Глава 27
Похоже, Кир Кирыч и Дейзик и не думали ложиться спать. Они сидели возле стола в мастерской и тоскливо смотрели на пустую бутылку из-под водки, возвышающуюся среди огрызков вавилонской башней.
– Привет, – сказал я не очень бодрым голосом и поторопился под душ.
Когда я спустя какое-то время вернулся к ним, то застал их в тех же позах. Создавалось впечатление, что они позировали для невидимого художника.
– Отчего пригорюнились, орлы? – спросил я с наигранной приподнятостью, переодеваясь в свежую одежду.
– А то ты не знаешь, – буркнул Кир Вмазыч.
– Ага… – кивнул Дейз и посмотрел на меня с осуждением.
– Не знаю, просветите.
– Вот! – обличающим жестом указал Кир Кирыч на пустую бутылку. – Вот до чего ты нас довел. Мы сидим здесь, как заключенные. Нос не можем высунуть наружу.
– Ты хочешь сказать, что вы выпили всю водку!?
– А что там было пить…
Кир пренебрежительно ухмыльнулся.
– Ни фига себе… – Я и впрямь был изумлен. – Ведь еще вчера у нас было больше двадцати бутылок!
– Это было не вчера… – Кир Кирыч посмотрел на часы, которые показывали третий час ночи, – а позавчера.
– Да-а, мужики, вы сразили меня наповал…
С этими словами я достал бутылку виски, которую не забыл положить в сумку, когда уходил из дому, сел за стол и налил себе полстакана. Заметив, как оживившийся Кир Вмазыч судорожно сглотнул слюну, я поторопился предупредить:
– Вы свою порцию вылакали, так что не распускайте слюни.
Кир Кирыч промолчал, хотя это далось ему тяжело, но Дейз не выдержал и сказал:
– Не ожидал я…
– Чего ты не ожидал?
– Так друзья не поступают.
– Да? – Я добавил в свою речь, сколько мог, сарказма и продолжил: – А не оставить уставшему после всяких небезопасных перипетий другу хотя бы двести грамм – это как, по-дружески?
– Извини. Так получилось… – ответил смущенный Дейз, опуская голову.
– Понятно. Объяснение исчерпывающее. Ни прибавить, ни убавить.
Сказав это, я выпил и жадно набросился на еду. Только теперь я понял, как сильно проголодался. Кир Кирыч и Дейз молча наблюдали за моими гастрономическими упражнениями. Из еды на столе была лишь колбаса из недорогих сортов и сухой хлеб; но мне и эти продукты показались изысканным угощением.
– А вы чего сидите, как засватанные? – спросил я с набитым ртом у страдальцев.
– Оказывается, ты еще и садист, – пробурчал Кир Кирыч, наградив меня уничижающим взглядом.
– Разве я нанялся к вам официантом? Наливайте, вы, идолы. Я не могу пить один.
– Иво! – вскричал от переизбытка чувств Дейзик. – Прости меня, я был не прав.
– А что скажет Кир? – требовательно спросил я нашего радушного хозяина.
– Не обижайся, Иво. Ошибка – это не преступление. Каждый может ошибаться…
Он торопливо налил себе и Дейзу и выпил свою порцию виски одним глотком.
– Как твои успехи? – спросил Кир осторожно.
– Ситуация усложняется, – ответил я и нахмурился.
Я намеренно выбросил все из головы, пока мылся. Но теперь мрачные флюиды сжали черепную коробку в тиски, пытаясь проскользнуть внутрь и вконец подорвать мою нервную систему.
– Даже так? – невольно вырвалось у Кира.
Кир Вмазыч, несмотря на выпитое виски, побледнел. При всем том, он был очень даже неглуп. И на "жареные" ситуации имел потрясающий нюх, который он приобрел в сражениях за наследство со своей бывшей супругой.
– Даже так, – кивнул я утвердительно.
– Тогда мы пропали…
Кир произнес эту фразу невнятно и я не понял – это вопрос или утверждение. Но уточнять не стал.
– Я сваливаю спать, – сказал я, зевая. – Завтра у меня много дел. Просьба песни петь вполголоса.
– Какие песни!? – До Дейза только сейчас дошло, о чем идет речь. – Какие песни!? Иво, ты соображаешь, что говоришь!?
– Не паникуй, Дейз. Чему быть, того не миновать.
– Как ты можешь быть таким спокойным!?
– Это только видимость, Дейз. Только видимость спокойствия… – Я помолчал немного, и добавил: – Дейз, похитили Каролину…
Наверное, я поступил глупо, сообщив о похищении Каролины двум своим приятелям. Они и так были здорово напуганы. Но мне очень хотелось хоть с кем-нибудь поделиться своими горестями. Вполне естественное человеческое желание.
– Что-о!?
Дейзик и Кир Кирыч воскликнули в один голос. Для них эта новость была из разряда шокирующих. А что говорить тогда про меня…
– Но кто и почему!? – Это уже спросил Кир.
– Не знаю, – ответил я коротко.
Они не должны знать больше того, что я сказал и что им было известно. Иначе вся правда может оказаться для этих творческих натур чересчур тяжелым грузом.
Каждому свое: кто-то должен работать головой, а кто-то руками; и кулаками. Девиз не нов и не мною придуман. В обиход его ввел, судя по всему, сам Господь, когда творил землю и людей, разделив их на овнов и козлищ.
– Надо заявить в милицию! – сказал Дейзик.
– Думай, что говоришь, – буркнул Кир Кирыч.
– А что, я не прав!? – запетушился Дейз. – Это их работа.
– Наивный… – Кир налил себе грамм пятьдесят и выпил. – Ты когда-нибудь детективы читал?
– Делать мне больше нечего…
– Дитя компьютерного века, – снисходительно ухмыльнулся Кир. – Поразительное невежество во всех житейских вопросах. Такое впечатление, что вас выращивают в пробирках по заранее составленной программе.
– Ну, это уже оскорбление… – Дейз надулся.
– Отнюдь. Не оскорбление, а констатация фактов. Человек, который не любит и не хочет читать – неважно что – не может считаться полноценным. Вспомни библейское – "сначала было слово". А слово – это сначала озвученная, а затем записанная мысль, растиражированная в огромном количестве экземпляров.
Если эта цепочка прерывается или какое-то ее звено выпадает, нарушаются естественный процесс развития человеческого общества.
– Не нужно мне читать лекции, – отрезал Дейзик. – Я тоже учился в школе. И вообще – какое отношение имеют мои литературные пристрастия к похищению жены Иво?
– Самое непосредственное. Человека похищают не ради забавы. Значит вскоре похитители должны потребовать выкуп.
– Книга – школа жизни… – Дейз саркастически покривился. – Мотивы у похитителей могут быть самые разные.
– Верно. И все равно к милиции лучше не обращаться. По крайней мере до тех пор, пока не наступит хоть какая-нибудь ясность в этом деле.
"Твоими бы устами, Кир Кирыч, да мед пить, – подумал я. – Ясности в этом деле не больше, чем света в глубоком подземелье света. А что касается милиции… Для меня этот путь точно закрыт".
– Все, мужики, диспут перенесем на утро, – сказал я устало. – Я сейчас ровным счетом ничего не соображаю. Пока…
Мне снились непонятные сны. Это не были кошмары, но в них присутствовала какая-то недосказанность, загадка, которую я тщетно пытался разгадать.
Поэтому я проснулся с чувством неудовлетворенности и даже обиды на свою несообразительность. Мне казалось, что еще бы чуть-чуть и разобранная на мелкие мозаичные кусочки ситуация могла сложиться в ясную картину – ответ на вопросы, мучившие меня последние несколько дней.
Кир Кирыч и Дейзик так и остались спать в мастерской. И конечно же, бутылка виски приказала о себе долго помнить.
Побрившись и приняв душ, я бесцеремонно растолкал приятелей. Они пытались отбрыкиваться, но я был неумолим. Мысль, которая сформировалась во время бритья, постепенно начала приобретать зримые очертания. Но для воплощения ее в жизнь мне нужен был Кир Вмазыч.
– Это был черный день в моей жизни, когда я с тобой познакомился, – бурчал Кир, тащась в ванную. – Мало я намыкался со своей стервой, так еще судьба подбросила мне подарок в виде таких друзей.
– Не ропщи на судьбу, – сказал я назидательно. – Ее нить сплетена задолго до твоего рождения. Поэтому смирись и помни, что в жизни ничто не бывает случайным.
– Этот философский спор был бы уместен, скажем, месяц назад, – ответил Кир уже с порога ванной. – А сейчас не до жиру…
И он со злостью хлопнул дверью.
Я сокрушенно вздохнул, в душе соглашаясь с Киром, и перевел взгляд на Дейзика. Компьютерный гений бессмысленно таращился на окно, где противно жужжала большая зеленая муха.
– Убей ее, – сказал Дейз, с отвращением морщась.
– Зачем?
– Эта тварь – дьявольское отродье. Большое количество таких мух предвещают неприятности.
– А одна?
– Это шпион, посланный мушиной шоблой на разведку.
– Ты где об этом узнал?
– В "Интернете". Там много чего есть…
– Да уж… – Я саркастически ухмыльнулся.
– Не веришь?
– Насчет "Интернета" верю. А что касается мух… Но не буду спорить.
Я нашел какую-то тряпку и совершил преступление с точки зрения последователей некоторых вероучений – размазал муху по стеклу. Если честно, то и я терпеть не мог мух, а в особенности комаров и прочую кровососущую нечисть.
В свое время эти "божьи твари" столько из меня кровушки попили…
Когда я возвратился домой после цикла тренировок на выживание в сельве, то первой работой, которую я сделал в своем казенном жилище, была установка густых противомоскитных сеток на окнах. Потому что даже крохотный безобидный комарик своим зудом нагонял на меня бессонницу и состояние, близкое к бешенству.
Вернулся Кир Кирыч. Он немного оттаял и даже снизошел до того, что включил электрочайник. Пока Дейз плескался под душем, я спросил:
– Кир, мне помнится, у тебя есть приятель в лесной охране.
– Ну есть…
– А поскольку с разной мелкой сошкой ты уже давно не водишься, значит, он большой начальник.
– Допустим.
– Так допустим или точно?
– Точно. А зачем тебе?
– Я так думаю, у них есть вертолет. Верно?
– Да. Мне как-то довелось летать на нем.
– На охоту?
– Ну…
– Это подтверждает общеизвестный тезис, что самые злостные браконьеры те, кто поставлен охранять живую природу.
– У нас была лицензия, – живо возразил Кир Кирыч.
– А ты ее видел?
– Мне говорили…
– Ладно, пусть их. Не об этом речь. Ты можешь составить мне протекцию?
– В смысле?..
– Позвони своему приятелю-начальнику из лесной охраны и скажи ему, что я твой друг, надежный человек и чтобы он отнесся ко мне с доверием. Это несложно?
– В принципе, нет… – Кир был озадачен. – А зачем он тебе?
– Надо, Кир, надо. Ты уж извини, но пока я не могу это сказать.
– Все темнишь, темнишь…
– Боюсь вспугнуть удачу. Сказанное слово – что гром в утренней тишине. Оно может достигнуть чужих ушей раньше, чем я доберусь до головы, к которой они прицеплены.
– И то верно… А откуда я должен звонить? Ведь мой телефон отключен. Между прочим, с твоей подачи.
– Позвонишь с телефона-автомата.
– Но для этого придется выйти на улицу…
– М-да… Верно. Слушай, а как насчет твоих соседей? Ты, случаем, с ними не в ссоре?
– На фиг они мне нужны. Я с ними не общаюсь.
– Придется пообщаться, – сказал я жестко. – Скажи, что твой телефон накрылся.
– А мобилка?
– И она тоже. По пьянке можно потерять все, что угодно.
– Однако… хорошо ты обо мне думаешь…
– Я ничего не думаю. А соседи знают, что ты ведешь веселый образ жизни. Так что любое твое объяснение примут за милую душу. К тому же (я в этом уверен) им очень даже хорошо известно, что сосед у них – гениальный художник.
Сознаюсь, тут я подпустил Кир Вмазычу леща. Творческие люди очень падки на лесть и похвалу. Увы…
Меня оправдывало лишь то, что я сказал почти правду. Кир и впрямь был незаурядным художником.
– Поэтому, – продолжал я свой панегирик, – такому человеку, как ты, они просто не могут отказать в такой малости. Только… – Я скромно потупился. – Только ты сначала позавтракай и выпей кофе. А то от тебя несет таким амбре…
Кир Непросыхающий от моих слов расцвел и заметно оживился. По-моему, на последние фразы он просто не обратил внимания. Но кофе все-таки выпил, хотя по его блудливым похмельным глазам я понял, что он с гораздо большим удовольствием хлобыстнул бы стаканчик виски или водки.
– Ну, я пошел…
Кир с сомнением и опаской посмотрел на дверь, словно за ней мог таиться неведомый науке зверь, затем тяжело вздохнул и вышел из мастерской. У него был такой вид, словно ему предстоял не телефонный разговор, а диверсия во вражеском тылу.
Я так и остался стоять у двери, дожидаясь его возвращения. От разговора Кир Кирыча с пока незнакомым мне начальником слишком многое зависело, поэтому на душе у меня было неспокойно.
