Глава 7. ШАНТАЖ
Иностранец расплатился, как и обещал. Но он был взбешен, когда, распотрошив книгу в присутствии Стаха, не нашел то, что ему так страстно хотелось найти.
– Это тот щенок изъял… – процедил он сквозь зубы. – Его дела! Я подозревал…
Коповский не стал любопытствовать, кого Черный Человек назвал щенком, и что указанный человек мог изъять из плохо переплетенных листов бумаги, испещренных рукописной латынью. В этот момент он лихорадочно соображал, как ему сохранить аванс, выданный иностранцем. Стах даже не надеялся, что он выплатит остальные деньги, так как работа сделана не была. И пусть облом случился не по вине его команды, но что толку доказывать это ТАКОМУ заказчику, а тем более – качать права. Но Коповский ошибся. Иностранец достал из кармана пачку долларов и небрежно бросил их на стол перед Стахом…
На этот раз они встретились в областном центре. Так пожелал Черный Человек. Место встречи было выбрано с умом. «Явкой», как Стах про себя назвал адрес, куда он должен был прибыть в три часа дня, оказался бар под названием «Сим-Сим». Под него новые хозяева жизни приспособили бывший винный склад. До революции склад, насчитывающий несколько подвалов, соединенных подземными переходами, принадлежал какому-то купцу, затем большевики устроили в нем застенок, где работали палачи ЧК, а потом, когда чередой пошли первые пятилетки, склад превратили в тюрьму НКВД, – вернее, в следственный изолятор – где сидели враги народа. Но вскоре помещений стало катастрофически не хватать, к тому же мрачные подвалы не располагали гэбистов к «творческому» труду по составлению облыжных обвинительных заключений, поэтому подследственных перевели в другое место, а склад стали использовать по прямому назначению. Только хранили в нем не дорогие вина, а картошку и капусту, которую заготавливал отдел рабочего снабжения…
Когда началась перестройка, и ОРС канул в лету, кто-то из общепитовских начальничков быстренько подсуетился и выкупил подвалы за бесценок, устроив в них столовую для бедных – в основном для отвода тогда еще строгих глаз товарищей по партии. Но через какое-то время, плюнув на благотворительность и осторожность, присущую бизнесменам «первой» перестроечной волны, он провел реконструкцию склада, в итоге получив шикарный бар в центре города, похожий своими стенами из красного кирпича, сводчатыми потолками и двумя каминами, сложенными из дикого камня, на интерьер средневекового рыцарского замка, только в подземном варианте.
Коповский пришел раньше. Столик уже был заказан – на двоих, и он, внутренне содрогаясь от предстоящего объяснения, немного нервно наслаждался одиночеством и интимным неярким освещением, потягивая пиво и рассматривая интерьер «Сим-Сима». Несмотря на то, что обед уже закончился, бар полнился молодыми людьми, которые пили не только пиво и ели отнюдь не сухари и дешевые щи.
«Счастливые…», – сокрушенно вздохнул Стах. То, что эти сытые разбитные парни живут в городе, а не в такой дыре, как его родной поселок, наполнило душу Коповского черной завистью. Ему срочно захотелось напиться до чертиков, он даже подозвал официанта, одетого в странную униформу, – невообразимую смесь одежд российского Иванушки-дурачка и средневекового немецкого Ганса. Однако, вовремя вспомнив о предстоящей встрече, заказал себе не графин водки, а еще одну кружку пива и, уже по привычке, вяленых кальмаров. И тут же, поняв, что сморозил большую глупость, показав разбитному халдею свой провинциализм, – обычно кальмары в пакетиках продавались только в дешевых забегаловках – Стах расстроился еще сильнее.
Но, на удивление Коповского, официант принес требуемое. При этом на симпатичном юношеском лице не дрогнул ни единый мускул; халдей был сама любезность и предупредительность.
«Наверное, сбегал за кальмарами в близлежащий магазин, – злобно подумал Стах, глядя как ловко юноша управляется с сервировкой столов. – Набить бы этому расфуфыренному шуту его румяную наглую рожу…»
У него даже руки зачесались. Но тут появился Черный Человек, и Стаху стало не до официанта и переживаний за свою провинциальную сущность.
– Мы в расчете, спасибо вам за все, я пошел…
Получив деньги, Коповский встал, вежливо поклонился и хотел уйти, но не тут-то было.
– А разве я вас отпускал? – резко спросил Черный Человек.
– Нет, но…
– Никаких «но»! – отрезал иностранец. – Вы и ваша команда мне еще нужны.
Коповский начал наливаться желчью; он был патологически упрям и не любил, когда кто-то пытался ним командовать. Даже в зоне Стах заставил себя уважать. А там сидели серьезные люди.
Стаху очень хотелось сказать, что он кладет на собеседника свой прибор; что плевать ему на деньги, даже очень большие, и что теперь его парни не подпишутся работать на иностранца ни под каким видом, и ни за какие деньги (последнее утверждение, увы, несколько не соответствовало истине), но язык словно прирос к гортани, и Коповский машинально сел на место.
– Зачем? – прокашлявшись, хрипло спросил Коповский.
– В свое время узнаете.
– Хватит говорить загадками! – неожиданно даже для самого себя окрысился Стах. – Мы выполнили ваш заказ? Выполнили. Но больше не хотим заниматься разными сомнительными делами.
Упрямство взяло верх над здравым смыслом; он разозлился не на шутку и уже почти не боялся Черного Человека. Да и чего ему бояться? Они находятся в центре большого города, сидят в людном баре, где есть охранники, к тому же Стах пришел на встречу не с пустыми руками – в кармане лежал пистолет, с которым он ходил грабить музей.
– Интересно, все так думают, как вы? – спокойно спросил Черный Человек.
– Все! – отрезал Стах.
– Что ж, весьма возможно…
Иностранец полез в карман, достал оттуда несколько фотографий и положил их перед Стахом.
– Что это? – неприязненно спросил Коповский.
– Ваши деяния в картинках, – коротко ответил иностранец, глядя на парня ничего не выражающими глазами.
Стах взял в руки фотографию – первую попавшуюся – и обомлел. Нет, это невозможно! Такого просто не может быть, потому что не может быть никогда! Снимки были черно-белыми. Неизвестный фотограф заснял Коповского и его команду в тот момент, когда они взламывали входную дверь административного здания историко-архитектурного комплекса. Но ведь была ночь!
– Техника, – объяснил иностранец, словно подслушав мысли Стаха.
– Зачем?..
– А вы посмотрите другие снимки, и вам все станет ясно. Вы ведь неглупый человек…
Остальные фотографии тоже не отличались особой оригинальностью. Они в хронологической последовательности отражали весь процесс изъятия музейных ценностей. И главное – его финальную часть.
– Но мы его не убивали! – в отчаянии воскликнул Стах.
На одном из снимков он увидел труп охранника. В его груди торчал нож. Коповский сразу узнал этого человека…
Покидая монастырь, они первым делом наткнулись на околевшего сторожевого пса. Бедное животное было отравлено. Это дело рук Черного Человека, смекнул Стах; или его приспешников. Вот почему на вопрос о четвероногих стражах музея иностранец ответил, что не нужно волноваться, эта проблема не касается Стаха и его команды. Значит, на территории историко-архитектурного комплекса есть доверенные лица Черного Человека, контролирующие, как работает команда взломщиков, сообразил Стах. А возможно, и сам иностранец решил тряхнуть стариной, ведь, судя по всему, человек он битый, бывалый. Но тогда Коповский этому важному факту не придал особого значения. Главное было унести ноги подобру-поздорову. Откуда взялся этот охранник, и что заставило его прийти к пролому в монастырской стене, они так и не поняли.
Мужик в годах был жилист и не по годам крепок. Но он сделал большую ошибку: вместо того, чтобы взять их на «мушку» своей двустволки, он с криком «Воры!» набросился на идущего впереди Анджея.
Ему крупно не повезло. Будь на месте Анджея Стах или Збышек, дед свернул бы каждому из них шею. Но для Ендруся, как ласкательно называли парня родные и близкие, охранник был не более чем досадное недоразумение, а не серьезная опасность. Анджей ударил охранника только раз, кулаком по лбу, – так бьют быка на бойне специальным молотом. Этого оказалось достаточно, чтобы дед затих и оставил свой пост минимум на полчаса. (Стах отметил, что на снимках были запечатлены все моменты этого происшествия: и схватка охранника с Анджеем, и он со Збышеком, – они подошли, когда дед уже лежал без памяти, – и дальнейшее бегство через пролом. Создавалось впечатление, – если к этим снимкам присовокупить первый, на котором сторож изображен с ножом в груди, – что вся компания участвовала в убийстве).
Опасаясь, что крик охранника услышат его напарники, все мигом пролезли через пролом и побежали изо всех сил к «жигулям». Машина оказалась на месте, все дружно забрались в салон и как по команде облегченно перевели дух.
Дело сделано…
«Жигули» они оставили там, где указал Черный Человек. Анджей хотел прихватить с собой понравившиеся ему инструменты, но Стах прикрикнул на него, и обиженный здоровила потом тихо бубнил под нос всю дорогу до своего дома, жалуясь неизвестно кому и неизвестно на что.
На следующий день Коповский не отходил от телевизора, стараясь не пропустить местные новости. Но к его удивлению о событиях в историко-архитектурном комплексе не было сказано ни единого слова. И лишь через два дня он к своему удивлению узнал, что монастырь находится на территории другого района, принадлежащего соседней области. Поэтому кража из музея соседей не вызвала интереса у местных телевизионщиков – может, потому, что эта тема всем приелась.
Отмороженные напрочь воры тащили все подряд: и священные иконы, и церковную утварь, и картины из музеев, и старинные книги из библиотек, а особо шустрые умудрились средь бела дня спереть в областном центре даже литую чугунную ограду, раритет ХIХ века.
Состоятельный коллекционер при большом желании мог заказать себе все, что угодно, вплоть до эксклюзивных подштанников господина губернатора (который на людях прикидывался казанской сиротой, а сам, как оказалось, имел виллу в Испании и счет со многими нулями в швейцарском банке), до наградного пистолета начальника областной милиции, орденоносца и вообще уважаемого человека, семья которого владела ликероводочным заводом и сетью бензозаправок.
Стах понемногу начал успокаиваться. Действительно, с какой стати ему праздновать труса, если даже средствам массовой информации наплевать на ночное происшествие в комплексе? Подумаешь, украдена какая-то старая растрепанная книжица да несколько монет… Это все мелочи. У милиции, полагал Стах, есть дела и поважней. И тут на тебе…
Коповский попытался успокоиться и сосредоточиться. Это не очень получалось, но все-таки через какое-то время он взял себя в руки.
– Мы его не убивали, – уже гораздо спокойней повторил Стах и небрежным движением вернул снимки Черному Человеку.
– Доказать это в суде будет очень трудно, чтобы не сказать – невозможно.
Иностранец сказал это, почти не шевеля губами.
«Сука! – мысленно взъярился Стах. – Умеешь читать мысли? Так читай, пидор ушастый! Мне твоя «липа» до лампочки. Посадят – буду сидеть. Но и ты не выйдешь сухим из воды…»
Но вслух он сказал несколько иное:
– А мне похеру. Чему быть, того не миновать.
– Оказывается, вы фаталист…
«Лишь бы не педераст…» – злобно окрысился в мыслях Коповский.
– Отлично, – между тем продолжал иностранец. – Фаталисты – сильные люди. Мне они всегда нравились. Значит, вы судебного разбирательства не боитесь. А как насчет ваших приятелей?
Вопрос был, что называется, не в бровь, а в глаз.
– Это шантаж, – процедил сквозь зубы Стах.
– Да, – легко согласился Черный Человек. – Но только шантаж навыворот. Не вы будете платить, а я. Притом, хорошие деньги. Согласитесь, что выполнить задание вам не удалось. Правда, вашей вины в этом нет. Но мне нужна эта книга. Нужна! А вы обещали ее добыть. За свои слова нужно отвечать. Я готов заплатить за нее любую цену. Даже если это будут ваши головы. Решайте, время пошло.
"Ну, достал, ну, достал… – вяло и даже безразлично подумал Коповский, подавленный безупречной логикой и завуалированными намеками иностранца; он уже понял, куда клонит Черный Человек. – До суда мне не дожить, это точно. Придется согласиться. А куда денешься? Да и бабки лишние не помешают…"
Последний аргумент оказался самым веским. Тяжело вздохнув, Стах обречено ответил:
– Лично я готов работать.
– За других тоже не сомневайтесь, – ободряюще кивнул Черный Человек. – Возможно, придется, если понадобится, показать вашим приятелям эти фотографии. Естественно, в том случае, когда не удастся убедить их словесно. Но это будет не сегодня и даже не завтра. А пока…
Он порвал фотографии, положил кусочки в пепельницу и… щелкнул пальцами. Над пепельницей на мгновение возникло свечение, затем появилось голубоватое пламя, и спустя считанные секунды от картонных кусочков осталась лишь небольшая горка пепла. Самое интересное – Стаху показалось, что огонь был бездымным. Если у Черного Человека было намерение в очередной раз поразить воображение Коповского, то он достиг своей цели. У молодого человека даже челюсть отвисла от изумления и мистического страха. «Ни хрена себе…» – подумал Стах, инстинктивно откидываясь на спинку стула – чтобы держаться подальше от иностранца.
А тот, как ни в чем не бывало, спросил:
– Что будем заказывать?
– Сп… Спасибо, я не голоден, – ответил, запинаясь, Стах и поднялся из-за стола. – Так я пойду? Дела…
– Да-да, конечно. Идите. Дела нельзя откладывать в долгий ящик. Связь будем держать, как и прежде.
Не забывайте подзаряжать аккумулятор переговорного устройства.
– Не забуду…
Коповский выскочил из «Сим-Сима», как ошпаренный. Он напоминал побитую собаку. Куда и девались его шляхетный гонор и спесь «делового», которым он себя считал.
От Черного Человека веяло первобытным злом, это Стах уже знал точно. Теперь он был уверен, что его жизнь зависит от иностранца на все сто процентов. А значит…
То и значит, что я сел на крюк, тоскливо думал Стах, сидя в автобусе, который резво бежал среди полей и лесов. Притом очень глубоко сел, не спрыгнешь. Осталось или удавиться, или плюнуть на все и работать на Черного Человека честно и добросовестно. Гляди, все обойдется…
Дома делать было нечего. Мать снова завела свою шарманку, поучая уму-разуму, а в буфете стояли только бутылки с подсолнечным маслом и уксусом. Со зла грохнув дверью так, что посыпалась штукатурка, Коповский направил свои стопы к Жулинскому. Несмотря на то, что к вечеру – а уже начало темнеть – различные ларьки должны быть, по идее, закрыты, пивная старого проходимца работала без перерывов, выходных и двадцать четыре часа в сутки; это если какой-нибудь компании хотелось продлить удовольствие до бесконечности.
Сегодня вечером на смену заступила Бася, дочь Жулинского от второго брака. Она была ровесницей Стаха, даже поначалу училась вместе с ним в одном классе, но затем вышла замуж, когда ей не было и шестнадцати, и оставила школу. Ее брак продолжался ровно полтора года. Закончился он тем, что Бася разбила бутылку домашней наливки о голову своего суженого и сбежала в родные пенаты. Свой поступок она объяснила просто и доходчиво: «Это чмо гумозное ни денег не может заработать, чтобы семью прокормить, ни трахнуть меня, как следует».
С той поры Бася стала верной помощницей отца в его нелегком из-за различных проверяющих и контролирующих организаций бизнесе. Что касается других качеств дочери Жулинского, то они вкладывались, как патроны в обойму, в ее прозвище – Оторва.
– Сташек! – радостно воскликнула Бася. – Как я рада!
Она подбежала к нему и чмокнула его в щеку. Создавалось впечатление, что Бася не видела Стаха как минимум год, хотя всего лишь позавчера он надрался у Жулинского до чертиков и отдал ей по глупости стольник «зеленью» – на эти деньги можно было в тот вечер напоить всех клиентов пивной вусмерть.
«Чует, рыба, где хороший корм …», – беззлобно подумал Стах, и пошел под навес, где уже гужевали
Анджей и Збышек. Перед ними стоял жбан с пивом и две пустые бутылки из-под «натурпродукта» Жулинского.
– Пьете… – хмуро сказал Стах. – Никак не напьетесь… Как вам эта гадость не надоела!?
– Ты чего? – удивился Анджей.
– Он завязал… – Пьяный Збышек глупо ухмылялся.
– Это серьезно!? – Анджей икнул и стыдливо прикрыл рот свой широченной ладонью.
– Серьезно. Баська! Дуй сюда.
– Чего изволите, молодой-красивый?
Бася наклонилась над столом так, что парням стала видна не только ее маленькая грудь с острыми сосками, но и пупок.
– Литр сливовицы и чего-нибудь закусить. Только не бодяжить! А то знаю я тебя.
– Сташек, я могу и обидеться… – Бася надула губы. – Когда это я бодяжила? – спросила она сварливо.
– Намедни. Третьего дня. Утром проснулся, а во рту сивушный перегар. И голова, как барабан, гудит.
Хорошо, рассол еще оставался…
– Не может такого быть!
Бася сделал честные глаза.
– Не строй из себя актрису погорелого театра. Что я, мальчик? Если не ты, значит, твой папашка поработал, когда тебя куда-то черти носили. Все ему мало…
– Неправда твоя, – ответила Бася и быстро удалилась.
Она не хотела начинать дискуссию, пока клиент трезв. Бася хорошо усвоила аксиому, что стакан сливовицы обычно снимал все проблемы. А после бутылки отцовского пойла из мужчины можно было лепить все, что угодно.
И впрямь, сливовица оказал на Коповского магическое действие. Он успокоился, повеселел, и наконец понял, что голоден, как волк. Поэтому Стах не начинал разговор до тех пор, пока не насытился.
Похоже, «критика» на Басю подействовала, как должно: сливовица была высшего сорта, а буженина – свежая, со слезой. «Надо будет отблагодарить девку по полной программе, как учит «Камасутра», – подумал Стах, вспомнив вызывающе-откровенную позу девушки. – А то у нее крыша без бахаря поедет…»
Он знал, что последний бой-френд Баськи месяц назад попал в какую-то нехорошую историю и ударился в бега. Успокоенный Анджей, любовно глядя на своего бугра, неутомимо работал челюстями, доедая вяленого леща. Он был весь в розовых мечтаниях – строил планы, как откроет на деньги, которые он получил от Стаха, мастерскую в райцентре и будет зашибать большую деньгу.
Чем ему придется заниматься в этой мастерской, Анджей еще не знал, но мысль о том, что наконец исполнится его заветная мечта и он станет хозяином, согревала ему душу и бодрила больше, чем литр самогона, бултыхающийся в желудке. Что касается Збышека, то его мечты были куда более конкретными, нежели фантазии пьяного Анджея. Он хотел купить себе подержанные «жигули», и прикидывал, хватит ли у него денег, а если нет, то у кого попросить взаймы недостающую сумму.
Машина была нужна ему для дела. Збыху надоело после очередного «рейда» в город добираться домой на перекладных, при этом подвергая себя большой опасности. Менты ведь тоже не спят.
– Как поездка? – спросил Збышек.
И Збых, и Анджей знали, куда и для чего ездил Стах. Он не стал скрывать, что ему предстоит встреча с заказчиком. Но Коповский рассказал им о поездке вовсе не потому, что хотел честно поделиться с ними полученными деньгами. Отнюдь. Просто Стах страховался на случай, если ему придется возвратиться не солоно хлебавши. И Анджею, и Збышку было известно, что полученные баксы – всего лишь аванс. Это Стах не стал скрывать, чтобы вызвать у подельников неподдельный энтузиазм, когда они шли на дело. Но теперь он снова мучился раздвоением чувств: отдавать то, что им причитается, или зажать. А если отдавать, то сколько. В конце концов Коповский решил, что делиться нужно, так как им предстоит выполнить еще какое-то задание Черного Человека.
Сходив в туалет, он разделил тысячу долларов, которые прихватил с собой, на две равные части, и, завернув деньги в салфетки, вернулся к Анджею и Збышеку, которые в этот момент завели интересный разговор.
– … Говорю тебе, правда! – горячился Анджей.
– Не мог он сбежать, – упрямо твердил Збышек. – Там все охраняется. И на окнах решетки.
– Так ведь его поместили не в психушку, а в районную больницу!
– О чем спор? – спросил, присаживаясь, Стах.
– Климпа сбежал из больницы, – ответил Анджей.
– Ну и что? Ему это не впервой. – Коповский ухмыльнулся. – Эка новость…
– Но он хотел спалить костел!
– Говорил я Рудзевичу, что там плохое место, – меланхолично заметил Стах. – Только на моей памяти в потребкооперации сменились три начальника. И всех троих посадили. С одним из них мне пришлось кантоваться в зоне бок о бок. Он пошел по второму разу. Судя по статье, которую этому хмырю припаяли, он снова где-то проворовался.
– Но и это еще не все, – не сдавался Анджей. – Когда его скрутили, Климпа начал обзывать Рудзевича разными нехорошими словами, что на него совсем не похоже.
– Да, это так, – согласился Коповский. – А что он говорил? Неужто матерился?
– Нет, матерных слов не было. Он кричал, что Рудзевич – слуга антихриста, и что если его не остановить, то небо опуститься на землю и придет конец света.
– Насчет конца света Климпа был прав. Когда-нибудь это случится, наукой доказано. Но не думаю, что совсем скоро. А что касается Рудзевича… – Стах злобно ухмыльнулся. – Боюсь, что конца света ему не дождаться.
– Это почему? – тупо удивился Анджей.
– Потому что в ад он попадет гораздо раньше.
– Что ты такое говоришь!? – возмутился Анджей. – Рудзевич – святой человек. Мама мне сказала…
– Я больше верю Климпе, – перебил его Стах. – И твоя мама, и ты плохо знаете Рудзевича. Святой человек…
Он хрипло, с вызовом, рассмеялся.
– Ты чего это на Рудзевича окрысился? – с угрозой в голосе спросил Анджей. – Он классный мужик.
Понимая, что с приятелями ссориться не стоит, тем более, что им предстояло провести вместе еще немало минут и часов, Стах пошел на попятную:
– Кто бы спорил… – Он пожал плечами. – У меня тут для вас кое-что есть.
И Коповский сунул свертки с деньгами в руки изрядно захмелевших собутыльников.
– Стах, я балдею! – вскричал Анджей, быстро пряча деньги в карман. – Дай я тебя поцелую!
– Ендрусь, прекрати, – отстранился от него Коповский. – Я не девка.
– По этому случаю надо выпить, – твердо заявил мгновенно протрезвевший Збышек. – Баська!
Теперь он был уверен, что денег на «жигуль» у него точно хватит.
Коповский расслабился. Дернул его нечистый за язык высказать свое мнение о Рудзевиче. Он забыл, что парням неизвестны многие стороны деятельности ксендза, о чем знал лишь один Стах. И то не все. Как оказалось, Рудзевич был совсем уж темной лошадкой.
Бася принесла сливовицу и приятели перевели разговор на другую тему. Они не могли видеть, что из кустов за ними наблюдает Жулинский, так как уже стемнело. После того, как с ним «побеседовал» страшный незнакомец, он боялся лишний раз подходить к Стаху и его компании. Но бес любопытства, этот верный друг и извечный враг человечества, подталкивал его на необдуманные поступки. Записывать разговоры парней он перестал по вполне понятной причине, однако наблюдение за ними продолжал вести – чисто из спортивного интереса, чтобы кровь не застаивалась. Жулинский терпеть не мог тех, кто считал себя хитрее его, старого прожженного пройдохи, которого не смогли посадить даже во времена культа личности, и готов был вывернуться наизнанку, лишь бы узнать чужую тайну.
