— Мне кажется, мы должны поздравить вас с тем, что вам удалось исправить вред, нанесенный Эндеру вами же.

— Сэр, при всем уважении к вам, я обязан указать, что никакого вреда нанесено не было.

— О, тем лучше, значит, мне вообще не надо вас поздравлять. Надеюсь, вам понятно, что ваш статус здесь — статус наблюдателя.

— Я надеюсь, что он не исключает права давать советы, основанные на опыте многолетнего общения с этими детьми?

— Командная школа тоже работает с детьми много лет.

— Осмелюсь сказать, сэр, что Командная школа работает уже с подростками. С амбициозными, полными энергии и готовыми к конкуренции тинэйджерами. Кроме того, у нас есть " очень ценные материалы по каждому ребенку именно из этой группы, и я знаю о них такие вещи, которые должны быть учтены.

— Эти сведения вы должны были отразить в ваших докладах.

— Они там есть. Но при всем уважении к вам, я должен выразить сомнение в том, что у вас есть люди, которые так изучили эти доклады, что нужные детали сами придут им в голову как раз в то время, когда нам они будут насущно необходимы.

— Я буду к вам обращаться за советами, полковник Графф.

И перестаньте уверять меня в вашем уважении, ибо на самом деле вы чуть не в лицо сообщаете мне, что считаете меня почти идиотом.

— Я полагаю, что бессрочный отпуск был избран как орудие моего исправления. Вот я и пытаюсь доказать вам, что я действительно исправился.

— Есть ли какие-либо детали, касающиеся этих детей, которые пришли вам на ум именно в данную минуту?

— Есть одна, очень важная, сэр. Поскольку очень многое зависит от того, что известно Эндеру и что ему не известно, важно, чтоб он был изолирован, от остальных детей. Во время тренировок он, разумеется, может присутствовать, но ни при каких обстоятельствах вы не должны разрешать им свободно беседовать или делиться информацией.

— Это еще почему?

— Потому, что если Боб узнает об ансибле, он сразу поймет смысл всей нашей ситуации. Правда, он и без этого может все понять. Вы даже представить себе не можете, насколько трудно утаить от него информацию. Эндер куда более доверчив, но он не сможет выполнить свое предназначение, если не будет знать об ансибле. Понимаете, они ни на минуту не должны свободно общаться друг с другом. Даже разговоров на эту тему вести нельзя.

— В таком случае Боб не сможет выполнить роль дублера и помощника Эндера, так как это предусматривает знание об ансибле.

— Тогда это уже не будет иметь значения.

— Но именно вы являетесь автором предположения, что только ребенок…

— Сэр, к Бобу это не относится.

— Потому что…

— Потому что он не человек.

— Полковник Графф, я от вас чертовски устал.

Полет до Командной школы длился четыре месяца. Все это время ребят продолжали обучать, да так усиленно, что на борту стремительно несущегося космического крейсера они успели получить представления о математических основах выбора цели, баллистике, определении типа взрывчатых материалов и вообще всего, относящегося к вооружению. Кроме того, из них вновь попытались составить настоящую команду. Вскоре стало совершенно очевидно, что самым лучшим учеником в этой команде является Боб. Он все усваивал мгновенно, и вскоре все остальные стали обращаться к нему за объяснением тех вопросов, в которых им сразу разобраться не удалось. И если в предыдущем полете Боб имел самый низкий статус, чуть ли не чужака, то теперь он тоже был одинок, но уже потому, что его статус стал неимоверно высок.

Боб попытался справиться с этой новой ситуацией, потому что в дальнейшем ему предстояло действовать как члену команды, а не как ментору или эксперту. Теперь стало необходимо проводить с остальными все свободные часы, отдыхать вместе с ними, шутить, смеяться над всякими байками, касающимися жизни Боевой школы. И даже того, что было до их поступления в школу.

Ибо теперь табу, наложенное школой на разговоры о доме, было снято. Все с радостью вспоминали своих родителей, которые теперь превратились в полузабытые фигуры, но все еще продолжали играть в жизни детей важную роль.

Тот факт, что у Боба не было родителей, вызвал к нему Особое отношение, но он ухватился за возможность рассказать о своих детских воспоминаниях. О том, как прятался в туалетном бачке. О стороже-испанце, который взял его к себе. О том, как умирал с голоду на улицах и выжидал момента удачи.

Как изложил Недотепе план разборки с хулиганами. Как наблюдал за Ахиллом, как восхищался им, как боялся его, когда тот создавал свою маленькую «семью». О том, как Ахилл сначала вытеснил Недотепу, а потом убил ее. Когда он рассказывал, как нашел ее труп, плавающий в воде, многие плакали от жалости.

Сильнее всего рыдала Петра.

Естественно, что она, стыдясь своей эмоциональности, выбежала и скрылась в привычном уюте казармы. Возникла редкая возможность поговорить с ней наедине. И Боб ею воспользовался, вскоре последовав за Петрой.

— Боб, я не хочу сейчас разговаривать.

— А я хочу, — сказал Боб. — Есть кое-что, что нам нужно выяснить. Ради интересов всей нашей команды.

— Да разве мы единая команда?

— Петра, ты узнала о моем самом постыдном поступке за всю жизнь. Ахилл был опасен, а я ушел и оставил Недотепу с ним наедине. И из-за этого она погибла. Это воспоминание жжет меня, я помню о нем всегда. Каждый раз, когда мне хорошо, я вспоминаю Недотепу, вспоминаю, что обязан ей жизнью, вспоминаю, что не сумел ее спасти. И каждый раз, когда я привязываюсь к кому-то, я боюсь, что предам их так же, как предал Недотепу.

— Зачем ты говоришь мне это, Боб?

— Потому что ты предала Эндера, и мне кажется, что это тебя гложет.

В ее глазах полыхнул гнев.

— Ничего подобного не было! И грызет это тебя, а вовсе не меня.

— Петра, независимо от того, признаешься ты себе в этом или нет, когда ты пыталась задержать Эндера в тот вечер в коридоре, не могло быть, чтобы ты не понимала, что делаешь.

Я видел тебя в бою. У тебя острый ум, ты замечаешь все. В ближайшем будущем ты станешь лучшим командиром-тактиком в нашей команде. Абсолютно невозможно, чтобы ты не видела, что коридор кишит шпаной Бонзо, намеревающейся избить Эндера до полусмерти. И что делаешь ты? Пытаешься остановить его, оторвать от солдат его армии.

— И ты меня остановил, — сказала Петра. — А теперь судишь, что ли?

— Я должен знать, почему ты это сделала.

— А я тебе, карлик, ничего не должна!

— Петра, когда-нибудь нам придется драться бок о бок.

Мы должны доверять друг другу. Я не доверяю тебе, потому что не знаю, зачем ты так поступила. А ты не веришь мне, так как я не доверяю тебе.

— Господи, какую же паучью сеть мы сплели…

— Не понимаю, что ты этим хочешь сказать?

— Так говаривал мой отец. О, какую паучью сеть мы сплели в ту минуту, когда попытались впервые обмануть друг друга.

— Точно. Вот и давай расплетем ее.

— Нет, это ты плетешь ее для меня! Боб, ты знаешь вещи, о которых не говоришь другим. Думаешь, я этого не вижу? Ты хочешь восстановить мое доверие к тебе, но сам не говоришь мне то, что нужно для этого.

— Я открыл тебе свою душу.

— Ты рассказал мне лишь о своих чувствах, — ответила она презрительно. — Отлично! Приятно знать, что они у тебя есть или даже хотя бы думать, что ты считаешь нужным заставить других верить, что у тебя есть чувства. Кто знает, что верно — первое или второе! Но ты ни разу не сказал нам, черт бы тебя побрал, что происходит здесь на самом деле? Мы думаем, тебе это известно.

— У меня есть только догадки.

— Учителя сообщали тебе в Боевой школе такие вещи, о которых мы и представления не имели. Ты знал, как зовут каждого слушателя в школе, ты вообще знал массу вещей про нас. Про всех. Ты знал даже то, что тебя никак не касалось.

Боб просто онемел, когда увидел, что его доступ к источникам специальной информации был хорошо известен Петре.

Может, он допустил какую-то оплошность? Или она исключительно наблюдательна?

— Я взломал их файлы с личным составом школы.

— И они тебя не поймали?

— Думаю, они знали. С самого начала. А уж потом — без сомнения. — Боб рассказал Петре, как он составлял список армии Драконов.

Петра резко повернулась и, обращаясь к потолку, воскликнула:

— Ты подобрал их? Все эти отбросы из других армий, всех недоносков-новичков? Их выбрал ты?

— Кто-то же должен был это сделать. А учителя в этом деле не петрили.

— Значит, Эндер получил лучших? Он не сделал их лучшими, они уже были такими?

— Лучшими из тех, кто не был в составе других армий. Я — единственный из новичков, попавших в Драконы, вошел в состав нашей группы. Ты, Шен, Динк, Алаи, Карн не были в Драконах, но явно принадлежите к числу лучших. Драконы выигрывали сражения не только потому, что были хороши сами по себе, но и потому, что Эндер знал, что с ними делать.

— Тот уголок вселенной, в котором я живу, перевернулся вверх дном!

— Петра, то, что я тебе рассказал, — это бартерная сделка.

— Вот как?

— Объясни, почему ты стала Иудой тогда — в Боевой школе.

— Да я и была Иудой, — ответила ему Петра. — Как тебе такое объяснение?

Бобу стало тошно.

— Как ты только можешь сказать такое! Стыда у тебя нет!

— Ты уж совсем сдурел! — ответила Петра. — Я делала то же самое, что делал ты. Старалась спасти жизнь Эндера. Я знала, что Эндер тренировался для рукопашной схватки, а вся эта шпана — нет. Я тоже тренировалась. Бонзо довел свое хулиганье до белого каления, но дело в том, что они и Бонзо не слишком-то любили. А он все продолжал натравливать их на Эндера. Поэтому, думала я, если их разогреть еще немножко, то они бросятся на Эндера прямо там — в коридоре, где было полно и Драконов, и солдат из других армий, которые, конечно, встали бы на защиту Эндера. Места там мало, и до Эндера Добралось бы всего несколько душ, так что он отделался бы всего лишь синяками да разбитым носом. А из боя вышел бы с честью. Ну а подонки тоже получили бы свое удовольствие.

Все расчеты Бонзо пошли бы коту под хвост и он опять оказался бы в полном одиночестве. А Эндеру больше ничто уже не угрожало бы.

— Знаешь, ты, пожалуй, уж очень полагалась на свое умение работать кулаками.

— И на умение Эндера. Мы оба были хорошо подготовлены и находились в отличной форме. Я знаю, что Эндер без слов понимал, что я делаю, и единственная причина, по которой он отказался от этого плана, — это ты.

— Я?

— Он же видел, что ты суешь свой нос повсюду! А тебе бы они тут же проломили башку, это уж точно. Поэтому он решил избежать побоища в коридоре. А это значит, что он из-за тебя на следующий день вляпался в действительно опасную схватку. Эндер был один, и некому было его поддержать или защитить его спину.

— Но тогда почему ты этого раньше не объяснила?

— Потому что ты был единственным, кроме Эндера, кто видел в коридоре, что я что-то затеваю, а мне на твое мнение было глубоко наплевать тогда, да и сейчас оно меня не слишком-то колышет.

— Это был жутко дурацкий план, — сказал Боб.

— Уж получше твоего, — парировала Петра.

— Ладно, как я полагаю, нам уж никогда не узнать, насколько дурацким был твой план. Зато знаем точно, что мой попал в яблочко.

Петра послала ему короткую, но не слишком доброжелательную улыбку.

— Ну и что с того? Теперь ты снова будешь мне доверять? И мы вернемся к нашей былой нежной дружбе, которая связывала нас так крепко?

— Знаешь что, Петра? Вся твоя враждебность меня нисколько не задевает. По сути дела, ты зря расходуешь на меня силы. Ведь я все равно действительно твой самый верный друг в сравнении с прочими.

— Да неужто?

— Да, честно. Потому что я единственный из наших ребят, кто согласился бы быть под командованием девчонки.

Она помолчала, глядя на него ничего не выражающим взглядом.

— Знаешь, я давно уже бросила переживать из-за того, что я девчонка.

— А мальчишки — нет. И ты это знаешь. Ты знаешь, что их до сих пор беспокоит, что ты не одна из них. Они, конечно относятся к тебе по-дружески, особенно Динк, и ты им даже нравишься. И в то же время… Сколько девчонок было в Боевой школе? Около дюжины? И ни одна из них, кроме тебя, не стала первоклассным солдатом. Они не принимают тебя всерьез.

— А Эндер принимает, — сказала Петра.

— И я — тоже. Кстати, все ребята знают о том, что произошло в коридоре. Но знаешь ли ты, почему никто из них не завел с тобой такого разговора?

— Почему?

— Потому что считают тебя дурой, которая не понимает, как близко подвела Эндера к тому, чтобы его каблуками вбили в палубу. Я единственный, кто настолько уважает тебя, чтобы поверить — ты никогда не совершила бы такую глупость случайно.

— Думаешь, я должна чувствовать себя польщенной?

— Я думаю, ты должна перестать рассматривать меня как врага. Ты в этой группе почти такой же аутсайдер, как и я. И когда дело дойдет до настоящего сражения, надо чтобы хоть кто-то относился к тебе так же серьезно, как ты сама относишься к себе.

— Нечего раздавать мне подарки!

— Ладно, ухожу.

— И самое времечко.

— А когда ты вдумаешься как следует, когда поймешь, что я прав, тебе не надо будет извиняться. Ты плакала над судьбой Недотепы, и этого достаточно, чтобы сделать нас друзьями. Ты будешь доверять мне, а я тебе, вот и все.

Петра начала было что-то говорить, но Боб уже вышел и не разобрал ее слов. Так уж Петра устроена — всегда действует круто. Для Боба это все не имело значения. Он знал, что они сказали друг другу все, что надо было сказать.

Командная школа находилась при штабе Флота, а ее местонахождение было одним из наиболее охраняемых секретов.

Единственным способом узнать его было прикомандирование к Штабу, но очень немногим людям, которым это выпало на Долю, удалось вернуться на Землю.

Перед самым прибытием туда ребят кратко проинструктировали. Штаб Флота располагался на блуждающем астероиде Эрос. Когда они подошли поближе к нему, оказалось, что Штаб находится внутри астероида. На поверхности не было видно ничего, кроме небольшого дока. Они перешли на мини-шаттл и совершили на нем пятиминутный полет к поверхности небесного тела. Там мини-шаттл скользнул внутрь, как им показалось, естественной пещеры. Откуда-то возникла какая-то огромная змеевидная труба, которая обволокла шаттл и полностью изолировала его. При нулевой силе тяжести ребята вылезли из шаттла, чем-то похожего на школьный автобус.

Воздушный поток всосал их, подобно огромному пылесосу, прямо во чрево Эроса.

Боб сразу понял, что это место создано не человеческими руками. Туннели были слишком низки, так что их потолки пришлось в дальнейшем приподнять. Нижняя часть стен была совершенно гладкая, тогда как верхние полметра носили следы человеческих орудий. Надо думать, авторами постройки являлись жукеры, еще в те времена, когда они готовили Второе Вторжение. То, что было тогда их передовой базой, теперь стало центром Международного Космического Флота. Боб попытался представить себе битву, разгоревшуюся из-за этого астероида. Жукеры кишели в туннелях, наша пехота рвалась вперед, используя взрывчатку, чтобы сжечь коварного врага.

Полыхали яркие вспышки света. А потом производили зачистку — трупы жукеров вытаскивали из туннелей, которые затем превращались в жилье для людей.

Вот откуда пошли наши новейшие технологии, думал Боб.

У жукеров были машины, изменявшие силу тяжести. Мы узнали, как они работают, построили собственные, установили их в Боевой школе и там, где в них была нужда. Но МКФ не сообщал о них. Люди испугались бы, знай они, какими высокими технологиями располагают жукеры.

А что еще мы узнали от них?

Боб заметил, что и другие ребята пригибаются, проходя туннелями жукеров. Комната, в которую они попали, имела в высоту около двух метров. Ни один из ребят, конечно, не был такого роста, но все равно людям тут было как-то некомфортно. Все время казалось, что потолок туннелей, хотя он и был поднят, того и гляди рухнет им на голову. Конечно, раньше — до того, как туннели были углублены, — было еще хуже. Вот Эндеру тут было бы интересно. Конечно, он тоже ненавидел бы эту обстановку, так как был человеком. Однако это место дало бы ему пищу для изучения психологии жукеров, что его очень интересовало. Конечно, понять разум инопланетных существ невозможно. Но здесь был шанс хотя бы попытаться это сделать.

Ребят разместили в двух комнатах. Петра получила крошечную отдельную каморку. Помещения были еще более голыми, чем в Боевой школе, и всех непрерывно преследовал холод камня, в который они были замурованы. На Земле камень был прочным. А в космосе он почему-то ощущался как нечто пористое. Внутри камня было множество пузырьковых пустот, и Бобу все время казалось, что через них воздух постепенно вытекает наружу. Воздух вытекает, а на его место вползает космический холод и что-то еще — может, личинки жукеров, которые прокладывают себе ходы в камне, как земляные черви в грунте, а потом вдруг вылезут из пузырьковых пустот ночью, когда в комнате темно, и поползут по лбу, читая мысли и…

Боб проснулся, тяжело дыша, крепко прижимая ко лбу ладонь. Он был так напуган, что не мог рукой пошевелить.

Неужели что-то и в самом деле проползло по нему?

Ладонь оказалась пуста.

Хотелось снова уснуть, но побудка была уже так близка, что не стоило надеяться на сон. Боб лежал, думая о разном.

Конечно, жуткий сон о личинках жукеров — просто кошмар.

Не было у них шансов остаться в живых. Но что-то будило в нем чувство страха. Что-то беспокоило его, но догадаться, что это такое, Боб никак не мог.

Почему— то припомнился разговор с одним из местных техников, который обслуживал имитаторы. Что-то случилось, с имитатором Боба во время тренировки, и внезапно маленькие световые пятнышки, обозначающие корабли, летящие в трехмерном пространстве, вышли из-под его контроля. К удивлению Боба, они не вернулись на те места, где им был отдан предыдущий приказ. Вместо этого они начали сходиться, расходиться и даже менять цвет, как будто перешли под чей-то чужой контроль.

Когда пришел техник и заменил перегоревший чип, Боб спросил его, почему корабли не остановились или просто не стали дрейфовать куда-то? Техник ответил:

— Это часть имитации. Ведь здесь имитируются действия капитанов или пилотов кораблей. Адмирал, отдающий им приказ, — это ты, но в каждом корабле присутствует имитация капитана и пилота. Когда твой контакт с ними прерывается, они начинают действовать самостоятельно, как действовали бы реальные люди, если бы потеряли контакт со своим командованием. Сечешь?

— Мне это представляется излишним усложнением игры.

— Слушай, мы на работу над этими имитаторами угробили чертову прорву времени, — сказал техник. — Они точно воспроизводят боевую обстановку.

— За исключением, — сказал Боб, — временного лага.

Техник тупо посмотрел на Боба, будто не понимая, что он говорит.

— Ага, правильно! Временной лаг!

А он тут просто был ни к чему. Вот этот непонимающий взгляд и встревожил Боба. Эти имитаторы были почти совершенны. Они имитировали сражения с максимальной точностью, но тем не менее почему-то не учитывали временного лага, который был присущ связи, работавшей со скоростью света.

Расстояния, которые имитировались, были достаточно велики, чтобы разница во времени между отдачей приказа и его получением составляла несколько секунд. Здесь же связь принималась как мгновенная. А когда Боб задал тот же вопрос учителю, который обучал их основам работы с имитаторами, тот отмахнулся от него:

— Это всего лишь имитация. У вас еще будет возможность привыкнуть к временному лагу, когда начнутся тренировки в натуре.

Уже тогда это показалось Бобу примером тупого военного мышления, но теперь он почувствовал глубоко спрятанную ложь. Если в программе были запрограммированы даже реакции пилотов и капитанов на случай утери связи, то и временной лаг в ней должен был обязательно присутствовать. Причина, по которой эти корабли имитировались с немедленной реакцией на приказ, заключалась в том, что такая имитация военных действий точно соответствовала реальности.

Лежа в темной казарме, Боб сделал окончательный вывод. Если подумать хорошенько, то этот вывод сам напрашивался. Контроль над гравитацией был не единственной новинкой, позаимствованной у жукеров. Другой новинкой была связь быстрее скорости света. Это был полный секрет для жителей Земли, но их корабли могли общаться друг с другом мгновенно.

А если могут корабли, то почему не может Штаб флота на Эросе? Какова же дальность такого рода связи? Может быть, расстояние вообще не играет роли? Или эта связь просто быстрее света, и на каких-то огромных расстояниях у нее появляется свой временной лаг?

Ум Боба метался между этими возможностями и теми последствиями, которые из них вытекают. Наши патрульные корабли могут сообщать о приближении врага задолго до того, как его корабли появятся вблизи Земли. Они, надо думать, за многие годы могут предупредить о силах врага и об их скорости. Вот почему учителя стали так торопиться с нашим обучением — они давным-давно знали о начале Третьего Вторжения.

И сразу пришла другая мысль: если это новая связь не зависит от дальности, тогда мы можем разговаривать даже с нашим атакующим флотом, который послан против планеты муравьеподобных сразу после окончания Второго Вторжения. Если наши звездолеты шли со скоростью, близкой к скорости света, относительный временной дифференциал, конечно, затрудняет связь, но уж если превращать чудеса в быль, то и эта трудность вполне разрешима. Тогда нам результат нападения на планету жукеров станет известен спустя несколько мгновений после завершения самой операции. А если эта связь такая мощная, то при наличии многих несущих частот Штаб мог бы наблюдать за ходом сражения и даже ввести его в имитаторы…

Имитация битвы… Каждый корабль экспедиционного корпуса непрерывно подает сигналы о своем местонахождении.

Мы получаем эти данные, вводим их в компьютер…, и что из этого получаем? Ту самую имитацию, с которой имеем дело, когда тренируемся.

Мы тренируемся командовать кораблями, которые находятся не вблизи Солнечной системы, а во многих световых годах от нее! Посланы в рейд капитаны и пилоты, а адмиралы, которые будут ими командовать, — они здесь! Их отбирали в течение нескольких поколений. Они — это мы!

Это озарение поразило Боба как молния. Он сам не осмеливался поверить в такую возможность, хотя в ней было куда больше смысла, нежели в других, куда более реалистических сценариях. Во-первых, прекрасно объяснялось то, что они тренировались с кораблями устарелых моделей. Флот, которым им предстояло командовать, был построен много лет назад, когда эти модели были новенькими и самыми лучшими.

Нас тащили через Боевую школу и Тактическую не потому, что флот жукеров приближался к Солнечной системе. Нас торопили, так как наш флот приближался к миру жукеров.

Все так, как сказал Николай: нельзя вычеркивать невозможное, потому что неизвестно, какие именно наши предположения о том, что возможно в глубинах вселенной, окажутся совершеннейшей чушью. Боб не мог додуматься до этого, самого рационального, объяснения только потому, что был зашорен представлением, будто скорость света лимитирует и скорость движения кораблей, и скорость связи. Но стоило приподнять лишь уголок покрова тайны, и Боб смог открыть ум новым идеям. Теперь он проник в тайное тайных.

Когда— нибудь во время тренировки, да в общем-то в любую минуту, без всякого предупреждения о том, что происходит, кто-то повернет переключатель и окажется, что мы командуем реальными кораблями в реальном сражении. А мы будем думать, что это игра, хотя на самом деле будем в самом центре смерти и огня.

Нам не говорят об этом, потому что мы еще дети. Они предполагают, что мы не сумеем справиться со своей натурой, если будем знать, что наши решения ведут к смерти людей и к колоссальным разрушениям. И что когда мы теряем свой корабль, гибнут вполне реальные люди. Они держат все в секрете, чтобы защитить нас от наших же переживаний.

Кроме меня. Потому что я знаю.

Вся тяжесть этого знания рухнула на его плечи, и он ощутил, что ему не хватает воздуха. Теперь я знаю. Как это может отразиться на моей игре? Этого я не должен допустить. Я и без того играю на пределе своих возможностей. Я не могу играть ни быстрее, ни решительнее. Зато хуже — могу. Могу замешкаться. Могу отвлечься. Благодаря этим тренировкам мы знаем, что победа зависит от того, насколько ты способен забыть обо всем, кроме того, что ты делаешь в данный момент. Ты должен держать в памяти одновременно все свои корабли. Только тот корабль, который не нужен в данную минуту, может быть вытеснен из памяти. Но если думаешь о мертвых, о разорванных телах, о людях, у которых ледяной космос высасывает из легких последний глоток воздуха, разве можно продолжать игру, зная, чем она является в действительности?

Учителя правы, скрывая от нас правду. И если они узнают, что мне она известна, меня снимут с игры.

Значит, придется пойти на подлог.

Нет, мне следует потерять веру в то, что я же придумал. Я должен забыть о правде. Это не правда! Правда — это то, что нам говорили учителя. Имитация игнорирует скорость света в проблеме связи. Нас тренируют на старых судах, так как новые заняты или их нельзя сейчас получить для таких маловажных дел. Сражения, к которым нас готовят, будут с муравьеподобными, которые угрожают вторгнуться в нашу Солнечную систему. Мне приснился кошмарный сон. Ничто не может быть быстрее скорости света. Информация никогда не сможет передаваться быстрее.

Кроме того, если мы действительно послали флот вторжения к планете жукеров очень давно, то он не нуждается в маленьких ребятишках, чтобы им командовать. С этим флотом пошел сам Мейзер Ракхейм, без него тот флот не спустили бы со стапелей. Мейзер Ракхейм все еще жив благодаря релятивистским изменениям во времени при полете на скоростях, близких к световым. Для них, возможно, прошло всего несколько лет. И он готов к бою. Мы для этого не нужны.

Вот и дыхание наладилось. Успокоилось сердцебиение.

Нельзя давать такую свободу своей фантазии. Какой стыд, если бы кто-то узнал, какая идиотская гипотеза приснилась мне во сне! Никому и никогда не скажу об этом. Игра — это всего лишь игра.

По интеркому раздался сигнал побудки. Боб выскочил из койки — на этот раз она у него была нижняя — и совершенно спокойно присоединился к Бешеному Тому и Горячему Супчику, пока Муха Моло разводил свою утреннюю бодягу, а Алаи молился. Потом Боб отправился в столовую, где съел обычную порцию. Все как обычно. Даже в том, что его желудок не сработал в обычное время, не было ничего странного. Правда, целый день у Боба почему-то бурчало в животе, а потом его даже стошнило. Чего не бывает с недосыпа?

Подошли к концу три месяца, проведенные на Эросе. Изменился характер работы на имитаторах. Как и раньше, под контролем ребят находились все корабли, но теперь некоторым из них команды отдавались голосом, хотя приказы дублировались и с помощью клавиатур.

— Это чтобы приблизиться к боевым условиям, — сказал Руководитель.

— В бою, — сказал Алаи, — мы должны знать офицеров" которым отдаем команды.

— Это имело бы значение в том случае, если бы вы зависели от них в получении информации, но вы от них в этом не зависите. Вся необходимая вам информация подается прямо в имитационную машину и возникает на дисплее. Поэтому вы передаете приказы голосом, а также клавиатурой. Примите за данное, что вашим приказам повинуются. Ваши учителя будут следить за приказами, которые вы отдаете, чтобы научить вас быть немногословными и решать мгновенно. Вам придется также овладеть техникой переключения аппаратуры при разговоре между вами и капитанами ваших кораблей. Это просто, вы скоро разберетесь. Говоря друг с другом, вы поворачиваете головы вправо или влево, в зависимости от положения того, к кому вы обращаетесь. Но когда ваше лицо обращено к дисплею, ваш голос донесется до того корабля или флотилии, чей шифр вы набрали на клавиатуре. А чтобы адресоваться ко всем своим кораблям сразу, надо выдвинуть подбородок вперед. Вот так, как я вам показываю.

— А что произойдет, если мы задерем головы вверх? — спросил Шен.

Алаи вмешался раньше, чем преподаватель успел ответить:

— Ты будешь разговаривать с самим Богом.

Когда смех утих, преподаватель сказал:

— Ты почти прав, Алаи. Если ты поднимешь подбородок, то будешь говорить со своим командующим.

Несколько голосов сказали почти хором:

— С нашим командующим?

— Ну не думаете же вы, что мы тренируем вас всех сразу на должность самого высокого ранга, верно? Нет, нет. Вот сейчас я назначу наугад кого-нибудь из вас командующим, чтобы попрактиковаться. Ну-ка…, вот ты, малыш. Боб!

— Вы предлагаете мне быть командующим?

— Для практики. Или ты недостаточно компетентен? Или остальные не захотят тебе подчиняться?

Остальные ответили с некоторым оттенком недовольства, что Боб, конечно, компетентен и что они, разумеется, пойдут за ним.

— Но в то же время Боб не выиграл ни одного сражения в бытность его командующим армией Кроликов, — буркнул Муха Моло.

— Вот и прекрасно. Значит, вам придется возложить на себя бремя и заставить малыша выиграть, несмотря на отсутствие у него стремления к победе.

Вот так и получилось, что Боб вступил в обязанности командующего над десятью ребятами из Боевой школы. Это вызвало возбуждение, так как ни он, ни остальные ни минуты не сомневались, что выбор преподавателя не был случайным. Все знали — на имитаторах Бобу нет равных. Петра как-то сказала ему после очередной тренировки:

— Черт тебя побери, Боб, мне кажется, у тебя в башке есть карта со всеми данными, так что ты можешь играть, закрыв глаза.

Это была почти правда. Ему не надо было вглядываться в дисплей, чтобы знать, кто и где находится. Он все держал в голове.

Им потребовалось два дня, чтобы сгладить все углы. Они принимали приказы от Боба, а затем голосом передавали их своим собственным капитанам, одновременно подтверждая их клавиатурой. Сначала ошибок было изрядно, головы поворачивались не туда, куда надо, вопросы, ответы, приказы направлялись не тем, кому предназначались. Но вскоре все стало делаться почти инстинктивно.

Потом Боб настоял, чтобы другие ребята тоже по очереди изображали бы командующего. Он сказал:

— Мне тоже нужно выполнять приказы, как и другим, а также научиться поворачивать голову вверх и вбок, чтобы разговаривать.

Учитель согласился, и Боб за день изучил всю эту технику не хуже других.

То, что другие ребята стали по очереди занимать место командующего, принесло неожиданный результат. Хотя ни один из них не опозорился, но вскоре всем стало ясно, что Боб куда быстрее и объемнее схватывает развитие ситуации и лучше запоминает все приказы, отдаваемые голосом.

— Ты не человек, — сказала ему Петра. — Никто не может сделать того, что делаешь ты.

— Я настолько человек, — мягко ответил Боб, — что даже знаю другого человека, который сделает это еще лучше.

— И кто же это? — недоверчиво спросила она.

— Эндер.

Все замолчали.

— Ага, но его тут нет, — сказал Влад.

— Откуда ты знаешь? — ответил Боб. — Насколько я знаю, он давно уже тут.

— Чушь! — взорвался Динк. — Тогда почему он не тренируется с нами? Зачем эта секретность?

— А они обожают секретность, — сказал Боб. — И еще потому, что его тренируют не так, как нас. А может быть, еще и потому, что они хотят нам сделать подарок в виде Эндера, ну как на Рождество.

— А еще, может быть, потому, что у тебя башка набита дерьмом, — завершил разговор Самосвал.

Боб только засмеялся. Конечно, это будет Эндер. Наша группа подобрана специально под него. Учителя возложили на Эндера все свои надежды. Причина того, что они возложили на Боба обязанности и.о. командующего, заключается в том, что Боб — дублер Эндера. Если у Эндера в разгар военных действий вдруг обнаружится приступ аппендицита, управление перейдет к Бобу. Боб начнет отдавать приказы, решать, какие корабли следует принести в жертву, чьи люди должны погибнуть. Но до этого все будет решать Эндер, и для Эндера это будет только игра. Ни смерти, ни страха, ни вины. Всего лишь…, игра.

Конечно, это будет Эндер. И чем раньше, тем лучше.

А на следующий день их руководитель сказал им, что командующим у них теперь будет Эндер Виггин, и они с ним встретятся в полдень. Когда же он увидел, что никто не выказывает удивления, преподаватель осведомился почему. И получил ответ:

— Боб уже сказал нам об этом.

— Мне поручили узнать, Боб, как ты получаешь закрытую. информацию. — Графф смотрел через стол на нелепо маленького ребенка, который сидел за тем же столом, безмятежно поглядывая на полковника.

— У меня нет никакой закрытой информации, — ответил Боб.

— Ты знал, что Эндер будет вашим командующим.

— Я вычислил это, — ответил Боб. — Не скажу, чтобы это было особенно трудно. Достаточно посмотреть, кто мы такие.

Самые близкие друзья Эндера. Его взводные офицеры. Он — ниточка, которая связывает нас всех между собой. Есть еще множество других парнишек в Боевой школе, которых вы могли бы взять сюда, и они, вероятно, были бы не хуже нас. Но мы — это те, что пошли бы за Эндером куда угодно, мы бы прыгнули в космос без скафандров, если бы он сказал нам, что это необходимо.

— Великолепная получилась бы речь, если бы за тобой не тянулась долгая история подслушиваний и подглядываний.

— Верно. Только когда бы это я мог заниматься здесь вынюхиванием? Мы ни на минуту не остаемся одни. Наши компьютеры не подключены ни к какой Сети, да мы и не видим никого, чей код мы могли бы подсмотреть, так что выдать себя за другого я никак не могу. Весь день я делаю только то, что мне приказывают. Вы, взрослые, считаете нас, детей, глупыми, хотя вы выбрали именно нас потому, что мы очень, очень умны. И теперь вы садитесь за этот стол и обвиняете меня в том, что я украл у вас информацию, которую любой идиот, и тот вычислил бы!

— Ну, все-таки не любой…

— Это всего лишь такое выражение.

— Боб, — сказал Графф, — я сильно подозреваю, что ты стараешься всучить мне чистейшее дерьмо вместо правды.

— Полковник Графф, если бы все, что вы сейчас сказали,.было бы чистейшей правдой! Но ведь это совсем не так. Ну и что с того?

Да, я сказал, что Эндер будет с нами. Считайте, что я установил мониторинг за вашими снами. Так он все равно появится, примет над нами командование, станет блестящим командующим, а нас выпустят из школы, и я буду сидеть в гидравлическом кресле где-то на корабле, отдавая приказы взрослым своим детским голоском…, пока их не затошнит от этого и они не вышвырнут меня в космос.

— А меня не интересует то, что ты узнал об Эндере. И даже то, как ты это вычислил.

— А я знаю, что все это вас совсем не интересует.

— Мне надо знать, что ты еще там навычислял.

— Полковник, — голос Боба звучал устало, — неужели вам в голову не приходит такой простой факт: раз вы спрашиваете меня об этом, я получаю информацию, что есть еще нечто, каковое я могу вычислить. А следовательно, резко повышается шанс, что я это нечто обязательно вычислю.

На лице полковника появилась широчайшая ухмылка.

— Именно это я и сказал этому…, ну, словом, тому офицеру, который велел мне поговорить с тобой и задать эти вопросы. Я сказал, что мы самим фактом этого интервью Дадим тебе материала куда больше, чем выудим у тебя. Но он заявил мне: «Из-за этого парня мы все полетим вверх тормашками».

— А что такое «тормашки»? Что-то вроде задницы?

— Никто не знает. Даже этот офицер — он учился так давно, что уже успел все позабыть. Даже таблицу умножения.

— А давайте сделаем проще: вы мне скажете секрет, которого я, по вашему мнению, знать не могу, а я вам скажу, знаю я его или еще нет.

— Да уж, от тебя помощи, как от козла молока.

— Полковник Графф, хорошо ли я делаю свою работу?

— Абсурдный вопрос. Конечно, хорошо.

— Если я знаю то, чего, по вашему мнению, мы, ребята, знать не должны, то разве я об этом разболтал? Растрепал ребятам? Или это как-то сказалось на моей работе?

— Нет.

— Поймите, это же все равно как шум от упавшего дерева в лесу, где этот треск некому услышать. Если я и знаю нечто, что мне удалось вычислить своим умом, и я никому этого не повторю, и это не повлияет на мою работу, то зачем вам терять время на выяснение того, известно мне это или нет? Потому что после такого разговора вы только уверите себя, что я начну вынюхивать любой секрет, лежащий там, где его с легкостью обнаружит любой ребенок семи лет от роду. И если я найду его, то все равно другим ребятам не расскажу, так что ничего снова не произойдет. Давайте оставим эту тему.

Графф протянул руку под стол и что-то там нажал.

— Ладно, — сказал он. — Наш разговор записывался, и уж если это их не удовлетворит, то не знаю, чего им нужно.

— Удовлетворит в чем? И кто эти «они»?

— Боб, запись этой части разговора вестись не будет.

— Нет, будет.

— Я сам выключил запись.

— Черта с два.

Вообще— то Графф и сам не был уверен, что если запись выключена, то она не ведется на другом аппарате.

— Давай-ка прогуляемся, — сказал Графф.

— Надеюсь, что не снаружи?

Графф встал из-за стола (с большим трудом, так как здорово прибавил в весе, а сила тяжести здесь была близка к земной) и вывел Боба в туннель.

На ходу Графф тихонько пробормотал:

— Пусть теперь сами потрудятся.

— Клево, — ответил Боб.

— Я решил, тебе интересно будет узнать, что весь МКФ стоит на ушах из-за явной утечки служебной информации. Кто-то, по-видимому, имеющий доступ к самым секретным архивам, написал письмо парочке пандитов «Пандит — мудрец; ученый-индус (хинди).», которые тут же вышли в Сеть и начали агитировать за возвращение детей из Боевой школы в их родные страны.

— А кто такие пандиты? — спросил Боб.

— А вот и моя очередь наступила сказать тебе «черта с два».

Слушай, я вовсе не собираюсь обводить тебя вокруг пальца.

Случилось так, что мне довелось познакомиться с текстом этих писем, посланных Локи и Демосфену. Как я понимаю, ты рассчитывал именно на нечто в этом роде. Когда я их прочел — в них, между прочим, прелюбопытнейшие различия, — я понял, что в них нет решительно ничего совсекретного, ничего такого, что превышало средний уровень знаний ученика Боевой школы. Нет, то, что взбесило всех наших бонз, так это политический анализ, который дьявольски точен, хотя и основан на явно недостаточной информации. Другими словами, из того, что всем известно, автор этих писем просто не мог вычислить того, что он вычислил. Русские подняли крик, что за ними кто-то шпионил, и, разумеется, стали доказывать, что их оболгали. Я тут же запросил библиотеку «Кондора» и узнал, что ты там читал. Потом проверил круг твоего чтения на МЗС — в Тактической школе, где ты учился. Да, времени даром ты не терял.

— А я всегда стараюсь занять ум чем-нибудь полезным.

— Тогда тебе будет приятно узнать, что первая группа детей из Боевой школы уже отправлена на Землю.

— Но война же еще не окончена?

— А ты думал, что если запустить снежный ком по склону, то он обязательно покатится туда, куда ты хотел? Ты умен, но наивен, Боб. Дай пинок вселенной и гадай, как лягут костяшки домино, и всегда окажется, что некоторые костяшки лягут совсем не так, как ожидалось. И все же я рад, что ты вспомнил о других детях и заставил колеса вертеться так, чтобы сделать их свободными.

— Но не нас.

— Видишь ли, МКФ не обязан сообщать каждому демагогу на Земле о том, что Тактическая и Командная школы, как и раньше, набиты детьми.

— И я не собираюсь им об этом напоминать.

— Я так и знал, ты этого делать не станешь. Нет, Боб, я ухватился за шанс поговорить с тобой потому, что мне захотелось сообщить тебе парочку новостей, причем не только о том, что твои письма вызвали ожидаемый эффект.

— Я внимательно слушаю, хотя и не признаю, что писал какие-то письма.

— Во-первых, ты будешь очень удивлен, когда узнаешь, кто это — Локи и Демосфен.

— Кто? Неужели это один человек?

— Скорее — один ум, два тела. Видишь ли, Боб, Эндер Виггин — не один ребенок в семье. Он родился, так сказать, «по заказу». Его старшие сестра и брат одарены не меньше, чем Эндер, но по некоторым причинам не могли быть приняты в Боевую школу. Брат — Питер Виггин — очень честолюбивый юноша. Когда военная карьера для него закрылась, он пошел в политику. И, так сказать, в квадрате.

— Он — и Локи, и Демосфен?

— Он разрабатывает стратегию для обоих, но пишет только за Локи. А его сестра Валентина пишет за Демосфена.

Боб расхохотался.

— Теперь я все понял.

— Так что оба твоих послания получил один Локи.

— Если я их написал.

— Бедный Питер Виггин чуть с ума не сошел. Он задействовал все свои источники в МКФ, чтобы узнать, кто ты такой. Но там никто ничего не знал. Шесть офицеров, чьи имена и пароли ты использовал при посылке писем, списаны с Флота. Но, как ты понимаешь, никому и в голову не пришло проверить, а не играл ли в политику семилетний ребенок в свое свободное время в Тактической школе.

— Кроме вас.

— Потому что, клянусь Богом, я единственный человек, который знает, каким блестящим умом могут обладать дети.

— А каким блестящим? — усмехнулся Боб.

— Наша прогулка близится к концу, я не могу тратить время на лесть. Вторая новость состоит в том, что сестра Карлотта, оставшись без работы после того, как ты уехал от нее, затратила уйму времени на выяснение твоего происхождения.

Я вижу, что к нам идут двое офицеров, которые положат конец нашей беседе, которая не записывается, поэтому буду очень краток. У тебя есть имя, Боб. Тебя зовут Юлиан Дельфийски.

— Но это же фамилия Николая?

— Юлиан — имя отца Николая. И твоего отца. Имя твоей матери — Елена. Вы однояйцевые близнецы. Твою часть разделившегося оплодотворенного яйца имплантировали позднее, при этом твои гены были чуть-чуть изменены, что имело существенные последствия. Словом, когда ты смотришь на Николая, ты видишь себя, каким бы ты был, если бы не подвергался генетической обработке и вырос у любящих и заботливых родителей.

— Юлиан Дельфийски, — задумчиво повторил Боб.

— Николай находится среди тех, кто летит сейчас на Землю. Сестра Карлотта позаботится о том, чтобы его репатриировали в Грецию. И чтобы сообщили ему, что ты его родной брат. Его родители уже знают о твоем существовании — им сказала сестра Карлотта. Твой дом в Греции — чудесное место, он стоит на холмах Крита окнами на Эгейское море.

Сестра Карлотта говорила мне, что твои родители прекрасные люди. Они плакали от радости, узнав о том, что ты — есть. А теперь — разговор кончен. Мы обсуждали с тобой низкое качество преподавания в Командной школе.

— А как вы догадались?

— Думаешь, только тебе дано строить верные догадки?

Навстречу им шли двое военных — генерал и адмирал с приклеенными к лицу фальшивыми улыбочками. Они приветствовали Боба и Граффа, а потом спросили, как прошел их разговор.

— У вас есть запись, — сказал Графф, — включая и то место, где Боб говорит, что она продолжается и после выключения.

— Но вы все же продолжили разговор?

— Я говорил ему, — вмешался Боб, — о некомпетентности преподавателей Командной школы.

— Некомпетентности?

— Наши сражения ведутся против удивительно тупых компьютерных противников. А затем учителя настаивают на проведении долгих и утомительных разборов этих дурацких сражений, хотя очевидно, что вряд ли в реальности возможно существование таких глупых и легко прогнозируемых противников. Я считаю, что единственная возможность для нас получить достойных врагов — это разбить нас на две группы и дать сражаться друг с другом.

Оба офицера обменялись взглядами.

— Интересная идея, — сказал генерал.

— Спорная, — отозвался адмирал. — Кстати, Эндер Виггин собирается принять участие в ваших упражнениях. Я подумал, что ты захочешь приветствовать его?

— Да, — сказал Боб. — Конечно.

— Я отведу тебя, — предложил адмирал.

— А мы давайте пока поговорим, — обратился к полковнику Граффу генерал.

Идя с Бобом, адмирал говорил очень мало, и Боб отвечал ему почти не раздумывая. Это было прекрасно, так как то, о чем рассказал ему Графф, просто кружило голову. То, что Локи и Демосфен — родственники Эндера, Боба не слишком удивило. Если они умны как Эндер, то их превращение в знаменитостей — дело неизбежное. Существование же компьютерных сетей обеспечило им анонимность, которая скрыла факт, что они совсем еще юны. Обращение Боба именно к ним было частично вызвано чем-то очень знакомым в их лексике и манере вести беседу. Сходство их с Эндером объяснялось тем, что люди, долго живущие друг с другом, постепенно перенимают какие-то оттенки в манере говорить и вести себя. Боб это ощутил где-то на уровне подсознания, что и привлекло к ним его внимание. Наверное, он где-то даже знал, что они родня Эндеру.

А вот вторая новость, что Николай его брат, — в нее было просто невозможно поверить. Может, полковник специально сплел такую хитроумную ложь, которая должна была проникнуть прямо в душу, и подсунул ее мне? Я — грек? Мой брат оказался в том же шаттле, что и я? Это тот же мальчик, который стал моим единственным другом? Близнецы? Любящие родители?

Юлиан Дельфийски?

Нет, я не должен верить этому! Графф никогда не был честен со мной. Графф даже пальцем не пошевелил, чтобы избавить Эндера от Бонзо. Графф никогда не сделал ничего, что бы не было нацелено на манипулирование нашим поведением.

Меня зовут Боб. Это имя подарила мне Недотепа. И я не отдам его в обмен на хитрую ложь.

Они услышали его голос, обращенный к технику в соседней комнате:

— Как я могу работать с командирами флотилий, если я их никогда не видел?

— А зачем тебе их видеть? — спросил, техник.

— Чтобы знать, кто они, как они мыслят…

— Ты узнаешь, кто они и как они мыслят, по тому, как они будут работать с имитатором. Сейчас они слышат тебя.

Надень наушники, и ты тоже услышишь их голоса.

Все дрожали от волнения, зная, что сейчас он услышит их голоса так же ясно, как они слышат его.

— Кто-то должен что-нибудь сказать, — шептала Петра.

— Подождем, пока он наденет наушники, — ответил Динк.

— А как мы узнаем? — спросил Влад.

— Я буду первым, — произнес Алаи.

Пауза. В наушниках появился свист.

— Садам, — прошептал Алаи.

— Алаи! — сказал Эндер.

— И я, — сказал Боб. — Карлик.

— Боб! — воскликнул Эндер.

Да, сказал себе Боб, пока остальные наперебой говорили с Эндером. Вот кто я такой. Именно этим именем и называют меня все, кто меня знает.