Глава 7
Ровно пять часов, тридцать четыре минуты и семнадцать секунд я парил в космосе, как гордая птица в небе. Или, скорее, дрейфовал, словно кусок чего-то куда менее интересного по волнам. Ну а как иначе маскироваться под обломок станции или еще какой технический мусор, неизменно появляющийся в обжитых системах просто в умопомрачительных количествах? Была бы у нас еще планета какая поблизости, так хоть в ее атмосфере всякая дрянь бы сгорала. Но, к огорчению экологов, естественный утилизатор отсутствовал, а потому окружающее пространство с некоторой натяжкой могло быть приравнено к неимоверно гигантской помойке, пусть даже между отдельными очагами загрязнений лежали тысячи километров. И в том было спасение всяких разных личностей, которых недруги могли бы попробовать искать здесь с помощью радара.
Современные приборы, как человеческие, так вроде бы и нет, отслеживали свои цели в первую очередь по уровню энергии, которую использовали разнообразные объекты искусственного происхождения для своей работы. На каких именно принципах подобные датчики действуют, понять крайне тяжело и без профессиональной подготовки практически невозможно, а потому лучше это свойство техники принимать как данность и уметь им пользоваться. Аппаратура поиска, она штука тонкая. Если настроить ее неправильно, выдаст оператору умопомрачительную кучу ложных целей. Обычный же режим работы подобных устройств предусматривает поиск кораблей, ну максимум ракет. В общем, довольно крупных штуковин, потребляющих и соответственно излучающих весьма солидное количество энергии. Все остальное уже более-менее безопасно и, следовательно, вторично. А потому скафандр, если не пользоваться его реактором для запуска встроенных двигателей, установить работу климат-контроля на минимально допустимом уровне и сохранять молчание в эфире, с весьма высокой степенью вероятности, окажется проигнорирован как предмет неинтересный. А уж ракетный обстрел, после которого в стороны от цели разлетается настоящий дождь из разного хлама, так и вовсе делает шансы обнаружения и последующего уничтожения весьма маленькими. Ну где-то так в районе процентов двадцати. Конечно, в обычной ситуации такой риск, примерно равный вероятности после одного раунда игры в русскую рулетку оказаться с простреленным навылет черепом, считался бы совершенно неприемлемым. Увы, выбирать не приходится и остается лишь приспосабливаться к тому, что имеем.
Чтобы уменьшить свои шансы засветиться перед цедашу, я свернулся в позе эмбриона, как наиболее удобной и вместе с тем далекой от характерного силуэта человека в скафандре, а то мало ли, какие там на радарах программы распознавания стоят. Следом немного пошаманив с настройками своей герметичной скорлупы, зафиксировал целеуказателем принудительно покинутый модуль, чтобы не потеряться. Ну а потом заставил встроенную аптечку вкатить небольшую порцию снотворного прямо в кровь. Совсем не дергаться не смогу, все же я живой человек, а не киборг, у которого вместо нервов стальные канаты. Да и в случае чего умирать, будучи глубоко в отключке, не так страшно.
Примерно через пять с половиной часов я все же проснулся живым, свободным, изрядно закоченевшим и очень недовольным последним обстоятельством. Еще больше повысил градус напряженности тот факт, что привычные санузлы остались очень далеко и вообще после такого катаклизма вряд ли работают. А вот излишки жидкостей в организме скопились и, хотя скафандр был оборудован системой, необходимой для их поглощения и удаления, особого удовольствия ее использование нормальному человеку не добавит. Кажется, идеи ксенофобов после встречи с такими носителями разума с других планет начинают потихоньку находить отклик в моей душе. Все еще опасаясь выдать себя, я рискнул на несколько мгновений активировать встроенный двигатель. Как только вектор движения сменился на противоположный, отправляя меня обратно к станции, тут же снова заглушил его. Если рептилоиды все еще рядом, они могут проверить подозрительную активность, а могут и списать ее на обычные помехи, неизбежные в работе любой сложной техники. Вероятность обнаружения прямо пропорциональна разделяющему нас расстоянию, помноженному на интенсивность работы скафандра. Увы, снова засыпать на обратном пути было нельзя. Системы далеко не лучшей модели скафандра не смогли бы достаточно точно определить время полета, а размазаться о собственную станцию после всего пережитого стало бы на редкость глупым финалом.
Время шло, и, волнуясь о своем положении и одновременно сходя с ума от скуки, я через восемь часов вернулся практически туда же, откуда начал свой полет. Только уже изрядно мучимым жаждой, голодом и слегка озверевшим. Новый скафандр, полученный вместе с новой должностью, взамен старого, павшего в неравной битве с вражеским оружием и врачами, стремящимися поскорее добраться до тела пациента, оказался не заправлен емкостями с водой и пищей. А базы памяти его не имели даже какой-нибудь жалкой музыки, способной отвлечь от мук испытывающего серьезный дискомфорт тела. Только рабочие программы, полезные, нужные, незаменимые, но очень-очень простые и скучные. К моменту, когда магнитные башмаки скафандра зацепились за твердую поверхность станции, вернее, ее обломков, эти программы были изучены до последнего байта и отпечатались в памяти на всю жизнь.
Основательно тут все покурочили, похоже, компанию «Звездный камень» пора списывать в связи с полным исчезновением всех основных фондов. Чтобы прийти к такому выводу, глубокие знания экономики не требовались совершенно. Модули разобранной станции, подвергшись ракетному обстрелу, в прямом смысле слова рассыпались на кусочки. Не все. Но центральный, куда и привела меня обратная дорога, точно. Потерявшие герметичность отсеки, напоминающие сейчас своей формой причудливо выгнутые микросхемы, близко познакомившиеся с молотком, медленно удалялись друг от друга. С каждым часом расстояние между ними увеличивалось. Сейчас я стоял рядом с громадной дырой в герметичной обшивке и судорожно пытался понять, где же тут теперь арсенал, склад или палуба эвакуационных капсул вместе с находящимися там спасательными средствами. Вообще-то оные в количестве пары штук имелись практически во всех помещениях, предназначенных для постоянного нахождения там людей. Но в местах, где располагались их основные запасы, после подобной катастрофы отыскать полностью исправные вещи весьма сомнительно. Плюс выжившие, если мне не одному так повезло, с высокой степенью вероятности, кучкуются там же. Не забыть бы пистолет снять с предохранителя, а то мало ли, как там они настроены по отношению к конкурентам в борьбе за драгоценный воздух?
– Кто это там по обшивке шарится, а? – По идее, ближняя связь потому и называется ближней, что уже на расстоянии в несколько километров не создает вероятности ее перехватить или даже обнаружить. Но все равно раздавшийся в динамике голос заставил меня нервно закрутить головой во все стороны, выискивая взглядом корабли цедашу. – Идентификационный код, живо! У вас десять секунд, потом открываю огонь!
– Да сейчас, сейчас. – Сразу стрелять не стали, а дали время, чтобы вспомнить сложную комбинацию букв и цифр, разученную буквально накануне. Уже хорошо. – Ловите код.
– Простите, шеф, не признал, – с некоторым облегчением послышался из динамика ответ. – Боялся, мародеры прилетели. Сами ведь знаете, стервятники иногда и прямо на поле чужого боя свой кусок урвать ухитряются. Сенсоры у нас тут ни к черту, ну или просто мы с ними управляться не умеем. Может, посмотрите их, а? А то инженеры есть, а на ногах никто из них не стоит. И из вентиляции последние полтора часа горелым пластиком тянет, но никто туда лезть не хочет, боясь сделать хуже.
– Прибуду, разберусь, – начальственно пообещал я, не желая заранее подрывать веру в свои силы напоминанием о несколько ином профиле основной специальности. И заодно радуясь, что на обломках станции вообще хоть какие-то системы работают, и в них теплится жизнь. И, поскольку рептилоиды ее до сих пор не уничтожили, делает это достаточно скромно, тихо и незаметно. – Где вы? В этом хаосе сам черт ногу сломит!
– Давайте к арсеналу, а там сразу поймете, зажигать какие-нибудь внешние маячки мы не можем, сами понимаете, если их засекут, плохо всем будет. – Подобное объяснение, увы, не особо помогло установить нужный маршрут. Как именно выглядит станция со стороны, я себе представлял. Однако не очень хорошо, поскольку практически не выбирался из ее уютного чрева. Да и вообще иллюминаторы особой популярностью на современных космических судах не пользуются. Впрочем, помнится, там должен был располагаться свой мини-причал для погрузки-выгрузки тяжелого корабельного вооружения, а это весьма выступающая штука. Гм. Если ее взрывами ракет не оторвало.
При помощи подсказок найти искомое место все-таки удалось, пусть даже не с первой попытки. Ну, не вязалась у меня как-то с ним глубокая дыра, окруженная лохмотьями из стали и пластика. Внутри подобного образования, по моему скромному мнению, уцелеть не могло решительно ничего, и, следовательно, выжившим не было смысла оставаться на абсолютно не приспособленном для их пребывания огрызке искалеченной станции.
– Здесь? – В душе благим матом орала паранойя. Чувство самосохранения настоятельно не рекомендовало соваться в настолько подозрительное место. А лазерный пистолет в руке оказался сам собой настроен на максимальную мощность выстрела. – Да тут же просто пепелище какое-то, вон, вижу стены из бронеплит сложены, так и они кое-где насквозь прожжены.
– Угу, – печально подтвердили мне по связи. – Тут такое пламя бушевало, думал, изжарюсь сразу. Но ничего, уберегла малышка, только ход потеряла, да внешне закоптилась изрядно. Подлетайте к левой руке, там у нас сейчас шлюз, его уже открывают.
Нечто шевельнулось во мраке покалеченных внутренностей станции, лишенных даже малейшего проблеска света. И оно было крупным, очень крупным. Если глаза вместе с устройством ночного зрения, изо всех сил пытающемся распознать воспринимаемую его датчиками картинку и вывести ее на монитор, меня не обманывают, к тому же еще и человекоподобным.
– Сон разума рождает чудовищ, – нервно хихикнул я, проверяя запасы кислорода в скафандре и проводя по давно пересохшему горлу шершавым, как наждак, языком. Еще некоторое время, конечно, можно продержаться и даже найти за оставшиеся часы источник воды, пищи и сменные картриджи для скафандра. Но бояться каких-то неведомых космических гигантов и потому не идти к людям, ну или хотя бы выдающим себя за них существам, просто глупо. Ведь в конце-то концов не может жить в межзвездной пустоте раса великанов. Да и на станции их у нас не водилось, ну, может, кроме Ли и еще пары-тройки измененных, отличавшихся подобными габаритами… – Ого! Вот блин! Это еще что за фигня такая?! Откуда здесь взялся ОБЧР?
– Планетарный робот прорыва «Центурион», – с готовностью поведал мне голос из динамика. – Единственное место на всем этом проклятом куске мусора, где сохранились сразу атмосфера и электричество. Взрывы, конечно, смогли повредить его механизмы, но, к счастью, недостаточно сильно. Оказалось, что если заделать пробоины и включить резервную систему питания, то внутри командной рубки вполне можно жить.
Обычный боевой человекоподобный робот замер, привалившись титаническим плечом, покрытым оспинами побывавшей словно внутри короны солнца брони, к оплавленной переборке отсека. Первое впечатление оказалось ошибочным, и полностью антропоморфной его фигура все же не была. Вместо ног у нее имелась лишь громадная тумба, вероятно, являющаяся антигравом. Да и взамен круглой головы торчал лишь некий непонятный выступ прямоугольной формы, предположительно, тяжелое орудие. А вот руки удались – и помимо встроенного вооружения оборудовались и пятипалыми манипуляторами, явно специально сделанными на манер человеческих пальцев, чтобы облегчить пилоту управление. Размеры машины на глаз определить было затруднительно, но составляли они не меньше десяти метров в вышину и трех-четырех в ширину и толщину. Внутри же отсека все оказалось вовсе не так страшно, как выглядело снаружи. Здесь явно побушевало пламя, но особых успехов оно не достигло. Множество контейнеров всех размеров и форм, плавающих в вакууме, сохранили свои очертания. А может быть, даже и содержимое. Источником мусора и копоти, очевидно, являлись их стеллажи и те из прочных коробок, которые на момент катастрофы были открытыми. Мда уж, как я мог забыть, что современные взрывчатые вещества для своего срабатывания нуждаются в детонаторах и без них просто горят. Ну или бабахают раз в десять слабее, чем должны. Атл-батареи, самый распространенный тип боеприпасов, переводящий заключенную энергию в излучение, посредством сложной техники, и вовсе в плане детонации не многим опаснее банальной банки с бензином.
– Откуда у нас эта махина? – Понятно, почему люди предпочли устроиться именно внутри дальнего родственника танков, занявшего на полях сражений их экологическую нишу. Очень толстая броня, хороший внешний, а возможно, и внутренний силовой щит. В общем, все необходимое для того, чтобы пережить обстрел тяжелого орудия и поддаться лишь прямому попаданию. При удаче, даже не первому. Если бы не низкая, по меркам космических кораблей, маневренность и скорость, данный исполин неплохо бы и сам сошел за средних размеров эсминец. А главное для всех, кому посчастливилось уцелеть, внутри него есть кабина для экипажа. И, если потесниться, там поместится изрядно народу, способного снять скафандры внутри герметичной скорлупы. Условия будут, правда, хуже, чем на подводной лодке, но тут уж выбирать особо не приходится. – В системе даже планет, подходящих для обкатывания подобных игрушек, уже несколько тысяч лет как не наблюдается.
– Понятия не имею, откуда взялась эта махина, – отозвался в динамиках голос, в то время как в левой руке робота действительно открылся люк. Сразу за ним тонкая пленка поля удерживала драгоценный воздух. – Всегда собой треть арсенала занимала. То ли по случаю досталась, то ли в счет уплаты долга у кого забрали и потом никак не могли за нормальную цену перепродать, кто теперь скажет? Завскладом… того, помер и даже записей никаких после себя не оставил.
– Сила тяжести внутри есть? – уточнил я, при помощи едва заметных импульсов двигателя маневрируя так, чтобы подобраться как можно ближе к гостеприимно распахнутому отверстию. Интересно, кстати, как в него при действии на планетах предполагалось попадать? Здесь же ни одной лестницы не видно. Или предполагается, что у того, кто купил себе гигантского боевого робота, денег на снабжение его экипажа устройствами антигравитации точно хватит?
– Нету, – тяжкий вздох, в принципе, и без слов мог послужить вполне достаточным ответом. – Бултыхаемся тут, как… Эй вы, инвалиды, кто из относительно здоровых ближе к выходу? Идите почетный караул высокому начальству организовывать!
Сразу за шлюзом меня встречала одноглазая мумия с сервоприводами. Во всяком случае, именно так выглядело жуткое нагромождение из фиксирующих повязок, скрывающих девяносто процентов тела, даже в условиях невесомости шевелящегося исключительно при помощи внешних устройств. Подобные штуки надеваются поверх одежды этаким медицинским экзоскелетом и вместе с большим количеством обезболивающего дают раненым возможность действовать. Даже в том случае, если движение идет во вред держащемуся из последних сил организму. Негуманно, особенно, если сам больной не хочет жертвовать своим здоровьем, восстанавливать которое потом придется долго и за большую плату. Однако достаточно эффективно в чрезвычайных ситуациях, а потому применяется чаще, чем хотелось бы.
– Эээ…Френк? – с трудом опознал я в мумии одного из старших техников станции по характерной примете – отсутствию зрачков. Вернее, они, конечно, были, но не сильно отличались цветом от белков измененного, позволяя ему видеть в большем диапазоне, чем нормальным людям. Данную мутацию он приобрел, чтобы отыскивать поломки по малейшим следам тепла или электрических замыканий. Интересно, второй глаз у него уцелел или нет? И, если он окривел, то смогут ли обычные врачи вырастить новый такой же, или ему придется в специализированную клинику обращаться. – Ты?
– Игорь, – чуть-чуть обозначил движение шеей мутант. Впрочем, мог и вовсе от знаков внимания воздержаться, притом не только из-за ранения. Будучи одним из заместителей Тома, исполняющего обязанности главного безопасника, он в статусе уступал не сильно. – Рад, что ты тоже уцелел, думал, просто тело с мостика в дыру вынесло. Где тебя носило?
– В космосе, где ж еще, – пожал плечами я, осторожно начиная разгерметизацию скафандра. – После принудительного катапультирования близким взрывом куда еще можно было со станции деться? Боялся включить двигатель, опасаясь привлечь внимание цедашу. Кстати, у тебя тут воды нету? Пить хочу жутко, запас продуктов в этой скорлупе, оказывается, никто на место поставить и не подумал. С самим-то чего стряслось?
– Сначала нашу бронекапсулу, ну, которая в реакторе, почти расплющило, – ответил, передавая мне небольшую бутылочку, лишенную каких бы то ни было этикеток, техник. Внутри, правда, оказалась не вода, а пиво, но возмущаться по этому поводу никакого желания не имелось. При такой жажде мне и содержимое уличной лужи райской амброзией показаться могло. – Стенками вот и подавило, чуть не насмерть. Да потом еще, пока Лейч не вытащил, радиации успели нахвататься по самые уши.
Применительно к потомкам переживших мировую атомную войну людей данный эпитет означал повреждения, в двадцатом веке априори несовместимые с жизнью и заставляющие даже хоронить в закрытом свинцовом гробу. Просто, чтобы у тех, кто будет стоять рядом с могилой, кожа и мясо с костей не слезли. Впрочем, нет худа без добра, сейчас лучевую болезнь лечить не сложнее, чем банальное воспаление легких. Научились вынужденно.
– Сам-то еще держусь кое-как, а напарники вообще пластом слегли, – махнул рукой техник, с едва слышным скрипом сервоприводов.
– Чистые, чего с них взять? Ох, набрал же Олег команду… Впрочем, что я на шефа наговариваю. Если бы Лейч нас из завалов не вытащил, все бы мы там рядышком лежали и к этому моменту уже бы не дергались, – вступил в разговор еще один из уцелевших.
– А сам он где? – Критику в адрес начальства, отличавшегося умеренно расистскими взглядами в отношении измененных, я просто пропустил мимо ушей. Это был охранник арсенала, тяжелый киборг, забывший представиться, видимо, от избытка чувств и не получивший требования сделать этого по той же причине. В отличие от Ли не элитный, а практически кустарный. В которого хирурги напихали самых дешевых имплантатов, которые только смогли найти. Бронеплита на животе, бронеплита на спине, на голове бронекастрюля с дырочками, являющаяся помесью шлема от скафандра и родной головы. Ноги-руки родные, тоненькие и к такой туше очень мало подходящие. Регулярно вынужден принимать таблетки, нормализующие его иммунную систему, пошедшую вразнос после обзаведения искусственными органами, да чистить разлагающуюся от приема лекарств печень. Если парень не сможет находить деньги на то, чтобы поддерживать себя в тонусе, то банально сдохнет от интоксикации. Не сразу, разумеется, за полгода или около того.
– Да тут я, – донеслось из-за близкого поворота коридора. – В кабине, в ложементе отдыхаю, а то ноги гудят. Стоны боли женские слушаю. Ни черта, кстати, не эротично, не понимаю, чего обладатели высоких статусов в них находят?
– Джина не умолкает, – пояснил мне Френк, наблюдая, как я поперхнулся снова поднесенным ко рту пивом. – Отсек со спасательными ячейками раскурочило едва ли не сильнее, чем мостик, а ее там внутри заперло и чем-то покалечило. Вот и хнычет. А подойти к ней никак, болванки интендантовские отстреливаются, гады.
– Чего-чего? – Емкость со слабоалкогольным содержимым опустела, и живот сразу же заурчал, намекая, что не отказался бы от более плотного содержимого. Например, вкусного сочного мяса. Или хотя бы жесткого и отвратительного, но питательного сухпайка. В поисках пищи сделал пару шагов вперед и остановился, поскольку двигаться оказалось больше некуда. Узкая кабина, где все стены занимали разнообразные мониторы и пульты управления, видимо, являвшиеся резервными и предназначенными для использования, в случае отказа нейроконтактов пилота, была забита под завязку. Правда, было в ней лишь трое людей, и двое из них лежали на полу, довольствуясь невесть откуда притащенными лежаками. Однако свободного места все равно оставалось категорически мало. Ну, не десантный это бот, а машина, рассчитанная на одного человека, чего уж тут поделать? – Всем привет, кого еще не видел. Ну-ка, давайте по порядку, какие у нас есть проблемы и чего нужно сделать для их решения?
Станцию разнесло на куски так основательно, что тут явно прослеживались личные мотивы. То ли капитан корабля цедашу, при виде имитаторов ядерных ракет, обгадился перед подчиненными, а потом решил отыграться на людях, то ли на одном из сбитых истребителей летал его единственный сын, а может, любимая женщина… Не знаю и вряд ли узнаю, но ярость свою он выместил на враге с пылом, который у холоднокровного по природе своей существа обнаружить никак не ожидалось. Целых модулей не осталось. Вообще. Все отдельные части станции имели значительные повреждения, и градация их начиналась от «легче переплавить, чем починить» и заканчивалась на «собрать осколки веником». Ну, если верить показаниям радара боевого робота, предназначенного для работы на поверхности планет, а не в открытом космосе. Впрочем, правильность работы его датчиков подкреплялась собственными глазомерными наблюдениями.
Больше всего досталось центральному модулю, который выделил себя мощнейшим силовым щитом. Его расстреливали до тех пор, пока он не развалился на шесть кусков. Мне очень повезло вовремя из него выпасть. Однако живых, как это ни странно, там хватало. Госпиталь, по всем законам физики и математической вероятности, должен был погибнуть целиком вместе со спокойно спящими пациентами и их бурно встречавшими проблемы алкогольным угаром врачами. Но, как оказалось, медицинские саркофаги для заморозки тяжелых больных, нуждающихся во временном прекращении жизнедеятельности, неплохо заменяют собой индивидуальные спасательные шлюпки. И эскулапы об этом их свойстве хорошо проинформированы. Итого – медицинские силы корпорации «Звездный камень» не только не понесли непоправимого урона, но и умудрились спасти многострадальную Ингрид вместе с еще несколькими тяжелоранеными, засунутыми внутрь комплексов интенсивной терапии. По своему опыту могу сказать, анабиоз и смерть – совсем разные понятия в случае, если кто-нибудь их все-таки разморозит. Конечно, потери среди них имелись, причем весьма значительные. Однако, когда спасательная партия в лице Френка добралась до госпиталя, то обнаружила, что больше половины оборудования пусть и сигнализирует о кое-каких неполадках, но все еще работает. Остается лишь надеяться, что практически прекратившим жизнедеятельность людям удастся продержаться в своих высокотехнологичных гробницах достаточно долго, чтобы дождаться помощи. Ну, по крайней мере, воду, еду и кислород из очень ограниченного запаса они не потребляют. Уже неплохо. Складировать их в более-менее подходящем месте при отсутствии силы тяжести, вообще, раз плюнуть.
Уцелели присутствующие здесь специалисты по реакторам, пытавшиеся отсидеться в специальной спасательной камере на случай аварий. Их там, правда, изрядно помотало, поломав ноги, руки, ребра и вообще чуть ли не все кости организма. Однако аптечки с чудо-лекарствами и помощь со стороны позволили ребятам не только не загнуться на месте, но и кое-как передвигаться по герметизированному помещению без помощи сервомускулов скафандров. В относительно комфортные условия кабины их всех перетащил чудом выживший охранник. Он, уже после того, как я выпал из рубки, во время расползания модуля на куски сообразил спрятаться в тяжелого боевого планетарного робота, чья броня не сильно уступала корабельной. Откуда там, кстати, взялась эта махина, никто так толком ответить и не смог, видимо, Олег спер у кого-то или готовил задел на будущее, где предполагалось действовать в иных системах. Именно Лейч, самовольно назначивший себя на роль спасателя и с блеском ее исполнивший, оказался ответственен за то, что внутри разбитого модуля еще теплилась жизнь. Ведь раненых приходилось лечить. Да и лежащим в крисоне людям он, как мог, оказал помощь, хотя бы заменив пробитые картриджи с питательными веществами и батареи на точно такие же, только целые.
А еще относительно сносно чувствовала себя действующая всем вышеперечисленным на нервы посредством ближней связи Джина, запершаяся в личной спасательной капсуле нашего интенданта. Вопреки всем нормам эта капсула в отличие от тысяч своих товарок оказалась не гибридом гроба со скафандром, а изделием класса люкс. С собственными силовыми щитами, покрытием из инопланетных сплавов, большим запасом еды, воды и просто неприличным количеством картриджей для системы жизнеобеспечения. Ну, пусть космос покойному ворюге будет пухом, его внутренний хомяк помог спастись хоть кому-то. Хотя на саму девушку я весьма серьезно обижен. Она ювелирно просчитала вероятность уцелеть на миниатюрном кораблике, если тот никуда не стартует, а останется в своем ложе, с загашенными системами, но поделиться ценной информацией с товарищами не захотела. Некоторым утешением может служить тот факт, что ее убежище в ходе ракетного обстрела почти уничтожило. Шрапнелью цедашу, пробившейся через все преграды, мулатке оторвало правую ногу чуть ниже колена. И в качестве прощального презента обстрел собственности главного торговца всея станции, отчитывающегося о доходах и расходах лишь перед Олегом, включил встроенную туда систему безопасности. Два боевых дроида вылезли из скрытых ниш и заняли глухую оборону на разрушенной палубе. Могу лишь догадываться, какими путями девушка добыла коды доступа для проникновения внутрь капсулы и запуска ее приборов, но, как выяснилось, собрала она далеко не полный их комплект. Тупые, как пробки, жестянки не согласились ни выпустить ее из охраняемого периметра, талдыча забитый в них десяток фраз и делая предупредительные выстрелы в опасной близости от тела, ни допустить к ней кого-либо постороннего. В результате Джина оказалась заперта внутри импровизированной клетки и провела уже больше половины суток в одиночном заточении, мучаясь от жуткой боли и останавливая кровь всеми возможными подручными средствами, поскольку аптечку эвакуационной скорлупки уничтожило катаклизмом.
– Ее голос постепенно слабеет, – поведал всем присутствующим Лейч, чтобы не тревожить раненых, переведший связь на свои внутренние каналы и теперь единственный в кабине слушающий голос девушки. Кстати, горячей изоляцией здесь действительно воняло нещадно. – Она говорила, что прижгла культю лазером, но кровь все равно время от времени начинает сочиться. И как взять с наскоку тех двух железных крабов, ума не приложу. Пробовал к ним уже дуром сунуться с тяжелой плазменной винтовкой наперевес и силовым щитом, так они его с двух попаданий перегрузили, еле успел уйти. Я потом долго думал и наконец вспомнил, где таких видел. У корсара, который трофейную технику ролс распродавал.
– Вот же счастье привалило, – тяжело вздохнул я, наблюдая, как киборг проводит пальцами поперек глубоких свежих борозд, появившихся на его шлеме лишь несколько часов назад. Оставлять Джину медленно погибать в ловушке, куда та с дуру потащила свою очаровательную попку, не хотелось. Все-таки женщина. Единственная в радиусе черт знает скольких километров. А в исторических материалах встречались сведения о блокаде систем, длящейся годами. Правда, там партизан отлавливали, да и оборону от врага крепили, надеясь удержать завоеванное, да и вообще столько на остатках своих припасов не протянем, но мало ли… – А как ведут себя эти инопланетные роботы? Сразу стреляют или сначала пароль спрашивают?
– Теперь уже без разговоров палят, – печально поведал мне Френк, видимо бывший в курсе развития взаимоотношений киборга и железяк. – А жаль. Не то бы я им мину с антивеществом к корпусу прицепил и адью, ее взрыв они бы точно не выдержали. Тут, в недрах робота, есть небольшой запас обычного вооружения, видимо, для пилотов.
А все-таки не зря Олег презрительно отзывался об умственных способностях своих бойцов. Как, интересно, Френк планировал после взрыва подобной игрушки, если бы нес ее в руках и прицепил к противнику, уцелеть? Да там ведь и Джина, сидящая сейчас в недрах эксклюзивной капсулы, как собака в будке, за пару секунд прожарится до хрустящей корочки вместе со своей кровоточащей ногой. Хотя… Крутится в голове мысль какая-то о тяжелом вооружении, а поймать никак не могу. Мины, мины, нет, не то. Боевой робот, да, точно, боевой робот и запас оружия для экипажа в его железном чреве. Для экипажа. Эврика! Помнится мне, излучатели на всей крупной технике относительно легко снимаются их пилотами, чтобы иметь возможность переставлять их с машины на машину. И даже в отсутствие подключения к реактору они хранят в себе достаточно энергии, чтобы сделать ровно один выстрел. Конечно, для борьбы с космическим кораблем или иным каким танком его банально не хватит. Но уместившиеся в спасательной шлюпке, со строго ограниченным тоннажем, механизмы подобного гостинца не переживут. Если в них попасть. Хм, а чему равен охраняемый искусственными интеллектами периметр и толстые ли стенки в тех отсеках?
– Есть идея, – решил я. – Но требуется очень много возни и есть риск, что нашу активность засекут цедашу.
– Им не до нас, – помотал головой Френк. – Систему грабят. Тут в роботе есть устройство связи, принимающее сигналы на общей частоте. Оно не сильно уступает тем, которые ставят на звездолеты, видимо, для координации действий с орбиты, его в кабину запихнули. Так вот там столько сигналов с просьбами о помощи и о результатах боестолкновений идет, слушать об их успехах тяжело. Правда, вот запах этот…
– Да, если здесь климат-контроль окончательно накроется, будет печально, – задумчиво покивал я, думая о том, есть ли в кабине где-нибудь нормальный туалет, и уставился на измененного. – А разве ты не можешь сам обнаружить неполадку и объяснить Лейчу, как ее чинить?
– Она далеко и глубоко, – поморщился практически видящий технику насквозь мутант. – Долго до нее дорываться, а даже если и докопаемся, не факт, что сможем починить. Армейские блоки систем часто не взаимозаменимы с гражданскими. А робот именно вооруженным силам Земли когда-то принадлежал. Плюс, он не новый, едва ли не времен войны с цедашу, сейчас уже и стандарты смениться могли. Переходников же без мастерской не наделать.
– Зато мы смогли найти много картриджей для скафандров, – попытался обрадовать меня киборг. – Целых сорок семь штук кислородных и почти четыре десятка пищевых. Эээ… водных, правда, всего четыре. Но Джина говорит, что припасов у нее много, хватит на всех, надо только ее освободить.
– Шесть человек протянут на них максимум дней пять, а потом умрут от жажды, – новость меня неприятно удивила, ведь одна стандартная кассета рассчитана на нужды человека в течение суток. Конечно, можно ужать потребление, причем сильно, однако подобный ход лишь поможет выиграть немного времени. – Ну, это если мы мулатку все-таки выцарапаем у ее сторожей и больше никого не обнаружим.
– Меньше, – смущенно заметил киборг. – Раненым надо много пить. Хотя да, если людей еще прибавится, может плохо получиться. С ними. Или с нами.
– Живые бы уже дали о себе знать, – покачал головой мутант. – У нас еще есть штук двадцать бутылок с алкоголем. А может, и больше, каюты командного звена Лейч вскрывать побоялся, мало ли, вдруг кто-то вернется. А там наверняка есть бары. И кроме выпивки в холодильнике наверняка лежит и минералка на утро.
– Вот только все дорогие бутылки во время обстрела разбились, – мрачно заметил я. – Впрочем, отделить воду от стекла, да и от спирта, если уж на то пошло, задача решаемая. Его можно просто сжечь и тогда образуется углекислый газ и пары воды.
Один из лежащих на полу с переломом и острой лучевой болезнью техников очнулся от вызванного утомлением и лекарствами забытья, обозвал меня варваром и снова отрубился. Или талантливо сделал вид, что лишился сознания, не желая в таком состоянии еще и работать.
– Ладно, будем надеяться, система жизнеобеспечения выдержит, – вздохнул я. – А нет, придется привыкать к жизни в скафандрах и учиться чесаться прямо сквозь герметичную одежду. Ладно, народ, пошли освобождать девицу, томимую в плену двумя злобными дроидами. Поможете мне снять один из излучателей с робота. Силы тяжести нет, а потому до места допрем его свободно, главное, чтобы в дверях нигде не застрял. Только пожевать сейчас чего-нибудь возьму…
Спустя какой-то час о проглоченном второпях сухом пайке очень жалелось. А простреленный инопланетным излучателем живот, откуда вывалилась полупереваренная пища, безумно пекло, несмотря на все попытки встроенной в залатанный герметизирующей пеной скафандр аптечки отключить болевые ощущения. Дроиды оказались вовсе не так просты, как нам казалось.
Первого мы вынесли быстро и четко, прямо через тонкую переборку, ведущую к палубе со спасательными капсулами. Толстый, в руку толщиной, луч, соединивший на мгновение приземистое тело, похожее на механического краба без клешней или просто на суповую миску, обзаведшуюся ножками, буквально испарил изделие старых союзников человеческой расы. Но вот второй механизм, лишившись напарника, немедленно пошел в атаку. Встроенный антиграв, наличие которого в столь малом объекте никто даже не заподозрил, позволил роботу воспарить и на умопомрачительной скорости метнуться в новообразовавшуюся после выстрела дырку. Не обращая внимания на прикосновение оплавившихся и до сих пор горячих краев, железный убийца протиснулся внутрь. И застал нас с киборгом, настраивающих второй и последний из принесенных нами тяжелых лазеров, врасплох.
Первый выстрел достался именно Лейчу, вероятно, сочтенному более опасным. Импульс энергии врезался ему в то же место, что и немного раньше, еще больше повредив броню на голове, фактически заменяющую череп. Киборг, повинуясь не истребленным в нем человеческим рефлексам, вскинул руки, пытаясь спасти свою самую важную часть тела, ту, где располагается мозг. Второй и третий импульсы ударили его по конечностям, тоже бронированным, разумеется, но уже не так хорошо. Прикрывающий левую руку скафандр не выдержал, и из проплавившейся в нем щели вырвался густой фонтан перегретого пара, бывшего лишь несколько секунд назад плотью измененного.
Мне повезло в том, что руки случайно оказались примерно на уровне пояса. А еще в том, что приемный родитель научил весьма ловко палить из лазерных пистолетов от бедра. И мощность импульса до сих пор оставалась выставленной на максимум. Соревноваться в скорости с таким боевым роботом было почти невозможно, ну а в меткости он априори несовершенные организмы людей превосходил. Однако неуязвимых, как известно, не бывает. Первая серия коротких импульсов всесжигающего света, отправившаяся в свою цель, эту глубокую философскую мысль подтвердила. Возникший вокруг дроида силовой щит поглотил ее, но отнюдь не полностью. Часть следующих один за другим с неразличимой глазу скоростью лучей врезалась в броню маленького агрессора и оставила на ней весьма заветные выбоины. Увы, развернуться ко второму противнику и выстрелить данный факт дроиду нисколько не помешал. Импульс пробил качественный и дорогой скафандр, словно какую-то тряпочку, и, судя по ощущениям, зажарил меня заживо. То, как опомнившийся Лейч уцелевшей рукой всадил прямо в мелкого искусственного гаденыша заряд из своей винтовки, пробившей того насквозь, увидеть уже не удалось. Позднее мы решили, что у робота банально закончилась энергия, щедро расходуемая на защиту и нападение. Удивительно, что ее вообще хватило в столь маленьком тельце на столь бурную деятельность. Но внятно мыслить я смог лишь парой часов позже, когда отошел от жуткого болевого шока и ударной дозы впрыснутых препаратов, не давших загнуться от боли, истечь кровью или получить заражение оной обугленными частицами плоти и полупереваренной едой.
– Жить будет и даже чистым останется, – решил получасом позже Френк, назначенный на роль доктора и сейчас занимающийся моими ранами и культей Джины. – Пару дней, правда, желудок поболит, пока живые клетки будут нарастать вместо тканезаменителя. И длина кишок несколько уменьшилась, а значит, проблемы с пищеварением до сеанса лечения в клинике обеспечены. Но зато уже завтра можно будет вставать на ноги. Мне же с ребрами в легких бегать приходится? Приходится. Ну, вот и ты не развалишься.
– Пить, – прохрипел я, мечтая оказаться сейчас где-нибудь внутри гигантского холодильника или натолкать в свое зашитое на скорую руку брюхо обжигающе холодного льда. Внутри словно горел пожар, способный согреть всю космическую бездну разом. – Воды!
– Да, кстати, почему вы воды не принесли? – поинтересовался замотанный в бинты техник у киборга, ища, куда поставили столь желанную в данный момент влагу и не находя ее. – Захватили бы хоть пару картриджей, мало ли что. Вдруг какая из спаскапсул возьмет и взорвется. А мы тут запасы на радостях от того, что до захоронки интенданта добрались, чуть не на треть ополовинили. Пить-то всем хочется, причем уже давно.
– У меня не было воды, кроме той, которая в скафандре, – пискнула не видимая мне Джина, получившая наконец так нужные ей таблетки и потому прекратившая изображать из себя привидение и горестно стенать на весь эфир. – И пайков тоже не было. Их туда никто и не клал. Зачем, если есть хорошие двигатели и можно в короткое время добраться до обитаемых мест из любого конца системы? Только кредитки на предъявителя, а кому они нужны сейчас? Я вас обманула, простииитеее…
Следующие двое суток слились в непрекращающуюся чехарду из ругани в ушах, сухости во рту, удачных находок среди руин и печальных доказательств того, что после катастроф не живут, а выживают как могут и если могут. Мы по мере сил искали среди руин станции полезное и подготавливали трупы к захоронению, разумеется, предварительно лишив их самой ценной в наших условиях вещи. Картриджей с питьевой водой. Воздуха у нас было много, система жизнеобеспечения гигантского боевого робота воняла, но работала. Еды тоже могло хватить на многие месяцы. Но вот того химического соединения, из которого на восемьдесят с чем-то там процентов состоят люди, попадалось прискорбно мало.
– Основные хранилища были при оранжерее, – вздыхал я, с ужасной тоской вспоминая покинутое изобилие пригодной для внутреннего употребления жидкости. – Оттуда запасы доставлялись на кухню или в общий водопровод… И почему никто не озаботился созданием запасных резервуаров?
– Они есть, но не у нас, – поведала девушка, приловчившаяся бойко ковылять на протезе, изготовленном ей из простого обрезка трубы и небольшого куска пластика. – В центральном модуле пространство считалось слишком ценным, чтобы забивать его подобным хламом. Кстати, Игорь, как ты себя чувствуешь?
Мулатка громко каялась в том, что обманула нас сообщениями о несметных запасах личной интендантской шлюпки. И, преданно заглядывая всем в глаза, старалась быть максимально полезной. Но именно она вызывала у меня больше всего опасений. Уцелевший охранник производил впечатление человека, вменяемого и прекрасно осознающего свои перспективы выжить на руинах станции в одиночку. Даже лучшее оружие и непревзойденное боевое мастерство в такой ситуации вещь бесполезная. Пострадавшие инженеры, в принципе, самые ценные сейчас кадры, пока лежали пластом и лишь вяло шевелились, когда хотели есть, пить или в туалет. Френк, первые сутки еще бодрившийся в результате ударных доз химии и общей крепости организма, на вторые свалился пластом. Теперь он мог лишь просить не слишком сильно мучить его изнуряемый лучевой болезнью организм. Ближайшую неделю или даже больше на ноги без помощи врачей ребята не встанут. В мои времена с таким букетом люди вообще имели все шансы отдохнуть на постельном режиме вплоть до похорон. А если без поражения радиацией, с одними переломами, месяцев эдак шесть-семь. Но вот склонная к излишней самостоятельности молодая хищница, судя по косвенным обмолвкам, всплывшая в космос прямо из городских трущоб, благодаря умению прогрызать себе дорогу и вовремя падать на спину, вызывала некое смутное беспокойство. Она была не только красива и эгоистична, но и умна, хотя тщательно последний факт скрывала. Да вот только на мой искушенный взгляд, закалившийся на массмедиа двадцатого – двадцать первого веков и демонстрировавшихся там интригах, переигрывала. Настоящее дитя своей эпохи. Если у нее появится шанс избавиться от всех остальных обитателей станции и получить сохранившиеся здесь ценности в свое единоличное владение, она им без колебаний воспользуется. А все помехи со своего пути, в том числе и живые, безжалостно уберет. Во всяком случае, она, несмотря на ранение ноги, скученность, превышающую любую коммуналку, и тотальный недостаток свободного времени, глазки уже строила. И даже более того, делала вполне однозначные намеки.
После небольшой дружеской беседы, происходившей без посторонних лиц на приватном канале, чувство паранойи заорало благим матом. Мне множеством как бы шуток и полунамеков предложили способы кинуть всех и смыться с деньгами покойного интенданта, вдобавок заполучив одно роскошное тело в свое полное распоряжение. Любовница Олега – это вам не простая и дешевая девочка по вызову. Высокое начальство, чей труп, наверное, ныне дрейфует где-то неподалеку в мертвом остове собственного флагмана, хотело от жизни все, причем исключительно самое лучшее. Выбранная им не только за красивые глаза особа своей цели обязательно добьется. Ну, или сгинет в процессе. И пристрелить ее нельзя, причем не только по морально-этическим соображениям. Вдруг шеф все-таки выжил и когда-нибудь вернется прямо к убийце своей девушки. Чем черт не шутит, вдруг у них настоящая любовь, по крайней мере с одной стороны. А может быть, Джина окажется каким-нибудь тайным эмиссаром, приближенным в первую очередь по причине полезности и исполнительности, а сейчас просто проверяет шагнувшего из грязи в князи выскочку, то бишь меня. Но и пускать ситуацию на самотек решительным отказом и полным игнорированием таких наглых поползновений не стоит. А то есть вероятность почувствовать себя капитаном старого парусного корабля века так восемнадцатого, чья команда как-то неожиданно для офицеров решила повесить черный флаг и чуть пониже их самих.
Улучив свободные полчаса, я скрутил парочку известных мне камер скрытого наблюдения и переставил их в кабину боевого робота, единственное герметичное место в руинах нашего модуля. И в течение каких-то шести часов убедился, что улыбки, полунамеки и как бы невзначай продемонстрированные части роскошного тела адресуются не только мне, но и уцелевшему представителю сил безопасности. А также главному из работников реактора, несмотря на полученные травмы имеющего немалое влияние на своих побитых подчиненных. Не одновременно, понятное дело, по очереди. Когда двух других потенциальных ухажеров рядом не имеется. Все же эта красотка никакой не суперагент, а обычная провинциальная беспринципная хищница, с морально-этическим кодексом портовой шлюхи. Ох, боюсь, придется прибегать к радикальным методам решения проблем вроде несчастного случая на разборе завалов, хотя и очень не хотелось бы. Впрочем, время пока есть. До тех пор, пока на камерах не появятся однозначные сцены, на которых мулатка ведет противоправную деятельность, ее жизни ничего угрожать не будет. А с пистолетом я и так не расстаюсь.
К утру четвертого дня после начала вторжения в систему между начальником инженеров из реакторного, благодаря своей природе снова вставшим на ноги, и последним солдатом станции разгорелась драка. Поводом для нее послужил особо хороший скафандр длительного ношения, найденный в одной из кают персонала высшего звена. Крайне ценный, поскольку он мог, пусть и ограниченно, очищать выступившие из тела жидкости и превращать их обратно в воду. Причиной же, более, чем уверен, стали тонкие манипуляции Джины. Она наблюдала за разгорающимся конфликтом с болезненным любопытством, притворно-испуганным визгом, а также мощным станером под мышкой и упрятанным под лежаком комплектом рабских ошейников, способных достаточно надежно контролировать своих носителей. Их мулатка тайком притащила откуда-то накануне и, можно не сомневаться, намеревалась пустить в ход. Да, правильно я озаботился видеонаблюдением. Если бы не оно, эта подлая тварь имела все шансы заполучить себе четырех рабов, вынужденных исполнять ее приказы и не рискующих перечить хозяйке. А иначе – крайне болезненные удары током, медленное поджаривание мозга или, в случае ее внезапной смерти, травматическая ампутация головы микровзрывом. Дождаться накала страстей, всех оглушить и захлопнуть ошейники на шеях не способных сопротивляться людей – дело пяти секунд. Пульт управления данной гадостью наверняка вмонтирован в одну из безделушек, во множестве таскаемых красоткой на своем теле.
Лейч и Френк, ранее вполне нормально общавшиеся и, судя по косвенным данным, знакомые уже не первый год, орали друг на друга, как два мартовских кота, вместо хвостов поводя из стороны в сторону стволами винтовок. Между прочим, товарку своего оружия лишь несколькими сутками ранее охранник самолично выдал инженеру. Проверять, дойдет ли накал страстей до той степени, когда все внимание сосредотачивается лишь на противнике и становится уже решительно все равно, что там происходит в окружающем мире, я не стал. И устранил его причину, то есть громко пищащую «группу поддержки» этих забияк, в лучших традициях каких-нибудь портовых драк. Броском тяжеленной бутылки с выпивкой в голову. Ну, не было у меня оглушающего оружия, и найти его вовремя не получилось. Пришлось импровизировать, благо в литровой емкости алкоголя, как бы случайно попавшейся под руку и отличавшейся от остальных подобных трофеев лишь наибольшей толщиной и весом прозрачного пластика, имитирующего стекло, никто не заметил ничего подозрительного.
Тяжелый снаряд, которым на расстоянии лишь пары метров сумел бы промахнуться лишь владелец на редкость кривых рук, впечатался в волосы девушки. Переданный посредством бутылки импульс ввел мулатку в состояние нокдауна и заставил схватиться одной рукой за пострадавшую часть тела, а второй за стену, чтобы не упасть. А мне больше и не требовалось. Преодолев за одно мгновение разделяющую нас дистанцию, я классическим апперкотом отправил Джину в долгий и глубокий нокаут, после которого у нее однозначно будет раскалываться голова. С незнакомой девушкой такой фокус, как старомодный мордобой, проворачивать было рискованно из-за шанса нарваться на измененную вроде Ингрид, но любовница Олега, с его приверженностью идеалам церкви истинников, абсолютно точно не могла нести в себе никаких боевых имплантатов.
– Ты чего творишь? – От изумления Френк даже выпустил воротник одежды киборга, невесть зачем схваченный им в перебинтованную ладонь. Задушить своего противника он все равно бы не сумел, так как шея Лейча надежно скрывалась под опускающимся прямо на плечи шлемом.
– Да так, разных идиотов спасаю. – Я стащил тело девушки с лежака, не очень заботясь о комфорте временно отключившейся прекрасной дамы, и извлек под взгляды ошалелых зрителей легко узнаваемые рабские ошейники. – Вам эти штучки ничего не напоминают? А на мысли определенного толка не наводят? Особенно в комплекте с вот таким станером, что по-прежнему торчит за поясом у нашей спящей красавицы и все еще хранит тепло ее изящных рук?
– Вот сучка! – Ахнул техник, мгновенно сложивший все части головоломки и пришедший к правильным выводам. – Лейч, а ведь это… мы того… А куда ты ее?
– В шлюз, – возможно, солдат корпорации «Звездный камень» и не мог похвастаться величиной своего интеллекта. Но время, в которое мы живем, заставляло людей иметь богатый жизненный опыт по части возможных подлянок, а потому киборг неверной интерпретацией событий определенно не страдал. И надевать на свою жертву скафандр, перед тем как выпихнуть ее в вакуум, похоже, не собирался.
– Эй, не надо пороть горячку с самосудом! – всколыхнулись во мне остатки полученного в детстве воспитания. Впрочем, голос совести был не настолько силен, чтобы связываться из-за него с воспылавшим жаждой возмездия за еще не причиненное зло киборгом. Оставалось лишь идти за ним следом и словесно увещевать: – Успокойся, парень, успокойся, ну ты только посмотри на нее, какая же она красивая. Сам подумай, разве можно ее вот так вот сразу в шлюз?
– Хорошо, – остановился Лейч, уже практически достигший тонкой пленки силового поля, и принялся раздевать Джину. – Признаю. Ты прав. Но потом все равно в шлюз!
Убедить его, что я совсем не то имел в виду, не удалось. Тем более что на сторону недавнего противника встал и неожиданно начавший проявлять немалую активность техник, масляно сверкающий из-под бинтов единственным здоровым глазом. Не желая эскалации конфликта или созерцания дальнейшего действа, не говоря уж об участии в нем, я бросил им фразу «разбирайтесь сами» и предпринял часовую прогулку по развалинам модуля для успокоения нервов. Без толку потратил ресурсы скафандра и не нашел ничего такого, что могло бы пригодиться в отсутствии ломбарда, куда можно нести на продажу всякое барахло. Но когда я вернулся, то против ожиданий не обнаружил рядом со входом в боевого робота истерзанного женского трупа. К счастью, и зашевелившиеся в тот момент худшие предположения также не оправдались. Джина, вполне живая, пусть связанная и накачанная снотворным, обнаружилась внутри кабины вместе со слегка уставшими, но в общем и целом довольными членами экипажа.
– Ребята возражали против ее устранения, – кивнул в сторону лежащих пластом товарищей, сейчас чего-то обсуждающих тихим шепотом, Френк в ответ на мои вопросы. – Им тоже хотелось повеселиться, но здоровье пока не позволяет. А ошейник решили не использовать. Ну, у нее наверняка есть способ его снять даже без ключа. Прием среди работорговцев известный. Как думаешь, Игорь, а если ее вообще не поить, она до их выздоровления дотянет?
– Вряд ли. Но нам в любом случае нужна дополнительная вода, – заметил я, кивая на оставшиеся емкости, в которых в сжатом виде плескалась незамутненная посторонними добавками жидкость. – Да, мы можем растянуть запас еще дня на два, но что потом?
– В центральном модуле мы обшарили уже все, что можно, – вздохнул Лейч, нервно барабаня пальцами по собственной бронированной груди. – Надо на другие части станции перебираться. Только как? Цедашу еще никуда не ушли, я слушал эфир. Они, похоже, тут всерьез и надолго. Здесь работу наших систем корпус станции экранирует. Если не запускать большие реакторы, а шальная тропинка не пронесет корабль рептилоидов поблизости от нас, можно возиться вполне спокойно. Но в открытом космосе их радары засекут любую подозрительную деятельность в момент.
– Запустить на несколько секунд скафандр, как я делал, а потом двигаться по инерции, – ничего лучшего в голову не шло. К тому же сильно отвлекала находящая в художественном беспорядке одежда Джины и то, что ранее скрывалось под ней, а теперь виднелось в образовавшихся прорехах.
– Одну мелькнувшую засечку на радаре причислят к помехам, две, возможно, сочтут совпадением, а вот три обязательно дадут достаточно данных для составления закономерности, – разбил идею в пух и прах техник. – Я примерно представляю, как там у них все работает, и общий принцип деятельности систем именно таков. Если мы будем часто мотаться туда-сюда, то нас обязательно вычислят, обнаружат и уничтожат. Нет, чтобы остаться незамеченными, нам надо попасть к другому модулю практически без использования энергии. Увы, перемещаться в космосе, не используя реакторы или на крайний случай атл-батареи, невозможно. А значит, надо как можно дольше растягивать собственные запасы и искать воду. В каютах офицеров есть душевые кабины, как думаете, если вскрыть тамошний водопровод, мы сумеем чего-нибудь обнаружить?
При этих словах в голове у меня будто вспыхнула лампочка. Заря освоения человечеством межпланетных перелетов, наступившая еще до моего рождения. Старые добрые ракеты на химической тяге, чьими дальними родственниками ныне являются использующиеся в оружейном деле реактивные снаряды. Между прочим, сохранившие тот же принцип перемещения в пространстве, дабы давать как можно меньшую засветку на радарах и тем самым избегать встречи с зенитными системами.
– Да ну? – хмыкнул я, мысленно вспоминая, есть ли у робота, в чреве которого мы сейчас находимся, какие-нибудь системы вооружения, кроме энергетических. – Знаешь, а вот здесь мне, похоже, придется тебя изрядно удивить!
Скажи мне кто раньше, что можно за какие-то сутки собрать из разного хлама космический корабль, игнорируемый системами обнаружения развитых инопланетных рас, будто передовое детище стелс-технологий, и я бы долго ржал. А если бы то, что у нас получилось в итоге, показали космонавтам моего времени, они бы горячо одобрили этот шедевр и поинтересовались, с какой детской площадки его увезли и вообще, зачем оставили малышню без их любимого звездолета, стоявшего аккурат между песочницей и каруселью. Из труб и балок сварили каркас конструкции, больше всего напоминающей мальчишеский плот с домиком на нем. Потом щели закрыли листами стали или пластика, ну что под руку первым подвернулось. В импровизированной кабине разместили пульт управления прицепленными под днище ракетными ускорителями, отделенными от боевых частей. С последними, прямо скажем, повезло. Среди уцелевшего добра арсенала нашелся массивный контейнер с противоракетами, являвшимися частью активной обороны истребителей. Небольшие стержни, напоминавшие детали обычных фейерверков, прекрасно предназначенные для работы в межзвездной пустоте, давали столь небольшой факел бесцветного пламени, что засечь его наблюдателям удалось бы лишь вблизи. И чтобы придать в условиях невесомости начальный импульс движения той груде металлолома, которую мы гордо окрестили космическим плотиком, их вполне хватало. Система навигации, не имеющая в своем составе ничего, кроме глаз пилота и видеодатчиков его скафандра, играющих роль телескопа с многократным увеличением и автоматическим распознаванием цели, заслуживала отдельного слова. После ее утверждения Френк ржал так, что ему стало плохо, и недолечившийся техник слег к своим страдающим от лучевой болезни коллегам. А мы с Лейчем отправились к ближайшим модулям, бывшим от нас не на расстоянии вытянутой руки, но достаточно близко, чтобы шансы привлечь внимание цедашу оказались сочтены меньшим злом по сравнению с медленно подкрадывающейся жаждой.
Рудообогатительный завод, проверенный первым, на фоне главного модуля выглядел почти целым. Подумаешь, три дыры в обшивке, мелочи какие. Но вот там живых людей не обнаружилось вообще. Вся смена инженеров сложной машинерии, находившаяся во время неудавшегося переселения в другую звездную систему на своем рабочем месте, погибла. Причиной послужили системы пожаротушения, кем-то из них включенные на полную мощность перед началом ракетного обстрела. Моментально откачавшие кислород аппараты ни в коей мере не волновало, что по данному объекту еще не стреляли, и потому люди не герметизировали свои скафандры. Взрывная декомпрессия встретила их с открытыми забралами шлемов. Надеюсь, они ничего не успели почувствовать. Что ж, по крайней мере, забрать излишки уже не нужных им ресурсов в виде воздуха, воды и сухого пайка оказалось легко, пусть и немного грязновато.
Оранжерея, хоть и объемная, но полая и почти пустая, отличалась особой хрупкостью. От одного попадания ее купол, составляющий треть модуля, рассыпался на мелкие части, собрать которые воедино без божественного вмешательства не представлялось возможным. Ну а твердые и более-менее стабильные остатки вместе с парочкой человек, находившихся внутри и обеспечивающих отсутствие проблем во время транспортировки, основательно изрешетило шрапнелью рептилоидов. Хотя один из них вроде еще был жив довольно длительное время после катастрофы, судя по сжатому в его руке пистолету и разнесенному вдребезги шлему скафандра. Странно, вода у него была в громадных количествах, воздушные картриджи и запас продуктов тоже еще не подошли к концу, так почему же он решился на самоубийство? Спятил в одиночестве? Не знаю и уже никогда не узнаю. Впрочем, в любом случае, мое бывшее место работы таило в себе впечатляющие по меркам горстки выживших запасы пригодной для питья жидкости. Резервуары, конечно, опустели, но часть резервных емкостей, представляющих из себя баллоны, закачанные под большим давлением, остались не повреждены. Они хранили в себе многие тысячи литров, коих нам хватит надолго. В крайнем случае, если кончится запас системы жизнеобеспечения в кабине боевого робота, воду можно будет разлагать на водород и кислород, уж на это моих знаний химии хватит.
До других модулей, находящихся намного дальше, мы добраться путем простейших перемещений в пространстве сначала не решались. Но потом один из поправляющихся техников, вышедший на прогулку по внешней обшивке раскуроченного модуля, чтобы хоть немного побыть в одиночестве, глазея на звезды, заметил странные ритмичные вспышки явно искусственного происхождения. Где-то рядом имелись еще выжившие люди из нашей команды. Поскольку проблема дефицита ресурсов была решена, я собрался разведать, что там и как. Одновременно желая первым добираться до мест, где могли уцелеть полезные и способные быть использованными в личных целях вещи. Кстати, вся добыча Джины, собравшей ценностей не меньше, чем на шесть-семь тысяч кредитов, уже была надежно экспроприирована.
Поскольку цедашу из системы убираться пока не спешили, в целях маскировки двигаться пришлось без применения высокотехнологичного оборудования. На все том же космическом плотике. Правда, из-за несовершенства системы навигации и плохо дозируемой работы ракетных ускорителей, существовала опасность серьезно промахнуться мимо намеченной цели. А чем больше будет маневрирования, тем выше шанс попасться на глаза врагам. Но как известно, кто не рискует, тот не пьет шампанского.
«Дурацкий был план выбраться в космос», – мысленно вздохнул я, когда импровизированное судно, настоящими космонавтами вряд ли бы сочтенное годным даже для транспортировки отслуживших свое анализов, начало приближаться к нужному нам району. Именно тут корабли сбросили большую часть буксируемых ими модулей. Да, впрочем, и сами они отсюда не очень удалились. Теперь их выпотрошенные остовы удавалось различить с минимальной подсветкой изображения на забрале гермошлема. Странно, почему цедашу никак не хотят убираться обратно домой? Они упорно продолжают отлавливать попрятавшихся по астероидам шахтеров и таскаться туда-сюда вместе с добычей и целыми флотилиями трофейных кораблей. Стервятники, блин! Не успокоятся, пока не выскребут со своей добычи все полезное и легкоусвояемое мясцо в виде горнопроходческого оборудования и, возможно, его владельцев, оставив лишь кости разрабатываемых месторождений. В принципе, тоже не очень плохо. Если я добуду хотя бы минимально работающий корабль, то смогу на будущее застолбить за собой лучшее из имеющихся в настоящий момент разведанных месторождений, когда в систему вернутся люди. Вот только смущает маленькая проблемка – звездолета у меня нет и не предвидится. – Нужно было на Земле оставаться и идти в мафию. Или, как Петр, в наемники. Может, на высокий карьерный и финансовый рост надеяться там и не стоит, зато имеется некоторая стабильность. Если не убьют, то все будет в шоколаде, даже тяжелораненых принято лечить за счет нанимателя. Приемный папочка тому полумеханическое доказательство. А сейчас вокруг тоже нечто коричневое, но отнюдь не того вкуса, да к тому же весьма дурно пахнущее.
Время шло, в голове метались абсолютно посторонние мысли, посвященные чему угодно, но редко носящие положительную окраску. Расстояние между мной и моей целью сокращалось, пусть медленно, но верно. Лейч, второй и последний член команды самодельного транспортного средства, для которого даже «Ржавый пепелац» станет слишком гордым названием, воспользовавшись редкими в последнее время минутами относительного отдыха, нагло дрых. Зажегшаяся на внутреннем стекле шлема желтая предупредительная надпись, свидетельствующая об отклонении с выбранного курса, заставила мысленно выругаться и откорректировать траекторию полета, активируя новый ракетный ускоритель. И ведь это уже не в первый раз. А лететь к своей цели нам еще долго, слишком уж далеко нас разнесла разница в скорости кораблей-буксиров. Очевидно, прокладывать курс космических объектов на глаз – не мой конек, тут большой талант нужен. Или специальные программы для синтетических мускулов, связанные с оптическими сенсорами и хорошим математическим анализатором. Увы, ничем из вышеперечисленного никто из выживших не обладал. Внезапно область экрана напротив левой половины лица затемнилась. Осветилась. Снова затемнилась. Похоже, на шлем скафандра обрушился мощный поток фотонов, и чуткая электроника пыталась автоматически приспособиться под изменившиеся условия внешней среды, чтобы не доставлять дискомфорт своему носителю. Три длинных, три коротких. Да это же сигнал SOS азбуки Морзе, получившей всемирное распространение задолго до моего рождения и пережившей даже Третью мировую из-за ценности в некоторых экстремальных ситуациях! Мне прямо в лицо бил прожектор, которым кто-то подавал сигналы, заметные в оптическом диапазоне, и нигде больше! Луч был слишком слабым, чтобы его засекли господствующие в системе цедашу. Значит, это практически наверняка другие выжившие представители нашей корпорации!
Следующие минуты полторы ушли на то, чтобы растолкать уснувшего киборга и определить, а откуда собственно исходит призыв о помощи. Модуль, выбранный целью полета, находился слишком далеко. Да и, судя по тому, как затемнялось забрало, свет падал откуда-то сбоку. Но там, если верить составленной при помощи остальных космонавтов карте обломков, нет ни одного более-менее крупного искусственного образования. Или…корабля?!
Предположение подтвердилось. Луч света исходил из узнаваемой с трудом туши покалеченной баржи, напоминавшей сейчас банку из-под шпрот, после того как ее пытались открыть молотком туристы, забывшие консервный нож дома.
– Как думаешь, что это за корабль? – Лейч нервничал и на всякий случай тискал в руках плазменную винтовку.
– А я знаю? На нем не написано. И я не техник, чтобы опознавать созданные по одному и тому же шаблону бандуры по незначительным различиям, приобретенным в ходе эксплуатации. – От традиции размещать название на видном месте в эру использования межпланетной связи и полного отсутствия иллюминаторов отказались за ненадобностью. Да и позывные, в случае чего, менять легче, а в наше время это существенный плюс. – Хотя… Слушай, а перед нами часом не флагман?
– С чего ты взял? – заинтересовался киборг.
– Ну, просто если кто и мог выжить в такой заварухе, так только Олег, – поведал ему я, вспомнив об индивидуальном защитном щите, спасающем сидящего в кресле главного человека станции. – Сам знаешь, в космосе начальником за одни только красивые глаза и связи не становятся. Тут нужна хватка, удачливость и умение выкрутиться из любой ситуации.
– А, ну да, шеф у нас во многих переделках побывал, – кивнул Лейч. – А долго нам еще лететь?
– Не очень, – сверился с показаниями целеуказателя я. – И потому не расслабляйся. Помнишь того спятившего, который застрелился от страха и одиночества? А здесь, вполне возможно, себя прекрасно чувствует его куда более терпеливый и агрессивный вариант.
Однако, по мере приближения к почти уничтоженному остову судна, чувство тревоги начало ослабевать. Шесть фигур в скафандрах хранили полное молчание в эфире, видимо, не зная, что ближнюю связь уже с расстояния в десяток километров не засечь. Но зато они радостно махали руками, бегали с места на место и даже обнимались друг с другом. И в их принадлежности именно компании «Звездный камень» тоже сомневаться не приходилось. Теперь, с близкого расстояния, я при помощи увеличения изображения на забрале скафандра уверенно опознавал личный транспорт Олега. Он отличался от остальных своих собратьев, бывших в первую очередь торговыми посудинами, а не боевыми звездолетами, наибольшей бронированностью и вооруженностью.
Полностью погасить скорость космического плота не удалось. Все-таки использовать направленный в обратную сторону ракетный ускоритель в качестве тормоза – идея далеко не лучшая с любой точки зрения. Но как оказалось, спасаемые с необитаемого острова, пардон, с разбитого остова, жертвы кораблекрушения настолько жаждут убраться из места их заточения, что готовы в прямом смысле слова лететь навстречу неожиданным гостям. Массивная туша, больше всего напоминающая танк, сначала расплавленный, а потом залитый в гуманоидоподобную форму, причем без малейшей утраты боеспособности, за секунду преодолела все еще разделяющее нас расстояние. Одним слитным движением она нанесла Лейчу тяжелую черепномозговую травму, взмахнув дулом своего оружия, как дубиной, и тем заставив тяжелого киборга безвольно рухнуть вниз грудой запчастей. А в следующий миг поймала меня в захват неимоверно сильной руки и, словно какую-то пойманную энотологом-любителем букашку, подтащило к своим глазам.
– Кто послал? Пункт приписки? К какому дому принадлежишь, голоногий?! – Пытать человека, не вынимая его из скафандра, трудно. Но агрессор справлялся с этим непростым делом воистину блестяще. Сочетание из нещадной тряски, дарящей ощущения, мало отличающиеся от тех, которые может дарить центрифуга, дикого рева из динамиков и яркого луча прожектора, бьющего прямо в лицо и неведомым образом минующего все светофильтры, не оставляло даже и мгновения, чтобы подумать о сопротивлении. Впрочем, чтобы дотянуться до лазерного пистолета или винтовки все равно требовалось для начала разжать чудовищные пальцы. А без лома заниматься столь безнадежной затеей нечего было и пытаться. – Молчишь, предатель? Ничего, сейчас заговоришь. Сейчас, сейчас… когда контроль над системами скафандра перехвачен и не такие шиноби ломались! Способ старый, проверенный, им во славу дайме любого петь, как соловей, заставить можно. Говори, ну, гайдзин!
– Л-л-л-и, – п-п-придурок б-больной! – Сочетание неимоверных размеров и проскальзывающих терминов из японской культуры, вряд ли кому вообще известной, кроме нас двоих на станции, позволило с достаточно большой вероятностью определить неожиданного агрессора. А вылезшее на экран щлема предупреждение о том, что на интеллектуальные системы гермитичной одежды идет вирусная атака, заставила действовать быстро, не дожидаясь, пока в ней накроется какая-нибудь важная микросхемка, тем оборвав мой жизненный путь. – Хватит! Прекрати! Это же я, Игорь! Твой зам! Зам, с которым ты скоро должен был поменяться местами!
Ой, зря я это сказал. Сейчас гигант, судя по всему, облаченный в боевой скафандр, увеличивающий его способности и габариты еще на порядок, просто сожмет посильнее пальцы. И неудачливый карьерист окажется раздавленным, как спелая ягода винограда, брызнувшая своим соком во все стороы. Что это? Меня больше не трясут? И ставят обратно на ноги?
– Генерал Игорь? – Теперь я знаю, как чувствует себя кролик перед удавом. Благо соотношение пропорций у нас с измененным примерно такое же. Нависший надо мной посланцем неумолимого рока киборг выглядел страшно. Дело было даже не в его размерах и громадной пушке, калибром явно превышающей устанавливаемые на истребитель орудия, вовсе нет. Лицо измененного, видимое сквозь забрало шлема, оказалось покрыто устрашающего вида гнойниками и мерзко пульсировало под действием множественного нервного тика. Да и цвет кожи мутант имел бледно-зеленый, словно у лежалого покойника. Если взять штук шесть-семь обычных людей, у которых непроизвольно сокращаются абсолютно разные мышцы, заразить их проказой, напугать, а потом все эти уродства объединить воедино, только тогда получившийся кошмар приблизится к внешности изрядно потрепанного жизнью азиата. – Это вы?
Получив в ответ идентификационный код, единственное, что можно было предъявить в подобной ситуации, гигант зашатался и рухнул. К счастью, не лицом вниз, а то раздавил бы невзирая на отсутствие силы тяжести, а всего лишь на одно колено.
– По праву верного вассала вручаю вам власть над войсками, кои подчинены мне, и над телом князя нашего хладным. – У измененного абсолютно точно шарики заехали за ролики, а сверху их придавило гидравлическим прессом. – Спасены с кораблей два десятка людей, сейчас, подобно своему предводителю, в холодном сне отдыхающих. Лишь я и техник старший Том да роботы его, человекоподобные, в сознании ныне и могут выполнить приказы ваши. Сие свидетельство лишь моей лености да ограниченности жизнеобеспечения систем. Коли с обязанностями своими справлялись бы мы лучше, так мощь и силу дом наш в таких количествах не потерял.
– Эээ…Доклад принял. Все принял, короче. – До сегодняшнего дня с настолько явными безумцами дело мне иметь не приходилось. – Ли, а что с тобой? С лицом! С лицом имею в виду!
– Приказ отдал Олег, чтоб я спасал кого лишь можно и подле был него. – Если не ошибаюсь, азиат сейчас говорит белым стихом, то бишь его национальной поэзией хокку. Мда, реально крышу снесло у парня. И как такого прикажете лечить? На него смирительной рубашки у нас точно не найдется. Может, смирительные цепи поискать? – Но ранен оказался дайме сильно и уснул холодным сном. В противоречия вступили установки, что в теле ронина, стоящего перед тобой, между собой и здравым смыслом. Командование вынужден был принять и главным стать, хоть права не имел. Но старый Том, во время битвы жену и дочерей своих спасая, нарушил интересы фирмы и потерял доверие и честь. И, мучаясь от небрежения долгом, физически вдобавок мучаюсь, ведь я, пост занимая тот, что не по праву, сгниваю. Распадаются на звенья неважные цепочки ДНК.
– Стоп, ты же говорил, что он вместе с тобой! – окончательно запутался я, склоняясь над Лейчем и проверяя показания его скафандра. Вроде жив, но без сознания. Хм, интересно, а с какой силой надо бить, чтобы выдерживающего выстрел в бронированную черепную коробку киборга отключило, но не прикончило? И еще более интересно, неужели сказанная измененным фраза насчет происходящих в его теле процессов действительно правдива? Ввести в человеческий организм такие тонкие изменения на таком глубоком уровне, как главное хранилище наследственной информации… О! Это воистину тонкая работа! И тот, кто на нее способен, может заодно омолодить человека не хуже, чем главные медицинские корпорации Земли. А то и вовсе приспособить его к жизни на таких планетах, куда более-менее нормальные люди вовек не сунутся. Неужели разрушенный клан стоящего передо мной измененного действительно овладел подобными технологиями? Но как, в таком случае, он сам уцелел? Социки, если прознают о подобной угрозе своей монополии, гонялись бы не только за отдельными бойцами, но и за всеми, кому те умельцы случайно могли пожать руку или плюнуть в лицо лет пятьдесят назад.
– Увы, предателю нет здесь альтернативы, – не изменяя своей странной позы и стиля речи, произнес Ли. – Да и не так уж сильно он и виноват, чтоб убивать его без повеленья дайме. А потому к работам он насильно принужден, на коих меня роботом мясным лишь обзывает и прочей бранью, ведомой ему. Но все же, справляясь с ордой дроидов, он многое успел уж починить. Увы же, не дает нам улететь приказ Олега, который я не в силах отменить. Но в силах ты.
– Ух, е-мое, – голова от такого объема информации, да еще поданного подобным способом, самым натуральным образом пухла. Или где-то скафандр прохудился, и ее декомпрессией распирает? Да нет, вроде все в норме. – Ладно, помоги привести Лейча в чувство, и будем разбираться, что тут у вас и как.
