Глава четырнадцатая

– Хорошо. Вижу – ты знаешь. – Дранкон удовлетворенно кивнул, глядя на вспотевшего от умственных усилий Неда. Последние два часа он гонял его по всем пунктам воинского устава, по уложениям, по уставу караульной службы. Нед отдувался, но стоял насмерть, как корпус.

Четыре дня он безвылазно сидел на базе и зубрил, зубрил, зубрил, пока наконец не пришел к Дранкону и не сказал – я готов!

– Послушай внимательно, Нед… ты должен усвоить одну истину: ты не одиночка. Ты не одинокий боец! За тобой рота, сто пятьдесят жизней. И ты должен сделать так, чтобы они вышли живыми из боя. Но главное – выполнили задачу. Часто бывает так, что второе – важнее первого. И тогда… тогда из боя не вернутся многие. Но твоя задача – сделать так, чтобы не вернувшихся было как можно меньше. Ты должен это учесть. Но вообще – молодец. Когда ты успел вызубрить? За эти дни? Голова! Честно сказать, мне все это давалось гораздо труднее. – Дранкон встал с места, пошел к окну, посмотрев на плац, где стройными рядами перемещались бойцы, и добавил: – Послушай, что хочу тебе сказать… Ты теперь офицер. Ты тот, кто посылает этих людей на смерть. И скажи мне – как ты сможешь их отправить умирать, если они твои близкие друзья?

– Имеешь в виду Ойдара и Арнота?

– Да. Они каждый день сидят у тебя в комнате, ты с ними постоянно общаешься. Ты понимаешь, что это не принято? Что ты теперь офицер и у тебя должны быть другие друзья? В корпусе не принята дружба между солдатами и офицерами, более того – она не приветствуется. Учти это.

– Я не прекращу дружить с ребятами! – упрямо сжал губы Нед. – Какие бы уставы этого ни требовали!

– Почему-то я в этом не сомневался, – усмехнулся Дранкон. – Ладно, оставим этот разговор. Друзья и сами останутся в прошлом, со временем. Когда-нибудь ты меня поймешь. Скоро у вас не останется общих интересов. Не о чем будет говорить… и дружба рассыплется сама собой. Теперь о деле. Тебе нужно научиться владеть мечом. Я видел, как ты им работаешь – неплохо для новобранца, но недостаточно для офицера.

– Я хорошо умею биться копьем, зачем мне меч?

– Ты – офицер и, скорее всего, пойдешь по этой карьерной дороге и дальше, или я ничего не понимаю в жизни. Так вот, меч является неотъемлемой частью офицерского обмундирования – в определенных обстоятельствах. На парадах, при дворе, в обществе – где положено надевать парадный мундир. Для того чтобы ты таскал на боку не кусок железа, а меч, ты должен уметь им владеть. Мало ли что в жизни бывает – иногда нужно прямо с парада вступить в бой. Может, тебе придется защитить своего командира. Или даже короля. И как ты сможешь это сделать, не умея как следует биться мечом? Врукопашную? Против нескольких мечей и людей в броне? С мечом у тебя есть шансы, врукопашную – вряд ли. А дуэль? Если тебя вызовут на дуэль? Они, дуэли, кстати, широко распространены при дворе. И дуэлятся все с мечами. Никто не позволит тебе махать копьем, как ты это сделал здесь. Тут это все восприняли как должное, а в столице не получится. Засмеют. Сломают карьеру. Ты должен владеть мечом. Все. Учись. Ищи того, кто может тебя обучить.

– А как учились другие офицеры?

– Я лично учился у товарищей, у других офицеров. И в бою. Как другие? По-разному. Кто-то нанимал учителя, а кому-то преподавали родственники. Ты получаешь неплохое жалованье, так что может себе позволить нанять учителя. И сделай это как можно быстрее. Через два месяца мы идем на войну. Полковник, как может, пытается оттянуть время, чтобы обучить новобранцев, но… он не всесилен. Скоро, скоро… Ну все, шагай. У тебя еще три дня отдыха – расслабляйся, отдыхай, возможно, что долгое время у тебя не будет такой возможности. Шагай, шагай – мне тоже отдыхать надо. Сегодня мой выходной, а я на тебя трачу. А у меня есть лучшее применение свободному времени, чем смотреть на твою унылую физиономию. Кстати, Нед, ты когда-нибудь смеешься? Улыбаешься – видел. И то так, еле-еле, будто натужно. А когда-нибудь ты смеялся от души, взахлеб? Было такое?

– Не помню, – серьезно ответил Нед, – может, и смеялся. Честно сказать, жизнь меня не приучила смеяться.

– Хм-м… м-да. Меня тоже, – признался Дранкон. – Надеюсь, хотя бы ты этому научишься.

Выйдя от сержанта, Нед пошел к себе в комнату, сбросил сапоги и улегся на кровать, закинув руки за голову. Так-то Дранкон все разложил по полочкам, и возразить нечего. И по поводу друзей – тоже. Их жизни разошлись в стороны, как две полевые дороги. Они пошли своим путем, а Нед своим. В последнюю встречу Нед заметил, что с трудом поддерживает разговор с парнями – о чем говорить? Про свой поход в город он рассказывать не стал. Почему? Сам не знал. Может быть, потому, что не хотел вызвать зависть? Он и так чувствовал, что парни ему завидуют. Особенно Ойдар, достаточно тщеславный и самолюбивый человек. Его мысли были для Неда как открытая книга. Потому он теперь слегка настороженно стал относиться к парню. Из зерен зависти могут вырасти очень неприятные побеги…

В голову пришло – теперь, с его способностью читать мысли, найти друзей, а может, и любимую женщину, будет очень трудно. Практически невозможно. Ведь он слышит их мысли – а значит, они не смогут ему солгать. Вначале кажется – ведь это хорошо! Ты знаешь, что этот человек для тебя прозрачен, ты слышишь все его мысли, узнаешь все его помыслы. Но потом… потом это превращается в проклятие. Зачем ему было слышать, как Ойдар думает: «За что ему такая удача? Чем он заслужил, деревенщина? Я же более достойный! И не хочет открыть мне свои тайны – друг называется! Может, и не друг вовсе? Выскочка и зазнайка!» Вот что бы случилось, если бы Нед не узнал его мысли? Ничего. А вот когда узнал – сразу настороженность, сразу раздумья: сегодня тот только завидует, а завтра?

Нед последнее время стал стараться выключать свои «мыслеуши». Чтобы не слышать, что думают люди. Чтобы не разочаровываться в них. Этот дар больше пристал какому-нибудь королю, у которого нет друзей, а есть лишь подданные и которому важно знать, что они думают, дабы избежать заговора. Зачем такой дар простому сержанту? Не дар, а проклятие какое-то!

Размышления прервал стук в дверь, Нед откликнулся и услышал голос Жересара, с которым он не виделся несколько дней. Не привелось. А точнее – Нед всячески ускользал от встреч. Почему? Ему казалось, что Жересару будет неприятно напоминание о том, что произошло в его доме. Лекарь человек хороший, а потому будет каждый раз мучиться, глядя на Неда, переживать, что так получилось. А Нед будет видеть, как Жересар переживает, и тоже расстраиваться. Зачем ему это?

– Нед, это я! Надо поговорить. Позволь войти!

Нед вздохнул и скрепя сердце встал с кровати, открыл дверь. Жересар осторожно ввалился в комнату, сотрясая пол, как телега извозчика, осмотрелся, удовлетворенно прогудел:

– Так я и представлял себе! Строгое жилище воина, ничего лишнего, ничего для души – все для войны. Можно я присяду?

– Садитесь, конечно! – кивнул Нед. – Угостить нечем, я в столовой питаюсь.

– Да не нужно угощения. – Жересар со вздохом опустился на жалобно заскрипевший под ним стул и грустно сказал: – Старею, наверное! В молодости мог сутками напролет на ногах стоять – делать операции, лечить, а то и пить целыми днями и ночами. А теперь? Чуть прошелся – надо присесть. Чуть поработал – устал! Может, похудеть немного? Что-то меня жир душить начал, пузо выросло. Думаешь – зачем приперся, да? Тратит мое время? Поговорить хочу. Нет, не про тот день – само собой, мне неудобно, что так получилось, но… я даже рад, что так получилось. Смешно, да? Не потому рад, что тебя обидели. Я им уже выдал за это так, что не забудут. А потому, что ты показал мне, насколько все в моем доме иллюзорно – порядок, покой. И насколько я упустил моих ребят. Как ни странно, я пришел к тебе посоветоваться, что с ними делать. Они хотят в армию, а я не знаю, как мне быть. Самое смешное – жена не против, а я, который всю жизнь прослужил в корпусе, – против! Кому скажи – засмеют! Мне хотелось, чтобы они занялись лекарским делом, как я. Или стали купцами. Или… В общем – всем, кроме военных. Ты знаешь, сколько через мои руки прошло искалеченных, умирающих людей? Порубленных, застреленных, раздавленных? Я как представлю, что один из них мой сын, и… руки опускаются. Не знаю, поймешь ли ты меня… Ты очень молод, но мне кажется, ты гораздо мудрее многих взрослых. Я чувствую, что тебе через многое пришлось пройти, ведь так? Так, можешь не отвечать. И ты должен понять и меня, и моих парней. Ведь ты с ними одного возраста. Кстати, ты знаешь, я вчера упомянул о тебе, они как-то на меня странно посмотрели и сказали, что они дураки и очень жалеют, что с тобой так обошлись. И что были не правы. Мать даже удивилась. Ты с ними общался после этого? Впрочем, неважно. Так что скажешь по поводу армии?

– Знаете что… – задумался Нед. – Я бы вот что предложил: если они видят в армии лишь красивую оболочку, покажите им изнанку! Попросите полковника, чтобы он взял их в новобранцы – месяца на два, до того как мы уйдем на войну. Пусть побегают во всей сбруе, помаршируют со всеми, выкопают ночные укрепления, получат палок за нерасторопность – вот если они все это выдержат и все-таки захотят идти в армию, тогда пусть идут. Кстати сказать, посмотрят, каково живется простому солдату. Может, тогда начнут ценить своих подчиненных. Да и спесь с них сойдет. И вы будете знать, где они находятся днем.

– Точно, – кивнул довольный Жересар, – так и сделаю! Только как сделать так, чтобы никто не знал, что они мои дети, чтобы без поблажек? Но это уже детали. Это уже мое дело. Спасибо. Извини, что помешал твоему отдыху!

– Ничего. Я сам собирался сейчас уходить, – улыбнулся Нед, – в город схожу. Глупо не использовать последние дни отпуска, просидев в казарме. Скажите, а тут есть где-нибудь магазин, торгующий книгами и свитками? В городе, я имею в виду.

– Да… есть одна лавка. – Жересар с уважением посмотрел на Неда. – Хочешь заняться самообразованием? Верно. Пригодится. Это в центре, рядом с храмовой площадью – лавка Хурада. Там есть все – от трактатов по математике до любовных романов. Правда, цены не щадящие. Но зато все есть. Все, все – ухожу! Спасибо тебе.

Жересар протопал к двери и потянул за ручку, чуть не оторвав ее с корнем, пока не сообразил, что дверь открывается наружу. Хмыкнул, сотрясая комнату, вышел наружу, прислонив дверь так, будто она была стеклянной.

Нед посмотрел вслед лекарю, усмехнулся и стал собираться. Через десять минут он уже подходил к воротам базы.

– Привет, сержант! – подмигнул стражник, стоящий у ворот. – Слушай, у меня к тебе дело одно.

– Что за дело? – нахмурился Нед, глядя в широкое простодушное лицо солдата.

– Да тут… Ты знаешь некую Санду?

– Какую такую Санду? – опешил Нед. – Не знаю никакой Санды. Я в городе вообще почти никого не знаю. А кто это?

– Девушка одна. Приходит каждый день и пытается войти на базу, чтобы поискать некого молодого сержанта. Конечно, ее никто не пускает. Приказ полковника – гражданским вход только по пропускам. Да и какого сержанта? Кто бы ей дал ходить по базе и заглядывать в лицо всем сержантам? Может, колдунья какая-нибудь… Так вот я и подумал – а не Нед ли это? А девка красивая – ух-х-х! Ритар пробовал к ней подкатиться, думал, она собой подторговывает, так нет – так врезала ему, аж отсюда слыхать было! Ритар, как тебе досталось от девки-то?

– Досталось! – ухмыльнулся солдат, выглянув из будки над воротами. – Тяжелая ручонка-то. Как у нашего сержанта. Кстати – вон, вон она! Идет! Гляди, сержант, знаешь, нет?

Нед с интересом посмотрел на дорогу, заинтригованный рассказом, и увидел вдалеке светлую фигурку в белом развевающемся платье. Отсюда не было видно, кто идет, но почему-то у него екнуло сердце, забилось, затрепетало, как листок на ветру.

Нед кивнул солдатам и пошел навстречу девушке. Когда до нее осталось шагов сто, он узнал – продавщица! Продавщица из кондитерской лавки, которую он поцеловал!

Нед чуть замедлил шаг, недоверчиво глядя в лицо девчонке, та пошла быстрее, быстрее, быстрее… и наконец побежала! С разгону бросилась на Неда, едва не сбив его с ног, и, обхватив обеими руками, впилась в губы, закрыв глаза и сопя носом, пытаясь сделать два дела одновременно – отдышаться и…

Потом оторвалась от ошеломленного парня и, все еще задыхаясь от бега, сказала:

– Попался! Вернула я тебе твой поцелуй! Четыре дня тебя тут ловлю и все-таки нашла! И теперь не отпущу!

Девушка схватила впавшего в ступор Неда под руку, обернулась к стражникам, с ухмылкой наблюдавшим за происходящим, весело помахала рукой и потянула своего спутника по дороге в сторону города.

– Вот! А говорил – не знает ее, – недоверчиво помотал головой стражник. – Вот зачем было врать!

– А парень-то не промах, – ухмыльнулся второй. – Я бы за ней ушел на край света! Ну какая деваха! Просто смерть мужикам! К такой даже подходить страшно знакомиться – ее как не для простых людей сделали.

– То-то ты к ней третьего дня подкатил? И не забоялся! А может, в штаны от страха наделал, надо было тебя обнюхать! – захохотал первый.

– Дурак ты… – беззлобно отмахнулся второй. – Я-то думал, она подработать пришла. Я готов был все недельное жалованье за такую красотку отдать! И отдал бы… все бы отдал, лишь бы она вот так прибежала и кинулась мне на шею!

– Да-а-а… нам такая не светит, – вздохнул второй стражник. – Как всегда, кому чо, а кому ничо! Кому-то награды, слава, деньги, красивые бабы. А кому-то проходная сраного плаца! Ну где справедливость?!

– Точно… На прошлой неделе сержант мне говорит – у тебя на ножнах ржавое пятно! Представляешь? Эта сука у меня пятно нашел и вычел из жалованья серебреник! Ну что за гадина! А то, что я все время на солнце стою, под открытым небом, все пылится – это ничего? И, кстати сказать, платят нам недостаточно. Я вот слышал, у моряков…

И солдаты, как всегда, перешли к стандартному нытью по поводу того, какие начальники сволочи и какие они, служивые, несчастные, и как мало получают и много работают – уже совершенно забыв о Неде, о его подруге и вообще обо всем, кроме того, что было главным в их жизни…

– Куда мы идем?

– А какая разница?! – счастливо рассмеялась девушка. – Тебя как звать?

– Хм-м… мое имя Нед. Нед Черный.

– А почему черный? Ты не моешься? Нет?! Чистенький. Пахнешь мылом. Побрит. Гла-а-аденький такой! А я Санда. Санда Нитул. Куда ты собирался идти? Пойдем вместе?

– Пойдем, – немного помедлив, сказал Нед, с недоумением, вполоборота разглядывая макушку своей новой знакомой, блестящие, пахнущие травами волосы. Она была ему как раз по плечо – маленькая, аккуратненькая.

– Где-то есть лавка Хурада – ты знаешь, где она?

– Конечно! Мы там покупаем книжки для школы! – просияла Санда. – Пойдем, я тебе покажу.

– А как же твоя работа? Кто в лавке остался?

– Ой! С лавкой – вообще история. Ска-анда-а-ал! Я маме сказала, что пойду разыскивать своего жениха. Они решили, что я спятила. Ругались – аж жуть. Потом папа сказал, что пусть девочка погуляет, может, и правда кого-нибудь встретит. А то в этой лавке никого не видит, одних старух и бабенок, падких на сладкое. Мужчины, мол, сюда не ходят. А ей надо жизнь устраивать, а им внучат нянчить. Мама сразу и успокоилась. Знала бы она, к кому я иду!

– А к кому? – слегка улыбнулся Нед, ловя глазами извозчика. Один он добежал бы скорее, но имея на руке висящую, как гиря, девушку, тащиться до центра они будут долго.

– Ну-у-у… к тебе!

– А кто я?

– Ты чего, шутишь? Сержант! Кто же еще?

– Я не о том спрашиваю. Кто я такой? Что ты обо мне знаешь? Кроме того, что я зашел в твою лавку и поцеловал тебя в щеку. Что еще? Может, я убийца? Может, колдун? Черный маг? Может… все, что угодно! И ты бросаешься ко мне на шею? С какой стати? Может, я сейчас затащу тебя в кусты и попользуюсь твоей невинностью!

– Прямо сейчас? – рассмеялась девушка. – Может, хоть номер в гостинице снимешь? В кустах как-то не очень приятно. Правда, мне девчонки говорили, что первый раз вообще не приятно, а больно.

– Слушай, ты чего несешь?! Ты сумасшедшая? – Нед остановился, схватил девушку за плечо и резко повернул к себе. – Уходи! Сейчас же уходи! Домой, домой иди! Кидаешься на первого встречного и готова лечь под него в ту же минуту! Ты что?! Обалдела?! Уходи, сейчас же!

Девушка потухла и посмотрела на Неда потерянными глазами. Потом повернулась и медленно пошла по дороге, натыкаясь на прохожих и не обращая внимания на ругань и толчки. Нед уже стал отворачиваться от нее, когда заметил, как здоровенная телега, запряженная двумя лошадьми, катится прямо на Санду, а возница, матерясь, натягивает вожжи – да где там? Несколько толстенных бревен, лежащих в телеге, не позволяют лошадям остановиться сразу. Битюги хрипят, роняют пену, но телега медленно, как во сне, надвигается на девчонку.

Нед издал утробный рев и бросился вперед со всей возможной скоростью, чтобы выхватить девчонку прямо из-под копыт лошадей.

Она безвольно повисла в его руках, как тряпичная кукла, и когда он начал ее теребить, лишь молча мотала головой, не понимая, что от нее хотят.

Внезапно в уши Неда ударил шум – ржали лошади, громко матерился возчик, пронзительно кричала какая-то женщина. Только тогда он понял, что все произошло в какие-то мгновения. Для него они протекли как минуты…

Девушка смотрела на него широко открытыми глазами и молчала, потом потянулась и обняла за шею, прижавшись к щеке и заплакав навзрыд:

– Я не такая! Я совсем не такая! Я разыскивала тебя четыре дня… ждала… искала… а ты! А ты! – Она отстранилась, размахнулась и врезала Неду по щеке так, что у того зазвенело в ушах, а в голове мелькнуло: «Ручка-то у нее тяжелая! Точно, тяжелая».

– Домой тебе надо! – Нед поднял Санду, отряхнул, как мог, испачканный подол и, взяв за руку, повел в ту сторону, где находилась лавка ее родителей. Санда безвольно тащилась позади, передвигая ноги так, как будто они были сделаны из дерева, всем своим видом показывая, как она против насилия, совершаемого парнем.

Нед упрямо тащил ее за собой, пока ему это не надоело:

– Ну и что ты изображаешь? Хорошо. Давай поговорим! – Он повел головой из стороны в сторону, заметил что-то вроде трактира с белой вывеской, изображающей чашку и над ней вьющийся пар, и решительно потянул Санду туда.

Через несколько минут они уже сидели на мягких стульях за столом в кабинете, похожем на кабинеты в офицерской столовой.

– Что будете заказывать? – спросила пухленькая миловидная подавальщица с белым кружевным фартуком впереди.

– Я не знаю, что у вас подают… – замялся Нед. – Что-нибудь для девушки. Напиток, что-нибудь повкуснее. Ну и мне… чего-нибудь. Вы лучше знаете, что берут больше всего.

– Хорошо! – весело улыбнулась девушка. – Забавный заказ, но я вас понимаю. А вино? Будете заказывать? И еще – у нас есть отдельные кабинеты с запирающейся дверью и длинной кушеткой… Не желаете?

– Нет. Не желаем, – покраснел Нед, не глядя на повеселевшую Санду, – просто принесите чего получше, все.

Подавальщица ушла выполнять заказ, а Нед потянул в рот палец, чтобы откусить кусок ногтя. Поднес ко рту… и передумал. Он же теперь офицер, а офицеру не пристало ходить с обкусанными ногтями – это ему Дранкон говорил. Да и сам понимал – надо соблюдать приличия. Учиться манерам.

Досадливо поморщившись, повернулся к Санде, утирающей слезы салфеткой. Отметил для себя – на ней не было никакой краски, которую обычно применяют девушки, чтобы соблазнять мужчин. Санда сама по себе была настолько свежа и красива, что даже заплаканное лицо с покрасневшими и припухшими веками ее не портило.

Нед осторожно включил свое сверхчувствительное восприятие, решив послушать, о чем она думает. Странная девушка…

Нед смущенно отключил «слух» и откинулся на спинку стула, глядя по сторонам – а заведеньице-то ему попалось непростое. Зал был почти пуст, лишь по углам сидели две парочки – хорошо одетые, ухоженные женщины в вуалях, скрывающих лицо. От них исходила какая-то опаска, и Нед, заинтересовавшись, решил послушать, что это за люди.

Нед смущенно отключился от мыслей молодой женщины – все было ясно. Можно было и самому догадаться. Трактир для парочек, где можно незаметно для глаз уединиться с подружкой или дружком. А больше всего его смутило то, что это оказалась жена сержанта Ормана из третьей роты арбалетчиков.

Задумавшись, он не заметил, как подошла подавальщица и стала выставлять на стол то, что принесла на подносе. Она расставила все по столу, пообещала, что сейчас подойдет еще, и удалилась, благосклонно поглядывая на симпатичную парочку.

– Ты сердишься на меня? – неожиданно спросила Санда. – Я правда повела себя как дура! Наговорила тебе всего… Не знаю сама – почему. Вернее, знаю. Люблю тебя. И мне безразлично, какой ты и кто ты. Вот бывает же так! Влюбиться в первого встречного парня. Не веришь? И правильно. Я сама себе не верю. Наваждение какое-то. Я для тебя все сделаю. Все!

– Даже домой пойдешь? И не вернешься? – улыбнулся Нед.

– А вот это не обещаю, – хихикнула Санда.

– Значит, не все. Значит – врешь! – еще шире улыбнулся Нед. – Ты чего под колеса-то бросилась? Раздавила бы тебя телега, и все. Разве можно так?

– А зачем ты меня прогнал? Я хотела умереть. Пришла бы домой и повесилась. И ты был бы виноват.

– Ты спятила! Точно спятила, – фыркнул Нед. – Покончить с жизнью ради незнакомого парня?! Да у тебя вообще-то башка как работает, нормально?

– И ничего не незнакомого! Я же знаю – тебя Нед звать! – Санда весело рассмеялась, звонко, так, что на них оглянулась сидящая за столиком парочка. Девушка прикрыла рот рукой и сдавленно сказала: – Прости! Веду себя непотребно!

– Это уж точно, – рассмеялся Нед.

Ему было хорошо. Сидеть в красивом трактире, украшенном позолотой и лепниной, на дорогом мягком стуле, перед красивой девушкой, объясняющейся ему в любви, перед вкусными блюдами, стоящими на полированном столе, – это ли не счастье? Разве не об этом он когда-то мечтал? Вернее – даже и не мечтал. О девушке – мечтал. Видел во снах и наяву, как он обнимает, раздевает Салли, гладит ее…

О демоны! Нед почувствовал, как стал возбуждаться, глядя на щебечущую Санду, и усилием воли заставил погаснуть эротические картинки. Ну что сказать – молодость есть молодость. Невозможно не представлять в своих объятиях прекрасную девушку, да еще если она сделала для этого все, что могла.

Несколько минут они молча ели то, что им принесли. И это было вкусно – какие-то салатики с непонятным наполнением, какие-то плюшки, острые, соленые, сладкие. Пирожки непонятно с чем – Нед удивлялся, откусывая очередной кусок, а Санда с видимым удовольствием поглощала все, что перед ней стояло, не заботясь о своей талии. Перехватив взгляд Неда, она с улыбкой пояснила:

– Я не толстею, не бойся. Жру, как корова, а не толстею! Мама всегда возмущается – ей стоит только лишь глянуть на кусок пирога, и тут же ее распирает, как на дрожжах, а я как была худенькая, так и остаюсь. Вся в отца. Он тоже худой. Ему говорили: «Кондитер должен быть толстым! Если ты не толстеешь со своих пирожных, значит, ты их не ешь! Значит, они невкусные! Так все подумают!» Он только смеется и говорит, что у него специальные пирожные для тех, кто не хочет толстеть. И поэтому к нам приходят все дамы.

– Странные какие-то пирожки, – заметил Нед, внимательно осматривая начинку, – чего они сюда кладут? Даже не пойму.

– А ты что, не знал? – хихикнула Санда, зажав рот ладошкой. – Это же пирожки с возбуждающими травками! Ну… для тех мужчин, которые хотят, но не могут. Кстати, ты уже третий пирожок ешь…

– Кхе-кхе… – Нед с трудом проглотил то, что он успел откусить. (Не выплевывать же на стол?! Некрасиво!) – Мы куда вообще попали?

– Это трактир для влюбленных. Называется «Рука Селеры», – подмигнула Санда. – Я всегда хотела тут посидеть, но не с кем было. Спасибо, что пригласил меня сюда. А что, тут вкусно готовят. И здесь уютно, правда? Можно я к тебе поближе сяду? – Девушка поднялась и, передвинув стул поближе к Неду, уселась так, что ее колени касались бедра парня. Она тихонько потерла бедро коленом, и Нед с неудовольствием почувствовал, что снова стал возбуждаться.

Он поймал взглядом подавальщицу, кивнул ей, та подошла, лучезарно улыбаясь, как солнце после дождя:

– Вам еще что-то? Может, все-таки перейдете в отдельный кабинет?

– Нет, – чуть хрипло ответил Нед, стараясь не замечать происков Санды, – я хочу рассчитаться. Сколько с меня?

– Восемь серебреников, – слегка разочарованно сказала подавальщица и, получив золотой, сообщила: – Сейчас я принесу сдачу. Может, все-таки подумаете? Нет? Ну сейчас…

Она удалилась, как корабль под парусами проплывая по залу, а Санда положила руку на бедро Неда:

– А может, еще посидим, а? Тут так хорошо! Дорого, конечно… но хорошо! Я всегда представляла себе этот день так: мой жених, я… и он предлагает мне выйти за него замуж! Прямо в этом трактире! Становится на колено, протягивает мне обручальный браслет и…

– Руку убери… ага, вот так. И сядь подальше. Сейчас я отведу тебя домой, ты умоешься, ляжешь в постель и отдохнешь. А утром все снова будет по-прежнему – никаких сержантов, никаких сказок, которые ты себе напридумала. Где ты всего этого набралась? Романтические книжки для дам читала, что ли?

– Ну и читала! И что такого?! – обиженно надула губы девушка. – Любовь с первого взгляда, и что? Ты красивый, сильный, я красивая – правда же, красивая? Вот. И почему между нами не может быть любви? Чего ты строишь из себя недотрогу? Вообще-то это я должна сопротивляться, а ты меня – пытаться лапать и затащить в кабинет! Слушай, а может, ты… мужчин любишь? Ну… прости, ну не надо делать такое лицо! Ну, ляпнула! Прости!

– Это – худшее оскорбление для офицера корпуса, дурочка. Никогда больше не говори такие слова! – тяжело выдавил Нед. – Теперь давай разберемся с твоими чувствами. Ты знаешь меня четыре дня, из которых стоят внимания один мимолетный поцелуй и сидение в этом кафе. И ты заявляешь, что готова для меня на все, что угодно, что ты хочешь меня, что я твой жених, – это как, нормально? Нет, ты скажи, ЭТО нормально?

– Нет, не нормально, – легко ответила девушка, – и что? Я от этого стала уродливее? Менее соблазнительна? Чего ты ведешь себя так, как будто я уродка и что общение со мной ты переносишь с трудом?

– Я жалею тебя, – усмехнулся Нед, – ты молоденькая. Тебе сколько? Шестнадцать? Ага. И ты ничего не знаешь о жизни. Бросаешься на шею первого встречного, который, как тебе показалось, достоин твоей любви. А еще – тебе хочется показать своим подружкам, какой у тебя парень! Утереть им нос! Что, не так? Так. Ну да, ты влюблена в меня. Но это сейчас. Пройдет неделя, две, и ты задумаешься – а что я нашла в этом парне? Какой-то солдафон! Пропадает на службе целыми днями, а я скучаю. И что потом? Ты пойми – я скоро, через два месяца уже, уеду. Вернусь я из похода или нет – неизвестно. Может, погибну в бою. А если вернусь, скорее всего, меня пошлют в столицу – учиться на старшего офицера. А ты останешься с родителями. Так не лучше ли найти жениха здесь, в городе? Такого, который никуда не уедет и не оставит вдовой? Поэтому тебе нужно подумать какое-то время, остыть и не принимать поспешных решений. Да, ты мне нравишься. Да, ты меня возбуждаешь. Да, ты очень красива – одна из самых красивых женщин, что я видел. Но… я не вправе ломать тебе жизнь. Я деревенский парень, волею случая попавший в армию, у меня контракт на пять лет. И я должен его выполнять. И я не принадлежу себе. Тебе это понятно?

– Мне все понятно, – нахмурилась Санда, – я тебе не понравилась, ты считаешь меня шлюхой, способной лечь под любого мужчину, я уродка и дура! Но мне плевать! Я докажу тебе, что это не так! Я никому не говорила того, что говорила тебе! И я тебя люблю! Пошли они в задницу, твои рассуждения! Что, не пристало благовоспитанной девушке так выражаться? В задницу вашу благовоспитанность! Захочу – вообще уйду из дома! Надоели все – воспитывают, воспитывают, воспитывают… Нашла себе мужчину – так и он воспитывает! Тьфу! Вот вам всем! – Санда сложила аккуратную дулю и покрутила ею перед Недом: – Вот, вот, вот! Не будет по-вашему! Прогонишь меня – я пойду на базу к начальнику, скажу, что твоя любовница и жена, буду добиваться, чтобы мне разрешили жить там, где ты живешь! А если не позволят – буду ловить тебя у ворот, ждать, провожать, идти сзади, как собачка! И ты ничего со мной не сделаешь! Только если убьешь! Вот!

«О боги! О Селера! Чего ты со мной вытворила! – простонал про себя Нед. – Я же тебе положил только лишь один серебреник, а ты что наделала? Ты же сработала на кошель золотых! Ну, я просил любви, но не такой же! Зачем ты повесила на меня ЭТО?»

И ему показалось, будто где-то вдалеке, в вышине, раздался веселый девичий смех…

К дому Санды они шли целых полчаса. Она висла на Неде, все время что-то ему рассказывала, шарила глазами по сторонам, стараясь увидеть кого-то из своих соседок-подружек – видят ли они, какого парня Санда отхватила?

Уже возле дверей лавки Санда прямо на улице обхватила Неда за шею и крепко поцеловала в губы. Он нее пахло фруктами, свежестью, и не сказать, что Неду это не нравилось.

Взяв с Неда твердое обещание, что завтра они увидятся и он придет к ней в гости, Санда погладила его по щеке и вспорхнула по лестнице на крыльцо, послав оттуда воздушный поцелуй. Потом исчезла в недрах кондитерской лавки, под одобрительную улыбку некой дамы, поднимающейся в лавку за очередной порцией пирожных, совершенно не портящих ее талию.

Нед быстро ретировался от лавки, снова шагая в сторону центра. Он время от времени оглядывался, как будто подозревал, что сейчас этот ураган страсти передумает и с гиканьем набросится на него сзади, чтобы никогда уже не выпустить из рук. Нед улыбался, на душе почему-то было хорошо и спокойно – неужели в мире завелся хоть один человек, который его ждет и которому не безразлично, что с ним будет? Впрочем, он тут же себя отругал, а Жересар? Тот переживает за него. Да и друзья – тем тоже, наверное, небезразлична его судьба. Впрочем… кто знает? Случись с ним что-то, что они сделают? Ну, сядут, нальют в кружки вина, помянут: «Хороший был парень. Жаль, конечно!» Выпьют и… пойдут к шлюхам. Все. Был Нед и нет Неда. А женщина… она – другое. Ведь она может оставить в этом мире часть Неда… маленького Неда. И тогда он не совсем умрет. Останется в своем сыне…

Выругав себя за глупые и странные мысли, Нед продолжил свой путь и минут через сорок снова оказался на площади Богов. В храмы на этот раз он заходить не стал, особенно неодобрительно покосившись на храм богини любви, проследовал дальше, туда, где он заметил огромный деревянный свиток-вывеску, укрепленный над входом в неприметный домик, выкрашенный белой, слегка пожелтевшей известкой. Даже не спрашивая у прохожих, можно было догадаться, что это и есть лавка книгопродавца Хурада.

– Приветствую вас, молодой человек! – Продавец книг был гладко выбрит, одет в хороший костюм, а на шее у него располагался шейный платок, на котором виднелась булавка с блестевшим и переливающимся драгоценным камнем.

Нед тут же вспомнил свои сокровища – жемчужины, оставшиеся на берегу моря. Интересно, сколько они стоили бы в городе? Ясно, что скупщики в деревне давали за жемчуг только часть настоящей цены. Нед не знал точно сколько, но и той цены хватало, чтобы семьи ловцов жили относительно безбедно.

– Вы хотели что-то купить? Или посмотреть картинки? Я могу предложить вам за пару медяков посмотреть книги с картинками, изображающими позы для совокупления – это трактат «Искусство любви, освященное богиней Селерой, представленное королевским рисовальщиком Арутом Снарским». Там такие картинки, увидите – не забудете никогда! Опять же – молодому офицеру обязательно нужно знать, как ублажить даму! Это способствует карьере. – Лавочник заговорщицки подмигнул и скорчил скабрезную рожу.

Нед посмотрел на ужимки подозрительного лавочника (он наводил на мысль о мужелюбах) и холодно спросил:

– Что, у вас все книги посвящены только постельным утехам? Или же вы решили, что я, по своей глупости, не способен на иное? Вам не кажется, что вы слишком много на себя берете? Здесь есть еще какая-нибудь лавка, в которой я бы мог приобрести нужные мне книги, не подвергаясь оскорблениям?

– О! Простите, ради богов, – растерялся лавочник и даже, как показалось Неду, слегка испугался. – Я не хотел вас обидеть! Извините еще раз! К нам частенько заходят солдаты и офицеры, и они… простите, простите! Что бы вы хотели приобрести? Что из книг вас интересует? Придуманные истории? Исторические трактаты? Или, может быть, что-то из наук?

Нед, нахмурясь, выключил внечувствительное восприятие, чтобы не слушать всю чушь, что нес мужчина (если можно его так назвать после тех картинок, что увидел Нед, подслушивая сокровенные мысли), и в который раз выругал себя за то, что взялся слушать чужие откровения. Ничего хорошего они ему не принесли. Теперь ему было неприятно общаться с продавцом.

Впрочем, он ему с самого начал не понравился, первыми же словами опустив Неда до уровня… кого? «До кого меня опустил? – усмехнулся Нед. – До уровня солдата? Рановато я вжился в роль офицера… только несколько дней назад бегал по плацу с копьем наперевес, и вот – я уже выше уровня солдата! Хм-м… а ведь и правда выше. Сам не заметил, как стал рассуждать по-другому. Раньше я бы и не подумал, чтобы зайти в книжную лавку. Я меняюсь! Я постоянно меняюсь. И не сказал бы, чтобы это мне не нравилось. Вот только… это страшно. Будто это уже не совсем я. Или даже совсем не я».

Нед пробыл в лавке больше часа, перерыв все полки, требуя доставать все новые и новые книги, доведя до исступления лавочника, после ухода парня ставшего походить скорее на уборщика улиц, чем на благовоспитанного торговца книгами – костюм весь в пыли, а на шейном платке повисла паутина.

«А надо убирать вовремя! И не разводить пауков!» – со злорадством подумал Нед.

Он заставил лавочника достать десятки книг и свитков, перерыть запасники, и теперь в сумке Неда, полученной тут же, в лавке (лишь бы свалил отсюда побыстрее!), лежали больше двух десятков книг и столько же свитков, свернутых в тугие валики на деревянной трубке.

Как сказал торговец, часть этих свитков очень, очень древние, и сержант их не сможет прочитать. Впрочем – возможно, они нужны ему для красоты? Потому получит их за полцены. Всего за… за… десять серебреников каждый!

Цена была грабительской. Нед прочитал в мозгу торговца мысли о том, как он счастлив отделаться от этих свитков – за все время существования лавки никто и никогда их не купил. Просто потому, что их невозможно прочитать.

Он даже хотел их продать какому-нибудь писцу, чтобы тот смыл чернила с прочной тонкой кожи, на которой были написаны эти письмена, использовав вторично. Но оказалось, что и смыть их невозможно. Древние чернила, приготовленные по забытым рецептам, были настолько устойчивы, что их не брали никакие ухищрения, применяемые современными алхимиками для смыва краски. Скорее разрушилась бы кожа свитка, чем исчезли впитавшиеся в нее чернила.

В общем, Нед стал беднее на пятьдесят золотых и богаче на полсотни текстов, часть из которых он скорее всего не сможет прочитать. Все эти книги и свитки рассказывали о географии, о происхождении мира, обо всем, что интересовало Неда.

А еще – о магии. Лавочник, кстати, очень удивился, увидев интерес Неда к трактатам о магии. Он недоуменно пожал плечами, когда парень потребовал такие книги, и заявил, что от них солдату точно нет никакого прока, впрочем – как и всем остальным. Мало того что эти книги не пригодны для простого человека – если у тебя нет магических способностей, ты никогда не сможешь научиться магии, – так еще они написаны таким архаичным и странным, иносказательным языком, что продраться сквозь текст составляет большого, очень большого труда. Особенно курс по демонологии и проклятиям – тут сами демоны башку сломают, разбирая умствования магов. Но вообще – клиент есть клиент, и если Нед платит деньги, он имеет право получить то, что хочет.

И Нед получил.

Следующим пунктом сегодняшнего путешествия был публичный дом. Нед не планировал его посещение. Тем более что после прошлого раза у него осталось неоднозначное впечатление о происшедшем «чуде» превращения из мальчика в мужчину. Но что ему оставалось после того, как он наелся пирожков с возбуждающими травами? (Демонова подавальщица! Демонова Санда с ее любовью… с ее прекрасной фигурой… ее гладкой кожей… ее восхитительными, стройными бедрами и полными, сладко пахнущими губами… а-а-а-а-а!)

Осара в этот раз была потрясена его энтузиазмом, и когда парень ушел (гораздо раньше, чем требовало время – выплеснув весь заряд страсти и вожделения), она долго сидела в ванне, вымотанная, как грузчик после тяжелого дня на разгрузке пятимачтового корабля, и с грустью думала о том, что завидует той девчонке, о которой сегодня думал этот парень, лежа на ней.

То, что он сегодня занимался любовью не с Осарой, а с неизвестной ей женщиной, догадаться было нетрудно. Такой бурной, рычащей страсти в прошлый раз она не заметила. И кроме того – клиент старался не смотреть в лицо своей партнерше. А еще – в самый острый момент простонал: «Санда! О-о-о-о… Санда!»

И в который раз Осара с грустью подумала о том, что пора ей завершать эту трудовую деятельность. Может, тогда и ей попадется вот такой парень вместо жирных, старых богатых мужиков и прыщавых юнцов, копивших на посещение женщины целый год… Впрочем, она понимала, что такие парни просто так по улицам не ходят и они давно уже прибраны к рукам шустрыми соперницами. И это печалило ее еще больше.

Теперь Неду предстояло самое главное, ради чего он, вообще-то, и вышел в город. Все остальное было вторично.

Дежурный парень у дверей школы с любопытством посмотрел на Неда, нагруженного тяжеленной сумкой. Когда тот представился, сказал, кто он, и попросил пригласить мастера, парнишка широко раскрыл глаза, как будто увидел явление Куалтука, мгновенно исчезнув в недрах школы, будто капля, упавшая за раскаленную плиту. Шшшшихх! – и нет его.

Мастер вышел через минуту. Он церемонно поклонился Неду, чем вызвал еще большее смятение в рядах мальчишек, выглядывающих из-за его спины и таращивших блестящие от возбуждения глаза. Потом с легкой улыбкой сказал:

– Я знал, что вы вернетесь. Спасибо, что почтили нас своим посещением.

– У меня к вам просьба… – начал Нед, и мастер его тут же прервал:

– Нечего на улице. Пройдем в школу, сядем за стол с бодрящим напитком – кстати, пора бы мне сделать перерыв, что-то я заработался, – и поговорим. Все, что могу, – для вас. Пойдемте, пойдемте! Эй, ученики, быстро примите у Мастера сумку!

– Тяжелая, – смутился Нед, – не надорвались бы.

– Ничего, – рассмеялся мастер, – не смотрите, что мелкие, – они сильные. Давайте, давайте, охламоны, быстрее! Поторапливайтесь!

Толпа мальчишек, лет по восемь-десять, бурным потоком хлынула к Неду, вырвала у него сумку и, как весенний поток сухую щепку, поволокла ее в школу.

– Ничего не разобьют? – озабоченно спросил мастер, глядя, как мальчишки, пыхтя, вырывают сумку друг у друга.

– Нет, – махнул рукой Нед, – книги. Свитки. Прикупил сегодня в лавке.

– О-о-о! Вы разносторонний человек, – уважительно кивнул Тираз. – Пойдемте, попьем укрепляющего напитка, поговорим. Мне ужасно хочется с вами поговорить. Прошлый раз не удалось. Мы были заняты… другим делом. Спасибо, что пришли.