Глава 19. БЕРЛОГА КРАПЛЕНОГО
Крапленый пил запоем уже третий день. Вчерашним вечером к нему было сунулся Зуб – и едва унес ноги подобру-поздорову. Крапленый допился до белой горячки и при виде старого дружка, не узнав его, схватился за «парабеллум». Хорошо, Маркиза завопила дурным голосом и повисла на руке своего постояльца. Глядя в безумные буркалы Крапленого, Зуб едва не обмочился с испугу. А когда выскочил на улицу, то чесал без оглядки, не останавливаясь, добрый километр, не помня, куда он торопится и зачем…
Маркиза, неумытая, растрепанная, бестолково суетилась у заваленного объедками стола.
Крапленый сидел, в чем мать родила, на скомканной постели, по-турецки поджав ноги, и закусывал очередную рюмку соленым огурцом.
Час был утренний, и он еще не дошел до состояния полной невменяемости, что случалось только к вечеру.
– Э! Иди сюда! – позвал Крапленый Маркизу; она в этот момент грызла моченое яблоко.
Маркиза покорно засеменила к кровати.
– Дай! – вырвал Крапленый огрызок и швырнул на пол. – Танцуй! Да не так, мать твою…
Он рывком сорвал с Маркизы кофточку, при этом оборвав нитку янтарных бус, градом застучавших по полу.
Угодливо хихикая, Маркиза сама сняла все остальное и закружила по комнате в каком-то нелепом танце, высоко поднимая ноги и размахивая руками, как ветряная мельница крыльями.
– Хорошо… Опа, опа! Ух ты… – хлопал в ладоши Крапленый. – Нет, постой! Ставь пластинку.
Цыганочку. С выходом…
Он соскочил с кровати и притопнул ногой:
– Эх, ма!..
И в этот миг в дверь постучали.
Хмель слетел с Крапленого в мгновение ока. Злобно ощерившись, он бросился к постели и вытащил из-под подушки «парабеллум». Натягивая одной рукой брюки, свистящим шепотом приказал:
– Посмотри, кто там! Да халат накинь, дура!
Бессмысленно ухмыляясь, Маркиза пыталась застегнуть пуговицы халата, но вялые руки все делали невпопад. Так и подошла она к двери расхристанной.
– Открывайте, черт бы вас побрал! – раздался из-за двери голос Профессора.
– Фу-у… – вздохнул с облегчением Крапленый и потянулся за рубахой. – Впусти, – кивнул он Маркизе.
Профессор быстро прошел внутрь, на ходу протирая запотевшие очки. Окинул неодобрительным взглядом захламленную комнату, он посмотрел на Маркизу, все еще воевавшую с непослушными пуговицами, крякнул в досаде и уселся на стул, поставив между сухих коленей старый, потрепанный зонт.
– Гудишь? – с ехидцей в голосе спросил он Крапленого, который в это время жадно припал к кувшину с квасом.
– Умгу… – кивнул тот и, наконец, оторвался от опустошенного кувшина. – Тебе какое дело?
– Это я так, к слову…
– Чего припылил, Профессор? Я же предупреждал, что в берлогу без моего ведома ни-ни. Или ты совсем глухим стал?
– Много на себя берешь, Крапленый! – неожиданно зло огрызнулся Профессор. – Разговор есть…
Он многозначительно прищурился и кивком головы указал в сторону Маркизы, которая ползала по полу, собирая рассыпанные бусины.
– Ну, пошла! – бесцеремонно вытолкал ее за дверь Крапленый. – Что там у тебя, выкладывай.
– Новое дело щупаешь? – спросил Профессор, с недобрым прищуром глядя в упор на обеспокоенного
Крапленого.
– С чего ты взял?
– Не темни, Крапленый! – вскочил на ноги Профессор. – Ты что, меня за сявку держишь?!
– А ты кто такой, чтобы мне тут понты бить!? – взъярился Крапленый, сжимая кулаки.
– Кто?
Профессор неожиданно успокоился и нехорошо улыбнулся.
– А никто, – сказал он елейным голосом. – Не пришей кобыле хвост. Покеда, Крапленый. Бывай здоров.
И Профессор направился к двери.
– Я выхожу из игры, – сказал он уже у порога. – С дуриками мне не по пути. Хлебай свою баланду сам.
– Погодь, не заводись, – сдался Крапленый, опуская глаза. – Мне бы твои заботы…
– Ты мои заботы не считал, – отрезал Профессор. – Но себе лапшу на уши вешать я не позволю.
– Лады, лады… – миролюбиво ответил Крапленый. – Извини, был грех. Но я тебе собирался рассказать.
– Оно и видно.
– Ты сначала выслушай…
Профессор внимательно слушал негромкий, торопливый говор Крапленого. Оратором его «ученик» никогда не был, и сейчас его речь местами была бессвязна, но основную мысль Профессор уловил сразу. И, неожиданно для себя, разволновался.
Дело, предложенное Крапленым, и впрямь было стоящим. Большое дело. И чертовски опасное. Но в случае удачи… Да, тогда и впрямь можно будет «завязать» накрепко с преступным прошлым и жить безбедно до конца дней своих, копаясь в огороде или сидя с удочкой над озером. Но понял Профессор и другое, конечно же, не высказанное собеседником: это последнее дело Крапленого, после которого он ляжет на дно надолго, а то и навсегда. А значит, делиться «наваром» со своими подельниками он, похоже, не собирается.
«Шалишь! – взволнованно думал Профессор, прикрыв старческие дряблые веки, чтобы не выдать своего истинного состояния Крапленому. – Кусок приличный, им и подавиться недолго. Деньги нужно считать, когда они в кармане. Хитрец, ох, хитрец… Но как обезьяна не вертится, а голая задница всегда наружу лезет. Будь спок, Крапленый, мы тоже не пальцем деланы, кое-что имеем про запас. Нужно будет кое с кем перетолковать…»
– Ну, как? – спросил Крапленый, слегка уставший от непривычно долгого монолога.
– Спешишь… – не поднимая на него глаз, все еще во власти собственных мыслей, ответил Профессор.
– Почему?
– Забыл Валета и Щуку? Пока мы не вычислим, кто нас «пасет», забудь о деле. До поры до времени посидим тихо.
– Но когда, когда?!
– Скоро, Крапленый. Уже скоро. Есть у меня соображения на этот счет… А про новое дело – никому. Слышишь – никому!
– Ты-то как пронюхал?
– Сорока на хвосте принесла… – растянул блеклые губы в ухмылке Профессор.
– Темнишь, мать твою!.. – запенился от злости Крапленый.
– Лады, лады… – миролюбиво проворковал Профессор. – От тебя секретов не держу. Михей рассказал.
– А этот… откуда?
– Не знаю. Мне он не докладывал. Сам у него спроси.
– Спрошу-у… – с угрозой протянул Крапленый.
«Попробуй… – торжествующе захохотал про себя Профессор. – Спроси… ветра в поле».
