Глава 32
Сооружений и зданий я насчитал немного, и все они имели заброшенный вид. Но чутье, благодаря которому я заставил свою команду не высовываться, меня не подвело. Спустя какое-то время между зданиями мелькнула фигура в камуфляже, а затем и другая. Обе личности (физиономий я не смог рассмотреть из-за большого расстояния) имели боевое оружие – автоматы Калашникова. Похоже, это были часовые.
– Как ты догадался, что там не все чисто? – удивленно спросил Зосима, с тревогой глядя на обветшалые приземистые здание, похожие на воинские казармы, которые перекрывали нам прямую дорогу на областной центр.
– Ничего сложного, – ответил я, поняв, о чем спрашивает мой приятель. – Комплекс заброшен, а дорога, которая ведет к нему, в таком состоянии, будто по ней ездили еще вчера.
– Верно… – несколько сконфуженно почесал в затылке Зосима. -А я и не заметил. Старею, глаза уже не те…
– Глаза здесь ни при чем. Просто у меня большой опыт в таких делах. Посмотри левее. Там на бугре стоит домик с мансардой. В нем, единственном, все окна целы. А труба как будто с зонтиком и сильно закопчена.
Догадываешься, что это значит?
– Дык, это… никак нет, – почти по-военному ответил Зосима и от смущения крякнул.
– В домике сторожка и наблюдательный пункт. Металлический зонтик на трубе служит рассекателем дымных струй. Это чтобы ни с земли, ни с воздуха дым нельзя было заметить. Кстати, и крыша на сторожке недавно покрыта толем. А теперь внимательней присмотрись к мансарде. Что-нибудь видишь?
– А как же! – обрадовался Зосима. – С биноклею кто-то там сидит. Зайчики от оптики бегают.
– Вот видишь, оказывается все не так и сложно. Поэтому не высовывайтесь, чтобы нас не заметили. Зосима, а ты, случаем, не знаешь, что здесь раньше было?
– Разное люди говорили… – уклончиво ответил Зосима.
– Что значит – разное?
– Местные боялись сюда ходить. Тут до перестройки военные были.
– Ракетный гарнизон?
– Не знаю, объект шибко засекреченный был. Помню, в этих местах еще в начале восьмидесятых один наш косолапых промышлял. Тогда их здесь было много. Ему, дураку, говорили, чтобы он поостерегся и не лазил там, где его не просят. Дык, разве вставишь кому-нибудь свой ум. Однажды пошел он на охоту – и сгинул.
Кинулись искать – куда там. Дошли мужики до того места, где подъем на первый перевал, – помнишь горушку? – а там их уже военные ждали. Повернули кругом, надавали пинков под зад и предупредили, что в следующий раз накормят их свинцовым горохом. Такие дела… А тот, который на медведей ходил, так и не объявился. Исчез без следа, будто его и не было.
– Может, в трясине утонул или лесной хозяин задрал? Такое бывает.
– Бывает. Но не в нашем случае. С ним была его собака, лайка. Хороший породы кобель, медведя брал.
Редкий пес, дорогой. Так его потом видели. Спустя два или три года, на охоте. Но хозяин у него был другой, какой-то военный в больших чинах.
– И что из этого следует?
– Дык, разве непонятно? – искренне удивился Зосима.
– Мне – нет. Уж извини, я не всегда бываю востер.
– Пес не мог допустить, чтобы медведь заломал хозяина. Сначала косолапый должен был задрать кобеля.
Лайка, которая идет на медведя, так обучена. Это не человек, она не предаст и не струсит. Пес сражался бы до последнего. А если все-таки охотник попал в трясину, кобель должен был вернуться в деревню. Но не вернулся.
– Выходит, вашего охотника военные приговорили. А пса пожалели из-за его породистости. Весьма возможно… Лайка легко привыкает к другому хозяину.
– И мы все так думали.
– А в правоохранительные органы не обращались?
– Вдова обращалась…
– Ну и каков результат?
– Отписку прислали. Пустышку. Деревенские не удивились. Ежели в наших лесах кто пропадал, то всегда с концами. Опосля того случая мы лет двадцать сюда не ходили. Потом, правда, осмелели, – это когда магазинные полки стали пустыми – и начали рыскать по лесам в поисках дичи где попадя. Но Кадья все равно стояла особняком. Если сюда и забредали, то не дальше того озера, где был наш первый привал. Там много рыбы, – ну, ты сам видел, жаль, что клев был плохим – и мы ее ловили сетью, в основном зимой. Что касается чужих охотников и рыбаков, не местных, то про них мне ничего не известно.
– Значит, бывший военный объект…
Я достал из рюкзака бинокль и начал внимательно разглядывать строения, благо солнце находилось за моей спиной, и я мог не бояться, что меня выдадут блики от оптики. Комплекс явно был построен военными, но, руководствуясь своим опытом, я мог точно сказать, что это не наземные сооружения ракетной базы.
– Ну, что там? – нетерпеливо спросила Каролина, которая мыкалась позади меня.
– Опасность, миледи, – ответил я, не отрывая глаз от бинокля. – Здесь находится объект повышенной опасности. Очень нехорошее место. И самое скверное заключается в том, что нам нужно его как-то обойти, а это большой крюк, притом по жуткому бездорожью. Печально. Дорога, вон она, рукой подать. Выходи на нее и топай, как по проспекту. Мечта, кто понимает.
– Неужели пойдем в обход? – с тоской спросила Каролина, которая совсем выдохлась, несмотря на то, что теперь шла налегке.
– Погоди чуток, дай подумать…
Объект, несмотря на запущенный вид, и впрямь был очень серьезный. Присмотревшись, – уже со второй или третьей попытки – я едва не уронил бинокль от удивления: посреди квадратной площадки, похожей на армейский плац, окруженный длинными зданиями барачного типа, стоял, накрытый маскировочной сеткой, самый что ни есть настоящий вертолет! Только четырехместный, если судить по габаритам.
Это открытие мне совсем не понравилось. Час от часу не легче, подумал я. Теперь у меня почти не осталось сомнений, что нам преградили короткий путь к областному центру не военные, а сотрудники какой-то коммерческой структуры, возможно, криминального плана. И было их там явно больше, чем двое.
Но что они забыли в этой глухомани? Неужели грибы и ягоды заготавливают? А казармы приспособлены под консервные цехи? Весьма сомнительно… Тогда что им здесь нужно, черт возьми!?
А вдруг это база бандитов Ильхана, которые заняли пустующие помещения брошенного армией спецобъекта на время поисков Каролины? Расположение очень удачное, прямо у нас на пути, из областного центра можно по дороге легко доставить продукты и горючее для вертолета, комплекс хорошо укрыт от нескромных глаз…
Нет, не получается. Сторожка явно обжита давным-давно. И не простыми людьми. Чего стоит один "зонтик" над печной трубой. Хитро устроено. Несомненно, здесь поработали специалисты по маскировочным мероприятиям.
Видимо, людям, которые заняли объект, есть что скрывать. Все это, вкупе с вооруженной охраной, вызывало даже не опасения, а самый настоящий мандраж. Нам только и не хватало наступить на мозоль еще одной организации, которая не будет церемониться в выборе средств, чтобы сохранить втайне свое месторасположение.
– Делать нечего… – Я тяжело вздохнул. – Все-таки придется искать обходной путь. Охрана объекта с автоматами нас точно не будет встречать пирогами.
– Дык, это и ежу понятно, – подтвердил Зосима.
У него была старческая дальнозоркость, поэтому он видел все, что творилось возле зданий, не хуже, чем я в бинокль.
– Я этого не переживу… – простонала Каролина, с отчаянием глядя на свои когда-то шикарные спортивные тапочки, превратившиеся в лапти дореволюционного крестьянина-бедняка, каким его рисовали художникипередвижники. – Лучше добейте меня здесь, на этом месте.
Рваные донельзя тапочки держались у нее на ногах только благодаря многочисленным веревочкам и проволочкам, которые отыскались в карманах "охотничьих" шаровар Зосимы. Впрочем, наша с Зосимой обувь тоже каши просила. Особенно ей досталось на Кадье, где было много участков с каменной щебенкой, имеющей острые края.
– Не опережай события, – буркнул я раздраженно. – Если нас поймает охрана этой шарашкиной конторы, твое желание может исполнится гораздо раньше, чем ты думаешь.
Зосима притворился, что не расслышал моих слов. Он сосредоточенно разглядывал свою трубку, будто надеялся, что вот-вот она превратится в сестру скатерти-самобранки и задымит ароматным дымком. Табак в его кисете уже закончился, и он налегал на мои сигареты, которые я экономил, как только мог.
Я положил ему норму – три штуки в день. Как себе и Каролине; ее тоже пришлось пожалеть. Зосима вздыхал, маялся, особенно на привалах, заискивал, но я был неумолим, так как мой табачный НЗ, блок сигарет, таял на глазах.
– Ладно, поднялись… – Я спрятал бинокль. – Обойдем это осиное гнездо с правой стороны. Прошу вас – будьте предельно осторожны. Общаться придется условными знаками. Показываю…
Обучение длилось не более двух минут. После этого мы углубились в лесок, который карабкался на крутой склон. Мне почему-то думалось, что охранники таинственного комплекса поленятся лезть на верхотуру.
Я ошибся. Ах, как я ошибся! Усталость и недоедание сыграли со мной злую шутку. Я мог бы догадаться, заметив вертолет, что охраняют это подозрительное место весьма тщательно и профессионально. Но не догадался…
Нас взяли элементарно. Небольшая полянка, по которой мы шли, неожиданно вздыбилась, и перед нами словно из-под земли выросли три фигуры в маскхалатах, утыканных ветками и пучками травы.
Я даже не пытался что-либо предпринять: на нас смотрела черными пустыми глазами автоматных стволов сама смерть. У меня не было ни капли сомнений, что эти парни с бандитскими физиономиями, раскрашенными сажей, будут стрелять, не колеблясь.
Они деловито и сноровисто обыскали нас, связали руки и, грубо подталкивая, повели вниз по едва приметной тропинке. Все это охранники таинственного комплекса проделали практически безмолвно и без эмоций, словно они ловили таких клиентов, как мы, каждый день.
Время от времени, улучив момент, я с тоской поглядывал на свою команду. Это не веревкой были связаны мои руки, а любовью. Я неожиданно понял, что и Зосима, и Каролина мне очень близки и дороги.
Конечно, не будь их, я бы внес в диспозицию некоторые коррективы. Парней где-то неплохо обучили, но до волкодавов-ликвидаторов ГРУ им было далеко. Это я видел и по походке, и по тому, как они обращаются с оружием, и по другим, очень мелким, нюансам поведения, которые в состоянии разглядеть только весьма искушенный взгляд.
Увы, я не мог неразумным поведением подставлять друзей по несчастью. Не имел морального права. К тому же в глубине души у меня еще теплилась надежда, что все обойдется: что эти парни все-таки военные, что теперь зона не такого уровня секретности, как была прежде, и что доллары Каролины послужат нам пропуском.
Нынче все покупается и продается, так почему не скрасить скучную, полуголодную жизнь солдатиков и их командиров такой козырной мздой? Нам не нужны тайны, о которых знают все, кому не лень, за рубежом, но которые недоступны нашим гражданам из-за косности бывших парторгов, этих уникальных и живучих, как тараканы, приспособленцев, до сих пор продолжающих хранить штамп на все случаи жизни с надписью "НЕЛЬЗЯ".
Вблизи здания и сооружения имели еще более запущенный вид, нежели когда я наблюдал их через бинокль.
То, что в оптику гляделось невинными пятнышками на стенах, превратилось в проплешины от обвалившейся штукатурки.
Металлические фермы и эстакады, казавшиеся ажурными и стройными, вблизи представляли собой переплетение немыслимо ржавых элементов конструкций, готовых вот-вот рухнуть на землю. А мозаичный зеленый ковер, устилавший плац, оказался сорной травой и мелкими кустиками, взломавшими потрескавшийся и вздыбившийся асфальт.
Нас завели в сторожку и оставили в пустующей комнате без окон. Это было пределом моих мечтаний в создавшейся ситуации. Мне край нужно было пошептаться с Каролиной и Зосимой, чтобы на грядущем допросе придерживаться какой-то одной версии.
Пока мы шли под конвоем, такой возможности я был лишен. Нам не разрешали даже чихнуть. В какой-то момент, не выдержав большого внутреннего напряжения, Каролина попыталась заговорить с одним из парней, но тут же получила пинок, от которого у нее едва дух не отшибло.
Сторожка и впрямь содержалась в отменном состоянии. Даже в нежилом помещении, куда нас определили, пол был покрашен, а стены побелены. Мебели в комнате не оказалось, и мы уселись прямо на пол.
– Иво, кто эти люди? – спросила Каролина немного надтреснутым от волнения голосом.
– Не знаю, – ответил я громко. – Какие-то военные. Хорошо, что мы все-таки выбрались из леса. Надо же так заплутать… – Я перешел на шепот: – Сидите тихо и слушайте. Придвиньтесь поближе. В комнате могут быть микрофоны. Слушайте и запоминайте: мы пошли в лес на пикник, попали в трясину, еле выбрались, потеряли ружье и съестные припасы, заблудились. В общем, почти так, как на самом деле. Это чтобы не завраться. Держитесь за эту версию руками и ногами!
– Дык, это понятно… – Зосима изо всех сил старался держаться с достоинством.
– Деньги нашли? – спросил я Каролину – все так же шепотом.
– Нет, – ответила она, касаясь губами моего уха; это было очень приятное ощущение. – Деньги в нагрудном кармане комбинезона. Они там не искали.
– Постеснялись, – ухмыльнулся я в темноту. – Придется нам раскошелиться – дать взятку, чтобы нас отпустили.
– Нам?
– Извини, не так выразился, – тебе. Ты у нас будешь выступать в качестве богатенького Буратино.
– Мне сейчас хочется быть не Буратино, а черепахой Тортиллой. Залезть бы в ее панцирь, лечь где-нибудь на дно тихого пруда и чтобы глаза мои не видели подлых и злобных Карабасов.
– Да ты, оказывается, романтическая натура. Никогда бы не подумал.
– Перестань шутить! Мне не до шуток.
– Все, умолкаю. И прошу вас, друзья: успокойтесь и будьте предельно сосредоточенными. Будьте естественными и не забывайте ни на миг, что мы самые обычные граждане, забредшие сюда в силу обстоятельств.
Каролина прижалась ко мне потеснее (я и не подумал возражать), а Зосима шумно вздохнул. Больше говорить было не о чем. Каждый остался наедине со своими мыслями.
Мне вдруг показалось, что в наступившей тишине я отчетливо слышу, как моя жизнь, словно вода из ладоней, по капле утекает в вечность. Это было пронзительное чувство, сродни прозрению. Я вдруг понял, что все наши ухищрения ни к чему не приведут и нас отсюда живыми не выпустят.
