«22 июня 1941 года я увидела утром поникшее лицо мамы, — вспоминает Ирина Млечина. — Папа, несмотря на воскресенье, с утра пораньше уехал на работу. На недоуменные вопросы мама ответила:

— Папа оказался прав. Сегодня ночью началась война».

Оказался прав? Что она имела в виду?

«Отец, Владимир Михайлович Млечин, был тогда директором Театра революции (ныне Театр имени Маяковского), и весной сорок первого труппа отправилась на гастроли в Сочи, — пишет Ирина Млечина. — Я впервые увидела бескрайнее море, сверкающее на солнце, широкие пляжи, покрытые галькой и песком, множество веселых загорелых людей… Гастроли театра закончились, и труппа уехала в Москву, а с ней, конечно, и отец. Семью он оставил на юге: пусть еще подышат морским воздухом. И вдруг пришла телеграмма-«молния» — от папы. В ней говорилось: «Срочно возвращайтесь Москву».

У мамы телеграмма вызвала шок. Что могло случиться? Папа заболел? Или что-то с бабушкой? Побежали на междугороднюю телефонную станцию — звонить, но дозвониться не удалось, не откладывая, отправились покупать железнодорожные билеты. Через два дня были дома. На вопросы дочери отец отвечал с улыбкой:

— По тебе соскучился, вот и вызвал вас.

Но вечером она услышала разговор родителей, из которого поняла только, что отец прочитал в газете какое-то «опровержение ТАСС», в котором говорилось, что слухи о готовящейся войне с Германией являются ложью и провокацией, и сразу понял, что война будет, и очень скоро. Испугавшись за семью (если война действительно начнется, нерасторопная мама не сможет купить билеты), он решил немедленно вернуть их в Москву. Так он спас свою дочь и жену».

Речь идет о печально знаменитом заявлении ТАСС от 14 июня 1941 года — за неделю до нападения Германии. Сталин и Молотов до последней минуты были уверены, что Гитлер блефует и просто пытается заставить их пойти на территориальные и экономические уступки. Они подготовили заявление ТАСС, в котором говорилось, что слухи о якобы готовящейся войне между Германией и Россией — это маневры враждебных сил. У Германии нет претензий к Советскому Союзу, обе страны неукоснительно соблюдают свои обязательства…

Сталин и Молотов рассчитывали на ответную реакцию Гитлера, надеялись, что и он подтвердит, что у него нет претензий к Советскому Союзу, и это снимет напряжение. Обнадеживающей реакции фюрера они так и не дождались. А вот в собственной стране это заявление ТАСС сыграло роковую роль. Большинство советских людей приняли заявление за чистую монету и уверились в том, что войны точно не будет. И армия тоже была дезориентирована…

«В коридоре было почти пусто, все сидели по комнатам и слушали радио, — вспоминает первый день войны Ирина Млечина. — У нас тоже был приемник.

Спереди он был обит серой тканью, а с боков — деревянный. Мы с мамой стали крутить какую-то штучку, в надежде получше все услышать, но из приемника доносилось только сипение и нечленораздельные звуки. Зато было все прекрасно слышно из соседней комнаты, где висела обыкновенная «тарелка». Между «детской» и комнатой соседей проходила труба парового отопления, вокруг которой была изрядная дыра. Почему-то ее никто не заделал. Оттуда часто доносились то крики двух ссорящихся пожилых сестер, то пьяненький голос Виктора, сына одной из них, то приятный голосок Зои — дочери младшей сестры.

В воскресенье 22-го соседских голосов слышно не было, но зато целый день бубнило радио, звучали знакомые песни про «бронепоезд», который «стоит на запасном пути», и многие другие, которые я хорошо знала. Вечером вернулся папа, и по его лицу я догадалась, что происходит что-то плохое».

Дочке он снова ничего рассказывать не стал, просто ответил:

— Ну, тебе это пока понять трудновато, да и мне не очень легко. Немцы наступают. Все как-то неясно.

И добавил:

— Обещаю, что как-нибудь попробую тебе объяснить, что такое война.