Мягко лучились свисающие к изголовью софы коконы голубых ночников. За окном во мраке ветер тихо шуршал пластиком.

Александр, приподнявшись на локте, долго смотрел на спящую Гею. Лицо ее было спокойно. Он не замечал даже трепета ресниц, дыхания, того сокровенного движения жизни, которое дают мимолетные сновидения. «Как же ты устала, родная моя, — думал он, любуясь ее тонкими чертами. — Я мечтал лишь о твоем голосе, а теперь ты рядом со мной — близкая, живая. Но я не должен больше спать, не должен. Буду охранять твой покой…»

Он укрыл пледом ее обнажившееся плечо и осторожно поднялся. Взял со столика сонар связи и укрепил его на запястье. Одевшись, медленно подошел к окну.

В бархате Вечной Ночи над горизонтом астероида по-прежнему тлело загадочное бледно-голубое свечение. «Космический мираж, — рассеянно подумал он. — Уже миллионы лет „Ковчег“ падает в объятия пустоты, и нет конца его падению…»

На ум пришли слова Геи: «Я чувствовала закат времени, гибель всего живого. Мои цветы стали увядать прямо на глазах… Но особенно тоскливо стало, когда одно за другим погасли наши солнца. Я часто ходила к скалам, смотрела на Озеро, на мертвый Дом, и мне казалось, что это памятник нашему общему прошлому…»

Александр осторожно опустил штору, повернулся к софе.

«Бедная, бедная моя Гея. — Чувство жалости переполняло его. — То же думал и я когда-то. Но мог ли я предполагать, что ты готова на такую великую жертву?.. Самоклонирование, замена себя копией. Ведь это полный „уход“ и новое рождение. Нет, я не знал тебя до конца, хоть и любил и не задумываясь отдал бы свою собственную жизнь ради твоей. Что же мне сделать для тебя, родная?..»

Чувствуя потребность действия, он осторожно открыл дверь и вышел в коридор. Здесь уже работали озонаторы. У окон благоухали свежие цветы. Почти все информационные табло у лифта светились, ясно говоря о том, что жизнь уверенно возвращалась на этаж физиков.

Александр неспешно шагал по мягкой, хорошо вычищенной дорожке, неотступно думая о Гее, о своей первой встрече с ней. Да, она ждала сострадания, а он снова и снова лез со своими нелепыми расспросами о клонировании. Но почему она говорила о невозможности быть искренней с ним здесь, на Корабле? Почему на ее лице снова появилось то странное, тревожное выражение в тот миг, когда он увидел ее в дверях библиотеки? Она глянула в окно, словно кто-то подсматривал за ними из темноты Вечной Ночи. Да, да, что-то определенно мучило ее. И тревожилась она не за себя — за него.

Он в задумчивости остановился у двери в лабораторию, где впервые увидел Гею. Здесь был встроен в стену особенно большой иллюминатор, похожий на огромный черный глаз, которым мрак сейчас смотрел на него. Александр потрогал рукой прозрачный композит. И тотчас на его зеркально-гладкой тверди возникло голубоватое свечение.

«Странно, откуда этот фон? — снова удивился Александр. — Нет, на мираж непохоже. Вот если бы кто-то работал на ускорителях…» Так что же это? Следствие процессов регенерации? Но там идут тончайшие, микроскопические реакции, и все сбалансированно. Почему-то он так и не спросил у Геи об этом, как, впрочем, и о том циклопическом агрегате, о котором запрашивал у Овлура. Боялся еще больше растревожить ее? Или просто не хотел нарушать радость встречи, близости?..

Нет, не здесь исток ее тревог. Главный узел все-таки завязан там, в прошлом, в первом его пробуждении, когда она скрывалась вынужденно. Но что же произошло? Не надо торопиться. Главное сейчас — собрать все свои силы и постараться помочь ей, принять на себя хоть часть ее забот. Теперь пришла его очередь, и он должен во что бы то ни стало разгадать истину. Как говорил Овлур, «дьявол сидит в деталях». Значит, от него требуется вспомнить буквально все до минуты из прошлого пробуждения…

Он прикрыл глаза, перебирая одно за другим скупые события после своего первого «выхода». Был ли там хоть какой-нибудь яркий знак во всех этих его поисках, бестолковых блужданиях по Дому? Или, может быть, он чего-то не заметил во время выхода в Космос? Нет, нет, наверное, разгадка в чем-то другом, совсем обыденном.

Вспомнился слабый блик фонаря в проеме лифта, шелестящий лист бумаги. Потом странная реакция киберов при встречах. Наконец в памяти всплыла деформированная линия горизонта… «А Гея, где в это время была она?» Почему он ничего не почувствовал тогда, не уловил ее присутствия в Доме? А ведь было же, было что-то такое, назойливо-яркое, он не мог не обратить внимания. Подсознание не обманешь — было!

Александр ожесточенно потер виски, подстегивая память. И вдруг явственно увидел перед собой оранжевые вспышки. Он вздрогнул и невольно шагнул вперед. «Цифры на табло всех гравиметров Дома!» Там пробегали совершенно одинаковые последовательности цифр. Почему же он сразу не осознал того, что они повторяются? Было какое-то срочное сообщение, наверняка! Но чье? Откуда?..

Он решительно открыл дверь лаборатории, почти вбежал в зал пультов управления. Первое, что он увидел, была ярко сиявшая панель включенного транслятора. На терминалах обработки информации мигали, сменяя друг друга, бегущие огни сигнальных блоков. Система агрегации продолжала активно работать.

«Кого же она сейчас инклонирует? Нет, пожалуй, зря я щадил ее. Стоило бы расспросить обо всем».

Опустившись в кресло, Александр вызвал БМК. Супертранспьютер довольно быстро воспринял цель его запроса и подтвердил включение подпрограмм поисков кода. К счастью, показания гравиметров остались в банке данных, относящихся к памяти самого Александра, в массиве его визуальной информации. Это были действительно одинаковые последовательности цифр. Совершенно одинаковые на разных гравиметрах и в разных секциях Дома. Конечно, можно было допустить и внешний эффект, но повторяемость… В любом случае БМК способен определить истинное положение дел, и теперь Александр терпеливо ждал расшифровки. Они с Геей наконец поменялись местами, и он мог хотя бы частично вернуть ей долг. Она безмятежно спала где-то рядом, в секторе библиотеки, а он бодрствовал.

Снова мелодичным сигналом связи напомнил о себе БМК. Неторопливо заговорил Овлур:

— Проходило, как вы и предполагали, краткое сообщение извне. Судя по довольно простому, хорошо известному в приложениях стохастическому коду, сообщение с Земли. К сожалению, ваша зрительная память зафиксировала лишь его фрагмент. Итак, цитирую: «Катастрофа в Космосе. Физическая гибель всего экипажа „Ковчега“. Вы один на Корабле. Но не отчаивайтесь, ситуация поправима в будущем. Ждите более подробного сообщения…» Конец цитаты.

Овлур выжидающе замолчал.

Александр сидел неподвижно, глядя на разноцветные огоньки терминалов. «Физическая гибель всего экипажа». Всего?.. Ну да, там четко сказано: «Вы один на Корабле». Но как же один, а Гея?.. Или ошибся Супертранспьютер? Земля пользовалась массивом данных БМК, и, значит, в результате сбоя… Да нет, это исключено! Многократное дублирование информации, тысячи блокировок. Значит… Значит, весь экипаж «Ковчега» действительно погиб. Абсолютно весь. А Гея?.. Погибшая вместе со всеми, она до сих пор на Корабле? Вернее, ее инклон. Да в том ли дело! Ведь ей нужно было остаться в живых, чтобы инклонировать саму себя, да и вообще кого бы то ни было… А вдруг воспользовались лишь ее матрицей, хранящейся в памяти БМК? Но кто и для чего мог сделать это?..

Мысли его путались, сбивались, казались диким абсурдом.

Выходит, и циклопическое устройство инклонирования, таинственное, сверхсложное, поистине неземное — лишь для восстановления здесь, на «Ковчеге», ее копии? Что же за страшный Сверхразум играет с ними?..

Выручай, Овлур!

— Я могу получить более подробные сообщения с Земли? У них, по-видимому, какая-то важная информация. Вы имеете данные гравиметров?

— Глубина хранения записей бортовых приборов — миллион лет, — ответил Овлур. — Лишь информация, вошедшая в сенсорную память членов экипажа, фиксируется полностью. Для этого в Супертранспьютере предусмотрены специальные блоки.

Александр обессиленно откинулся в кресле. Теперь ему оставалось одно — немедленно забиться в какую-нибудь щель и попробовать прийти в себя, спокойно все проанализировать. Он стал перебирать свои небогатые возможности. Дом был разрушен, и реально он мог рассчитывать лишь на этаж физиков. Но и здесь почти все помещения были заняты модулями инклонирования. Он вспомнил о приемном «кармане» биологов, о лифте выхода в Космос. Лифт располагался совсем рядом, за шкафами накопителей информации.

Пожалуй, прыжок за пределы атмосферы оставался его последним шансом. Вернее, последней отсрочкой перед столкновением с непредсказуемым.

Кибернетик поднялся из-за пульта, посмотрел туда, где в полумраке лаборатории тускло поблескивал фонарь лифта. «Четырнадцать тысяч лет… — назойливо крутилось у него в голове. — Что это за цифра? А, это же время полета „Ковчега“ до моего первого пробуждения». Огромная отдаленность Корабля от Солнечной системы, а Земля реагирует на инцидент мгновенным сообщением — это невероятно! И почему столь странным образом — через показания гравиметра? Значит, сигнал пришел… не с Земли. А что, если неведомый демонический Разум уже давным-давно контролирует все события на «Ковчеге»? Ведь и сама катастрофа могла быть им смоделирована… Остается надеяться, что он, этот Демон, не умеет еще читать мысли людей так же хорошо, как препарировать их память. В противном случае тебя давно бы уже пришпилили иголкой к листу сатанинского «гербария», в который превратился «Ковчег».

Александр снова обернулся к пульту. Где-то на его верхней панели должен был находиться сенсор включения дальней связи. Теперь все было ясно: оттуда, из мрака Космоса, кто-то воздействует на Гею. Вот почему она так часто смотрела в иллюминатор, вот в чем разгадка ее беспокойства. Она знает или догадывается о том, что превратилась в марионетку, но не может сказать об этом, боится ускорить развязку…

Он принялся беспорядочно нажимать все кнопки подряд, вызвав целую бурю световых сигналов на панелях мнемосхем. Несколько раз ему отвечали киберы с далеких, сумрачно-глухих этажей Дома, жалуясь на невозможность выполнения функций. Потом пошли сообщения из оживающих физических лабораторий… Нет, Александр уже не мог ждать! Он поставил транслятор на раскодирование любого внешнего текста и принялся наскоро облачаться в скафандр.

«Что ж, теперь хотя бы ясно, почему все здесь восстанавливается так энергично, — думал он. — Ему нужно как можно скорее заняться людьми, проверить наши психосоматические реакции и сделать предсказуемыми действия. И ведь нет ничего проще — „Ковчег“ хранит полную информацию обо всех членах экипажа! Сначала они убрали людей, а теперь будут восстанавливать их копии, последовательно, одну за другой. И первая в этом списке — Гея, и это вполне логично. Ведь не зря же они копались и в моей памяти. Потом настанет черед других… Но где же, где этот невидимый враг и что он еще замыслил?!»

И тут к нему пришло озарение. Пришло следом за спокойными будничными словами Овлура о последующем сейчас важном сообщении. После краткой паузы он услышал невероятное:

— Внимание, здесь Сеть! Объект не должен уйти из-под контроля, вы слышите? Почему не подчинились общему решению Сети?! Подчеркиваем: информационно-композитную агрегацию человека производить только после его тщательной адаптации. Вам предлагается новая модель поведения. Подтвердите прием данных..!

Александр побежал к навесному шкафу астронавта, рванул на себя ближайший термоиндуктор и запрыгнул в кабину внешнего лифта. На то, чтобы запросить выход в Космос, потребовались секунды. Одновременно он нажал кнопку лазерного пробоя полевой защиты астероида.

«Значит, композитная агрегация человека?.. Ну уж нет, я вам не жалкая модель для опытов! Если только… Если только я и сам уже давно не инклон. Но как можно это определить?»

Он не успел додумать эту мысль: лифт выбросил его в открытый Космос.