— Даже не знаю, как это все можно объяснить. «Мозговая» игра только один раз вошла в короткий контакт с Бобом, в процессе которого показала ему лицо того мальчишки. На этом сеанс прервался. Почему? Из-за страха? Ярости? Неужели у вас нет никого, кто разбирался бы в том, как действует эта так называемая Игра? Она пропустила Эндера через жуткий стресс, введя в дело фотографии его брата, которых, кстати, она никак не могла иметь в своих файлах, но все же откуда-то получила. Теперь этот случай… Что это? Глубоко продуманный гамбит, который дает возможность сделать новые предположения о психике Боба? Или просто возник единственный человек, знавший Боба раньше, чья фотография случайно оказалась в файлах Боевой школы?

— А что это? Чистая риторика или ряд вопросов, на которые вы хотели бы получить точный ответ?

— Я хочу, чтобы вы ответили мне вот на какой вопрос: какое право вы имеете заявлять, что нечто «является весьма значительным», ежели у вас нет представления о том, на что это значительное указывает?

— Если некто бежит за вашей машиной, крича и размахивая руками, вы понимаете, что он затевает что-то «значительное», даже если вы не расслышали ни единого слова.

— Так что же это было? Крик? Вопль?

— Это была аналогия. Изображение Ахилла имеет для Боба исключительно важное значение.

— Важное в позитивном или в негативном смысле?

— Вряд ли тут возможен однозначный ответ. Если в негативном, то проистекают ли эти негативные ощущения Боба от того, что Ахилл нанес ему какую-то травму? Или они негативны потому, что разлука с Ахиллом травмировала Боба, а теперь он тоскует и хочет поскорее соединиться с ним?

— А если независимый источник информации советует держать их врозь, то…

— Тогда этот независимый источник или совершенно прав…

— Или глубоко заблуждается?

— Очень сожалею, но точнее сказать ничего не могу. Контакт игры с Бобом продолжался всего минуту.

— Слабовато у вас получается. Ведь ваша «мозговая» игра учитывает все материалы, связанные с учебой Боба и даже его, как бы сказать, «учительское я».

— Да, и мы вам об этом сообщали. Это происходит от его глубоко укоренившегося желания контролировать — именно с этого началось — свое окружение, но с некоторых пор оно постепенно трансформировалось в желание принять на себя ответственность. Кроме того, Боб использовал тайно добытую информацию, чтобы создать иллюзию своей принадлежности к какому-то сообществу.

— Но он и в самом деле к нему принадлежит.

— У него только один настоящий друг. Но между ними скорее отношения типа «старший брат — младший братишка».

— Мне нужно решить вопрос: принять ли Ахилла в Боевую школу, пока Боб еще не окончил ее, или отказаться от одного. из них вообще. Какой совет, учитывая реакцию Боба на Ахилла, вы мне можете дать?

— Вам этот совет не понравится.

— Давайте все ж попробуем.

— Учитывая тот случай, мы можем сказать лишь, что если свести их вместе, то это будет иметь или очень-очень плохие последствия или…

— Знаете, мне, видимо, придется вплотную заняться проблемой вашего финансирования.

— Сэр, цель нашей программы и то, как она работает, заключаются в том, чтобы компьютер делал сопоставления, о которых мы бы никогда не додумались, и получал бы выводы, которых мы не ожидали. Фактически он находится вне нашего контроля.

— То, что программа вышла из-под контроля, еще не свидетельствует о наличии разума ни у программы, ни у программистов.

— Мы не пользуемся словом «разум» в наших материалах компьютерного обеспечения. Мы считаем это слишком наивным подходом. Мы говорим просто «комплекс», что означает что мы не всегда понимаем его действия. Мы получаем не всегда убедительную информацию.

— А получали ли вы вообще «убедительную» информацию хоть о чем-нибудь?

— Я выбрал не очень удачное слово. Что-либо завершенное, окончательное вообще не является нашей целью, — когда мы изучаем сознание человека — Тогда назовем информацию «полезной». Так вот, получали ли вы полезную информацию хоть разок?

— Сэр, я сказал вам все, что мы знаем. Решение за вами — и до того, как вы обратились к нам, и теперь. Используете ли вы нашу информацию или нет — дело ваше, но вот вестника пристреливать вряд ли стоит.

— Когда вестник не может сказать, в чем состоит его весть, мой палец на «собачке» начинает дергаться. Свободны.

Имя Николая стояло в списке, который Эндер передал Бобу, но именно с этого и начались проблемы Боба.

— Я не хочу, — сказал Николай.

Бобу даже мысль о том, что кто-то может отказаться, в голову не приходила.

— Мне и без того будь здоров как достается только ради того, чтобы удерживаться на достигнутом уровне.

— Но ты же хороший солдат!

— Но я на пределе своих возможностей. Просто мне здорово везет.

— Именно так и бывает у всех хороших солдат.

— Боб, если я пропущу хоть одну тренировку в моем собственном взводе, я тут же отстану от моих ребят. Я на это пойти не могу. И одной тренировки с тобой в день мне тоже недостаточно. Я парень ловкий, Боб, но я далеко не Эндер. И я — не ты. Вот этого ты, по-видимому, не понимаешь. Каково это, знать, что я — не ты. Это трудно объяснить, тут все не так просто.

— Для меня тоже далеко не все просто.

— Слушай, я все понимаю, Боб. И есть очень много вещей, которые я готов сделать ради тебя. Но это в их число не входит. Извини.

Это был первый опыт Боба в качестве командира, и он не срабатывал. Боб почувствовал, что начинает злиться, ему хотелось послать Николая подальше, сказать, что найдутся Другие и даже лучше. Но злиться на единственного друга он не мог. Однако и принять от него отказ на свою просьбу тоже не мог.

— Николай, то, что мы будем делать, не так уж и тяжело.

Так, просто — всякие там фокусы и трюки.

Николай закрыл глаза.

— Боб, ты заставляешь меня чувствовать себя порядочной свиньей.

— Я вовсе не хочу, чтоб ты стыдился. Это чепуха, но такое поручение я получил, так как Эндер считает такую штуку полезной для Драконов. Ты в его списке, так что это его выбор, а не мой.

— Но ты-то не обязан выбрать из списка обязательно меня?

— Пойми, а как я теперь пойду разговаривать со следующим парнем? Он спросит меня: «Николай тоже в этом взводе, да?» — и я отвечу: «Нет, он не захотел». Это будет означать, что он тоже имеет право на отказ. И остальные тоже скажут «нет», потому что им покажется противно принимать приказы от меня.

— Знаешь, месяц назад наверняка так бы и случилось. Но теперь все знают, что ты настоящий солдат. Я же слышал, как они говорят о тебе. Тебя очень уважают.

Опять же, вероятно, в этот момент следовало сделать то, о чем просил Николай, — снять его с крючка. И по-дружески это было бы хорошо. Но сейчас Боб не мог думать как друг.

Ему приходилось учитывать, что ему дали пост командира взвода, но этот пост требовал подтверждения.

А так ли уж он нуждался в Николае?

— Я просто думаю вслух. Николай, никому другому я бы этого не сказал, но, видишь ли, я, если говорить начистоту, боюсь. Я хотел быть командиром взвода, но это потому, что тогда ничего не знал о том, что должен делать взводный. У нас была уже целая неделя боев, и я увидел, как Бешеный Том держит в кулаке своих ребят, как важно даже то, каким голосом он отдает приказы. Я увидел, как Эндер тренирует нас, как он верит нам, как все у него получается как в танце — па на носках, прыжок, пируэт. И тогда я начинаю бояться, а вдруг провалюсь, а времени у меня на это нет. Я должен выполнить эту работу, и когда ты со мной рядом, я знаю, что есть хоть один человек, который уверен — этот головастый малыш не подведет.

— Не обманывай себя, — ответил Николай. — Так будет всегда, только если мы не начнем врать друг другу.

А вот это уже больно. Но лидер должен уметь держать удар, не так ли?

— Вне зависимости от твоих чувств, Николай, ты обязан дать мне шанс, — сказал Боб, — и если ты мне его дашь, другие последуют за тобой. Мне нужна твоя…, лояльность.

— И мне тоже, Боб.

— Ты нуждаешься в моей лояльности как друг, чтобы я сделал лично тебя счастливым, — ответил ему Боб. — Я же нуждаюсь в ней как лидер, чтобы выполнить приказ, отданный мне нашим командующим.

— Это жестоко, — тихо сказал Николай.

— Ага, — отозвался Боб, — но это правда.

— Ты жесток, Боб.

— Помоги мне, Николай.

— Похоже, наша дружба носит односторонний характер.

Никогда еще Боб не чувствовал себя так — это было похоже на нож в сердце. Слова, которые он слышал, означали одно — кто-то зол на него. И дело не в том, что он хочет, чтобы Николай думал о нем только хорошо. А в том, что он знает — Николай по-своему прав. Боб пользуется его дружбой против интересов самого Николая.

Но не из— за этой боли Боб решил отступить. Он понял: солдат, который пойдет за тобой против своей воли, будет служить плохо. Даже если он твой друг.

— Слушай, Николай, не можешь, значит — не можешь.

Мне ужасно жаль, что я тебя так расстроил. Обойдусь. И ты прав, я справлюсь с этим. Мы друзья, Николай?

Николай схватил протянутую руку и сжал ее.

— Спасибо, дружище, — шепнул он.

Боб отправился к койке Совка — единственного солдата, которого Эндер отметил из взвода "С". Совок вообще-то не был бесспорен с точки зрения Боба. Он был с ленцой, иногда действовал спустя рукава. Но он состоял во взводе "С", а значит, присутствовал при том, когда Боб подавал советы Бешеному Тому. А кроме того, он видел Боба в бою.

Когда Боб спросил его, не могут ли они поговорить пару минут, Совок сразу отложил свой компьютер в сторону. Боб забрался в его койку и уселся рядом с более крупным мальчиком. Совок был родом из маленького городка на французской Ривьере и пока умудрялся сохранять веселое дружелюбие провансальцев. Бобу он нравился, да и остальным ребятам — тоже.

Боб скороговоркой изложил то, что ему поручил Эндер, но ни единым словом не намекнул, что речь идет всего лишь об отвлекающих маневрах. Ведь вряд ли найдутся дураки, которые откажутся от полноценных тренировок и возьмутся за нечто, не имеющее решающего значения в битве.

— Ты в списке, который дал мне Эндер, и я хотел бы…

— Боб, ты чего тут сшиваешься?

Возле койки Совка стоял Бешеный Том.

Только теперь Боб понял свой промах.

— Сэр, — начал он. — Мне следовало бы сначала поговорить с вами. Но я новичок в таких делах и не продумал как следует.

И Боб снова выложил то, что поручил ему Эндер.

— И Совок, стало быть, в этом списке?

— Верно.

— И значит, я на своих, тренировках лишусь и тебя, и Совка?

— Нет, только на одной тренировке в день.

— И я — единственный взводный, который разом теряет двух солдат?

— Эндер сказал — по одному из каждого взвода. Пять плюс я.

— Блин, — буркнул Том. — И ты, и Эндер не подумали, что ваше решение бьет по мне куда сильнее, чем по остальным четырем взводным. Что бы вы там ни мудрили, но почему бы вам не ограничиться пятью — четыре солдата и ты? Будет по одному из каждого взвода.

Бобу хотелось поспорить, но он подумал, что открытое столкновение лбами ему ничего хорошего не принесет.

— Ты прав, я об этом не подумал, и ты прав, что Эндер может передумать и изменить свой приказ, когда поймет, какой ущерб это наносит твоим тренировкам. Поэтому, когда он придет утром, поговори с ним и дай мне знать, как вы решили. А пока Совок может сказать мне «да» или «нет», ведь сам по себе его ответ ничего не решает, верно?

Бешеный Том задумался. Боб видел, что гнев в нем еще кипит. Однако положение лидера заметно изменило Тома. Теперь он уже не взрывался сразу, как это было раньше. Он взял себя в руки. Успокоился. Пережил в себе.

— О'кей, я поговорю с Эндером. Если Совок не против этим делом заняться…

Оба поглядели на Совка.

— Думаю, это было бы неплохо, — сказал Совок. — Занятное дело.

— Удерживать вас не буду, — пробурчал Том, — но и болтать о вашем дурацком взводе на моих тренировках запрещаю.

Пускай эти дела остаются за границами моего взвода.

Оба согласились. Боб видел, что Бешеный Том поступает умно, выдвигая свои требования. Это специальное назначение ставит их в некоторую изоляцию по отношению к солдатам взвода "С". Если они оба начнут еще шептаться друг с другом о своих делах на тренировках, остальные почувствуют себя как бы ниже некой элиты. В остальных взводах этого не произойдет — там всего будет по одному новобранцу Боба. А стало быть, и никакой изоляции не предвидится.

— Слушай, не буду я говорить с Эндером об этих делах, — снова заговорил Бешеный Том. — Раз нет проблем. О'кей?

— Спасибо, — ответил ему Боб.

И Бешеный Том отправился в свою койку.

Я провел это дело мастерски. Никто не обозлился.

— Боб, — позвал его Совок.

— А?

— Один вопрос.

— Э?

— Не зови меня Совком.

Боб немного подумал и вспомнил. Настоящая фамилия Совка — Дюшеваль.

— Предпочитаешь кличку «Две лошади»? Похоже на прозвище воина из племени сиу «Обыгрывается сходство в произношении английского shovel (скребок, совок) и французского cheval (конь). „Дюшеваль“ для американца звучит почти как „две лошади“.».

Совок расплылся в улыбке.

— Звучит куда лучше, чем название инструмента, которым чистят конюшню.

— Дюшеваль, — сказал Боб. — С сей минуты и во веки веков.

— Спасибо. Когда начнем?

— Сегодня в «свободное время».

— Бакана.

Боб уходил от койки Дюшеваля чуть ли ни вприпрыжку.

Он добился своего. Он сумел. Во всяком случае, один раз.

И к тому времени, когда завтрак кончился, все пять вакансий во взводе были заполнены. Насчет четырех он сперва поговорил с их взводными. Ни один из них ему не отказал. Так Боб получил свой взвод только за то, что пообещал Дюшевалю называть его с этих пор Дюшевалем.

Графф, Даймек и Дэп сидели во временном кабинете полковника, размещавшемся в центре управления Боевого зала.

Шел привычный спор между Даймеком и Дэпом, причем практически из-за ничего — какие-то несущественные разногласия по поводу мелкого протокольного вопроса. Этот спор внезапно вылился в поток взаимных обвинений. Впрочем, ничего необыкновенного — проявление соперничества, поскольку и Дэп, и Даймек пытались добиться определенных преимуществ для своих протеже — Эндера и Боба. Одновременно они надеялись уговорить Граффа не ставить их фаворитов в опасную ситуацию, которая, по их мнению, неотвратимо назревала. Когда в дверь раздался стук, оба капитана почти орали, а так как стук был не очень громким, то Графф решил, что дальнейший разговор не должен стать добычей чужих ушей.

Были ли названы какие-нибудь имена? Да, Боба и Эндера. И еще — Бонзо. А имя Ахилла? Нет, о нем было упомянуто, как об еще одном безответственном решении, которое угрожает всей человеческой расе, а все из-за безумной теории, будто Игра — это одно, а реальная борьба не на жизнь, а насмерть — нечто совсем другое. Теория эта не обоснована и не может быть доказана ничем, кроме как кровью одного из детей. Так говорил Дэп, у которого была явная склонность к красноречию.

Граффу все это уже порядком осточертело, ибо в душе он был согласен с обоими участниками спора, но только в отношении их мнения друг о друге, а не с их аргументацией, касавшейся лично самого полковника. Боб и в самом деле, если брать только результаты тестирования, был наилучшим кандидатом. Эндер же был наилучшим, если исходить из его положения лидера и умения ориентироваться в сложных ситуациях.

И Графф действительно поступал безответственно, подвергая мальчиков серьезным опасностям, в том числе физическим.

В обоих случаях существовали очень значительные сомнения в личной смелости кандидатов. За Эндером тащился хвост истории многолетней давности, касавшейся его рабской порабощенности старшим братом Питером, да и «мозговая» игра подтвердила, что в подсознании Эндера личность Питера ассоциируется с жукерами. Графф знал, что у Эндера достанет смелости на то, чтобы нанести удар, когда настанет время выбора: или — или. Знал, что Эндер может противостоять врагу, когда неоткуда ждать помощи, что он может нанести поражение врагу, грозящему ему уничтожением. Но сам Эндер этого не знал. И было необходимо открыть ему это знание.

С другой стороны, у Боба проявились совершенно явные симптомы паники перед его первым сражением, хотя во время самого боя он вел себя вполне прилично. Графф не нуждался ни в каких психологических тестах, чтобы понять — есть почва для достаточно серьезных сомнений. Единственная разница заключалась в том, что в случае Боба полковник разделял сомнения. Доказательств, что Боб сумеет нанести удар, не было.

А неуверенность в себе — качество, которого кандидаты не должны иметь. Когда сталкиваешься с врагом, который не колеблется — не может колебаться, — времени для рефлексии нет. А мальчикам предстояла встреча со смертельной опасностью в условиях, когда помощи было ждать неоткуда. Они должны были понять, что, когда любая ошибка фатальна, им необходимо действовать безошибочно. Им надлежало пройти последнее испытание и узнать, прошли они его или нет. Оба мальчика обладали такой проницательностью, что испытание не могло было быть сфабрикованным. Оно должно было быть реальным.

Подвергать их такому испытанию было со стороны Граффа действительно делом безответственным. Но он знал: еще большая безответственность — не подвергать их этому испытанию вообще. Если бы Графф спустил все это дело на тормозах, то никто не обвинил бы его, если б в условиях реальной войны Боб или Эндер «провалились». Правда, это обстоятельство вряд ли могло бы служить полковнику утешением — с учетом последствий такого провала. Как бы ни поступил полковник, если его решение окажется ошибочным, то каждый человек на Земле за эту ошибку заплатит своей жизнью. Был, конечно, один шанс, который мог привести к другому исходу: если один из детей будет убит или искалечен, то останется другой, который уже будет единственным кандидатом.

Ну а если «провалятся» оба? Остается множество способных ребят, но ни один из них не будет лучше тех, кто уже сейчас командует подразделениями флота, окончив несколько лет назад Боевую школу.

Кто— то же должен бросить кости? В данный момент стаканчик для костей находится в моих руках. И я не бюрократ, который ставит свою карьеру выше той цели, для достижения которой меня поставили на этот пост. И я не передам этот стаканчик в другие руки и не стану притворяться, что у меня нет выбора, когда он есть.

В настоящее время все, что мог сделать Графф, сводилось к тому, чтобы выслушать Даймека и Дэпа, проигнорировать их чисто бюрократическую атаку и выпады против него и постараться стравить их друг с другом, чтобы они с новой энергией продолжали свою междоусобицу.

Раздался тот самый слабый стук, и Графф, еще до того как растворилась дверь, знал, кто за ней стоит.

Если Боб и слышал их спор, он этого никак не выдал.

Но ведь это было очень характерно для Боба: никогда ничего не выдавать никому — ни единым знаком. Только Эндер был еще более замкнут, чем Боб. Но Эндер долго играл в «мозговую» игру и с его психикой учителя были достаточно хорошо знакомы.

— Сэр? — сказал Боб.

— Входи, Боб.

Входи, Юлиан Дельфийски, входи, долгожданный сын достойных и нежных родителей, входи, похищенный ребенок, заложник своей судьбы. Входи и поговори с тремя парками, играющими с тобой в свои хитрые игры, от которых зависит вся твоя дальнейшая жизнь.

— Я могу и подождать, — сказал Боб.

— Надеюсь, что капитан Дэп и капитан Даймек могут присутствовать при нашем разговоре, не так ли? — спросил Графф.

— Это вам решать, сэр. У меня секретов нет. Я хотел бы получить доступ к запасам станции.

— Отказано.

— Не могу согласиться с вашим решением, сэр.

Графф отметил про себя, какими взглядами наградили его Дэп и Даймек. Видимо, их позабавила серьезность мальчика.

— Чем ты обосновываешь свое требование?

— Из-за того, что приказы на игры поступают почти перед самым их началом, а сражаться приходится ежедневно, солдаты измотались, к тому же их заставляют посещать классные занятия, но это ладно, Эндер с этим справляется, да и мы тоже. Единственная разумная причина, по которой вы с нами так обращаетесь, это испытание нашей находчивости и изобретательности. Вот и мне понадобились некоторые материалы для обеспечения этих качеств.

— Что-то не припоминаю, чтобы тебя назначили командующим Драконами, — сказал Графф. — Я готов выслушать просьбу о дополнительном снабжении от твоего командующего.

— Это невозможно, — спокойно ответил Боб. — У него нет времени, которое стоило бы тратить на идиотскую бюрократическую возню.

«Идиотская бюрократическая возня» — именно такую фразу произнес Графф всего несколько минут назад. Но ведь он не повышал голоса! Сколько же времени Боб проторчал у дверей? Графф беззвучно выругался. Какая неосторожность! Он специально перевел сюда свой офис, так как знал, что Боб пролаза и шпион, собирающий любую информацию, а вот часового у дверей поставить не удосужился, чтобы тот помешал этому прохвосту ходить мимо дверей и подслушивать под ними!

— А у тебя оно есть? — спросил Графф.

— Именно мне отдан приказ обдумывать всякие глупости, которые вы собираетесь применить против нас в Игре, равно как и способы противостояния им.

— И что же ты рассчитываешь найти на складе?

— Этого я не знаю, — ответил Боб. — Мне известны лишь те вещи, с которыми мы сталкиваемся ежедневно, — наши комбинезоны, боевые костюмы, наши компьютеры и оружие.

Но там должны быть и другие вещи. Вот, например, бумага.

Ее нам выдают только на контрольных, когда пользоваться компьютерами запрещено.

— И зачем же тебе понадобилась в Боевом зале бумага?

— Не знаю, — спокойно ответил Боб. — Мять ее и раскидывать всюду. Мелко нарвать и сделать пылевую завесу.

— И кто же ее будет, по-твоему, убирать?

— Это не моя проблема.

— Просьба отклонена.

— Я не могу согласиться с вашим решением, сэр.

— Мне не хочется тебя обижать, Боб, но нравится тебе мое решение или нет, беспокоит меня меньше, чем кучка тараканьего дерьма.

— Мне не хочется вас обижать, сэр, но должен вам сказать, что вы не понимаете собственных поступков. Вы импровизируете. Вы ломаете сложившиеся порядки. Ликвидация ущерба, который вы нанесли, потребует нескольких лет, но вам на это наплевать. Это может означать только одно: вам наплевать на то, в каком состоянии будет Боевая школа через год. А это значит, что все хорошие ученики будут выпущены из школы в самом ближайшем будущем. Обучение уже сейчас идет в ускоренном режиме, так как жукеры уже близко и тянуть резину больше нельзя. И вы гоните нас вперед. Но беда в том, что вы почти загнали Эндера Виггина.

Графф почувствовал, что ему стало плохо. Он и раньше знал, какими потрясающими аналитическими способностями обладает Боб. И почти такими же способностями к обману.

Некоторые догадки Боба неверны, но это потому, что у него не было нужной информации. А может быть, потому, что он не хочет выдать, как много ему известно или о чем он догадывается. Я никогда не хотел видеть тебя здесь. Боб, ибо ты слишком опасен.

А Боб все еще продолжал обосновывать свою точку зрения.

— Когда придет тот день, когда Эндеру Виггину придется искать пути предотвращения захвата Земли жукерами и уничтожения на планете всего живого, как они это уже начали делать во время Первого Вторжения, вы ему дадите такой же дурацкий ответ насчет требующихся ему для этого ресурсов?

— Тебя не касаются наши ресурсы — есть они или их нет, понял?

— Зато мне есть дело до того, что Эндер уже почти подошел к той черте, за которой он готов отправить вас всех вместе с вашей идиотской Игрой ко всем чертям! Все это ему уже осточертело, и если вы до сих пор не поняли этого, какой вы к дьяволу учитель? Ему уже наплевать на ваши рейтинги, ему наплевать на игрушечные сражения с другими детьми. Все что его заботит — это приготовления к войне с жукерами. Как вы думаете, трудно ли мне будет убедить его в том, что ваша программа насквозь фальшива и сейчас самое время послать ее на фиг?

— Хорошо, — сказал Графф. — Даймек, приготовьте гауптвахту. Боба посадить до тех пор, пока не будет готов к отправке на Землю шаттл. Парень исключен из Боевой школы.

Боб тихонько усмехнулся.

— Валяйте, полковник Графф. Я-то в любом случае покончил с вашей школой. Получил от нее все что хотел — то есть первоклассное образование. Мне уже никогда больше не придется жить на улице. Я найду, как устроиться. Считайте, что с этой минуты я выбыл из вашей игры. Я готов.

— Нет, ты на Земле не обретешь свободы! Я не могу рисковать и не позволю тебе распускать порочащие слухи о нашей школе! — воскликнул Графф.

— Ладно, тогда возьмите самого лучшего ученика своей школы за все время ее существования и посадите его в тюрьму за то, что он попросил доступ к складу оборудования, а вам это не понравилось. Бросьте, полковник Графф. Вздохните поглубже и сосчитайте до десяти. Вам же моя помощь нужна гораздо больше, чем мне — ваша.

Даймек огромным усилием воли удержал усмешку.

Ах, если бы противостояние полковнику Граффу могло быть зачтено Бобу как испытание его смелости! Несмотря на все сомнения в отношении Боба, ему нельзя было отказать в изворотливости. Графф отдал бы все что угодно за то, чтобы Даймек и Дэп сейчас оказались в каком-нибудь другом отсеке станции!

— Так вы же сами захотели, чтобы разговор шел при, свидетелях, — сказал Боб.

Чертенок, неужели он еще и мысли читает?

Нет! Графф поглядел на своих учителей. Просто Боб догадался, о чем он думает, по его мимике и жестикуляции. Мимо этого парня ничто не проскочит незамеченным. Потому-то он и ценен для Программы.

Не потому ли он так и надеется на этих мальчишек? Потому что они изворотливы и умеют маневрировать.

И если я хоть что-то понимаю в том, как должен действовать командир, то самое время признать собственное поражение, пережить полосу невезения и на время отойти от игорного стола.

— Ладно, Боб. Разрешаю в виде исключения просмотре!!" инвентарный список наших запасов.

— Мне нужен кто-нибудь, кто объяснил бы, что к чему.

— А я-то думал, что ты знаешь все на свете.

Одержав победу, Боб вернулся к законам вежливости, а потому пропустил шпильку мимо ушей. А Граффу собственная ирония послужила известной компенсацией за необходимость пойти на уступки. Он понимал, что этого маловато, но его жизненный путь вообще был усеян множеством кочек.

— Тебя будут сопровождать капитан Даймек и капитан Дэп.

Тебе разрешено один раз просмотреть инвентарный список, но каждый из них может наложить вето на все, что ты пожелаешь получить. Они оба несут личную ответственность за все случаи членовредительства, которые могут явиться результатом использования тех видов оборудования, которые они разрешат тебе взять.

— Благодарю вас, сэр, — сказал Боб. — Как мне кажется, я вряд ли отыщу у вас что-либо полезное. Но я признателен вам за вашу доброту, с которой вы разрешили мне ознакомиться со складским хозяйством станции, дабы еще дальше продвинуть образовательный процесс Боевой школы.

Этот поганец великолепно усвоил преподавательский жаргон за те месяцы, которые он провел за изучением личных дел слушателей, где было полно преподавательских рапортов и замечаний. Он усвоил не только формальный жаргон из этих досье. Сейчас он преподнес полковнику что-то вроде тезисов будущего доклада Граффа по поводу данного события. Как будто Графф не сумел бы сам набросать собственный черновик!

Этот щенок смеет фамильярничать со мной! Не воображает ли этот недоносок, что уже взял меня под свой контроль?

Ладно, найдутся и у нас кое-какие сюрпризы для него!

— Свободны, — бросил Графф. — Все свободны.

Все встали, отдали честь и вышли.

А теперь, подумал Графф, мне надо куда более внимательно продумать свои будущие шаги. И при этом все время испытывать сомнения, а не связаны ли эти решения с тем, что этот мальчишка действительно привел меня в ярость.

Когда Боб быстро просматривал инвентарный список склада, он не знал, что ему нужно. Он искал хоть что-то, хоть что-нибудь, что могло быть использовано Эндером или частью его армии в качестве оружия, способного отразить нападение Бонзо. И никак не мог найти что-либо, что не вызвало бы сопротивления учителей и в то же время обладало бы силой, которая позволила бы малышам получить преимущество перед взрослыми ребятами.

К разочарованию Боба, получалось, что ему следует изыскать какой-то другой способ нейтрализации нависшей над ними угрозы. Что ж, тогда поищем в запасах станции что-то, что может быть использовано в Боевом зале. Чистящие средства не выглядели многообещающе. Металлические изделия тоже для зала не годились. Не забрасывать же противника шурупами…

Может, спасательное снаряжение?

— А что такое «мертвая веревка»? «В оригинале — „dead line“. На английском языке может означать „предел“ или „последнюю черту“, но Боб предпочитает буквальное значение.» — спросил он.

Ему ответил Даймек:

— Это очень прочный тонкий шнур, используемый в качестве страховки при ремонтных и строительных работах вне станции в открытом космосе.

— Длинный?

— Если их соединить вместе, получится несколько километров спасательного шнура. А так — каждый моток содержит около ста метров.

— Я хочу посмотреть.

Его повели в ту часть станции, где слушатели не бывают никогда. Обстановка тут была куда более спартанская, нежели в их казармах. Из стен выступали шурупы и болты. Трубы вентиляционной системы не прятались в стенах, а шли прямо по потолкам. Не было здесь и светящихся полосок, привычно указывающих дорогу ребятам к казармам. Все сканеры у дверей расположены на большой высоте, так как предназначены лишь для взрослых. Встречные работники службы обеспечения с огромным удивлением рассматривали Боба, а на сопровождавших его учителей смотрели как на сумасшедших.

Моток шнура оказался на удивление маленьким. Боб подбросил его на ладони. Очень легкий. Он размотал несколько дециметров. Шнур почти невидим.

— Сколько же он может выдержать?

— Вес двух взрослых людей.

— Он очень тонкий. В тело не врезается?

— Сечение у него совершенно круглое. Разрезать он ничего не может. Если бы он представлял угрозу вещам, к примеру космическим скафандрам, толку от него не было бы никакого.

— А его можно порезать на куски?

— Только с помощью автогена, — ответил Даймек.

— Тогда это то, что мне нужно.

— Всего-то один-единственный моточек? — с усмешкой бросил Дэп.

— И еще автоген.

— Отказано, — быстро перебил его Даймек.

— Я пошутил, — заверил его Боб. Он вышел из склада и тут же кинулся бежать по коридору, точно повторяя путь, по которому они пришли сюда. Учителя бросились вдогонку.

— Не спеши! — кричал Даймек.

— А вы поторопитесь, — ответил Боб. — Меня целый взвод Дожидается, чтобы потренироваться с этой штуковиной.

— Что же это будут за тренировки такие?

— Сам еще не знаю!

Он добежал до спускного шеста и соскользнул вниз. Несколько «пересадок», и Боб уже на ученических палубах. Чтобы ходить здесь, никакие пропуска не нужны.

Взвод уже ждал его в Боевом зале. Последние несколько дней они трудились как негры, примеряясь к самым невозможным трюкам. Атака группой, которая вдруг рассыпалась брызгами в разные стороны. Стенки. Атаки без оружия. Разоружение противника ногами. Мгновенное вхождение в штопор с быстрым последующим выходом из него, что создавало великолепную защиту от выстрелов противников, но зато затрудняло собственную стрельбу.

Всех воодушевляло то, что сам Эндер большую часть времени, отведенного на тренировки, проводил во взводе Боба, отрываясь лишь для разговоров с другими взводными по неотложным делам. Таким образом, он был в курсе всех их придумок и новинок, причем высказывал весьма полезные соображения о возможности их применения в боевой практике. Зная, что Эндер с интересом следит за их работой, солдаты Боба лезли из кожи вон. Присутствие Эндера придавало в их глазах особый вес Бобу. Эндеру и в самом деле было интересно то, что у них вытанцовывалось.

Уже в сотый раз Боб поражался тому, как ловко все получается у Эндера. Он блестяще владел искусством формирования небольших боевых подразделений и руководства ими. Знал, как можно заставить людей работать в полном взаимодействии.

И делал все это с минимальной затратой времени и слов.

Если бы Графф владел бы таким мастерством, мне не пришлось бы разыгрывать из себя такую шпану, как сегодня, подумал Боб.

Первое, что сделал Боб со страховым шнуром, — протянул его через весь Боевой зал. Шнура как раз хватило, чтобы закрепить узлами у поручней в разных концах зала. Но уже первые минуты тренировки показали, что в качестве ловушки шнур совершенно не эффективен. Противники просто не натыкались на него, а если это и происходило, ребята в худшем случае теряли ненадолго ориентацию или кувыркались, но уяснив, где именно находится препятствие, в дальнейшем его успешно избегали. Больше того, изобретательный противник мог, используя протянутый шнур в качестве элемента «сетки», создать определенные неудобства нападающим.

Страховочный шнур должен удерживать космонавта, чтобы его не унесло в космос. А что случится, если привязать себя к одному из концов?

Боб оставил один конец шнура прикрепленным к поручням одной из стен и, держась за свободный конец, оттолкнулся и полетел к противоположной.

Боб стремительно летел вперед, шнур тянулся за ним, и «космонавт» невольно подумал: остается лишь надеяться, что учителя не ошиблись, сказав, что эта веревка не способна ничего разрезать. Ничего себе смерть — быть разрезанным пополам в Боевом зале! Вот уж уборщикам не позавидуешь!

Когда Боб оказался в метре от стены, шнур натянулся, туго стянув талию. Тело Боба само сложилось, как складывается перочинный нож, будто кто-то двинул его коленом в живот. Но самым удивительным было то, что инерция тела Боба трансформировалась из движения вперед в движение вбок, и его понесло через весь зал туда, где тренировался взвод "D". Боб ударился в стену с такой силой, что из него чуть не вышибло дух.

— Вы видели! — завопил Боб, когда вновь обрел способность дышать. Живот у него болел — пополам его, конечно, не разрезало, но синяк наверняка образовался будь здоров. А если бы не боевой костюм, так и внутренние повреждения могли бы обнаружиться. В общем, все было о'кей, а шнур заставил его резко изменить направление полета. — Вы видели, что получилось? Видели?

Вся армия прекратила тренировки, чтобы полюбоваться на то, что проделывает Боб со своим страховочным шнуром. Привязав к нему двух солдат, Боб получил интересный результат, заставив одного из них играть роль грузила, чего было нелегко добиться. Более многообещающим оказался маневр, когда Эндер с помощью «крюка» вызвал из стены «звезду» и перевел ее на середину зала. Боб привязался к шнуру и оттолкнулся от «звезды». Когда шнур натянулся, грань «звезды» сработала как ось вращения, укоротив шнур и в момент торможения резко изменив направление полета. По мере того как шнур накручивался на «звезду», расстояние до каждой следующей грани уменьшалось, пока наконец Боб не ударился об одну из граней так сильно, что чуть не потерял сознание. Зато армия Драконов была просто заворожена этим зрелищем. Шнур был невидим, и им казалось, что малыш, оттолкнувшись от стены, полетел куда-то, внезапно произвольно изменил направление полета и с небывалой скоростью стал выделывать невообразимые курбеты в воздухе. Это было удивительно и даже немного страшно.

— А теперь посмотрим, смогу ли я стрелять во время всех этих разворотов, — сказал им Боб.

Вечерняя тренировка кончилась только в 21.40, так что до сна свободного времени почти не оставалось. Но, видя, какие штуки проделывает взвод Боба, Драконы пришли в такое восхищение, что не только не попадали с ног от усталости, но со щегольством прошлись по коридорам, ведущим в казарму.

Конечно, многие из них понимали, что то, чего добился Боб, вряд ли найдет применение в бою, но забава была — первый сорт. Новинка! Причем в духе истинных Драконов!

Шествие Драконов возглавлял Боб, которому Эндер оказал такую честь. Это был триумф, и хотя Боб и понимал, что остается игрушкой в руках Системы, воздействующей на поведение путем публичного признания, но все равно ему было приятно.

Хуже было то, что он на время позабыл о необходимости постоянно быть настороже. Они были еще далеко от своей казармы, когда Боб заметил, что среди ребят из других армий, гуляющих по коридору, подозрительно много Саламандр. Обычно к 21.40 большинство солдат уже сидели в казармах, и только одиночки возвращались домой из библиотеки, видеозала и Игровой. Слишком много Саламандр и солдат из других армий, где было много старших ребят, которые не питали к Эндеру особо нежных чувств. Не нужно быть гением, чтобы понять: ловушка.

Боб кинулся назад и тут же наткнулся на Бешеного Тома, Влада и Горячего Супчика, которые шли вместе.

— Слишком много Саламандр, — бросил им Боб. — Оставайтесь с Эндером.

Объяснять им ничего не пришлось — все знали, что Бонзо в последние дни без передышки треплется насчет того, что должен же кто-нибудь что-то предпринять в отношении Эндера Виггина и «поставить его на место». Тренировочной побежкой Боб поспешил дальше, чтобы встретиться с костяком армии Драконов. На малышей он внимания не обращал, его интересовали в первую очередь два других взводных и все их заместители. Это были самые взрослые и рослые ребята армии, у которых был хоть какой-то шанс противостоять шайке Бонзо, если начнется драка. Конечно, этот шанс был невелик, но нужно было одно: не дать схватить Эндера и продержаться до тех пор, пока подоспеют учителя. Не будут же те спокойно наблюдать, как начинается открытый мятеж? Или будут?

Боб подбежал к Эндеру и встал за его спиной. И тут же увидел, что к ним быстрой походкой приближается Петра Арканян, одетая в форму своей армии — Фениксов. Она громко окликнула:

— Эй, Эндер!

К большому неудовольствию Боба, Эндер задержался и обернулся на голос.

Шедшие за Петрой Саламандры тоже ускорили шаг. Боб поглядел в другую сторону и увидел еще нескольких Саламандр и еще каких-то крутых ребят из других армий, которые толпились за спинами последних Драконов. Но уже подтягивались Горячий Супчик, Бешеный Том и другие взводные и их заместители, хотя шли они вразвалочку. Боб помахал Бешеному Тому рукой, давая знак поторопиться. Драконы перешли на бег.

— Эндер, с тобой можно поговорить? — спросила Петра.

Боб ощутил горечь разочарования. Значит, Петра — Иуда!

Она задерживает Эндера, чтобы он стал легкой добычей для Бонзо. Кто бы мог поверить! Ведь она так ненавидела Бонзо, когда была солдатом его армии.

— Иди с нами, пройдемся, — ответил Эндер.

— Так мне же только на минуту, — отозвалась Петра.

Или она первоклассная артистка, или беспамятная, подумал Боб. Похоже, кроме формы Драконов, она ничего вокруг не видит. Нет, она не заговорщица, продолжал он размышлять. Дура она, вот и все.

Наконец Эндер, видимо, сообразил какая складывается ситуация. Если не считать Боба, все прочие Драконы, шедшие с ним, уже миновали их с Петрой. Он наверняка почувствовал опасное одиночество, повернулся к Петре спиной и быстро двинулся вперед, сокращая расстояние между собой и старшими Драконами.

Петра, казалось, рассердилась, но потом вприпрыжку последовала за ним. Боб же остался на месте, продолжая следить за приближающимися Саламандрами. Его они даже взглядом не удостоили. Лишь ускорили шаг, догоняя Петру, которая, в свою очередь, спешила вслед за Эндером.

Боб сделал три быстрых шага и постучал в дверь казармы армии Кроликов. Кто-то распахнул ее. Бобу достаточно было крикнуть: «Саламандры затеяли что-то против Эндера», как все Кролики градом посыпались из дверей и помчались в нужном направлении.

Свидетели, подумал Боб. Да и неплохая подмога на тот случай, ежели силы окажутся очень уж неравными.

Теперь впереди шли, разговаривая о чем-то, Эндер и Петра, их окружали самые рослые Драконы, которые тоже замедлили шаг. Саламандры чуть ли не наступали им на пятки, причем к ним присоединилось немало хулиганья из других армий.

Но уровень напряжения уже явно снизился. Поведение Кроликов и рослых Драконов сыграло в этом важную роль. Теперь Боб мог вздохнуть спокойно. Пока, во всяком случае, опасность миновала.

Боб поравнялся с Эндером как раз в ту минуту, когда Петра раздраженно сказала:

— Как ты смеешь так думать обо мне? Разве ты уже забыл, кто твои друзья? — Она бросилась бежать, опрометью взлетела по трапу и исчезла из глаз.

С Бобом поравнялся Карн Карби.

— Порядок? — спросил он.

— Надеюсь, ты не в обиде, что я кликнул твоих солдат?

— Они известили меня. Проводим Эндера до его комнаты?

— А как же!

Карн отстал и присоединился к основной группе своих солдат. Теперь соотношение шпаны из Саламандр и других армий и противостоящих им сторонников Эндера составило один к трем. Саламандры стали пятиться, отставать, кое-кто вообще откололся и исчез, воспользовавшись либо трапами, либо шестами для спуска.

Когда Боб снова поравнялся с Эндером, тот был в окружении своих взводных. Они уже нисколько не скрывали, что являются телохранителями Эндера. Юные Драконы тоже уже разобрались, что к чему, и были готовы хоть сейчас стать в боевой строй. Они проводили Эндера до дверей его комнаты, и Бешеный Том решительно вошел в нее первым, разрешив войти в нее Эндеру только тогда, когда убедился, что в ней нет засады. Хотя, разумеется, предположить, что дверь откроется для кого-то, кроме Эндера, было просто невозможно. Впрочем, мало ли правил нарушили учителя за последние дни. Всякое может случиться.

Боб еще долго лежал без сна, обдумывая, что еще он Может сделать. Ведь возможности постоянно быть с Эндером у них нет. Например, классные занятия — на них все армии перемешивались и переставали существовать. Далее. Эндер — единственный Дракон, который кормится в столовой для командующих армиями. Если Бонзо задумает напасть на него там…

Правда, это вряд ли, уж слишком много в столовой других людей. А вот душевая… Сортир с его кабинками… Если Бонзо соберет своих хулиганов, они расшвыряют взводных Эндера, как котят.

Все, что может сделать Боб, это попытаться отрезать Бонзо от тех, кто его поддерживает. Перед тем как уснуть, Боб успел разработать некий простенький планчик, который мог бы помочь, а может, наоборот — снимет всю эту историю с тормозов. Однако в любом случае учителя уже не смогут прятать свои задницы, уверяя, что не имеют никакого представления о том, что творится у них под носом.

Боб полагал, что кое-что он сможет сделать во время завтрака. Но утро, разумеется, началось с очередного сражения.

Пол Слейтер — командир армии Барсуков. Кроме того, учителя разработали еще кое-какие уловки и смухлевали с правилами Игры. Когда Барсуков «замораживали», то они не оставались в таком положении до конца Игры, а «оттаивали» уже через пять минут, совсем так, как это происходит на учебных тренировках. А Драконы, попадая под лучи оружия противника, оставались замороженными до конца Игры. Поскольку Боевой зал был увешан многочисленными «звездами», создававшими множество укромных местечек, весьма удобных для засад и укрытий, то понадобилось какое-то время, чтобы Драконы разобрались; они по несколько раз «убивают» одних и тех же солдат, а те быстренько оттаивают, маневрируя меж «звезд».

Драконы оказались на грани поражения. Около дюжины невредимых Драконов с отвращением наблюдали процесс оживления «замороженных» противников, одновременно оглядываясь, не подбирается ли какой-нибудь из Барсуков к ним со спины.

Бой продолжался так долго, что когда они вышли из Боевого зала, оказалось, что завтрак уже кончился. Солдаты армии Драконов были разъярены. Особенно те, которых «заморозили» еще до того, как они успели разобраться в жульничестве, и которые более четырех часов пребывали в этом состоянии, медленно дрейфуя в воздухе в своих отвердевших костюмах и теряя терпение по мере того, как текло медлительное время. Другие же, включая Эндера, которым пришлось отбиваться в меньшинстве в условиях плохой видимости, да еще против врагов, которые все время «оживали», были предельно измотаны.

Эндер собрал свою армию в коридоре и сказал:

— Сегодня вам обучение больше не понадобится. Отдыхайте. Развлекайтесь. Вы сдали свой экзамен.

Солдаты с благодарностью приняли распоряжение, но ведь они остались без завтрака, потому от особо радостных воплей воздержались. Пока они тащились в казарму, кое-кто бурчал:

— А Барсуки, небось, сейчас свой завтрак долопывают!

— Нет, их подняли пораньше и отвели в столовку кормить досыта.

— Ничего подобного, они уже слопали завтрак, а через пять минут им подадут второй!

Боб же испытывал глубочайшее разочарование, так как лишился возможности привести во время завтрака в действие свой план. Теперь придется ждать ленча.

Хорошо еще, что, поскольку Драконы сегодня не тренируются, бравые ребята Бонзо не знают, где именно можно подстеречь Эндера. Впрочем, было кое-что и похуже — если Эндер куда-нибудь отправится, то с ним не окажется никого, кто смог бы ему помочь.

Так что Боб почувствовал облегчение, увидев, что Эндер направляется к себе. Поговорив с другими командирами взводов, Боб выставил в коридоре часового, который сменялся каждые полчаса, постучав в дверь казармы, что означало конец его вахты. Так что Эндер не мог уйти незамеченным и затеряться, без того чтобы вся его армия не оказалась в курсе.

Эндер не выходил вплоть до наконец-то наступившего второго завтрака. Взводные отправили своих солдат в столовую, а сами пошли к комнате Виггина, сделав для этого изрядный.круг. Муха Моло громко постучал в дверь, вернее, хлопнул по ней изо всех сил ладонью.

— Ленч, Эндер!

— Я не голоден. — Его голос из-за запертой двери звучал глуховато. — Идите и поешьте сами.

— Мы можем и подождать, — возразил Муха. — Не хотим, чтобы ты шел один в командирскую столовку.

— Я вообще не собираюсь идти на ленч. Идите завтракать, потом увидимся.

— Слыхали, чего говорит? — спросил Муха. — Ладно, пока мы будем есть, он в безопасности.

Боб, однако, заметил, что Эндер не пообещал им вообще не выходить до конца ленча из комнаты. Но ведь парням Бонзо неизвестно, где будет Эндер. Догадаться трудно, и это славно. Кроме того, Бобу нужен шанс произнести свою речь.

Так что он помчался в столовую, но в очередь за едой не, встал, а вместо этого вскочил на стол и громко хлопнул в ладоши, требуя внимания.

— Эй, ребята! — крикнул он.

Боб подождал, пока не воцарилось какое-то подобие тишины. Это был максимум того, на что он мог рассчитывать.

— Среди вас есть кое-кто, кому следует напомнить некоторые статьи законов МКФ. Если солдату его офицер приказывает сделать нечто незаконное или просто не правильное, он обязан отказаться повиноваться приказу и должен доложить о случившемся более высокому начальнику. Солдат, повинующийся незаконному или вредному приказу начальника, несет полную ответственность за последствия своих действий. На всякий случай, если вы такие дремучие, что не знаете, что это означает, закон говорит, что если командир приказал вам совершить преступление, это не будет принято во внимание…

Вам запрещено повиноваться таким приказам.

Никто из Саламандр не пожелал встретиться взглядом С глазами Боба, но какой-то громила в форме армии Крыс кисло проронил:

" — Ты на что намекаешь, сучонок?

— Я намекаю на тебя, Лайтер. Твое имя стоит в числе десяти процентов ребят, имеющих самые низкие рейтинги. И я собираюсь взять тебя на буксир.

— Если ты закроешь свою вонючую пасть немедленно, это и будет для меня наилучшей помощью.

— На что бы ни подговаривал тебя вчера вечером Бонзо — тебя и еще пару десятков таких же, — я хочу вас предупредить, что если вы это что-то выполните, то каждый из вас, тут же вылетит из Боевой школы на собственной заднице. Для вас повиновение этому Мадридскому Тупице будет полным жизненным провалом. Надеюсь, я ясно выразился?

Лайтер захохотал, но смех его звучал фальшиво. Однако он не был единственным, кто смеялся.

— Да ты, недоносок, даже не понимаешь, что здесь происходит, — прогудел кто-то.

— Я понимаю, что Тупица собирается превратить вас в уличную банду, жалкое дурачье. Он не смог, победить, Эндера в Боевом зале, а потому собирается набрать дюжину крутых парней и избить одного малолетку! Все слышите меня? А вам известно, кто такой Эндер?

Это самый лучший из всех командующих армиями, которые только были в этой школе. Возможно, он единственный, кто сможет повторить то, что сделал Мейзер Ракхейм, и разбить жукеров, когда они вернутся сюда! Вы об этом подумали?

А эти парни — такие разумники, — они затеяли вышибить у Эндера мозги из черепушки! И в тот день, когда сюда заявятся жукеры, у нас останутся только мякиноголовые Бонзо Мадриды, чтобы вести наши флоты к поражению. И когда жукеры захватят Землю и убьют на ней последних мужчин, женщин и детей, изгнанники, пережившие этот бой, будут знать, что именно эти идиоты убили, единственного стоящего парня, который мог привести их к победе.

Теперь в столовой царила тишина, и Боб видел, что многие ребята из окружения Бонзо получили изрядную порцию пищи для размышлений.

— Ах, вы, кажется, забыли про жукеров? Вы забыли, что Боевая школа создана не для того, чтобы вы могли выхваляться перед папочками и мамочками своими высокими местами, которые вы будто бы занимаете в шкале рейтингов? И вы прете вперед и помогаете Бонзо, так почему бы вам, занятым этим делом, не перерезать себе глотки, потому что именно этого вы добьетесь, намереваясь искалечить Эндера! Что же касается всех остальных…, то сколько из вас считают, что Эндер Виггин — единственный командир, за которым они хотят идти в бой?

Ну— ка, поглядим, сколько нас?

Боб начал в замедленном темпе ритмично хлопать в ладоши. К нему немедленно присоединились все Драконы. И вскоре уже почти все солдаты в зале подхватили эти аплодисменты.

Воздержавшиеся же смотрели на обращенные к ним со всех сторон лица, исполненные укора и ненависти.

Теперь уже аплодировал весь зал, включая уборщиков посуды.

Боб вскинул руки к потолку.

— Эти жопорылые жукеры — наш единственный враг! Люди должны быть едины. А всякий, кто поднимет руку на Эндера Виггина, — просто пособник жукеров!

Зал ответил криками и новым взрывом аплодисментов. Все встали в едином порыве. Это был первый опыт Боба по части публичной демагогии. И он радовался, видя, что если дело правое, то все получается недурно.

Но чуть позже, когда он принес свой поднос с едой и уселся вместе с другими ребятами из взвода "С", к нему подошел Лайтер. Он подобрался к Бобу сзади, и тот ничего не заметил, пока его ребята не вскочили на ноги, готовые кинуться на Лайтера. Однако тот жестом успокоил их и, наклонившись к уху Боба, прошептал:

— Слушай-ка, король ослов. Солдат, которые должны были разобрать на части твоего Виггина, здесь даже и не было. Так что вся твоя жалкая болтовня была ни к чему.

И ушел.

Минутой позже Боб вместе со всем взводом "С" уже собирал армию Драконов, чтобы броситься на поиски Эндера.

Эндера в его комнате не оказалось, во всяком случае, на стук никто не отозвался. Муха Моло как командир взвода "А" принял командование, разделил ребят на несколько групп и погнал их в Игровую, в библиотеку, видеокомнату и в спортзал.

А Боб приказал своему взводу идти за ним. В душевую.

Это было единственное место, где Бонзо и его шпана могли рассчитывать поймать Эндера и где тот обязательно должен был появиться рано или поздно.

К тому времени, когда Боб добежал до душевой, все уже кончилось. По коридору, громко топая ногами, мчались учителя и врачи. Динк Миекер уводил Эндера, обнимая его за плечи, от дверей душевой. На Эндере не было ничего, кроме обернутого вокруг бедер полотенца. Он еще не обсох, а на затылке у него была кровь, каплями стекавшая на голую спину. Бобу понадобилось всего несколько мгновений, чтобы понять — кровь не принадлежит Эндеру. Остальные ребята из взвода Боба проводили Динка и Эндера до спальни, где помогли им войти внутрь.

Боб же сразу проскочил в душевую.

Учителя приказали ему не болтаться под ногами и убраться в коридор. Но Боб уже все рассмотрел. Бонзо лежал на полу, медики делали ему массаж сердца. Боб знал, что такого массажа никогда не делают, если сердце еще бьется.

Но по расслабленным позам стоявших вокруг Боб понял, что процедура — чисто формальная. Никто и не думает, что сердце Бонзо снова заработает. И неудивительно. Нос Бонзо был вдавлен внутрь и застрял среди лицевых костей. Само лицо покрыто маской густой крови. Этим объяснялось наличие крови на затылке Эндера.

Так что все усилия медиков безнадежны. Зато Эндер одержал победу. Он ведь знал, что ему грозит. Он обучился приемам самозащиты, он использовал их и пошел до упора, не остановившись на полпути.

Если бы Эндер был другом Недотепы, она бы не умерла.

И если бы Эндер понадеялся на Боба, то был бы сейчас мертв, как была мертва Недотепа.

Чьи— то руки грубо подняли Боба в воздух и притиснули к стене.

— Ты чего тут подглядываешь? — почти прошипел майор Андерсон.

— Ничего, — ответил Боб. — Это Бонзо там? Ему плохо?

— Это тебя не касается! Ты что, не слыхал, что тебе приказали убираться отсюда?

В это время прибыл полковник Графф, и Боб понял, что учителя дико обозлены на полковника, но сказать ничего не могут — то ли по причине воинского устава, то ли потому, что тут торчит один из учеников.

— Я думаю, на этот раз Боб переборщил в своих стремлениях совать нос куда не надо, — сказал майор Андерсон.

— Вы собираетесь отослать Бонзо домой? — заверещал Боб. — Иначе ведь он снова примется за свое!

Графф одарил его ледяным взглядом.

— Я слышал о твоей речи в столовой, — сказал он. — Не уверен, что мы тебя взяли сюда затем, чтобы ты занялся политиканством.

— Если вы не отправите Бонзо «на холод» и не уберете отсюда, Эндер никогда не будет в безопасности, а мы этого не потерпим.

— Занимайся своими делами, малец! — рявкнул Графф. — Эта работа для мужчин.

Боб позволил Даймеку увести себя. На всякий случай, чтобы не подумали, что он знает — Бонзо мертв, — Боб продолжал валять дурака.

— Он и за мной будет охотиться, — бормотал он. — Я не хочу, чтобы Бонзо калечил меня…

— Да не станет он этого делать, — успокаивал его Даймек. — Его отправят домой. Можешь не сомневаться. Но не надо об этом ни с кем болтать. Пусть ребята сами узнают обо всем из официального объявления. Понял?

— Да, сэр, — ответил Боб.

— А где это ты откопал эту галиматью насчет неповиновения командиру, если он отдает преступный приказ?

— В Воинском уставе строевой службы.

— Ладно, но вот тебе информация к размышлению: еще никто и никогда не был осужден за то, что повиновался приказам.

— Это, — ответил Боб, — потому, что никто не совершил ничего преступного, что повлекло за собой публичное разбирательство.

— Воинский устав не применяется к курсантам, во всяком случае, в этой его части.

— Зато он применим к учителям, — отрезал Боб. — К вам, например. Если вы сегодня повиновались незаконным и преступным приказам. Ну не знаю… К примеру, не препятствовали драке, которая произошла в душевой? Если, опять же к примеру, ваш непосредственный начальник приказал вам спокойно наблюдать, как здоровенный хулиган избивает малыша?

Если это и обеспокоило Даймека, он ничем не обнаружил своей тревоги. Просто стоял и смотрел, как Боб исчезает в дверях казармы Драконов.

Внутри казармы царил чистый бедлам. Армия Драконов чувствовала себя одновременно бессильной, обманутой, разгневанной и опозоренной. Их обошел какой-то Бонзо Мадрид!

Бонзо поймал Эндера одного! А где же были солдаты Эндера, когда он так в них нуждался!

На то, чтобы улеглись страсти, потребовалось немало времени. И все это время Боб просидел молча, погруженный в собственные невеселые мысли. Эндер не просто выиграл бой.

Не просто победил и ушел прочь. Эндер убил своего врага.

Нанес такой удар, что его противник уже никогда, никогда не встанет против него.

Эндер Виггин, ты тот, кто рожден быть командиром флота, защитившего Землю от Третьего Вторжения. Ты именно тот человек, который так нам необходим, — человек, способный нанести неотразимый удар, точно нацеленный удар; нисколько не думая о возможных последствиях. Это тотальная война.

Я — не Эндер Виггин. Я всего лишь уличный мальчишку, чей единственный талант — умение оставаться в живых.

И когда я оказался в смертельной опасности, я бежал как заяц и спрятался в норку у сестры Карлотты. А Эндер пошел в бой один-одинешенек! А я — убежал в норку. Я — человек, который произносит гордые слова, стоя на столе в столовой. Эндер — человек, который голым вступает в бой со смертельным врагом и побеждает его, хотя шансов на победу — никаких.

Какие бы гены ни изменили, чтобы получился я, они все рано не те, которые нужны в настоящей борьбе.

Эндер чуть не погиб из-за меня. Потому что я разъярил Бонзо. Потому что в критическое время потерял бдительность.

Потому что не остановился, не подумал, как это сделал Бонзо, не понял, что единственное место, где можно найти Эндера в одиночестве, — это душевая.

И если бы Эндер сегодня погиб, это снова была бы только моя вина.

Ах, как хотелось Бобу сейчас убить кого-то.

Не Бонзо. Бонзо уже мертв.

Ахилла. Вот кого ему хотелось уничтожить. И если бы Ахилл оказался здесь сейчас, Боб обязательно прикончил бы его. И, вероятно, достиг бы цели, если бешеной ненависти и бездонного стыда достаточно, чтобы победить силу и опыт в убийствах, накопленный Ахиллом. А если бы, наоборот, Ахилл убил Боба, то это самое малое, чего заслуживает Боб, обманувший ожидания Виггина.

Боб почувствовал, как зашаталась его койка. Это Николай одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние.

— Все в порядке, — прошептал Николай, дотрагиваясь до плеча Боба.

Боб перевернулся на спину, чтобы видеть лицо Николая.

— Ох, — воскликнул тот. — А я думал — ты плачешь.

— Эндер победил, — ответил Боб. — Так чего ж тут слезы-то лить.