5 марта 1953 года жизни и диктатуре Иосифа Сталина пришел конец. Но смерть Сталина не означала конца холодной войны. В течение 50-х годов сверхдержавы продолжали бряцать оружием, пускаясь на многочисленные дипломатические ухищрения, чтобы укрепить свои позиции.

Разведывательные войны сверхдержав были менее очевидны. Соединенные Штаты не только продолжали свои периферийные разведывательные миссии, но и начали окружать Советский Союз кольцом станций электронной разведки. Кроме того, США использовали различные методы проведения визуальной разведки советской территории. Не располагая союзниками поблизости от Соединенных Штатов, Советы не имели возможности организовать наземные станции или проводить разведывательные полеты с баз, расположенных поблизости от Соединенных Штатов. Таким образом, по крайней мере в отношении событий в Соединенных Штатах, Советский Союз фактически вынужден был целиком зависеть от агентурных источников.

Соединенные Штаты тоже продолжали вести агентурную разведку. Атташе продолжали наблюдать невооруженным глазом, а также при помощи снаряжения, которое удавалось пронести, воздушные парады и представления. Они также вели фотосъемки во время официальных визитов на советские аэродромы. 30 июля 1953 года атташе ВВС вместе с канадским и британским атташе ВВС в Раменском под Москвой осмотрели самолет, аналогичный американскому бомбардировщику В-47. Фотографии, сделанные атташе США, показали, что самолет в полтора раза крупнее, чем основной советский бомбардировщик ТУ-4, а хвостовая секция и фюзеляж очень сходны с таковыми В-47.

Атташе удавалось от случая к случаю собирать сведения об объектах, на которые их не приглашали. 3 марта 1953 года майор Джордж Ван Лаэтан ехал по Киевскому шоссе в аэропорт Внуково, располагая карманным детектором излучения радиолокаторов. Сигналы при этом записывались на магнитную проволоку. Всего в тринадцати милях к югу вдоль шоссе детектор майора Ван Лаэтана принял сигналы с новой артиллерийской позиции ПВО, которую только-только устраивали.

Начиная с 1953 года Соединенные Штаты пытались более полно воспользоваться официальными поездками в Советский Союз. В январе рекомендательный комитет разведки одобрил программу "Разъездная папка" (Travel Folder) для советского блока: "координированную программу США и Великобритании по улучшению добычи разведданных во время официальных поездок в страны советского блока". Были подготовлены разъездные папки, перечислявшие интересующие объекты — промышленные, военные и научные — и привязанные к основным маршрутам, связывающим крупные советские города, ЦРУ сопоставляло требования различных вашингтонских агентств и передавало их в Москву, где "московский координатор" (военно-морской атташе США) готовил разъездные папки, предоставлявшиеся остальным атташе и членам штата посольства.

Вторая программа, проводившаяся ЦРУ и получившая кодовое название "Краснокожий" (Redskin), строилась на использовании приезжих из Соединенных Штатов, а также из стран Европы и третьего мира. Для сбора информации во время их поездок по Советскому Союзу вербовали туристов, бизнесменов, журналистов, ученых, академиков, спортсменов, шахматистов и представителей церкви. Информация, которую их просили собирать, могла быть получена без нарушения закона, им не требовалось проникать на секретные объекты или вербовать советских граждан. Скорее программа "Краснокожий" стремилась воспользоваться преимуществами обычных туристических маршрутов для сбора сведений о сооружениях в районах крупных городов и вдоль основных транспортных магистралей.

Основные усилия были направлены на постановку задач для приезжих. Запросы на технические сведения об объектах атомной энергетики, авиационной промышленности и ракетного строительства следовало переложить в простые требования на визуальное наблюдение, которое могли провести с поездов, самолетов или автодорог индивидуумы, не располагавшие особыми техническими познаниями. Путешественника могли попросить описать цвет дыма, валящего из определенной заводской трубы, или цвет груды песка перед определенным заводом.

Информация, обеспеченная программой "Краснокожий", помогла закрыть множество информационных пробелов касательно Советского Союза. В начале программы "аналитики в Вашингтоне не имели ни малейшего представления о масштабах советского промышленного производства — сооружениях, производительности, технологии, узких местах". Туристы, покупавшие советские пишущие машинки, отмечавшие серийные номера вагонов советского производства и гражданских самолетов, фотографировавшие и изучавшие продукты советской технологии, выставленные на торговых ярмарках, позволили аналитикам выяснить объемы ежегодного промышленного производства, степень механизации труда и применяемые в производстве сплавы.

Вдобавок к использованию атташе и туристов ЦРУ добилось полномасштабного проникновения в советское военное ведомство в лице подполковника Петра Попова. В 1953 году в Вене Попов бросил в машину американского дипломата записку:

После первой встречи с Поповым, получившим кодовое имя Чердак (Attic), он был представлен своему куратору Джорджу Кисвальтеру. Кисвальтер, поступивший в отдел Советской России ЦРУ в 1952 году, до революции жил в Санкт-Петербурге и бегло говорил по-русски, по-французски, по-немецки и по-итальянски.

Попов представился выпускником военно-дипломатической академии, прикрепленным к разведывательной ячейке ГРУ в Вене, и куратором югославской агентуры. Его информация не была ограничена персоналом и операциями ГРУ, но включала в себя ценные сведения о советской военной доктрине и вооружении, в том числе советский полевой устав 1951 года, на фотокопирование которого Попов и Кисвальтер потратили все время встречи.

В июле 1954 года Попов вернулся в Советский Союз в отпуск. Там он добыл сведения о советских атомных подлодках и управляемых ракетах и по возвращении в Вену предоставил их Кисвальтеру. В 1955 году Попова без предупреждения перевели в секцию по поддержке нелегалов оперативной группы ГРУ в Восточном Берлине. В этом качестве он работал с нелегальными агентами, проезжавшими через Восточный Берлин по пути к местам своего назначения за рубежом. Попов продолжал лично доносить обо всем Кисвальтеру, переходя в Западный сектор из Восточного. Его донесения не ограничивались сведениями, интересующими контрразведку, охватывая широкий спектр военной информации, в том числе важные детали о советских ракетах и их системах наведения. Он также добывал информацию на курсах переподготовки офицеров запаса, которые регулярно посещал, и из разговоров с высокопоставленными офицерами, прикрепленными к группе советских войск в Германии.

В первые годы сотрудничества Попова с ЦРУ это ведомство и ВВС занимались также рядом различных проектов технической разведки. Среди важнейших достижений 50-х годов было создание ряда наземных станций на периферии Советского Союза, перехватывавших советские радиограммы и сигналы радиолокаторов.

Одна из первых станций США в Европе была организована в мае 1952 года в Киркньютоне (Шотландия) — сельскохозяйственной деревушке примерно в 13 милях к юго-западу от Эдинбурга. В последующий год испытывались различные системы антенн и оценивалась их результативность. К июню 1953 года антенное поле состояло из пяти антенн, но все они были со временем размонтированы и заменены одиннадцатью ромбическими антеннами.

К концу 1953 года 37-я мобильная радиоэскадрилья службы безопасности ВВС США (United States Air Force Security Service, USAFSS), известная также под названием USA-55, состояла из 17 офицеров и 463 пилотов. Поначалу USA-55 занималась исключительно перехватом голосовых и радиотелеграфных сообщений. К ее задачам относились военные и коммерческие военно-морские переговоры в районе Кольского полуострова. Важнейшая роль отводилась перехватам переговоров, касавшихся постройки новых советских радиолокационных станций и полетов в советской воздушной зоне.

В последующие несколько лет USA-55 расширила круг операций по электронному перехвату. К 1955 году она вела наблюдение за новыми советскими радиолокаторами, сменившими радиолокаторы, полученные Советами от Соединенных Штатов и Британии по ленд-лизу. Она также вела операции по перехвату факсимильной информации, перехватывая фотографии и сведения, переданные по советским каналам новостей в окружающие регионы. Вдобавок киркньютонская станция активно занималась перехватами мультиплексных радиотелетайпных сигналов, с этой целью используя телетайп с полным кириллическим алфавитом.

Еще одна из первых станций радиоперехвата была организована в 1952 году в Британии, в Чиксендз-Прайори, участке операций по перехвату времен Второй мировой войны. Там была учреждена 10-я мобильная эскадрилья USAFSS, но на сей раз объектом интереса были советские ВВС, в частности голосовая связь советских пилотов между собой и с наземными диспетчерами.

Одним из союзников США, чья территория обеспечивала практически идеальное местоположение для слежки за Советским Союзом, была Турция. 2 октября 1951 года ВВС США в Европе (U.S. Air Forces Europe, USAFE) первыми предложили организовать станцию радионаблюдения в Турции. Десять дней спустя штаб ВВС в Вашингтоне дал USAFE разрешение на дальнейшие исследования этой возможности. Спустя четырнадцать месяцев, 13 января 1953 года, местную исследовательскую команду Министерства обороны возглавил полковник USAFSS Артур К. Кокс, прибывший в Анкару, чтобы "выбрать участок, подходящий для базирования мобильной радиоэскадрильи в Турции".

К середине 50-х годов деятельность USAFE, получившая кодовое название "Проект Пенн" (Project Penn), привела к организации станций USAFSS в Карамюрселе, на юго-восточном берегу Мраморного моря, в Синопе и Самсуне, на побережье Черного моря. Сведения из Карамюрселя обеспечили первые данные о новых советских военно-морских системах и тактике, поскольку Черное море было советской учебной базой, где испытывались новое снаряжение и оперативные доктрины. Вдобавок к наблюдению за военно-морской деятельностью Карамюрсель отслеживал испытательные пуски в рамках первой советской ракетной программы.

Синопская станция (а точнее, станция "Диоген") тоже начала действовать в середине пятидесятых. Синоп — рыболовецкий порт и сельскохозяйственный центр с населением чуть более восемнадцати тысяч человек. Станция, выстроенная в двух милях к западу от города, представляла собой 300-акровое сооружение на голом 700-футовом холме на оконечности полуострова. База отслеживала высокочастотные и сверхвысокочастотные передачи советских ВВС и ВМФ в районе Черного моря и советских ракетных испытаний.

К середине 1955 года радиолокатор дальнего обнаружения начал действовать в Самсуне, почти одновременно с началом советских испытаний в Капустином Яре. При начальном радиусе обнаружения в 1000 миль радиолокатор AN/FPS-17 мог засекать и отслеживать баллистические ракеты средней дальности (БРСД), запущенные на юго-востоке, близ афганской границы, и межконтинентальные баллистические ракеты (МБР), запущенные на востоке, в Тихоокеанском бассейне, в районе Владивостока. Данные, обеспеченные радиолокатором о советской программе БРСД, были довольно полными и включали в себя скорость полета ракет, высоту, траекторию и приблизительный радиус полета. Операции по сбору данных также позволили Соединенным Штатам засечь момент перехода от хаотических испытательных запусков к регулярной пятимесячной схеме, говорившей о переходе на промышленное производство.

Испытания многоступенчатых МБР по 70-градусной траектории в сторону Тихого океана были обнаружены в конце 1956 года. Был отмечен ряд запусков, включавших в себя испытания разделения ступеней, проверку максимальной высоты полета и, наконец, запуск на большое расстояние с падением боеголовки примерно в 1000 милях от места запуска. Испытания, начавшиеся летом 1957 года, выходили за 1000-мильный радиус охвата AN/FPS-17 и включали в себя восемь испытаний в июне, июле и августе вдоль сибирских траекторий. В результате радиолокатор был модифицирован для увеличения радиуса действия до 3000 миль на предельных высотах.

Пока американские атташе и туристы исследовали те части Советского Союза, которые могли, а наземные станции на дружеских территориях занимались прослушиванием, ряд самолетов продолжал выполнять миссии по фотографической и электронной разведке, совершая полеты близ советской границы, а порой и пересекая ее.

В 1951 году вслед за донесениями о существовании подземных сооружений на испытательном ракетном полигоне на южной оконечности Карафуто — острове, являвшемся японской территорией, но после Второй мировой войны перешедшем Советскому Союзу, — дальневосточные ВВС (ДВВВС) провели периферийные миссии для фотографирования этого региона. Эта и дальнейшие миссии не сумели подтвердить донесение, но указали на 40-процентное возрастание количества самолетов с января по апрель 1951 года.

В самом начале программы по воздушной фоторазведке идея пролетов над советской территорией была отвергнута, поскольку риск считался чересчур большим. Однако к 1951 году начались полеты над рядом контролируемых Советским Союзом островов. 9 октября 1951 года RB-45 вылетел с воздушной базы Йокоте в 10.30. Задание самолета, обозначенное "Проект-51", состояло в проведении разведки южной оконечности острова Сахалин. Все объекты были сфотографированы с высоты 18 тысяч футов при помощи обычных и радарных камер. Не столкнувшись ни с зенитным огнем, ни с советскими истребителями, самолет вернулся в Йокоте по заранее намеченному маршруту, приземлившись в 14.40.

К середине 1954 года ВВС, очевидно, провели как минимум два пролета над Кольским заливом, и во время первой миссии были получены фотографии с радароскопа, а во второй — обычные оптические фотоснимки. Кроме того, как можно полагать, состоялось как минимум четыре полета над Сибирью, включавшие пролет над островами Врангеля и Вол.

В то же самое время Соединенные Штаты продолжали периферийные полеты и пролеты через советское воздушное пространство для плановой фотографической разведки, а также продолжали миссии по электронной разведке ("соглядатайской"). С мая по июль 1950 года в Великобритании организовали ряд баз для "соглядатайских" полетов. 72-я стратегическая разведывательная эскадрилья, состоявшая из самолетов RB-50, первоначально сформированная в Скалторпе (Норфолк), прибыла в Бартунвуд. Подразделение 91-й стратегической разведывательной эскадрильи с RB-45 "Торнадо" прибыла на воздушную базу Мэншн в Кенте, а эскадрилья RB-29 была временно расквартирована в Лейкенхизе. Вдобавок Брайз-Нортон послужил базой для разведывательных бомбардировщиков RB-36, откомандированных из Соединенных Штатов.

Среди самолетов, вторгавшихся в советское воздушное пространство, были самолеты, вылетавшие из Брайз-Нортон. Подобные полеты проводили, когда возникали подозрения, что Советская Армия претерпела серьезные структурные перемены. При планировании вторжения киркньютонскую наземную станцию извещали заранее, чтобы в нужный момент был задействован полный штат радистов и все оборудование. Подобные вторжения, кроме сбора данных о радиолокационных системах, позволяли Соединенным Штатам выяснить, используются ли новые советские системы ПВО и насколько они эффективны. Отчасти эта задача осуществлялась подслушиванием киркньютонской станцией переговоров советских пилотов, пытающихся перехватить "соглядатайский" самолет.

Одним из основных результатов европейских миссий, проводившихся под руководством USAFE, была частая публикация отчетов "USAFE радиолокационная обстановка: европейские советские и сателлитарные регионы". В документе вкратце обрисовывался каждый тип радиолокационной системы и приводились сведения о его действии, типе аппаратуры, частотах, эффективности и точности, а также распределении радиолокаторов в западных регионах Советского Союза.

Несанкционированные полеты даже вне советского воздушного пространства были опасным делом. Более ста летчиков США не вернулись из разведывательных полетов. По словам российского президента Бориса Ельцина, двенадцать из них, вероятно, попали в плен, когда их самолеты были сбиты. 7 октября 1952 года RB-29 взлетел с острова Хоккайдо поблизости от Немуро, чуть южнее контролируемых Советами Курильских островов, и исчез после того, как системы слежения показали, что самолет "слился" с двумя советскими истребителями. И самолет, и восемь человек экипажа пропали. Японские очевидцы сообщали, что RB-29 рухнул на советскую сторону от международной демаркационной линии. Согласно советскому сообщению, два советских самолета, приблизившись к В-29, приказали ему следовать за ними на советский аэродром. Когда же самолет США открыл огонь, советский самолет сбил его. Останки штурмана самолета капитана Джона Данхэма были найдены в 1994 году.

29 июля 1953 года советские МиГи атаковали RB-50. На этот раз стычка произошла над Японским морем, примерно в 70 морских милях к юго-востоку от Владивостока, и нарушитель был сбит. В заявлении Госдепартамента для прессы излагалась официальная версия таких полетов, согласно которой самолет находился "в обычном учебном штурманском полете над Японским морем, [когда] был атакован советским истребителем МиГ-15". Далее в заявлении говорилось, что в момент атаки самолет летел на высоте 20 тысяч футов и находился "над международными водами, приблизительно в 40 милях к юго-востоку от ближайшей советской территории — мыса Поворотный".

Спасти удалось только одного члена экипажа — второго пилота капитана Джона Э. Роша, приблизительно через одиннадцать часов, когда тот был замечен в воде спасательным самолетом. За это время тяжелораненый первый пилот Стенли Кейт О’Келли, обессилев, ушел под воду. Возможно, спаслись семь членов экипажа, но попали в плен и больше не вернулись в Соединенные Штаты. Согласно официальному заявлению Госдепартамента, американский спасательный самолет "сбросил спасательную лодку группе из четырех уцелевших… 29 июля в 17.50. Было замечено, что эти четверо уцелевших направляются к спасательной лодке. Вторую группу уцелевших заметили в полумиле к востоку от места, где была сброшена спасательная лодка". По словам бывшего советского офицера разведки Гавриила Короткова, шестеро из членов экипажа попали в руки советской контрразведки. Поскольку ни один из них не согласился на сотрудничество, их отправили в тюрьму в Сибири.

В 1952–1953 годах произошло как минимум семь инцидентов, в результате которых погибло или пропало без вести тридцать членов экипажей. 29 июня 1958 года, после трехлетнего перерыва, последовавшего за нападением на разведывательный самолет ВМФ США 22 июня 1955 года, советские истребители атаковали транспортный самолет С-118, сошедший с курса над югом Советского Союза. Самолет совершил жесткую посадку, экипаж уничтожил самолет на земле и после девятидневных допросов был возвращен. В последующие два года было как минимум шесть инцидентов, связанных с разведывательными самолетами ВВС или ВМФ США, приведших как минимум к шести смертям и одиннадцати пропавшим без вести.

21 апреля 1956 года советские действия положили конец операции "Золото" (Gold) через одиннадцать месяцев и одиннадцать дней после ее начала. Разработка этого проекта началась в 1953 году. Согласно официальной истории этой операции ЦРУ, "в Вашингтоне началось обсуждение планов проникновения в советские кабельные линии в Восточной Германии, с особым акцентом на проходящие в районе Берлина". В дискуссиях участвовали представители британской SIS, вместе с ЦРУ прослушивавшие в 1951 году советские наземные кабельные линии в Вене.

После нескольких месяцев изучения вопроса команда ЦРУ и SIS выработала план вырыть тоннель длиной приблизительно 500 ярдов, проходящий в Восточный Берлин, и подключиться к кабельным линиям штаба советских ВВС между Карлсхорстом и Берлином. Проект предстояло секретно осуществить под ногами у советских войск и пограничников Восточной Германии. Землю следовало выносить незаметно, а вход в тоннель должен был оставаться достаточно маленьким, чтобы не привлечь внимание Востока. Было также необходимо прорыть тоннель таким образом, чтобы было как можно меньше шума и он никак не проявился на поверхности. Кроме того, без вентиляции не смог бы обойтись ни персонал, ни электронная аппаратура. Следовало также установить кондиционирование воздуха, чтобы земля над тоннелем не нагревалась.

Общее руководство поручили Уильяму Гарви, помогавшему выставить Кима Филби из Соединенных Штатов. ЦРУ и SIS договорились о разделении труда. ЦРУ должно было "1) предоставить участок… и прорыть тоннель до точки под намеченными кабелями… 2) отвечать за запись всех полученных сигналов… [и] 3) обрабатывать в Вашингтоне все телеграфные материалы, полученные через проект". SIS должна была 1) прорыть вертикальную шахту от конца тоннеля к цели; 2) установить прослушивающее устройство и передавать пригодный для использования сигнал к устью тоннеля для записи и 3) обеспечивать центр… для обработки голосовых записей с места".

На рытье тоннеля ушло почти семь месяцев. По рассмотрении подходящих участков число приемлемых сократилось до двух. И наконец был одобрен один, благодаря доступности самого участка и наличию "исчерпывающих сведений о районе". 25 февраля 1955 года тоннель был завершен. Прослушивающие устройства были установлены на три подземных кабеля, в каждом из которых проходила одна телеграфная и четыре телефонные линии. Перехваченные переговоры записывались на 600 магнитофонов в складском помещении; ежедневно на это уходило 1200 человеко-часов и 800 бобин пленки. В Вашингтоне 50 работников ЦРУ, бегло владевшие немецким и русским, прослушивали записи, чтобы извлечь разведданные.

Но 21 апреля 1956 года тоннель был обнаружен. Официальная история ЦРУ заключает: "Анализ всех имевшихся улик — переговоры, проходившие по кабелю, беседы, записанные через микрофоны, установленные в камере прослушивания, и необходимые наблюдения на участке указывают, что обнаружение [тоннеля] Советами было чисто случайным".

Но на самом деле советское открытие было отнюдь не чисто случайным. Персонал SIS, работавший над тоннелем, был изолирован от персонала SIS из берлинского пункта. Но трое членов берлинского пункта были в курсе операции "Золото", и одним из них был Джордж Блейк, завербованный советской гражданской спецслужбой за несколько лет до того. Советы разыграли обнаружение тоннеля таким образом, чтобы оно казалось случайным.

Несмотря на осведомленность Советов, операция как минимум предоставила ценные сведения о дислокации, позволив Соединенным Штатам определить, "какие советские войска где", по словам заместителя начальника секции обработки информации. Неясно, сколько именно дезинформации было передано по линиям. Но из-за самого объема переговоров, проходивших по прослушиваемым линиям, Советы физически не могли организовать массированную операцию по дезинформации.

Кроме того, имелся и один важный факт, о котором не было известно ни Джорджу Блейку, ни Советам. Офицер отдела коммуникаций ЦРУ Карл Нельсон за несколько лет до того сделал важное открытие: отголоски открытых версий электрически зашифрованных сообщений идут по тем же самым проводам, что и сами зашифрованные сообщения. Эти "эхо" исключали необходимость расшифровывать подобные сообщения. Не зная об этом открытии, Советы передавали шифрованные сообщения по этим линиям без опаски, полагая, что, хотя ЦРУ и SIS и прослушивают шифрованные сообщения, расшифровать их они не смогут. Но заблуждались.

Какова бы ни была ценность "добычи" из берлинского тоннеля, она определенно бледнеет по сравнению со сведениями, принесенными операцией, начавшейся менее чем через три месяца после закрытия тоннеля. В каком-то смысле проект "Акватон" (Aquatone) возник благодаря постройке Советским Союзом ракетного испытательного полигона в Капустином Яре на Волге. В конце 1954 года в окрестностях района Капустин Яр был перехвачен ряд сигналов, схожих с телеметрией советских ракетных запусков. Определенные характеристики сигналов выявили сходство с телеметрической системой, сконструированной немецкими учеными для Советов. Дальнейшие перехваты, осуществленные персоналом армейского агентства безопасности в Турции, подтвердили, что это действительно сигналы телеметрии.

ЦРУ тут же поставило получение фотографий полигона первой строкой в списке приоритетных задач. Начальник штаба ВВС генерал Натан Твайнинг заявил, что это невыполнимо. Тогда управление обратилось к британцам, осуществившим полет самолета "Канберра" из Германии до Волги и оттуда в Иран, в результате чего были получены неплохие снимки. Но самолет прибыл в Иран изрешеченным пулями, так что британцы сочли, что одной такой головоломной миссии вполне довольно. ЦРУ воззвало к Твайнингу, чтобы ВВС разработали самолет, способный пролететь достаточно высоко, чтобы советские радиолокаторы его не обнаружили. Однако ВВС требовали, чтобы каждый самолет был универсальным, обладал хоть каким-то вооружением для воздушного боя, некоторой маневренностью и так далее. Ясное дело, ЦРУ пришлось взяться за дело самому.

После встречи 24 ноября 1954 года с госсекретарем и министром обороны, директором ЦРУ Алленом Даллесом и несколькими военными офицерами президент Эйзенхауэр одобрил программу постройки тридцати специальных самолетов. Во главе проекта встало управление планирования ЦРУ, и был учрежден специальный штаб разработки проекта. Ответственность за ведение программы была возложена на помощника Даллеса по специальным вопросам Ричарда Биссела.

Биссел был одним из руководителей операций по тыловому снабжению союзников во время Второй мировой войны. После войны он работал над планом Маршалла и удостоился похвалы за то, что протолкнул программу в конгрессе. За этим последовала краткосрочная служба в администрации Трумэна. В 1954 году он вступил в ЦРУ в качестве помощника Даллеса по специальным вопросам.

Для проведения конструкторских работ ЦРУ пригласило Кларенса Л. Джонсона, по прозвищу Келли, из фирмы "Локхид", зарекомендовавшего себя блестящим, быстрым конструктором. Он уже разработал истребитель-бомбардировщик F-104 "Старфайтер" и уже предлагал разработать шпионский самолет.

В декабре 1954 года Джонсон приступил к работе с целью подготовить самолет к испытательному полету в августе 1955 года. 4 августа 1955 года первый самолет вылетел с секретной базы ЦРУ на озере Грум в Неваде. 8 августа он совершил первый официальный полет. Ему было дано несекретное наименование U-2, означавшее "Utility-2" (вспомогательный), чтобы скрыть, по крайней мере на бумаге, его разведывательное назначение. Он также имел секретное название "Идеалист" (Idealist).

U-2 был одноместным самолетом с размахом крыльев 80 футов и длиной 50 футов. Его крейсерская скорость составляла 460 миль в час, и при полете на высоте 68 тысяч футов он фотографировал 120-мильную полосу поверхности. По предположению конструкторов, способность летать на таких больших высотах должна была сделать его неуязвимым для советских ракет ПВО и истребителей.

Самолеты U-2 прошли испытание на скорость, высотный потолок, дальность полета и фотографические способности. Результаты последних продемонстрировали президенту Эйзенхауэру, представив ему сделанные с U-2 фотографии Сан-Диего, а также одной из его любимых площадок для гольфа. Очень большую роль играли испытания способности самолета скрываться от радиолокаторов. Американских операторов радиолокационных станций предупредили, что над американской территорией будут летать странные самолеты. Несмотря на предварительное уведомление, полеты U-2 то ли прошли незамеченными, то ли плохо отслеживались. Эти испытания, по словам Эйзенхауэра, "дали нам уверенность, что при нынешних характеристиках радиолокаторов и неспособности истребителей действовать на высотах свыше 50 тысяч футов разведывательные миссии U-2 будут проходить в относительной безопасности".

К первой половине 1956 года ЦРУ начало отправлять U-2 на заморские базы. Первые два U-2 были отправлены в Лакенхиз (Англия), где подразделение А должно было действовать под прикрытием мнимой 1-й вспомогательной метеоразведывательной эскадрильи (1st Weather Reconnaissance Squadron, Provisional, WRSP-1). Однако после фиаско разведки, последовавшего в том же году, — дела Краббе, — британское правительство решило, что вылет подобных самолетов с британской территории нежелателен. Подразделение A/WRSP-1 перебазировалось в Висбаден (Западная Германия). Второе подразделение — B/WRSP-2 — обосновалось на авиабазе Инкрилик под Аданой (Турция). Впоследствии оно поглотило подразделение А и включало в себя семь пилотов и пять самолетов.

Пока ЦРУ готовилось к программе пролетов, гражданский Национальный консультативный комитет по аэронавтике (National Advisory Committee on Aeronautics, NACA) начал готовить легенду для прикрытия операции. Весной 1956 года NACA объявил о разработке нового самолета (U-2) для использования в высотных метеорологических исследованиях. Согласно версии комитета, самолеты должны были использоваться для сбора данных о погодных условиях в окрестностях Балтийского моря.

Первый оперативный полет U-2 над Восточной Европой состоялся 20 июня 1956 года. Позднее в том же месяце Биссел получил санкцию Эйзенхауэра начать полеты над Советским Союзом при наличии благоприятных погодных условий в ближайшие десять дней. После этого Биссел должен был запросить дополнительное разрешение. Три дня спустя, получив сведения, что условия над Центральной Россией благоприятны, Биссел отправил в Висбаден сигнал, санкционирующий первый полет.

4 июля "Артикул-347" (Article 347 — под таким названием был известен данный самолет), пилотируемый Гарви Стокманом, вылетел из Висбадена. Стокман пролетел над Восточным Берлином, через Северную Польшу и Белоруссию вплоть до Минска. В этом месте он повернул самолет налево и направился к Ленинграду. Миссия завершилась без инцидентов, однако была обнаружена Советами. Истребители МиГ поднялись в воздух и отправились вслед за U-2, но не смогли добраться до него. За Ленинградом Стокман повернул вниз по Балтийскому побережью Эстонии, Латвии и Литвы и вернулся на базу.

Непосредственно за этим полетом последовали еще четыре миссии, две 5 июля и две 9-го. 5 июля один самолет вылетел из Висбадена, пролетел через польское воздушное пространство, проследовал на восток до Киева, повернул на север к Минску, затем пролетел над Москвой и вернулся через Ленинград и советские республики Балтии. И снова советские МиГи пытались, но не смогли перехватить нарушителя.

Эти пять миссий обеспечили большое количество данных, представлявших интерес для аналитиков разведки. На фотографиях были видны сильно обороняемые районы Москвы и Ленинграда, признаки промышленной деятельности вокруг этих городов, а также контуры атомных электростанций, пусковых площадок и самолетных ангаров. Они также выявили, что темпы советской программы МБР нарастают.

Вдобавок эти полеты показали, что угроза со стороны советских реактивных бомбардировщиков, представленных М-4 и Ту-95, относительно невелика. Во время первых миссий был совершен облет практически всех выявленных баз бомбардировщиков, а также авиационного завода под Москвой. Выводы из фотографий противоречили только что изданной национальной разведывательной оценке, согласно которой в строю находилось 65 бомбардировщиков дальнего действия М-4 и Ту-95, к середине 1958 года их число должно было вырасти до 470, а к середине 1960-го — до 800 (500 Мя-4 и 300 Ту-95). Данные U-2 в сочетании с анализом советской промышленной базы и сомнениями по поводу характеристик двигателей Мя-4 заставили ЦРУ заключить, что их предыдущие выводы, основанные на наблюдениях военного атташе во время воздушного парада 1955 года, были ошибочны.

Самолеты покинули советскую территорию без повреждений, однако, как было отмечено, не избежали обнаружения. 11 июля Советский Союз предъявил Госдепартаменту протест по поводу этих нарушений. В ноте указывались полетные маршруты, глубины проникновения и время, проведенное в советском воздушном пространстве для двух первых полетов. Согласно советской ноте, маршрут за 4 июля проходил через Минск, Вильнюс, Каунас и Калининград; глубина 320 километров, а время 1 час 32 минуты. Один из полетов 5 июля проходил через Брест, Минск, Барановичи, Каунас и Калининград. Нота заключала, что "нарушение границ воздушного пространства Советского Союза американскими самолетами нельзя понимать иначе как намеренное вторжение с разведывательными целями".

Ко времени, когда нота была доставлена. Советам были известны скорость, высота и радиус полета U-2, но не возможности их фотокамер. Что важнее, им не было известно, как предотвратить полеты нарушителей. Ракеты ПВО были рассчитаны на высоты до 60 тысяч футов, после чего из-за разреженности воздуха теряли управление.

И хотя ЦРУ полагало, что ракеты в принципе могут достичь высот 70–80 тысяч футов, этого не произошло.

Но советские политические протесты оказались действенными. В результате дипломатической ноты от 11 июля в течение нескольких месяцев больше не был предпринят ни один полет. Программа была возобновлена в конце 1956 года, и в 1957 году в Ацуги (Япония) появилось подразделение C/WRSP-3. Дополнительные оперативные базы были организованы в Пакистане — в Лахоре и Пешаваре. Самолеты, вылетавшие с пакистанских баз, разыскивали атомные сооружения вдоль транссибирской железной дороги, фиксировали их местоположение, фотографировали крупные радиолокаторы близ участка падения ракет, запускаемых из Капустного Яра, и изучали деятельность на полигоне в Тюратаме, где испытывались БРСД ракеты СС-3 и СС-4 и МБР СС-6.

Само существование тюратамского полигона было открыто пилотом U-2. Ричард Биссел вспоминает, что пилот "изменил курс своей властью. Пролетая над Туркестаном, он вдали заметил нечто показавшееся интересным и свернул к тюратамской пусковой площадке — и в отличие от всех остальных целей, которые мы исследовали, мы даже не догадывались о ее существовании… А он вернулся с чудеснейшими фотоснимками этого места, и через пять дней фотоинтерпретаторы сумели построить картонную модель всего тюратамского полигона — дороги, железнодорожные пути, пути снабжения и все прочее".

U-2 также активно использовали для полетов над другими регионами мира (Китай, Ближний Восток, Индонезия), а также для периферийных разведывательных миссий, включавших фотографирование, электронную разведку и ядерный контроль. Фрэнсис Гэри Пауэрс вспоминает, что "мой первый полет с миссией электронного наблюдения проходил вдоль границ за пределами России, и специализированная аппаратура отслеживала и записывала советские радиолокационные и радиочастоты… Обычно мы вылетали из Турции на восток вдоль южной границы Советского Союза… до Пакистана и обратно".

Часто подобные миссии предусматривали наблюдения за пусками ракет, о которых Соединенным Штатам, очевидно, становилось известно за несколько дней заранее — вероятно, благодаря затяжному обратному отсчету, принимавшемуся турецкими станциями наземного наблюдения. U-2, осуществлявшие периферийные полеты во время этих событий, были оснащены весьма совершенной аппаратурой радиоперехвата. Одно из устройств автоматически включалось в момент, когда использовалась частота запуска, и перехватывало все сигналы управления.

Вторым важным аспектом периферийной программы U-2 был сбор продуктов ядерного распада. В 1958 году U-2 направили в Бодо для сбора продуктов распада ядерных испытаний, проводившихся на арктических островах Новая Земля и Земля Франца-Иосифа. Отделение Ацуги было задействовано в подобном сборе не менее активно, поскольку роза ветров и верхние атмосферные потоки несли продукты распада с семипалатинского полигона в направлении Японии.

Несколько полетов U-2 провели пилоты Королевских ВВС. Большинство этих полетов проходило над Ближним Востоком или вдоль советских границ для наблюдения за пусковыми площадками баллистических и космических ракет. Однако в двух случаях с января 1959 года по 1 мая 1960 года пилоты Королевских ВВС совершили пролеты над советской территорией, нарушив основополагающие правила.

Лейтенант Джон Макартур облетел один объект дважды, а командир эскадрильи Роберт Робинсон продолжал полет, хотя самолет оставлял инверсионный след — действия, для пилотов ЦРУ строго-настрого запрещенные.

Основную массу полетов составляли периферийные миссии. С июля 1956 года по март 1958-го было проведено не более двадцати полетов над территорией СССР. Частота полетов в советском пространстве еще более снизилась в 1958 году, поскольку высшее руководство, в частности президент, все больше тревожилось по поводу возможных последствий инцидента. Разведывательные круги с самого начала полагали, что для разработки эффективных контрмер Советам потребуется около двух лет.

Обычная процедура, следовавшая по завершении полетов над территорией, требовала немедленной обработки на месте материалов по приоритетным объектам. Затем пленку отправляли в центр фотоинтерпретации ЦРУ, где собрание производилось в большой аудитории. На экран проецировалась карта Советского Союза с кривой, показывающей маршрут U-2, а также снимки конкретных районов. Представители ЦРУ информировали интерпретаторов, что следует искать.

Богатая подборка данных, доставленных операциями U-2, не снизила ценности агентурной разведки. Легальные туристы продолжали поставлять ценные сведения о советских стратегических бомбардировщиках и подводных лодках, атомных двигателях, пилотируемых космических полетах и бактериологическом оружии. Фактически говоря, большинство требований к сбору разведданных основывались на результатах полетов U-2.

Туристы, летавшие на гражданских нереактивных самолетах, ухитрялись делать "малоформатные" воздушные фотографии ракет СА-2 класса "земля-воздух", обнаруженных ранее при полетах U-2. Далее они обнаруживали ранее неизвестные местонахождения СА-2. В общем и целом они сфотографировали более 12 испытаний ракет СА. Что важнее, туристы "предоставляли экстраординарное количество информации о высокоприоритетных целях. Они поставляли тысячи фотографий сооружений по производству межконтинентальных баллистических ракет и участков развертывания МБР".

Туристы также поставляли значительное количество сведений о первых этапах советской противоракетной программы вместе с информацией, предоставленной немецкими техниками, вернувшимися из Советского Союза, куда их насильно увезли после Второй мировой войны для работы в программе, и от нелегальных источников. Информация касалась строительства нового испытательного полигона в Сари-Шаган на юге Советского Союза, института, занимавшегося в 1956 году противоракетными испытаниями и деятельностью в районе ряда полигонов противоракетной обороны под Ленинградом.

Туристы также описали одну из первых советских атомных подводных лодок, ракетный миноносец и десятки ракетных и РЛС объектов. На основании их донесений о маркировке самолетов была удвоена оценка объема производства одного из типов самолетов.

И хотя программа "Краснокожий" продержалась до конца 50-х годов, Чердаку это не удалось. В декабре 1958 года Попова перевели обратно в Москву, где его уже ждал КГБ. После допроса ему позволили возобновить контакты с ЦРУ в Москве, чтобы передавать дезинформацию. Мистификация продолжалась до 16 октября 1959 года, когда КГБ арестовал Попова и его московского связного Рассела Лангелла во время передачи записки в московском автобусе.

Попова впоследствии казнили. США весьма выиграли от его жертвы. Попов предоставил сведения о тактикотехнических характеристиках советского оружия, включая танки, перечни материальных ресурсов советских танковых, механизированных и стрелковых дивизий и описание тактики Советской Армии при использовании атомного оружия, что помогло снизить затраты на оборону по статье R&D как минимум на полмиллиарда долларов.

Смерть Сталина 5 марта 1953 года положила начало борьбе за его трон, затянувшейся на несколько лет. Одним из тех, кто имел виды на верховную власть, был Лаврентий Берия, бывший начальник тайной полиции и, в момент смерти Сталина, член Политбюро. 15 марта, завершив слияние МГБ с Министерством внутренних дел, Берия взял на себя руководство разросшимся министерством. Он также заменил множество опытных руководителей теми, чьим основным достоинством была безоговорочная преданность ему самому.

Явные попытки Берии занять место Сталина встревожили его коллег по Политбюро, в том числе Хрущева, Молотова, Маленкова, тоже не лишенных сходных амбиций. Еще до конца июня Берию арестовали. В МВД произвели чистку, хотя и относительно бескровную. После секретного суда Берию и шестерых его ближайших приспешников казнили.

Чтобы устранить угрозу от концентрации подобного могущества в одном министерстве, обязанности по внутренней и государственной безопасности поделили между двумя министерствами. Функции государственной безопасности были возложены на Комитет государственной безопасности, учрежденный 14 марта 1954 года. Ему была поручена внешняя разведка, контрразведка и борьба с терроризмом и подрывной деятельностью, а МВД сохранило контроль над внутренними войсками, пограничными войсками и местами лишения свободы.

Переполох вокруг советского руководства и перемены в советских службах безопасности в течение этого десятилетия не помешали Советам добиться весьма впечатляющих успехов в разведывательной деятельности. Эти успехи были особенно важны из-за ограниченной способности Советского Союза использовать технические системы сбора информации против объектов в Соединенных Штатах.

К числу этих успехов можно отнести внедрения в западные спецслужбы, оказывавшие подрывное воздействие даже многие годы спустя после провала агентов. Для московских работников внешнеполитических и военных ведомств сведения о действиях западных разведок представляли меньшую ценность, чем знания о делах западных министерств иностранных дел и министерств обороны.

В 1955 году КГБ использовал фотографии, сделанные на встрече московских гомосексуалистов, для шантажа клерка из канцелярии британского военно-морского атташе Джона Вассала, чтобы завербовать его. Вернувшись в Лондон, Вассал сначала получил назначение в отдел военно-морской разведки, после чего был переведен в канцелярию штатского лорда Адмиралтейства, а затем в военное отделение Адмиралтейства. За четыре года Вассал передал тысячи совершенно секретных документов Британии и НАТО по вопросам военно-морской политики и разработок оружия.

Еще один англичанин, Гарри Хотон, был завербован в 1951 году польской госбезопасностью во время службы в британском посольстве в Варшаве. Когда же он вернулся в Англию и приступил к работе в ведомстве подводного вооружения (Underwater Weapons Establishment) в Портленде (Дорсет), где имел доступ к совершенно секретным документам о системах вооружения по борьбе с подводными лодками и атомными подлодками, контроль над ним перехватил КГБ.

Жорж Паке, завербованный НКГБ в 1944 году, после войны перешел на службу в должности заведующего канцелярией и советника ряда французских министров. В конце 1958 года Паке начал специализироваться в вопросах обороны и в последующие четыре года имел постоянный доступ к секретным документам в тех учреждениях, с которыми сотрудничал, в том числе в генеральном штабе, Institut des Hautes Etudes de la Defense Nationale и штаб-квартире НАТО. Среди документов, переданных им в КГБ, имелся полный план НАТО по обороне Западной Европы.

К числу агентов КГБ в НАТО принадлежал и двуязычный канадский экономист Хью Хемблтон. МГБ начало обработку Хемблтона в 1951 году, и в 1957 году КГБ начал стричь купоны. В последующие четыре года Хемблтон передал массу документов НАТО, от военных планов до экономических прогнозов во время встреч раз в два месяца со своим советским куратором.

КГБ также с выгодой пользовался услугами HVA Маркуса Вольфа. В 1958 году, по словам перебежчика из HVA, в Западную Германию были внедрены две-три тысячи агентов. Вольф уже принял стратегию выбора объектов поодиночке, обычно нацеливаясь на работниц правительственных учреждений среднего возраста, имевших доступ к секретной информации. Одной из множества обольщенных им женщин была и Ирмгард Рёмер. Сорокачетырехлетняя секретарша из боннской Канцелярии иностранных дел, отвечавшая за поддержание связей с зарубежными посольствами, снабжала своего любовника из HVA копиями всех документов.

В это же время в пользу ГРУ шпионил Стиг Веннерстром, завербованный в 1948 году. В апреле 1952 года он прибыл в Вашингтон, чтобы вступить на новую должность в качестве шведского авиационного атташе. Москва проинструктировала его сосредоточиться на передаче любой информации, которую ему удастся получить, о новейших разработках бомбардировщиков, истребителей, управляемых ракет, бомбовых прицелов, радиолокаторов, высокочастотного радио и совершенной фоторазведывательной аппаратуры.

Когда срок его вашингтонской службы в июне 1957 года подошел к концу, Веннерстром вернулся в Швецию, где в октябре 1957 года стал главой авиационной секции главной канцелярии Министерства обороны. Советы просили его предоставлять любую информацию об отклонении шведов от своей нейтральной позиции, о визитах в Швецию американских военно-авиационных экспертов и поставках военного снаряжения США, в том числе любого ядерного оружия.

Веннерстром имел доступ к широкому ряду документов о шведской программе перевооружения, включавшей в себя сеть секретных аэродромов, огромные ангары для подлодок и миноносцев, пробитые в скалах вдоль восточного побережья, сеть радиолокаторов и сверхзвуковые реактивные истребители.

Поначалу, согласно утверждению Веннерстрома, он поставлял информацию, в основном касавшуюся военных самолетов США и их навигационной аппаратуры. Он также сообщал о переводах американского военного персонала в Стокгольм из Пентагона и из штаба Европейских ВВС США в Висбадене. Впоследствии акцент в его донесениях сместился на американское снаряжение, используемое шведскими вооруженными силами. Он отчасти добился успеха в передаче сведений об управляемых ракетных системах США, в том числе о ракетах "воздух воздух" "Сайдвиндер" (Sidewinder) и ракетах "земля-воздух" "Хоук" (Hawk) и НМ-55 "Бомарк" (Bomarc).