Глава 12. КОСТЯ
У «вертушек» заводской проходной, в просторном вестибюле, толпились рабочие. Костя, подивившись про себя столь необычному в это время скоплению народа, протянул пропуск хмурому охраннику.
– Костя, погодь! – окликнул его знакомый голос.
Костя обернулся и увидел пушистые седеющие усы дяди Миши, его усталые, поблекшие от старости глаза.
– Здравствуйте, дядя Миша! – обрадовано воскликнул он – старый лекальщик был уже больше недели на больничном. – Как здоровье?
– Здоровье, Костик, сам знаешь какое… А вообще, пошел на поправку. Не в этом дело… Ты что, ничего не ведаешь?
Дядя Миша пытливо посмотрел на Костю.
Только теперь юноша заметил подозрительно покрасневшие веки старика, мокрую щеку и крохотную слезинку, запутавшуюся среди пожелтевших от табака волосков в седых усах.
– Что с вами, дядя Миша?
– Со мной? Со мной ничего… Ничего. Там…
Старый лекальщик махнул рукой в сторону стенда для объявлений и отвернулся, стараясь скрыть вновь набежавшую слезу.
Сердце в груди вдруг застучало неожиданно громко. Костя начал пробираться поближе к стенду.
Заводчане молча уступали ему дорогу, старательно избегая встречаться взглядами.
Костя посмотрел на плакат, прикрепленный к стенду, и едва не застонал от нестерпимой жгучей боли, на мгновение помутившей рассудок. Он закрыл глаза и пошатнулся. Его бережно поддержали, окружив плотной стеной.
Костя медленно сделал еще один шаг и прикипел взглядом к большой фотографии в траурной рамке – оттуда на него смотрел с неизменным ласковым прищуром названный брат Саша Кауров.
Черные строчки текста слились в серое пятно, прочерченное полосами и штрихами, и Костя никак не мог разобрать, что было написано на плакате. Будто ослепнув, он протянул руку, пытаясь нащупать ускользающие от него буквы, и чужим, охрипшим голосом спросил:
– Как… это… все?
– В авиационной катастрофе… – ответил кто-то из толпы.
Костя какое-то время пытался осмыслить сказанное.
И вдруг словно жгучая молния сверкнула среди темного хаоса, царившего в голове: «Сашка погиб…
Саша, брат!!!»
Ничего не видя перед собой, Костя резко обернулся и выбежал из проходной на улицу…
Очнулся он от своего полубредового состояния под вечер, в городском парке. Костя сидел на скамье у небольшого пруда, который окружали пышные, кудрявые вербы.
Кто-то спрашивал его:
– Эй, парень! Что с тобой?
Костя вздрогнул и обернулся. Позади стояли трое мужчин и с тревогой смотрели на его бледное, осунувшееся лицо.
Он с трудом расцепил окаменевшие челюсти и ответил, едва ворочая непослушным языком:
– Брат… погиб… Родной.
Костя так и сказал – родной. Слово это вырвалось помимо воли – крик осиротевшей души.
– Извини… Тяжело тебе, парень. Уж я-то понимаю. У самого… Эх!
Один из мужчин, полноватый, в роговых очках, вдруг начал торопливо открывать замки объемистого портфеля:
– Слушай, давай помянем твоего брата. И моих… Пусть земля им будет пухом…
Костя пил водку совершенно не ощущая вкуса, словно воду.
До этого он спиртного в рот не брал. Его приятели-грузчики, отнюдь не члены общества трезвости, не раз предлагали Косте «обмыть» очередную шабашку, но он в этом вопросе был тверд и непреклонен. Но сегодня ему было все равно…
Его случайные товарищи разошлись по домам под вечер. Только Костя, которого пугала перспектива вернуться в опустевшую квартиру Саши Каурова, остался сидеть на скамейке, погруженный в безрадостные думы.
Одиночество, к которому он уже давно привык, неожиданно стало постылым, невыносимо тяжким бременем. Жизнь потеряла смысл. Неподалеку, на летней танцплощадке, заиграл оркестр. Мимо Кости шли влюбленные парочки, шумные компании и одинокие люди преклонного возраста – им звучная медь саксофона и трубы навевала ностальгические воспоминания о давно ушедшей юности.
Костя поморщился в досаде: веселая музыка не соответствовала его мыслям, мешала сосредоточиться. Пьяное горячечное возбуждение постепенно вползло в мозг, глаза туманились. Костя решительно поднялся со скамьи, чтобы уйти подальше от праздно прогуливающихся людей, – он их в этот момент ненавидел – но тут же тяжело плюхнулся обратно. Тело было непослушным, ноги стали ватными, чужими. Выругавшись сквозь зубы, он опять повторил свою попытку. Но результат оказался прежним.
– Хорош… – Несколько парней, посмеиваясь, с любопытством наблюдали за Костей.
– Уходите прочь…
Костя все-таки встал и, пошатываясь, шагнул к ним.
– Ладно, парень, не петушись…
Один из них, светловолосый, улыбчивый, подхватил его под руку.
– Ты где живешь? Давай мы тебя домой свезем.
– Домой? Нет… у меня дома…
Костя расставил ноги пошире, пытаясь сохранить равновесие.
– Никого нету…
– Это хуже… – сказал светловолосый.
Парень на мгновение задумался.
– Ладно, тогда поехали ко мне. Переночуешь у меня, а там видно будет…
Похоже, Костя ему понравился.
И в это время раздался чей-то хриплый, до боли знакомый своей нагловатой интонацией голос:
– О, малыш! Приветик! Давно не виделись…
Перед Костей вырос откуда-то появившийся Фонарь со своей компанией.
Ярость на какой-то миг прогнала хмель, и Костя, оттолкнув светловолосого, двинулся к Фонарю.
– Сволочь… Ты мне за все заплатишь. Сейчас… – Язык у Кости заплетался, слова звучали глухо, невнятно.
Фонарь сразу понял, что Костя мертвецки пьян.
Как-то так получилось, что Фонарь в свои тридцать с лишним лет ни разу не попал в поле зрения милиции. Может, тому причиной было необычайное везение, но скорее всего – подленькая трусость, которую он тщательно скрывал под маской «делового».
Фонарь умел пустить пыль в глаза доверчивым малолеткам, – для них он был непререкаемым авторитетом. Его треп о личных воровских заслугах и похождениях они принимали за чистую монету. Впрочем, попробовал бы кто-нибудь усомниться – Фонарь был жесток и скор на расправу.
И почему-то никто из его малолетних подручных не задумывался над тем, что во время особо опасных воровских налетов Фонарь всегда оставался в стороне, но при этом обычно требовал себе львиную долю добычи. Только однажды его авторитет среди подручных сильно поколебался. И виновником этого был Костя. С той поры Фонарь возненавидел паренька лютой ненавистью.
Их первая встреча в полуразрушенном пакгаузе закончилась полным поражением Фонаря. Несмотря на то, что ему удалось сохранить невозмутимый вид, Фонарь все же отдавал себе отчет в том, что тогда он просто струсил.
Похоже, это поняли и его малолетние дружки. Фонарь попытался отомстить Косте, чтобы сохранить свое привилегированное положение внутри шайки, где уже начали появляться претенденты, посягающие на его роль признанного вожака. Тогда не получилось…
Но сегодня Фонарь не хотел упускать свой шанс. Хитроумная комбинация вмиг сложилась в его голове, и он принял решение.
Шепнув несколько слов Веве и Фуфырю, Фонарь, повернувшись к светловолосому, резко толкнул его в грудь.
– Вы чё парня трогаете? Валите отсюда.
– Убери руки, – спокойно ответил тот, отступая к своим друзьям.
– Это ты мне говоришь!?
Фонарь ощерил свои гнилые зубы и неожиданно ударил наотмашь кого-то из компании светловолосого.
– Братва! Костю бьют! – заорал он, тут же отскакивая на безопасное расстояние.
Шайка Фонаря вмиг набросилась на светловолосого и его друзей. Завязалась драка.
Случайные прохожие поторопились перейти на другие аллеи. Подобные разборки в парке не были редкостью, и добропорядочным гражданам вовсе не улыбалась перспектива быть свидетелями или, что еще хуже, попасть под чью-нибудь горячую руку.
Костя не удержался на ногах и упал.
Пытаясь сообразить, что происходит, он, словно слепой щенок, ползал среди дерущихся, время от времени стараясь встать. Неожиданно из кучи малой вырвался чей-то крик, полный нестерпимой боли.
– Атас! Смываемся! – завопил Фонарь.
И в этот миг сильный удар обрушился на Костю. Уже теряя сознание, он почувствовал чьи-то грубые руки, рвущие на нем одежду.
