Книга: Славянское фэнтези
Назад: Наталья Болдырева КОЛДУН
Дальше: Екатерина Мурашова, Мария Семёнова СКАЗКА ПРО ПЕЧКУ

Владимир Аренев
КОЩЕЕВО OVUM

— Не знаю насчет Кощеевой, но свою смерть я здесь точно найду. — Царевич Иннокентий в сердцах пнул узловатые корни дуба и поморщился — то ли от боли, то ли от досады. — Это ж сколько лет он здесь стоит! Вымахал!.. Как такой рубить?
Дурная привычка размышлять вслух появилась у царевича недавно: после того, как он преодолел Топи Непроходимые и Леса Дремучие. В Лесах всё и началось: чтобы не задремать, Иннокентий разговаривал сам с собой. Ну и привык понемногу…
— А зачем его рубить?
Иннокентий совсем не по-венценосному подпрыгнул на месте и выхватил из ножен меч. От разговоров с другими людьми он, признаться, отвык.
Тем более — с не-людьми.
Из-за дуба вышел кот — черный, пушистый, наглый. Мягко ступая лапками по золоченой цепи, наполовину вросшей в кору, кот взобрался на сундук и по-хозяйски разлегся на крышке.
— Тьфу, нечистый! Наверно, послышалось! — решил Иннокентий. — А ты, котофей, откуда здесь взялся? Ну-ка, иди сюда, ки-и-ис-кис-кис! Я тебе молочка дам…
— Не-а, — сказал кот (царевич еще раз подпрыгнул, но уже не так высоко). — Спасибо, ученые мы: сперва «кис-кис», а потом за шкирку и в мешок. И на рынок, продавать: «А ка-аму ко-от, гаваряш-ший ко-от!..» — прогнусавил он дурным голосом, подражая прежнему обидчику. — Хватит, и без молочка как-нибудь обойдусь!
И зыркнул на царевичев мешок. Там действительно, судя по запаху, лежало что-то вкусненькое.
— Да не нужен ты мне! — слукавил Иннокентий. — Я сюда пришел за смертью Кощеевой.
— Ясное дело, — хмыкнул кот. — За чем же еще! Ну, раз пришел — бери. Вот она, в сундуке. Ничего, что я на крышке сижу? Если хочешь, могу сойти, мне не жалко.
— Да сиди. Толку-то: дуб мне не срубить, даже если бы у меня и был топор. Сундук не отпереть — вон на нем какой замок! Даже цепи размотать я не сумею: слишком они в кору вросли. Значит, одно мне остается: перекусить хлебом да сыром, запить молоком и обратно в путь-дорогу собираться. Настоящие мужчины должны достойно принимать свое поражение.
И он — гляди-ка! — в самом деле уселся под дубом, развязал дорожный мешок и — о кошачьи боги! — вытащил оттуда сперва кусок сыра, потом хлеб, а потом — ох! и еще раз ох! — целую крынку с молоком! Свежайшим (и откуда только взял?!)!
(А взял он его очень просто: подоил корову. Проходил мимо вымершей деревушки, увидел буренку, которая сама же и поспешила к нему, — и облегчил ее страдания. Бедняжка бродила с набухшим выменем, и, видно, уже неделю, если не больше, никто о ней не заботился.)
— Эй! — крикнул с сундука кот. — Слышишь, ты, царевич так называемый. Давай-ка без упаднических настроений! Что значит «поражение»? С чего это ты взял, что — поражение?! Позорище какое: даже пытаться не стал, а сразу: «Пораже-е-мие!» — и вперед, припасы харчить! Подъем, «настоящий мужчина», тебя ждут доблестные подвиги и в конце — награда! Кстати, тебе чего от Кощея надобно-то?
— Чего всем, — хмуро ответил Иннокентий. — Принцессу разбудить. Эту, как ее… Василису.
— Вижу, не сильно-то ты хочешь ее будить. Не понравилась?
Царевич отмахнулся и отломил еще кусок сыра. И съел.
— Ну-ладно-ладно-так-и-быть-помогу-я-тебе! — затараторил кот. — Но перестань наконец жевать, когда с тобой разговаривают, это же неприлично!
— И как ты собираешься мне помочь?
— Ну, это легко… то есть для кота легко. Все вы, герои, мыслите однообразно: поджечь, срубить, сломать. Нет в вас тонкости. Сам подумай: если сундук с замком, зна-а-чит…
— Он заперт.
— Значит, имеется и ключ от него!
— И ты знаешь, где он?
— Нет, — честно ответил кот. — То есть знаю, что, когда сундук сюда вешали, ключ унесли и выбросили в Синее-Синее Море, но это в данном случае все равно что «нет». И так бы ты и ушел, несолоно хлебавши, если бы…
— Почему же? — сказал Иннокентий, которому надоели шуточки кота. — Я бы сперва покушал и попил, а уж потом…
— Не перебивай! В общем, раскрою я тебе, так уж и быть, страшную тайну. Видишь ли, все волшебные ключи одинаковы. Поэтому — жди здесь и не смей есть и пить! Подвиги должны совершаться натощак!
Кот вскочил, покрутился на сундуке и наконец взбежал по цепи наверх. Не было его долгонько — Иннокентий и подремать успел, и уже всерьез проголодаться.
— Шдешь? Молодешь! — Кот выскочил из-за дуба, в пасти он держал покрытый бурой тиной ключик, который бросил к ногам царевича. — Ну, дальше сам: залазь и открывай.
Кот спрыгнул на землю и с видом свойским, независимым подошел к кувшину с молоком.
— Ну а я покамест…
Он так увлекся, что не заметил, когда Иннокентий успел открыть крышку. Только по запаху и догадался. А, вот еще и по крику.
— Что? — спросил, не отрываясь от сыра.
— Воняет! — обиженно сообщил царевич. — Я-то думал, здесь медведь, заяц, утка…
— Ага, все там и есть, — кивнул кот. — А что, что?! Ну-у, ты прям как маленький. Ты представь, сколько они там лежали — это ж ни один Кощей столько не проживет! Потому и сундук прочный, с толстыми стенками: чтоб запахи не просачивались. Ты давай нос не вороти, а доставай яйцо и закрывай скорей крышку, а то в округе все мыши передохнут — на кого мне тогда охотиться? Чай, не каждый день сюда царевичи с молоком захаживают!
Иннокентий выполнил всё, как велел кот, и, открыв мешок, бережно уложил туда, в особую коробчонку, яйцо со смертью Кощеевой.
— Ну, — сказал, — пора мне. Благодарствую, котушка, за помощь.
— Это тебе спасибо, — облизнулся кот. — Если что-нибудь еще — заходи, не стесняйся. А я верну-ка вещицу на место.
Он ловко подхватил с земли ключик и молнией взлетел на цепь.
— Эй, — крикнул ему вдогонку Иннокентий. — Ты откуда его взял-то?
— Tax, у шерепахи отной отолшил, — невнятно ответил кот и скрылся в ветвях.
* * *
Кощей Бессмертный сидел на срубе колодца, свесив ноги и насвистывая простенький мотивчик (что-то из народного); рыбачил.
— А-а, Иван! — сказал Кощей. — Ну, наконец-то.
— Я — Иннокентий, — напомнил Иннокентий.
— Слушай, не будь занудой. Вас тут за столетие столько проходит — башку сломаешь, всех запоминать. Поэтому я для простоты всех зову Иванами. Хочешь Василису разбудить — потерпи. Не хочешь — скатертью дорога. И вообще, не шуми, клюет.
Бессмертный осторожно повел удочку вбок, потом дернул — и в траве забилась огромная щука.
— Отпусти меня, Емеля, я три твоих желания испо… — Щука увидела наконец, кто ее поймал, и выпучила глаза, беззвучно разевая рот.
Бессмертный покачал головой:
— Я мог бы, конечно, пожелать, чтобы у моего соперника, Ча-Хлыка Нэвмэрэ из восточных степей, пропала вся его коллекция, но это будет неинтересно, слишком просто. Так что — не искушай, дура! — И он, ловко ухватив щуку за хвост, швырнул ее обратно в воду. — Это издевательство какое-то! — пожаловался Бессмертный царевичу. — Уже в колодце сел порыбачить, думал, хоть здесь обычная рыба попадется — нет же, сплошь чародейская, с «жела-а-ньями»! Тьфу! Скучно, Иван, скучно жить!
Это (Иннокентий уже понял) Кощей так шутил. Бессмертный выглядел очень даже жизнерадостно: пухленький, розовощекий, голубоглазый, с русыми волосами (их он зачесывал вперед, чтоб не видно было пробивающейся лысины).
— Ну, — сказал Кощей, — рассказывай наконец. Добыл?
— Добыл.
— Покажи! — Бессмертный едва сдерживался.
— Не так скоро! — отрезал Иннокентий. — Сперва отведи меня к Василисе, там и обменяемся: яйцо на принцессу.
Кощей смерил его задумчивым взглядом:
— Ну, пойдем, Иван, пойдем. А по дороге расскажи-ка мне, как оно хоть выглядит.
Иван… тьфу ты, Иннокентий тщательно описал свою добычу.
— Оно! — Кощей аж зарделся от удовольствия. — Оно самое! Ну, Иван, если не обманул ты меня — получишь и Василису, и… ну, и еще что-нибудь тебе дам, в придачу. Хочешь в колодце моем порыбачить, а? Сам ведь видел, какой там клев.
Тем временем они вошли в Кощеев дворец и по мраморной лестнице спустились к небольшой дверце, что вела в подвал. Точнее, в Подвал — здешние подземелья достойны были только заглавной буквы. Иннокентий мельком удивился, как это Бессмертный ходит здесь без карты и не плутает, — а тот уже и карту достал из кармана, вгляделся, кивнул сам себе и повел гостя в нужном направлении.
«Надеюсь, к Василисе».
Вопреки расхожему мнению, Кощей в Подвале определенно не чах над златом — да здесь и злата не было, одни хрустальные гробы! То есть это сперва Иннокентий решил, что гробы, а потом пригляделся внимательней и понял: витрины! А в них, на черном бархате, лежали птичьи яйца, сотни и тысячи разных яиц!
— Впечатля-а-эт? — снисходительно хмыкнул Кощей. — Уникальная коллекция ovum'ов, мечта любого дологофила! Что такое «овум»? Эх, Иван-Иван, нельзя же всю жизнь на печи сидеть, надо и в мир выбираться или хотя бы книжки читать! «Овум» означает по-заморски «яйцо», а «дологофилия» — страсть к собиранию яиц. Птичьих, — уточнил он на всякий случай. — И перед тобой, скажу без ложной скромности, одна из величайших коллекций, именно так. Вот смотри. Тут написано по-заморски, но я, чтоб тебе было понятней, стану использовать просторечные названия. Здесь — яйцо ивы, видишь, голубовато-белое, а просвечивает зеленым. Ива обитает в странах египетских, поедает змеев, имущих крыла…
— А я думал, ива — дерево такое, — встрял Иннокентий.
— Экий ты, Иван, ограниченный! Разве не может одно и то же названье для разных вещей использоваться, а? Слушай лучше да гляди, больше-то такого нигде и не увидишь! Тут вот — яйцо парадызеа, птицы безногой, длинной и страшенной, а глаз у нее за перьями и не видать даже. Летает быстро, а когда отдохнуть хочет — уцепится за дерево и отдыхает. Рядом яйцо асиды, эта известна тем, что забывает их в земле: закапывает и улетает. Так же и езгуля о детях своих не заботится, но яйца подкидывает в гнезда другим птицам, а потом, как те их высидят, забирает птенцов обратно в гнездо. А как зима наступает, езгуля соскребает с себя перья и влазит в яму или же дупло, там и зимует… Та-ак, это не очень интересно, можно пропустить… Ага, вот гляди: яйцо барнитлега, эти вообще-то не из яиц вылупляются, а из кусков сосновой коры, ежели их пропитать морской водой. Но иногда, в виде исключения… — Кощей повертел в воздухе рукой, дескать, все равно тебе, дураку, не понять. — Ну опять же баранока яйца, бажантов разных — ерунда! Ага, вот интересное: яйцо загоски злонравной.
— Чего-то оно на яйцо езгули похоже, — заметил Иннокентий, чтоб поддержать разговор.
Кощей отмахнулся:
— Это только для постороннего глаза похоже! Ну, вот еще яйцо супа, ломикоста, дремлиха… обычное дело. Ага, редкий экземплярчик: яйцо кокоши, едва раздобыл, и то цену пришлось немалую заплатить.
— У куриц такие же, — ляпнул, не подумав, Иннокентий.
— Похожи, конечно, — снисходительно кивнул Кощей. — А это птица любопытная, в воде живет — желвою кличут. Испускает из себя багровый пот, из него краску готовят. Такого яйца даже у Ча-Хлыка нет! Ну-с, — сказал он, останавливаясь у очередного стеклянного гроба, — а сюда, значит, ляжет твоя добыча.
— Сперва Василису покажи, — напомнил Иннокентий.
— Да вот же она! — Бессмертный прищелкнул пальцами, крышка гроба откинулась… под нею лежала, будто живая, Василиса.
«Не то чтобы прекрасная, — подумал Иннокентий, — но симпатичная, весьма. Главное, чтобы с ней за годы не случилось того же, что с медведем, зайцем да уткой».
— Давай яйцо и цалуй, — махнул рукой Кощей. — Всё по-честному, я свое слово держу!
Иван достал и отдал Бессмертному коробчонку с трофеем.
— Каков экземпляр-то, каков экземпляр! И-эх! — От переизбытка чувств Бессмертного едва карачун не хватил. — Уж теперь-то Ча-Хлык обзавидуется! — Он вытащил из кармана штыречек, пробил в яйце два отверстия на острие и с противоположной стороны. — А ну-тка, каково оно на вкус…
— Осторожней, там иго… — хотел было предупредить Иван, да поздно: Кощей, переменившись в лице, фыркал и сипел; потом уронил яйцо и сам рухнул на пол, бездыханный.
— Я всегда говорил, что собирательство — пагубная страсть и до добра не доведет, — заявил кот ученый. Он каким-то макаром нашел путь в Подвал и теперь оглядывал ряды стеклянных гробов, вздыхая: — Сколько еды перепорчено… Ну, — сказал он Иннокентию, — чего ждешь, счастливчик? Целуй ее. Или стесняешься? Так я отвернуться могу.
— Не надо. — Царевич опустился на колени, снял с Кощея амулет с заморскими словами «Ars longa!», положил себе в карман. — Слушай, — сказал, — тут у него где-то снасти были. Найдешь?
— А молоко у тебя еще осталось? — нагло поинтересовался кот.
* * *
— …И пусть прознает о том Ча-Хлык. По щучьему веленью, по моему хотенью! — сказал Иннокентий и выпустил щуку обратно в колодец.
— Думаешь, явится? — спросил кот.
— Рано или поздно — обязательно явится! Этому Нэвмэрэ, конечно, из восточных-то степей далеченько топать. Но ты ведь сам говорил, что страсть к собирательству — великая сила!
— А целовать-то ему Василису зачем?
— А необязательно, — согласился Иннокентий. — Пусть охраняет. Желающие поцеловать всегда найдутся.
— Ты-то сам чего отказываешься?
— Незачем мне. Дома любимая дожидается, вернусь — и женюсь. Я бы и не шел сюда, так батюшка велели подвиг совершить. А мы с Настенькой об жизни простой мечтаем, поселимся где-нибудь в обычном царстве, без чудес этих дурацких, детей нарожаем, народом станем управлять по справедливости!.. Заживем как в сказке!
«Так и стало по их хотенью: вернулся Иннокентий-царевич, женился на Настеньке и зажили они без чудес, как в сказке!»

 

— Кеша! — позвала Настенька. — Тут к тебе… кот какой-то пришел. Говорит, твой старый знакомый. Говорит, решил погостить у нас… Говорит…
Царь вздохнул, нацепил корону и подытожил хмуро:
— Вот и сказке конец!..
Назад: Наталья Болдырева КОЛДУН
Дальше: Екатерина Мурашова, Мария Семёнова СКАЗКА ПРО ПЕЧКУ