Карлик и «врачи-убийцы»
Тридцативосьмилетний Рюмин, полненький и начавший лысеть мужчина низкого роста, был последним в длинном списке безжалостных садистов из ГПУ-НКВД-МГБ. Так же как все предыдущие мучители в погонах, этот недалекий, очень злобный и жестокий чекист мечтал получить похвалу от Сталина. Рюмин легко убивал людей по приказу вождя.
Рюмин закончил курсы бухгалтеров, но стал чекистом. Как показывал на собственном примере Георгий Маленков, образование не являлось препятствием для массовых убийств. Проблем у Михаила Рюмина хватало. В 1937 году его уволили с должности бухгалтера одного из предприятий за растрату. Теперь же он нарушил приказ Абакумова и убил профессора Этингера.
Карлик решил действовать. Возможно, он и сам сильно удивился, когда узнал, что стал главной движущей силой возникновения «дела врачей».
2 июля 1951 года Рюмин отправил Сталину письмо, в котором обвинил Виктора Абакумова в преднамеренном убийстве профессора Этингера. При помощи этого злодеяния Абукумов якобы хотел скрыть заговор врачей-евреев, собиравшихся убить членов политбюро. Смерть Щербакова, писал Михаил Рюмин, на их совести. Получив это письмо, Сталин стал еще больше бояться своего возраста, врачей и евреев. Рюмин объединил эти три страха в один.
Рюминские обвинения врачей в убийствах, возможно, были спровоцированы самим вождем. Они вполне могли стать и той искрой, которая заставила Сталина вернуться к смерти Жданова и сплести паутину «заговоров», чтобы оправдать новую волну террора и репрессий.
Иосиф Виссарионович велел Берии и Маленкову разобраться, что происходит в МГБ. Эти два интригана, конечно же, воспользовались подвернувшейся возможностью. Они обвинили Абакумова в коррупции, некомпетентности и моральном разложении. В ночь с 4 на 5 июля Сталин согласился с предложением Маленкова назначить новым начальником МГБ сорокасемилетнего Семена Игнатьева.
В час ночи в Маленький уголок был срочно вызван перепуганный насмерть Абакумов. Дурные предчувствия не обманули чекиста. В Кремле он узнал, что больше не является министром. В 1.40 приехал за наградами Михаил Рюмин. Его произвели в генералы и вскоре сделали заместителем министра МГБ.
У Семена Игнатьева имелся небольшой опыт работы чекистом. Он непродолжительное время проработал в ЧК в 1920 году. Перед тем как стать министром МГБ, этот серьезный мужчина в очках работал в ЦК и дружил с Хрущевым и Маленковым. Никита Хрущев называл Игнатьева «мягким и тактичным». Едва ли с ним соглашались врачи-евреи, заговор которых ему предстояло в скором будущем распутать.
Сталин лично вел расследование «заговора врачей», отдавая приказы Игнатьеву. Он поручил Маленкову сообщить сотрудникам МГБ, что хочет найти крупную разведывательную сеть США, связанную с сионистами.
12 июля Виктор Абакумов был взят под стражу. Он оказался верен традициям предшественников, возглавлявших тайную полицию, и усиленно набивал свои жилища награбленным добром. В ходе обысков у бывшего министра было обнаружено 3000 метров дорогих тканей, горы костюмов, платьев и другой одежды, множество фарфоровых сервизов и хрустальных ваз. Всем этим вполне можно было бы заполнить большой магазин. Для того чтобы улучшить собственные жилищные условия, Виктор Абакумов выселил шестнадцать семей. Он превратил дом во дворец. На стройке не покладая рук трудились две сотни рабочих, шесть инженеров и все строительное управление МГБ. Возведение резиденции министра обошлось Министерству госбезопасности в миллион рублей.
Падение чудовищ всегда задевало и невинных людей. Молодую жену Абакумова, Антонину Смирнову, сыну которой было всего два месяца, задержали вскоре после ареста мужа. Судьба этой несчастной молодой женщины и ее ребенка неизвестны.
Виктор Абакумов стал заключенным номер 15. Он провел три месяца в кандалах в камере-холодильнике. Все это время его очень энергично и с удовольствием пытал бывший протеже Абакумова, Рюмин.
Затем Игнатьев и Рюмин начали пытать сотрудников ЕАФК и докторов-евреев. Им нужны были доказательства их шпионажа в пользу Америки и Израиля, а также деятельности, направленной на развал Советского Союза.
* * *
Главный импресарио этого театра абсурда быстро старел. Порой у него так кружилась голова, что он терял сознание и падал. Телохранителям приходилось внимательно за ним следить, потому что сам за собой он присмотреть уже не мог. Теперь Иосиф Виссарионович уже не читал все документы, как раньше. Дача в Кунцеве была завалена нераскрытыми коробками с бумагами и документами. Он, правда, по-прежнему редактировал речи Николая Булганина, как школьный учитель правит работы нерадивого ученика.
Однажды на заседании политбюро Сталин неожиданно спросил:
– Послушайте, как вас зовут?
– Булганин… – растерялся министр обороны.
– Верно, я так и думал…
Его здоровье стремительно ухудшалось. Генералиссимуса сильно мучили артрит, атеросклероз, больные десны и искусственные зубы. Вел себя Сталин непредсказуемо. По малейшему пустяку он впадал в бешенство.
10 августа 1951 года Иосиф Виссарионович уехал в свой последний отпуск. «Проклятая старость настигла меня», – жаловался он. «Я, Молотов, Каганович, Ворошилов, мы все старики, мы должны наполнить политбюро молодыми кадрами», – многозначительно сказал он как-то Акакию Мгеладзе.
Во время ужина Сталин внимательно оглядывал своих придворных. Он, как индюк, выпячивал грудь и пускался в разглагольствования по своему самому сейчас любимому, но смертельно опасному для его соратников вопросу – кого назначить преемником. Им не могли стать Лаврентий Берия и Лазарь Каганович, потому что не были русскими. Климент Ворошилов слишком стар… Перебирая кандидатуры, Сталин сейчас даже не вспоминал Микояна и Вячеслава Молотова. Наследником вождя не мог стать и Никита Хрущев. Он был из крестьян, а Россия нуждалась в руководителе-интеллигенте.
Методом отбора Иосиф Виссарионович добрался до Булганина. После длительных размышлений именно его вождь и решил назвать своим наследником на посту премьера. А для того чтобы возглавить после Сталина партию, никто не имел достаточной подготовки и теоретических знаний. Перечисляя кандидатов, Сталин не назвал Георгия Маленкова. Маланя посчитал это многообещающим знаком и принялся штудировать книги.
Партийные руководители уже не сомневались, что у Сталина начинается старческий маразм. Никогда раньше он не горел таким желанием все контролировать. Словно раненый зверь, Сталин бросался во всех направлениях. Доставалось помощникам, секретарям, соратникам и друзьям. Большие неприятности ждали евреев, мингрелов и даже импортеров бананов.
История с бананами дает четкое и ясное представление о том, как Иосиф Виссарионович правил огромной страной в последние годы жизни.
Генерал Власик узнал, что в порту только что пришвартовался корабль с грузом бананов. Желая порадовать Хозяина, которому не давали покоя больные зубы, он купил несколько плодов. Вечером, когда на веранде дачи на Холодном ручье собралось большинство членов политбюро, Власик принес бананы и гордо положил на стол перед Сталиным. Вождь очистил один банан и увидел, что он еще зеленый. Сталин нахмурился и очистил еще два, которые тоже оказались незрелыми. Он велел позвать Власика.
– Где вы взяли эти бананы?
Николай Власик попытался объяснить, что купил бананы в порту, но Иосиф Виссарионович перебил его.
– Эти мерзавцы берут взятки и грабят страну! – в ярости закричал он. – Как называется корабль, который привез бананы?
– Не знаю… – ответил генерал. – Я этим не поинтересовался…
– Так поинтересуйтесь! – бушевал, брызгая слюной, Сталин. – Я отдам вас под суд вместе с остальными мошенниками!
Александр Поскребышев помчался в порт выяснять название корабля и распорядился, чтобы виновных немедленно арестовали.
Сталин приказал Микояну снять нового министра торговли. Лаврентий Берия решил обойти армянина. Обед закончился в пять утра, а уже в шесть Сталин вызвал Лаврентия Павловича и велел ему также уволить министра. В седьмом часу утра Анастас Микоян позвонил в Москву. Оказалось, что Берия уже сообщил несчастному плохие новости.
Через несколько дней Микоян заехал попрощаться. Иосиф Виссарионович все еще взволнованно говорил о бананах. Его распоряжение было выполнено – министра сняли.
Чарквиани написал в воспоминаниях, что это была типичная для Сталина вспышка гнева, из тех, которые заставляли его принимать самые неожиданные и зачастую не имеющие никакого отношения к делу решения. Просто Сталин, сухо пошутил в мемуарах Микоян, «очень любил бананы».
Отношение Сталина к Власику сильно изменилось. Вождь уже не первый год ругал телохранителя за воровство. Письма с доносами и проверка МГБ, которую предпринял Георгий Маленков, раскрыли всю правду об оргиях и обманах главного охранника Советского Союза. Сталин очень расстроился. Он считал, что его со всех сторон окружают воры, взяточники и пьяницы. В конце концов вождь уволил своего самого доверенного слугу.
Очередной брак Светланы продлился всего два года. Сталин с несчастным видом рассказал Мгеладзе, что дочь носит брюки. Для него это было страшным преступлением.
– У них в семье главный не Юрий Жданов, – жаловался вождь. – Он не может ни на чем настоять. Они не слушают друг друга. Главным в семье должен быть мужчина.
Юрий понимал, что так жить нельзя, но боялся попросить Сталина о разводе. Поэтому Светлана сама взялась за дело.
– Я знаю, что ты хочешь сказать, – сказал Сталин дочери, когда она пришла к нему. – Ты решила развестись с ним.
Чарквиани, присутствовавший при этом разговоре, смутился и попросил разрешения уйти, но Сталин велел ему остаться.
– Почему ты с ним разводишься? – спросил Иосиф Виссарионович дочь.
– Я не могу ужиться со свекровью. Она невыносимая женщина!
– А что говорит твой муж?
– Он на стороне матери. – Светлана вздохнула.
– Если ты решила развестись с ним, я не могу заставить тебя изменить решение, – тяжело сказал Сталин. – Но учти, твое поведение неприемлемо.
Светлана Сталина покраснела и ушла. Она забрала детей и переехала в Дом на набережной.
– Никто не знает, что она выкинет в следующий раз. – Иосиф Виссарионович печально качал головой.
«Сталин был недоволен нашим разводом», – соглашается Юрий Жданов. Но развод не удивил Сталина. Он не рассердился на бывшего зятя и пригласил его к себе на озеро Рица. Там вождь полночи вспоминал свою поездку в Лондон в 1907 году. Когда разговор естественным образом перешел к борьбе с космополитами, Жданов, все же сыгравший определенную роль в охоте на евреев-ученых, спросил Сталина, не кажется ли ему, что кампания приобретает ненужный национальный характер, слишком сильно направлена против евреев.
– Космополитизм – широко распространенное явление, – нравоучительно ответил Сталин.
На рассвете он наконец встал, собираясь идти спать, но остановился со словами:
– Я всегда восхищался Марией Каганович. Она настоящая большевичка. «Следует уделять внимание социальному положению, – говорит она, – а не национальной принадлежности!» – И вождь отправился спать.
Утром на берегу озера был накрыт стол. Юрий наблюдал за тем, как Сталин просматривает «Правду».
– Как они могут такое печатать? – неожиданно рассердился он и прочитал вслух: – «Да здравствует товарищ Сталин, вождь всех народов!»
И он с отвращением отбросил газету.
На Рице Сталин развлекал старых друзей. Они очень хотели поскорее уехать, но пользуясь моментом, жаловались на ставшую притчей во языцех коррупцию мингрелов.
Затем Сталин вернулся на дачу в Новом Афоне, позвонил Мгеладзе и спросил, сможет ли он добраться до него за семнадцать минут. Честолюбивый хозяин Абхазии почувствовал, что долгие часы разговоров по душам со Сталиным, похоже, начинают приносить плоды. Он домчался до дачи за рекордные пятнадцать минут и наконец сумел убедить Сталина, что Кандид Чарквиани превратил Грузию в «бордель».
Иосиф Виссарионович вызвал начальника МГБ Грузии Рухадзе, страшного грубияна и сквернослова.
– Мингрелам сейчас совсем нельзя доверять, – заявил Сталин чекисту.
Рухадзе арестовал тысячи мингрелов, но Сталину этого было мало. Он хотел уничтожить «Большого мингрела», Лаврентия Берию.
«Берия стал очень претенциозным, – считал вождь. – Он изменился. Сейчас он не такой, каким был раньше. Товарищи, которые обедают с ним, говорят, что он превратился в настоящего буржуа». Никита Хрущев думал, что Сталин боялся Берию. Он бы с радостью избавился от него, но не знал, как это сделать. Вождь чувствовал, что Берия становится слишком популярным.
– Берия очень злобный и хитрый, – как-то сказал он. – Политбюро ему доверяет, члены политбюро его даже защищают. Они не понимают, что он обманывает их. Например, Вячеслав и Лазарь. Мне кажется, они собираются ставить на Берию. Но у него есть предел. В свое время он отлично работал и справлялся с поставленными задачами, но сейчас я не уверен, что он правильно пользуется своей властью. – Затем Сталин вспомнил: – Жданов и Киров относились к Берии плохо. Мы любили его за скромность и эффективность, но с годами он растерял эти качества. Он так и остался полицейским.
Семен Игнатьев прислал в Тифлис шестьдесят следователей МГБ и специалиста по пыткам с чемоданчиком, наполненным специальными инструментами. Сталин позвонил Чарквиани, поздоровался и тут же начал угрожать:
– Вы закрыли глаза на коррупцию, которая процветает в Грузии. У вас плохое будущее, товарищ Чарквиани.
Вождь бросил трубку. Чарквиани был в ужасе.
Семья Берии, Нина и Серго, чувствовали, как вокруг них все туже затягивается петля. Сталин поручил Лаврентию Павловичу почетную миссию – выступить с торжественной речью на праздничном заседании 6 ноября. Через три дня он продиктовал приказ о раскрытии «заговора мингрелов». Всем было понятно, что он направлен против Берии. Чекисты вспомнили про дворянское происхождение Нины Берия и связали через нее Лаврентия Павловича с парижскими эмигрантами-меньшевиками.
Светлана, которая до сих поддерживала с Ниной очень близкие отношения, предупредила, что против них что-то затевается. В довершение ко всему дала трещину и семейная жизнь Лаврентия и Нины. В этом была виновата юная любовница Берии. Лиля Дроздова родила ему дочь. В честь матери Лаврентия Павловича девочку назвали Марфой. Лиле только должно было исполниться семнадцать, а она была любовницей Берии уже пару лет. Неудивительно, что появление внебрачного ребенка сильно расстроило Нину. Наверное, она всерьез задумалась о разводе.
* * *
22 декабря 1951 года Сталин, словно хромой и голодный старый тигр, вернулся в Москву. Он горел желанием начать очередную волну репрессий против советских евреев, пособников американцев и мировых сионистов. Из пыточных камер на Лубянке доносились громкие стоны новых жертв террора. Из евреев и мингрелов выбивали показания против Молотова и Берии. Сейчас Сталин знал, как избавиться от Лаврентия Павловича. Долгие годы интриг и борьбы научили его терпению, но он состарился и понимал, что времени остается все меньше и меньше. Иосиф Виссарионович теперь ненавидел Берию. Лаврентий признался жене, что живет в страшном напряжении. Он не мог нормально спать.
Но Лаврентий Берия знал, как надо вести себя со Сталиным. Как только вождь приказал Игнатьеву заняться Грузией, Берия сразу вызвался возглавить чистку республики. В марте 1952 года бывший хозяин Грузии снял Чарквиани и назначил на его место Мгеладзе.
Берия был опытным царедворцем и чуял, когда следует просить прощение.
– Я тоже допустил много ошибок, – публично покаялся он.
Сталин и Берия презирали друг друга, но их связывали невидимые нити старых преступлений. Иосиф Виссарионович продолжал советоваться с Берией по вопросам внешней политики. Вождь даже разрешил ему написать статью с предложением объединения Германии в одно нейтральное государство. Лаврентий Павлович пока еще мог манипулировать генералиссимусом при помощи хитрости, которую Хрущев называл «иезуитской проницательностью».
– Ты играешь с тигром, – предупреждала Нина мужа.
– Знаю, – отвечал Лаврентий Павлович, – но ничего не могу с собой сделать.
Постепенно Лаврентий Павлович начал сомневаться во всей советской системе.
– СССР никогда не сможет добиться успеха, пока у нас не будет частной собственности, – заявил он Чарквиани.
Берия больше не считал Сталина великим человеком. Бывший чекист смелел и наглел на глазах. Его обвинения в адрес Сталина становились все более дерзкими и грубыми.
Между тем вождя осмотрел профессор Виноградов. Профессор уже много лет был его персональным врачом. Виноградов был потрясен состоянием здоровья генсека. «Полный покой и отдых», – решительно написал профессор в истории болезни. Но одно упоминание об уходе на пенсию приводило Сталина в ярость. Он приказал уничтожить все истории своих болезней и решил больше не показываться докторам. Виноградов стал личным врагом Сталина.
26 января 1952 года в Москве умер диктатор Монголии, маршал Чойбалсан. Сталин еще больше испугался за свою жизнь.
– Они умирают один за другим, – с тревогой сказал он своему водителю. – Щербаков, Жданов, Димитров, Чойбалсан. Они умирают так быстро! Мы должны заменить старых докторов на новых.
15 февраля 1952 года Иосиф Виссарионович распорядился провести новые аресты врачей. Под пытками медики признались, что помогали убивать Щербакова. Этот поворот в деле заставил Сталина вспомнить о кардиологе Лидии Тимашук, которая пару лет назад сообщала, что заслуженные профессора и академики неправильно лечат Андрея Жданова. Сталин вызвал министра Игнатьева. Он угрожающе сказал чекисту, что если тот не ускорит расследование «дела врачей», то присоединится к Абакумову.
Сталин требовал также скорейшего проведения процесса по делу Еврейской республики в Крыму и настаивал на том, чтобы процесс был очень громким. Известные евреи, в основном интеллектуалы и люди искусства, снова стали жертвами Рюмина и Комарова.
Тем временем Сталин потерпел очередное поражение на семейном фронте. Лечение Василия Сталина от алкоголизма закончилось полным провалом. На Первомайском параде из-за плохой погоды летчикам запретили подниматься в воздух. Однако пьяный Василий приказал возобновить полеты. Два бомбардировщика «Туполев-4» разбились по его вине. Сталин мрачно наблюдал с трибуны мавзолея за трагедией. После парада он снял Василия Иосифовича с поста командующего авиацией Московского округа и снова послал его в Военно-воздушную академию.
8 мая в Офицерском клубе Дзержинского на Лубянке начался судебный процесс над еврейскими поэтами. Главными действующими лицами на нем были Соломон Лозовский, бывший заместитель министра иностранных дел, и поэт Перец Маркиш. Суд еще не начался, а вождь уже вынес приговор. Он распорядился, чтобы все обвиняемые были расстреляны.
Лозовского жестоко пытали, но сломать старого большевика чекистам не удалось. Он по-прежнему гордился и своей национальностью, и тем, что был коммунистом. Его выступление немного разогнало первобытную темноту, всегда окружавшую показательные процессы. Еще никогда на сталинских процессах обвиняемые не выступали с таким достоинством и верой в свою правоту. Лозовский не оставил камня на камне от идиотских обвинений в еврейско-крымском заговоре, которые состряпал Рюмин.
– Даже если бы я захотел развалить советское государство, разве стал бы я входить в сношения с поэтом и актером? – с усмешкой сказал старый дипломат. – В конце концов, для этих целей больше подходит американское посольство, которое так и кишит разведчиками. Так никогда бы не поступил даже швейцар в министерстве финансов, не говоря уже о заместителе министра иностранных дел!
Лозовский говорил настолько логично и убедительно, что судья, генерал-лейтенант Александр Чепцов, остановил процесс. Это уникальное в сталинской юриспруденции событие свидетельствует о том, что вождь уже не опирался на слепо преданных ему исполнителей, как в тридцатые годы.
В присутствии перепуганного Игнатьева и униженного Рюмина Чепцов заявил Маленкову, что дело оказалось очень сложным. Маланя ничего не хотел слушать. Он приказал продолжить процесс и выполнить приказ партии.
18 июля Чепцов приговорил тринадцать обвиняемых, в том числе и двух женщин, к смертной казни. Он пощадил только Лину Штерн. Ее спасло, возможно, то, что она занималась проблемами долголетия. Но судья не приказал привести приговор в исполнение немедленно, несмотря на грубые требования Михаила Рюмина. Чепцов обратился напрямую к Георгию Максимилиановичу Маленкову и попросил отменить приговор.
– Вы хотите, чтобы мы стали на колени перед этими преступниками? – возмутился Маленков. – Политбюро обсуждало это дело три раза. Выполняйте решение политбюро!
Позже Георгий Маленков признал, что не рассказывал Сталину всей подробностей дела. «Я боялся…» – оправдывался он.
Сталин отклонил официальные апелляции. 12 августа 1952 года Лозовский и еврейские поэты были расстреляны.
* * *
Иосиф Виссарионович, недовольный господствующим положением Маленкова и Хрущева, решил провести в октябре 1952 года съезд партии, первый после 1939-го. На нем он собирался назначить в руководящие органы новых, более молодых руководителей, и окончательно добить старых товарищей.
К сентябрю Семен Игнатьев при помощи Рюмина сумел выбить из арестованных нужные показания: группа кремлевских профессоров во главе с личным врачом Сталина убила Жданова, Щербакова, Димитрова и Чойбалсана. В котел репрессий были брошены новые жертвы. Однако профессор Виноградов пока оставался на свободе.
18 сентября Сталин приказал Михаилу Рюмину пытать врачей. Рюмин обладал жутким талантом к примитивным театральным эффектам. Он приказал оборудовать в Лефортово специальную камеру, которая была похожа на анатомический театр и больничную операционную. Так чекист надеялся еще сильнее запугать своих жертв.
– Ты ведешь себя как проститутка! – брызгая слюной, кричал Рюмин на одного из докторов. – Ты презренный шпион, террорист! Мы будем пытать тебя раскаленной докрасна кочергой. У нас есть для этого все необходимое…
Один из пунктов обвинения касался и родных Сталина. Оказывается, врачи специально плохо лечили Василия Сталина от нервных заболеваний и не захотели предотвратить токсикоз у Светланы Сталиной после рождения Кати Ждановой. Сюрреалистический оттенок делу добавила и история с Андреевым. Этот партийный босс серьезно болел с 1947 года. Доктора предписали ему лечить бессонницу кокаином. Неудивительно, что он плохо спал. У Андреева развилась привязанность к этому наркотику.
«Дело врачей» обладало четкой симметрией и всеми признаками сталинского шедевра. Вождь работал в гордом одиночестве. Он сохранял полный контроль над многочисленными нитями дела при помощи Карлика Рюмина. Сидя в Маленьком уголке или в Кунцеве, он ткал сложный узор. При помощи «заговора» Сталин хотел мобилизовать советский народ на борьбу с главным внешним врагом, Америкой, и его агентами, советскими евреями.
Перед открытием съезда партии гордый Сталин раздал соратникам плод своих научных изысканий, толстый шедевр под названием «Экономические проблемы социализма в СССР», где автор писал об объективности экономических законов и утверждал, что империалистические государства рано или поздно развяжут войну против Советского Союза. Автор перепрыгнул сразу несколько стадий марксизма и заявил, что коммунизм можно построить при жизни уже нынешнего поколения. Старые большевики, Молотов и Микоян, не согласились с этим левацким отклонением. Когда они приехали в Кунцево на ужин, Сталин спросил, имея в виду книгу:
– Есть вопросы? А комментарии?
Берия и Маленков похвалили труд вождя. Молотов был против ревизии марксизма и пробормотал в ответ что-то невнятное. Микоян же вообще промолчал. Сталин нахмурился. Конечно, он все понял.
– Ты отстаешь от времени! – сказал позже генсек со злой улыбкой армянину. – Пришло время тебя менять!
Через несколько дней члены политбюро собрались, чтобы обсудить состав президиума съезда.
– Думаю, не стоит включать в президиум Микояна и Андреева, – неожиданно заявил вождь. – Они – пассивные члены политбюро.
Все знали, что Анастас Микоян всегда завален работой и постоянно что-то делает. Он работал намного больше других членов политбюро. Участники заседания заулыбались, посчитав слова вождя шуткой.
– Я не шучу! – рассердился Сталин. – Это серьезное предложение.
Когда все поняли, что это действительно так, смех прекратился. Анастаса Ивановича, правда, все же включили в состав президиума. Даже обладая неограниченной властью и находясь в наивысшей точке своей тирании, Иосиф Виссарионович был вынужден лавировать среди соратников, которые с каждым днем становились все более сплоченными.
Сталин решил подойти с другого конца. Он предложил расширить политбюро до двадцати пяти членов и сделать из него президиум ЦК. Анастас Микоян сразу понял истинную цель этого нововведения. Имея больше голосов, Сталину будет легче выводить из руководящих органов старых членов. Последние сомнения в серьезности намерений вождя отпали, когда он закричал:
– Вы все состарились! Я всех вас заменю!
5 октября 1952 года в семь часов вечера – чтобы подстроиться под распорядок работы вождя, – начал работу XIX съезд ВКП(б). Партийные руководители собрались на левом крыле президиума, а стареющий Сталин в гордом одиночестве восседал справа. Он присутствовал только на открытии съезда и последнем заседании. С главными докладами выступили Георгий Маленков и Никита Хрущев. Всем стало ясно, что именно они являются основными кандидатами на наследство вождя.
Сам Сталин выступил всего один раз, в конце съезда. Он говорил всего несколько минут – причем довольно путано, без присущей ему ясности и четкости.
Съезд закончил свою работу. Главное событие должно было произойти 16 октября, на пленуме, где выбирали президиум ЦК и секретариат. Все находились в благодушном настроении.
