Глава 12

— Ну что делать… башку свернуть этому Амунскому, чего же еще-то — фыркнула Амела и настороженно покосилась на деда, ожидая плюхи. Плюхи не последовало, и она, осмелев, продолжила: — Уж вы-то могли решить этот вопрос! С вашим Братством — не поверю, что нельзя было достать этого Амунского!

— Представь себе — нельзя — криво усмехнулась Великий Атрок — хотя ход твоих мыслей мне нравится. Теперь мы не можем даже попасть во дворец. Он увешан амулетами видимости, обкастованы все коридоры, комнаты. Погибли пятеро шатриев. Такими темпами я скоро останусь без своих людей! То этот — она показала на Неда — покрошит шатриев, то пришлось кое-кому отрезать головы за участие в заговоре… в общем — дела не очень у нас у всех хороши.

— Откуда Гирсос знает наши тайны? — насторожился Имар — откуда он знает про заклинание отвода глаз? Откуда знает заклинания видимости? Что происходит? У тебя утечка информации?

— Как ни прискорбно признать — да — нехотя бросила женщина — глава охраны Амунского — мой бывший атрок Жордар. Лучший из лучших. И отец Силены. Особым умом он не отличается, но силы, умения, магии у него хватит на десятерых. И он очень не любит испас. Любит власть и деньги.

— Это какое-то болото… — пробормотал Хеверад — час от часу не легче! Третья сила! Третий игрок на этом поле. И как оказалось — самый дельный и быстрый.

— Гирсос никогда не был глупым — пожал плечами Имар — а если ему помогает атрок… и скорее всего у него в подчинении уже толпа шатриев — неизвестно, сколько он сумел подготовить — то фактически мы имеем дело с целым испасом. И это очень, очень плохо. Теперь Гирсос засядет во дворце, не подпуская к себе никого, кроме приближенных, пока не коронуется. И после коронации будет править тихонько, не выходя на люди — пока все не рассосется. Впрочем — когда он коронуется уже будет все равно — почтовый фургон ушел. Чего бежать за ним вслед? Молодец, Гирсос. Настоящий молодец. Всем нос натянул. Ты-то как могла просмотреть? Я тебя чему учил? Ты повела себя как несмышленая девчонка! Такие вещи надо отслеживать! Этого Гирсоса надо было грохнуть еще на подходе к дворцу! Кстати — а чего твой любовничек так ополчился на испас? То есть на тебя? Семейные размолвки, как я посмотрю? Не понимаю — как ты могла упустить отступника? Надо было башку ему отсечь как только дурные мысли пришли в его хитрую голову! Ведь тебя бы не остановил тот факт, что когда-то ты с ним спала, это точно. Так почему?

— Какая разница? — угрюмо огрызнулась женщина — он изменил внешность. Исчез. Не появлялся в поле зрения. И создавал свой испас. Без медальона, без веры — просто команду убийц, и все. И не худших — как выяснилось — чем мои. Они сумели убить пятерых шатриев, а это что-то, да значит. Он знает все наши пути под городом, он знает заклинания. Фактически — он Великий Атрок.

— В голове не укладывается! — тихо прошептала Амела, и ее голос прозвучал так, как если бы она кричала — такая настала тишина.

Стены особняка были толстыми, как крепостные, окна из толстенных двойных стекол, спасающих и от жары, и от холода, и от шума. Хотя какой шум в переулке, где стоял всего один особняк посреди большого сада.

— Точно, в голове не укладывается! — ошеломленно громыхнул Харалд — Нед, ты переварил информацию? Можешь выдать что-то гениальное?

— Гениальное? — усмехнулся Нед — меня больше интересует — когда я получу мою Санду! А как тут все передерутся за власть — это их дело.

— Нет — это и твое дело — холодно сказала Атрок — я не верну Санду, пока опасность моему испасу не будет устранена. И только тогда мы вернемся к переговорам о том — чем вы должны меня заинтересовать, чтобы я приняла ваши предложения. Если со мной что-то случится, мой испас погибнет — девушка будет уничтожена так же верно, как будто вы убили ее своей рукой!

— Сволочь! — Нед с ненавистью посмотрел на женщину, смотревшую на него как змея, которая гипнотизирует добычу — ты же знаешь, что я лишен магических способностей! Что я могу сделать?! Если весь ваш сраный испас ничего не может сделать!

— Потише с определениями, пастух — голосом Великого можно было счищать ржавчину со старого меча — не умеешь магией — задействуй голову! Все задействуйте голову! Мне сейчас нужна любая поддержка, любая помощь! И вот тогда, может быть, я и приму ваши предложения — мы их еще обсудим, конечно.

— Она всегда умела так вывернуться, что противник оказывался внизу, с кинжалом у горла! — криво усмехнулся Имар — вот это усвоила прочно. Хотя я бы таких ошибок как она не допустил.

— Теперь говорить легко! — зло фыркнула женщина — посмотрела бы я на тебя тогда, когда я ловила Жордара, умник! Кстати — его звать не Жордар, а… впрочем — неважно. Пусть он сдохнет под этим именем. К делу, давайте к делу! Время уходит!

— Что ты хочешь от нас? — Нед был сосредоточен и по своей привычке чертил пальцем фигурки на столе в лужице пролитого сока — повторюсь — у нас недостаточно сил, мы мало что можем противопоставить Гирсосу.

— У вас в руках все вооруженные силы Замара! Если мы не можем войти и убрать Гирсоса с Жордаром тайно — значит нужно выбить их из дворца армией. Что еще-то? Другого пути нет.

— Этого я и боялся — шумно вздохнул Хеверад — гражданская война! Это — гражданская война!

— Вы знаете — в общем-то она говорит дело — задумался Нед — и никакой войны не будет… Вернее — никакой широкомасштабной войны. Итак, что мы получили — Гирсоса, который сейчас является распорядителем короля. Он обязан найти наследника короля и возвести его на трон. Но он заперся и не подпускает к трону никого, обставившись наемниками. Мы предполагаем, что несчастного Гирсоса захватили, принуждают к каким-то противоестественным действиям (Амела фыркнула). Мы должны помочь ему, освободив, дав возможность возвести на трон наследницу! Выводим Корпус, обкладываем дворец со всех сторон, а под городом, под дворцом, испас следит за тем, чтобы их отступник вместе с Гирсосом не сбежали, а еще — чтобы во дворец не проникли дополнительные силы врага. Для того можно им придать армейскую часть — например полк.

— Нет! Никаких полков! Мы не покажем наши пути чужакам!

— Ну — нет, так нет. Значит — будете дежурить сами. Мы лишь поставим заслоны там, где наиболее вероятен вход в подземелья — у канализационных люков, у входов в пещеры не горе, у выброса канализации в море. Вы не должны пропустить во дворец и выпустить из него никого. И еще — Санда должна быть наготове к коронации, как и все сопутствующие этому атрибуты — чего там надо? Жрецов? Корону? Я не знаю, что надо, но это должно быть готово, чтобы задействовать в любую секунду. И вот какой вопрос — господин генерал — на чьей стороне маги?

— Маги? — усмехнулся Хеверад — на стороне магов. Они изначально не участвуют ни в каких политических играх — официально, конечно. Да и проку с них… воины из них, как из дерьма арбалетный болт. Я могу задействовать лишь тех, что служат у меня в Корпусе. И то — не уверен, что они пойдут на дворец. Очень даже не уверен. На них рассчитывать не стоит.

— Я и не рассчитываю — холодно ответил Нед — я должен лишь знать — могут они участвовать в заговоре на стороне Амунского, или нет. Кого они поддержат?

— Если уж нас не поддержат, то его точно — нет. Про них надо забыть — кивнул Хеверад — итак, давайте-ка вернемся к нашей сделке. Понятно, что нам нужно выставить на трон Санду. Без этого — я не выведу войска на дворец. Я лучше дождусь, когда Ширдуан передушат, а уж потом пойду на дворец.

— А зачем после этого вам нужно будет идти на дворец — мрачно усмехнулась Атрок — Санде тогда уже отрежут башку! Я же сказала — вернемся к дележке власти тогда, когда мы уничтожим Гирсоса и самое главное — Жордара. Без Жордара Амунский — ничто. По-моему Амунский вообще пешка в руках Жордара. Атрок его советник, и Гирсос слушается его советов. Фактически соправитель. К власти рвется не Гирсос, а Жордар, учтите это.

— Тупик, что ли? — недоуменно спросил Харалд — слушаю, слушаю, и ничего не понимаю! Мне кажется нужно идти шаг за шагом — уничтожить двух придурков во дворце, а потом…

— А потом она придумает, как сделать так, чтобы мы отдали ей Бордонара! Ее слову верить нельзя — рявкнул Нед — или мы сейчас договариваемся, и делаем так, чтобы застраховать себя от предательства, или. сделка не состоится.

— А Санда — ухмыльнулась Атрок — она ведь умрет! И что тогда с властью? Генерал ведь в этом случае никогда не сядет на трон! А ведь он тебе, не иначе, обещал золотые горы, да? Точно, точно — вижу, не скроешь! Не поверю, что ты поднял такой шум из-за какой-то девки! Впрочем — от тебя все можно ожидать — задумчиво протянула Великий Атрок — ты парень непредсказуемый.

— Мы можем подождать, когда Жордар вас уничтожит. Потом взять штурмом дворец, закупорив все щели. Уничтожим Гирсоса и Жордара с его прихвостнями. Вытащим из темницы Бордонара, женим его на Амеле. Бордонара уничтожим — Амела останется на троне. Хевераду пообещаем льгот, денег, ранг дворянина, всевозможных благ… а еще — грохнуть, если он задергается. Генерал человек умный, умеющий отступать и получать выгоду даже из поражения. Подумав — он согласится. Другого выхода у него нет. Итак — Амела на троне, власть у нас, испас в могиле, все враги в могиле. Как вам такой план?

— Санду не жалко? — холодно спросила резко осунувшаяся Атрок

— Жалко. Я буду оплакивать ее годами, потом найду себе кого-нибудь вроде Амелы… и женюсь на ней. На Амеле — точно! Пойдешь за меня, Букашка? — Нед бросил взгляд на оцепеневшую девушку, сидящую с открытым ртом. Она попыталась что-то сказать, но Имар нахмурил брови, и Амела не издала ни звука. — Ну вот — просто, со вкусом, эффективно. И тебя, великая хитромудрая, в этом плане нет. Одним выстрелом три, даже четыре оленя.

Все застыли, будто боялись пошевелиться. Нед смотрел в стол не поднимая глаз, он ненавидел сам себя. Так мог сделать Юрагор, а не Нед. Но кто это знает?

— Да, это может получиться — спокойно сказала Великий Атрок, взявшая себя в руки — признаюсь, я тебя недооценила. Теперь понимаю, почему ты тут командуешь. И еще, скажу — я тебе этого не забуду! — в словах Атрока не было угрозы, но Нед и остальные помнили — заказ на него не снят. И как только кризис власти закончится… в общем — надо будет уносить ноги, как и планировалось. — Итак, что вы предлагаете? Давайте торговаться — хмуро предложила Великий Атрок, а у Неда екнула сердце — поверила! Получилось! Ай, да Нед! Ай, да молодец!

— Доложите — голос Жордара был бесцветен и лишен малейших признаков жизни.

— Корпус, движется к дворцу. Перекрыты все улицы в округе, везде кордоны из солдат, каждый числом не менее полуроты. Ходы под землей блокированы испасом.

— Все-таки они объединились, ах, маленькая тварь! Змея!

— Что вы сказали, господин? — человек в коричневой одежде поклонился, не поднимая глаза на Жордара.

— Это не тебе — холодно ответил Атрок и сделал жест рукой — уходи. Займи свое место по боевому расписанию.

— Слушаюсь, господин! — атрок попятился, шагах в пяти от господина развернулся и выскользнул в приоткрытую дверь, прикрыв ее за собой.

Жордар остался сидеть за столом, обдумывая, что ему делать. Ситуация была довольно неприятной. Итак — что имеется в наличии — три тысячи наемников, собранных за это время. Три тысячи солдат Амунского, собранных из крепостей вельможи — выгребли все, что могли. Итого шесть тысяч. Пятьсот бойцов испаса Жордара — разной степени подготовленности. По настоящему подготовлены около ста пятидесяти шатриев. Остальные находятся в процессе обучения. Впрочем — любой, даже не до конца обученный, превосходил по смертоносным умениям солдата регулярной армии раза в три. Пять атроков — не таких сильных, как Жордар, но… это демонологи, способные метать заклинания. Дворец — он напоминает крепость. И в сущности — крепостью и является. Войти в него непросто. Потери нападающих оставят не менее чем один к пяти. А с атроками — вообще невозможно предсказать потери врага.

Теперь — что со стороны врага. Корпус. Страшная сила. Если в поле… на стенах дворца их выучка, умение бесполезно. Тут наемники с ними наравне. Что еще? Конники? Само собой — глупо. Стрелки, да. От стрелков можно укрыться за зубьями стены. Дальше — пехота — ну да, много, в десять раз больше, чем войска у Амунского. Однако — не надо забывать про атроков Жордара. Их атроки — опасны, да. Но чтобы ударить по массе войска Амунского, надо забраться на стену. Кроме того — кто мешает поставить защитное заклинание по верху стены? Этого хватит, чтобы отбить демонов. Силы примерно равны. И если Хеверад и может победить, то такой ценой, что она будет слишком велика. Угробить Корпус — он вряд ли решится. А придется — когда на стенах перемелются пехотинцы и придется вводить в дело резерв.

Запасов дворца хватит на годы — подвалы полны продуктами, емкости заполнены водой, дожди сейчас не редкость — даже если осаждающие закроют поступление воды по желобам. Тем временем — гонцы Амунского уже помчались к его союзникам, обещая им блага, место возле императора, чины и ранги. Если все получится как надо — ударят в спину армии Хеверада.

Драка будет — просто потрясающая. Такой не было в Замаре очень, очень давно. Только вот доводить до нее не надо. Нужно предложить Хевераду много, очень много, и он продаст своих союзников, отведет войска. Или убить. Это трудно, но можно. Если убрать Хеверада — вся эта пирамида рассыплется. Эта армия держится на авторитете генерала. Скорее всего — нужно разрешить ситуацию именно так — нет Хеверада — нет проблемы. А с этой сучкой можно разобраться потом. Травить их, как крыс! Убивать! Жечь!

Слава богам — маги принципиально не участвуют в политических дрязгах, у них даже в уставе агары это записано. Предусмотрительно. И хорошо.

Жордар поднялся, вышел в коридор и пружинистым, легким шагом пошел в сторону кабинета Амунского. Сколько он ждал этого момента! Как он к нему готовился! В тени вельможи, постоянно наращивая силу без возможности ее применить. Ударить можно только один раз, и никак иначе. Да, эта дрянь снова подпортила им суп, который они варили вместе с Гирсосом — Жордар сейчас не был вполне готов к тому, чтобы вступить в открытое столкновение с испасом и взять власть в свои руки, но… вышло все равно хорошо. Сыграли на руку Амунскому, и самое главное — ему, Жордару. Рядом с королем он достиг бы небывалых высот. Он бы правил страной — из тени, карая и милуя по своей воле. Но все впереди, теперь бы только снять осаду и утихомирить армию…

— Ну что, мой верный слуга, как наши дела? — Гирсос удобно полулежал на диванчике, и дымил палочкой мазиса. Жордар поклонился, уперевшись взглядом в пол, и усмехаясь про себя, доложил:

— Мы окружены. Корпус Хеверада, пехота, стрелки — все, как положено. Как я и говорил. Ждем ответа от наших союзников. Почтовые голуби гонцам выданы.

— А если они поставят стенобитные машины? — обеспокоился Гирсос — разобьют стены?

— Стены крепкие, стенобитных машин, способных враз разбить стену одним булыжником здесь нет — усмехнулся Жордар — кроме того, мои маги уничтожат прислугу машин раньше, чем они сумеют настроить выстрел. Время работает на нас, господин Амунский. Подойдет подкрепление, мы снимем осаду. А вас коронуем. И все будет так, как вы хотели.

— Это хорошо. Это славно — довольно усмехнулся вельможа, и расслабившись, прикрыл глаза. На его высоком, благородном челе выступили капельки пота — мазис сжигал изнутри, впитываясь в организм. Сейчас Амунскому было очень хорошо.

Перед глазами проплывала вся жизнь. Вот она девчонкой бегает по двору, и ей хорошо… солнце греет, птички поют… упала, из глаз искры, плачет.

Бежит отец, поднимет, поет какую-то песенку и смеется. И они смеются вместе… Где он, папка? Почему все это время она вспоминала о нем лишь случайно, отбросив, как ненужную вещь? Он бы никогда так не сделал, никогда! И пусть он не настоящий отец — он лучше настоящего отца! Жив ли он? Что делает сейчас? Опять печет свои пирожные?

Как хорошо в лавке — пахнет сдобью, пряностями… с кухни доносятся голоса рабочих которые привезли муку и сахар. Смеются…

Ты не знаешь, как счастлив, пока не теряешь этого счастья!

Зачем ей трон? Зачем ей власть? Что ей, с этой власти? Горе, страдания, зависть и злоба окружающих, и ни одной родной души…

Нед, милый Нед! Как его не хватает! Как она тоскует по нему! В нем воплотилось все, что она хочет — свобода, счастье, радость жизни. Теперь ее удел полутемная комната, медный горшок и скудная еда, которую она подбирает до последней крошки, хотя есть вовсе не хочется. Нужно поддерживать силы, иначе…

А что иначе? Разве отсюда спасешься? С цепью на ноге, прикованная, как цепная собака. Рабыня. Вот кто она. Раньше никогда не понимала участи рабов — ну рабы, и рабы. Боги их наказали. В следующем перерождении станут, может быть, господами. Так положено, таков порядок. Кем положено? Кто установил этот порядок?

Дверь загремела, прервав мысли Санды, и она отодвинулась к стене, стараясь прикрыть интимные места. Сколько времени ни находилась голышом, сколько бы не внедряли ей мысль, что теперь она пропащий человек, животное, ей теперь нечего стыдиться, как всем животным, как рабам, но девушка не могла в это поверить. Все равно все должно закончиться хорошо, и никак иначе. Ведь она не заслужила! Она ни в чем не виновата, чтобы ее так страшно наказывали! Глупышка…

Вошедшие, люди в странных свободных балахонах, с мечами в руках — то ли женщины, то ли мужчины — бесстрастно смотрели на пленницу и молчали. Потом один из них, в темно-красном костюме, вышел вперед и стал что-то читать нараспев. Вроде как заклинание. Сердце Санды затрепетало — явно намечались какие-то изменения в ее судьбе! Только вот в какую сторону эти изменения…

Через несколько секунд девушка почувствовала, как цепь на ее ноге потеплела, а еще через несколько мгновений — упала на топчан.

Один из мужчин — по голосу было слышно, что это мужчина — бросил ей длинный балахон и приказал:

— Надень. Капюшон на голову, и не поднимать. Следовать за нами, по сторонам не смотреть. Сандалии у топчана. Санда быстро натянула на себя балахон, с облегчением закрываясь от нескромных взглядов, обшаривающих ее с ног до головы, нащупала деревянные сандалии с кожаными завязками, быстро обернула их вокруг лодыжек и выпрямилась, стоя у стены.

— За мной! — приказал человек в темно-красной одежде, и толкнул входную дверь. Гулкий коридор, эхо шагов гаснет где-то в пропасти, мостики, сделанные из досок, перевязанных веревками — они страшно раскачиваются, и девушка судорожно цепляется за канаты, боясь сделать шаг. Конвоиры молча подхватывают ее жесткими, как железными руками, и переносят через пропасть. Снова тоннель, еще один, снова мостик и опять руки мужчин.

Так длилось около часа, и Санда, запыхавшаяся, даже выбилась из сил от быстрой ходьбы — залежалась, целыми днями на кушетке без движения, стресс. Ее даже пошатывало, когда она поднималась по тоннелю, выложенному кирпичом.

— Закрой глаза и не открывай, пока я не скажу! — приказал мужчина — иначе ослепнешь! Санда послушно закрыла глаза, ее взяли под руки и повели вперед Загремела крышка люка или двери, и… ее лица коснулся свежий ветерок, наполненный запахом трав, земли. Лучи солнца заиграли на коже, девушка непроизвольно приоткрыла глаза, вскрикнув от боли и залившись слезами.

Проморгалась, и сквозь пелену слез увидела закрытую карету, возле которой стояли несколько неприметных людей.

Санду подтолкнули вперед, дверь кареты раскрылась, девушку приподняли и усадили внутрь, на кожаное сиденье. Двое молчаливых охранников уселись напротив, дверь захлопнулась, кучер щелкнул кнутом, карета, качнувшись как корабль на волне, сдвинулась с места и набирая скорость понеслась вперед.

Из-под ее огромных, окованных сталью колес вылетали клубы пыли, поднимаясь выше окон повозки, потом сталь колес загромыхала по городской булыжной мостовой и за окнами зашумела улица — людские голоса, крики возчиков, виртуозная ругань грузчиков — все, как в обычный день большого города.

Карета громыхала не очень долго. Где-то остановилась на некоторое время — были слышны грубые голоса, потом снова поехала и остановилась совсем скоро — вероятно въехав во двор. Дверца распахнулась, опустилась ступенька, и Санда, едва живая от волнения и усталости вышла наружу.

Все время, пока они шли и ехали, девушка пыталась узнать хоть что-то — что ее ожидает в конце пути, куда они едут, но конвоиры молчали, как будто у них были вырезаны языки.

Она отчаялась и теперь ожидала самого худшего, перебрав все варианты. Возможно, что ее сейчас продадут в рабство.

Наконец — конвоир справа сказал:

— Идёте до лестницы, ведущей в дом, там вас встретят. Затем повернулся и молча уселся в карету. Та тронулась и выехала со двора.

Санда нерешительно пошла вперед, и когда поднялась на первую ступеньку, из дома выскочили несколько женщин — видимо рабыни, под присмотром старшей служанки. Девушку подхватили и повели, поддерживая под руки. Через несколько минут она оказалась в большой комнате, отделанной фресками, на которых были изображены купающиеся мужчины и женщины… и не только купающиеся.

Протерев слезы, девушка со смущением рассмотрела, что парочки на фресках занимаются любовью в различных позах. И тут — в голове у нее прояснилась и Санда вспомнила, где видела такие фрески! В доме Хеверада!

— Где я? — спросила Санда, и получила ответ:

— В доме господина Хеверада, вашего мужа. Госпожа, вы можете сами войти в ванну? Или вам помочь?

— Постараюсь — кивнула Санда, и когда с нее стянули балахон, пошла к вделанному в пол небольшому бассейну с каменными ступеньками, от которого шел запах благовоний для купания. На ступеньках пошатнулась и едва не упала — упала бы, если бы не две смуглокожие девушки одетые в полотенца, обернутые вокруг бодер. Они подхватили Санду сильными руками, и вместе с ней вошли в воду, оказавшуюся восхитительно горячей и ароматной.

Последующий час она помнила плохо. Ее терли, мыли, брили, массировали, проминая закостеневшие мышцы, растирали какими-то снадобьями, от которых тело горело, будто она стояла рядом с открытым пламенем. Потом снова мыли, и в конце — умастили благовониями, тонкими, и дорогими, привезенными с далекого южного материка.

После всех процедур, на нее надели восхитительное кружевное белье, а поверх — алое шелковое платье, облегающее стройную фигуру и очень шедшее к темным волосам. Одна из женщин перед этим отстригла ей подросшие волосы, а потом накрутила кудряшки, создав прическу, достойную королевы.

Затем все, кроме старшей слуги, по команде исчезли из комнаты, а старшая попросила Санду пройти за ней следом.

За дверью оказался длинный коридор, освещенный из небольших оконцев в стене по правой стороне. Идти пришлось недолго, через пять минут Санда стояла перед темной лакированной дверью, высотой в два ее роста.

Служанка сдержанно кашлянула, и пояснила:

— За этой дверью вас ждут, госпожа. Я удаляюсь, а если вам что-то понадобится — дерните за шнур сигнала. Я сразу приду. Женщина повернулась и ушла, а Санда осталась перед дверью, долго не решаясь ее толкнуть. Сердце девушки билось часто-часто, как птичка, которая бьется о прутья клетки в безнадежной попытке вырваться наружу.

Собрав в кулак всю волю, Санда решительно толкнула дверь, а переступив через порог, присмотрелась, и остолбенела…

Первая мысль — «Он изменился!»

Перед Сандой стоял высокий молодой мужчина, плечистый, сильный, с жестким, слегка надменным выражением лица. Его глаза изменились — насколько девушка помнила — а она помнила! — глаза когда-то были голубыми. Теперь — зеленые.

Мягкая куртка из неброской зеленой ткани облегала мощную, развитую грудь, а рука мужчины привычно лежала на эфесе меча — видимо всколыхнуло неожиданное появление Санды, и готовый ко всему человек на всякий случай приготовился к бою. Плотные брюки из такой же ткани, что и куртка, облегали мощные бедра длинных ног, прочно стоящих на земле, и казалось никакая сила не может свалить этого воина.

Через долю секунды на губах Неда появилась легкая улыбка, и надменное лицо сразу помолодело, превратилось в родное, до боли знакомое лицо юноши, с которым она когда-то связала свою жизнь. Когда-то… когда? Годы и годы назад, тысячелетия пролегли между той минутой, когда она проводила взглядом Нед, всходящего на трап десантного корабля, и нынешней. Теперь, они были другими людьми — и Нед другой, и она другая…

— Здравствуй, милая — Нед шагнул вперед, и Санда упала ему на грудь, почти потеряв сознание. Он подхватил девушку, поднял на руки и понес к большому кожаному дивану. Уложив на спину, подложил под голову бархатную подушку с рисунком невиданного крылатого зверя. Потом пошел к письменному столу, взял кувшин, и в хрустальную кружку полилась жидкость, остро запахло плодами янгара, сок из которого был так популярен в столице.

Санда его не очень любила — слишком сильный запах и терпкий вкус, но сейчас она приняла кружку и с жадностью выпила почти до дна. Все дни плена ей удавалось попить лишь затхлой воды.

— Как ты без меня? Как жила? — снова улыбнулся Нед, и сел рядом, взяв ее хрупкую руку в свои огромные ладони, поглаживая нежную кожу девушки.

— Плохо без тебя — сдавленно сказала Санда, и заплакала — тихо, беззвучно, будто на ее рыдания могли появиться враги и тогда весь тот ужас, что она испытала, начнется с начала.

— Не плачь. Все будет хорошо — Нед ободряюще полуприкрыл глаза, и Санда вдруг поверила — и ведь правда все будет хорошо! Нед рядом — а значит — все в порядке!

— Ты знаешь, они заставили меня выйти замуж за Хеверада — неожиданно для себя самой сказала Санда, ожидая чего угодно — крика, ругани, осуждающего взгляда, вопроса — «Как ты могла?!». Но услышала лишь простое:

— Я знаю, милая. Я все знаю. — И еще она услышала — Ты кушать хочешь? Там лепешки с мясом, пирожки, сок, и много всякой всячины. Довольно вкусно, да. Я пока тебя ждал — хорошенько пообедал, не утерпел. Поешь? Живот у Санды мерзко забурчал, она даже вздрогнула от неожиданности, потом рассмеялась сквозь слезы и попыталась встать. Нед протянул ей руку, помог подняться, потом приобнял и отвел к столу.

Только теперь Санда поняла, как она голодна. Девушка сметала все, до чего могла дотянуться, пока Нед не остановил:

— Отдохни пока. А то желудок будет болеть. Тебя что, не кормили? — его лицо стало хмурым, а глаза будто превратились в два красных уголька. Санда моргнула, снова посмотрела в глаза мужу — нет, показалось. Просто он был сильно рассержен.

— Кормили… но плохо. Невкусно и мало — призналась она. — Держали в какой-то темнице и никуда не выпускали. На цепи, как собаку держали. Мы скоро уедем? Мы же уедем отсюда?

Санда увидела, как тень коснулась лица Неда, он будто потух, осунулся, как если бы из него вынули стальной стержень, на который было нанизано могучее тело.

— Мне нужно тебе многое рассказать — медленно сказал Нед — все не так просто. Совсем не просто. В общем — слушай…

Нед говорил медленно, весомо, и его слова будто тяжелые гири впечатывались в мозг Санды.

Вначале она была в отчаянии — как, он меня, как вещь, отдает Хевераду?! Да как он смеет, предатель?!

Потом ее настроение сменилось на грусть и печаль — она так ждала Неда, она так верила в него, и вот — что получила. За что ей это все?

А затем Санда взяла себя в руки и начала обдумывать ситуацию с точки зрения логики — все-таки она была очень умной девочкой, а эти месяцы, проведенные под давлением людей чуждых ей, враждебных, пытающихся вертеть ей, как куклой, научили девушку тому, что не все так просто и однозначно. Главное — ей предоставляется выбор. А это уже кое-что. Или, вернее — все!

Рассказ Неда длился около часа. Нужно было вместить в него все, все, что возможно, все, что должна знать королева Замара, его любимая женщина.

Когда Нед закончил, Санда молча смотрела в пространство, будто спала с открытыми глазами. Нед не стал ее теребить, тоже замолчал, и так они просидели минут десять, пока девушка не вздохнула, и не сказала:

— Мне все ясно. Но ты все-таки скажи — у меня есть выбор?

— Выбор есть у всех — мрачно сказал Нед — у всех! Выбор есть у птицы — заботиться о своих детях, или нет. У зверей — делать то, что им хочется, или охотиться вместе, загоняя добычу, и так выжить. Выбор есть у солдата — сбежать с поля боя, или умереть, согласно контракта.

— То есть — ты намекаешь мне… нет — впрямую говоришь — что мой долг сделать так, как ты хочешь и взойти на трон, оставаясь женой Хеверада? А ты уедешь в неизвестность, и непонятно — вернешься, или нет?

— Мы свободны в своих решениях, если забыть о том, что нашу судьбу решают боги. Я не выбирал свою судьбу, хотя когда-то казалось, что это именно так и есть — я вершитель своей судьбы. И ты не выбирала. Иногда нужно поступить правильно, даже если все у тебя внутри протестует, все кричит — не хочу! Не буду!

— А если я все же наплюю на логику, наплюю на все — на трон, на Хеверада, на все проблемы и просто уеду с тобой? — ожесточенно сказала Санда, закусив губу — честное слово, мне плевать на них, и на всех — кроме тебя! Ты понимаешь это?

— Понимаю — грустно кивнул Нед — но… ты так не сделаешь, я знаю. Ты сделаешь так, как правильно. Я вернусь. Я всегда возвращаюсь, ты же знаешь. Через год или меньше. Или больше. Я вернусь и тебя заберу. Хеверад пальцем тебя не тронет! Он меня боится и уважает. Ему нужна власть, хотя ты сама нужна тоже. Но власть важнее.

— А ты не боишься, что за это время я могу влюбиться в Хеверада? Что я могу забыть тебя? Что в конце концов решу — этот мужчина, король, вполне ничего, заслуживает быть моим мужем. И когда ты приедешь — я тебе скажу — прости, Нед, я люблю другого. Ты слишком долго плавал, моряк…

— Чему быть, тому не миновать — помрачнел Нед — если любовь была такой хрупкой, что улетучилась, как только я исчез из виду — значит, этой любви не было вообще. И значит — так тому и быть. Это твой выбор. Он у тебя есть. И я его не заберу. Ты вольна ждать меня, или же забыть.

— Ты изменился — грустно сказала Санда, глядя в глаза любимого — когда-то ты бы умер, но не отдал меня никому на свете.

— Все мы меняемся. И ты изменилась. Стала еще красивее, женственнее, и… умнее. Завтра утром коронация — внезапно сказал Нед, меняя тему — при стечении народа, на площади у ратуши. Завтра ты станешь королевой.

— Уже завтра? — поразилась Санда. Ее высокий лоб наморщился, веки опустились, закрыв глаза, будто она прислушивалась к ощущениям внутри себя. Посидев несколько секунд, Санда широко открыла глаза и решительно сказала: — Тогда у нас есть остаток дня и вся ночь! И я хочу их провести с тобой. Ты упомянул, что замужняя королева должна будет подтвердить свой брак, не быть девственницей? Вот сегодня мы это и поправим.

— Поправим — слегка улыбнулся Нед — я хотел предложить тебе это сделать, но ты догадалась сама. А это — наш свадебный ужин. Может выпьешь вина?

— Нет. Я хочу чувствовать тебя, запомнить каждую секунду, что мы будем вместе. А вино заглушает ощущения. Я не буду его пить.

— Больно будет! Ты же опять девственница…

— И пусть! Я запомню эту боль, запомню каждый миг с тобой. А там… будь что будет. Я буду тебя ждать, чтобы не случилось. Вернись — пусть искалеченный, пусть больной — какой угодно — только вернись. И… иди ко мне!

Санда встала, потянула вверх платье, извиваясь, как змейка выскользнула из алой шкурки, потом сбросила с себя кружевное белье и осталась нагой, как в момент рождения. И теперь ей не было стыдно — а кого стесняться? Уж не Неда, конечно, который видел ее во всех видах и гладил, перебирал, ласкал все уголки ее тела. Санда шагнула и обняла Неда, крепко вжимаясь в его грудь, будто хотела прирасти навсегда…

Она вскрикнула от резкой боли, но лишь теснее вжалась в любимого мужчину, обхватив его руками и ногами, как лесная обезьянка охватывает свою мать, опору и защиту в этом жестоком мире.

Они любили, отдыхали, ели, пили, разговаривали, вспоминали, снова любили, немного поспали, совсем немного — и снова, снова любили друг друга, как в последний раз, как человек, прошедший через пустыню припадает к прозрачной воде ледяного источника и не может напиться…

Рассвет застал их разгоряченными, потными, тяжело дышащими, будто загнанные лошади.

Голова Санды лежала на плече Неда, девушка обняла своего любимого и так уснула, щекоча его кожу горячим дыханием. Нед не мог уснуть. Он перебирал и перебирал в памяти все, что было сделано, все, что предстояло, и спрашивал себя, снова и снова — неужели нет другого выхода? И отвечал — да, выход есть. Но правильный — этот.

Стук в дверь:

— Господин Черный! Пора! — голос слуги был почтителен и строг — вам приготовлена ванна, прошу пройти!

— Да, иду! — крикнул Нед, мгновенно очнувшись от грез полудремы.

Санда тоже проснулась, открыла глаза, потянулась, как кошка и поцеловав Неда в губы, тихо спросила:

— Что, все?

— Все, милая… все когда-то кончается — грустно улыбнулся Нед, осторожно выполз из-под закинутой на него ноги Санды и спустив ноги на пол, встал, делая движения для разминки. Санда наблюдала за ним, положив голову на ладонь руки, опертой на локоть, потом тихо сказала:

— Ты весь, весь в шрамах. Так не видно, а когда кожа покраснела — они и проявились. Ты такой красивый, такой могучий, такой желанный… иди ко мне! Быстрее, а то я сама на тебя наброшусь!

— Нам пора — попробовал возразить Нед, но Санда с демоническим смехом соскочила с постели и запрыгнула на него, охватив бедрами за талию, двумя руками взяв за спутанные волосы на затылке и глядя прямо в глаза:

— Последний раз. Самый последний. Вдруг, пока ты там путешествуешь, со мной что-то случится… ведь будешь жалеть потом, что отказал!

— Нечестный прием! — буркнул Нед внезапно осипшим голосом, подошел к постели и опрокинулся на Санду, застонавшую под его тяжестью…

Затем они мылись, укладывали волосы с помощью служанок, завтракали, а когда за ними пришел слуга, чтобы отвести в каминную залу, оба были готовы — Санда одета в белое платье из невероятно дорогой ткани, которую имели право носить только короли, Нед же оделся так, как обычно — куртка, облегающие брюки, мягкие полусапоги — ему не стоять на виду у всего города и не ждать, когда корону возложат на его голову. Он всегда предпочитал удобство красоте.

В зале собрались все — не было только Великого Атрока и ее приспешников. Генерал оделся в белоснежный мундир, под стать своей жене, на груди сверкали боевые и светские награды — Нед даже поразился, сколько их было. Они устилали мундир сверху донизу, и Нед с усмешкой подумал, что награды могут служить чем-то вроде брони — их и мечом не разрубить.

Хеверад увидел, куда смотрит Нед и развел руками:

— Положено! Что поделать! Самому смешно! — Приветствую, милая — голос Хеверада был ровным и благожелательным, а взгляд остановился на припухших от поцелуев губах «жены». Он непроизвольно вздохнул и помрачнел — если бы на месте Неда этой ночью был он! Но что поделаешь — все то, что сейчас происходит, они оговорили заранее, и генерал смирился, дав себе слово — подыщет любовницу похожую на Санду.

Увы — с возрастом приходят деньги, слава, власть. а вот молодость, молодость уходит. И наступает момент, когда ложась в постель с очередной красоткой ты невольно думаешь — за что она меня любит? Не за тугой ли кошелек с золотыми? Не за кольцо ли с камнем, которое подарил ей на прошлой неделе? И становится грустно — такому как Нед нет нужды покупать себе любовь. Она стелется ему под ноги, упрашивая — возьми, возьми меня! И молодой человек перешагивает через нее… Ничего, вспомнит когда-нибудь, когда станет таким, как Хеверад — богатым, известным, и… немолодым.

Генерал снова вздохнул, немного успокоился и подал руку жене:

— Присаживайся возле меня, дорогая. Пусть все видят, как мы любим друг друга! — голос Хеверада был доброжелательным и искренним, но Санда различила явственные нотки иронии в его голосе. Хеверад понял, что она догадалась, и легонько подмигнул: — Все нормально. Не беспокойся. Считай, что мы просто партнеры в торговой сделке. Все, что я скажу на людях, все, что буду делать — это для толпы. Вопрос, правда, слегка запоздалый — мы можем продемонстрировать жрецам, что ты стала настоящей женой в полном смысле слова?

— Можем — зарделась Санда — все в порядке.

— Это хорошо, когда все в порядке — грустно вздохнул генерал — тогда поехали на городскую площадь. Нас там ждут — народ с утра толпится. Им обещана раздача денег и большой пир. Одни траты! — вздохнул Хеверад и подав руку «жене» пошел к выходу.

Фанфары, ветер, солнце! Флаги хлопают на ветру, как кнуты извозчиков, люди вопят, тянутся к открытой повозке, в которой едет будущая королева. Возле девушки стоит большая плошка с серебряными монетами, время от времени Санда зачерпывает горсть и швыряет в толпу. Тут же вспыхивает побоище, люди давятся, пытаясь собрать укатившиеся кругляшки, дерутся, льется кровь, кричат стражники, древками копий расталкивая дерущихся. Санда морщится, а Хеверад успокаивающе похлопывает ее по руке:

— Ничего, ничего — так положено! Каждую коронацию гибнет не менее ста человек — в давке и драках. Это как жертва богам.

— Но это же… гадко! — пытается сопротивляться девушка, но «муж» лишь укоризненно мотает головой, и она смиряется, стараясь зачерпнуть побольше и бросать почаще — чтобы не было такой давки. — Щедрая! Да не оскудеет рука! — вопят красномордые, потные, возбужденные горожане, протягивая к повозке руки с широко расставленными пальцами, в мольбе: «Дай Дай! Дай!»

— Мудрая! Победительница! Великодушная! — тянутся, тянутся руки — жадные, загребущие, они кажутся огромными, как у великанов, длинными, как змеи и вот-вот вцепятся в глотку будущей королеве, в едином порыве: «Дай! Дай! Дай» Санда задохнулась, схватившись за горло, и Хеверад обеспокоенно посмотрел на нее:

— Что, что с тобой? — Затем оглянулся на толпу, нахмурился и шепнул — Потерпи. Все когда-то кончается. И это закончится. Это твой народ — смотри на него, запоминай, впитывай. Они все хотя лишь одного — чтобы им дали — много, и даром. Но это нормально. Все мы такие. Только они не боятся показывать себя такими, какие они есть, а мы пытаемся соблюсти приличия. А по сути — мы такие же жадные твари, только урвавшие больше, чем другие. Кинь им еще деньжонок, не забывай — получил много — дай немножко и подчиненным. И тогда они будут тебя любить и смотреть сквозь пальцы на твою придурь, не замечая очевидного…

Санда внимательно посмотрела на своего «мужа», и увидела — он искренен. И сейчас Хеверад раскрылся ей с другой стороны — это был настоящий правитель — умный, в меру циничный, в меру щедрый. Такой и должен быть настоящий король. А вот она… она чужая на этом празднике жизни.

Девушка вздохнула и начала отчаянно забрасывать в толпу горсти и горсти блестящего металла, пока пространство сбоку от повозки не превратилось в кишащее муравьями поле. Люди ползали на коленях, совали найденные монеты за щеку, вылавливая их из пыли, луж и лошадиного дерьма.

Сама церемония прошла быстро — жрецы храмов вначале провели претендентку на трон в храм Создателя — пришлось вновь пройти унизительную процедуру осмотра, дабы убедиться, что она настоящая жена своего мужа — это было нужно для Хеверада, иначе брак мог быть признан недействительным.

Жрица Селеры, вытирая руки белоснежным полотенцем, задумчиво подумала о том, что готова поклясться — жена Хеверада лишилась девственности только этой ночью. А еще — женщина наполнена ненормально большим количеством семени, что трудно ожидать от не очень-то молодого Хеверада — неужели они занимались этим всю ночь напролет, как если бы генерал был молодым жеребцом?

Впрочем — своих замечаний по этому поводу жрица никому не сообщила, благоразумно оставив их при себе, лишь сказала собранию жрецов, что: «Эта женщина суть жена своего мужа!» — и процедура коронации покатилась дальше, как по маслу. Претендентку на корону вывели на специальный помост, который сколотили за ночь и покрыли драгоценными коврами, затем жрец Создателя трижды грозно спросил у будущей королевы: «Отрицаешь ли ты темную сторону?!»

Конечно, она отрицала.

Потом трижды вопрос: «Любишь ли ты богов и Создателя нашего?!»

Ну конечно, она любит, просто обожает и бла бла бла.

И самый животрепещущий вопрос, показавшийся Санде совсем идиотским: «Будешь ли ты заботиться о Замаре?!»

«Нет, мать вашу!» — хотелось сказать ей — «не буду, а только стану валяться, жрать и пить, превращаясь в бочку с салом!»

Но так, конечно, она не сказала… и взошла на приготовленный для этого случая здоровенный позолоченный щит, символизирующий то, что Санда теперь щит государства. В руки ей дали какую-то палку, надо понимать для того, чтобы бить ей супостатов и тараканов — символ того, что королева гроза врагов.

Щит подняли вверх на своих плечах полдюжины могучих гвардейцев в золоченых латах — как и щит, на котором стоял Хеверад, придерживающий королеву за руку.

Корона, перед этим пристроенная на голову Санды, держалась с трудом и девушка все время боялась, что будет конфуз — эта неудобная штука запрыгает по ступенькам помоста прямо в толпу.

Вот будет драка за корону! — подумала она, и улыбнулась своим мыслям. Толпа восприняла это по своему, и отовсюду полетел радостный рев:

— Славься! Радость! Королева-радость!

Санда помахала толпе жезлом, от чего рев усилился и местами вспыхнули беспорядки — люди лезли друг на друга, чтобы рассмотреть все как следует. Не каждый год коронуется королева, да еще такая молодая и красивая. И щедрая.

— Читай! — шепнул Хеверад, держа Санду за руку — сейчас самое главное! Эй вы, подсказывайте ей!

— Мои добрые подданные! — начала Санда, прислушиваясь к четкому голосу позади себя, который подсказывал ей то, что нужно было говорить. Толпа стихла, и над площадью было слышно лишь посвистывание птиц, гоняющихся за полчищами мух, устроивших пир на растоптанном конском и ослином дерьме, да где-то далеко перекликались на городской стене солдаты, из трех слов которых два были матерными. Но это никак не нарушало торжественность момента, и люди затаив дыхание ждали, что же скажет новая королева!

— Обращаюсь к вам, мои верноподданные в этот тяжелый, трудный для Замара час!

Толпа зашумела, вздохнув, как единый организм, и снова затихла.

— Дворец короля занят наглым бандитом, именующем себя Жордаром, и мы не можем сейчас войти туда, как подобает королеве и королю! Этот Жордар, разбойник, негодяй, растлитель детей и трупоед (Это уж они перебрали — пробормотал Хеверад), посланец тьмы и демон в человеческом обличье, захватил уважаемого вельможу Гирсоса Амунского, и держит его взаперти, действуя, якобы, от его имени! Несчастный наш родственник страдает в лапах негодяя, и по имеющейся информации уже утерял человеческий облик, превратившись в хранилище демона, выпивающего его душу! Толпа заревела, от страха заплакали дети, а их матери заохали, прижимая к себе драгоценных отпрысков.

Хеверад же крякнул и не разжимая зубов сказал в пространство:

— Эк их расперло! Мазису накурились, что ли, когда сочиняли? Я только спьяну могу такое ляпнуть, и то… подумаю.

— Я обещаю вам, мои верные подданные, что я сделаю все, чтобы освободить несчастного Гирсоса Амунского, или хотя бы — его душу!

— А вот это правильно — прокомментировал Хеверад — нахрена нам его тело? Выпустить на волю душу, и пусть себе летит питаться демонским дерьмом! Санда чуть не фыркнула, и укоризненно посмотрела на короля. Он весело покосился на «жену» и шепнул:

— Не буду, прости. Уж больно веселый доклад составили эти пьяницы, мои советники!

— Те, кто поддержит злокозненного Жордара, угнетателя несчастного Гирсоса Амунского — суть враг короны и будет уничтожен так же, как и злобный Жордар, порождение Преисподней!

— Славься! Победительница! Санда-победительница! — заревела толпа, разгоряченная, ожидающая дармовой выпивки и денег.

— Теперь я вам скажу о наших соседях, злокозненных, жаждающих нашей земли, угоняющих в рабство наших людей… — продолжила Санда, когда по ее жесту толпа стихла ловя каждое слово живого божества, наместницы богов в этом мире. Доклад об отношениях с соседями, о мире и войне, о людях королевства продолжался еще минут десять, и закончила Санда словами:

— Я сделаю все, чтобы вы были сыты, одеты, обуты и счастливы! Толпа завыла, падая на колени и протягивая руки в сторону королевы, и никто не вспомнил, что каждый король или королева, всходя на трон заканчивали свое послание народу именно этими словами — такова традиция.

Люди бесновались — они искренне любили свою королеву, искренне хотели порвать всех, кто мешает ей жить, и это власть над толпой опьяняла, как крепкая настойка. И лишь одна мысль омрачала радость — если бы вместо Хеверада сейчас на щите стоял бы Нед… Но что есть, то есть.

У девушки в духе колыхнулось странное чувство и мелькнула мысль: «Это и есть власть? В этом есть что-то… приятное. Они повинуются мне, как будто я богиня!»

Санда попробовала поискать в толпе Неда, но не нашла, погрустнела и слегка осунулась.

Хеверад заметил это, понял, и успокаивающее сказал:

— Он тут. Охраняет тебя. Ты его не видишь — значит и враги не видят. Но он тут, будь спокойна.

А Нед в это время стоял позади и чуть сбоку, незаметный в тени помоста, смотрел, как чужой мужчина держит за руку его любимую женщину, его жену, одновременно обшаривая взглядом ряды горожан, чтобы успеть выскочить навстречу опасности, и думал о том, что судьба несправедлива и жестока.