Книга: Тень Эндера
Назад: 15. ОТВАГА
Дальше: ЧАСТЬ ПЯТАЯ ЛИДЕР

16. КОМПАНЬОН

— Так что, как видите, Антон, ключом, который вы открыли, воспользовались, и не исключено, что благодаря этому человеческий род не погибнет.
— Но несчастный мальчик! Всю жизнь прожить карликом, а умереть — великаном!
— А может быть, он отнесется к этому…, с иронией?
— Невозможно поверить, что мой крошечный ключик окажется спасением для человечества от вторжения инопланетных чудовищ. Но возникает вопрос: а кто спасет человечество, когда оно снова станет своим собственным врагом?
— Но ведь мы не враги — вы и я?
— Так ведь и вообще не так уж много людей ненавидят друг Друга. Зато у тех, которые преисполнены жадностью или ненавистью, гордыней или страхом, чувства столь сильны, что вполне могут ввергнуть человечество в войну.
— Если Господь счел нужным создать человека со столь широкой душой, что Он способен спасти нас от смертельной угрозы, неужели Он в ответ на наши мольбы не создаст и другого, в момент новой опасности?
— Но, сестра Карлотта, вы же понимаете, что мальчик, о котором идет речь, был создан не Богом. Он создан похитителем детей, убийцей новорожденных, ученым, объявленным вне закона.
— А вы знаете, почему Дьявол со временем становится все более злобным? Потому что каждый раз, когда он придумывает особенно хитроумную пакость, Бог пользуется ею, чтобы она служила Его собственным целям.
— Выходит, что Бог пользуется очень плохими людьми в качестве своих орудий?
— Бог дал нам свободу творить зло, если мы выбираем эту дорогу. А затем пользуется собственной свободой воли, превращая зло в добро, если Ему заблагорассудится.
— Так что, в конечном счете, Бог всегда в выигрыше?
— Да.
— Но на каких-то коротких отрезках времени человек в процессе такой игры может ощутить значительный дискомфорт?
— А скажите, был ли в вашем прошлом такой момент, в который вы предпочли бы умереть, чем жить в настоящем?
— Ну, тут вот ведь в чем дело: мы в любой ситуации находим надежду, мы приспосабливаемся к чему угодно.
— Вот почему я никогда не могла понять самоубийц. Даже страдающих от депрессии или сознания собственной вины.
Неужели в сердце своем они не ощущают Христа-Утешителя, даровавшего им надежду?
— Это вы спрашиваете меня?
— Поскольку Божественный Промысел не всегда ясен, я обращаюсь к смертному.
— На мой взгляд, самоубийство никогда не вызывается желанием прервать жизнь.
— Тогда что же оно такое?
— Это единственный способ для бессильного человека заставить всех остальных людей отвернуться в сторону, чтобы не видеть его позора. Он жаждет не смерти, он жаждет укрытия.
— Как Адам и Ева укрывались перед лицом Бога?
— Ибо были наги.
— Ах, если б людям была дарована память! Ведь наги все.
И всем нужно укрытие. Но ведь жизнь так прекрасна. Пусть она длится!
— Значит, вы не верите, сестра, что муравьеподобные и есть Зверь из Апокалипсиса?
— Нет, Антон. Я верю в то, что они тоже дети Господа.
— И тем не менее вы отыскали ребенка, который поразит и уничтожит их?
— Разобьет их. Если Господь не захочет, чтобы они умерли, они не умрут.
— Ну а что если Господь захочет, чтобы умерли мы? Мы умрем? Почему же вы боретесь против этого с такой энергией?
— Потому что вот эти руки отданы Богу, и я служу ему так хорошо, как только могу. Если бы он не хотел, чтобы я нашла Боба, я бы его не нашла.
— А если Бог хочет, чтобы победили муравьеподобные?
— Тогда он найдет для этого другие руки. Для той работы мои не годятся.
***
Вечерами, когда взводные командиры начинали тренировать своих людей, Виггин куда-то исчезал. Боб использовал свой доступ к компьютерной сети преподавателей (через пароль Граффа), чтобы узнать, чем тот занят. Судя по всему, Виггин снова начал просматривать записи о победе Мейзера Ракхейма, причем делал это еще более упорно и целенаправленно, чем раньше. Поскольку армия Драконов дралась каждый день и каждый раз побеждала, все остальные командующие, многие взводные офицеры и даже солдаты стали тоже ходить в библиотеку и смотреть те же фильмы, надеясь извлечь из них смысл, силясь увидеть в них то, что видел Виггин.
Как глупо, думал Боб. Виггин не ищет там ничего такого, что можно было бы применить в Игре. Он уже создал мощную, способную к адаптации армию и прямо на поле боя продумывает то, как ее лучше использовать в данной обстановке.
А фильмы он изучает для того, чтобы понять, как победить жукеров, ибо он твердо знает — когда-нибудь он обязательно с ними встретится. Учителя не стали бы ломать всю сложившуюся в школе игровую структуру, если бы не знали, что кризис близок, если бы не нуждались в Эндере Виггине как в спасителе против грозящего гибелью вторжения жукеров. Именно поэтому Эндер изучает старые фильмы, мучительно пытаясь отыскать в них идеи, которые подсказали бы ему, что нужно у нас жукерам и каковы их возможности. А учителя, не понимая этого, торопят Виггина, подталкивают его, изматывают.
И нас тоже. Мы уже выдыхаемся.
В этом Боб убедился на примере Николая, которому приходилось выкладывать энергии больше, чем другим, только для того, чтобы сохранить себя в приличной форме. Если бы мы были в любой другой армии, то наверняка все уже дошли бы до состояния Николая. Да и сейчас уже многие работают на пределе сил — Николай не единственный. Кое-кто за обеденным столом роняет на пол столовые приборы и металлические подносы. Один мальчик ночью написал в постель. На тренировках участились ссоры. Стали хуже учиться. Правда, предел у всех разный. Даже я — генетически измененный Боб, думающая машина — испытываю нужду в отдыхе и в пополнении сил, но не получаю того, что мне нужно.
Боб даже послал Граффу записку — совсем маленькую и злую. В ней говорилось: «Одно дело тренировать солдат, и совсем другое — выматывать их». Ответа не последовало.
Близилась вторая половина дня, до обеда оставалось еще полчаса. Драконы уже одержали победу утром, потом — уже после занятий — состоялась тренировка, но взводные по предложению Виггина отпустили людей пораньше. Большая часть Драконов одевалась после душа, кое-кто отправился в Игровую, чтобы убить время до обеда, или в библиотеку — посмотреть видики. На домашние занятия никто и внимания не обращал, лишь кое-кто просматривал компьютеры, чтобы освежить в памяти — что задано.
На пороге казармы возник Виггин, держа в руке листок приказа.
Второе сражение в один и тот же день!
— Дело будет жаркое, а времени в обрез, — сказал Виггин. — Бонзо они известили двадцать минут назад, и к тому времени, когда мы доберемся до ворот, они уже по меньшей мере пять минут как будут находиться в Боевом зале.
Он отрядил четверых солдат, лежавших на койках рядом с дверью, самых юных, но теперь уже ветеранов, отыскать тех ребят, которые недавно покинули казарму, и привести их обратно. Боб быстро натягивал боевой костюм. Он давно уже научился надевать его без посторонней помощи, хотя и продолжал оставаться мишенью шуток — дескать, он единственный солдат, которому приходится тренироваться в надевании костюма, но и в этом случае он всегда остается самым последним.
Пока они одевались, раздавалось немало речей в адрес начальства, не дающего Драконамли, малейшей передышки. Муха Моло ворчал больше всех, но даже Бешеный Том, которого обычно все веселило, был явно зол. Когда Том сказал, что ни одна еще армия в истории школы не дралась дважды в один и тот же день, Виггин ответил:
— Но никому ведь еще не удавалось и разбить Драконов.
Может, нам впервые предоставляют случай испытать вкус поражения?
Через несколько минут все стояли в коридоре у Боевого зала. Ворота уже были открыты. Кое-кто из Драконов все еще продолжал натягивать костюм. Боб пристроился прямо за спиной Бешеного Тома, так что мог видеть почти весь Боевой зал.
Яркое освещение. Ни одной «звезды», ни одной «решетки», где бы можно было спрятаться. Ворота противника тоже открыты, но ни единого солдата Саламандр в поле зрения не видать.
— Боже мой! — воскликнул Бешеный Том. — Они, значит, тоже опоздали!
Боб взглянул вверх. Разумеется, Саламандры были здесь!
В зале, где не было никаких укрытий, они просто повисли на потолке у самых ворот Драконов, готовясь уничтожать их солдат по одному, как только те высунут нос из своих ворот.
Виггин увидел выражение лица Боба, и тут же прикрыл ладонью рот, показывая, что требует полной тишины. Он обвел рукой контур ворот, давая солдатам понять, где прячутся враги, а затем подал знак немного отодвинуться от ворот в глубь коридора.
Стратегия была проста и очевидна. Поскольку Бонзо Мадрид любезно пригвоздил свою армию к потолку, тем самым приговорив ее к закланию, оставалось лишь найти способ попасть в Боевой зал и начать бойню.
Решение Виггина — одобренное Бобом в душе — заключалось в превращении рослых ребят в бронированные повозки.
Он поставил их на колени и заморозил им ноги. Затем им на ноги сели самые маленькие солдаты, обхватив одной рукой «повозку» за талию, а в другой держа готовое к стрельбе оружие. Самые же крупные солдаты на время превратились в катапульты, в обязанность которых входило швырять каждую пару в Боевой зал.
На этот раз малый рост давал большие преимущества. Боб и Бешеный Том были первой парой, с помощью которой Вигтн намеревался продемонстрировать, чего он хочет от своих солдат. В результате, когда первые две пары были брошены в зал, Боб был полностью готов принять участие в бойне. Он сразу же «пристрелил» троих — расстояние было маленьким, а луч оружия мощным, так что не «убить» было практически невозможно. Когда «убитые» стали валиться из рядов Саламандр, Боб отцепился от Тома, оттолкнулся от него и полетел наискось к востоку и немного вниз, тогда как Том, освобожденный от тяжести, еще быстрее полетел к дальней стене зала.
Когда остальные Драконы-стрелки поняли, каким маневром Бобу удалось удержаться в зоне прицельного огня, двигаясь наискось и сохраняя большие шансы остаться в строю, они сделали то же самое.
В конце концов Боб был «ранен», но это уже не имело значения, так как Саламандры были буквально стерты с лица Земли — до единого, причем им так и не удалось даже отцепиться от стены. Они были легкой, почти неподвижной добычей. Бонзо так и не понял, что происходит, пока его не заморозили. А ни один из его лейтенантов не посмел нарушить приказ, данный самим командующим. Еще одно доказательство того, что командиры, правящие с помощью страха и принимающие решения единолично, рано или поздно терпят сокрушительные поражения.
Сражение вряд ли длилось больше минуты — с того момента, как Боб верхом на Томе влетел в Боевой зал, и до того, как был заморожен последний из Саламандр.
Что удивило Боба, так это то, что Виггин, всегда такой уравновешенный, сегодня был взбешен и не скрывал этого.
Майор Андерсон еще не успел поздравить победителя, как Виггин заорал на него:
— Я думал, вы выставите против нас армию, способную драться в честном бою!
Почему он так сказал? Возможно, у Виггина был какой-то разговор с Андерсоном, который ему что-то пообещал, но обещания не выполнил?
Андерсон ничего объяснять не стал.
— Поздравляю вас с победой, командир, — сказал он.
Однако Виггин не собирался оставить дело без последствий.
Он не хотел обычной в этих случаях процедуры. Он повернулся к своей армии и окликнул Боба.
— Если бы ты командовал армией Саламандр сегодня, что бы ты сделал?
Поскольку кто-то из Драконов во время боя отпихнул Боба в сторону, тот сейчас медленно плыл к воротам противника но вопрос все же услышал. Виггин не заботился о деликатности в отношении побежденных. Бобу не хотелось участвовать в этом, он считал, что Эндер совершает ошибку, проявляя столь откровенное презрение к Саламандрам. Недаром же он вызвал самого маленького солдатика из Драконов, чтобы подчеркнуть глупость тактики Бонзо. Но ведь Виггина не держали за глотку так, как Бонзо держал Боба.
И все же Виггин — командир, а тактика Бонзо глупа, о чем будет весьма приятно высказаться.
— Я бы заставил своих солдат все время кружиться вокруг наших ворот, — сказал Боб так громко, что его могли слышать все — даже Саламандры, которые все еще были приморожены к потолку. — Нельзя же стоять на месте, когда вражеской армии прекрасно известно, где ты находишься.
Виггин снова повернулся к Андерсону.
— Уж раз вы начали жульничать, почему вы не обучили нашего противника, как жульничать с умом?
Андерсон сохранил спокойствие и никак не ответил на выходку Виггина.
— Может быть, ты «оживишь» своих солдат?
Виггин не желал тратить времени на традиционный ритуал.
Он сразу нажал на две кнопки своего «крюка», одновременно разморозив солдат обеих армий. И вместо того чтобы построить Драконов и дать возможность Андерсону объявить об их победе, крикнул:
— Драконы, разойдись!
Хотя Боб был ближе остальных Драконов к воротам, он все же задержался, ожидая, пока все не уйдут, чтобы поговорить с Виггином.
— Сэр, — сказал Боб. — Вы только что унизили Бонзо, и он…
— Я все знаю, — ответил Виггин и вприпрыжку умчался по коридору, явно не желая ничего больше слушать.
— Он опасен, — крикнул ему вслед Боб. Напрасная попытка. Виггин или уже понял сам, что напрасно раздразнил злобного хулигана, или ему было на все наплевать.
А может, он сделал это нарочно? Ведь он всегда превосходно контролировал свое поведение, всегда действовал по плану. Однако Боб не мог даже предположить, что возможен такой план, который включает в себя не только оскорбление Бонзо Мадрида перед строем двух армий, но и злобный выкрик в адрес майора Андерсона.
Зачем же Эндеру Виггину понадобилась подобная глупость?
Бобу вовсе не хотелось думать о геометрии, хотя завтра и предстояла контрольная. Все классные занятия сейчас отошли на задний план, но они все же продолжались, да и домашние задания были, хотя их то выполняли, то забывали выполнить. Уже несколько дней как Боб получал куда худшие отметки, чем раньше. И дело тут было не в том, что он не знал ответов или не мог сообразить, какими они должны быть. Просто его ум все чаще и чаще отвлекался на более важные для него дела — на новые тактические приемы, которые могли бы поставить неприятеля в тупик; на новые хитрости, которые учителя могли использовать против Драконов; на то, что такое могло или должно было произойти в Большой войне, чтобы вдруг вся школьная система начала трещать по швам; на то, что произойдет с Землей и с МКФ, если жукеры будут разбиты или если окажется, что они уже разбиты? В таких условиях было трудно думать об объемах, внешнем виде, поверхностях или размерах твердых тел.
На вчерашней контрольной, относящейся к проблемам гравитации вблизи планетарных или звездных масс, Боб плюнул на все и написал:
2+2=pV2+n
Когда будет известно значение n, тогда я и кончу эту контрольную.
Боб знал: учителя прекрасно понимают, что у них тут происходит. Если им нравится притворяться, что классные занятия что-то значат, то черт с ними, а он поддерживать такую игру не собирается.
В то же время Боб понимал, что проблемы гравитации играют существенную роль для судьбы тех, кто связан с МКФ.
Ему необходимы и прочные знания в области геометрии, так как он представлял себе, что впереди его ждут еще более сложные разделы математики. Боб не собирался быть инженером, или артиллеристом, или проектировщиком ракет, или даже пилотом. Но ему надлежало знать то, что было известно им, лучше, чем знали они, иначе его не будут уважать и не пойдут за ним.
Но только не сегодня, думал Боб. Сегодня мне нужно отдохнуть. Завтра. Завтра я выучу все, что должен. Завтра я не буду таким дохлым.
Боб закрыл глаза.
И тут же открыл их снова. Достал из шкафчика свой компьютер.
Там — на улицах Роттердама — он испытывал и усталость, и голод, и отчаяние, порожденное голодом и истощением. Но он все равно продолжал наблюдать. Продолжал думать. И именно поэтому выжил. В их армии выдохлись все. А потому в ней будет все больше и больше глупых ошибок. А он — Боб — меньше всех других имеет права на глупость. Его единственное богатство — способность быть правым.
Боб включил компьютер, по дисплею которого сразу побежала строка: СЕЙЧАС ЖЕ ЯВИТЬСЯ КО МНЕ. ЭНДЕР.
До отключения света оставалось всего десять минут. Возможно, Эндер послал эту запись уже три часа назад. Но лучше поздно, чем никогда. Боб выскочил из койки, не стал надевать ботинок и тихонько вышел в коридор в одних носках. Вскоре он уже стучал в дверь с табличкой:
Командующий АРМИЕЙ ДРАКОНОВ
— Входи, — сказал Виггин.
Боб открыл дверь и вошел. Виггин выглядел страшно усталым, таким усталым, каким всегда им казался полковник Графф. Тяжелые мешки под глазами, отекшее лицо, обвисшие плечи. А глаза яростные и сверкающие, в них настороженность и упорное биение мысли.
— Я только что получил твое распоряжение, — сказал Боб.
— Отлично.
— Скоро выключат свет.
— Я помогу тебе найти дорогу в темноте, деточка.
Нотка сарказма удивила Боба. Как всегда, Виггин не правильно истолковал его слова.
— Я просто не знал, известно ли тебе, который сейчас час…;
— Я всегда знаю, который час.
Боб внутренне тяжело вздохнул. Всегда без промаха одно и то же. Каждый разговор с Виггином приобретает характер ссоры, в которой он — Боб — всегда проигрывает, хотя всегда виноват Виггин, который умышленно неверно интерпретирует слова Боба, что и приводит к недоразумению. Бобу это осточертело. Он знал, что Эндер гениален, он относился к нему с глубочайшим уважением. Но почему тот не видит в нем ничего хорошего?
Боб промолчал. Что бы он ни сказал, приведет лишь к обострению обстановки. Виггин его позвал. Так пусть Виггин и ведет разговор.
— Помнишь, что произошло между нами всего несколько недель назад, Боб? Ты тогда еще сказал, чтоб я тебя назначил командиром взвода?
— Угу.
— Я с тех пор назначил пять взводных офицеров и пять их заместителей. Тебя среди назначенных не было. — Виггин изогнул брови. — Я правильно поступил?
— Да, сэр. Но только потому, что ты не дал мне ни единого шанса проявить себя до того, как ты произвел эти назначения.
— Тогда расскажи мне, как ты проявил себя в этих восьми боях?
Боб хотел было рассказать, как несколько раз его советы Бешеному Тому помогли взводу "С" стать самым боевым и продуктивным взводом в армии. Как его тактические находки и творческое использование сложившейся на поле боя ситуации были подхвачены другими солдатами. Но это могло прозвучать хвастовством, граничащим с неуважением к своему непосредственному начальству. Это было совсем не то, о чем должен докладывать солдат, желающий стать офицером. Бешеный Том мог сообщить обо всем этом Виггину, а мог и умолчать. Боб не должен говорить ничего, что касалось не его самого.
— Сегодня меня впервые вывели из боя так скоро, но компьютер показал, что у меня было одиннадцать попаданий, прежде чем я выбыл из игры. В каждом из сражений я «убивал» не менее пяти солдат противника. Кроме того, я успешно выполнял все поручения начальника, которые он мне давал.
— Почему тебя так рано сделали солдатом, Боб?
— Не раньше, чем тебя. — Не совсем точно, но близко к истине.
— И все-таки почему?
Чего он добивается? Ведь все решают учителя. Или он узнал, что список армии готовил именно Боб? Может, он с самого начала знал, что Боб сам вставил в список себя?
— Не знаю.
— Нет, знаешь, и я тоже знаю.
Нет, Виггин спрашивал не о том, почему Боба сделали солдатом. Он спрашивал, почему новичков вообще стали так быстро и так рано переводить в солдаты.
— Я пытался разобраться в этом, но у меня есть лишь свои догадки. — Конечно, догадки Боба никогда не брались с потолка, как и догадки самого Эндера. — Ты…, очень хорош.
Они это видят, подталкивают, торопят…
— Почему, Боб, почему?
Только теперь Боб наконец понял, о чем именно спрашивает его Виггин.
— Потому что мы им необходимы, вот почему! — Боб сел на пол, его глаза смотрели не в лицо Виггина, а на его ноги.
Боб знал много вещей, которых ему не следовало знать. Вещей, которые, как думают учителя, он и знать не мог. И по всей вероятности, их нынешний разговор подслушивается учителями. Боб постарался сохранить на лице выражение, которое ничего не говорило о том, сколько всего он знает. — Потому что мы им нужны. Чтобы разбить жукеров. А это единственная вещь, которая их интересует.
— Очень здорово, что ты это понимаешь.
Бобу необычайно хотелось получить ответ на вопрос: почему так важно чтобы именно он понимал это? Или Эндер хочет показать, как важно, чтобы это было известно людям вообще?
Или он сумел рассмотреть и понять наконец, кто я такой? Что я — это он, только еще умнее, хотя и не столь обаятельный.
Лучше как стратег, хотя и хуже как командир. Что если Эндер сломается и его армия потерпит поражение, если он заболеет или умрет, то именно я заменю его и доведу наше дело до конца? И потому важно, чтобы я знал то, что только что высказал Эндер?
— Потому что большинство ребят, — продолжал Виггин, — считают, что Игра важна сама по себе, а ведь на самом деле это совсем не так. Она имеет значение только из-за того, что позволяет выделить тех, кто станет настоящим командиром во время настоящей войны. А что касается самой Игры, то гори она синим пламенем! Вот это они и делают сейчас. Подожгли ее со всех четырех сторон.
— Забавно, — сказал Боб. — Я тоже размышлял, почему это учителя используют нас с такой безжалостностью.
Нет, если Виггин считает, что я нуждаюсь в подобных пояснениях, значит, он еще не до конца понял, кто такой Боб.
И все же именно Боб сидит сейчас в комнате Виггина и ведет этот разговор. А это уже кое-что.
— Игра для нас началась на девять недель раньше, чем должна была начаться. Сражаемся мы ежедневно. Сегодня даже два раза в день. Боб, я не понимаю, чего хотят добиться учителя, но моя армия выдыхается, и я тоже выбиваюсь из сил, а они как взбесились и продолжают нарушать все обычаи и правила Игры. Я получил от компьютера данные по ее истории.
За все существование школы никто еще не уничтожал противника в таких масштабах и не терял так мало бойцов, как мы.
Что это? Неужто хвастовство? Тогда Боб и ответит как на хвастовство.
— Ты самый лучший, Эндер.
Виггин покачал головой. И если он уловил в голосе Боба иронию, то на нее не обиделся.
— Возможно. Но ведь я не случайно получил тот состав, который у меня есть, — новички, солдаты, казавшиеся негодными в других армиях. Но после того как их соединили вместе, мой самый слабый солдат в любой другой армии может сразу занять пост командира взвода. То есть учителя как бы вымостили мне дорогу, а сейчас они делают все от них зависящее, чтобы скрутить меня. Боб, они жаждут сломать нас.
Итак, Виггин понимает, что его армия была специально подобрана, но не знает, кто ее подбирал. А может, он знает, но не хочет сейчас открывать все карты перед Бобом. Трудно понять, что именно Виггин вычислил, а о чем догадался.
— Они тебя никогда не сломают, — Ты бы удивился, если бы знал… — Виггин резко вздохнул, внезапно, как от боли, или будто пытаясь дышать под сильным ледяным ветром. Боб глянул на него и понял: свершилось невозможное. Виггин не поддразнивал его, он просто изливал ему душу. Не всю. Но пусть даже частицу. Эндер открылся ему как человек. Ввел его в интимный круг своих чувств.
Он сделал его…, кем? Советником? Доверенным лицом?
— Возможно, тебе еще предстоит самому удивиться, — сказал Боб.
— Есть предел тому, какое количество новых идей я смогу выдвинуть. Скоро кто-нибудь подготовит мне такую ловушку, которую я не сумею придумать сам, и я окажусь захваченным врасплох.
— Ну, это еще полбеды, — ответил Боб. — Подумаешь, большое дело — проиграть один раз!
— Нет, это будет беда. Я не имею права проиграть ни одной игры. Если я проиграю…
Эндер не закончил свою мысль. Боб так и не понял, какие последствия такого события мерещились Виггину. Просто, что легенда о Виггине — Идеальном Воителе рассыплется в прах?
Или что его армия потеряет веру в него или уверенность в собственной непобедимости? Или это имеет отношение к настоящей войне, и поражение в Боевой школе может пошатнуть веру учителей в то, что Эндер и есть будущий победитель жукеров, тот, кто поведет флот? В то, что он может быть подготовлен до того, как начнется вторжение жукеров?
Так как Боб не знал, насколько глубоко проникли учителя в его собственные мысли насчет будущей войны, то он предпочел промолчать.
— Мне нужна твоя умная голова, Боб, — говорил Эндер. — Я хочу, чтобы ты придумывал решения проблем, с которыми мы пока еще не столкнулись. Я хочу, чтобы ты придумывал трюки, которые еще никто не использовал, потому что они кажутся совершенно бессмысленными.
Так вот, значит, о чем ты думал, Эндер! Что же ты предложишь мне? Чем объяснишь свое предложение?
— Почему я?
— Потому что, хотя сражающихся так же хорошо, как ты, в армии Драконов хоть и мало, но можно найти, в ней нет ни одного солдата, который думал бы лучше и быстрее тебя.
Значит, ты понял. После целого месяца ощущения обманутых надежд Боб наконец почувствовал, что так, как это все происходило, было к лучшему. Эндер видел, каков он в бою, он судил о Бобе по делам его, а не по репутации ученого или по слухам о баллах, самых высоких за всю историю школы. Он завоевал уважение Эндера, а это было признание единственного человека, мнение которого Боб так ценил и так ждал.
Эндер протянул Бобу свой компьютер. На дисплее высвечены двенадцать имен. По два-три человека от каждого взвода.
Боб сразу же догадался, почему именно их выбрал Эндер. Все это были отличные солдаты, надежные и добросовестные. Но не броские, не любители покрасоваться. Это были те, кого Боб ценил выше всех после взводных офицеров.
— Выбери из них пятерых, по одному из каждого взвода.
Это будет взвод особого назначения, тренировать его будешь ты сам. Но только не во время общих тренировок. Расскажешь мне, чему ты намерен их учить. Только не останавливайся долго на одном и том же. Большую часть времени, и они будете числиться в тех же взводах, в которых состоите сейчас. Но мне вы можете понадобиться в любую минуту. И тогда вам придется делать нечто невозможное, на что будете способны только вы.
В этих двенадцати фамилиях была какая-то странность.
— Они все новички. Ни одного ветерана.
— После прошедшей недели все наши новички — ветераны. Разве ты не знаешь, что в таблице личных зачетов все сорок наших солдат входят в список пятидесяти самых лучших солдат школы? И что надо спуститься до семнадцатого номера, чтобы встретить там солдата не из армии Драконов?
— А что, если я не сумею придумать ничего нового? — спросил Боб.
— Значит, я ошибся в тебе.
Боб усмехнулся.
— Ты не ошибся.
Погас свет.
— Найдешь дорогу в казарму, Боб?
— Пожалуй, нет.
— Тогда оставайся. И если ты будешь вслушиваться в тишину, возможно, услышишь, как добрая фея придет ночью и оставит нам приказ на завтра.
— Но не посмеют же они назначить нам на завтра новый бой? — Боб посчитал слова Эндера за шутку, но тот ничего ему не ответил.
Боб услышал, как Эндер забирается в койку.
Для командующего армией Эндер все еще был маловат ростом. Его ноги даже не доставали до задней стенки койки.
Поэтому для Боба там оставалось вполне достаточно места, если свернуться калачиком. Он тоже забрался в койку и лежал там тихо-тихо, чтобы не потревожить сон Эндера…, если тот спал, а не лежал в тишине, стараясь понять…, что?
Для Боба полученный от Эндера приказ означал одно: придумывать нечто, что почти невозможно вообразить, — идиотские придумки, которые могут быть обращены против Драконов, а также меры противостояния им. Придумать такие же идиотские новшества, которые Драконы применят сами, чтобы вызвать замешательство и панику в других армиях и, как подозревал Боб, заставить их командующих усваивать и применять у себя эту совершенно бесполезную стратегию. Поскольку большинство командующих до сих пор не понимают причин непрерывных побед Драконов, они продолжают копировать боевые приемы Виггина, использованные им в той или иной битве, вместо того чтобы раскрыть оригинальные методы тренировки и организации его армии. Как сказал Наполеон, единственная вещь, которая в действительности контролируется военачальником, — это его собственная армия: ее мораль, обучение, надежность, инициативность, управление, и в меньшей степени — снабжение, кадры, средства транспортировки, лояльность, отвага солдат. Что будет делать неприятель, на чьей стороне окажется удача, — эти факторы могут повергнуть в прах любые планы. Но командующий должен уметь изменить свои планы, причем сделать это мгновенно в случае, если появятся препятствия или откроется какая-то новая возможность.
Если его армия не готова и не повинуется его воле, тогда все его военное искусство обречено на неудачу.
Слабые командующие не понимают этого. Не сумев понять, что Эндер побеждает потому, что и он, и его солдаты реагируют мгновенно на малейшие изменения обстановки, они пытаются подражать его тактическим приемам, вводят их в свою практику. Даже если творческие гамбиты Боба не окажут решающего воздействия на конечный результат сражения, эти командующие все равно будут тратить время и силы на копирование идиотских и совершенно бесполезных приемов. Но время от времени Боб обязательно будет наталкиваться на замыслы, которые и в самом деле окажутся важными. Но в основном это будут отвлекающие приемы.
Боб рассчитывал справиться с порученным ему делом. Даже если Эндеру нужны пока только отвлекающие маневры, это не важно. Важно другое — он избрал Боба, чтобы осуществить их, а уж Боб-то продумает все самым наилучшим образом.
А Эндер если и не спал сегодня, то не потому, что не мог заснуть в тревоге о завтрашнем сражении или о послезавтрашнем. Эндер думал о жукерах и о том, как он будет сражаться с ними, когда окончится срок его обучения и он окажется на настоящей войне, где не только реальные жизни реальных солдат, но, возможно, и судьба всего человечества будет зависеть от его — Эндера — решений. И какова же будет моя роль в этой схеме, думал Боб. В общем-то я рад, что основная тяжесть ляжет на плечи Эндера. И не потому, что я ее не потяну — возможно, я и смог бы, — а потому, что я уверен — Эндер это сделает лучше меня. Не знаю, что именно заставляет людей любить военачальников, посылающих их на смерть, но у Эндера это качество есть, а есть ли оно у меня — это еще проверить надо. Кроме того, у Эндера, даже без обработки генов, есть качества, которые не поддаются измерению и скрыты глубже, нежели интеллект.
Но он не должен нести эту тяжесть один. Я могу ему помочь. Я готов забросить геометрию и астрономию, забыть уйму прочих мелочей и сконцентрироваться только на тех проблемах, которые для Эндера являются первоочередными. Я готов заняться изысканиями того, как ведут свои войны другие животные, особенно общественные насекомые, поскольку муравьеподобные сходны с ними, как мы с приматами.
Я стану защищать ему спину.
Тут Боб опять вспомнил о Бонзо Мадриде. И о мертвенной ярости хулиганья в Роттердаме.
Зачем учителям взбрело в голову ставить Эндера в такое положение? Он стал естественной мишенью для ненависти множества ребят. Курсанты Боевой школы носят войну в своей крови. Они жаждут триумфа. Они ненавидят поражение. Если бы у них не было таких качеств, они бы сюда ни в жизнь не попали. И с самого начала Эндер был поставлен в положение человека, находящегося в изоляции. Маленький, но гениальный, самый лучший солдат, а теперь еще и командующий армией, по сравнению с которым остальные командующие — просто малые ребятишки. Очень немногие из них, потерпев поражение, подобно Карну Карби, становятся покорными вассалами Эндера, превозносят его даже за его спиной, изучают его тактику, чтобы научиться побеждать, хотя так и не понимают, что изучать надо методы обучения, а не сами битвы, чтобы понять причины побед Эндера. Но большинство командующих обозлены, ревнивы, напуганы, опозорены, жаждут отомстить. А их характеры таковы, что могут превратить эти чувства в бешеные акты насилия…, если только они будут уверены в успехе.
Все, как на улицах Роттердама. Совсем как хулиганы, сражающиеся за лидерство, за ранг, за почет. Эндер пустил Бонэо голым. Пережить такое невозможно. Бонзо отомстит за свое унижение таким же образом, как в свое время отомстил Ахилл.
Но должны же это понимать учителя? А они создают Эндеру все новые и новые препятствия. И в каждом новом испытании, подготовленном для него, Эндер побеждает. Он преодолел все хитрости, которым обучают в Боевой школе. Он разделался с ними вчистую. Так почему же они не переводят его на следующий уровень? Потому ли, что есть еще какие-то уроки, которых он недополучил, потому ли, что остались еще какие-то испытания, не входящие в общую программу, которые Эндер обязательно должен пройти? Но ведь эти испытания могут закончиться и смертью. Боб снова ощутил, как сжимаются пальцы Бонзо на его горле. Этот парень, если даст себе волю, будет наслаждаться той абсолютной властью, которую обретает над своей жертвой убийца. Они ставят Эндера в ситуацию уличных разборок. Учителя проверяют его способность к выживанию. Они не знают, что они творят, эти идиоты. Улица — это не испытание. Улица — лотерея.
Я взял в ней приз — выжил. Но выживание Эндера не зависит напрямую от его личных качеств. Здесь слишком большую роль играет удача. Случай. Плюс опытность, напористость и сила его врагов.
Возможно, Бонзо не в состоянии контролировать свои эмоции. Тогда это ослабляет его позиции. Но сам факт его присутствия в Боевой школе говорит о том, что определенными важными качествами он обладает. Его сделали командующим потому, что определенный тип солдат пойдет за ним сквозь смерть и ужас сражений. Это ставит Эндера в крайне опасное положение. А учителя, которые смотрят на нас как на детей, не имеют представления о том, как быстро движется смерть. Стоит им отвернуться на несколько минут, стоит отойти на несколько шагов, как тот, на кого возлагаются их надежды — этот драгоценный Эндер Виггин, — умрет. Умрет. Я видел и не такое на улицах Роттердама. Но то же самое может произойти и в ваших чистеньких помещениях космической станции.
Поэтому я отложу в сторону свои классные уроки, решил Боб, лежа в ногах Эндера. Теперь у меня будут только две дисциплины, которыми я займусь. Одна — это помощь Эндеру в подготовке к войне, которой тот придает такое большое значение, войне с жукерами. Другая — помощь в той уличной сваре, которая уготовлена Эндеру.
Разумеется, Эндер и сам к чему-то подобному готовился.
После какой-то стычки в Боевом зале, когда он только что приступил к своим тренировкам в свободное время, Эндер прошел курс самозащиты и кое-что узнал о рукопашных схватках. Но цель Бонзо — вовсе не спортивный матч, не защита.
Это месть. Уничтожение противника. Он может привести с собой целую банду.
Итак, после того как Боб придумает несколько умных и глупых приемов, которым он начнет обучать свой взвод, он будет обдумывать, как поставить Бонзо в такое положение, при котором тот мог бы встретиться с Эндером только наедине или не встретиться вообще. Отрубить его от соратников. Подорвать в моральном смысле репутацию любого хулигана, который якшается с Бонзо.
Эту работу Эндер выполнить не сможет. Зато она как раз по плечу Бобу.
Назад: 15. ОТВАГА
Дальше: ЧАСТЬ ПЯТАЯ ЛИДЕР