Книга: Меченые злом
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21

Глава 20

Саюшкина взяли на четвертый день его пребывания в уютном гнездышке школьной подруги.
Не будь некоторых обстоятельств, он сидел бы взаперти хоть месяц, не высовывая наружу даже нос. Но любвеобильная Жужа, обрадованная подарком судьбы в виде вполне работоспособного мужика, не давала ему покоя ни ночью, ни днем. Леха никогда не считал себя слабаком в амурных делах, однако предложенный Виолеттой график мог завалить кого угодно, даже самого Дон Жуана. Вскоре перестало помогать и усиленное питание, и спиртное, и даже специальный массажный душ, вначале здорово бодривший и воодушевлявший на новые постельные "подвиги".
Это и были те самые "некоторые обстоятельства", заставившие Саюшкина с утра пораньше выбраться из-под теплого бочка наконец уснувшей Жужи и пуститься в опасную прогулку по городу, чтобы во время променада немного отдохнуть и собраться с мыслями. Рюкзак с героином он с собой не взял, а спрятал в кладовке своей подружки.
Леха вовсе не боялся, что Виолетта может обнаружить его "сокровище", – кладовая была настолько захламлена всякой всячиной, что для ее инвентаризации понадобилась бы, по меньшей мере, неделя.
Саюшкин шел в притон наркоманов. Это был акт отчаяния, нежели хорошо продуманная акция. Тех денег, что он взял с собой, ему хватило ровно на двое суток. Жужа, как он и предполагал, сразу же засунула свою загребущую руку в его карман. Она сделала реквизицию настолько непринужденно и мило, что Леха в этот момент лишь наивно хлопал ресницами и глупо хихикал.
Впрочем, он и не сожалел о деньгах – за крышу, притом такую комфортабельную, все равно нужно платить. Саюшкин ни в коей мере не льстил себе мыслью, что оплатой способны послужить его мужские достоинства. Чего-чего, а такого добра Виолетта могла найти сколько угодно, в любое время дня и ночи. При этом получая немалые дивиденды.
Леха был ей благодарен уже за то, что она пока не привела какого-нибудь гостя. Или целую компанию. Он только очень сомневался, что такая идиллия продлится хотя бы пару недель. Но как бы там ни было, а деньги все равно нужны. Иначе Жужа может показать ему на порог уже завтра или послезавтра.
Квартира на Заводской напоминала кадр из фильма ужасов. Ободранные стены, старая, никуда не годная мебель, заплеванный, давно немытый пол, пыльные занавески на тусклых окнах и кухня с закопченной посудой, в которой варили наркотическое зелье для уколов, навевали грустные мысли. Тут жила семья Косичкиных. Раньше их было пятеро, а теперь остались только муж и жена, наркоманы со стажем. Трех детей возрастом от двух до семи лет по суду забрали в приют, лишив старших Косичкиных родительских прав.
Квартира была не заперта. Постучав (звонок был оборван) и не получив никакого ответа, Саюшкин решительно отворил дверь и зашел внутрь.
Хозяин квартиры, которого звали Гера, сидел у кухонного стола и качался, словно китайский болванчик. По его полубезумному взгляду Леха понял, что он накумарился под завязку и сейчас ловит кайф. Тонька, его половина, выглядела несколько живее. Она как раз что-то стряпала, – похоже, суп – помешивая варево в кастрюле деревянной поварешкой.
– Алик… – сказала она, глядя на него ничего не выражающим взглядом.
У Костиковых вор числился Аликом. Он познакомился с ними очень давно, когда вместе с Герой, который уже жил с Тонькой в гражданском браке, поступал учиться в институт.
– Народ скоро подвалит? – деловито спросил Саюшкин, не считая нужным поздороваться и объяснить цель своего прихода.
Впрочем, он знал, что Тоньке его объяснения до лампочки. Она жила в своем внутреннем мире, лишь изредка соприкасаясь с действительностью. Как сегодня, когда взялась за стряпню. Что поделаешь, одними наркотиками сыт не будешь.
И Гера, и Тонька представляли собой законченные образчики пропащих людей. Леха даже удивлялся, как им удалось не сыграть в ящик такое длительное время. Наверное, Косичкины сохранились благодаря своим "принципам" – они не принимали тяжелые наркотики. А однажды у Геры с Антониной был период, когда их послали на принудительное лечение. За полгода им удалось отдохнуть и восстановить силы, но потом все покатилось по той же колее.
– Скоро… – ответила Тонька и с жалкой улыбкой погладила заметно округлившийся живот. – У нас мальчик будет…
– Зачем?! – не сдержался от эмоций Саюшкин. – Вы что, бля, совсем поехали!? Троих уже забрали в детдом, а вы все туда же.
– Этого не отдадим! – Сумасшествие вдруг искрой пробилось из ее пустых глаз и спряталось под тусклой пеленой внезапного безразличия. – Нет, не отдадим…
– Да ну вас!.. – махнув рукой, Леха направился к кухонному окну.
Внизу виднелся грязный двор, чахлые деревья и чуть поодаль – заводские трубы, извергающие клубы желтого дыма, который был так тяжел, что почти не поднимался вверх, а сразу же ложился на серую пыльную землю. Отвратительная картина… Саюшкин с раздражением отошел от окна и поискал, где можно приткнуться.
Табурет был таким хлипким, что Леха сидел на нем будто исполнял цирковой номер. Но выбирать было не из чего, и Саюшкин, изображая вошь на кончике иглы, терпеливо ждал "гостей" – группу наркоманов, обычно собирающихся на квартире Косичкиных, чтобы ширнуться и потусоваться вдали от подстерегающих и осуждающих глаз. Гера все так же безмолвно качался туда-сюда, а Тонька, глядя куда-то в пространство прямо перед собой, механически орудовала поварешкой.
Толпа привалила в половине одиннадцатого. Толпа, конечно, сильно сказано, но и шесть человек в малогабаритной двухкомнатной квартире вместе с хозяевами и Саюшкиным представляли собой достаточно внушительный коллектив, враз заполнивший все свободное пространство. Почти все пришедшие, не в пример Косичкиным, были хорошо (а некоторые и богато) одеты, вели себя раскованно и непринужденно. Чувствовалось, что они в этом притоне свои, завсегдатаи.
Леху не стеснялись. Его знали как приятеля семьи Косичкиных и надежного малого, который нигде и никому не скажет лишнего.
Он не стал долго разводить трали-вали. Ему была неприятна эта компания, резко отличающаяся от воровской шоблы. Естественно, там тоже хватало всякого дерьма, но и речи были более складными, и лица живее, и веселье получалось другим, более естественным, пусть и по пьянке, но не из-за употребления разной дряни.
Саюшкин отвел в сторону Бабулю, длинного и худосочного, как глист, парня и спросил напрямик:
– Доза нужна?
– Ну. А что, есть?
– Зачем бы я спрашивал?
– Покажь, – потребовал Бабуля, тревожно оглядываясь.
– А у тебя башли имеются?
– Обижаешь…
– Тогда прикрой дверь. Нормально… А теперь смотри…
Леха достал из внутреннего кармана крохотный пластиковый пакетик и протянул Бабуле.
Тот жадно схватил его трясущимися руками, открыл и макнул туда палец. Который тут же и облизал. Нездоровое блаженство, разлившееся по бледному лицу Бабули, лучше всякого индикатора показало, что товар вполне на уровне.
– Берешь? – спросил Саюшкин, от нетерпения притопывая. – Товар высшего сорта.
Он не зря обратился к Бабуле. Этот длинный хлыщ был сыном какого-то большого начальника, который мало зарабатывал, но много брал, а потому деньги у его единственного отпрыска водились.
– Сколько? – тихо каркнул Бабуля, вперив в Саюшкина тревожный болезненный взгляд.
Леха быстро назвал цену, отчаянно боясь продешевить.
– Я не о том… – Бабуля с опаской посмотрел на неплотно прикрытую дверь спальни, где они уединились. – Цена устраивает. Сколько у тебя доз?
Саюшкин немного заколебался, но все же ответил честно. На всякий случай он взял с собой десять пакетиков, хотя и надеялся для начала продать не более двух-трех. Но ему просто повезло – новый "контингент" притона Косичкиных был упакован по высшему разряду. Раньше, насколько помнилось вору, сюда являлись сущие доходяги; похоже, многие из них уже нашли иное пристанище – вечное.
– Эх… маловато, – сокрушенно сказал Бабуля и достал портмоне. – В заначке что-нибудь осталось?
– Посмотрим, – осторожно ответил Леха. – Подумаем…
– Держи… – Бабуля протянул Саюшкину деньги. – Если надумаешь, тащи все к Гере. Он знает, где меня найти. Только думай побыстрей.
Увидев пухлый бумажник Бабули, Леха мысленно выругал себя на все заставки. Ну почему он не взял героина побольше!? Конечно, Бабуле и его приятелям не по карману весь товар, – да что весь, даже десятая часть! – но до сотни доз они вполне могли бы купить в складчину.
Ладно, где наше не пропадало, решил он спустя полчаса. Все равно найду оптовика, бодро думал Саюшкин, шагая по трамвайным путям (они были проложены через яр, в промышленной зоне, где никто не жил) и с радостью ощупывая в кармане дензнаки, полученные от наркомана; ну, а если нет, то придется снова навестить Косичкиных. И не только. У него водились и другие знакомые такого же толка.
Деньги навевали оптимизм, поднимали настроение, и Леха смотрел на окружающих через розовые очки. Это его и сгубило. Увлекшись бесплодными мечтаниями, вор не заметил, как проскочил нужный квартал, а затем ноги сами – чисто механически – свернули на спуск, ведущий к улице, где располагалась "малина" Микиты Москаленко. Спуск был длинным, как собачья песня, и упирался как раз в ту самую грязную лужу, что называлась прудом и навеяла кому-то мысль назвать бар "Волной".
Они зажали его на узком переходе через трамвайные пути; взяли под руки тепленьким и не трепыхающимся. Похоже, встреча явилась для бандитов приятной неожиданностью, ну а Саюшкин только мысленно застонал, глядя на их гнусные рожи.
Это были топтуны Микиты Москаленко, блатные в наколках, один из которых был высоким и рыжим, а второй кривоногим и коренастым, – те самые, над кем поработала свора Тугая. Их руки и сейчас были в бинтах, из которых выглядывали толстые пальцы, похожие на испорченные посиневшие сосиски.
– Не дергайся, падло. Иначе пришью прямо здесь, – сказал рыжий и слегка уколол Леху в бок острием финки. – И закрой хлебало. Пойдешь с нами.
– В-вы… вы чего, мужики!? – испуганно и несколько запоздало вскрикнул Саюшкин, но не сделал и малейшей попытки освободиться.
Вор знал, что такие экземпляры словами на ветер не бросаются.
– А ничего, – злобно буркнул коренастый. – Топай, сучок, топай. И помалкивай. Моя бы воля…
Ему досталось от собак больше, чем рыжему. На левой скуле виднелись две глубокие царапины (наверное, убегая, он наткнулся на ветку), а правая нога от бинтов была толстая, словно у слона, и не сгибалась. Потому он ходил как известный литературный персонаж Паниковский – циркулем.
– Куда вы меня ведете? – несколько успокоившись, спросил Саюшкин.
Он уяснил главное – убивать его до поры до времени не собираются, а значит есть шанс задать стрекача. Стрелять по нему не будут, даже если имеется ствол, – все-таки белый день, кругом люди – а в беге он этих козлов сделает как пацанов. Нужно лишь выбрать удобный момент. Но пока вора держали железной хваткой, и крепко спаянная троица шагала дружным строем прямо в шалман Москаленко. Это Леха уже сообразил, однако намеревался немного поболтать, чтобы усыпить бдительность своих твердокаменных конвоиров.
– В стойло, – ответил рыжий и неприятно осклабился.
– Это как понимать?
– А как хочешь, так и понимай, – грубо выпалил коренастый.
– Мужики, я никому ничего плохого не сделал… – заныл Саюшкин, полностью расслабившись. – Отпустите меня, ладно? Отпустите…
– Ты, болтливая свинья, заткнись! – Рыжий больно пнул его локтем под ребра. – А если будешь шухерить, то сначала опустим, а затем отпустим.
Он как-то странно икнул и заржал во весь голос. Коренастый хмуро посмотрел на него, осуждающе покачал головой, а затем понимающе ухмыльнулся – и до его тупой башки наконец дошел смысл сказанного.
Леха решил больше не дергаться. Тем более что хватка бандитов не ослабевала. Несмотря на дикий мандраж, Саюшкин все же понял, что им приказали доставить его в целости и сохранности. В противном случае он уже лежал бы на трамвайных путях и харкал кровью.
Такие мерзавцы, как подручные Чмо, в долгий ящик расправу не откладывают.
Выходит его захомутали по приказу Микиты. А это уже давало кое-какие шансы выйти сухим из воды. Леха представил на миг, что рядом идут убийцы Верки, и ему едва не стало дурно. С Москаленко еще можно договорится, но с теми… Бр-р!
И все же, что задумал этот гребаный хохол, это Чмо ушастое? Зачем Микита сначала выпустил на его след двух костоломов, а теперь, судя по их поведению, желает вести разговоры с глазу на глаз? (Саюшкин уже понял, что бандиты идут в "малину" Москаленко).
Вор так ничего и не придумал. Намерения хозяина притона казались ему темными и пугающе загадочными. Потому, когда Леху сначала провели в подсобное помещение, а затем и кабинет Микиты, он был в паническом состоянии, хотя и старался этого не показывать.
– Здравствуй, Лексей! – Москаленко так елейно заулыбался, что Саюшкина едва не стошнило.
– Что за дела, Микита Степанович! – возмущенно воскликнул Леха, рывком освободившись от цепких рук своих конвоиров. – Или вы думаете, что я дорогу в "Волну" забыл!?
– Не шелести, парнишка, не шелести… А вы ступайте. – Микита указал своим подручным на выход.
Подождав пока закроется дверь, хозяин бара достал из шкафа поднос, на котором стояла бутылка коньяка, две рюмки и тарелка с лимонными дольками, густо посыпанными сахаром.
– Ну, помолясь… – сказал Москаленко, наливая по полной. – Выпей для просветления.
Саюшкин не стал спорить и что-то доказывать, а молча опрокинул в рот содержимое рюмки и, не закусывая, закурил. Ему действительно нужно было "просветлиться", потому что в голове царил сумбур.
– Ишшо по единой? – вежливо поинтересовался Микита, сделав вид, что проигнорировал беспардонный поступок вора – когда тот закурил без спроса; таких вольностей хозяин "малины" в своем кабинете обычно не позволял.
– Не помешает, – ответил Леха, жадно затягиваясь сигаретным дымом.
– Правильно мыслишь, вьюнош… хе-хе…
Москаленко снова наполнил рюмку Саюшкина; к своей хозяин "малины" так и не притронулся.
"Может, он чего в коньяк подсыпал? – несколько запоздало подумал Леха. – Ну и черт с ним! Все равно выпью. Уже поздно что-либо менять. Отравить будто бы не должен…
Интересно, что ему нужно? С какой стати Чмо так мягко стелет?" Второй раз вор выпил врастяжку и наконец потянулся за лимонной долькой. Коньяк согрел, но на душе легче не стало. Саюшкина так и подмывало продолжить расспросы, но он решил держать марку и молчать, пока не заговорит Москаленко.
А тот не спешил. С ужимочками и смешочками Микита задумчиво рисовал пальцем на столе какие-то замысловатые фигурки и загадочно поглядывал на Леху. Коньяк он всетаки пригубил, но отпил всего лишь несколько капель. Чем, в конце концов, снизил опасения Саюшкина, что в янтарной жидкости могут быть всякие нехорошие примеси, до приемлемого уровня.
Наконец Москаленко решил, что пора приниматься за дело.
– Я нашел покупателя на твой товар, – сказал Микита и поморщился, взмахом руки отгоняя сигаретный дым, который по пути к вытяжному вентилятору шибал ему в нос.
– Потому меня и притащили сюда на аркане? – сердито спросил Леха, постепенно оттаивая.
– Не совсем так, Лексей Батькович… хе-хе… Не совсем… – Москаленко стал загадочным, как проститутка, которая кадрит денежного клиента.
– А можно без намеков? – Саюшкину до смерти хотелось побыстрее выяснить отношения и смыться.
– Так мы завсегда… хе-хе… – Микита достал записную книжку. – Тут я твой должок взял на откуп…
– Не понял… – У Лехи глаза полезли на лоб от изумления. – Какой должок!?
– Минуту… Ага, вот эта страничка… С тебя причитается всего-навсего две косых. Между прочим, "зеленью".
– За что!? – вскричал вор.
– Ты лучше спроси кому. – Москаленко смотрел на Саюшкина как невинное дитя.
– Кому!? – тупо повторил Леха, совсем потерявший способность что-либо соображать.
– Петру Кузьмичу, – спокойно ответил Микита. – Саврасычу. Неужто забыл?
– Ы-ы-ы… – У Саюшкина отвисла челюсть, и он, вместо того, чтобы сказать хоть что-то, лишь по-рыбьи беззвучно зевал широко открытым ртом.
Только теперь он, наконец, понял, в какую угодил западню. Способ закабаления, связанный с выкупом долговых расписок (или просто долгов, чаще всего карточных), в воровской среде практиковался издавна и достаточно широко. Неосторожный простак, попавшийся на подобный крючок, иногда платил за глупость или жадность по самому высокому тарифу – своей жизнью. Должник обязан был выполнять любую прихоть кредитора.
Часто из таких несчастных вербовались наемные убийцы. Ни убежать в глухие места, ни спрятаться куда-либо, чтобы таким образом уйти без всяких последствий от своих долговых обязательств, у должника не было никакой возможности. Его всегда и везде искали и находили даже на том свете – за долги после смерти должника нередко отвечали близкие родственники.
– Вот я и хочу тебя спросить: когда мне ждать отмазки?
Москаленко задал вопрос и наконец выпил свою рюмку до дна. Теперь его аскетическое лицо выражало холодную решимость и строгость. Весь вид Микиты как бы подчеркивал, что время пустой болтовни закончилось.
– Мне необходимо время, чтобы собрать нужную сумму, – тихо ответил Саюшкин, с трудом шевеля непослушными губами. – Месяц…
Он отлично понимал, что никакие уговоры на Чмо не подействуют. Сумма долга, произвольно увеличенная Саврасычем, останется прежней. Леха надеялся лишь на отсрочку платежа. Притом, без "счетчика". О том, чтобы отказаться от уплаты, он даже не помышлял. Тем более что у вора была достаточно весомая надежда на деньги, которые он должен получить при продаже героина.
– Как скажешь, – сказал хозяин притона и сделал в блокноте какую-то пометку. – Не возражаю. Только тогда ты отдашь мне уже не две штуки, а десять.
– Понял… – угрюмо сказал Саюшкин. – Я отдам две и в срок. Больше мне не наскрести.
Когда назначена встреча с покупателем?
– Он позвонит через два-три дня… – Микита явно решил потянуть время.
Чмо просматривался насквозь. Похоже, хитроумный хохол вполне обоснованно полагал, что у Саюшкина в заначке вовсе не сто грамм героина, а гораздо больше. Потому хозяин притона и решил начать беспроигрышную игру, вследствие которой все Лехины денежки перекочуют в карман Микиты.
Вор никогда не причислял себя к дуракам, потому схему задуманной Москаленко комбинации читал, что называется, с листа. Скорее всего, первый покупатель окажется липовым и надует его, а из-за этого придется предлагать новую партию героина, которую при покупке забракуют. Начнутся разные неприятности с мордобитием и членовредительством, Микита вначале выступит в роли спасителя, а затем превратится в бессердечного стяжателя. И стоит только хозяину "малины" узнать, что у Саюшкина много товара, как тут же вступят в дело костоломы Москаленко во главе с Шуликой.
А Леха точно знал, что пыток ему не выдержать.
– Завтра, – отрезал Саюшкин. – Пусть звонит завтра. Иначе я найду другого. Вы сами отмерили мне срок.
Он решил притвориться жадным недоумком. Нужно, чтобы Микита безоговорочно поверил в безысходность Лехиного положения. Главным было любыми способами выбраться из притона на свет ясный. А там… Там будет видно.
– Лады, – подозрительно легко согласился Микита. – Но смотри, не надумай смайнать. Ты хороший парнишка, Лексей Батькович, и мне очень не хочется, шоб ты влип по-крупному.
Долг – это дело чести. А деньги – мусор. Жизнь дороже, поверь мне, старику…
Похоже, Москаленко намеревался прочитать лекцию о воровской морали и далее, но тут отворилась дверь, и на пороге появился Шулика. Он глядел на своего босса какими-то странными остекленевшими глазами и пытался что-то сказать. Саюшкин, у которого и так все чувства были напряжены до предела, первым заметил, что изо рта швейцара льется тонкой струйкой кровь.
Вора словно кинуло: еще не осознавая, что делает, он вскочил и отбежал к дальнему концу длинного, как кишка, кабинета. Шулика неуклюже переступил через порог, сделал шаг, затем другой, – и словно подрубленный свалился на пол лицом вниз. В его широченной спине торчал нож, загнанный по самую рукоятку.
Несмотря на преклонные годы, предполагающие замедленную реакцию, Москаленко оказался шустрым как хорек. Едва взглянув на обездвиженного помощника, он тут же нажал какую-то кнопку. Леха, который в тоскливом ужасе прижался к стене, вдруг ощутил позади пустоту и, не успев за что-либо придержаться, рухнул куда-то в темноту.
Быстро вскочив на ноги, вор моментально понял, что очутился в потайном ходе. Взглянув в сторону светлого проема, образовавшегося в стене, он увидел, что за ним последовал и Микита, а в отворенную дверь его кабинета вваливались один за другим крепкие парни в черных масках.
Саюшкин не стал досматривать это действо. Его вовсе не интересовала ни судьба хозяина "малины", ни личности тех, кто убил Шулику. Вор развернулся и по узкому темному проходу побежал, что было мочи, в неизвестность.
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21