Боря достал из-за пазухи обыкновенный булыжник и положил его на стол перед ошарашенным следователем. Отодвинув бланк допроса, тот с опаской спросил:

— Что это?

— Камень за пазухой, — с тоской отозвался бармен из видеокафе «Зодчий».

— Не понял…

— В коктейли вместо коньяка добавлял перцовку. За вечер имел на этом четвертачок навара.

— Давай лучше по порядку, — буднично произнёс следователь, указательным пальцем почесав себе лысину. — Фамилия, имя, отчество? Оформим явку с повинной, но вообще-то органы тобой давно занимаются…

— Ты что, забыл мою фамилию? И не свисти так громко! — Бармен презрительно скривился. — Не надо музыки. Где это видано, чтобы ОБХСС «центровыми» занимался. Вы же всегда по мелочам стрижёте! Вот вы где все у нас…

И Боря показал следователю внушительный кулак.

— Кроме того, по порядку никак не получается, — теперь он извлёк из-за пазухи кирпич. На кирпиче была выдавлена надпись: «Взятка. Три тысячи».

— Достаю, что под руку попадёт, — Боря заплакал горючими слезами, те падали на зелёное сукно следовательского стола и прожигали его почище серной кислоты. — Предупреждал же меня Ангел: не держи камень за пазухой, задавит! А сегодня с утра хана. Окаменеваю! Даже «скорую» вызывал, всё — вот-вот кончусь. Понял, что надо сюда…

— Сообщника записывать будем? — осторожно спросил следователь, мучительно соображая, кто же из всемогущих «центровых», которых опекал крайисполком, может скрываться под кличкой Ангел.

— Запиши, запиши, козёл! Повестку ему ещё пошли, придурок плешивый! Он тебя тогда по протоколам размажет вместе с галстуком! Забыл, как Пахана в мороженое вклеили? Он шуток вообще не понимает. Светку вон в статую обратил, в парке сейчас стоит.

— Значит, как не относящийся к эпизодам дела, в протоколе не фигурирует. Какой разговор!

Следователь с интересом наблюдал, как посреди кабинета вырастает куча песка, извлекаемого вспотевшим барменом из карманов.

— Мелочевочка?

— Она самая, там гривенник недодашь, там пятиалтынный, если клиент под мухой. А где и рубль. Главное, мелочевочка должна быть круглой.

Боря решительно брякнул на стол две окаменевшие сберкнижки. Снова взвился, увидев, что следователь не притрагивается к своему золотому «паркеру»:

— Ты давай пиши, гад! «Центровых» испугался? А я под песком и камнями подыхай, да? Да я жить хочу, понял? Железный Пахан в мороженое так быстро влип, что прикурить не успел, с сигаретой на губе замёрз. Гаврош с балкона сиганул, а Леди Всегда вены порезала. Совесть-де их замучила… Знаешь ведь всё, гад лысый!

Боря задыхался, словно и впрямь на грудь ему навалилась страшная тяжесть.

— Пиши, не то скажу Ангелу, он тебя в шариковую ручку превратит. Всех левобережных так запугал, что дань второй месяц не собирают ни с рынков, ни с комиссионных. Сидят, как сурки по норам, и дрожат.

Кабинет, заваленный камнем, песком, щебёнкой и гравием, выглядел более чем странно. Среди всех окаменелых грехов выделялись два, тысяч на тридцать, валуна. Перепродажа фирменных дисков и видеокассет с «чернухой».

— Ну и на сколько всё это тянет? — тоскливо озирал каменное добро враз обнищавший бармен. — А, плешивый?

— Случай в нашей практике беспрецедентный! Явка с повинной, сдача ценностей добровольная. Но лет на пять с конфискацией, и то, если адвокат хороший попадётся…

— За адвоката не бойся, за него «центруха» платит. Чёрная касса. Из Москвы выпишем, товары — почтой!

Боря подписал протокол и покаянно закурил «Приму». Следователь же дымил штатовской, у него всё ещё было впереди. Подмахнув подписку о невыезде, бармен пошёл к выходу, пнул по дороге валунчик поменьше. Но у дверей притормозил, обернулся.

— Слушай сюда, плешак! Ты тоже давай задумывайся… Я же знаю, кто тебе из наших платит и сколько. Это, как ты говоришь, к делу эпизод не относящийся, но не дай Бог, Судный день придёт? Не завидую я тебе тогда. У вас вроде прокурор недавно застрелился?

— За себя лучше думай! — окрысился человек за столом. — Вижу, заранее к дешёвым сигаретам привыкать стал, ещё до лесоповала?

— Ага! Лучше пять лет древесину шмалять, чем под расстрельную статью с тобой за компанию идти…