Глава 4. ТАЙНИК
Детективное агентство под берущим за душу названием «Свет надежды» находилось почти в центре города, но это было место, которое горожане нежно называли Шанхайчиком. Именно так — не Шанхаем, как принято в народе называть городские клоаки, а Шанхайчиком. Дома здесь были старой постройки, большей частью послевоенные, а некоторые помнили даже царский режим.
Обычно в каждом домишке, по окна влезшем в землю, были прописаны до десятка семей. Нет, они здесь конечно же не жили, а лишь дожидались своей очереди на получение жилья. Но времена «совка», как любят именовать времена «развитого социализма» некоторые снобы из среды фрондирующей интеллигенции и прочей никчемной мелюзги, давно закончились, квартиры на халяву уже никто не давал, и Шанхайчик погрузился в грустную безнадегу.
Его и раньше-то, при Советах, обходили стороной, строили дома в основном на свободных от частных домовладений площадях. А уж нынешние застройщики и вовсе плюнули на лакомый с виду кусочек землицы практически в центре города. Ведь для обеспечения квартирами всех прописанных в районе Шанхайчика требовалось построить два микрорайона: один — чтобы квартиры в нем продать, а второй — за просто так. Ну и какой бизнесмен выбросит большие деньжищи на ветер?
Но самое интересное — в Шанхайчике и впрямь немало жило китайцев-дунган. В конце девятнадцатого века династия Цин отказалась от своих восточных территорий, в то время известных как Восточная Татария, и передала их России. И вскоре тысячи китайских дунган бежали в пределы Российской империи, под защиту белого царя, от репрессий, последовавших за подавлением дунганского восстания. Они жили до тридцатых годов прошлого столетия в Приморье, затем их выселили в другие регионы Советского Союза из-за подозрений в сотрудничестве с японцами. Так и возник в городе микрорайон под названием Шанхайчик, где всегда, в любое время дня и ночи, можно было разжиться маковой соломкой и китайской ханкой, настоянной на какой-то гадости, шибавшей по мозгам почище первоклассного самогона-первача.
Никита какое-то время терзал дверной звонок, но изнутри не было слышно ни единого звука. Похоже, у «Света надежды» или звонок не работал, или отрезали за неуплату электричество. Что неудивительно — дела агентства, видимо, шли из рук вон плохо, потому что входная дверь была грязной и исчерканной китайскими иероглифами, которые для верности восприятия переводились на «великий и могучий» русский сленг, очень краткий и доходчивый. Не исключено, что русские китайцы придумали какие-то новые иероглифы, чтобы наиболее точно выразить смысл русской матерной брани. И это точно было очень нелегкой задачей.
Тогда Никита постучал. И тут же послышался голос:
— Входите! Не заперто.
Стараясь не касаться стен неширокого коридорчика, окрашенных в гнусно-зеленый цвет, — точно такой краской когда-то красили общественные туалеты, — Никита прошел в помещение детективного агентства и наконец узрел его главу. Он был миксом, в его лице явно читались китайские черты с изрядной долей славянской закваски. Впрочем, и фамилия у детектива вполне определенно говорила о его происхождении — хозяина «Света надежды» звали Иван Хайтахун. Никита подозревал, что Иван — это китайское Ван, но так было написано на визитке, которую дала ему Любка.
— Здравствуйте! — вежливо сказал Никита и с сомнением покосился на креслице возле стола, за которым восседал Хайтахун.
Был он толст до неприличия и слегка смахивал на известное изображение Будды. Как раз в этот момент глава детективного агентства чревоугодничал — то ли перекусывал перед обедом, то ли обедал, то ли полдничал, а может, все эти приятные моменты человеческого бытия совместил, поэтому стол перед ним был весь в крошках, а большой говяжий мосол, который держал Иван-Ван в руках, отсвечивал светлым янтарем, хотя потомок дунган все еще пытался найти на нем остатки мяса.
Хайтахун мрачно зыркнул в его сторону, отложил кость в тарелку, прикрыл остатки еды газетой, вытер жирные руки какой-то тряпкой и неприветливо спросил:
— Мент?
— Перестань обзываться, — фамильярно ответил Никита и все-таки сел в креслице, не дожидаясь приглашения, решив, что джинсы все равно нужно стирать. — В этой конторе я не состою. Но мы с тобой в какой-то мере коллеги.
— Да ну? — В голосе Хайтахуна прозвучала ирония. — И что же мы ищем?
— Уже нашел. Тебя.
— Оба-на… Это с какой стати?
— В плохую историю ты попал, Иван… как там тебя по батюшке?
— Называй хоть горшком, только в печь не сажай, — буркнул Хайтахун. — Иван так Иван. А тебя как зовут?
По его толстому, лоснящемуся лицу было видно, что он сильно обеспокоен. И то верно — частный детектив нередко ходит по очень узкой грани между законом и беззаконием. Этот момент Никита уже усвоил. Похоже, у китайца рыльце было в изрядном пуху.
— Никита, — ответил он, но руки не подал, хотя Хайтахун вроде вознамерился протянуть ему свою короткопалую ладонь.
— Будем знакомы… — недовольно буркнул Хайтахун вместо обычного «Приятно познакомиться»; похоже, ничего приятного для себя в Никите он не рассмотрел. — Ну так что там у тебя?
— Убийство. И ты к нему причастен.
— Что-о?! — Китаец неожиданно быстро для своей комплекции вскочил на ноги, выбежал из-за стола и с угрозой нагнулся над Никитой. — Повтори!
— У тебя со слухом плохо? — Никита был сама невозмутимость. — Попал ты, мужик, как кур в ощип. И я не имею представления, как можно тебя отмазать.
Хайтахун какое-то время пристально изучал невозмутимую физиономию Никиты, а затем спросил:
— Ты шантажист?
— Вроде того. Только я добрый и не побегу тебя закладывать. И даже денег не попрошу за свое молчание. Если, конечно, мы договоримся на полюбовных началах. Мне нужна лишь информация.
— Ты выход сам найдешь или тебе помочь?
Хайтахун вдруг стал потрясающе спокойным, но в его голосе прозвучала нескрываемая угроза.
— Найду, не беспокойся. А ты не хочешь узнать, что я в клювике принес?
— Не хочу!
— Напрасно. Что ж, тогда я потопал. Но уж не обессудь, если к тебе в один прекрасный момент заявится Альберт, начальник охраны покойного Олега Колоскова, со своими «быками». Хотелось бы послушать ваш весьма занимательный, как я предполагаю, разговор, когда на твой упитанный живот поставят горячий утюг. Будь здоров, коллега. Покеда.
Никита с ленцой поднялся и не спеша направился к двери.
— Постой! — вскричал Хайтахун. — Вернись!
— Ну, вернулся. И что?
— Сядь! Поговорим…
Китаец вернулся на свое место, и Никита невольно поразился, как легко и свободно он двигался, несмотря на внушительные габариты. Похоже, под его жиром скрывались хорошо развитые мышцы и он явно был неплохо тренирован. «Опасный тип, — подумал Никита. — С ним ухо нужно держать востро. Дунгане испокон веков были разбойниками, а эта особенность обычно передается с генами. Как у кавказских абреков. Разбойная сущность не просто выглядывает из него, а буквально прет наружу».
— Выкладывай, что там у тебя, — продолжил Хайтахун, злобно глядя на Никиту.
— Учти, моя информация не для широкой общественности.
— Учту, — буркнул китаец.
Его лунообразное лицо из смуглого стало светло-желтым — шафрановым; видимо, так у него проявлялась бледность.
— У следствия есть подозрения, что Колосков не покончил жизнь самоубийством, а был кем-то застрелен, — молвил Никита.
— Допустим. Но я тут при чем?
— А при том, что по поручению неизвестного нанимателя, — Никита решил не впутывать Любку в это грязное дело, — ты следил за женой покойника. И результаты слежки продал Колоскову.
Хайтахун немного натянуто заулыбался и ответил:
— Ну и что? Это мои дела, и они ни в коей мере не касаются посторонних, в том числе и тебя. Я не вижу здесь никакого криминала, тем более такого, о котором ты тут треплешься.
— Не видишь? Тогда ты плохой детектив. Тебя угораздило бросить с горы маленький камешек, который вызвал лавину. Неужели ты думаешь, что выйдешь из этой ситуации без единой царапины?
Детектив долго изучал лицо Никиты, который изображал улыбку Чеширского Кота. Затем спросил:
— На кого ты работаешь? Кто тебя послал ко мне?
— Все эти вопросы стоят денег. Тебе ли это не знать. Но я добрый, я ничего не скажу, и ты останешься при своих кровных. Мало того, я готов заплатить тебе за информацию… но в разумных пределах! Видишь, какой я непрактичный. Мог бы сдать тебя куда нужно и получить за это добрый куш.
— Не хочешь сказать…
— Не хочу и не могу. Торговля тут неуместна, друг мой ситцевый.
— Ну хорошо, допустим, я следил за женой Колоскова…
— Не допустим, а точно следил.
— Не придирайся к формулировкам. Допустим, я продал ему материалы расследования. Но каким боком ты хочешь приклеить меня к убийству? Если это, конечно, не фантазии твоего клиента. Или менты зашевелились?
— Они уже полицаи.
— Один хрен!
— Каким боком, говоришь? А у самого соображалка совсем в отключке? Что ж, слушай, просвещаю. Все очень просто: Колосков наехал на любовников, и хахаль его жены недолго думая мочканул своего соперника, потому как понимал, что наш олигарх это дело так не оставит и зароет его на два метра вглубь. Все остались в выигрыше (естественно, за исключением покойника): ты с бабками в кармане, у Полины Колосковой вскоре появится новый любимый муж, заказчик убийства, который получит в наследство финансовую империю Колоскова. Говорят, что она тянет на несколько миллиардов зеленью, — приврал Никита.
— Чепуха! Даже если все было так, как ты тут заливаешь, мое дело все равно сторона. Я всего лишь выполнял задание клиента. Слежка — это мое ремесло. А то, что я будто бы слил информацию Колоскову… так это еще нужно доказать. Но даже в этом случае я чист перед законом. Ведь я никого не убивал. Так что бери свою задницу в горсть и проваливай… коллега. — В голосе несколько успокоившегося Хайтахуна прозвучала насмешка.
— Я-то пойду… а вот тебя могут вынести отсюда вперед ногами.
— С какой стати?
— Как думаешь, что первым делом должен сделать убийца в свете открывшихся обстоятельств? Верно — замести следы. А как это сделать? Предельно просто — избавиться от опасных свидетелей. И кто тут первый на очереди? Пальцем показать или сам догадаешься?
— Бред… Бред!
— Ты еще скажи — сивого мерина. Может, и бред, но если мысль связать убийство со слежкой за женой Колоскова пришла в голову одному человеку, то она придет и другому, уже из конторы. А партнеры Колоскова землю копытами роют, чтобы докопаться до истины. Они не верят в самоубийство. Сам понимаешь, российский бизнес не ограничивается договорами, есть еще и устные договоренности, которые нужно исполнять в обязательном порядке. А Колосков держал в руках чересчур много нитей, которые оборвались в одночасье. Такие вещи не прощают. Никому. И уж тем более какому-то проныре, который влез по самые уши туда, куда его не просили.
— Так, значит, ты работаешь на партнеров Колоскова? — попытался догадаться Хайтахун.
— Не все ли тебе равно? Открой мне имя любовника Полины Колосковой, и я даю слово, что отмажу тебя. Притом бесплатно! Тогда ты точно останешься в стороне и сохранишь не только дело, но и свою жизнь. Она еще тебе не надоела?
— Ну ты сказанул… — Китаец стал мрачнее грозовой тучи; видимо, до него начало доходить, что он здорово влип. — Мне только непонятно, с чего это ты такой добренький? Я тебе не брат, не сват и даже не приятель…
— Коллега. Ты мой коллега. А сдавать своих — это подлое дело. Мне бы очень не хотелось замараться. Ну что, идет? По рукам?
— Чтоб тебя разорвало! — вызверился Хайтахун. — Откуда ты взялся на мою голову?!
— Дурашка… Ведь в данной ситуации я твой ангел-хранитель. Вернее, стрелочник. Переведу стрелки на другой путь — и никто твои шаловливые ручонки не положит под паровозик. Так что колись. Это твое единственное спасение.
— У-у-у… — застонал Хайтахун, обхватив голову руками. — Зачем я пошел на поводу у этой суки?!
— Ты о ком?
— Какая разница! Это тебя не касается.
— Ну нет уж, если начал, звони дальше. Ведь разговор у нас идет начистоту.
— Каким я был идиотом!.. — И Хайтахун выругался по-китайски.
Нужно сказать, что его «Као ни ма!» прозвучало очень выразительно и доходчиво, и Никита совершенно не сомневался, что перевод этой фразы на русский язык мог бы потешить любого сквернослова.
— Знаешь, почему я слил информацию Колоскову? — спросил Хайтахун.
— Конечно. Деньги не пахнут, а большие — тем более. Так что шибко не винись. Ты всего лишь человек. А человек — существо слабое. Наверное, твой клиент был не в состоянии предложить тебе более достойное вознаграждение. То ли дело тот человек, которому ты предоставил свой отчет.
— Ни хрена ты не въезжаешь! Сначала я подкатился к жене Колоскова и попытался ее шантажировать…
— Ни хрена себе! А что она?
— Сначала сильно разозлилась, затем начала хохотать… долго хохотала. А потом… потом заплатила!
— Все-таки заплатила…
— Ага. Притом больше, чем я просил! Но с одним условием — чтобы я продал информацию еще и самому… Колоскову!
Никита едва с кресла не свалился от удивления. Он был наповал сражен этим признанием.
— Это… это правда?! Ты не брешешь? — спросил он запинаясь.
— Чего ради? Мы ведь с тобой договорились, что ты прикроешь мою задницу.
— Договорились. Но это же бред! Она что, с ума сошла на тот момент?
— Вот уж чего не знаю… Я получил бабки и свалил — довольный, как слон. А что там у нее было в голове, фиг его знает. Бабы — они такие…
Какие именно, Хайтахун не договорил. «Интересно, он женат?» — мельком подумал Никита, критически глянув на мятый костюм обрусевшего китайца. Ну, это вряд ли… Кривой и засаленный узел галстука, похожего на бычий хвост, могла завязать только лапа Хайтахуна с пальцами, напоминающими сардельки. Никакая женщина не позволила бы себе такого безобразия. Разве что какая-нибудь бомжиха.
— Ладно, разберемся… — Никита лихорадочно соображал; ситуация становилась все запутаннее и запутаннее. — И кто тот счастливчик, который удостоился отведать женских прелестей жены олигарха?
— Ты не поверишь. У меня самого голова пошла кругом, когда я его вычислил. Фамилия Шервинский тебе что-нибудь говорит?
Еще как говорит, подумал Никита и почувствовал, как ему за шиворот кто-то словно горсть снега кинул. Ни фига себе! Шервинский занимал второе место в списке крутых бизнесменов областного масштаба. Не исключено, что он был богаче самого Колоскова, только источники его богатства происходили из криминальных сфер. Поговаривали, что Шервинский связан с мафией, которая контролировала один из каналов поступления в Россию афганской наркоты. А еще он торговал оружием и у него были высокие покровители в Министерстве обороны.
«Полина, сучка ты эдакая! Куда ты меня втянула?! И не пора ли тебе, Измайлов, дать задний ход? Похоже, тебя, дурака, бросили в змеиное гнездо и теперь наблюдают за тобой, потирая ручонки от удовольствия. Шервинский! Да если он узнает, что я копаю под него, мне останется лишь заранее заказать и оплатить себе самому пышные похороны, так как больше некому».
— Говорит. Еще как говорит, — мрачно ответил Никита.
— Вот и я об этом. Знаешь, какой меня мандраж пробил, когда я вышел на квартирку, где они устраивали любовные игрища? О-о, это было что-то! Я думал, копыта откину от разрыва сердца. Ну а потом взыграло профессиональное самолюбие, и я продолжил наблюдение.
— Я так понимаю, прежде ты работал в органах…
Китаец помрачнел.
— Было дело, — признался он неохотно.
— Погнали?.. — догадался Никита.
— Ну да.
— А за что, если не секрет?
— Какие там секреты… Рожу своему начальнику начистил. Между прочим, за дело! Но это тебя не касается.
— Проблемы есть у всех… — туманно ответил Никита, который поинтересовался биографией Хайтахуна лишь для того, чтобы навести порядок в собственной голове, где царил ералаш мыслей. — Кстати, когда ты слил информацию Колоскову? Число не помнишь?
— Помню. Я пока на память не жалуюсь… — Хайтахун назвал дату.
Оба-на! И спустя несколько дней Олег покончил жизнь «самоубийством». Ну и дела, брат… Никита коротко вздохнул и наконец задал самый главный вопрос, который приберег напоследок:
— А скажи мне, коллега, какие-нибудь материалы по этому делу у тебя остались?
— Нет! Зачем они мне? — Китаец ответил чересчур быстро, и Никита ему не поверил.
— Слушай, мы же договорились по-честному… — Взгляд Никиты был полон укоризны. — Нехорошо так. Хоть убей меня, но я просто не могу представить, что ты не оставил где-нибудь в загашнике такой отличный компромат. Ведь Шервинского, как я понимаю, ты еще не окучил своей «заботой» истинного патриота.
— Догадливый… — Хайтахун тяжело вздохнул. — Да, была у меня такая мыслишка. Но, увы, я не успел… Теперь, когда Колосков там, — он ткнул пальцем в потолок, — мои материалы уже никому не нужны.
— Кроме твоего покорного слуги. Мне они пригодятся. Очень даже.
— Зачем?
— Это та печка, от которой я намереваюсь плясать.
— А может, ну его?.. Мне жалко тебя.
— А себя?
— Еще больше.
— У меня уже нет выбора, — хмуро ответил Никита. — Раньше надо было свалить… Но кто же знал, чем это пахнет? Камень сдвинулся с места, а там недалеко и до обвала. Нужно найти убийцу Колоскова прежде, чем он поймет, что по его следу уже идут. Тогда зачистки не миновать, это и к бабке не ходи.
Хайтахун снова пожелтел до шафранового цвета. Но он промолчал, поднялся и скрылся за дверью, которая вела в подсобное помещение. Отсутствовал он недолго. Китаец принес диск и тонкую пластиковую папку.
— Здесь все: и видеоматериалы, и мои записи. А я умываю руки. Не хочу больше слышать о Колоскове!
— Спасибо, коллега. Кстати, ты давно не был в отпуске?
— Два… нет, три года. Финансовое положение не позволяло. А что?
— Тогда у тебя есть шанс наверстать упущенное. Линяй из города как можно скорее. И подальше. Но никому не говори, где ты находишься! Посиди в русской глубинке или в какой-нибудь заморской тмутаракани с месячишко, а за это время я попытаюсь управиться. На всякий случай запиши мой телефон.
— Спасибо за совет… — буркнул Хайтахун. — А то я сам не догадался бы… — Он записал номер Никитиного мобильного на грязном клочке бумаги.
— Ну вот и ладушки, — сказал Никита и встал. — Бывай, коллега.
Они попрощались, но без рукопожатия. Китаец был погружен в мрачные мысли, поэтому для него Никита уже покинул помещение, а Измайлову как-то не улыбалась перспектива сунуть свою руку в жирную ладонь хозяина детективного агентства…
Оказавшись дома, Никита первым делом сварил крепкий кофе и поторопился включить компьютер. Ему очень хотелось увидеть любовника Полины. Он слышал о Шервинском, но лицезреть второго по значимости городского олигарха ему не приходилось. Рассказывали, что Шервинский был очень падок на женщин. Еще бы, хмыкнул Никита, с такими-то бабками любую можно снять без особого напряга. Но Полина… Она не была «любой». Что ее толкнуло в объятия этого бабника? Неужели банальная месть мужу за его измены? Такое случается.
Никита вспомнил, как при их встрече Полина буквально вспыхнула, уловив в его ухмылке намек на то, что у Олега могли быть любовницы. Похоже, она продолжает играть роль Принцессы, да вот только благодарные зрители уже давно выросли из коротких штанишек. Что ж, посмотрим…
Устроившись поудобнее, Никита включил воспроизведение, и на экране замелькала Полина, а затем и весьма представительный мужчина гусарской наружности. Правда, с небольшой плешью на макушке. Да и усы у него не были лихо закрученными, а аккуратно подстриженными и едва прикрывали верхнюю губу. Но повадки все же были гусарскими. При первой встрече, зафиксированной Хайтахуном, Шервинский подарил Полине огромный букет алых роз и элегантно поцеловал ручку.
Контакт оказался мимолетным и при свидетелях — Шервинский был с охраной. Но уже следующие кадры вызвали у Никиты живейший интерес. Это явно была тайная встреча. Свидание? Возможно. Первой приехала Полина. Она была в платке, из-за чего Никита узнал ее лишь по походке. Затем появился и Шервинский — без охраны и тоже изменив внешность с помощью уродливого пиджака и кепки-аэродрома; ну вылитый грузинский мачо, задумавший поторговать мандаринами на местном рынке. Он появился откуда-то из-за угла, и Никита едва не проморгал его появление.
Шервинский вошел в тот же подъезд, что и Полина, и покинул дом спустя два часа, когда уже начало темнеть. Сразу же за ним вышла и Полина. Не глядя по сторонам, она быстро зацокала каблучками по асфальту, и Хайтахун на некоторое время остановил съемку, чтобы включить камеру уже на автомобильной стоянке, когда Полина садилась в свою машину. Был ли Шервинский под охраной в этот день, Никита так и не узнал.
Впрочем, Хайтахун выяснил это при следующей встрече. Оказалось, что телохранители Шервинского вели его до самого дома, а затем остались поблизости в роли безучастных наблюдателей. Что не исключало их немедленного подключения к событиям, если бы их босс оказался в пиковой ситуации.
Всего встреч было три. По крайней мере, столько файлов оказалось на диске. Возможно, Полина и Шервинский встречались и до того, как Хайтахун заполучил в клиентки Любку, но дальнейшую слежку, судя по всему, обрусевший китаец решил прекратить. И то верно — зачем подвергать себя лишнему риску? Ведь охрана Шервинского могла вычислить его и свернуть башку. Хайтахун принял в принципе верное решение: не искушать судьбу (хотя оно и неприятно попахивало) и хорошо заработать на этой информации. Странно, что он до сих пор жив…
Закурив, Никита задумался. Что же получается? Полина попросила его расследовать убийство, которое вполне могли совершить люди ее любовника, Шервинского. Зачем? С какой стати? Что-то не вяжется. Никита беспомощно покачал головой. Нет, брат, сыщик из тебя точно аховый…
Ладно, допустим, Олег, получив материалы Хайтахуна, решил лично проследить за Полиной, чтобы застать любовников на горячем. Этот вариант вполне возможен. Самые большие ревнивцы среди женатых мужчин — это те, которые регулярно изменяют своим женам. Им кажется, что все женщины способны на адюльтер, мало того, они этого страстно желают, а значит, его вторая половина лишь изображает из себя святую невинность и высокую добродетель. Поэтому многие из особо горячих ревнивцев мечтают лично разобраться с обоими любовниками.
Итак, вариант номер один — Олег начал следить за своей женой, это просекли люди Шервинского, и любовник Полины тут же принял необходимые меры. Ведь Олег Колосков не какой-то там плюшевый интеллигент, жену которого можно пользовать без особой опаски. В ярости он мог послать Шервинского к праотцам, невзирая ни на его статус, ни на многочисленную охрану; и людей, и возможностей у Олега для этого вполне хватало. Тем более он прошел жестокую школу девяностых годов, когда братки валили друг друга почти каждый день и без разбору.
Далее — вариант номер два. Узнав о том, что Полина ему изменяет (притом с кем — с конкурентом на ниве бизнеса, практически врагом!), Олег решается на развод. И хочет оставить Полину при бубновых интересах, то есть выбросить ее из своей жизни в белый свет без копейки. Это он мог сделать запросто, ведь, по словам Полины, все заграничные счета, все предприятия и фирмы принадлежат лично ему и немного каким-то неизвестным компаньонам.
Конечно, дочь Олег обеспечивал бы, это понятно. Но не Полину. А она привыкла жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Вывод: Полина, напуганная такой перспективой, наняла киллера для мужа. Могла она это сделать? Запросто! Характер у нее решительный, волевой, тем более ей было что терять и за что сражаться. Ведь после смерти Олега все «нажитое непосильным трудом», как говаривал один комедийный персонаж, должно было достаться Полине. А это уже мотив. Железный мотив для ликвидации муженька.
Однако здесь есть одно но. Если второй вариант и впрямь имеет место, то почему Полина решила нанять частного сыщика, на роль которого сосватала своего старого детдомовского друга?
«А ларчик просто открывался…» Все ее бла-бла про детективные способности Никиты, которые он проявлял в детдоме, — не более чем дымовая завеса. Профессионалу трудно разобраться в заказном убийстве, а уж про дилетанта и говорить нечего. Зато потом, когда Никита сядет на мель и признает свое поражение, Полина сможет гордо заявить: «Вот видите, какая я хорошая и честная жена. Я приложила все силы, использовала все возможности, чтобы разобраться в этом деле, но, увы, у меня ничего не вышло».
Таким образом Полина очистится от возможных подозрений (а они явно могут присутствовать, просто Никите об этом еще неизвестно) и станет во главе дела, которым руководил ее покойный муженек.
Тогда это подстава. Полина не могла не знать, что Никита упрям как осел и может выйти на ее связь с Шервинским. Тогда Никите одна дорога — на небеса. Хотя бы по той причине, что Шервинскому совсем не улыбалась перспектива попасть под перекрестный огонь компаньонов Колоскова. А Никита не сомневался, что это очень серьезные люди. И не исключено, что из тех, кого называют «власть имущие».
Ну и дела… Никита обхватил голову руками и коротко простонал, будто ему стало больно. И что теперь?! Что, если одна из его версий верна и Шервинскому станет известно о материалах? Тогда все, кранты. Шервинский не успокоится, пока не спрячет концы в воду.
Зачем, ну зачем он подписался на это дело?! Мало тебе армии, Измайлов… Жил скучно, тоскливо, но ходил по улицам не оглядываясь. И не ждал, что из соседнего скверика раздастся выстрел снайпера. А теперь что, снова в окопы? Но в армии были друзья-товарищи, готовые подставить плечо, а если нужно, то и закрыть тебя своим телом. Здесь же ты один как перст. И помощи ждать неоткуда.
Никита поднялся и потащился на кухню. Ему показалось, что он мгновенно состарился лет на двадцать — еле до холодильника доплелся. Достал оттуда бутылку водки, накатил полный стакан и выпил, как за себя кинул, — даже не поморщился. Понюхав хлебную корку, он закурил и снова начал размышлять:
«А если все, что я тут напридумывал, — бред больного воображения? Что, если в этом деле присутствует некая третья сила? Не исключено. Ведь у Олега, ясное дело, были и враги, и недоброжелатели. Что-то Полина молчит на сей счет… Я ведь просил ее поспрашивать своих «негров». Именно так — своих «негров». Ведь теперь она заправляет всеми делами в «Индустриальном союзе». А каждый крутой бизнесмен если и не король в своем хозяйстве, то рабовладелец точно. Попробуй слово скажи ему поперек.
Но что может представлять собой третья сила? А что угодно. К примеру, это такая же подруга, как Терехина. Отвергнутая любовница вполне способна была нанять киллера, чтобы отомстить Олегу за «поруганную честь».
Никита хмыкнул: эка ты, братец, загнул насчет чести… Нонешние девицы такими понятиями особо не парятся. Современная любовь как выстрел: нажал на спусковой крючок, пуля улетела — и все дела. Познакомились по Интернету, встретились в какой-нибудь забегаловке, переспали — и разбежались. Одноразовая любовь — как использованный презерватив.
В общем, с заказчиком убийства, как и ожидалось, полный пролет. Остается исполнитель — киллер. До него добраться тоже нелегко, но все-таки шанс, хоть и мизерный, имеется. «Поеду на квартиру Олега!» — решил Никита. Нужно обшарить ее по полной программе — на коленках, с лупой. Вдруг эксперты еще что-нибудь, кроме замочных скважин с ворсинками от шпагата, не заметили. А еще он очень надеялся, что Олег не забыл свою детдомовскую привычку прятать заначки по тайникам.
Приняв решение, Никита не стал мешкать. Быстро умяв кусок колбасы, — он вдруг понял, что сильно проголодался, — Никита зажевал запах водочного перегара мускатным орехом, переоделся в старый спортивный костюм и спустя полчаса уже поднимался на лифте к квартире Олега. Там все выглядело по-прежнему: музейный порядок и идеальная чистота, на фоне которой даже пыль не была видна, хотя квартиру давно не убирали.
Где может быть тайник? В том, что Олег оборудовал его, Никита совершенно не сомневался. Но где он, черт побери?!
Уподобившись улитке, Никита с лупой в руках методично обшарил всю квартиру — от пола до потолка. И вынужден был констатировать, что в его умозаключениях имеется изрядная прореха. Похоже, став зрелым мужчиной, Олег изменил своим привычкам. Или тайник так хитро устроен, что его не смогли найти ни убийца, ни менты, ни новоиспеченный детектив в лице Никиты. Впрочем, оперативная группа не очень и искала. Зачем? Ведь покойник вряд ли мог оставить предсмертную записку (если бы она была) в потайном месте. А остальные секреты семьи Колосковых следователя не должны были сильно волновать. Ведь обыск в квартире олигарха, пусть и местного разлива, — это не шмон на какой-нибудь воровской хазе. За слишком большое усердие можно и по рукам получить.
Никита прошел на кухню, отыскал там банку растворимого кофе и начал кипятить воду. Нужно было перекурить и еще раз хорошо подумать. То, что в квартире совсем недавно находился покойник, его ничуть не волновало. Он даже вспомнил с горькой иронией известное изречение, что труп врага хорошо пахнет, но тут же одернул себя: стыдись, Измайлов! Что было, то прошло, и потом, давно известно, что не мужчины выбирают себе невест (хотя они так думают), а совсем даже наоборот. Полина предпочла Олега, у которого уже тогда водились денежки, в отличие от честного, но бедного, как церковная мышь, вояки. Которого в любой момент могли отправить на родину в виде «груза-200». И что тогда делать вдове? Надеяться на помощь любимого государства? Как же, как же…
С удовольствием прихлебывая горячий напиток (кофе у Колоскова был просто потрясающим, не то что дешевая бурда, которую приходилось употреблять Никите), новоявленный сыщик напрягал все извилины. Увы и ах — будто в насмешку над его потугами, голова вдруг стала пуста до звона в ушах. Ни единой толковой мысли.
«Куда бы я пристроил тайник? — размышлял Никита. — По идее, он должен быть под рукой, и в то же время главная задача устроителя тайника состоит в том, чтобы к месту его расположения гипотетический вор мог добраться лишь в последнюю очередь, притом в спешке; ведь всегда существует вариант внезапного возвращения хозяина квартиры или его домочадцев. К сожалению, мне неизвестна психология домушника, но, судя по фильмам и литературе, вор прежде всего обшаривает гостиную, шкафы в спальнях и лишь в конце — кухню. Да и то лишь для того, чтобы ревизовать банки-склянки с крупой и сахаром, — самые укромные местечки, по мнению домохозяек, где они прячут золотые украшения и деньги».
Кухня… Никита закурил, поставил стул-вертушку посреди кухни и начал внимательно присматриваться к стенам и шкафам, вращаясь со скоростью ресторана на Останкинской башне. Он уже все осмотрел здесь, и тем не менее что-то его смущало — в свете новых соображений по поводу места расположения тайника. Никите начало казаться, будто он упустил нечто очень важное. Но что именно?
Кухонная мебель в квартире Колосковых была не очень дорогой. Прагматичный Олег, для которого квартира была не более чем гостиничным номером, не стал тратиться на шикарную обстановку, которая влетала в копеечку. Конечно, и отделка, и мебель были первоклассными, но на уровне возможностей бизнесмена средней руки. Никите время от времени подбрасывали в почтовый ящик различные рекламные проспекты, в том числе и мебельных фирм, поэтому он мог судить о том, чего отродясь не видел. Иногда, валяясь на диване, Никита листал глянцевые страницы и мечтал, как полный идиот, о светлом семейном будущем и доме, где будет стоять шикарная мебель — как в рекламе. Но потом на него накатывала черная меланхолия, и он с яростью рвал буклеты, чтобы затем с мстительным чувством выбросить их в мусоропровод.
Где?! Чувствуя полное бессилие разрешить этот вопрос, Никита подхватился на ноги и пнул большую и массивную посудомоечную машину, которая примыкала к кухонной мебели, но не была в нее вмонтирована, как плита. Зачем здесь это чудо техники? Чашку и одну тарелку можно помыть и под краном, а многочисленные гости, судя по всему, никогда в квартире не бывали.
Удар пришелся не по центру дверки, а по ее краю… и машина вдруг выехала немного вперед, а затем повернулась к Никите боком! Что за чертовщина?! Но больше всего Никиту удивило то, что, когда он вознамерился вернуть ее на прежнее место, для этого ему не пришлось прикладывать особых усилий.
Догадка поразила его, как молния, — посудомоечная машина вращалась вокруг своей оси! Мало того, она фиксировалась защелкой: когда Никита поставил ее на место, раздался тихий щелчок. Он попытался снова повернуть машину, но не тут-то было — ее будто приварили к полу. Тогда он недолго думая повторил свой удар… и опять машина показала ему белоснежный эмалированный бок; похоже, защелка не выдерживала сильного пинка.
Медленно, тая дыхание, Никита повернул машину тыльной стороной к себе и мысленно воскликнул: «Ай да Измайлов! Ах, как тебе свезло!» В посудомоечную машину был вмонтирован плоский сейф. Такие сейфы обычно вмуровывают в стены. Скорее всего, машину переделали по заказу Олега — убрали часть полезного объема и на освободившееся место вварили заподлицо с задней стенкой сейф. В нем была всего лишь одна крестообразная замочная скважина, но Никита не сомневался, что ключ к ней должен быть очень сложным. Собственно, как и сам замок.
Видимо, Олег не доверял электронным замкам и поставил механический, который на порядок сложнее электроники, что бы там ни говорили энтузиасты технического прогресса. Уже появилось специальное оборудование, которое колет электронные запирающие системы на раз, как орехи. А вот подобрать отмычку к механическому замку сложной конструкции могут только большие профессионалы старой воровской школы. Да и те уже давно на пенсии или в других — потусторонних — измерениях.
«Ну и что теперь делать?» — думал Никита, тупо уставившись на тайник. Он был в состоянии охотника, провалившегося в берлогу медведя и кричащего своим товарищам: «Я нашел его и держу!» Может, притащить сюда болгарку, чтобы разрезать сейф? Но тогда об этом будет знать весь дом, не исключено, что и менты, а главное — убийца, чего совсем не хотелось бы. Никита был уверен, что убийца тоже очень надеялся посмотреть на содержимое тайника, ведь ключа от сейфа ни Полина, ни оперативная группа не нашли. Что в принципе было удивительно: квартира богатея без надежного сейфа — это нонсенс.
Значит, нужно искать спеца. Притом такого, кто умеет держать язык за зубами. Задачка еще та… Повздыхав немного возле посудомоечной машины и выкурив пару сигарет, Никита вернул ее на место и покинул квартиру Колоскова. Идея, которая поначалу едва брезжила в его голове, наконец трансформировалась в некий план.
