Лишь здесь, в угольном мешке метагалактического пространства, когда после рывка перегрузки стало возвращаться сознание, Александр наконец понял, как далеко увлек его «Ковчег» от родных звезд. В непроглядном мраке одиноко мерцал лишь бледно-лиловый диск астероида. Но он уже давно не был благодатным Эдемом. Теперь это была «лабораторная клетка», из которой, судя по всему, сбежал своенравный инклон, воспользовавшись неосторожно открытой дверью. В самом деле, трудно даже определить теперь, кто он — человек или существо с новым, космическим «Я», которым неведомый Демон напитал его обновленную плоть. За время столь длительного погружения в анабиоз его вполне могли заменить в капсуле предусмотрительно выращенным клоном. В таком случае объяснялось многое, даже эта проклятая головная боль или то, как легко он вышиб тогда дверцу пневмопочты. Зачем же Гея столь упорно защищала его от такой невероятной, чудовищной правды? Неужели она лишь из-за женского малодушия тянула время?..

Он посмотрел на обрубок фотонного двигателя. Где-то там, в искореженном титаново-композитном остове, должны были сохраниться несколько секций с антипротонами. Сумей он сейчас вырезать отверстие в блоке заправки, и это означало бы неминуемую гибель и его, и астероида, и памяти Супертранспьютера, как, впрочем, и всего мыслимого вещества на протяжении сотен парсек. На секунду Александр представил себе эту разрастающуюся во мраке оранжево-голубую вспышку, которую наверняка заметят во всех ближайших галактиках, и испытал легкое чувство удовлетворения. Нет, он не потерял еще главного — человеческого достоинства, своей способности противиться любым обстоятельствам, и он никому не даст приручить себя и других. Он уйдет достойно.

Включив автономный ранцевый двигатель, он начал медленно сближаться с накопителем антипротонов. Нижний его торец выглядел вполне нормально и четко выделялся на фоне серебристого свечения. Это было то самое свечение, которое он заметил еще на астероиде. Здесь, в Космосе, оно ощущалось сильнее, но явственно распадалось на вытянутые, чуть размытые в пространстве пятна-фрагменты. Чем-то это походило на следы земных магнитных бурь.

В голову ему снова полезли мысли о неведомом Разуме, в Сеть которого его намеревались интегрировать. Кажется, Гея не подчинилась его внешним приказам. Теперь Александр понял, все это время она искала способ предупредить его и своей неосторожностью боялась ускорить развязку…

Между тем загадочное сияние за накопителями стало аквамариновым, напиталось бесчисленным множеством мерцающих огоньков и начало сгущаться. Он уже явственно различал очертания закрученной голубоватой нити. «То же видишь в окуляре мощного микроскопа, — вдруг подумал он. — Тяж ДНК, выпущенный из растворенной белковой оболочки». Голова его закружилась, и он на секунду закрыл глаза. А когда вновь открыл их, там, за астероидом, ему вдруг открылась незнакомая галактика — таинственная, необозримая, в дымчатой россыпи голубых звезд, пульсирующих и почти живых. Ее спирали показались Александру удивительно красивыми, и он вспомнил фразу Геи, произнесенную ею во время их первого выхода за полевой барьер «Ковчега»: «А знаешь, наша Галактика великолепно смотрелась бы из глубокого Космоса».

— Так это же она и есть! — потрясенно прошептал он. — Ну да, совсем рядом пятна Магеллановых Облаков…

Александр во все глаза смотрел на сияющие спирали рукава Галактики, такой далекой и такой родной ему. Он невольно принялся за поиски милого, теплого Солнца. «Может быть, в той вон звездной зыби большой спирали или там, дальше, на ее окраине».

Нет, ничего не мог он разобрать в этом чередовании ярких и темных пятен. Лишь почувствовал с отчаянием: между ними и блистающим звездным ульем Галактики пролегали немыслимые для смертного расстояния. И он не умел найти путей назад, к своему отчему Дому, продолжая улетать от него в вечный мрак холодных пустых пространств.

Выпуклой тенью сверху наплывала на него громада накопителей. Александр поднял термоиндуктор и закрыл глаза.

«Гея, чудная, нежная моя! Спасибо тебе за все. Видишь, настало и для меня время возвратить свой долг. Нет, я не прерву твоего спасительного сна, родная, я лишь продлю, а потом и приду в него. Я подарю тебе и всем нам свободу…»

Кибернетик нащупал пальцем кнопку спуска. Он жаждал и страшился того грандиозного, что сейчас произойдет.

— Александр! — вдруг услышал он в наушниках полный отчаяния голос, и эхо этого голоса, казалось, далеко разнеслось и многократно отразилось в угрюмом, затаенном молчании Космоса. Не веря самому себе, он машинально оглянулся.

Гея, беззащитная, облитая шелковистыми волнами светло-голубого плаща, была почти рядом с ним, и ее поза, лицо, летящие пряди волос казались воплощенным страданием.

— Нельзя, Александр, слышишь?! — кричала она. — Оставь термоиндуктор, ну пожалуйста!.. Ты не должен этого делать, не должен!..

И он, не успев удивиться тому, что может каким-то чудом видеть и слышать ее здесь, в космической пустоте, в нерешительности замер.

— Я знаю, ты не веришь мне, подозреваешь в… Пусть так, но прошу тебя, не делай того, что ты задумал!

Завороженный ее притягающе-огромными, полными слез глазами, Александр молча ждал, держа термоиндуктор наготове дулом к контейнеру. Он был рядом с модулем накопителей, и теперь ничье коварство не могло ему помешать. Легкое нажатие кнопки, и грянет взрыв, подобный вспышке Сверхновой.

— Я землянка, пойми же, землянка, Александр! Совсем настоящая, твоя Гея! — срывающимся голосом продолжала она. — Ты можешь убить сейчас и себя и меня, но мы все равно не умрем! Умоляю же, выслушай меня.

Она, словно мифическая богиня, плыла уже совсем рядом, возле накопителя антипротонов. Они плыли вместе — человек в скафандре и девушка в светло-голубом плаще, и он со страхом подумал, что снова не в состоянии определить — явь это или сон.

— Почему ты без скафандра?.. И кто, кто ты, наконец?! — выкрикнул он первое, что пришло в голову, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение.

— Сейчас, сейчас я все объясню тебе… Боже, как я напугалась, обнаружив лифт, включенный транслятор, распахнутый шкаф термоиндукторов. Я сразу все поняла, ты слышал голос Сети и, конечно, заподозрил что-то невообразимое. Это я, я виновата, Александр. Но, пожалуйста, поверь мне, я действительно землянка! Нет, я, наверное, совсем не то говорю. Я даже не знаю, что и говорить теперь. Понимаешь, я все сразу — и дубль, и клон, и все-таки твоя Гея…

— Нет, ты лишь приняла ее оболочку! Тебя напитали ее жизнью и используют как материальное подобие, как подопытный субъект! — зло выкрикнул он. — Вы с ней разные, абсолютно разные, слышишь?..

— Александр, ты просто не хочешь меня понять! Ты не знаешь нынешнего уровня Земли. Это совершенно другая Цивилизация. Суперцивилизация! Миллионы лет прошли, понимаешь? И она может показаться совершенно чуждой тебе, узнай ты всю правду. Слушай же меня внимательно. Инклонирование сейчас идет по иной физике, это вовсе не то, что ты знал и знаешь. Инклонируются только мозговые структуры, но без разрушения сознания. А тело человека воспроизводится уже потом, из композитных фибропластов.

— Это и есть ваша «композитная агрегация человека»! Что ж, я слышал… Но ты не убедишь меня в переселении душ! Лучше признайся сразу: кто заставляет тебя играть в эти дьявольские игры?

— Здесь нет никакой игры, поверь. Я все же попытаюсь объяснить тебе, очень кратко. Только, пожалуйста, убери подальше этот ужасный термоиндуктор… Понимаешь, все дело в скорости распространения гравитационных сигналов. Она огромна — в триллионы раз больше скорости света. В триллионы раз!

— И что же? Что из этого следует? Инцидент с кометами?..

— Нет. Из этого следует лишь то, что можно «размыть» человеческое сознание, как бы растянуть его в пространстве, понимаешь? И на основе гравитационной связи ничего не стоит усилить эту «размытость» хоть на всю Вселенную.

— Что за чудовищная прихоть! Кому это потребовалось так уродовать человеческое сознание?

— Это не прихоть и не уродство, напротив, это акт великого милосердия, Александр. Ты только вдумайся. Ведь подобным образом можно принять на новые носители и сохранить любое личное сознание. Это бессмертие, Александр, вековечная мечта землян! Из-за сверхбыстрого гравитационного переноса мы воспринимаем гибель каждого сознания, каждого «Я», растянутого времени. И, значит, можно последовательно, нейрон за нейроном, восстановить его в любой иной точке пространства, убрав из места его гибели, разрушения, понимаешь? Причем восстановить по частям, сохраняя целое, поскольку остается гравитационная связь между нейронами. Личность человека не распадается, но лишь переливается, словно амеба, из одной точки пространства в другую — хоть за миллионы парсек от места катастрофы.

— И кто уже перемещен вами? Сейчас ты скажешь, что я сам, да?..

— Нет, нет! Перемещен лишь экипаж «Ковчега». Ведь ему грозила гибель, ты же знаешь.

— Я слишком мало знаю, а ты пользуешься этим.

— Повторяю, Александр, это акт великого милосердия. Ведь тогда, до инцидента, восемь миллионов лет назад Земля нашла нас в глубоком Космосе и незримо оберегала все это время. Как и другие корабли первых поколений. Сознания всех людей — тех, кто подвергся материальному распаду, мгновенно «перемещали» на модули Земли.

— Это какая-то мистика, Гея. И снова насилие над личностью… — он не знал что еще сказать, лишь настороженно смотрел на нее во все глаза, пытаясь уловить в ее словах, в выражении лица хоть нотку фальши.

— Если это и насилие, то лишь над самой смертью, — устало проговорила Гея. — Да, да, тогда вместе с нами переводили на искусственные нейроны еще и миллионы землян, — продолжала она. — А потом и триллионы представителей других Цивилизаций. Вот почему еще очень и очень долго экипаж «Ковчега» был в подобии анабиоза, как и ты здесь. Но когда всех нас агрегировали, мы встретились с Человечеством, словно с незнакомой Сверхцивилизацией… Ну ты видишь теперь: я не лгала тебе. Я землянка!..

Александр молча смотрел на Гею, пытаясь осмыслить все услышанное.

— Ну хорошо, а эта Сеть? — наконец проговорил он.

— О, это самое удивительное на свете, Александр!.. Сеть — это гравитационная пряжа всех сознаний в Космосе. По существу она — многократно умноженный и разлитый во Вселенной разум. Но главное в том, что каждый из нас теперь становится человеком-цивилизацией, представляешь?

— Вот чего я ждал! Вот он, мрак, чуждый всему земному… Ведь это хуже, чем быть подопытным… Значит, вы окончательно лишаете себя индивидуальности, становитесь клетками Сверхмозга?

— Нет, нет, Александр, все совсем не так! Мои собственные действия разве не доказывают обратное? Ты же прекрасно понял, что я не подчинилась требованиям Сети. Ведь понял, да?.. Уверяю тебя, любое сознание Сети остается совершенно самостоятельным, зато все другие превращаются в его умноженное подсознание, в сверхинтуицию. Теперь ты понимаешь, в чем великая гармония Космического разума?.. А знаешь, что еще было на Земле? Я хочу сказать тебе и об этом, чтобы ты до конца понял меня. Для первого контакта с тобой решили агрегировать Овлура. Но я просто не могла согласиться с ними, хоть, возможно, это и было безрассудством с моей стороны. И я ушла из Сети и создала на «Ковчеге» устройство для собственной регенерации. Решила сама подготовить тебя. Видишь ли, Сеть — не насилие над личностью, как ты говоришь, напротив, она выше, добрее и гуманнее каждого из нас. И я знаю, все они сейчас думают о нас, жалеют и любят нас обоих. Ты просто не можешь вообразить себе, Александр, какое могущество обретает человек, войдя в великую Сеть Разума.

— Ну хорошо… — он еще колебался, его раздирали сомнения. — Предположим, я согласен с твоими доводами. То есть я верю тебе и согласен вернуться на «Ковчег», чтобы ты объяснила мне все. Но имей в виду, главное не в твоих словах, а в твоей искренности. Там, на астероиде. Наверное, ты сделала тогда единственно правильный выбор…

Он попробовал разжать пальцы, сжимавшие термоиндуктор, но те свело от напряжения. Он почти не чувствовал их. Гея боялась вымолвить хоть слово, молча смотрела на него. Потом протянула руку, и их ладони встретились. Они соединились на фоне Галактики — женская, обнаженная, и мужская, в серебристой перчатке…

Потом они возвратились на «Ковчег», и Гея снова принялась просвещать его, проспавшего миллионы лет. А он слушал, стараясь не пропустить ни слова и только теперь, кажется, поверил в реальность происходящего.

— …Когда ты «проснулся» в первый раз, то был совершенно одинок. Ты как будто родился тогда, отягощенный памятью прошлого, и должен был неминуемо «уйти». Ты и ушел, ушел на «бесконечность», не в силах понять истинных, тайных глубин бытия, недоступных еще твоему разуму. И ты «умер» в убеждении, что все для тебя кончено навеки, исчез. Но когда мир вернулся к тебе, я уже давно была здесь, на «Ковчеге». И я готовилась восстановить наш Корабль и наше светлое прошлое… А знаешь, Александр, теперь я думаю, что нам нельзя было обойтись без тех испытаний, которые преподнесла судьба Ведь именно они и определили твою окончательную адаптацию к Будущему. Впрочем, они очистили нас обоих от всего — от лжи, от лукавства, от жалкого эгоизма, правда? Это сделала наша любовь, милый.

— Но зачем ты сразу заговорила со мной об инклонировании, Гея? Испытывала меня?

— Нет, Александр. Просто хотела отвлечь тебя от горьких сомнений. Боялась твоей боли, помня собственную, прежнюю…

— А букет в препараторской? Я подумал тогда: ну вот, начинается страшная сказка. После цветов обязательно появится чудовище…

— И оно появилось, — лукаво улыбнувшись, прошептала Гея. — Ты это хочешь ска…

— Нет, нет, появился мой идеал, — перебил ее Александр. — Но я лишь сейчас осознаю этот парадокс, Гея. Улетая от Земли, я на самом деле приближался к ней. Хотя… Ведь мы сейчас за миллионы парсек от Земли, разве не так?

— Ты глубоко ошибаешься! Как только войдешь в Сеть, ты будешь везде во Вселенной.

— Что же тогда произойдет со мной, Гея?

— О, ты будешь мгновенно агрегирован везде, где только пожелаешь, Александр. При этом твои хрупкие бионейтроны распадутся и сразу же заменятся новыми, искусственными, неуничтожимыми. Произойдет информационно-композитное восстановление твоего бессмертного «Я». И душа останется вечно юной, расцветающей, потому что ты постепенно станешь воспринимать все сигналы мира, от сверхслабых до сверхграндиозных. Это даст тебе ослепительную радость познания. Природа откроет душе твоей все сокровенные тайники свои, и, прозрев, ты увидишь живую гармонию мира…

— Тогда я хоть сейчас готов принять это и верю тебе, как раньше, Гея! — он с восторгом взглянул на нее.

— Подключаю, — прошептала Гея. — Мы с тобой одновременно войдем в Сеть, слышишь?..

Она обняла его, и они вместе обернулись туда, где в бархатной космической тьме сияли голубые спирали их огромной Галактики. И Александр снова услышал громовой хлопок, который на сей раз принес ему облегчение и радость.

Вдруг ушли в никуда годы с их страхами, тяготами и сомнениями. Пространство раздалось, принимая его в свои отеческие объятия, и взгляд Александра, могучий и острый, как стрела, пронзил миллионы и миллионы парсек, проникая, казалось, за пределы Вселенной. С ликованием в душе он уловил неведомую ему доселе дивную музыку сфер и увидел ослепительное волшебство красок этого мира: размах и величественное движение упругих галактик, расцветающие бутоны звезд, сияние сверхновых и квазаров, перламутровые пузыри вакуумной пены. Перед глазами его под голубыми покровами атмосферы на мириадах планет развернулись панорамы великих Цивилизаций, и он знал: все, кто живет в самых дальних уголках Вселенной, благословляют его присутствие в этом мире, любят и понимают его, а он понимает и любит их всех. И он был счастлив рядом с Геей и чувствовал: никогда прежде не были они так близки друг другу, никогда…

И в этот миг, не сказав ни слова, они согласно, в едином духовном порыве подумали о родной Земле. Она была совсем рядом. Даже не ощутив мгновенности «перехода», они вместе шагнули вперед, ступили на свежую, сочную траву и, взявшись за руки, со вздохом светлой радости сбежали по крутой тропинке вниз, к родной реке, на берегу которой стоял их дом. А когда из калитки навстречу им вышли милые, добрые старики и призывно замахали руками, они засмеялись — радостно, самозабвенно, будто вечно юные боги…