В деревню Тихая Долина лейтенант Кравчук приехал под вечер. Возле колодца с журавлем, в центре деревни, на окоренных бревнах сидели старики, о чем-то неторопливо беседуя. Кравчук подошел к ним.

— Здравствуйте!

— Здорово, коли не шутишь, — отозвался дед с протезом вместо ноги. — Садись, хлопец, в ногах правды нет.

— Спасибо, — Кравчук примостился поудобнее, вытанщл пачку сигарет и предложил: — Угощайтесь…

— Э-э, нет, благодарствуем, — дед с протезом снисходительно улыбнулся. — Мы свои… Уж не обижайся — крепости в твоих фабричных не хватает. Словно прелая солома. Ты попробуй нашего табачку, с травкой.

— Ну не скажите. Эти не хуже, чем ваш табак, — заграничные, называются “Кент”. Слыхали?

— А что заграничные? Бывали мы и там, да только получше нашего самосаду курить не доводилось.

— Этот самый “Кент” я недавно пробовал — хреновина, как и все остальные, — вмешался сухонький дедок с длинными вислыми усами. — Михаила угощал…

— Где же он их достал? — спросил Кравчук. — У нас таких не купишь.

— А родственник у него объявился, из Канады приехал. Во время войны вывезли в Германию на работы, он и остался там… — объяснил дед с усами, — Приехал он не к Михайле, а в соседнее село к Вовчукам. Уехал в Германию Иваном, а сейчас, говорит Михайла, требует, чтобы Джоном его величали. Так это он, я так понимаю, Джон в Канаде, а у нас тута Иван Капустяк. Сколько лет от него ни слуху ни духу — и вот на тебе, появился. Мать его, Горпина, все глаза выплакала, ожидала, думала, что вернется, — и не дождалась: умерла шесть лет назад. Бать-ку-то еще в войну фрицы расстреляли: партизанил…

Из соседней деревни, Кленовки, старший лейтенант Кравчук возвратился около полуночи. Григорий Вовчук оказался несловоохотливым, угрюмым человеком, из которого каждое слово приходилось вытягивать буквально клещами, особенно когда речь зашла о его племяннике из Канады Иване Капустя-ке. И все-таки Кравчуку удалось восстановить некоторые моменты пребывания заграничного гостя в доме Вовчука. Оказалось, что где-то за две недели до отъезда в Канаду Капустяк неожиданно изъявил желание спать под открытым небом, в стогу сена, благо ночи были теплые. Родственники не препятствовали этой блажи Ивана-Джона, но, будучи людьми недоверчивыми, несколько раз, как бы невзначай, наведывались ночью в его “спальню” — проверяли, не случилось ли чего с племянником, который на поверку оказался уж больно охоч до горилки и чужих молодиц. Однажды и впрямь его не оказалось на месте — это было как раз в ночь взрыва в доме Ковальчуков… Кравчуку удалось также подобрать незаметно от хозяев несколько сигаретных окурков, великое множество которых валялось по усадьбе. Эксперты установили их аналогию с окурком, найденным в лесопосадке, где стоял угнанный “Запорожец”.