V. Борьба за корабль
17
Первым впечатлением Тревиза было, что он оказался в декорациях гипердрамы по историческому роману о днях Империи. Это была особая декорация, представлявшая с некоторыми вариациями огромный, опоясывающий весь Трантор, город периода его расцвета.
Это было большое пространство, заполненное деловито спешащими прохожими пешеходами и небольшими экипажами, мчащимися по проходам, предназначенным для них.
Тревиз посмотрел вверх, почти ожидая увидеть воздушные такси, скрывающиеся в смутных сводчатых нишах, но по крайней мере этого не было. Фактически, когда его первое изумление прошло, ему стало ясно, что здание гораздо меньше, чем можно было бы ожидать от Трантора. Это было ТОЛЬКО здание, а не часть комплекса, тянущегося непрерывно на тысячи миль во всех направлениях.
Да и цвета тоже отличались. В гипердрамах Трантор всегда изображался в невероятно кричащих цветах, а одежды были в буквальном смысле непрактичными и не носкими. Все это разноцветье и подборки должны были символически изображать упадок (взгляд, обязательный в эти дни) Империи и особенно Трантора.
Однако, если это было так, то Компореллон заметно отличался от понятия упадка, поскольку цветовая гамма, которую подметил в космопорте Пилорат, здесь подтверждалась.
Стены были серых оттенков, потолки белые, одежда людей черная, серая и белая. Изредка встречались полностью черные костюмы, еще более редко серые и, насколько мог видеть Тревиз, никогда полностью белые. Впрочем, покрой всегда был иным, как будто люди, лишенные цветов, неутомимо искали способ сохранить свою индивидуальность.
Лица, как правило, ничего не выражали, или же были мрачными. Женщины носили короткие прически, мужчины более длинные, заплетенные сзади в короткие косички. Проходя по улицам, никто не смотрел на других людей. Все казались целеустремленными, как будто занятыми собственными мыслями, что не оставляло места ни для чего другого. Мужчины и женщины одевались похоже, и только длина волос, небольшие бугорки грудей и ширина бедер подчеркивали отличие.
Нашу троицу завели в лифт, который опустился на пять уровней. Выйдя, они подошли к двери, на которой была маленькая надпись, белая на сером: «Митза Лизалор, Мин-Пер».
Компореллонец, шедший впереди, коснулся надписи, которая через мгновение вспыхнула в ответ. Дверь открылась, и они вошли.
Это была большая и почти пустая комната, пустота которой использовалась, чтобы подчеркнуть значение ее обитателя.
У дальней стены стояли двое охранников, лица которых ничего не выражали, а взгляды были устремлены на вошедших. Огромный стол располагался в центре комнаты, точнее, был слегка смещен от центра назад. За столом сидела, вероятно, Митза Лизалор, крупнотелая, гладколицая и темноглазая. Две сильные руки с длинными пальцами покоились на столе.
Верхняя одежда Мин-Пера (Министр Перевозок, предположил Тревиз) имела широкие белые лацканы на фоне темно-серого цвета остального костюма. Две полосы белого цвета тянулись под лацканами, пересекаясь в центре груди. Тревиз отметил это, хотя одежда была задумана таким образом, чтобы скрадывать выпуклость женской груди. Однако белый крест привлекал внимание именно к ней.
Министр несомненно была женщиной. Даже если не принимать во внимание ее грудь, об этом говорили короткие волосы, и хотя на лице ее не было косметики, черты его показывали то же. Голос ее бесспорно был женским – богатым контральто.
– Добрый день, – сказала она. – Мы не предполагали, что нас почтят посещением двое мужчин с Терминуса… И женщина, о которой не было сообщено. – Взгляд ее переходил от одного к другому, пока не остановился на Тревизе, который стоял, хмуро глядя на нее. – К тому же один из этих мужчин – член Совета.
– Советник Основания, – сказал Тревиз, стараясь, чтобы его голос звенел. – Советник Голан Тревиз по делу, касающемуся Основания.
– По делу? – Брови министра поднялись.
– По делу, – повторил Тревиз. – Так почему же вы обращаетесь с нами, как с уголовниками? Почему нас арестовали вооруженные люди и привели сюда как пленников? Надеюсь, вы понимаете, что Совет Основания будет недоволен, услышав об этом.
– Кстати, – сказала Блисс, и голос ее прозвучал как крик по сравнению с голосом министра, – мы так и будем продолжать стоять?
Министр смерила ее холодным взглядом, потом подняла руку и сказала:
– Три стула! Быстро!
Дверь открылась, и трое мужчин, одетых по обычной мрачной компореллонской моде, почти бегом внесли три стула. Трое людей, стоявших перед столом, сели.
– Теперь вам удобно? – спросила министр с холодной улыбкой.
Тревиз подумал, что нет. Стулья были без подушек, холодные наощупь, с плоскими сиденьями и спинкой, не принимавшими форму тела.
– Почему мы здесь? – спросил он.
Министр заглянула в бумаги, лежавшие у нее на столе.
– Я объясню вам, как только выясню все факты. Итак, ваш корабль – это «Далекая Звезда» с Терминуса. Верно, Советник?
– Да.
Министр взглянула на него.
– Я называю ваш титул, Советник. Не будете ли вы любезны называть мой?
– Мадам Министр будет достаточно? Или это просто форма вежливости?
– Нет, это не просто форма вежливости, и вам нет необходимости дублировать свои слова. «Министра» вполне достаточно, или же «мадам», если вас утомит повторение.
– В таком случае мой ответ на ваш вопрос будет: да, Министр.
– Капитан корабля – Голан Тревиз, гражданин Основания и член Совета Терминуса… В данный момент свободный Советник. Это вы, я права, Советник?
– Да, Министр. И поскольку я гражданин Основания…
– Я еще не кончила, Советник. Поберегите свои возражения до этого времени. Вас сопровождает Яков Пилорат, ученый-историк и гражданин Основания. Это вы, не так ли, доктор Пилорат?
Пилорат слегка вздрогнул, когда Министр перевела на него свой пронзительный взгляд.
– Да, это я, моя д… – он сделал паузу, и начал снова: – Да, это я, Министр.
Министр чопорно сложила руки.
– В рапорте не упоминается, что к нам направляется еще и женщина. Эта женщина член команды корабля?
– Да, Министр, – сказал Тревиз.
– Тогда я обращусь прямо к ней. Ваше имя?
– Меня зовут Блисс, – сказала та, сидя прямо и говоря со спокойной четкостью, – хотя полное имя более длинно, мадам. Вы хотите знать его?
– В данный момент достаточно и этого. Вы гражданин Основания, Блисс?
– Нет, мадам.
– Гражданином какого же мира вы являетесь, Блисс?
– У меня нет документов, свидетельствующих о моей принадлежности к какому-либо миру, мадам.
– Нет документов, Блисс? – Она сделала пометку в бумагах, лежащих перед ней. – Этот факт записан. Что же вы делаете на борту корабля?
– Я пассажир, мадам.
– Советник Тревиз или доктор Пилорат спрашивали у вас документы, прежде чем взять вас на борт корабля?
– Нет, мадам.
– Вы сообщили им, что у вас нет документов, Блисс?
– Нет, мадам.
– Каковы ваши функции на борту корабля, Блисс? Ваше имя соответствует им?
Блисс гордо ответила:
– Я – пассажир, и у меня нет никаких других функций.
Тревиз вмешался в разговор:
– Почему вы привязались к этой женщине, Министр? Какие законы она нарушила?
Взгляд Министр Лизалор переместился с Блисс на Тревиза. Она заметила:
– Вы здесь чужак, Советник, и не знаете наших законов. Тем не менее, посетив наш мир, вы должны подчиняться им. Основной закон Галактики гласит: никто не приносит с собой свои законы.
– Вполне допускаю, Министр. Однако, это не объясняет мне, какой закон она нарушила.
– По основному закону Галактики, Советник, посетитель, прибывший с мира, находящегося за пределами власти данной планеты, должен иметь документы, удостоверяющие его личность. Многие миры небрежны в этом отношении, ценя туризм, но мы на Компореллоне – нет. Мы мир закона и жесткого его применения. Она персона без мира, и как таковая, нарушает наш закон.
– У нее просто не было выбора, – сказал Тревиз. – Корабль пилотировал я и именно я доставил ее на Компореллон. Она сопровождает нас, Министр… Или вы хотите сказать, что я должен был вышвырнуть ее в космос?
– Это просто означает, Советник, что вы тоже нарушили наши законы.
– Нет, не так, Министр. Я не чужак, а гражданин Основания, а Компореллон и миры, подчиненные ему, поддерживают с ним связь. Как гражданин Основания, я могу путешествовать здесь свободно.
– Разумеется, Советник, до тех пор, пока у вас есть документы, удостоверяющие, что вы действительно член Основания.
– А они у меня есть, Министр.
– Но даже как гражданин Основания, вы не имеете права нарушать наши законы и привозить с собой женщину, не имеющую мира.
Тревиз заколебался, потом ответил:
– Нас не остановили на иммиграционной станции, и я решил, что это подразумевает разрешение везти эту женщину с собой, Министр.
– Действительно, Советник, вас не остановили иммиграционные власти и не доложили о женщине, позволив вам пройти. Однако, я подозреваю, что чиновники на входной станции решили – и совершенно правильно – что гораздо важнее пропустить ваш корабль к поверхности, чем беспокоиться о человеке, не имеющем мира. Строго говоря, их поступок – нарушение правил и будет разбираться особо, но я не сомневаюсь, что решение совершить это нарушение было оправданным. Мы – мир жестких законов, Советник, но мы недостаточно жестки, чтобы диктовать поступки.
Тревиз отозвался мгновенно:
– В таком случае, Министр, я подвергаю сомнению вашу строгость. Если вы действительно не получили с иммиграционной станции сведений о присутствии на борту человека не имеющего мира, значит, ко времени нашей посадки вы не знали, что мы нарушаем ваши законы. И все-таки совершенно очевидно, что вы были готовы взять нас под стражу в момент приземления, и вы сделали это. Почему вы проступили так, не имея оснований думать, что нарушается какой-либо закон?
Министр улыбнулась.
– Я понимаю ваше недоумение, Советник. Позвольте заверить вас, что какие бы сведения мы и получили – или же не получили – наличие пассажира не имеющего мира, не имеет ничего общего со взятием вас под стражу. Мы сделали это в интересах Основания, с которым, как вы верно заметили, поддерживаем связь.
Тревиз уставился на нее.
– Но это невозможно, Министр. Хуже того, это просто нелепо.
Министр рассмеялась.
– Интересно, почему вы считаете нелепое хуже невозможного, Советник? Кстати, я согласна с вами. Однако, к несчастью для вас, это ничего не значит. Итак, почему?
– Потому что я представитель правительства Основания, действующий от его имени, и совершенно невероятно, чтобы оно хотело арестовать меня или хотя бы имело для этого возможность, поскольку я обладаю правительственной неприкосновенностью.
– Вы опустили мой титул, но вы глубоко взволнованы, и это прощает вас. Действительно, я не приказывала арестовать лично вас. Я делаю только то, что могу выполнить, Советник.
– И что же именно, Министр? – спросил Тревиз, стараясь держать свои эмоции под контролем перед лицом этой внушительной женщины.
– Реквизиция вашего корабля, Советник, и возвращение его Основанию.
– Что?!
– Вы вновь забыли о моем титуле, Советник. Это весьма неряшливо с вашей стороны. Полагаю, что это не ваш корабль. Может, вы его придумали, построили или купили?
– Конечно, нет, Министр. Он был выделен мне правительством Основания.
– В таком случае, правительство Основания имеет право отменить свое решение, Советник. Это очень ценный корабль.
Тревиз молчал, и министр продолжала:
– Это гравитационный корабль, Советник. Их не может быть много, и даже Основание может иметь всего несколько. Видимо, они пожалели, что выделили один из этих нескольких вам. Возможно, вам удастся убедить их выделить вам другой, менее ценный корабль, который тем не менее вполне подойдет для вашей миссии… Но мы должны получить корабль, на котором вы прибыли.
– Нет, Министр, я не могу отдать этот корабль. Я не верю, что Основание просило вас об этом.
Министр улыбнулась.
– Не только меня, Советник. И не только Компореллон. Есть причины полагать, что эта просьба была направлена в каждый из многих миров, находящихся под юрисдикцией Основания. Из этого я делаю вывод, что Основание не знает вашего маршрута и ищет вас, явно в гневе. Далее я прихожу к выводу, что у вас нет никакого дела в интересах Основания, поскольку в этом случае они должны были бы знать, где вы находитесь, и известили бы нас персонально. Короче говоря, Советник, вы мне солгали.
Тревиз с трудом произнес:
– Я бы хотел увидеть копию запроса, полученного от правительства Основания, Министр. Полагаю, это лишает меня звания?
– Разумеется, если дать делу законный ход. Мы очень серьезно относимся к законам, Советник, и ваши права будут полностью учтены, заверяю вас. Однако, будет лучше и спокойнее, если мы придем к соглашению без огласки и задержек законных действий. Мы предпочитаем такой путь и, я уверена, того же хочет Основание, не желающее, чтобы вся Галактика знала о беглеце-советнике. Это выставит Основание в нелепом виде, а по нашим с вами оценкам, нелепость хуже, чем невозможность.
Тревиз промолчал.
Министр подождала, а затем продолжала, так же спокойно, как и прежде.
– Итак, Советник, неофициальным ли соглашением или законными действиями, мы намерены получить этот корабль. Наказание за провоз к нам пассажира, не имеющего мира, будет зависеть от того, какой путь вы выберете. Требуйте законности, и она явится дополнительным обвинением против вас, и вы все понесете наказание за преступление, а оно, уверяю вас, будет немалым. Выбирайте соглашение, и ваш пассажир сможет улететь отсюда на коммерческом корабле в любом направлении, которое выберет, а вы двое, если пожелаете, сможете сопровождать ее. Или же, если захочет Основание, мы можем снабдить вас одним из собственных наших кораблей, разумеется, при условии, что Основание даст нам равный по качеству. Если же по какой-то причине вы не хотите возвращаться на территорию, контролируемую Основанием, мы можем предложить вам убежище здесь, а в дальнейшем, возможно, и компореллонское гражданство. Как видите, есть много возможностей, если мы придем к дружескому соглашению, и ни одной, если вы будете настаивать на своих законных правах.
– Вы слишком торопитесь, Министр, – сказал Тревиз, – и обещаете то, чего не сможете выполнить. Вы не можете предлагать мне убежище перед лицом требования Основания о моей выдаче.
– Советник, я никогда не предлагаю того, чего не могу сделать. Требование Основания касается только корабля. Его не интересуете ни вы, как личность, ни кто-либо другой. Им нужен только корабль.
Тревиз быстро взглянул на Блисс и сказал:
– Вы разрешите, Министр, поговорить с доктором Пилоратом и мисс Блисс?
– Конечно, Советник. У вас есть пятнадцать минут.
– Наедине, Министр.
– Вас проводят в комнату, а через пятнадцать минут вы вернетесь, Советник. Пока вы будете там, вам не будут мешать и пытаться подслушивать ваш разговор. Я даю вам в этом слово, а слово свое я держу. Однако, вас будут охранять, поэтому даже не думайте о побеге.
– Мы поняли, Министр.
– А когда вы вернетесь назад, мы надеемся получить ваше согласие на передачу корабля. В противном случае закон вступит в силу, и это будет худший вариант для всех вас, Советник. Это ясно?
– Да, это ясно, Министр, – сказал Тревиз, сдерживая гнев, поскольку демонстрация его не привела бы ни к чему хорошему.
18
Это была маленькая, но хорошо освещенная комната, в которой стояли диван и два стула, и откуда-то доносился мягкий звук работающего вентилятора. В целом, она была явно более удобной, чем большой и стерильный офис министра.
Высокий и мрачный охранник, приведший их туда, держал руку на рукояти своего бластера. Когда они вошли, он остался снаружи, сказав:
– У вас есть пятнадцать минут.
Сразу после этого дверь со стуком захлопнулась.
– Создается только надеяться, что нас не подслушивают, – сказал Тревиз.
– Она дала вам свое слово, Голан, – напомнил Пилорат.
– Вы судите других по себе, Яков. Ее так называемое «слово» ничего не значит, и она без колебаний нарушит его, если захочет.
– Это не имеет значения, – сказала Блисс. – Я могу накрыть это место.
– У тебя есть экранирующее устройство? – спросил Пилорат.
Блисс улыбнулась, сверкнув зубами.
– Разум Геи – экранирующее устройство, Пил. Это огромный разум.
– Мы находимся здесь, – гневно сказал Тревиз, – из-за ограниченности этого огромного разума.
– Что вы имеете в виду? – спросила Блисс.
– Когда тройная встреча закончилась, вы отрезали меня от разумов и мэра и этого человека из Второго Основания – Джиндибела. Я был предоставлен самому себе.
– Мы должны были сделать это, – сказала Блисс, – ведь вы – наше самое сильное средство.
– Да, Голан Тревиз всегда прав. Но вы не отрезали от их разумов мой корабль, не так ли? Мэра Бренно я не интересую, ей нужен корабль. Она не забыла о нем.
Блисс нахмурилась, а Тревиз продолжал:
– Подумайте об этом. Гея ошибочно предположила, что мы с кораблем составляем единое целое, и если Бренно не думает обо мне, значит, она не думает и о корабле. К сожалению, Гея не имеет представления об индивидуальности. Она считает, что корабль и я – единый организм, а это неверно.
– Это возможно, – согласилась Блисс.
– В таком случае, – сказал Тревиз, – вы должны исправить эту ошибку. Я должен иметь мой гравитационный корабль и мой компьютер. А вы можете контролировать разумы?
– Да, Тревиз, но контроль этот осуществляется непросто. Мы делали это в случае тройной встречи, но знаете ли вы, сколько времени это планировалось? Взвешивалось? Это потребовало – в буквальном смысле – многих лет. Я не могу просто подойти к этой женщине и сделать так, чтобы она поступила в чьих-то интересах.
– Но в этом случае…
Блисс с нажимом продолжала:
– Если я начну следовать этим курсом действий, то где мы остановимся? Я могла бы повлиять на разум чиновника со входной станции, и нас бы немедленно пропустили. Я могла бы повлиять на разум агента в машине, и он отпустил бы нас.
– Раз уж вы упомянули это, то почему вы этого не сделали?
– Потому, что мы не знаем, к чему это приведет. Мы не знаем побочных эффектов, которые могут повернуть ситуацию в сторону ухудшения. Если я сейчас воздействую на разум министра, это скажется на ее отношениях с другими людьми, а поскольку она высший чиновник в своем правительстве, это может сказаться на межзвездных отношениях. Пока этот вопрос не будет тщательно изучен, мы не посмеем коснуться ее разума.
– Тогда зачем вы отправились с нами?
– Потому что может придти время, когда ваша жизнь окажется в опасности. Я должна защищать вашу жизнь любой ценой, даже ценой жизни Пила или своей собственной. На входной станции угрозы вашей жизни не было, как нет ее и сейчас. Вы должны действовать сами и ждать, пока Гея сможет оценить последствия своих действий и предпринять их.
Тревиз погрузился в раздумья, а затем сказал:
– В таком случае, я попытаюсь кое-что сделать.
Дверь скользнула в сторону, скрывшись в щели, предназначенной для нее, с таким же шумом, с каким закрывалась.
– Выходите, – сказал охранник.
Когда они вышли, Пилорат прошептал:
– Что вы собираетесь делать, Голан?
Тревиз покачал головой и шепнул в ответ:
– Я не совсем уверен. Придется импровизировать.
19
Министр Лизалор все еще сидела за столом, когда они вернулись в ее офис. Когда они вошли, лицо ее исказила мрачная улыбка.
– Надеюсь, Советник Тревиз, – сказала она, – вы вернулись, чтобы сказать мне, что отдаете этот корабль Основания.
– Я пришел, – спокойно ответил Тревиз, – чтобы обсудить условия, Министр.
– Обсуждать здесь нечего, Советник. Суд, если вы на этом настаиваете, можно провести очень быстро. Я гарантирую вам суровый приговор, поскольку ваша вина в доставке сюда человека без мира очевидна и бесспорна. После этого мы получим законные основания забрать корабль, а вы трое понесете наказание. И все это задержит нас не более, чем на день.
– И все-таки, нам есть что обсуждать, Министр, поскольку, независимо от того, как быстро вы осудите меня, вам не удастся захватить корабль без моего согласия. Любая попытка силой войти в него без меня, уничтожит корабль, космопорт и всех, оказавшихся поблизости. Это наверняка приведет Основание в ярость, чего вы, конечно, не хотите. Угрозы и запугивание для того, чтобы заставить меня открыть корабль, противоречат вашим законам и если вы нарушите их и подвергнете нас пыткам или жестокому тюремному заключению, Основание узнает об этом и придет в еще большую ярость. Как бы они не хотели вернуть корабль, они не допустят создания прецедента, разрешающего помыкать гражданами Основания… Так мы будем говорить об условиях?
– Все это ерунда, – нахмурившись, сказала министр. – Если понадобится, мы можем обратиться к самому Основанию. Они знают, как открыть их собственный корабль или же заставят вас сделать это.
– Вы забыли о моем титуле, Министр, – сказал Тревиз, – но вы глубоко взволнованы, и это прощает вас. Вы прекрасно знаете, что обращение к Основанию – это последнее, что вы хотели бы сделать, поскольку у вас и мысли нет возвращать ему корабль.
Улыбка исчезла с лица министра.
– Что за ерунда, Советник?
– Это ерунда, Министр, которую другим, возможно, не следует слушать. Отправьте моего друга и эту молодую женщину в какую-нибудь комнату для гостей, и пусть они отдохнут там. Кроме того, пусть охранники тоже уйдут. Они могут подождать снаружи, а вы оставьте себе бластер. Вы не маленькая женщина, и с бластером вам нечего будет бояться меня. Я не вооружен.
Министр наклонилась к нему через стол.
– В любом случае мне нечего бояться вас.
Не оглядываясь, она подозвала одного из охранников, который тут же подошел и остановился перед ней, щелкнув каблуками.
– Отведите этих людей в комнату 5. Оставьте их там и хорошо охраняйте. Вы несете ответственность за любую грубость, допущенную по отношению к ним, а также за любое нарушение секретности.
Она встала, и решительность Тревиз слегка поколебалась, заставив ее несколько отступить. Министр была высока: не меньше 185 сантиметров Тревиза, а может, даже больше. Талия ее была узкой, а две белые полосы, пересекавшие грудь и продолжавшиеся вокруг талии, делали ее еще уже. В ней была некая массивная грация, и Тревиз мрачно подумал, что ее заявление, будто ей нечего бояться его, может оказаться правдой. Пожалуй, она не затруднилась бы положить его на лопатки.
– Идите за мной, Советник, – сказала она. – Если вы собираетесь говорить ерунду, чем меньше людей ее услышат, тем лучше.
Она направилась к двери, а Тревиз последовал за ней, чувствуя себя так, как никогда прежде не чувствовал с женщиной.
Они вошли в лифт и, когда дверь закрылась, министр сказала:
– Мы сейчас одни, Советник, и если вы питаете иллюзии, что сможете справиться со мной и добиться каких-то целей, забудьте об этом. – Акцент в ее голосе становился более заметным, когда она волновалась. – Вы кажетесь довольно крепким мужчиной, но уверяю вас, мне не составит труда сломать вам руку… или спину, если понадобится. Я вооружена, но не буду пользоваться никаким оружием.
Тревиз поскреб свою щеку, пока глаза его разглядывали ее тело.
– Министр, я мог бы помериться силами с любым мужчиной моего веса, но решил отказаться от схватки с вами. Я знаю, когда противник превосходит меня.
– Хорошо, – сказала министр.
– Куда мы направляемся, Министр? – спросил Тревиз.
– Вниз! Довольно далеко вниз. Однако не расстраивайтесь. Полагаю, в гипердраме вас предварительно посадили бы в темницу, но на Компореллоне нет темниц – только обычные тюрьмы. Мы направляемся в мои личные апартаменты; не такие романтичные, как темница в худшие дни Империи, но гораздо более удобные.
Тревиз прикинул, что они были по крайней мере в 50 метрах от поверхности планеты, когда дверь лифта скользнула в сторону, и они вышли.
20
Тревиз оглядел комнату с искренним удивлением.
– Вам не нравится моя квартира, Советник? – чопорно спросила министр.
– Дело не в этом, Министр. Я просто удивлен. Это так неожиданно. Впечатление, сложившееся у меня о вашем мире на основе того, что я видел и слышал после того, как прибыл сюда – это умеренность и воздержание.
– Так оно и есть, Советник. Наши ресурсы ограничены, и наша жизнь должна быть такой же суровой, как наш климат.
– Но это, Министр… – и Тревиз поднял руки, как будто обнимая комнату, где впервые в этом мире увидел цвета, где диваны были мягкими, свет, шедший от стен, нерезким а пол был покрыт силовым ковром, так что шаги по нему были упругими и тихими. – Это явная роскошь.
– Мы воздерживаемся, Советник, избегая роскоши. Показной роскоши. Чрезмерной роскоши. Однако эта роскошь – личная. Я много работаю и несу большую ответственность, поэтому мне нужно место, где я могу забыть на время о сложностях своей работы.
– И все компореллонцы живут подобно вам, когда их никто не видит, Министр? – спросил Тревиз.
– Это зависит от их работы и степени ответственности. Немногие могут позволить себе это, добиться этого, или хотя бы, благодаря нашим этическим нормам, желать этого.
– Но вы, Министр, можете себе позволить, добиться и желать этого?
– Ранг имеет и достоинства, и недостатки, – сказала министр. – А теперь садитесь, Советник, и расскажите мне о вашем безумии. – Она села на диван, который прогнулся под ее изрядным весом, и указала на мягкое кресло, в котором Тревиз был бы лицом к ней и не очень далеко.
Тревиз сел.
– Безумии, Министр?
Лизалор заметно расслабилась, положив правый локоть на подушку.
– В частной беседе не обязательно слишком строго соблюдать формальные правила. Вы можете звать меня Лизалор, а я буду называть вас Тревиз… Скажите мне, что у вас на уме, Тревиз, и давайте обсудим это.
Тревиз скрестил ноги и откинулся на спинку кресла.
– Видите ли, Лизалор, вы предложили мне на выбор или отдать корабль добровольно, или быть подвергнутым формальному суду. В обоих случаях вы в конечном итоге получаете корабль… Тем не менее, вы пытаетесь убедить меня принять первое предложение. Вы предлагаете мне взамен другой корабль, так чтобы я с друзьями мог отправиться куда угодно по своему усмотрению. Мы даже можем, если захотим, остаться на Компореллоне и получить гражданство. В более мелких вещах вы даете мне пятнадцать минут на совещание с друзьями. Вы даже привели меня в свою личную квартиру, тогда как мои друзья получили комфортабельный номер. Короче говоря, вы подкупаете меня, Лизалор, чтобы получить корабль по возможности без суда.
– Тревиз, а вы не хотите признать за мной право на человеческие чувства?
– Нет.
– Или решить, что добровольная передача корабля будет быстрее и удобнее, чем суд?
– Нет! Я могу предложить другое решение.
– Какое?
– У суда есть одна нежелательная черта – это дело публичное. Вы несколько раз ссылались на суровую систему законов этого мира, и я подозреваю, что устроить суд без полных записей будет непросто. Если же суд состоится, Основание узнает об этом, и вам придется вернуть корабль, как только суд кончится.
– Конечно, – бесстрастно сказала Лизалор. – Этот корабль принадлежит Основанию.
– Но, – продолжал Тревиз, – частное соглашение со мной не будет фигурировать в официальных записях. Вы получите корабль и, поскольку Основание об этом не узнает – они даже не знают, что мы на этой планете – Компореллон сможет оставить корабль себе. Я уверен, что именно это вы и собираетесь сделать.
– Но зачем нам делать это? – Она по-прежнему была бесстрастна. – Разве мы не есть Федерации Основания?
– Не совсем. На любой галактической карте, где миры, входящие в Федерацию, показаны красным, Компореллон и подчиненные ему миры выглядят как бледно-розовое пятно.
– И все-таки мы должны сотрудничать с Основанием.
– Должны? А разе не Компореллон мечтает о полной независимости и даже лидерстве? Вы старый мир. Почти все миры стараются выглядеть старше, чем есть на самом деле, но Компореллон действительно СТАРЫЙ мир.
Холодная улыбка скользнула по лицу министра Лизалор.
– Старейший, если верить некоторым нашим энтузиастам.
– Разве не было времени, когда Компореллон действительно был ведущим миром в сравнительно небольшой группе планет?
– Вы думаете, что мы мечтаем о такой недостижимой цели? Я назвала это безумием еще до того, как узнала ваши мысли, и теперь вижу, что это действительно так.
– Мечты могут быть необычными, но это не мешает мечтать. Терминус, расположенный на самом краю Галактики и имеющий пятисотлетнюю историю, что меньше истории любого другого мира, фактически управляет Галактикой. А разве Компореллон не может? А? – Тревиз улыбнулся.
Лизалор оставалась мрачной.
– Насколько мы понимаем, Терминус достиг такого положения выполнением Плана Сэлдона.
– Это психологическая опора этого старшинства и будет существовать до тех пор, пока люди верят в него. Может оказаться, что правительство Компореллон в это не верит. Кроме того, Терминус также использует технологическую опору. Власть Терминуса над Галактикой несомненно основана на его развитой технологии, примером которой является гравитационный корабль, так интересующий вас. Ни один мир, кроме Терминуса, не имеет гравитационных кораблей. Если Компореллон получит один из них, он сможет изучить его работу, а это позволит ему сделать гигантский технологический шаг вперед. Вряд ли этого будет достаточно для преодоления лидерства Терминуса, но ваше правительство может думать именно так.
– Едва ли вы говорите это серьезно, – сказала Лизалор. – Любое правительство, задержавшее этот корабль вопреки желанию Основания получить его, испытает на себе гнев Основания, а история показывает, что Основание бывает страшно в гневе.
– Гнев Основания, – сказал Тревиз, – проявляется лишь тогда, когда оно узнает что-либо, достойное гнева.
– В таком случае, Тревиз – если вы утверждаете, что ваш анализ ситуации не просто безумие – разве не выгоднее вам передать нам корабль и совершить выгодную сделку? Мы можем хорошо заплатить за возможность получить его тихо.
– Вы уверены, что я не сообщу об этом Основанию?
– Конечно. Едва ли вы захотите доложить о своем участии в этом деле.
– Я могу сообщить, что действовал по принуждению.
– Верно. Если здравый смысл не подскажет вам, что мэр никогда не поверит в это… Ну что, перейдем к делу?
Тревиз покачал головой.
– Нет, мадам Лизалор. Корабль мой и должен остаться моим. Как я уже говорил, он взорвется с невероятной силой, если вы попытаетесь проникнуть в него. Уверяю вас, что это правда. Не думайте, что я блефую.
– Вы можете открыть его и перепрограммировать компьютер.
– Несомненно. – Но я не сделаю этого.
Лизалор тяжело вздохнула.
– Вы знаете, что мы можем заставить вас изменить ваше мнение… если не тем, что можем сделать с вами, то тем, что можем сделать с вашим другом, доктором Пилоратом, или с этой молодой женщиной.
– Пытки, Министр? И это ваши законы?
– Нет, Советник. Но нам вовсе не обязательно поступать так жестоко. Всегда остается Психический Зонд.
Впервые с тех пор, как он переступил порог комнаты министра, Тревиз почувствовал холод в животе.
– Вы не сможете сделать этого. Использование Психического Зонда для чего-либо, кроме медицинских целей, объявлено вне закона по всей Галактике.
– Но если мы окажемся в отчаянном положении…
– Я думаю, что этот вариант не даст вам ничего хорошего, – сказал Тревиз. – Моя решимость сохранить корабль так велика, что Психический Зонд может уничтожить мой разум, прежде чем я смогу согласиться передать вам корабль. – (Он знал, что это блеф, и холодок в животе усилился.) – Даже если вы окажетесь настолько умелыми, что переубедите меня, не разрушая разума, и я открою корабль, разоружу его и передам вам, это еще ничего не значит. Корабельный компьютер – более важный, чем сам корабль – каким-то образом, (не знаю каким) сделан так, что в полную силу может работать только со мной. Его можно назвать компьютером для одного человека.
– В таком случае, допустим, вы оставляете себе корабль и остаетесь его пилотом. Как вы смотрите на пилотирование его для нас – в качестве почетного гражданина Компореллона? Огромное жалование… любая роскошь… Для ваших друзей тоже.
– Нет.
– Что же вы предлагаете? Чтобы просто позволили вам и вашим друзьям забрать корабль и улететь в Галактику? Предупреждаю вас, что прежде чем позволить вам это, мы можем просто сообщить Основанию, что вы с кораблем здесь, и предоставить дальнейшее им?
– И тем самым потерять корабль?
– Если нам суждено потерять его, то пусть его получит Основание, а не дерзкий пришелец.
– Тогда позвольте предложить вам компромиссное решение.
– Компромиссное решение? Хорошо, я выслушаю вас. Продолжайте.
Тревиз осторожно начал:
– Я выполняю важное задание, причем началось это с поддержкой Основания. Теперь, похоже, эта поддержка кончилась, но задание осталось важным. Если Компореллон окажет мне поддержку и я успешно справлюсь с заданием, вы получите выгоду.
– А вы не вернете корабль Основанию? – с сомнением спросила Лизалор.
– Я и не собирался делать этого. Основание не стало бы так настойчиво домогаться его, если бы считало, что есть возможность получить его обратно от меня.
– Это не то же самое, что обещание отдать корабль нам…
– Как только я выполню задание, корабль может мне больше не понадобиться. В этом случае я не возражаю, если его получит Компореллон.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга, потом Лизалор сказала:
– Вы говорите с оговорками. «Корабль может мне больше не понадобиться…» Это нас не интересует.
– Я мог бы сделать более уверенное заявление, но какую ценность это будет иметь для вас? Разве то, что мои предложение осторожны, и ограничены, не убеждает вас, что они по крайней мере искренни?
– Умно, – сказала Лизалор, кивая. – Это мне нравится. Итак, каково ваше задание и как это может пойти на пользу Компореллону?
– Нет, нет, – сказал Тревиз, – сначала вы. Поддержите ли вы меня, если я докажу вам, что это задание важно для Компореллона?
Министр Лизалор поднялась с дивана во весь свой огромный рост.
– Я голодна, Советник Тревиз, и не хочу продолжать на пустой желудок. Предлагаю что-нибудь съесть и выпить – соблюдая умеренность. После этого мы закончим разговор.
Взглянув в эту минуту на нее, Тревиз испытал какое-то странное предчувствие и, слегка встревоженный, сжал губы.
21
Еда оказалась питательной, но не слишком вкусной. Главное блюдо состояло из вареного мяса с горчичным соусом, лежавшего на листьях растения, которое Тревиз не сумел определить. Из-за горько-соленого вкуса оно ему не понравилось. Позднее он узнал, что это была разновидность морской водоросли.
Затем был кусок плода, напоминавшего по вкусу яблоко с легким привкусом персика (действительно неплохого) и горячий темный напиток, настолько горький, что Тревиз оставил половину, попросив вместо него холодной воды. Все порции были маленькими, но в данных обстоятельствах Тревизу было все равно.
Они ели наедине, безо всякой прислуги. Министр сама разогревала и подавала пищу, а затем сама убирала посуду и приборы.
– Надеюсь, вам понравилось, – сказала Лизалор, когда они вышли из столовой.
– Вполне, – ответил Тревиз без особого энтузиазма.
Министр вновь заняла свое место на диване.
– Позвольте продолжить наш разговор, – сказала она. – Вы говорили, что Компореллон обижен на превосходство Основания в технологии и на его лидерство в Галактике. Это правда, но этот аспект ситуации может заинтересовать только интересующихся межзвездной политикой, а таких немного. Гораздо важнее то, что среднего компореллонца ужасает безнравственность Основания. Есть много безнравственных миров, но Терминус – главный из них. Я хочу сказать, что вся враждебность, испытываемая в нашем мире к Терминусу, основана на этом больше, чем на каких-то абстрактных вопросах.
– Безнравственность? – удивился Тревиз. – Какие бы недостатки вы ни признавали за Основанием, оно распространяется в Галактике достаточно эффективно. Гражданские права постепенно растут, уважаются и…
– Советник Тревиз, я говорю о ПОЛОВОЙ нравственности.
– В таком случае я вас не понимаю. Мы совершенно нравственное общество в половом смысле. Женщины представлены во всех областях общественной жизни. Наш мэр – женщина, и почти половина Совета состоит из…
На лице министра отразилось ее растущее раздражение.
– Советник, вы смеетесь надо мной? Вы безусловно знаете, что означает половая нравственность. Существует ли на Терминусе таинство брака?
– Что вы называете таинством?
– Есть у вас формальные брачные церемонии, соединяющие пары?
– Конечно, если люди хотят этого. Такие церемонии упрощают проблемы налогов и наследования.
– Но могут быть и разводы?
– Конечно. Безнравственно заставлять людей жить друг с другом, когда…
– И никаких религиозных ограничений?
– Религиозных? У нас есть люди, занимающиеся философией древних культов, но как это связано с браком?
– Советник, здесь, на Компореллоне все аспекты секса строго контролируются. Вне брака его быть не должно, и даже в браке он ограничен. Нас шокируют миры – и особенно Терминус – где секс рассматривается только как развлечение и не имеет большого значения когда, как и с кем предаваться ему.
Тревиз пожал плечами.
– Простите, но мне не под силу преобразование Галактики или хотя бы Терминуса… И вообще, как связан этот вопрос с моим кораблем?
– Я говорю об общественном мнении в вопросе о вашем корабле, и о том, что это ограничивает мои возможности поиска компромисса. Народ Компореллона ужаснется, узнав, что вы взяли на борт молодую привлекательную женщину для удовлетворения страсти своей и своего спутника. Из соображений безопасности вас троих я и предлагаю вам согласиться на добровольную передачу корабля вместо публичного суда.
– Я вижу, – сказал Тревиз, – что вы использовали паузу в разговоре и придумали новый тип убеждения угрозой. Мне нужно бояться толпы линчевателей?
– Я просто указываю вам возможные опасности. Можете ли вы отрицать, что женщина, которую вы взяли на корабль, не что иное, как сексуальное удобство?
– Конечно, могу. Блисс – спутница моего друга, доктора Пилората, и конкуренции между нами нет. Вы можете не признавать их отношения браком, но я верю, что в представлении Пилората и этой женщины они – муж и жена.
– Вы утверждаете, что не участвуете в этом?
– Конечно, нет, – сказал Тревиз. – За кого вы меня принимаете?
– Не могу сказать. Я не знаю вашего понятия нравственности.
– Тогда позвольте объяснить, что мое понятие нравственности говорит мне, что я должен относиться серьезно к собственности своего друга… или к его спутнице.
– И вы ни разу не испытывали соблазна?
– У меня не было возможностей для этого.
– Вообще? Может, вас не интересуют женщины?
– Не верьте этому. Они меня интересуют.
– Сколько прошло времени с тех пор, как вы занимались сексом с женщиной?
– Месяцы. Этого не было после отлета с Терминуса.
– И, разумеется, вы недовольны этим.
– Конечно, – с чувством сказал Тревиз. – Но ситуация такова, что у меня не было выбора.
– Ваш друг Пилорат, видя ваши страдания, мог бы предложить вам разделить с ним его женщину.
– Я не показывал ему своих страданий, а если бы и показал, он не захотел бы делиться Блисс. К тому же женщина должна быть согласна, а я ее не привлекаю.
– Вы говорите так потому, что изучили этот вопрос?
– Нет, я не изучал его. Чтобы прийти к такому заключению, не нужны эксперименты. Кроме того, мне она не очень нравится.
– Поразительно! Такие как она привлекают мужчин.
– Физически она привлекательна, и тем не менее меня к ней не влечет. Кроме того, она слишком молода.
– Значит, вы предпочитаете зрелых женщин?
Тревиз помолчал. Не крылась ли здесь ловушка? Он осторожно сказал:
– Я сам достаточно стар, чтобы ценить зрелых женщин. Но как это связано с моим кораблем?
– Забудьте пока о своем корабле, – сказала Лизалор. – Мне сорок шесть лет и я не замужем. У меня слишком много дел для замужества.
– В таком случае, по законам вашего общества, вы должны оставаться целомудренной всю жизнь. Потому вы и спрашивали, как долго я обхожусь без секса? Вам нужен мой совет по этому вопросу? Если да, то я скажу, что это не еда и питье. Жить без секса неудобно, но не невозможно.
Министр улыбнулась, и в глазах ее опять появилось плотоядное выражение.
– Вы ошибаетесь, Тревиз. Ранг имеет свои привилегии и вполне возможно быть осмотрительным. Я не всегда воздерживаюсь. Тем не менее компореллонские мужчины меня не удовлетворяют. Я допускаю, что нравственность – это хорошо, но она вызывает у мужчин нашего мира чувство вины, от чего они становятся несмелыми, медленно начинают, быстро кончают и, что самое главное, ничего не умеют.
– С этим я ничего не могу поделать, – осторожно заметил Тревиз.
– Вы хотите сказать, что дело может быть во мне? Что я их не вдохновляю?
– Этого я не говорил.
– В таком случае, как поведете себя ВЫ, если представится случай? Вы, человек из безнравственного мира, имеющий богатый сексуальный опыт, а в последние несколько месяцев насильно принужденный к воздержанию, несмотря на постоянное присутствие молодой и чарующей женщины. Как должны вести себя ВЫ в присутствии зрелой женщины, вроде меня, то есть того типа, который вы предпочитаете?
– Я должен вести себя уважительно и прилично, – ответил Тревиз, – с учетом вашего ранга и значения.
– Не будьте глупцом! – сказала министр, протягивая руку к своему правому боку. Белая полоса, опоясывающая ее, ослабла, освободив грудь и шею. Лиф ее черного платья стал заметно шире.
Тревиз сидел неподвижно. Думала ли она об этом с самого начала, или это была взятка, призванная помочь угрозе?
Лиф опустился вниз вместе с плотными чашками, прикрывавшими грудь. Теперь министр сидела с выражением гордого презрения на лице – голая до пояса. Ее груди были уменьшенной версией самой женщины – массивные, крепкие и непреодолимо волнующие.
– Ну? – сказала она.
– Великолепно! – искренне ответил Тревиз.
– И что вы будете делать с этим?
– А что диктует нравственность Компореллона, мадам Лизалор?
– Что значит это для вас, человека с Терминуса? Что диктует ВАША нравственность? Начинайте же. Моя грудь холодна и жаждет тепла.
Тревиз встал и начал раздеваться.
