Глава 10
Потерянные души

Липкая, обволакивающая тьма нисколько не смущала Алана. Даже наоборот, здесь он чувствовал себя намного спокойнее и… могущественнее. Будь то ночной мрак или же темнота подземелий, она неизменно дарила Рэвенделу свою силу, щедро делясь ею. Куда больше не нравились Алану запахи, царившие в сточных каналах Нэрфиса. Отвратительные миазмы, поднимающиеся от вязкой жижи, скользкой и противно хлюпающей под ногами, стали настоящим испытанием для него. Каждый шаг давался ему с трудом, и молодой человек постоянно сдерживал тошноту, подкатывающую к горлу.

– Оказывается, я теперь хорошо вижу в темноте! – радостно произнесла Джессика, но Алан различил фальшь в ее голосе. Чувства девушки обострялись, а это было основным предвестником скорого обращения.

– Я бы предпочел ничего здесь не видеть и не чувствовать, – брезгливо произнес Алан, прикрывая нос надушенным платком. Он вовремя вспомнил о просьбе девушки и спрятал свои эмоции за привычной маской безразличия.

– А я к этому привыкла, хотя в катакомбах пахнет не так мерзко, – поддержала разговор Джессика. – Правда, сейчас для меня все запахи приняли совершенно другой оттенок. К примеру, я могу сказать, что если на вон той развилке свернуть вправо, то мы наткнемся на труп кошки, пролежавший здесь, как минимум, месяца четыре.

– Это первая на нашем пути развилка, и мы повернем налево, – Алан видел, куда показывала девушка. Далеко впереди и впрямь коридор раздваивался, расходясь в стороны.

– Я знаю, – девушка немного отстала от идущего первым Винсента и пошла рядом с Рэвенделом, без всякой брезгливости шлепая босыми ногами по отвратительной жиже.

Джессика выглядела настолько беззаботной, что можно было подумать, будто она вышла погулять в парк перед своим домом и сейчас расслабляется, ощущая босыми ногами прохладную зеленую траву и наслаждаясь теплым солнечным светом. Но улыбка Джессики и ее поведение не смогли обмануть Алана, он видел тоску в ее красных глазах, которые она старательно прятала от его взгляда. С каждым ударом сердца тяжесть от того, что он должен сделать, все сильнее давила на Рэвендела.

Следуя пути, обозначенному пленным заблудшим, Винсент легко отыскивал дорогу среди множества разветвлений и обилия переходов. Все коридоры были одинаково похожи друг на друга. Они то расходились, делясь на два или же больше рукава, то сходились снова, сливаясь в широкий тоннель. Иногда коридоры перекрывали решетки, но их толстые ржавые прутья были разогнуты в стороны или же обломаны. Джессика зацепилась юбкой за один из острых штырей, и та сразу стала значительно короче, обнажив почти до бедер стройные девичьи ножки, пусть и заляпанные бурой слизью.

– Кажется, пришли, – Винсент остановился перед еще одной решеткой, за которой коридор расширялся и уходил еще ниже под землю.

– Это верный путь, – кивнула Джессика, – следуя ему, мы найдем стаю, или она сама отыщет нас.

Поначалу катакомбы Нэрфиса, служившие основой для множества пугающих сказок, зачастую оказывавшихся отнюдь не вымыслом, несильно отличались от канализации. Те же скользкие сырые стены, та же мерзкая слизь под ногами и тот же запах гнили и плесни. Туда-сюда непрерывно шныряли облезлые крысы, недовольно пищащие при виде нарушителей их спокойствия. Некоторые из шустрых зверьков с длинными, голыми хвостами, сверкая глазами-бусинками, замирали на месте, шевеля длинными усами и определяя, кого же занесло к ним в гости. Едва уловив запах заблудшей, крысы опрометью бросались прочь, ведь они, как никто другой, знали, что обитатели катакомб не всегда могут позволить себе человеческое мясо.

Спуск вниз длился бесконечно долго. Когда идешь глубоко под землей, в темноте, пусть и можешь видеть в ней, но не ощущаешь над собой неба, а вместо него над тобой растянулся каменный потолок, представление о времени искажается.

– Стойте, – вдруг прошептала Джессика, и ее красивое лицо, которое не портили даже кровожадные алые глаза, приняло озадаченное выражение. – Слышите?

Рэвендел прислушался, но не смог ничего разобрать, кроме журчания воды и дыхания спутников. Он взглянул на дворецкого, но тот лишь неопределенно улыбнулся и ничего не сказал.

– Здесь опасно! – Джессика попятилась, но снова замерла на месте, затравленно оглянувшись. – Нас ждали!

– Фенрос? – Алан по-прежнему ничего не видел и не слышал, но начал отчетливо ощущать чье-то присутствие. Однако это совсем не беспокоило его, и он сохранял хладнокровие. Лишь тьма под ногами Рэвендела начала медленно шевелиться.

– Нет, – покачала головой девушка и совсем по-звериному оскалилась. – Другая стая! – прорычала она, низко припав к полу, словно готовясь к прыжку.

– Винсент, защищай Джессику, не дай ей вступить в бой, иначе она может потерять голову, – обратился Алан к дворецкому.

– Будет исполнено, мой господин, – фигура Винсента растеклась размытой тенью и вмиг оказалась за спиной Джессики. – Леди не пристало драться, – шепнул дворецкий девушке и, обхватив ее за талию, оттащил к стене, укрывшись вместе с ней в небольшой нише. Джессика попыталась сопротивляться. Звериные инстинкты почти захватили власть над ее рассудком, но последующие слова Винсента вернули ей власть над телом: – Обратившись, вы ничем не поможете ему. Господин Рэвендел просил вас не вмешиваться, поступив иначе, вы не только расстроите его, но и пропустите великолепное представление. Кстати, можете мне поверить, ваша новая натура оценит его сполна.

По тоннелю разнесся многоголосый волчий вой, заглушивший окончание фразы дворецкого. Вой метался из стороны в сторону, отражаясь от холодных стен и предвещая скорое кровавое пиршество. Леденящий душу звук стих, а на смену ему пришло непрерывное рычание и топот множества лап. Первый заблудший выскочил из-за угла, оттолкнулся от стены и взмыл вверх. Пробежав прямо по потолку, тварь победно оскалилась и, выставив перед собой длинные когти, упала на стоящего без движений Рэвендела. Когда до человека оставалось совсем чуть-чуть и грозные когти уже были готовы разорвать его плоть, тени вокруг Алана сгустились, сплелись в столп сплошного мрака и с силой ударили по заблудшему, впечатав того в каменную стену. Послышался хруст костей, и предсмертный хрип твари стих. Два пепельно-серых, похожих на волков существа, с пылающими яростью красными глазами, бросились на Рэвендела. Один из заблудших растянулся в длинном прыжке, а другой неожиданно споткнулся о собственную тень и, ткнувшись носом в вонючую жижу, заскользил по ней вперед. Упругие жгуты тьмы ударили по распластавшемуся в воздухе заблудшему, перебив мускулистое тело пополам и сломав ему шею. Уже мертвое существо пролетело рядом с Рэвенделом, упав где-то за его спиной, а его сородич, которому так и не суждено было прыгнуть на добычу, едва коснулся окровавленным носом ботинка Алана, замерев у его ног. Только сейчас стало заметно, что вся шерсть заблудшего покрыта кровью, а на теле появилось множество сквозных ран, словно огромные иглы мгновенно пронзили существо насквозь, ударив со всех сторон.

Едва первая троица заблудших успела испустить дух, как тоннель затопила живая волна тварей и спустя несколько мгновений точно такая же нахлынула с другой стороны. Заблудших были десятки, и почти половина из них уже обратилась полностью, другая же часть все еще сохраняла человеческий облик. Недавно обращенные двигались последними и представляли наименьшую опасность. Несмотря на то, что заблудших убивали почти каждый день, их стаи год от года лишь увеличивались. Кого-то они обращали сами, а кто-то добровольно примыкал к ним, обнаружив у себя первые признаки, как многие считали, проклятья. Встречались и такие, кто, поняв, что превращается в чудовище, принимал решение отдаться во власть культа Близнецов. Несчастных сразу же определяли в залы Безысходности, и, разумеется, больше их никто не видел.

Но Алана не интересовало, кто и как пришел в стаю заблудших. Он всегда относился к ним как к животным. Кровожадным, диким животным, для которых существует лишь страх и голод. Рэвендел почувствовал укол совести и бегло взглянул на Джессику. Глаза девушки горели ярким красным светом. Из-под ее растянутых в оскале губ отчетливо виднелись клыки, а ноздри широко раздувались, жадно втягивая запах крови. Девушка едва контролировала себя, но Винсент по-прежнему удерживал ее в стороне. Алан поймал себя на мысли, что ему больно видеть Джессику такой. Единственная, сумевшая понять его, теперь лишалась рассудка, превращаясь в тех, кого ненавидела, а он ничего не мог изменить. Кулаки Рэвендела сжались, и кожаные перчатки тихо скрипнули, но этот звук полностью растворился в нарастающем гуле приближающейся толпы заблудших. Бесстрастные глаза Алана сверкнули ненавистью, и их заволокла тьма. Рэвендел перенес собственную злобу с себя на чудовищ, ежедневно забирающих чьи-то жизни и чьи-то мечты. На тварей, которых так боялась Джессика. На заблудших, одной из которых скоро станет бедная девушка. Тьма сплелась в четыре длинных щупальца, выросших из тени Алана. На их концах образовались узкие ониксовые лезвия, едва заметно трепещущие в предвкушении крови. Когда волны заблудших уже готовы были сомкнуться, зажав Алана между собой, тьма рванулась им навстречу. Ониксовые лезвия крест-накрест ударили по первой волне, разрезая мохнатые тела на части, после чего рванулись Алану за спину, разметав вторую волну тварей. Тоннель наполнился воплями, и по нему стремительно начал расползаться запах свежей крови. Новые заблудшие лезли по искалеченным телам сородичей в стремлении добраться до уничтожавшего их человека. Темные щупальца без устали хлестали по тварям, разбрасывая их в стороны и разрывая на куски. От них не было спасения. Ониксовое лезвие пронзило крупного волка насквозь, подняв к самому потолку вырывающееся тело, в котором еще теплилась жизнь. Миг – и второе щупальце обезглавило скулящую жертву, швырнув тело на залитый кровью пол. Тьма металась из стороны в сторону, то взмывая к потолку и роняя теплые капли крови, то падая вниз, легко рассекая плоть и кости.

– Довольно! Как вы смели ослушаться меня, я же приказал только задержать, а не убивать! – громкий, рычащий голос перекрыл даже шум схватки. – Рэвендел, я хочу говорить с тобой от имени Осьминога!

Большинство заблудших, пересилив себя, послушно отступили от Алана, а самые разгоряченные – пали под ударами ониксовых лезвий.

– О чем можно говорить со зверем? – хмыкнул Алан, сбрасывая забрызганный кровью сюртук и оставаясь в белой сорочке с широкими рукавами и черном жилете. Темное естество Рэвендела, чья власть крепла над ним день ото дня, не желало прекращения бойни, и Алану стоило немалых усилий усмирить в себе жажду убийства, хотя внешне он оставался невозмутимым. Щупальца из тьмы неохотно остановились, легко покачиваясь из стороны в сторону и роняя на пол капли крови, которые с гулким звуком разбивались о бурую жижу канализации.

– У меня к тебе тот же вопрос, Рэвендел, – из рядов заблудших вышел массивный оборотень.

Намного выше человека, покрытый белоснежной шерстью, этот заблудший выделялся среди сородичей. Единственный красный глаз заблудшего сверкал яростью, на месте другого находилась пустая глазница, перечеркнутая старым шрамом.

– Я Скар, вожак стаи! – Оборотень смело приблизился к Рэвенделу, стараясь не смотреть на затрепетавшие щупальца, скрученные из густого мрака.

– Я полагаю, что мне можно не называться? – Алан вскинул бровь. – Чем обязан?

Заблудший несколько мгновений изучал Рэвендела, впившись в него единственным глазом, затем произнес:

– Осьминог сказал нам, что ты будешь здесь, велел сопровождать тебя.

– Ты уверен, что он велел именно «сопровождать»? Ваше поведение свидетельствует о чем-то ином. – Алан так же внимательно разглядывал стоявшего напротив него заблудшего. Ничего человеческого в облике оборотня не осталось, но его сила воли была крайне велика. Даже в такой близости от человека Скар сохранял спокойствие и способность трезво мыслить, чем могли похвастаться далеко не многие его сородичи, коих сейчас сдерживал лишь страх перед гневом вожака. Скорее всего подобное спокойствие давалось заблудшему исключительно благодаря сытости. Видимо, Осьминог содержит своих ручных псов в комфорте и они не утруждают себя охотой.

Алана никогда не интересовали заблудшие, поскольку они не имели никакого отношения к расследуемым им убийствам. Однако он несколько раз присутствовал на допросах, которые проводили королевские дознаватели, пытая пленных заблудших, в попытках выяснить место их убежища. Сведения, полученные от рычащих и брызгающих слюной тварей, были весьма размыты и неточны, а сами невольники неизменно погибали во время какой-нибудь из многочисленных пыток. Дважды король отправлял в катакомбы своих людей. Первый раз туда отправились «Летучие рыбы» в сопровождении «Молота» и Кукловодов – не вернулся никто. Второй раз Руперт Третий назначил в карательную экспедицию магов и «Панцирь», и те также исчезли где-то под Нэрфисом. Некоторые из солдат пополнили стаю, других же попросту сожрали изголодавшиеся заблудшие. Катакомбы всегда были территорией, не принадлежащей жителям поверхности, и заблудшие дважды дали королю и его советникам это понять. Тогда правитель Аластрии принял решение – изолировать все пути, ведущие из катакомб, но заблудшие всегда находили новые и новые лазейки.

Все это тянулось очень долго, оборотней убивали, загоняли в угол, но те, пусть и неся тяжелые потери, уходили, чтобы вскоре снова вернуться. Среди них все чаще и чаще находились те, кто способен вести стаю, сохраняя трезвый рассудок, не затуманенный жаждой крови. Кто-то считал, что оборотни эволюционируют, а кто-то, что они адаптируются, изменяя проклятие, наложенное на них. Сам Рэвендел предполагал, что все зависит от воли каждого, отдельно взятого индивида. Но даже самые стойкие и выдержанные заблудшие не всегда были способны сохранять свой извращенный жаждой крови разум в относительной чистоте и могли легко обезуметь от жажды убийств.

– Моя стая истосковалась по крови, – слова Скара не звучали оправданием, скорее это была констатация факта. – Потеряли голову от близости живого мяса.

– Весьма сомнительный комплимент, – тускло улыбнулся Рэвендел и нетерпеливо добавил: – Говори, чего ты хотел.

– Шаманы помогают нам, но сейчас мы ушли далеко от острова Осьминога, нашей территории, здесь воля жрецов может стать сильнее. Времени мало. – Скар говорил обрывками фраз, то глотая окончания, то переходя на рык. – Осьминог сказал, что ты друг и должен помочь нам уговорить упрямца Фенроса выступить сообща против врагов!

– Зачем? – Алан не проявлял удивления. Он понимал, что Освальд Кушрэн ведет свою игру и ему в ней отведено особое место. Алан не имел ничего против того, чтобы подыграть владельцу острова Веселья, по крайней мере, пока это не идет вразрез с его собственными интересами. Однако заявление заблудшего заставило его задуматься. Ведь если Осьминог так легко открывал ему свои карты, значит, ставки в игре очень высоки.

– Осьминог говорил, что ты так просто не согласишься, – заблудший довольно оскалился. – Велел передать тебе, что Круф Лит… ер-кни-ц мертв и убили его наши враги! – Фамилия гнома далась оборотню нелегко.

– Убийца известен? – В голове у Рэвендела возникало множество вопросов, к примеру, действительно ли гном мертв, и если да, то как именно он был убит? Ведь если его, как многих, нашли обезглавленным и выпотрошенным, то мотивы таинственного убийцы становятся еще непонятнее. Раньше он не убивал Механиков, а Литеркниц совершенно точно не имел никакого отношения к магии. Если его убили, скажем, ради наживы какие-то головорезы, то заблудшие не стали бы просто так называть их врагами. К тому же мелкие банды, ошивающиеся в трущобах, наверняка знали о том, что гном находится под покровительством Осьминога, и ни за что не стали бы связываться с таким крупным хищником. Но если не они, то кто?

– Проклятые жрецы! – зло прорычал Скар, отвечая на невысказанный вопрос Алана. Заблудший еле сдерживал свою ярость, его трясло. – Те, кто виновен в том, что мы стали такими! – Он указал на себя когтистой лапой. – Сторожевыми псами!

– Что?

– Удивлен? – вопросом на вопрос ответил заблудший. – Не веришь мне, спросишь потом у Осьминога! Он сможет доказать тебе! Теперь сможет! А нам нужно идти, время не ждет! Скоро они ударят! Пойдем! – речь Скара все больше напоминала рычание, и Алан видел, как сильно тот нервничает.

– Почему я должен доверять тебе? – спокойно спросил Рэвендел.

– Тебе нужен Осьминог, он нужен и нам, ибо лишь с его помощью мы сможем отомстить, а ему нужен ты! Если поможешь нам уговорить Фенроса, узнаешь о том, кого так ищешь! Вот что сказал Осьминог. Я гарантирую безопасность тебе и твоей женщине!

– Джессика, – тихо позвал Рэвендел. – Джессика! – повторил он громче, когда никто не откликнулся. Обернувшись, Алан увидел девушку, низко припавшую к земле и вот-вот собиравшуюся прыгнуть на вожака чужой стаи. Рот Джессики был приоткрыт, и с него на пол капала вязкая слюна, глаза переполняла злость, а сам взгляд говорил о ее безумстве. Скрипнув зубами. Рэвендел оглянулся в поисках Винсента, но дворецкий исчез.

– Нет времени осматриваться, Рэвендел, ты же чувствуешь, как враги давят? Понимаешь меня? – Скар нервно переступил с ноги на ногу. Он не обращал внимания на Джессику, поскольку не считал ее достойным противником.

– Давят? – Алан продолжал озираться, ведь не мог же Винсент бросить его.

– Ты не слушаешь меня?! – брызнул слюной Скар, и в этот момент Джессика прыгнула на него.

Тугие жгуты тьмы обвили запястья и лодыжки девушки, едва она оторвалась от пола, лишив ее возможности двигаться.

– Со мной и Джессикой был еще один человек, мужчина, где он? – спросил Алан у Скара, и тот, оглянувшись на остальных заблудших, что-то коротко им рыкнул, ему прорычали в ответ, и он хмуро кивнул. – Родичи говорят, что в момент нападения вас было двое, они не убивали никого.

Алан не успел решить, как ему поступить дальше, ибо Джессика начала громко рычать. Брызгая пеной с искривленных губ, она дергалась в крепких путах, клацая зубами.

– Идти нужно быстрее, они скоро будут здесь! – Скар сделал шаг вперед, но ониксовое лезвие, мелькнувшее у него перед мордой, заставило его остановиться.

– Стой, где стоишь! – прорычал Алан не хуже заблудшего.

Повернувшись к Джессике, Рэвендел медленно приблизился к ней, и девушка тут же рванулась вперед, пытаясь дотянуться до него зубами. Тени сгустились, и их пленница оказалась практически распятой и лишенной возможности двигаться. Алан медленно провел пальцами по ее щеке и с грустью заглянул в красные глаза. Одно из щупалец поползло вперед и замерло за спиной Рэвендела, выглядывая ониксовым жалом из-за его плеча.

– Джессика, ты слышишь меня? – тихо позвал Алан. Он пристально вглядывался в глаза девушки, надеясь увидеть в них хотя бы проблеск надежды. – Джессика, – громче позвал он, – ты слышишь меня? Узнаешь?

– Она не слышит тебя, Рэвендел, – раздался голос Скара. – Воля жрецов давит и на нее тоже. Ты даже не представляешь, как нам хочется убивать! Если мы не уйдем глубже под землю, то набросимся на тебя!

– Глубже под землю? – Алан отвернулся от Джессики, продолжающей скалиться ему в лицо, и взглянул на вожака заблудших.

– Там их воля не достанет нас! – поспешно закивал Скар. – Поспешим!

– Пойдете первыми, – наконец решился Алан. – Вздумаете играть со мной в игры – я разорву вас в клочья!

– Понял, – кивнул Скар и рыкнул на своих сородичей, которые с явным облегчением бросились в глубь катакомб. Живым потоком они обтекали Алана с двух сторон, прижимаясь ближе к стенам, стараясь держаться от него подальше.

– Мы доведем до территории Фенроса, дальше тебе придется вести нас вперед. Не убивай его дочь, иначе он не станет нас слушать! И… – Скар вдруг замолчал и затравленно оглянулся. – Они, они уже идут! Проклятье! Я чую их гниль! Это жрецы!

– Испугались людей? – недоверчиво спросил Алан, но его голос прозвучал очень неуверенно, так как оборотень действительно боялся: он непрерывно скалился, его уши прижались низко к косматой голове, дыхание заблудшего участилось.

– Они снова сделают нас рабами! Так близко к их воле… мы не сможем противостоять…

– Я тоже чувствую… их волю… – взгляд Джессики прояснился, и в нем так же читалось волнение.

– Можешь себя контролировать? – проигнорировав заявление спутницы, спросил Алан, и когда та кивнула, тьма выпустила девушку, аккуратно поставив на пол. – Бегите, встретимся дальше по тоннелю, – Рэвендел развернулся на каблуках в ту сторону, откуда не так давно пришел. – Если что-то случится с девушкой – я найду тебя и заживо спущу шкуру, сделав из нее воротник для своего плаща, – добавил Алан. Он не поворачивался к Скару, но и без этого знал, что заблудший поймет его.

– Всегда иди вперед, человек, как только жрецы отступят, я найду тебя и проведу дальше, – торопливо ответил Скар. – Пойдем! – Он нетерпеливо дернул Джессику за руку, но та отшатнулась.

– Я останусь с…

– Уходи! Если дело примет скверный оборот, мне не нужен балласт за спиной, со жрецами лучше не шутить. – Теперь даже Рэвендел ощущал приближение последователей культа: воздух наполнился запахом тлена, перебивающим даже вонь канализации, а по спине Алана пробежал холодок. Сюда шли совсем не рядовые жрецы, а кто-то более серьезный. – Беги, быстро!

– Уходим! – Скар грубо схватил застывшую в нерешительности Джессику и широкими скачками унес ее прочь, оставив Алана в одиночестве, среди тьмы и мертвых, истерзанных тел.

Шум убегающих прочь заблудших затерялся где-то вдали, а потом и вовсе стих. Рэвендел стоял неподвижно, вглядываясь во тьму тоннеля впереди. С помощью своих способностей он видел достаточно далеко, но все равно не замечал никакого движения. Тем не менее жрецы все приближались, однако даже их шагов не было слышно, а ведь весь пол покрывала склизкая жижа, передвигаться по которой бесшумно не мог бы никто. Алан еще некоторое время стоял в тишине, слушая собственное дыхание и наблюдая за настороженными крысами, застывшими вдоль стен и не решавшимися подойти к мертвым телам, чтобы полакомиться. Их глазки-бусинки с бессильной ненавистью взирали на стоявшего посредине тоннеля человека, от которого веяло ужасом. Внезапно крохотные ушки обитателей канализации дернулись в другую сторону, и они сразу же повернули туда свои острые носы, быстро зашевелив длинными усами. Алан скрыл довольную улыбку: одним крысам не удалось провести других. Несмотря на спокойный вид, мозг молодого человека просчитывал различные комбинации дальнейшего развития событий, принимавших совсем уже дурной оборот. Если заблудшие не лгут и жрецы действительно создали их, то те вряд ли выпустят Рэвендела из своих цепких когтей. К тому же от внимания молодого человека не укрылись слова, промелькнувшие в речи Скара – «сторожевые псы». Но что могут охранять заблудшие? Ответ на это могли знать или сами оборотни, или жрецы.

Сам Алан не желал отправляться в залы Безысходности тогда, когда был так близко к Фенросу, который может владеть нужной для него информацией. Он, конечно, попробует договориться со жрецами, ведь атаковать их – означало навлечь на себя гнев всего культа, от которого его не защитит даже король. Поначалу Алан рассчитывал быстро избавиться от ненужных свидетелей, но те ведь не случайно решили наведаться именно в эту часть канализации, так что культу наверняка известно, что Алан ищет здесь, и они, по каким-то своим причинам, не хотят, чтобы он это нашел. Значит, Осьминог был прав – ставки становятся слишком высоки.

– Не делайте глупостей, господин Рэвендел, – прошелестел в голове Алана незнакомый голос, похожий на скрип, который издает крышка кремационной печи, поглощающей очередное тело.

– Терпеть не могу, когда мне приказывают, – холодно бросил Алан.

– Что вы, это не приказ, скорее дружеский совет, – ответил тот же голос, и Рэвендел наконец-то заметил два размытых силуэта. Он ухватился за них цепким взглядом, но все, что смог разглядеть – черные длинные мантии, превратившиеся в лохмотья, с глубокими капюшонами, мрак за которыми оказался непроницаем. Широкие, длинные одежды жрецов полностью скрывали их ноги, но не касались пола. Служители культа парили над грязью катакомб, напоминая ночных призраков или озлобленные души грешников, вернувшиеся с того света.

Жрецы приблизились, и черные лица их капюшонов уставились на Алана. Молодой человек почувствовал, как невидимые руки служителей культа потянулись к его сознанию, пытаясь отыскать уязвимые места и навязать ему свою волю, превратить в послушного раба своих идей или же погрузить в мир собственных фантазий, сведя с ума. Это еще раз доказывало, что жрецы настроены крайне решительно, и если он не пойдет с ними добровольно, то, видимо, они приложат все усилия, чтобы он никогда не покинул катакомбы… живым. Чувства, вызываемые силой жрецов, показались Алану странно знакомыми, но сейчас было не лучшее время задумываться об этом. О способностях служителей культа Рэвендел много читал в старых трактатах, хранящихся в потайных подвалах под родовым особняком. Истинные слуги Близнецов предпочитали ментальное воздействие грубой силе. Утверждалось, что они прибегают к нему и во время своих многочисленных проповедей, постепенно убеждая прихожан в собственной правоте. Однако мягкое внушение не шло ни в какое сравнение с тем, как эти же жрецы пытали пленников залов Безысходности, вселяя в их головы такие кошмары, от которых бедолаги сходили с ума, бросались на родных, начинали пожирать себя заживо или творили другие отвратительные вещи. Жрецы легко ломали волю, заново перековывая чужое сознание так, как им хотелось. Многие знали об этом, но отказывались верить, предпочитая скрываться за маской неведения, опасаясь впасть в немилость у представителей единственной разрешенной в Аластрии религии. Сами служители культа также играли роль терпеливых и чутких наставников, вразумляющих непутевых учеников. Рэвендел не был уверен в том, что даже король знает все о делах жрецов. Но прийти к Его Величеству с томом, посвященным темной магии, и заявить, что в нем написано, что служители культа сами пользуются запрещенным волшебством, не казалось Алану хорошей идеей. Одно дело, когда про тебя распускают слухи, и совсем другое, когда ты собственной персоной подтверждаешь их все одним лишь поступком. К тому же Алан умело прикрывал свои истинные способности мастерством иллюзий, якобы специально придавая волшебству такой жуткий внешний вид. Несколько раз его проверяли жрецы, но он легко творил для них слабые подобия своей магии, сотканные из призрачных иллюзий, без единого следа тьмы, и с неизменной улыбкой отвечал на все их расспросы. Сами жрецы, при всей нелюбви к Рэвенделу, понимали, что все сказки о нем играют им на руку, ведь где еще обычные жители будут искать спасения от порождения тьмы, если не в обители Близнецов? Алан прекрасно осознавал, что наживать врагов среди жрецов – не самое благоразумное дело, поэтому играл роль якобы злого волшебника, сошедшего со страниц детских сказок, нагоняя на горожан ужас, столь выгодный последователям культа. К тому же всех устраивал подобный спектакль, всех, и Алана в том числе. Пока жрецы не трогали его, ему было плевать на их дела, которые его не касались. Теперь, судя по всему, все изменится, причем изменится очень быстро.

Рэвендел криво усмехнулся. Определенно, он не зря почти все свое время проводил за книгами, посвященными темным искусствам, где подробно описывались не только особенности запрещенного волшебства, но и способы защиты от него. Мысленно он выстраивал стену из личных идеалов и убеждений, защищая свой разум от сомнений, которые насылали на него жрецы. С детства Рэвендел презирал культ за то, что они сделали с ним, и именно сейчас его собственная ненависть и злость давали ему силу.

Жрецы культа и Алан безмолвно застыли друг напротив друга, и так продолжалось очень долго. Невидимый глазу поединок отнимал много сил, но никто не дрогнул.

– Лорд Мортимер нисколько не преувеличивал ваши возможности, господин Рэвендел, – донесся до Алана все тот же голос, и волна страхов, сомнений, чужих убеждений и лжи в очередной раз разбилась о его волю, не предприняв новой попытки сломить ее. – Он готов был позволить вам даже иметь свою собственную, ручную заблудшую шавку, но вы пошли дальше… неужели Осьминог предложил вам нечто большее, чем существование в привычном мире?

– Мои дела не касаются культа! – грубо отрезал Алан.

– Ошибаетесь, – последовала насмешливая фраза, – но довольно разговоров, сдавайтесь!

Вместо ответа Алан вскинул руку, и изогнувшееся щупальце тьмы наискось хлестнуло ониксовым лезвием одного из жрецов, распоров его мантию на груди. Обрывки ткани разлетелись в стороны, и под ними мелькнуло изъеденное разложением тело и серые потрескавшиеся кости. В ноздри Алану ударил резкий, тошнотворный запах.

– Глупо, – лишенным эмоций голосом отозвался жрец, рассеченный лезвием почти пополам. – Такие мелочи, как смерть, не остановят тех, кто служит темному Близнецу! – Он вскинул руки, и из широких, темных рукавов показались бледные ладони, почти лишенные плоти. Жрец обратил их вниз, к распростертым на холодном полу заблудшим, и изувеченные тела одновременно дернулись. – Послужите своим хозяевам, псы! – резко выкрикнул жрец, и Алан едва успел отскочить в сторону, когда лишенный головы оборотень прыгнул на него, рассекая когтями воздух.

Едва ноги Рэвендела коснулись склизкой жижи, как он ощутил мощный ментальный удар, почти достигший цели. Ноги Алана подкосились, и он припал на одно колено, в последний миг отринув чужую волю, приказывающую ему покорно ждать смерти. Пока один жрец управлял заблудшими, другой не терял времени даром и попытался еще раз завладеть сознанием Рэвендела. Но теперь тот был к этому готов. В своем сознании он выстроил настоящую стену, созданную из растерзанных жертв неизвестного убийцы, которого так жаждал найти. Это стремление, ставшее смыслом жизни для Рэвендела, магия жреца пробить не смогла, а сам последователь культа на миг отшатнулся, пораженный увиденной жуткой картиной. Этого мгновения Алану хватило, чтобы одно из ониксовых лезвий дважды ударило служителя Близнецов прямо под капюшон, а другое пронзило впалую грудь. Затем два щупальца ударили одновременно, и тело в черных одеждах развалилось на четыре части. Но Алан уже не смотрел на жреца, все его внимание занимали атакующие его заблудшие. Они прыгали на него со стен и потолка, непрерывно атакуя страшными когтями. Слюнявые пасти щелкали рядом с ним, источая смрад, а Рэвендел метался из стороны в сторону, словно беспокойный призрак, с трудом избегая гибели. Сотканные из мрака щупальца снова и снова разбрасывали оживших оборотней, разрывая их тела на куски, но те упрямо поднимались, следуя воле жреца, прячущегося за их мохнатыми спинами.

Алан бросился влево, выставив перед собой трость, но когти заблудшего все же достали его. Затрещала рвущаяся ткань, и белая сорочка Рэвендела сразу же окрасилась алым, плечо отозвалось режущей болью, а обломки трости упали в грязь. В тот же миг конвульсивно изогнувшееся щупальце с бешеной силой обрушилось на голову заблудшего, буквально вбив его в пол. Послышался оглушительный треск ломаемых костей, действительно казавшийся громоподобным в пугающей тишине, в которой и происходил бой. Застывший на месте жрец гнал в бой своих безмолвных, оживших марионеток, а те, слепо следуя его воле, сражались и умирали вновь, не издав ни звука. Служитель культа, казалось, мог поднимать с пола свои поломанные игрушки столько раз, сколько ему угодно, а тело Рэвендела все же было человеческим: каждая царапина, пусть и затягивалась быстрее, чем у обычных людей, но болела ничуть не меньше. К тому же Алан терял кровь и с каждым ударом сердца становился слабее. Он раз за разом пытался достать жреца, но того неизменно закрывали собой ожившие оборотни.

– Все кончено, господин Рэвендел, прекратите сопротивляться – и умрете быстро, – раздался в голове Алана голос, в котором, как ему показалось, слышалась явная насмешка.

Казавшийся незнакомым голос вдруг напомнил Рэвенделу одного из старших учеников школы Волшебства. Имя того слизняка Алан не стал запоминать, зато не забыл тот издевательский тон и оскорбления, которыми в те годы один из лучших студентов школы Магии встречал его каждый раз. Разумеется, позже Рэвендел сполна отплатил избалованному волшебнику, за что чуть не вылетел из школы, но нахлынувшие вдруг воспоминания пробудили в нем волну злости. Нет, определенно, жрец не мог быть тем самым человеком. Носитель черных одеяний залов Безысходности обладал такой силой, что не возникало никаких сомнений в том, что он очень долго служит темному Близнецу. Намного дольше, чем может прожить обычный человек. Но сейчас это не имело значения для Алана. Он вдруг вновь почувствовал себя маленьким, лишившимся родителей мальчиком, над которым решили поиздеваться старшие зазнавшиеся выскочки. Гнев и ненависть всколыхнулись в сердце Рэвендела. Струящиеся под его ногами тени пришли в беспорядочное движение, а с забрызганных кровью стен к ним поползли обрывки ледяного мрака подземелий. Тьма бурлила все сильнее и сильнее, а сотканные из нее щупальца наливались новой силой и мощью.

– Увы, вынужден отказать вашей просьбе, – сорвав с шеи душивший его платок, Рэвендел, не глядя, отбросил его прочь. Ткань только начала падать вниз, а лоснящееся от крови щупальце наискось хлестнуло по толпе заблудших. Следом за первым ударило второе и вновь первое. Все это произошло за мгновения, потребовавшиеся окровавленному платку, чтобы коснуться слизи, покрывающей пол катакомб.

Жрец сразу же занялся восстановлением бреши в рядах его подручных, по которым, не переставая, колотили два щупальца, в то время как другая пара сотканных из мрака жгутов обвила лапы оборотней и, вздернув их к потолку, швырнула тварей в сторону служителя культа. Обратившись размытой тенью, Алан, проскользив между замедлившимися вдруг оборотнями, в мгновение ока оказался рядом с замешкавшимся жрецом. Фигура в широком балахоне отшатнулась, но Рэвендел, повинуясь незнакомому ранее порыву, рывком вогнал свою руку прямо под глубокий капюшон, с удивлением заметив, что его кожа вдруг стала абсолютно черной, словно обратилась в уголь. Почувствовав, как его пальцы смыкаются на чем-то отвратительно податливом и влажном, Алан резко потянул и практически без усилий извлек из-под капюшона голову жреца, которую держал за грубо оборванную шею. Застывшие, полупрозрачные глаза служителя культа казались стеклянными и, не мигая, с ужасом взирали на Алана. Лишенный губ рот открылся в немом крике, а из ввалившегося носа стекала тонкая струйка бурой вязкой жидкости. Запах почти разложившейся головы и ее отвратительный вид заставили Алана брезгливо отбросить ее как можно дальше. Зашарив левой рукой по карманам, он поспешно достал чистый платок, собираясь вытереть пальцы правой, и вдруг замер, уставившись на свою ладонь. Правая рука Рэвендела, начиная с плеча, превратилась в огромную когтистую лапу, чернеющую через лохмотья, оставшиеся от рукава. Тугие жгуты мышц проступали сквозь угольную кожу, которую обвивали мягко пульсирующие фиолетовые линии, сплетенные в причудливые узоры, а длинные пальцы, заканчивались острыми ониксовыми когтями.

– Великолепно, просто великолепно! – голос Винсента раздался одновременно с его же аплодисментами. Дворецкий шел к Алану, аккуратно переступая через лужи крови и вновь рухнувшие на пол трупы заблудших.

– Знал, что ты оценишь, – Алан поднял изменившуюся руку к лицу, несколько раз сжав и разжав пальцы. – Где ты был?

– Следил за заблудшими и нашей Джессикой, они прошли далеко вперед, но остановились и ждут вас. Когда я уходил, этот Скар как раз собирался идти за вами.

– Понятно, – грустно улыбнулся Рэвендел. – Послушай, Винсент, – он взглянул на дворецкого. – Мне ведь уже не стать прежним?

– Не думал, что вас это волнует, мой господин, но… кто знает.

– Кто знает… – повторил Рэвендел, вздохнув. Он повернулся, почувствовав чье-то приближение, и спустя несколько мгновений узнал Джессику. Девушка еще не появилась, а он уже ощутил запах цветов, которыми так приятно пахли ее волосы.