ВМЕСТО ЭПИЛОГА
В начале XXI века города и веси России не так часто будоражили заказные убийства, как в знаменитые 90-е годы века предыдущего. Но то, что случилось в городе N, оказалось происшествием из ряда вон выходящим.
В одну ночь были убиты два человека, относящихся к «сливкам» общества. Один из них был известный бонвиван и прожигатель жизни Филипп Сеньковский, а другой — подданный Германии доктор Эдвард Кёниг, державший дорогую частную клинику, в которой лечились почти все городские бизнесмены и чиновники. Их убили из одного и того же оружия — пистолета «Макаров» с глушителем. Пистолет нашли возле постели Кёнига.
Естественно, убийство доктора (равно как и Фила Сеньковского), как почти все заказные убийства, так и не было раскрыто, хотя этого настоятельно требовал посол Германии и один из олигархов; он выделил некую сумму сыщикам, расследующим это дело, чтобы они работали в поте лица, и пообещал им большую премию в случае успеха. Постепенно происшествие забылось, затянулось паутиной времени, и вскоре в городе мало кто мог вспомнить, что собой представляли Фил Сеньковский и Эдвард Кёниг.
Но это к слову. После всех этих событий прошло два года. Перенесемся в хорошо известную многим российским подданным (нередко бывшим) страну с теплым климатом и лазурным морем. В одном из провинциальных приморских городишек некий господин Андре Вирен купил небольшой, но весьма уютный коттедж с садом и бассейном на самом побережье, где и поселился то ли с сестрой, то ли с женой. По крайней мере, прелестная девушка носила ту же фамилию и звали ее Ксения.
Возможно, жители городка и не обратили бы на них особого внимания, но они привезли с собой совершенно уникального серебристо-пепельного кота-красавца. Он был таким сильным и громадным, что его боялись не только коты, но и псы. Что касается городских кошек, то они просто взбесились, устроив жесточайшую конкуренцию, чтобы стать подружками этого сногсшибательного заграничного кавалера.
Андрей и Ксана завтракали. Их нельзя было узнать. Ксане пришлось потратить энную сумму, чтобы им изменили внешность и сделали операции по удалению чипов, служивших радиомаяками. Оказалось, что и Ксане вживили «жучка» в черепную коробку. После пластической операции она стала еще прелестней, а загорелое до черноты лицо Тинга утратило жесткость черт.
- Господи, как хорошо, что я нашла эту фотографию! — с нежностью глядя на Тинга, сказала Ксана. — Как я тебя, братик, люблю!
- Будет тебе, сестричка, — улыбнулся он в ответ. — Ты ешь, а то все остынет.
- Не остынет. Уже становится жарко.
- И то верно…
Ксана немного помолчала, а затем умильно заглянула в глаза Тингу и попросила:
- Расскажи мне о наших родителях и как все случилось.
- Ксана! Я ведь уже рассказывал.
- Это когда было… — По лицу Ксаны пробежала тень. — Еще там, в другой стране и в другой жизни, — будь она неладна! — о которой мне хочется забыть. Но не получается… — От нахлынувших воспоминаний лицо девушки покрылось бледностью; но она сумела взять себя в руки и повторила свою просьбу: — Ну пожалуйста, расскажи.
- Ладно, слушай. Мама и папа очень нас любили. Особенно тебя. Ты была такой шустрой, такой симпатичной крохой… — Тинг рассказывал долго, вспоминая даже мелкие, несущественные подробности из их прошлой жизни; он понимал, что для Ксаны это очень важно. — А потом, когда взорвался котел на атомной станции, нас эвакуировали. Мы уехали на своей машине. Папа работал в каком — то исследовательском институте, занимался атомной энергетикой. Я помню, что было темно, шел дождь, и отца, наверное, ослепили фары идущего навстречу грузовика. А дальше… дальше удар — и все, провал памяти. Я очнулся лишь в больнице. Там мне и сказали, что папа и мама… В общем, их не стало. Они ведь находились впереди, а мы на заднем сидении. Что касается тебя, то о тебе никто и не заикнулся. Уж не знаю, почему. А я не спросил. В тот момент я был настолько заторможен, что не понимал, где нахожусь и что со мной происходит. Мало того, я напрочь Забыл даже свое имя.
Глаза Ксаны наполнились слезами. Она тихо всхлипнула.
- После выздоровления (я пролежал в больнице около двух месяцев) меня отдали в детский дом. Но почему так получилось, что нас разъединили, определив в разные детские дома, я не знаю. К сожалению, родственников мы не имеем. Поэтому искать нас было некому. Со временем у меня начали появляться некие нестандартные способности… ну, ты это уже знаешь. Наверное, от сильного удара по голове при аварии, а может, после облучения. Трудно сказать. Мною заинтересовался целый исследовательский институт. И как потом оказалось, не только… Я учился на физмате, а потом меня определили в школу внешней разведки, где я обучался по специальной программе: увеличивал свою ментальную силу, учил шифры и коды, английский язык… ну и так далее. Меня ориентировали в основном на Англию и Америку. А на датском языке мы разговаривали в семье. Ведь мы потомки датчан, которые приехали в Россию еще во времена Екатерины II.
Тинг взял бокал белого вина и отхлебнул пару глотков.
- Ну, а потом начался развал Союза, и мы оказались никому не нужны. К тому же, полный курс обучения я так и не прошел. Некоторое время подрабатывал, где придется и как придется, даже — стыдно сказать! — примкнул к бригаде наперсточников. А что было делать? Ведь я не имел ни какой-нибудь прикладной профессии, ни крыши над головой. Правда, пробыл я среди наперсточников недолго. Меня потянуло в бродячий цирк. Там я двигал взглядом предметы и разбивал кирпичи, не прикасаясь к ним руками. В цирке на одном из представлений меня и заметил этот доктор Кёниг…
- Что он от тебя хотел?
- Не он, а они. Кёниг всего лишь пешка, дипломированный дрессировщик. За ним стояли большие силы. Меня готовили убивать. Притом не абы кого. Теперь мне это уже понятно. Меня так натаскали по части этикета, что я могу свободно вращаться в любом обществе. Зачем, спрашивается? А затем, что я был нацелен на сильных мира сего, к которым охрана не подпускает случайных людей даже на пушечный выстрел.
- Это все милость провидения… — почти шепотом сказала Ксана.
- Ты о чем?
- То, что сначала ты нашел фотографию родителей в нашей бывшей квартире, а потом я отыскала ее уже в твоем рюкзаке, — это не просто так. И то, что я хранила столько лет свой снимок, где были изображены папа и мама, тоже не случайность. А ведь я — страшно вспомнить! — их ненавидела. Думала, что меня бросили. Нет, все это не случайно!
- Возможно. Скорее да, чем нет. Как бы там ни было и что бы там ни было, но теперь мы вместе.
- Да, вместе. На всю оставшуюся жизнь…
Ксана взяла ладонь Тинга, положила на нее свою голову и закрыла глаза. Тинг нежно погладил ее волосы и улыбнулся. Сидевший на соседнем стуле Кот то ли чихнул, то ли презрительно фыркнул — что это еще за телячьи нежности?
notes