Книга: Чужая игра
Назад: Опер
Дальше: Опер

Киллер

Давно я не был в спортзале.
В моих воспоминаниях, еще скрытых за уже немного прохудившейся занавеской амнезии, я иногда подсматривал через прорехи картины каких-то спортивных соревнований, где в обязательном порядке фигурировали шведские стенки, гимнастические кольца, канат, баскетбольные щиты… и татами.
Люди как бы составляли фон для спортивных снарядов: пестрый, шумный, подвижный, но — фон.
Их лица сливались в большие светлые кляксы, которые иногда ненадолго покрывались темными овальными пятнышками разверстых ртов.
В общем, картины были смазаны, без подробностей и практически не вызывали во мне никаких эмоций.
То ли в прошлой жизни я мало тренировался в специально приспособленных для этого помещениях, то ли они по неизвестной мне причине не оставили в душе сколь-нибудь заметного следа.
Этот зал поражал воображение качественной отделкой и обилием хромированных тренажеров.
Впрочем, посещения спортзала мне уже вылились в крупную сумму. Не каждый, даже известный, спортсмен способен выложить столько, чтобы просто размять мышцы или поработать с «железом».
Но меня в расходах не ограничивали, и я с удовольствием работал на снарядах до седьмого пота, чтобы затем попариться в сауне и от души поплавать в бассейне.
Внедрять меня в «Витас-банк» решили через спорткомплекс «Олимпионик».
Здесь тренировались охранники практически всех «крутых» предприятий и фирм города, в том числе самого банка, которому и принадлежало это здание.
Сначала Абросимов хотел, чтобы меня рекомендовали кому-нибудь из ближнего круга начальника охраны банка.
Но я резко воспротивился.
Моих предшественников тоже брали в охрану по рекомендации. На этой, с виду накатанной, дорожке (я абсолютно не сомневался) было немало замаскированных ловушек и капканов.
Полковник пытался спорить со мной, однако я был непреклонен.
В конце концов сошлись на компромиссном варианте: параллельно с моей «самодеятельностью» будут предприняты и другие, «тихие» меры, предполагающие активизацию внедрения. Что это были за меры, мне не сказали.
Главное — меня уверили, что при любом повороте событий я остаюсь в тени.
А значит, руки у меня будут развязаны…
Сегодня я задержался после тренировки, чтобы поприсутствовать на соревновании охранников.
В спорткомплексе меня уже считали своим — я занимался на тренажерах почти каждый день, чтобы как следует примелькаться, — а потому без возражений пропустили в так называемый «Зал восточных единоборств», где уже собрались участники кумитэ.
Соревнования считались закрытыми, и в зале почти не было публики, за исключением боссов собравшихся здесь крутых парней.
Среди немногочисленных зрителей, в основном тренеров и дирекции спорткомплекса, я заметил и спортсменов, тренирующихся в «Олимпионике». Большей частью это были представители силовых видов — борцы, штангисты, боксеры, — которые в основном и пополняли ряды охранников (в лучшем случае) и рэкетиров (в худшем).
По традиции соревнования должны были проводиться на Рождество.
Однако президент «Витас-банка» из каких-то своих соображений настоял на переносе сроков. Правда, не думаю, что ему возражали, — кто платит, тот и заказывает музыку.
Но истинные причины переноса были известны кой-кому, в том числе и мне.
В охране «Витас-банка» произошла «естественная» убыль — были убиты трое лучших, помощники начальника охраны, корейца-полукровки с русским именем и фамилией по паспорту — его звали Вячеслав Панков.
Однако все документы корейца являлись липой, выданной ему ГРУ после выхода в запас.
Его настоящего имени не знал никто, разве что компьютерный мозг разведуправления. В специфическом обществе «бритозатылочников», «крутых» и «упакованных» корейца звали просто Чон.
Как просветил меня Абросимов, лже-Панков долгое время работал во Вьетнаме и Южной Корее, но чем он занимался — даже полковнику не было известно.
Все, что знал о Чоне мой нынешний работодатель, заключалось в нескольких словах: мастер тхеквондо, очень силен, решителен, умен и жесток.
Чон — правая рука президента банка Наума Борисовича Витаускаса, имеет пакет акций и счета за границей. Негусто. Но для меня вполне достаточно.
И теперь я хотел посмотреть на Чона вблизи, чтобы проверить его реакцию на нестандартные ситуации.
Дело в том, что трое охранников «Витас-банка» сморозили величайшую глупость, стоившую им жизней.
Вопреки приказу самого Чона не ввязываться в междоусобицы других мафиозных кланов города и области, парни позарились на крупную сумму и приняли участие в разборке.
Нет, они не были глупыми или чересчур жадными.
Просто по своим каналам охранники узнали, что дело безопасное, так как намечалась «разводка» — мирное улаживание конфликта конкурирующих бандгрупп.
Почему и не сорвать приличный куш за экскурсию в лес у окраины города?
Из-за чего и кто первым начал стрелять, так пока и не выяснили.
В результате городской морг пополнился шестью клиентами. А похороны убитых в перестрелке вылились в целую демонстрацию вселенской скорби, растянувшуюся на полгорода: мафиозные группировки, решив на некоторое время позабыть о распрях, присутствовали в колонне едва ли не в полных составах.
Скопище «мерсов» и мордоворотов в дорогих прикидах впечатляло…
И разборку, и все остальное спровоцировала группа Абросимова. Так объяснил мне Ливенцов.
Конечно, он не сказал мне, что покинуть этот мир троим охранникам «помогли» снайперы-ликвидаторы спецгруппы. Но я это знал и без его подсказки.
В результате в охранных порядках «Витас-банка» образовалась брешь, которую решили срочно закрыть качественным пополнением. Для этого и перенесли сроки кумитэ.
Ни для кого в городе — в том числе и для парней, мечтавших иметь высокооплачиваемую работу в системе охраны банков и фирм, не было секретом, что лучших из лучших отбирает «Витас-банк».
Прошедшие отборочное горнило были счастливы до обалдения. Наум Борисович на охранников денег не жалел, платил раза в два больше, чем имела охрана в любой другой конторе.
Итак, сегодня я должен был войти в первый контакт с Чоном.
Я не имел детально разработанного плана, одни наметки, но знал, что другого такого же удобного момента для внедрения может и не быть.
А потому все мои чувства обострились до предела, и я стоял за спинами зрителей, как зверь в засаде, дожидающийся, пока жертва не подойдет на расстояние прыжка.
Тем временем соревнование шло своим чередом.
На татами дрались очень жестко, и редко кто из побежденных мог встать сам. Здесь были неплохие бойцы, а человек пять и вовсе принадлежали к элите.
На татами царило стилевое многообразие: корейское тхеквондо, японское и окинавское карате, китайское цюань-шу и разновидности кунг-фу, айкидо, еще какие-то другие школы с совершенно экзотическими приемами, чаще всего рассчитанными на устрашение и показуху.
Конечно, лучше всех были подготовлены охранники «Витас-банка», исповедующие корейское тхеквондо.
Наверное, Чон немало положил сил и времени, чтобы воспитать таких мощных и жестких бойцов.
Чон сидел возле малозаметной двери, около самого президента «Витас-банка».
Несмотря на глыбастых мордоворотов, окружавших босса надежным живым забором, Чон не утрачивал бдительности ни на миг.
Его коричневые глаза жалили, словно шершни, обшаривая зал с упрямством робота, запрограммированного на поиск и истребление не только врагов, но и инакомыслящих.
Он был высокого для корейца роста — где-то метр семьдесят, может, чуть больше. Ему перевалило за сорок, и в жилистой подтянутой фигуре чувствовалась мощь настоящего мастера.
Иногда его взгляд натыкался и на меня. Но я старался не встречаться с ним глазами, чтобы не вызвать преждевременного интереса.
Хорошие мастера редко ошибаются в своих наблюдениях. А скрыть свою принадлежность к достаточно узкому клану бойцов, занимающихся восточными единоборствами, мне было уже трудно.
Я хотел до поры до времени оставаться просто зрителем, нечаянно забредшим на кумитэ…
Однако время шло, а я пока не определился, когда мне нужно начать свою игру. Когда и как.
Поучаствовать на какой-то стадии соревнования в схватке на татами я не мог, потому что пары бойцов были составлены заранее.
Я уже начал нервничать, но тут мне на помощь пришел случай.
В команде какой-то фирмы случилось то, чего больше всего боятся наставники и тренеры во время кумитэ, одному из бойцов стало плохо, и его на носилках утащили в медпункт.
Нет, он не получил повреждений, так как его очередь выступать еще не подошла. Парень просто «перегорел», наблюдая за поединками.
Наверное, он был чересчур молод и еще не знал, что такое «кино» нужно смотреть отстраненно, как мультфильм. Но ни в коем случае нельзя сопереживать и тем более не ставить себя на место кого-либо из дерущихся.
Такие смотрелки для человека неопытного и импульсивного чреваты мгновенной и полной растренированностью, неготовностью сражаться, а иногда и вообще потерей сознания.
Сначала парень шел в сопровождении врача, словно сомнамбула, широко открыв невидящие глаза и пошатываясь от внезапной слабости.
А затем рухнул как подкошенный и дальнейшим путь, так сказать, за кулисы, проделал уже на носилках.
Я видел, как всполошенно заметались руководители команды.
Парни у них были неплохо подготовлены, я это отметил сразу. А учитывая престижность соревнования (что весьма важно для босса) и немалые суммы денег, предназначенные лучшим из лучших, они просто сходили с ума от такого невезения.
Я решительно протолкался к их главному тренеру.
Он в этот момент ругался с начальником охраны фирмы. Тот помогал ему как лицо заинтересованное.
Рядом находился и босс, довольно молодой человек, а потому азартный и бескомпромиссный.
— Ты нас подставил! — рычал начальник охраны. Это был «шкаф» под два метра ростом. — На фиг нам нужен был этот сопляк, заморыш?! — наступал он на тренера.
— Он один из лучших, — пытался возражать подавленный тренер, отступая под натиском «шкафа» и опасливо косясь на босса. — Ты знаешь это не хуже меня. Просто он молод и…
— Манал я его молодость! — свирепо ощерился начальник охраны. — Надо было брать Кубанца. Он никогда не подводил.
— Кубанец хорош только для охраны публичного дома, — огрызнулся тренер. — Он просто дуболом. А здесь, сам видишь, на одной дурной силе далеко не уедешь.
— Мать твою!.. — «Шкаф» задохнулся от ярости.
Он верно подметил в словах тренера камешек в свой огород. И разозлился еще больше.
— Вы слышите, что он тут несет?! — воззвал начальник охраны к боссу.
— Если мы из-за некомплекта проиграем ты мне ответишь…
Босс сказал это с такой яростью в голосе, что тренер побледнел словно полотно.
— Я могу заменить вашего парня, — вклинился я в паузу после слов босса.
— Кто это? — недоуменно воззрился на меня «шкаф».
Не поднимая глаз, тренер вяло пожал плечами.
— Гуляй отсюда, пока цел! — рявкнул начальник охраны. — Помощничек хренов…
— Погоди!
Глаза молодого босса были умны и проницательны. Ничего парнишка, он мне сразу понравился. Судя по всему, босс был фанатом боевых единоборств. Поэтому я прекрасно понимал его состояние.
— Как тебя зовут? — спросил он, пренебрежительно отмахнувшись от «шкафа».
— Алексей… Листопадов.
— Ты занимался единоборствами?
— Приходилось.
— Где и у кого?
— Далеко отсюда. В армии.
— В армии…
«Шкаф» презрительно покривился.
— Там их учат двум-трем приемам, чтобы кости противнику ломать, — сказал он со снисходительным видом. — А здесь нужна хорошая техника.
Начальник охраны невольно поддержал мнение тренера, которого, похоже, ни в грош не ставил.
Я видел, что тренер оживился и опытным взглядом ощупывает мою фигуру. Особенно пристальное его внимание привлекли руки, и он удовлетворенно хмыкнул.
Я знал почему — ороговевшие мозоли от набивки скрыть невозможно.
— Александр Петрович, — обратился тренер к боссу. — Я думаю, этот парень нам подойдет. Да и другого выхода у нас нет…
— Он думает… — «Шкаф» презрительно фыркнул. — Где была твоя голова, когда… — начал было он свои причитания.
— Помолчи! — резко оборвал его молодой босс. — У тебя есть разряд или дан?
— В официальных соревнованиях я не участвовал.
— Вот! — Начальник охраны торжествующе осклабился. — Что я вам говорил, — сказал он не без ехидства. — Ему сразу башку отвинтят.
Мне надоел этот болван, и я до зуда в конечностях захотел вкатить ему такую оплеуху, чтобы он часа два шарики считал в своей дурной башке.
Но я лишь молча засунул руку в карман, вытащил заранее припасенную пятикопеечную монету советских времен и «фирменно» согнул ее пополам.
— Держи, — бесцеремонно ткнул я монету ему в руку. — И никогда больше не суди о человеке по внешности.
Ответом мне было гробовое молчание.
Я знал, что они поражены. И мысленно посмеивался: этот трюк уже не раз меня выручал из щекотливых положений.
Ведь обычный человек просто не в состоянии представить, как такое возможно.
— Ни фига себе… — тихо сказал кто-то из окружавших нас парней.
— Занесите его в список, — принял решение босс. — И подберите ему кимоно.
— Спасибо, у меня есть свое, — коротко ответил я.
И пошел переодеваться.
В одежде бойцов не было единообразия, даже у представителей одной команды.
А потому я преспокойно облачился в свое кимоно серого цвета и через пять минут стоял вместе со своими новыми товарищами по предстоящим поединкам…
Первые схватки я выиграл, что называется, походя — чтобы произвести нужное впечатление на своих временных работодателей.
Самым тяжелым было замаскировать мой истинный потенциал. Но в первом круге нашей подгруппы встречались не ахти какие мастера, и я вышел с честью из этого «театра двух актеров».
Тренер торжествовал, босс радовался, парни поддерживали меня криками, лишь «шкаф» стоял набычившись, будто я чем-то его обидел.
Впрочем, я был знаком с таким типом тупоголовых придурков, мнящих себя пупом земли. До их сознания доходит лишь добрый пинок, желательно по черепушке. Ни здравый смысл, ни мудрый совет они не признают. Этот человеческий мусор, среди которого бывают даже люди, считающие себя творческими, ради своих амбиций может засыпать любой родник, пусть после этого весь мир погибнет от жажды.
Парни, воодушевленные моими победами, дрались отчаянно и, главное, толково. Все-таки тренер, несмотря на злобные наезды «шкафа», знал свое дело весьма основательно.
Но в финале должны встретиться только двое — на этих соревнованиях не было деления по весовым категориям. И в конце концов отсеялись и неудачники, и вполне приличные мастера.
Что поделаешь, в спорте побеждает или сильнейший, или счастливчик.
Но все равно наша команда шла в первых рядах по общему зачету. А поскольку я вышел в финал, наши перспективы и вовсе выглядели радужными.
Молодой босс совсем потерял от радости голову. И тут же пообещал лично от себя за победу пять тысяч долларов.
В знак благодарности я рассеянно кивнул. Мои мысли в этот момент были заняты Чоном, не сводившим с меня глаз.
Уже после первых моих побед он как впился в меня взглядом, так и не отпускал, будто коршун добычу.
Такое преждевременное внимание мне не очень нравилось. Но что поделаешь — я был весь на виду.
В финале мне достался мастер тхеквондо из команды Чона.
Я возликовал. Этот вариант был для моих замыслов идеальным. Теперь дело было за малым — уложить парня на татами, да так, чтобы не очень уесть Чона, его тренера.
Парень и впрямь был неплохим бойцом. И наверное, мог составить достойную компанию любому мастеру европейской подготовки. Но только не бойцу, воспитанному на совершенно иных философских принципах.
Он работал чересчур прямолинейно, уповая на недюжинную силу и свое боксерское прошлое.
Действительно, удар у него был поставлен основательно. И мне стоило большого труда, изображая из себя мастера средней руки, не нарваться на его зубодробительный хук справа.
Я валял ваньку, что называется, до упора.
Несколько раз я даже позволил ему достать меня. Иначе Чон просто не поверил бы в мою игру.
Он и так смотрел на меня с подозрением — настоящие мастера узнают друг друга и без непосредственного контакта.
А мне очень не хотелось, чтобы Чон даже заподозрил мои истинные возможности. Кто знает, не придется ли мне когда-нибудь схлестнуться с ним лицом к лицу.
Предупрежден — уже вооружен…
В конце концов мне надоел весь этот цирк. И я, блокировав своим коленом выпад противника, ногой вмазал парню по-русски, со всего размаха, будто со зла.
Конечно, он сразу же прилег на татами и отрубился по крайней мере минуты на две. А мне больше и не нужно было.
Зал взорвался приветственными криками, меня бросились тискать, поздравлять.
Судья торжественно вручил главный приз — десять тысяч долларов — и пояс чемпиона, украшенный позолоченными бляшками.
Через толпу с трудом протиснулся молодой босс и, сияя от восхищения, ткнул мне в руки обещанные пять «штук».
Я догадывался, почему Александр Петрович так радуется. Перед началом соревнования делались ставки тотализатора, и, похоже, он выиграл приличную сумму.
— Нам нужно поговорить! Нам нужно срочно поговорить! — Он старался перекрыть шум толпы.
Я кивнул и, вежливо поклонившись судьям, направился к команде.
— Это парням… — Я отдал тренеру призовые деньги. — Вы хорошо дрались, ребята… — И я пожал всем руки.
От такого подарка они просто обалдели.
Команде за занятое первое место причиталась некая сумма. Но это были гроши по сравнению с главным призом.
Ну а мне вполне хватало и пяти тысяч их хозяина. Опять-таки для того, чтобы не вызвать подозрений у корейца.
Чрезмерная щедрость всегда сродни глупости, а в моем случае и вовсе чревата.
У Чона может возникнуть элементарный вопрос: с какой стати бывший прапорщик Алексей Листопадов, без году неделя работающий на гражданке с зарплатой чуть выше среднестатистической, так швыряется честно заработанными деньгами?
Притом будучи трезвым и в своем уме.
А вот оставленные премиальные от босса сразу снимали все проблемы.
Это значило, что победитель — порядочный, честный малый, готовый поддержать товарищей и совершенно не страдающий комплексом превосходства.
Собственно, таким и должен казаться постороннему наблюдателю бывший военный, служака до мозга костей, по злой воле нынешнего лихолетья попавший под сокращение.
— Я тебя принимаю на работу, — безапелляционно сказал Александр Петрович. — О зарплате договоримся. Я в этом плане не обижу.
— Спасибо. Я уже работаю. Правда, не в охране, а на предприятии. Но в качестве телохранителя я не гожусь. Извините…
— Ну почему, почему?! — горячился молодой босс. — Какие проблемы — научишься! Подготовка у тебя будь здоров. И я же сказал, что денег не пожалею.
— Нет, отрезал я. — Спасибо еще раз, что позволили драться за вашу команду. До свидания. Мне пора.
И я направился к выходу.
— Ты подумай, подумай! — прокричал мне вслед обескураженный отказом Александр Петрович. — Мое предложение остается в силе. Приходи в любое время…
Он еще что-то говорил, но я уже не слушал, превратившись в один обнаженный нерв.
Я заметил, как вслед за мной поспешил Чон, бесцеремонно расталкивая все еще возбужденных перипетиями финального поединка людей.
Неужели моя достаточно примитивная задумка сработала? Просто не верится… Значит, удача на моей стороне.
Чон догнал меня в раздевалке. Он вошел в помещение и подкрался ко мне тихо, как кот. Но я слышал не только шаги корейца, но и биение его сердца. Потому что был напряжен как струна.
Я стоял в одних плавках, готовый пойти под душ.
— Впечатляет… — Он удовлетворенно кивнул, бесцеремонно осмотрев меня с ног до головы. — Теперь я понимаю, что ты мог моего парня просто убить. Ты всегда такой мягкосердечный?
— Это всего лишь соревнования.
— Ты прав. — Кореец задумчиво покивал. — Давай познакомимся. Меня зовут Чон.
Свое имя он сказал, но руки, как это положено, не протянул. Странный тип, чтобы не сказать больше…
— Алексей, — ответил я невозмутимо, даже не пытаясь вежливо улыбнуться.
Пусть думает, что я не знаю, кто он на самом деле.
— В каком стиле ты работаешь? — спросил Чон.
Вопрос был, что называется, на засыпку.
Я к нему был готов и в то же время боялся его. Сражаясь на татами, я, как только мог, маскировал стойки и приемы хэсюэ-гун, пытаясь выдать их за технику классического ушу.
Трудно сказать, как это смотрелось со стороны.
Но я лелеял надежду, что даже проницательный кореец не усмотрит в моем стиле нечто совершенно оригинальное и незнакомое, а значит, опасное.
— Всего по капле. Немного бокса, немного ушу, кое-что и из других стилей…
— Возможно… — Его взгляд выражал сомнение. — Однако эффективность твоей адской смеси поразительна. Кто твой учитель?
— Меня учили многие. И на гражданке, и в армии. Некоторые приемы я почерпнул из переводной литературы.
— Где и кем ты служил?
Его узкие глаза и вовсе превратились в щелочки.
— Погранцом. В Таджикистане.
— Давно?
Чон все еще был во власти подозрений.
— Нет. Меня отправили в запас полгода назад.
— Для солдата ты староват…
— А я и не говорю, что трубил срочную. Я был прапорщиком.
— Такого мастера — и в запас…
Чон смотрел на меня не мигая.
— Послушайте… как вас там — какого черта?! — Я сделал вид, что вспылил. — Вы что, допрос мне устраиваете? Извините, мне пора в душ.
— Не горячись… — Чон миролюбиво придержал меня за локоть. — Я начальник охраны «Витас-банка». Мне нужны такие парни, как ты. Уверен, мы с тобой сработаемся.
— Я одному господину уже сказал, что в охранники не гожусь. Мне осточертела пограничная служба. И вообще служба. А в охране я буду точно таким же бобиком, как и в армии, только без погон. Мне нравится гражданка. Здесь я ни от кого не завишу.
— Но ты еще не знаешь, сколько тебе будут платить, — с нажимом сказал Чон.
— Дурные деньги в наше время зря никто не платит.
— И то верно… — Казалось, Чон колеблется. — «Витас-банк» — богатая фирма. Штука в месяц «зеленью» тебя устроит?
— Еще как устроила бы. Но в охрану я не хочу. А за предложение спасибо. Пока…
И я хлопнул дверью душа.
Через щель в двери я видел, что Чон некоторое время стоял в раздумье. А затем неторопливо пошел к выходу из раздевалки.
Я совершенно не ощущал, какой кран открыл — с горячей или холодной водой, — и пытался проникнуть в его мысли.
Не сморозил ли я большую глупость, отказавшись пойти в охрану «Витас-банка» с первого раза? А вдруг второго предложения не будет?
Я представляю, как бы рвал и метал Абросимов, узнай он о нашем разговоре…
И все равно я считал, что поступил правильно. Нельзя торопить события.
Чон прошел школу ГРУ и теперь должен проверить всю мою подноготную, прежде чем принять окончательное решение.
Если других кандидатов в охранники он давно знал или был о них наслышан, то я в городе чужак. А к чужаку всегда относятся настороженно.
(Впрочем, не исключено, что ошибался. Может, этот город — моя настоящая, «малая», родина? Но меня вряд ли сейчас кто-либо узнает. Над моей физиономией южноамериканский хирург потрудился на славу. Я и сам себя сначала не узнавал, как рассказывал мне Сидор.)
Мое появление на соревнованиях и так подозрительно. А если выяснится, что я без мыла в задницу лезу, чтобы попасть в охрану «Витас-банка», к самому Чону, то на меня сразу наденут «колпак» и выполнять задание Абросимова будет весьма затруднительно.
Если не сказать — невозможно.
И еще одно обстоятельство питало мои надежды на удачный исход внедрения — сам хозяин банка, Наум Борисович Витаускас.
Главное, что я успел подметить, когда победил в финале, было выражение его лица, остававшееся на протяжении всего кумитэ брезгливо-холодным и бесстрастным.
Глаза банкира загорелись нескрываемой жадностью, будто в этот миг Витаускас увидел нечто очень дорогое, что можно купить за бесценок.
Озабоченно собрав морщины на лбу, он в нетерпении заерзал и что-то шепнул Чону.
Скорее всего, идея пригласить меня в охрану банка принадлежала ему.
А такие люди никогда не тушуются перед трудностями. В особенности если их можно преодолеть с помощью универсального и привычного инструмента — денег.
Только когда хлопнула дверь за Чоном, я наконец заметил, что скоро сварюсь как рак — сверху на меня изливался кипяток.
Выругавшись, я добавил холодной воды и на несколько минут отключил восприятие внешнего мира, окунувшись в медитацию восстановления.
Жизнь уже не казалась мне постылой и ненужной.
Назад: Опер
Дальше: Опер