Глава 25. Радужный дом
Величие каждого Рода-Племени обусловлено его созидательным трудом и дружеским единством с другими Родами.
«Слово Мудрости Волхва Велимудра», Часть I
Гурьбой добежав до гостевого дома, друзья одновременно коснулись ладошками перил резного крыльца. Вскочив вверх по ступенькам, Твастар хотел уже было постучать, но едва он поднял руку, как дверь вдруг сама по себе приоткрылась и странники услышали, как из дома полилось дивное по красоте пение.
В открывшийся проём нельзя было увидеть, кто пел эту песню, но судя по голосу, это был мальчик лет двенадцати. Его пение было светлым и необычайно чистым, словно звон горного хрусталя.
На заре проснусь и пойду босой,
В поле обернусь горною росой,
Над Харийским морем ветром пролечу,
На Родном просторе другу прокричу:
Полетим со мной, ты мой верный брат!
Там горит звездой наш родной Асгард.
Это была песня Харийского рода. Лишь отзвучал первый запев, к поющему присоединился ещё один голос. Он был чуть ниже, но выходило всё очень слаженно и благозвучно.
Полетим с тобой, ты мой верный брат
К другам посолонь, к дому коловрат.
Мы отыщем их в горных берегах,
В капищах святых да на семи ветрах,
За Парсийским Морем да за Рипейским Камнем,
Да за Скалистым Взгорьем стеною дружной встанем.
Не желая прерывать песню своим появлением, друзья бесшумно опустились на ступеньки крыльца и, прижавшись друг к другу под навесом, очарованно слушали льющиеся из дома напевы.
Тем временем к песне присоединился ещё один низкий голос. Мелодия окрасилась новыми красками, объёмно и богато зазвучав в тишине. Даже дождь своим равномерным постукиванием изо всех сил старался внести свою посильную лепту в прекрасное песнопение.
Покуда помним мы звёзды Ророга,
Одолеем в миг хитрых ворогов.
Поведал нам Борей сказы древние,
Знаем мы теперь, где други верные.
Спой ты нам сестра, песню вольную
Да отправь ветра в степь раздольную.
Пение стихло. В ожидании женского голоса, Твастар даже вытянул шею вперёд, но ответом ему была лишь тишина да мерное постукивание дождя, упорно питающего надежду на продолжение дивной песни.
Но вот вдруг у самого уха Радомира полился прекрасный голос. Это пела Всеслава. Она продолжила песню к удивлению всех вокруг. От неожиданности даже дверь сама по себе приоткрылась ещё на пядь.
Братья вы мои, братья верные,
Песню вам спою да сокровенную.
Будем помнить мы, Раду-Солнышко,
Пронесём сквозь тьму да Ладу-Матушку.
Вместе с последними звуками волшебного голоса девочки, дождь перестал барабанить по навесу, а на порог высыпали три мальчика и с восхищением уставились на гостей.
Не сговариваясь, все дружно затянули последний запев. Даже Радомир, к своему великому удивлению, пел вместе со всеми.
Мы плечом к плечу полетим туда,
Где горит огнём Севера Звезда.
С Моря Белого, с крутых берегов,
Манит нас звезда да испокон веков.
Лишь растаяли в ночи последние звуки песни, как китежане с радостью обнялись со своими новыми друзьями, и все вместе вошли в Радужный дом.
Внизу располагалась главная комната, которая была очень просторной и высокой. Справа и слева от входа наверх вели плавно изгибающиеся лестницы, опоясывающие стены резными перилами.
– Восходы ведут на верхнюю стреху к гостевым светёлкам, – услышал Радомир низкий голос. – Я вам потом покажу, какие из них свободны.
Покуда звёздное освещение было затянуто тучами, посреди дома в выложенном камнями очаге горел теплый огонёк. С двух сторон от очага стояли полновесные дубовые лавки, а чуть поодаль у стены располагалась резная каповая скамейка.
Усевшись у костра, Радомир только сейчас заметил, что трое мальчиков, которые встретили их на пороге, были совершенно не похожи друг на друга. У одного из них кожа была красная, словно огонь; у другого жёлтая, подстать молодому одуванчику; а у третьего чёрная, будто беззвёздная ночь.
Раскрыв от удивления глаза, Радомир, как впрочем, и его друзья, молча смотрел на это невиданное чудо.
– А я думала, что вы все потомки народа Троары, – первая опомнилась Всеслава.
Мальчик с красной кожей застенчиво улыбнулся.
– Мы не Харийского Рода, просто намедни мы песню на ведах учили, вот решили её теперь вместе спеть, – смутившись, сказал он. – Зовут меня Анаквад. Я из Рода Огненного Змея. А это мои друзья: Долгон – с земли Великого Дракона и Калим – из Мрачной Пустоши.
Приложив руки к сердцу, китежане назвали свои имена.
– А где же вы друг с другом повстречались? – спросила Всеслава.
– На пути в Асгард, на прошлой седмице впервые увиделись, – улыбнулся чернокожий Калим.
Голос его был очень низким и грозным, что никак не вязалось с открытым добродушным лицом.
– Я из Дравидии прибыл военному делу учиться. А по пути сюда, в Югорье, встретил Долгона. Вот мы потом уж сюда вдвоём и добрались, – с улыбкой пояснил он.
– Двое в пути… не так скуцно. Мы и сдрузились, – добавил Долгон, кивнув большой черноволосой головой. Он был очень высокий и странно выговаривал слова; по-всему было видно, что на своей родине он говорил на другом языке.
– А меня отец из-за Западного Моря в Беловодье направил, – мягким спокойным голосом поведал Анаквад. – Чародейство и знания Расы Великой постигать.
– А давно ты в Асгарде? – спросила его Всеслава.
– Две зимы!
– Ух ты!!! Наверное, многому уже научился?!?
– Я, когда в Асгард пришёл, только тучи умел разгонять, да и говорил хуже Долгона, – улыбнулся Анаквад. – А теперь вот огнём управляю и с животными разговариваю. Не всё пока получается складно, но ведуны меня хвалят.
Тем временем тучи покинули небо, позволив, наконец, любопытным ночным звёздам заглянуть в Радужный дом. Анаквад провёл над костром маленькой ладошкой и огонь тут же погас, а на стенах заплясали мягкие отражения в виде семицветной радуги.
– Ух ты! Перуница на стене! Это как же сие устроено!?! – восхищённо вертя головой, воскликнул Твастар.
– Я тозе когда первый раз это цудо видеть, так три цяса без двизения быть! – засмеялся Долгон. – Мне опосля мой уцитель ремесленных дел объяснить, цто свецение звёзд, перед тем как сюда к нам проникать, сквозе многоцветно-прозрацные камни проходить. Они тут быть встроены в крысе… как это… многослойно.
– Древнее древо! У меня дома так же устроено! Токмо здесь свет не отражается, а проникновенно цвет изменяет. Не худо сварганено! – с восторгом воскликнул мастер, тут же достал из-за пазухи небольшую дощечку и тонкой иглой принялся на ней что-то вычерчивать.
Радомир не мог оторвать взгляд от плавного покачивания радужных отражений. Словно спокойные волны, они ласкали светлые брёвна стен, рисуя картину волшебного моря.
Долгон вдруг звонко шлёпнул себя по большому лбу.
– Я ведь совсем позабыть! У меня зе ягод и орехи полна плетёнка!
Нырнув под стол, он достал берестяное лукошко, доверху наполненное малиной, вишней и лесными орехами и, широко улыбаясь, поставил его посреди стола.
– Угосяйтесь, други! Ягоды комы попробуйте, я таких соцных как тута… на берегах Белой реки… никогда есё не пробовал!
– Это где же ты всё раздобыл? – запуская ладошку в плетёнку и хрустя орехами, спросил Калим.
– Ведун Радигост принёс на заре. И каздому по лукоску в подарок вруцил. Говорил, цто ягоды эти с орехами не простые. Если есть нацинаесь, память могёс потерять.
Услышав это, все испуганно замерли с набитыми щеками, а Твастар так и вовсе превратился в каменную фигуру с горстью малины у открытого рта.
– Как это?!? – дрожащим голосом спросил он, глядя как Светловзор и Всеслава медленно высыпают малину назад в лукошко.
– Съесь вот так пару горстей и совсем обо всё позабудесь, – ответил Долгон, безмятежно закладывая ещё одну горсть себе в рот.
– Подожди-ка! – нахмурился Калим. – Радигост тебе так и сказал!?!
– Угу, говорит такая вкусная, что аз мозно… как это… кусать до беспамятства!
– Тьфу ты! Молнию мне в руку! – воскликнул Калим. – Это же просто изреченье такое.
– Изреценье?.. Хм… Доселе не слыхивал, – невозмутимо ответил Долгон. – Я вот с утра попробовал цуток, вроде бы помню всё… Но вас всё зе ресил попредупрездать. Будь добр, ты оресков мне есё передай… это… как там тебя называть?
Все весело рассмеялись.
– А что у тебя за перо в волосах? – спросила Анаквада Всеслава, после того как все успокоились и вновь принялись за лукошко.
– Это мне Аквил подарил! Мой самый верный друг с самого детства!
Анаквад достал перо и бережно передал его Всеславе. Оно было огромным! Нижняя половина белоснежно-белая, а верхняя буро-чёрная с золотистой каёмкой.
– Батюшки Святорусы! Это что же за птица такая вельми велика!?! – удивлённо промолвил Твастар. – Да наипаче дивно, иде же твой друг такое перо раздобыл???
– Так это его перо и есть, – не обращая внимания на довольные улыбки Долгона и Калима, ответил Анаквад. – Аквил – это беркут мой. Я ему в детстве жизнь спас, а потом он мне тем же ответил.
– Ух ты! А как же это случилось? – пододвинувшись ближе и сгорая от любопытства, спросила Всеслава.
Приосанившись, Анаквад высыпал в рот оставшиеся в его горсточке ягоды, не спеша их прожевал и начал рассказывать:
– Я когда маленьким был совсем, гулял в горах Акомы, что возле нашего дома у Белого Камня. Вот там Аквилу и увидел впервые. Его родители из гнезда выбросили, а он не разбился, лишь крыло себе потревожил. Крохотный был ещё, но уже такой важный. Грудка с головой белая, крылья и кончик носа чёрные, лапы жёлтые, а ноги мохнатые, словно утренним снегом присыпаны. Сидит себе на приступке да с обидой наверх поглядывает.
– А за что же его из гнезда то? – удивился Радомир.
– Бывает такое у беркутов. Обычно у них по два птенчика нарождается. Того, что покрупнее да посильнее – оставят, а другого – за борт. Так уж у них повелось…
Анаквад замолчал, покрутил в маленьких ладошках перо и с любовью вставил его назад в свои чёрные как смоль волосы.
– Ну а дальше-то что? – нетерпеливо ёрзая на лавочке, спросила Всеслава.
– Дальше гроза началась. Засверкало повсюду. Гора задрожала. Камни с верхушки смертельным дождём покатились… Схватил я птенца и бежать. Все ноги до крови истёр, но камнепад меня не догнал. Вот и оставил себе Аквилу, крыло ему починил. Так вот и дружим с тех пор.
– А как же он тебе «тем же ответил»? – не унималась Всеслава.
– Несколько зим спустя после этого случая я в реку упал дюже бурную, и понесло меня к водопаду. Внизу там камни острющие, если б упал, уже б тут малинку не пробовал. Но Аквил меня углядел зорким глазом да из воды то и вытащил.
– Как вытащил?!? – хором воскликнули Твастар и Светловзор.
– За ногу ухватил и на берег перенёс, – спокойным голосом ответил Анаквад, выбирая из лукошка ягоды вишни.
Друзья молча переглянулись.
– Это каким же огромным и могутным он должен быти, чтобы тебя на воздух поднять?
– Тогда он был ещё мелкий совсем, и крыло у него только-только поправилось.
– А где же он сейчас? Неужто у Белого Камня остался?
Анаквад улыбнулся.
– Не можем мы друг без друга. Со мной он в Асгард прилетел. Да вон он над вашими головами, на матице спит.
Задрав головы вверх, друзья от неожиданности пооткрывали рты да так и замерли.
На поперечной балке, под самым потолком сидел громадный беркут. Глаза его были закрыты, а огромный загнутый книзу клюв уткнулся в белоснежные перья на широченной груди.
– Батюшки Святы, – восхищённо прошептал Твастар. – Да он почти как наш Сокол размером.
На сей раз удивляться пришлось Анакваду.
– Постой-ка, такие соколы разве бывают?!? Ведь беркут самый большой средь орлиного рода!?!
Мастер довольно улыбнулся.
– Бывают, бывают… Мы тебе завтра покажем… Мы на нашем Соколе вчетвером в Асгард прилетели. А нонче его снаружи оставили, а то бы он в дом не протиснулся.
Услышав это, Долгон подавился малиной и закашлялся.
– Так лодка наша зовётся! Мы её в Китеже смастерили, – не удержавшись, признался Твастар.
Анаквад громко выдохнул.
– А я уж поверил… Думал, если такой сокол взлетит, то, небось, Ярилино око собою закроет, – засмеялся он.
Твастар лишь довольно улыбнулся в ответ.
Долго ещё друзья рассказывали друг другу о своих странственных приключениях, пока Всеслава не начала клевать носом, чаще моргать и тереть глаза кулачком.
– Похоже, пора ко сну, – прошептал Калим. – Пойдёмте, я вам комнату вашу покажу.
Поднявшись по лестнице наверх, Радомир увидел несколько дубовых дверей. На каждой из них были искусно вырезаны фигурки разных зверей.
– Мы в медвежьей комнате поселились, – прошептал Калим, стараясь не разбудить спящую на плече у мастера Всеславу. – Вот рядом слева комната пустая, и справа тоже. Одна из них под покровительством тигра, а другая – белого носорога.
Переглянувшись, друзья подошли к двери с изображением тигра. Голова с открытой пастью и длиннющими клыками была вровень с лицом Радомира, а когтистая лапа изгибалась на том месте, где у обычных дверей бывает ручка.
Поблагодарив Калима и пожелав ему спокойной ночи, Светловзор взялся за тигриную лапу и дверь послушно отворилась. Комната была небольшой, но очень уютной. Посреди стоял низкий круглый стол, а вдоль бревенчатых стен виднелись четыре лежанки с мягкими набивными подстилками.
Подойдя к большому окну, Радомир выглянул наружу и увидел, как по реке плывут безмолвные облака. Дождик уже закончился, и лишь еле слышное стрекотание цикады нарушало ночной покой. Мгновением позже к нему присоединилось ещё и сопение Твастара, и Радомир с теплотой в сердце подумал о том, как же это здорово – иметь таких замечательных друзей.
Затем он вытянулся на лежанке, да так и уснул с улыбкой на уставшем, но счастливом лице.
