытом, он честен и пользуется всеобщим уважением за свое благородство и мудрость. Мы готовы принести ему клятвы мира и послушания от имени Голуга и Снатхи.

Брикрен наклонил голову, подтверждая слова своей супруги. Миад стар – когда он умрет, чего не придется ждать долго, Каменный Трон освободится. А до тех пор всякое может случиться, проложив ему дорогу к заветным ступеням. Например, Элит, расставшись с Торвардом, откроет свое сердце для уладского героя. А может, это сделает дочь Махдада, когда подрастет…

– Я согласна с тем, что мой дед, отец моего отца, достоин чести занимать Каменный Трон, – сказала Элит. – Никто не превзойдет его мудростью и справедливостью, а его уравновешенный нрав убережет Зеленые острова от последствий неосторожных решений.

– Мы выскажемся за него, – сказал Фиаха за себя и за брата. – Но мы желали бы, чтобы одним из первых его мудрых решений было то, чтобы он отдал в жены одному из нас королеву Хелиген.

– Это будет разумно. – Миад улыбнулся. – Ведь Банбе требуется король и хранитель, а я уже слишком стар для того, чтобы быть мужем нескольких молодых женщин. Но вот что я скажу… – Он помолчал, окидывая взглядом знакомые лица, как улыбающиеся, так и нахмуренные. – Я слишком стар и для того, чтобы карабкаться на высоту Каменного Трона. Моя рука прежде была железной, но и железо мягчеет и слабеет под воздействием всесокрушающего дракона – времени. Я стар, и в жилах моих не осталось достаточно бодрости, чтобы быть истинным ард-ригом. Как ни благосклонны будут ко мне боги, моей смерти не придется долго ждать, и тогда цветущие острова снова поглотит бездна раздоров. Зеленым островам нужен другой ард-риг – молодой и полный сил. Поэтому я хотел бы увидеть на Каменном Троне моего внука Бьярни, сына моей дочери Дельбхаэм. Он молод, но отважен и доблестен и не раз доказал свою мощь на поле битвы. Он справедлив и честен, он открыт и дружелюбен. В нем есть Правда Короля. Под его правлением на Зеленые острова снизойдут мир и благоденствие, боги даруют нам добрые урожаи и будет в людях дружелюбие без зависти и досады, справедливость без корысти и притеснений. Бьярни, сына Дельбхаэм, я вижу на Каменном Троне, и каждый, кто истинно хочет мира на Зеленых островах, согласится со мной.

– И мой брат Бьярни отдаст вам, сыновья Айлен, руку королевы Хелиген, – дополнила Элит, улыбаясь хмурым братьям.

Бьярни молчал. Он отчасти ожидал чего-то подобного, то перебирая мысленно свои заслуги и находя себя вполне достойным этой чести, то одергивая сам себя: ишь размечтался! Да кто ты такой, сын рабыни на Квартинге и сын лохланнца на Зеленых островах, чтобы тебе воздали такую честь, признали равным Светлому Лугу! Но, с другой стороны, кого еще? Фиаху и Фиахну, которые ничем особенным пока не отличились? Брикрена, который не имеет права ни на чем настаивать? Хромого Махдада, который из-за увечья не может служить вместилищем божественной силы? Только Миад был более достоин, но, старый и слабый здоровьем, дед сам хотел уклониться от этой беспокойной чести.

И вот – его имя названо. Короли и королевы островов смотрели на Бьярни в ожидании: одни более дружелюбно и приветливо, другие – хмуро и с завистью. Королева Гвендиль улыбалась ему даже с каким-то намеком: мысль приобрести такого молодого и красивого супруга определенно не вызывала у нее отвращения. Торвард смотрел спокойно и выжидательно. Вот кто сейчас являлся истинным королем всех Зеленых островов – но он был здесь чужим и не искал большей чести, чем уже имел. Встретив взгляд Бьярни, Торвард на миг опустил веки, словно подбадривал. Его устраивало то, что звание ард-рига получит тот, с кем он уже наладил отношения.

– Я согласен… принять эту честь, если вы мне ее предлагаете, – сказал наконец Бьярни, чувствуя, что взваливает на плечи тяжелый груз, не легче самого Каменного Трона. – И я надеюсь, что не опозорю наследие Светлого Луга!

Торжественное возведение нового ард-рига на престол было назначено на следующий день. Особых приготовлений не требовалось, кроме того что нужно было привести снизу несколько животных для жертвы. Чтобы не одолевать два дня подряд такой долгий и утомительный путь, властители Зеленых островов разбили стан чуть ниже по склону, на широких уступах, где и в прежние века пестрели шатры героев и каждое старое кострище хранило память о величайших событиях и судьбоносных решениях.

Вечером Бьярни сидел у костра, подбрасывая веточки по одной. Ему думалось сразу о многом, и все происходящее казалось то ли старинной сагой, то ли дивным сном, который все никак не кончается. Он помнил тот зимний вечер за несколько дней до йоля, когда все это началось, – он вышел из дома, раб и сын простой уладской пленницы, чтобы привезти сено для коров. Как ураган Торвард конунг ворвался в его налаженную жизнь, принес ему беды и тревоги, тесно переплетенные с неоценимыми приобретениями. И вот он, сын Дельбхаэм, урожденной, но несостоявшейся наследницы Дома Клионн, сидит у подножия Каменного Трона, на который завтра взойдет. По праву рождения и сообразно собственным заслугам.

И никогда уже он не вернется домой. Усадьбе Камберг придется как-то обходиться без него. Сигмунд хёльд поседеет окончательно, дожидаясь из похода последнего сына…

– Что такой мрачный? – спросил рядом знакомый голос, и Бьярни вздрогнул. Торвард подошел совершенно неслышно, как зверь, и стоял возле костра. – Боишься, на камне жестко сидеть? Ничего, приспособишься как-нибудь. Ты парень толковый, справишься.

– Я думал о другом.

– И о чем же? – Торвард присел рядом на то же бревно.

– О том, что будет у меня дома, куда я не вернусь.

– Н-да, это не очень удачно вышло. – Торвард с пониманием кивнул. – Надо было твоему отцу еще одного наследника заиметь. Правда, у тебя ведь есть сестра, там, на Квартинге, хорошенькая такая!

Бьярни глянул на Торварда и увидел, что тот улыбается как-то мягко и с удовольствием. И Бьярни сам улыбнулся, вспомнив Йору. И сердце защемило от тоски по ней – ведь она так любила его, милая, ласковая Йора, любила всем сердцем даже тогда, когда он был сыном простой рабыни. Она так верила в его большое славное будущее, так неотступно уговаривала отца дать ему свободу, даже пока еще и речи не заходило о том, что Дельбхаэм – королевская дочь. Как счастлива была бы Йора узнать о том, чего он добился!

Она узнает, конечно. Он пошлет домой Ивара хёльда с дружиной, чтобы рассказали обо всем и отвезли подарки. Возможно, на следующий год они даже привезут Йору погостить – он снова обнимет ее, свою милую сестричку…

Вот только ей, Йоре, это его возвышение грозит большими неприятностями.

– Она-то не будет рада! – в сердцах Бьярни бросил ветку в огонь.

– Чего так? – Торвард вопросительно глянул на него.

– Ей мое возвышение принесет одни беды. Ведь я не вернусь домой. А наш отец пообещал, что, если я не вернусь и оставлю его без наследников, он отошлет свою жену, фру Лив, то есть мать Йоры, и возьмет новую молодую жену.

– А! – Торвард понял. – У меня тоже один раз так было. Как-то, лет десять назад… нет, меньше. Короче, на следующий год после того, как мы с Роллаугом познакомились, значит, лет девятнадцать мне было. Ребята меня в Аскефьорд привезли лежачего – словил я тогда веслом по ребрам со всей дури, а бедром поймал стрелу, да с таким сволочным наконечником, что пришлось его вырезать. Мы и домой-то вернулись еще в «жаркий месяц», потому что я уже был боец никакой. Привезли, с корабля сгрузили, на песок положили. Отец пришел встречать, подошел, стоит надо мной, смотрит. А я лежу, на него смотрю. Грязный, заросший, вонючий и прикрыт сверху разорванной рубашкой, потому что одеть меня по-человечески не получалось – я ни руками, ни ногами двигать не могу. Короче, тролль в мешке какой-то, а не наследник конунга. Народ со всего фьорда сбежался, толпятся, смотрят, живой я еще или нет, слышу, гудят, что раз голова в плащ не завернута, значит, еще дышит… А я даже в сознании был, просто шевелиться не мог. Ну, отец так посмотрел на меня, а потом говорит: «Торвард ярл, сын мой!» Это он у маменьки подхватил, она меня всегда так называла. Лет с трех. «Торвард ярл, сын мой! Пользуясь тем, что ты пока жив и в сознании, хочу я попросить у тебя совета. Если ты погибнешь, не успев оставить наследников, что ты посоветуешь мне сделать: взять новую молодую жену, чтобы родила мне сыновей, или передать власть над Фьялленландом потомкам Торфины Гордячки, то есть Эрнольву ярлу и его родичам?» Я думаю: если отец другую жену возьмет, матушка такую бурю поднимет, что эти вот сосны на причале с корнями повырывает. «Пусть будет Эрнольв ярл», – говорю. Он так кивнул только. И с тех пор я… как бы стал немножко думать, а надо ли мне лезть вот в эту драку или обойдется.

– Я бы не сказал, что ты предпочитаешь мирный образ жизни, – заметил Бьярни.

– А какая разница, что я предпочитаю? – Торвард пожал плечами.

– Не обязательно же все время ходить в походы. Можно жить в усадьбе, смотреть за хозяйством, принимать гостей… Многие конунги так живут.

– Да? – Торвард усмехнулся. – А если мне понравится так жить? Воевать-то все равно придется, нравится мне это или нет. Так уж лучше пусть нравится! В тот раз, когда мне веслом два ребра сломали, я ходил на вандров. Они что-то зачастили к нашим берегам, усадьбы грабили, народ все время жаловался. Ну, я и пошел объяснить, кто я и кто они. Объяснил, десятка полтора их вождей мы на дубах над морем перевешали. А нарвался я уже под самый конец. Был у них там один великий вождь, Ульв сын Свейна из Кетильфьорда, а проще – Безголовый Улле. Вот он был истинный берсерк, в драку лез не задумываясь, а в драке так распалялся, что пена клочьями во все стороны. Я его сделал по-настоящему безголовым – велел потом голову отрубить. Жаль, уже у мертвого – живым этот стервец не дался. Ну, а иначе он на другой год опять бы пришел наши северные харады грабить. И что было бы с людьми, если бы мне нравилось, как ты говоришь, жить в усадьбе и следить за хозяйством?

И Бьярни осознал, что для Торварда конунга война – не развлечение и не способ добиться славы, а просто работа. И его, как и всех его предков в десятках поколений, растили и воспитывали так, чтобы он не просто мог хорошо ее делать, но и находил удовольствие в этой работе, которую все равно придется выполнять, хочет он того или нет. О его собственном удовольствии воспитатели тоже позаботились, как ни странно это в таких обстоятельствах.

– У тебя дети-то есть? – спросил Торвард, глянув на него.

– Что ты, откуда? – Бьярни даже удивился этому вопросу.

Торвард хмыкнул:

– Могу объяснить, как это обычно делается.

– Да нет, я знаю, – с досадой ответил Бьярни.

Его что, за мальчика принимают? Он-то имел в виду, что рабу, которым он до недавнего времени был, никаких детей иметь не полагается, потому что никого не занимает, от кого рожают доступные ему женщины. А откуда берутся дети, он знает не хуже иных знатных вождей, которые норовят подгрести под себя все, что мимо пробегает… И не очень-то сопротивляется, подумал он, вспомнив Элит.

Бьярни кинул взгляд на лицо Торварда, озаренное вспышками пламени. Как-то лет десять назад… Нет, меньше… Ему еще нет тридцати, а он уже вспоминает битвы десятилетней давности. Торвард уже был опытным бойцом и зарабатывал не первые шрамы, когда он, Бьярни, был подростком и только учился держать в руке деревянный меч. Слава великого воина оплачивается его кровью в прямом смысле – и Торвард заплатил достаточно честно, чтобы его было за что уважать.

– И что мне делать? – помолчав, спросил Бьярни. – Что бы ты сделал на моем месте?

– Но у тебя же есть жена. – Торвард пожал плечами. – Эта, большеглазая. Нарожаете детей, одного отошлете на Квартинг – вот и будет твоему отцу внук. Да и дочь у него осталась, выдаст ее замуж. Знаешь, было бы наследство – а наследники найдутся!

– А они ведь даже ничего не знают о том, что со мной случилось. На Квартинге мало кто верил, что я – из рода уладских королей. У моей матери было золотое кольцо… Послушай! – Бьярни вспомнил, с чего все начиналось. – Моя мать, попав в плен, много лет хранила золотое кольцо, подарок ее отца. Она показала его мне, когда рассказала, что я – королевского рода и потому могу быть достойным противником даже тебе. В тот вечер, когда вы захватили нашу усадьбу. И это кольцо у нее твои люди отняли. Где оно? Оно у тебя?

– Кольцо? Золотое кольцо? Из вашей усадьбы? – Торвард слегка нахмурился, пытаясь вспомнить. Золотых колец через его руки прошло столько, что он давно забыл об этом, которое для Бьярни было чуть ли не единственным на свете, сокровищем, равным ожерелью Фрейи.

– А здесь его нет? – Торвард посмотрел на свои пальцы, украшенные четырьмя золотыми кольцами, и показал их Бьярни.

Бьярни глянул и качнул головой: два из четырех, с узорами из переплетенных лент и тел волкодраконов, были сделаны мастерами Морского Пути, два вышли из рук уладских златокузнецов, но совсем не походили на кольцо Дельбхаэм.

– Если я не путаю… Если я ни с чем не путаю… – пробормотал Торвард, пытаясь вспомнить, – то, скорее всего, я твое кольцо отдал Айнедиль. Это королева и верховная жрица острова Фидхенн, этой зимой я был ее мужем. Кажется, я в самом начале ей какое-то кольцо отдал золотое, оно у меня в кошеле болталось, потому что мне ни на один палец не лезло. Раз маленькое, значит, женское, могло быть и то, о каком ты говоришь. Может, одно из этих взамен подойдет? – Он опять посмотрел на свои руки.

Но Бьярни снова покачал головой:

– Я не пытаюсь доказать, будто являюсь твоим незаконным братом. Поэтому твои кольца мне не помогут. Мне нужно кольцо моей матери, и только оно.

– Ну, сходи на Фидхенн, здесь не так уж далеко. Я дам тебе парочку других для Айнедиль, а она тебе твое отдаст. Она девушка не вредная. С ней мне, можно сказать, повезло…

– Возможно, мне это и придется сделать, – мрачно пробормотал Бьярни. – Съездить на Фидхенн. Вот только…

Кольцо Айнедиль могло оказаться каким-то другим. И потом уж Торвард едва ли вспомнит, куда девал нужное. Или Айнедиль уже успела уронить кольцо в море, когда купалась. Или подарить кому-то другому. И он, Бьярни, будет всю оставшуюся жизнь гоняться за ним, как в той сказке – от коровки к лошадке, от лошадки к курочке, от курочки к уточке, чтобы выполнить все их пожелания и раздобыть наконец кусочек масла, чтобы смазать скрипучие ворота… Или как там было в той сказке, что он маленьким мальчиком слушал двадцать лет назад?

– Да на кой тролль тебе это кольцо? – Торвард конунг искренне не понимал его затруднений. – Колец у тебя нет? Пойдем со мной в поход – будут кольца, еще пальцев не хватит.

– Но это знак того, что я происхожу от…

– Да на кой тебе знаки? По тебе и так видно! Даже я и то вижу, что ты родич этим всем волосатикам, только надо волосы отрастить. Разве что поумнее их.

Бьярни подавил вздох. По-своему Торвард был прав, и мало кто из знавших Бьярни теперь сомневался, что он истинный внук рига Миада. Но он, с самого детства привыкший биться за свое достоинство, должен был поддерживать его всеми средствами. Торвард, который родился законным, да еще и единственным сыном знатного прославленного конунга, никогда в жизни не испытывал сомнений в своем достоинстве, а потому мог позволить себе гораздо больше, чем Бьярни: явиться на зимние праздники в потертой работницкой накидке, сидеть со своими хирдманами на бревне у костра и есть с ними из одного котла, не стесняться в выражениях, выбирать женщин по влечению, а не по знатности, рассказывать кому угодно о своих неудачах – потому что каждый сам видел, что это за человек и чего стоит, и ему никогда в жизни не приходилось делать важное лицо, чтобы придать себе весу. Даже в голову не приходило. А Бьярни не мог себе позволить такую свободу и не мог отмахнуться от малейшего доказательства того, что род его достоин уважения.

– Ладно тебе дурью маяться! – Проницательно поглядев на него, Торвард дружески хлопнул его по плечу. – Ты знаешь, что моя мать до сих пор считается дочерью рабыни?

Бьярни в изумлении поднял на него глаза. Он знал, что кюна Хёрдис имеет славу могучей и опасной колдуньи, но его даже мельком не посещало сомнение в том, казалось бы, само собой разумеющемся обстоятельстве, что Торбранд конунг в свое время выбрал себе в жены знатную и сведущую женщину.

– Когда она родилась, ее отцом был квиттингский хёвдинг Фрейвид Огниво, а матерью – чужеземная рабыня из его дома. Потом он погиб, потом мой отец на матери женился, она уже была по закону свободна, но все равно считалась дочерью рабыни. И уж только прошедшей зимой я узнал, что ее мать происходила из наследниц Дома Фидаха, сына Круитне, с Козьих островов. – Торвард усмехнулся. – Она сама еще об этом не знает. Приеду расскажу – вот ей будет подарок! Куда там всяким кольцам!

И вот тут Бьярни перестал что-то понимать. Почти как и он сам, Торвард конунг у себя дома считался потомком чужеземной рабыни. Но почему-то на нем это совершенно не сказалось. Значит, с самого начала он, Бьярни, что-то понимал неправильно…

Но разве он в этом виноват? Этот взгляд ему внушили все те, кто окружал его с рождения: отец, домочадцы, соседи… Даже йомфру Ингебьёрг… В особенности йомфру Ингебьёрг!

– Я во что бы то ни стало должен раздобыть надежные доказательства моего происхождения, – сказал Бьярни, помолчав. – Иначе мне не стоит возвращаться домой. Я обещал эти доказательства… кое-кому.

– Ну-ка, ну-ка? – Торвард приподнял бровь, в его живых темных глазах загорелось любопытство.

Бьярни никогда не держал душу нараспашку, но само настырное любопытство конунга фьяллей побуждало выговориться, словно тот имел право знать то, что его интересовало. И Бьярни рассказал, как он сватался к Ингебьёрг и почему ему было отказано.

– И ты что же, до того ее ни разу не видел? – расспрашивал Торвард по ходу дела. – И стал свататься? Ну, ты храбрец, я бы так не смог! – Он усмехнулся. – А вдруг бы оказалась страшная, как кривой тролль?

– Какая разница, как она выглядит? – Теперь уже Бьярни пожал плечами. – Она считалась лучшей невестой округи. И если она достанется мне, все люди будут знать, что я женился на лучшей невесте харада, и это прибавит мне чести.

– А счастья?

– Но честь – первое условие счастья, разве нет? – Теперь уже Бьярни выразительно приподнял брови, заглядывая в глаза конунгу фьяллей. И сам поразился: сказал бы ему кто-нибудь год назад, что он будет на равных разговаривать с таким собеседником и даже немножко посмеиваться над ним. – Неужели я, сын уладской рабыни, должен тебе, конунгу, объяснять, что честь дороже всего на свете, а за бесчестьем и беда тут как тут?

– Это правда.

Лицо Торварда при этих словах изменилось: оживление исчезло, черты стали какими-то более резкими, в глазах затлел темный горький огонь. Мало было на свете людей, которые лучше него знали беду и бесчестье!

– Но и честь – не счастье само по себе, – продолжал он. – Ну, отстоял я свою честь, когда Эрхина… Ну, это очень длинная сага. Я отымел всех тех, кто пытался отыметь меня, да так, что об этом узнал весь Морской Путь. Но я тебя уверяю, счастья мне это не прибавило ни на хрен собачий. И всю мою славу победителя острова Туаль я отдал бы в обмен на то… чтобы в жизни не видеть Эрхины, не знать никаких священных тайн, а просто встретить на берегу красивую рыбачку и влюбиться по уши. Попадись мне наконец такая, которую я смогу полюбить навсегда, – я ее на руках унесу, я на ней женюсь, и плевать, чья она там будет дочь.

– Ты просто так говоришь, – упрямо возразил Бьярни. Он не так чтобы совсем не верил, он не хотел признать, что так можно. – Конунги не женятся на простых девушках.

– Женятся. Один наш конунг, мой предок, так женился. Отец моей прабабки по отцу, кюны Рагнхильд, конунг Ульверик Рыжий, как-то собирал дань и ехал с дружиной через горы. Навстречу ему шла дочь бонда с молочным ведром в руке. Когда она приблизилась, конунг остановил коня, посмотрел на нее и сказал: «Ну, вот ко мне и пришла моя королева». А если можно было ему, почему нельзя мне? Они хорошо прожили, у них было семеро детей, и все выросли достойными людьми. Так говорит сага, а уж она-то не соврет!

– Не буду спорить с сагой. Но чтобы вернуться в Камберг и жить там с поднятой головой, я должен взять в жены Ингебьёрг дочь Халльгрима. Если я привезу доказательства моего родства с ригом Миадом, она уже не сможет мне отказать.

– Она тебе так нужна? Послушал бы ты моего совета, я уж в женщинах разбираюсь! Ингебьёрг твоя – стерва редкостная, и если ты не хочешь себе отравить всю дальнейшую жизнь, то не бери ее. Найди другую, не такую гордую, которая тебя полюбит самого по себе, а не как королевского внука! Знаешь ли, тинги и пиры бывают раза два-три в год, а жить с ней бок о бок придется каждый день!

Бьярни покачал головой. Честь и достоинство в его глазах были неразрывно соединены с образом Ингебьёрг, и он не мог от нее отказаться.

– Постой, какое там – вернуться на Квартинг? – сообразил Торвард. – Я думал, ты тут на всю жизнь обосновался. Ты ведь уже почти ард-риг. И за каким троллем тебе эта Ингебьёрг, если ты на королеве женился?

– О боги… – пробормотал Бьярни. – Я забыл.

Торвард понимающе усмехнулся. А Бьярни подавил вздох. Даже сейчас, сидя у подножия Каменного Трона, он, думая о будущем, неизменно видел себя в Камбифьорде. Казалось бы, все в его жизни изменилось: он уже не раб и даже не сын рабыни, который в женитьбе на Ингебьёрг, дочери Халльгрима из усадьбы Коровья Лужайка, видел высшую честь и наивысшее счастье для себя. Здесь, на Зеленых островах, он женился на королевской дочери и сам стал королем. Ему уже не нужна Ингебьёрг, у него есть жена, королева Фиал. Правда, Бьярни все время приходилось напоминать себе об этом: женитьба стала для него только средством найти помощь, и о самой Фиал он вдали от нее почти не вспоминал. И только теперь до него понемногу стало доходить, что он круто изменил свою жизнь и что это насовсем.

И все же мысль о том, чтобы остаться на Зеленых островах навсегда, смущала его. Не будучи особенно честолюбивым, он не мог в обладании Каменным Троном найти замену всему, что утрачивал. Да, он был внуком короля Миада, но он также оставался сыном Сигмунда Пестрого и уроженцем округи Камберг. И пусть округа Камберг не могла предложить ничего похожего на чудеса Зеленых островов, Бьярни чувствовал себя неразрывно связанным с ней и свою новую славу должен был принести именно туда. Эта слава не доставляла ему истинной радости, пока о ней не знают Хугвид бонд и фру Сванлауг, и Ульв Седая Шкура, и Вандиль Толстобрюхий со всем его семейством. Да и Ингебьёрг с ее надменными родичами – пусть знает, что «сына рабыни», с презрением и насмешками отвергнутого ею, с радостью избрала в супруги настоящая королева! Сама его слава была будто подарок, который Бьярни приготовил им и не мог радоваться в полной мере, пока подарок не будет вручен по назначению.

– А ты сам? – спросил он, подняв глаза на Торварда и отложив на время эти мысли. – Какую тебе еще рыбачку нужно? Ведь у тебя есть… Элит.

В бруге Айлестар Торвард неизменно ночевал у Элит в грианане, а в походе она ночевала в его шатре. Улады воспринимали это в том смысле, это обладание Девой Клионна и самим островом неразделимы, фьялли ухмылялись, считая, что наконец-то их конунг нашел здесь по-настоящему красивую женщину, а сами эти двое, кажется, вовсе ни о чем не думали. При всем его сложном отношении к конунгу фьяллей Бьярни не мог не признать, что Элит отдала свою любовь тому человеку, который истинно ее достоин. Он уже научился видеть в ней только свою сестру, но у него не укладывалось в голове, как мужчина, обладающий этой прекраснейшей из женщин, может быть неудовлетворен своим жребием и мечтать о каком-то другом устройстве судьбы, о каких-то новых встречах.

– А что Элит? – Торвард оглянулся в сторону шатра, где скрылась прекрасная Дева Клионна. – Она здешняя. А я отсюда скоро уйду. Так что можешь лезть на ваш Каменный Трон, я не возражаю. Клионн, Банба, Снатха и Голуг мне обязаны данью на три года, имей в виду. И вот если ты, будучи ард-ригом, вздумаешь от выплат уклониться, я буду с тобой драться всерьез, что бы там она ни говорила: мне эта дань нужна, у меня во Фьялленланде урожаи не те, что здесь. И даже не те, что у вас на Квартинге. Ячменя только на пиво хватает, на хлеб и кашу уже покупать приходится. А во всем прочем – живите как знаете.

Поднявшись, он ушел к себе. Бьярни остался, задумчиво глядя в огонь.

Обойдя свой стан и проверив на всякий случай дозоры, Торвард лег у костра, завернулся в плащ, но заснул не сразу. Ему тоже было о чем подумать. Больше всех остальных ему хотелось, чтобы все это кипение страстей вокруг Каменного Трона побыстрее кончилось и он смог, завершив свои дела, уйти из Западных морей. Он покинул Фьялленланд почти год назад, и тоска по дому, по Аскефьорду и всем его обитателям, становилась нестерпимой и мучила почти так же сурово, как прежде мучило проклятье. Благословение Клионы Белых Холмов сняло черную тяжесть с его души и возродило естественные человеческие чувства. Жажда увидеть родной дом перевешивала боязнь навредить ему своим присутствием.

К тому же у конунга фьяллей появились важные, прямо-таки неотложные дела, решить которые можно было только в Морском Пути. Эдельгард ярл сидел под охраной самых надежных людей в том самом погребе бруга Айлестар, где когда-то коротали дни не менее знатные пленники – Бьярни и Тейне-Де. И теперь его нужно везти в Винденэс. Торвард не мог себе позволить бесконечно оставаться в состоянии войны с конунгами кваргов: в их руках находился один из двух крупнейших торгов Морского Пути, и именно там конунги Фьялленланда сбывали рыбу, масло, шерсть, шкуры и прочее, что получали в качестве дани, меняя это все на хлеб, мед, лен и другие нужные для жизни товары. Ездить ради этого в Эльвенэс слишком далеко и долго, да и попасть в говорлинский город Ветробор, где осенью шумит огромный хлебный торг, минуя Ветровой мыс, никак не получится. Чтобы добыть хлеб для населения своей бедной каменистой земли, Торвард должен был помириться с конунгами Винденэса.

Конечно, он понимал, какие чувства вызывает и в Рамвальде конунге, и в его наследнике после всего случившегося в последние полгода. Но как ему, Торварду, нужен мир, так Рамвальду нужен родной сын и наследник. Нужно договориться так, чтобы ему пообещали мир и беспрепятственную торговлю в обмен на возвращение Эдельгарда ярла живым и здоровым. А не одноглазым или одноруким, например. Понятное дело, любить фьяллей владыки Винденэса все равно не станут, но договор соблюдать будут обязаны. Но что если они решат, что он, Торвард, обманув Эдельгарда ярла со сроком назначенной битвы, не заслуживает, чтобы они соблюдали обещания, данные ему? Тогда надо брать у них заложника. Вернее, заложницу – как устраиваются такие дела, поколения предков давным-давно определили. То есть надо жениться. Или на той красотке, которую он все пытался зажать в угол зимой… как же ее звали-то? Или на младшей Рамвальдовой дочери. Не этого он для себя хотел, но без хлеба не повоюешь… Правда, можно изловчиться взять невесту не для себя, а для кого-нибудь из ярлов. Эйнар, например, для этого достаточно знатного рода…

Торвард уже засыпал, когда мягкая рука осторожно коснулась его лица. Он открыл глаза: над ним склонилась Элит, от ночного холода закутанная в меховой плащ поверх своего легкого платья.

– Что, замерзла, что ли? – сонно пробормотал Торвард. – Давай, ложись.

Он отвернул полу своего шерстяного плаща и подвинулся, давая ей место на подстилке, согретой его теплом, но Элит покачала головой.

– Идем со мной, – шепнула она.

– Куда? – Торвард сел, оправляя волосы.

– Там поймешь. Идем. Это очень важно. И Каладболг возьми.

– А точно надо? – Торвард утомленно посмотрел на нее.

– Точно! – Элит улыбнулась, сохраняя, однако, самый непреклонный вид. – А ты думал, что богом быть легко?

– Меня родили не для легкой жизни, – со вздохом вынужден был признать конунг в сорок первом поколении и встал.

Пройдя через растянутый стан, где везде между разнообразными шатрами горели костры, прохаживались и переговаривались дозорные, Элит вывела Торварда на тропу к вершине и стала подниматься. Вот перед ними открылось пространство, в середине которого, освещенный луной, высился Каменный Трон. Элит, знаками приглашая за собой Торварда, приблизилась к нему и шагнула на первую каменную ступень.

– Ты куда? – Торвард снизу поймал ее за руку.

– Иди за мной! – Элит потянула его к себе.

– Зачем? – Торвард, поставив ногу на валун-ступеньку, медлил, поскольку был далеко не таким бесчувственным и равнодушным к чужим богам человеком, каким иногда казался окружающим. – Ты что задумала, солнце мое непредсказуемое? Ты сама хочешь стать ард-ригом? Ард-рианон то есть. Но если ты меня надумала сюда посадить, то не выйдет. Этого мне еще не хватало!

– Иди за мной. – Элит только улыбалась и увлекала его по ступеням вверх. – Мы здесь недолго пробудем. Но это нужно сделать.

– Чего ты хочешь?

– Я хочу получить мой собственный остров. И я его получу.

Торвард шел за ней, ощупью находя каждую следующую ступень. От этого подъема в темноте, в неверном лунном свете, у него вдруг закружилась голова. Казалось, что с каждым шагом он поднимается от земли на несколько человеческих ростов и что сейчас, когда они уже так близко к вершине, земля осталась далеко-далеко внизу. И вместе с тем страха высоты не было. Казалось, что он сам растет, поднимаясь сюда, и смотрит на земной мир с высоты своего собственного роста, который вдруг стал в десятки раз больше. Исчезло ощущение ночного холода, по жилам разливалось тепло, и Каладболг в руке потеплел, словно проснулся и готов был заговорить.

Они поднялись на самый верх и оказались перед Каменным Троном. Поскольку это место предназначалось только для одного человека, им пришлось стоять здесь обнявшись и прижавшись друг к другу. Глядя на сам трон, Торвард удивился, каким образом предполагается здесь сидеть: сам верхний валун, длиной с рослого человека, поверхность имел не плоскую, а слегка углубленную. Это походило скорее на жертвенник, чем на сиденье.

– Положи сюда Каладболг. – Элит показала на край валуна.

Торвард положил бронзовый меч, и тот засиял, словно на него упали какие-то особенно яркие лунные лучи.

А Элит распахнула плащ, ловко взобралась на поверхность валуна и легла на спину, а потом стала поднимать подол платья – все выше…

– Ну ты сильна! – Торвард даже восхитился, видя перед собой ее ноги, которые в белом лунном свете выглядели особенно пленительно. – В кургане, теперь на Каменном Троне! Я, конечно, тоже люблю разнообразие, но это немножко слишком нагло, ты не находишь?

– Все так и должно быть. Ты видишь, что сам Каменный Трон скорее напоминает ложе, чем сиденье? Это потому, что все пять богинь были супругами Светлого Луга и именно здесь он сочетался с ними.

– Но говорят же, что каждая из них встретила его на своем острове…

– Это так говорят – для непосвященных! Ну, чего ты ждешь? – Элит соблазнительно изогнулась. – Давай быстрее, а то холодно.

Торвард поднял руку к завязке штанов: он никак не мог ей отказать, даже если желание настигло эту пылкую деву в таком удивительном месте, но все же спросил:

– А теперь нас никуда не унесет? Я, честно говоря, в Иной мир больше не хочу, а здесь место самое подходящее для перехода.

– Нет. В Иной мир нас не унесет. Кое-что придет оттуда сюда.

– Кое-что? – склоняясь над ней, вопросительно повторил Торвард и замер. – Что? Солнце мое, я от всего этого устал по самое не могу. Скажи, что будет?

Элит вместо ответа протянула руки и стала настойчиво ласкать его, побуждая к действию и заставляя забыть о вопросах. Потом она немного приподнялась, и прильнула к нему, и соединилась с ним.

И все его существо залило ощущение света. Он чувствовал нечто гораздо большее, чем обычное удовольствие от близости с женщиной, и это был не тот край бездны, к ощущению которой он уже почти привык. Внутри него словно вставало солнце, распространяя свои лучи все шире и шире, наполняя золотым светом каждую частичку тела. Но тела у него не было – он сам, целиком, был этот свет, не имеющий объемов и очертаний. Элит двигалась под ним, и там, внизу, он ощущал присутствие тьмы, голодной и жаждущей его тепла, чтобы ожить. Она билась, страдала от своей тьмы и пустоты. И он пролил в нее свой огонь; все вспыхнуло вокруг, что-то задрожало и сдвинулось во вселенной, и все его существо заполнило ликование какого-то огромного свершения. Тьма вскрикнула хорошо знакомым голосом, и в ее крике был такой восторг, словно сама вселенная радовалась своему обновлению. Еще одному из вечно совершающихся обновлений, без которых само ее существование невозможно. Знакомый голос выкрикивал какие-то слова на языке круитне, и каждое слово падало, словно молния, сдвигая какие-то глубинные пласты бытия…

Медленно-медленно Торвард приходил в себя, сияющий свет постепенно сжимался, возвращаясь в объем человеческого тела. Он вспомнил, кто он такой и как его зовут, где он находится и кого сжимает в объятиях. Холодный твердый камень, пусть и прикрытый меховым плащом, не самое удобное ложе, и вскоре Торвард приподнялся, оправляя свою одежду, и поспешно укрыл Элит полами ее плаща.

– Сейчас будем спускаться, – шепнула она. – Ты истинный бог, я не ошиблась в тебе.

– Стараюсь, – безотчетно ответил Торвард, которому уже не раз женщины говорили, что он истинный Фрейр.

Но Элит явно имела в виду что-то другое. И не ради одной страсти она привела его сюда сегодня. С его помощью Дева Тысячи Заклинаний, очевидно, провела на каменном ложе какой-то важный обряд. Она все-таки сводила его в Иной мир, но зачем и чего добилась, Торвард пока не понимал.

Одной рукой держа Каладболг, второй он поддерживал Элит, пока они спускались по ступеням Каменного Трона. Вокруг посветлело – близился рассвет. Оказавшись внизу, Элит повела Торварда к краю площадки, но не к тропе, ведущей вниз, а к противоположной стороне.

Здесь был высокий крутой обрыв. И внизу серело целое море тумана.

– Что там? – спросил Торвард, когда Элит остановилась.

– Там море.

– А, да. И чего мы теперь ждем?

– Сейчас увидишь. Смотри внимательно – не пропусти первый солнечный луч.

Торвард смотрел. Небо на востоке, к которому они стояли лицом, медленно наливалось алым светом. Алое сияние ширилось, и вот из тумана показался край солнечного колеса.

– Поймай его лучи на Каладболг, – велела Элит.

Торвард заметил, что она чрезвычайно взволнована: ее грудь вздымалась, щеки разрумянились, глаза блестели особенно ярко. Его и самого переполняло ощущение, что вот-вот произойдет нечто значительное. Это место настолько близко к богам, что ни одно слово и ни одно движение здесь не проходит бесследно. Подняв Каладболг, он поймал отблеск солнечного луча на бронзовый клинок.

И тот вдруг стал таким тяжелым, что Торвард едва удержал его в вытянутой руке.

– Позови его, – велела Элит, заметив, как изменилось его лицо и как напряглись мускулы. – Не опускай! Позови его, вели ему явиться из мрака, подняться с морского дна – и не опускай Каладболг, пока он не покажется!

– Кто – он? – с трудом выговорил Торвард. Ему казалось, что в руке его не бронзовый меч, а что-то вроде того удилища, на которое Тор однажды поймал Мирового Змея.

– Мой остров!

– Явись! – приказал Торвард и едва удержался, чтобы не сопроводить этот приказ словами, непригодными для священных обрядов.

– Я, Светлый Луг, силой Каладболга, Созидающего Земли, и мощью девяти богов приказываю тебе, – подсказывала Элит, и Торвард повторял за ней. – Выйди из мрака, поднимись из моря, как зеленый венок на голубых волнах.

Море тумана дрожало и шевелилось. И вот где-то далеко впереди белое марево разошлось, и Торвард увидел горную вершину. Она поднималась, оставляя море тумана внизу, – вот показались зеленые макушки холмов, потом долины между ними. Через долину бежала к морю блестящая река, словно пуповина, соединяющая новорожденную землю с общей матерью – Муир Мэр, Госпожой Бурное Море.

Новый остров парил в море тумана, и казалось, что он где-то очень высоко, но почему-то легко удавалось рассмотреть его весь. И Торвард забыл даже о тяжести Каладболга, зачарованный этой новорожденной красотой. Плавные, мягкие очертания холмов напоминали ему об Элит, о ее стройном теле, и золотые лучи встающего солнца струились по этим холмам, как ее светлые мягкие волосы. Эта земля жила и дышала, и Торвард знал: теперь он воочию видит то огромное, что всегда мерещилось ему за обликом Элит.

Солнце встало. Торвард опустил меч. Элит тронула его за плечо, и он обернулся к ней.

– Теперь это мой остров! – сказала она, и ему казалось, что от всего ее облика исходит сияние. – Ты и Каладболг сотворили его для меня, как ранее Каладболг создал Снатху и Голуг, Клионн, Ивленн и Банбу. Он рожден слиянием тьмы и света, мужского и женского начала, как все во вселенной. Ты дал ему свою мощь, а я вложила в него свою душу. Теперь он – мое тело, а я – его душа.

– И теперь ты – настоящая богиня? – спросил Торвард.

– Теперь Великая Богиня – во мне. Но я сохраню тот облик, к которому ты привык. Сохраню навсегда. Он не состарится и не увянет, и все это благодаря тебе. Прекрасен дар, который ты преподнес мне, и я отблагодарю тебя за него. Моя любовь и благословение навеки пребудут с тобой. На моей земле твоего проклятья отныне не существует. Останься со мной, и боль никогда не вернется в твое сердце, а тьма в душу. Я навсегда сохраню любовь к тебе, к тому, кто смог призвать силу бога и сделать меня богиней, и жизнь твоя на острове Эльтенн будет одним непрерывным счастьем. Ты хочешь этого?

Торвард молчал. На Зеленых островах он нашел поистине свою Страну Вечной Юности, Страну Блаженства, куда так стремились попасть после смерти все уладские герои. Для него это блаженство начнется еще при жизни. Прямо сейчас. Ибо просто жизнь, свободная от черной тяжести проклятья, от тяги к разрушению, от жажды смерти, от ярости, слепящей глаза, уже сама по себе казалась блаженством. И к тому же рядом будет Элит – прекраснейшая из женщин, страстная возлюбленная, которая и через двадцать, и через тридцать лет сохранит ту же гладкую кожу, стройный стан и глаза, сияющие ясным блеском юности.

Но… принять это счастье для Торварда означало почти то же самое, что умереть прямо сейчас. Любовь Элит могла защитить его от проклятья только на земле Зеленых островов. А значит, он будет навеки прикован к ним. А как же Фьялленланд? Даже чувствуя себя богом, способным творить новые миры, Торвард не мог забыть тот мир, который сотворил его. Бурые скалы, над которыми волны разбиваются в мелкую пыль, где чайки кричат, сражаясь за выброшенные рыбаками рыбьи внутренности, где стоит старинный длинный дом, жилище фьялленландских конунгов, – дом, где он родился. И дом ждет его. Ведь не для того Аскефьорд вырастил его, чтобы он ушел навсегда.

– Спасибо тебе, – сказал он и погладил Элит по щеке. – Благословлять я тебя не буду, ты сама теперь кого хочешь благословишь. – Он усмехнулся, чувствуя, что и в этой богине всегда будет видеть свою подругу, которую однажды принес в бруг Айлестар, перекинув через плечо. – Но я должен пройти свой путь до конца. Я хочу преодолеть свое проклятье, а не спрятаться от него. И быть от него свободным по всем землям, а не только здесь.

Элит смотрела ему в глаза и улыбалась.

– Ты не мог ответить иначе. Если бы ты был другим, я не избрала бы тебя.

Когда окончательно рассвело и рассеялся туман, с уступов горы Ло-Риген стало видно, что на востоке появился еще один остров. Он лежал довольно далеко, и рассмотреть его не удавалось, но его появление настолько потрясло всех, что властители Зеленых островов забыли даже о назначенном на этот день торжественном событии.

– Каладболг, Созидающий Земли, создал этот остров для меня, – объявила сияющая Элит. – Он зовется Эльтенн, ибо я – его хозяйка, королева и богиня.

Люди с трудом верили, что это не морок, что почти у них на глазах свершилось то, что происходит только в сказаниях о сотворении земли. Торварду тоже было любопытно, что же он вытащил из моря, поэтому он велел спустить на воду «Ушастого Дракона» и повез всех знатных гостей к новому острову. Возле того уж качались на волнах многочисленные куррахи: жители ближайших островов тоже заметили чудо, но приближаться к новой загадочной земле никто не решался. И «Ушастый Дракон» Торварда конунга первым коснулся своим днищем песка на его берегах.

Торвард спрыгнул в воду, и сверху ему передали Элит. Держа ее на руках, он прошел через волны прибоя и поставил дочь Клионы на землю впереди себя. Только она, богиня нового острова, могла первой ступить на него.

И новый остров словно вздохнул полной грудью, когда она, его душа, вошла в него: над берегом пролетел порыв свежего ветра, волны взметнулись хороводом возле камней, зашелестели ветви деревьев. Полетели над головами птицы. Элит шла по траве, и плавные очертания холмов вокруг будто отражали очертания ее тела, а река словно старалась струить свои воды вместе с ней, шаг в шаг.

– Иди же сюда! – Элит обернулась и поманила Торварда. – Приветствую тебя на моей земле, которая тебе обязана своим рождением!

– Дети у меня уже есть, – пробормотал Торвард. – Голов шесть или семь… Но чтобы сразу целый остров…

Получив разрешение хозяйки, короли и простые жители высадились на остров Эльтенн и провели там целый день, любуясь его нетронутой красотой. В рощах было полно зверья, и стройные лани без боязни выходили на опушки, разглядывая людей огромными удивленными глазами. Эльтенн – остров Лани – теперь будет зваться это место, в котором еще так много простора для всех, кто хочет здесь жить. А в сумерках Элит опять увела Торварда в холмы и там, на траве, полночи изливала на него истинно божественный пыл, будто хотела немедленно населить свой остров новым человеческим родом.

Но дело, для которого все собрались, еще не было закончено, и назавтра все снова перебрались на Голуг и поднялись на гору Каменного Трона. Самой довольной выглядела королева Фиал: благодаря Торварду и Элит будущий ард-риг получит во владение не пять, а шесть островов.

В полдень все собрались на вершине. Королевы, одетые в самые лучшие одежды, стояли с цветами в руках, готовые приветствовать новое воплощение Светлого Луга, – Элит, Гвендиль, Тейне-Де, Фиал, Хелиген с плотно сжатыми бледными губами, и даже пятилетняя Грайне, дочь Махдада, которую тот немедленно объявил Девой Клионна, раз уж Элит отныне выходит из Дома Клионн, чтобы основать свой собственный.

Торвард стоял поодаль, возле прочих мужчин, и наблюдал за происходящим, насмешливо сузив глаза. После всего случившегося его, наверное, ничто уже не могло удивить или потрясти, и итог этой саги казался ему весьма забавным. Мог ли он предполагать в тот зимний вечер, когда стучал в ворота какой-то усадьбы на Квартинге, чтобы найти приют для дружины до утра, что в конце концов это приведет к появлению на Зеленых островах нового ард-рига и даже новой земли?

Элит и Гвендиль подали Бьярни руки и помогли взойти на первую ступень. Дальше он пошел сам. И так же, как и Торварду ночью, – он, разумеется, не знал, что расторопный конунг фьяллей и тут успел побывать раньше всех, – при каждом шаге ему казалось, что он возносится высоко-высоко над землей и видит чуть ли не весь мир сразу.

Оказавшись наконец на вершине, он присел на край жесткого прохладного камня. Ветер дул в лицо, нес запах трав и морской влаги, но никакого особого благоговения Бьярни не ощущал. Зато вид отсюда открывался такой широкий, что захватывало дух. И Бьярни невольно повернулся на восток, словно хотел посмотреть, не видит ли его родина, как высоко забрался бывший сын рабыни.

И вдруг Бьярни понял, что видит ее. Перед его глазами из какой-то туманной дымки вставал Камбифьорд – знакомые с детства очертания берегов, Гребневая гора со стоячими камнями на вершине, где то ли потеряла, остановившись на отдых, свой гребень древняя королева Дагмара, то ли сами эти камни, похожие на зубья исполинской гребенки, дали название горе и фьорду. Увидел усадьбу Камберг – расчищенное место пожарища и уже выстроенные новые стены из вкопанных стоймя бревен. Когда он уезжал, еще ничего этого не было – велись в семье только разговоры о том, что-де надо бы вернуться на старое место. Увидел и ту новую усадьбу, где семья коротала зиму, – вот и Йора вышла из дверей и глянула на небо, словно чувствовала, что ее брат смотрит на нее откуда-то издалека. Йора… Он ведь обещал когда-то подарить ей такой же гребень, какой был у королевы Дагмары, только еще лучше…

И всем существом Бьярни ощутил, что Квартинг зовет его. Сидя на Каменном Троне, он не мог думать ни о чем другом, кроме своей покинутой родины. Своей семьи, матери, которая каждый день ждет его возвращения, отца, который томится, не зная, не остался ли вовсе без сыновей… Каменный Трон не покарал его лишением рассудка, как недостойного, но дал понять, что его место не здесь. И как раньше Зеленые острова позвали Бьярни, чтобы он мог стать истинным собой, то теперь его путь лежал назад – туда, где его истинный дом.

Бьярни встал и спустился вниз по каменным ступеням, придерживаясь за выемки в шероховатом граните, чтобы не сорваться. И его встретили молчанием: по его лицу было видно, что что-то пошло не так.

– Я не могу принять звание ард-рига, – проговорил Бьярни, с трудом обводя взглядом вытянутые лица. – Боги не предназначили меня для этого места. Я видел оттуда Квартинг. Мою родину. Боги показали мне ее, чтобы я знал… Что мне нужно вернуться.

Все молчали. На лицах женщин проступало огорчение, на лицах мужчин – оживление и надежда: ведь Каменный Трон опять оказался свободен.

– Ну, что же… – первым нарушил молчание риг Миад. – Значит, воли богов нет на то, чтобы Каменный Трон обрел нового владыку. Пусть остается пустым, пока не подрастут новые поколения героев и правителей.

– И это, пожалуй, самое правильное, – пробормотал Торвард конунг.